Текст книги "Сказочник"

Глава 7
Привет с того света № 1

Сказочник ничего не сказал мне в тот вечер. А когда я попыталась выйти из комнаты, дверь не поддалась.

Я легла на кровать, поджала ноги. Свернулась в клубок и зажмурилась.

Сердцебиение никак не замедлялось. Во рту постоянно пересыхало. Страх измотал меня. Он точно превысил некую допустимую меру и вылился через край. Страх оказался сыпучей прелой болотной землей. Она падала на меня сверху, терялась в волосах, забивалась в горло, щипала глаза.

Я стряхнула с себя это наваждение. Так и есть – задремала и не заметила.

Он был здесь.

На прикроватном столике обнаружился стакан воды, термокружка с чем-то, может, с чаем или кофе и прикрытая широкой белой салфеткой тарелка. Я откинула край. Сэндвичи – один с красной рыбой, другой с холодным мясом и огурцом.

Сердцебиение вроде бы пришло в норму. Я залпом осушила стакан. Не чувствуя вкуса, съела сэндвич с мясом в два укуса. Открутила крышку с термокружки и поднесла к губам.

– Не советую это пить. – Из угла комнаты послышался сиплый голос. Определенно женский.

Сказать, что я была шокирована, – это ничего не сказать. Но испугаться сильнее я уже просто не могла. Во всяком случае, я так думала, пока женщина не шагнула из скудно освещенного угла.

Она предстала передо мной во всей красе, посеребренная сиянием луны, заглянувшей в окно. В пыльном, некогда алом платье, с растрепанной прической. Мне казалось, если потрогать – будет похоже на синтетический волос парика.

– Алла, – сипло представилась гостья и без приглашения опустилась на край кровати.

– Маша, – по инерции прошептала я еле слышно.

Алла подалась вперед и попала в ореол света настольной лампы.

– Ты же… – я подавилась несказанными словами. Жестокими, но честными.

Алла – женщина с рубиновым перстнем на среднем пальце. Я видела, как ее похоронили. Сказочник похоронил. Но я тоже почему-то была перед ней виновата. Как она выбралась из-под земли? Неужели?..

– Как тебе удалось?.. – невпопад начала я, но осеклась, заметив, как отражается свет от ее тусклых глаз. Как у рыбы на прилавке.

Алла пожала плечами.

– Гнию? – просто спросила она.

Я отрицательно качнула головой. Множество раз в романах и повестях я описывала запах разложения. Спрашивала у Жени, какой он: им полагалось ходить в морг во время учебы. Гуглила. Но это все было с чужих слов. Папу мы кремировали, прощания не было. Я не знала, как должен пахнуть гниющий человек!

От Аллы слегка веяло лежалым сырым мясом. Как если оставить размораживать для стейков и забыть на сутки.

– Это отравлено. Вылей. – Алла кивнула на термокружку.

Я тупо уставилась на металлическую посудину. Почему-то я с ходу поверила ей.

– Обиделся, – пояснила Алла еще более сиплым голосом, пока я аккуратно ставила чашку на прежнее место. – Он как твой главный редактор… Ты же знаешь, что он треть присланных текстов вообще не смотрит? Сразу бракует. Говорит: «Не хочу иметь дело с неудачниками».

Гостья растянула в асимметричной улыбке синеватые подсохшие губы. Покрутила кольцо на среднем пальце.

– Откуда ты знаешь? – наконец спросила я.

– Сама ответь. – На этот раз реплика Аллы походила на глухое бульканье.

– Тебя тут нет, ты же мертвая.

– Нет, – печально согласилась Алла. – Это твои муки совести и игра подсознания. Я знаю только то, что ты знаешь… Про редактора, например. Или про отраву в кофе.

– А откуда я знаю про отраву? – не отставала я от своего видения.

– Ну кто же пьет кофе по ночам? Точно не ты. По крайней мере, он на это надеется. Наказать должен, вот и наказывает. Ты же не идиотка – у тебя и так сердце чуть ли не в трахее колотится. Ты везучая. А значит, кофе не выпьешь. Разольешь или забудешь. Ты именно такая… А я вот такой не была. С Яковом связалась. Думала, джекпот сорвала. Но какой там, даже не купил издательский дом… Обещал меня опубликовать, и вот что в итоге…

Алла провела восковой рукой, очерчивая в воздухе овальную рамку вокруг своего лица. Получилось интересно и многозначительно. Как бы фото на могилке. Я решила, что неплохо бы это использовать в будущей книге.

– Используй, – одобрила Алла, – это же на самом деле ты придумала. Я плохо писала…

– Правда? – завороженно переспросила я. – А откуда я могу это знать?

– А ты заметила, что у меня лицо глупое.

– Мне жаль, – почему-то стало неловко.

Алла только махнула рукой, мол, что теперь поделать.

Мы немного посидели в тишине.

– Хочу попросить, – медленно произнесла Алла, – если все-таки примешь решение, что ты его не любишь…

– Кого? – переспросила я.

– Дракона, – кивнула мертвая на запертую дверь, – Сказочника. В общем, если решишь быть свободной, найди меня, пожалуйста. Пусть похоронят по-человечески.

– Хорошо…

– Но ты не торопись с решением. Это всего лишь ритуал. Он для живых. А мертвым все равно.

Алла поднялась с кровати и снова шагнула в темный угол.

В комнате, кроме меня, никого не было.

Следующее утро началось так же, как и предыдущее. Кроме солнца. Сегодня было хмуро. Небо болело и хотело упасть. Что ж, такая погода больше соответствовала моему положению.

Дверь в коридор открылась с первой попытки и без каких-либо дополнительных усилий с моей стороны. Так что вряд ли ее вчера заело, или мне померещилось, что я заперта.

Сказочник сидел в глубоком кремовом кресле в коридоре. Как будто охранял мою спальню. Просидел так всю ночь или вышел только недавно? Серая футболка и брендовые спортивные черные штаны. Наверное, так и спал в одежде. Глаза его мне показались опухшими. Значит, спал, но очень чутко.

«Точно не плакал», – насмешливо резюмировал внутренний голос, звучавший в точности как у ночной гостьи.

Он поднялся мне навстречу. Я инстинктивно шарахнулась назад. Но там меня встретил дверной косяк, и я самую малость приложилась локтем. Руку словно пронзило током, но тут же прошло.

Сказочник, казалось, не обратил на это внимания, спокойно приблизился и… обнял меня, крепко прижал к груди и длинно выдохнул мне в висок. Как мне показалось, с облегчением. Секунды тянулись, а он все не отпускал меня. Я непроизвольно глубоко втянула воздух – получился прерывистый вдох, как будто хотела заплакать. Дрожь сама прорвалась в мое дыхание.

Сама не знаю почему, но я всхлипнула и медленно сомкнула руки за его спиной, обнимая в ответ. Он вдавил меня в свою грудь еще сильнее. Мои ребра хрустнули, и воздух стал покидать легкие против моей воли. Было не больно, но хруст вышел громкий. Видимо, этот звук привел его в чувство, и он ослабил хват.

Еще через мгновение вовсе отпустил, отстранился и прошел стремительно в мою комнату, резко распахнул окно, повернулся к прикроватному столику. Содержимое термокружки, от которого я не решилась избавиться, беззвучно вылетело на улицу, описав кляксу, и скрылось из поля зрения на уровне подоконника. Саму кружку он крепко перехватил – на его кисти надулись толстые синеватые вены. Я успела разглядеть матовое металлическое дно и ободок по уровню кофе, прежде чем кружка стукнулась о край мусорного контейнера и пропала за подвижной крышкой-вертушкой.

Сказочник приобнял меня за талию и притянул к себе. Снова выдохнул в висок и на этот раз коротко прижался теплыми, почти горячими губами к коже.

– Пойдем завтракать, маленькая…

* * *

Я сидела за барной стойкой и допивала кофе, болтая ногой в тапке. Он – за своим рабочим столом. Сказочник сказал, что я выбилась из графика и сегодня мне нужно начать писать книгу.

– Ты должна работать каждый день. Что ты сейчас пишешь?

Вообще-то я не большой любитель делиться такими вещами на промежуточном этапе. До этого момента единственным исключением из правила была Женька. Да и то потому, что а) я тестировала на ней тексты и принимала к сведению ее реакцию; б) я нуждалась в ее похвале, как в наркотике, иначе начинала хандрить. Впервые меня вынуждали раскрыть карты перед кем-то третьим. Перед тем, кто пишет намного лучше меня, перед тем, чье мнение для меня болезненно важно. В конце концов, я только вчера с ним познакомилась, с чего бы это вдруг я стала с ним откровенничать?

Потом в памяти всплыла сцена в лесополосе: у меня на глазах он закапывает людей в землю.

– У меня написана треть новой книги, и я дорабатываю старую рукопись. Все есть в облачном хранилище, – наконец нехотя выдавила я из себя. Рассказать о еще не созданном мире, который был только моим, для меня было гораздо тяжелее, чем раздеться.

– Возобновишь работу сегодня же. Нужно тебе кое-что купить. Пообедаем в городе. И без глупостей, малышка. – Он серьезно взглянул на меня поверх очков, которые я видела на нем впервые, и снова уставился в монитор. Застучали клавиши.

Говорят, необходима настройка, погружение в мир персонажей, полная тишина и отсутствие посторонних. Для меня это было обязательным условием в восьмидесяти процентах случаев. Сказочник, похоже, ни в чем таком не нуждался. Он проваливался в свою вселенную моментально. На эффективности его работы никак не сказывалось то, что он вынырнул, поговорил со мной и нырнул обратно. Это было так странно… Или это тот самый недосягаемый для меня высокий профессионализм? Я почему-то была уверена, что, попытайся я сейчас открыть замок входной двери, он меня услышит и тут же окажется рядом. Он «ушел» не уходя. Он охватывает своим вниманием как минимум два мира параллельно.

«Шизофреник!» – объявил голос Аллочки внутри моей головы.

Допив кофе, я сползла с высокого барного стула. Посмотрела на Сказочника. Он не отрывал взгляд от монитора. Странный он все-таки. С чего он решил, что я буду сидеть и молчать, как верная собака? Вчера же только получил камнем по голове. Но, с другой стороны, мне действительно незачем сейчас делать глупости и нервировать его. Если он и впрямь пойдет обедать со мной в людное место, у меня будет масса возможностей сделать глупость там. И не одну.

Я поднялась по лестнице. Надо было принять душ и переодеться. В холле второго этажа на книжной полке, прибитой к стене на уровне моих глаз, я увидела не замеченный ранее стационарный телефон. Рука сама за него схватилась. Я поднесла трубку к уху. О чудо, телефон работал! Я вздохнула и… медленно положила трубку на место.

– Умница, – прозвучал его голос прямо у меня за спиной.

Я вздрогнула и шарахнулась в сторону.

Я была уверена, что все еще слышу мерный стук клавиш, долетающий снизу, из его рабочей зоны! Как он оказался здесь? Как подошел так тихо? Он не человек! Он демон, и не иначе как переместился по воздуху.

– Поборола свой моральный долг? – полюбопытствовал хозяин дома.

Я судорожно кивнула.

– Как думаешь, ты справишься с нашими планами на сегодня?..

Я опять кивнула. Но уже медленнее. Хорошенько подумав, прежде чем это сделать.

– Иди, – милостиво позволил Сказочник.

Я прошмыгнула в свою комнату, притворила за собой дверь и сползла по стене на пол. Пару минут я сидела на пушистом песочного цвета ковре, покрывающем почти весь пол, и просто глубоко дышала. Затем поднялась на ноги и отправилась в душ.

Глава 8
Родственников не выбирают, или «В темноте их можно перепутать»

Сказочнику хватило наглости привезти меня в свой любимый ресторан, где официанты знали его лично, и, отдавая распоряжения, он был крайне немногословен.

Здесь было самую малость мрачновато. Как в его книгах. Идеально выверенный размер зала: чуть меньше – и станет душно, чуть больше – и исчезнет ощущение камерного уюта. Диваны полукругом обступали гладкие овальные столики из темного дерева. Небольшой камин притаился в углу и еле слышно потрескивал из-за защитного экрана. Маленькие оконца-бойницы. И зачем-то – разноцветные гипсовые бычьи головы, выступающие из укрытых тканевыми обоями стен. Нежно-розовые, лимонно-зеленые и мятно-зеленые. Головы ставили меня в тупик. Эдакий арт-хаусный охотничий уголок.

Наверное, так же странно было в безумной голове Сказочника, поэтому ему здесь нравилось. И, едва я перешагнула порог, когда Сказочник распахнул передо мной дверь, понравилось и мне.

«Мятно-зеленая бычья голова будет у меня самая любимая», – спонтанно решила я.

К тому моменту, когда Сказочник усадил меня за столик напротив камина, у мятной бычьей головы уже было имя и история.

– Хочу мятный кофе, – обронила я в пространство.

Сказочник усмехнулся и кивнул официанту.

Когда парень в бежевом переднике подошел к столу, я почти сбросила с себя дурман. Почему я молчу? Какой еще кофе?!

Это же мой шанс. Я впилась взглядом в официанта.

«Говори!» – приказал мне внутренний голос.

– Помо… – я схватилась за горло. Голосовая щель спазмировалась. Мне было тяжело вдохнуть. Почти как тогда, под рыжей водой, с Олеськой.

– Я… – предприняла я еще одну попытку, воздух еле-еле прошел по какому-то узкому ходу к моим легким.

Сказочник приобнял меня и тихо сказал официанту:

– Водички принеси. И мятный капучино. И через десять минут подойди к нам.

Парень в фартуке беззвучно исчез.

Сказочник мягко рассмеялся и притянул меня к себе.

– Давай-ка я тебе помогу, малышка. – Он стянул с меня травянисто-зеленую кофту крупной вязки и небрежно бросил на спинку дивана. Я осталась в шелковистой майке на бретелях, того же оттенка, что и понравившаяся мне бычья голова на стене.

– Дыши, – мягко приказал Сказочник и положил раскрытую ладонь мне на горло, – дыши, маленькая.

Под его теплой рукой спазм медленно ослабевал, и мне с каждым вдохом удавалось протолкнуть в себя чуть больше воздуха.

– Не делай очередную глупость, маленькая, – мягко выговаривал Сказочник мне в самое ухо, – ты ведь этого не хочешь. Звать на помощь, убегать. Завершать на такой ноте, толком даже не начав. Ты вступила наконец-то на свою настоящую дорогу. Тебе страшно. Но это нормально. Это пройдет. Тебе подсказывает твое собственное тело: ты не хочешь говорить эти слова. Слушай мой голос. Вдох и выдох. Смотри на огонь…

Я зажмурилась и открыла глаза. Огня в маленькой утробе камина как будто стало меньше. Передо мной стояла пол-литровая чашка капучино с приятной нежно-зеленой кляксой-завитком в центре. И веточкой мяты в пушистой белой пене.

Сказочник подозвал официанта, заказал нам по стейку с кровью и запеченными на гриле овощами.

Когда в желудке разлилось приятное тепло, я почти успокоилась. И начала задаваться очевидными вопросами.

«Почему?»

Почему я его слушаюсь? Что, черт возьми, со мной происходит? Не мог же он лишить меня воли. Никому никогда не удавалось лишить меня контроля над моими мыслями и поступками, после смерти Олеськи я проходила терапию почти восемь лет. Так почему теперь у меня стоял ком в горле? Или я настолько напугана…

Видимо, мыслительный процесс отразился на моем лице.

– Какие-то проблемы? – спросил он.

– Да, – почти спокойно произнесла я.

– Итак?.. – внимательно посмотрел мне в глаза Сказочник, откладывая приборы.

– Почему я тебя слушаюсь? Почему я не использую любую возможность, чтобы сбежать? Почему я не кричу? Не зову на помощь? – выпалила я на одном дыхании.

– Ты меня любишь, – прервал поток моих слов Сказочник и ухмыльнулся краешком рта.

Я опешила. Открыла и закрыла рот, как рыба.

«Наглость – второе счастье», – подсказал голос Аллы внутри моей головы.

Сказочник, очевидно, уверовал в собственную неуязвимость. Мое молчание произвело на него впечатление, и теперь ему казалось, что все будет так, как он решил. Разубеждать его я не стала.

– Не боишься? – спросила наконец я.

– Не боюсь, малышка, – просто ответил он, не отрываясь от изучения десертной карты.

– Вчера я ударила тебя камнем по голове, – напомнила я.

– Я помню, – спокойно сказал он, поднимая на меня взгляд, – и, вероятно, до сих пор возвращаешься к мысли, как бы от меня сбежать. Краешком разума. Вот только твое тело не хочет бежать. Голос обрывается, ноги заплетаются. Выпадают поля зрения, обманывает слух. Это и есть ты сама. Твоя суть. До того, как тебя научили быть другой. Быть как все. Это было правильно, чтобы выжить. Но со мной тебе это не нужно. Все, что ты приобрела, пытаясь вписаться в окружающий мир, можешь оставить. Покажи мне свою голую душу.

Он снова потянулся ко мне, поймал прядь моих волос и начал поигрывать ею, пропуская между пальцами.

– Угу, – тихо промычала я в ответ, отводя взгляд, а затем выпалила на одном дыхании: – Часть меня просто кричит, что я должна сбежать. Ты сделал такое…

«Ты» или «мы»?

Я обвела взглядом зал. Не слышит ли меня сейчас кто-то? Не выгляжу ли я затравленно? Или настороженно?

Жертва я или сообщник? У меня не было ответа.

Сказочник улыбнулся, а я испуганно замолчала. Почему-то инстинктивно взялась за средний палец левой руки под столом и сделала круговое движение – Аллочкин жест. Как будто хотела покрутить кольцо. Которого, разумеется, не было.

– Почему ты должна сбежать, малышка? – Он заставил меня чуть податься к нему, потянув за прядь моих волос, которые не отпускал все это время.

– Я не знаю, не могу объяснить, – я стала говорить тихим шепотом, – вчера я осознала, что делаю, когда уже бежала к дороге… Или, может, уже на дороге. В свете фар автомобиля, который не остановился…

– Подожди-ка милая, – он разжал пальцы, и я с облегчением качнулась назад, – был еще какой-то автомобиль?

Я немного смутилась. Стоило ли это говорить? Что это может для меня значить?

– Ну да, – я замялась, – он вильнул и объехал меня. Не остановился. А потом почти сразу появился ты…

«А вот это ты зря!..» – начал сокрушаться внутренний голос.

– Помнишь, какой был автомобиль? – Сказочник был серьезен.

– Седан, какая-то мазда. Красная или вишневая, я в темноте не разобрала.

– Номера? – продолжал он железным тоном.

Я прикрыла глаза.

– Один, четыре, девять, больше ничего не запомнила…Ты что, знаешь кто это?

– Сосед, – отмахнулся Сказочник, голос его стал мягче, – неудачно вышло. Он может все неправильно понять. Лучше на всякий случай с ним поговорить. Я все равно собирался…

Мне не понравилось, как он это сказал.

– Все будет в порядке, малышка, просто постарайся больше не совершать таких ошибок. Сейчас я многое тебе прощаю, тебе тяжело. Не буду врать, что я тебя понимаю. Мы с тобой мыслим по-разному. Но вот что тебе следует осознать: все прочие… мыслят совсем иначе, чем мы. А у нас с тобой есть шанс правильно друг друга понять… – Он протянул мне руку и положил ее на стол, раскрыв ладонью вверх.

Я подала руку в ответ. Кожа его была теплой, даже горячей. Вопреки логике, касаясь его, я успокаивалась. Что утром, что сейчас.

– Но ты ведь не можешь знать наверняка, что я сейчас ничего не сделаю…

– Но я знаю, – ласково произнес он, слегка сжимая мою кисть.

– С чего ты взял, что я тебя люблю? – наконец спросила я.

Он же не идиот. Он должен был понимать: любая вела бы себя так на моем месте, чтобы спастись. И теперь эта любая стала бы привлекать к себе внимание. Обратилась за помощью. Убежала бы, в конце концов. А я продолжала сидеть.

– Ну это просто, – сказал Сказочник, – я прочитал об этом в твоих книгах.

Я застыла, ответить было нечего.

– В «Чумной сказке» это звучит громче всего. Но и в других ощущается, – договорил он.

– Вот как. – Я слегка поджала губы.

Я почему-то не хотела спрашивать, как в таком случае он ко мне относится. Может, он и ждал этого вопроса.

– Что, если ты ошибаешься? – заговорила я снова. – А может, я разлюбила тебя в ночь нашей первой встречи?

– Нет, – просто ответил он.

Я думала, будет какое-то продолжение, но его не последовало. Он поднес мою руку к губам, коротко поцеловал и отпустил. Впрочем, он сказал достаточно. Мне было о чем подумать.

Мы закончили обед в тишине. Под слепыми взглядами гипсовых бычьих голов.

Я никого не позвала.

Через час мы покинули ресторан. Наступал прохладный осенний вечер. Я поежилась, выходя на улицу. Стоило одеться теплее. Сказочник приобнял меня за плечи. Даже через одежду я чувствовала жар его тела. Его как будто лихорадило.

– Моя нормальная температура тела 37,8 градуса. Такое редко, но случается, – пояснил он, угадав, о чем я думаю.

Меня параллельно атаковало несколько быстрых мыслей. Первая: он ошибается и на самом деле болен. Я читала, что так может себя проявлять онкология. А с учетом его поведения, я бы поставила на опухоль мозга.

Вторая мысль, более яркая и менее разумная: он – Дракон. Драконы теплее людей. Ведь они изрыгают пламя… И тут же мысленно отругала себя. Вторая версия через пару умозаключений приведет к выводу, что опухоль мозга тут у меня.

Третья: у него нормальная температура. А вот я все сильнее остываю. Потому что он убил меня. И я теперь стала как Алла.

Вот это уже совсем никуда не годилось.

Я выдохнула. Оказывается, я не дышала с того момента, как он заговорил. Мало мне трудностей? Зачем еще и об этом думать? Мы дошли до внедорожника, припаркованного перед рестораном.

Сегодня днем он накупил мне книжек, одежды, приятных мелочей, которые приносят неадекватную радость почти всем, кто работает с текстами: золоченый блокнот на пружинах, флешки (зачем мне столько?), ручки и прочая ерунда. Хотел откупиться за Аллу с Яковом, за похищение или за отравленный кофе? Впрочем, мы об этом не говорили, а что касается яда, то, кроме стремительного выплескивания напитка за окно, никаких доказательств у меня не было.

Он хотел купить мне ноутбук, но я упросила его съездить за моим. Я очень хотела попасть в свою квартиру – мне казалось, что от этого станет легче. Как будто увидеть родные стены – это почти как увидеть родных людей.

– Завтра, – после паузы согласился Сказочник, – сегодня вечером поработаешь в моем кабинете.

Он открыл для меня переднюю пассажирскую дверь. Я с облегчением забралась в машину. Все-таки слишком холодно.

Я думала, мы возвращаемся к нему домой. Однако Сказочник объявил, что мы едем в гости к соседу. Объясниться с тем человеком, который проехал мимо, когда я пыталась сбежать.

– Скажем ему, что ты моя женщина. Поссорились, с кем не бывает. Потом помирились. К тому же это, в общем-то, так и есть, – он усмехнулся и быстрым движением погладил мою щеку.

Я непроизвольно дернулась, но тут же взяла себя в руки, переключилась и чуть наклонила голову к его руке.

Сказочник, судя по выражению его лица, моментально считал суть внутреннего конфликта.

Он подхватил мою руку и коротко поцеловал. Всю дорогу он не отпускал меня. Управлять автомобилем это ему не мешало.

Мы подъехали к соседским владениям. Нас как будто ждали. Массивные ворота медленно начали разъезжаться в стороны. Сказочник припарковался у са`мого парадного входа, объехав довольно жуткую скульптуру, расположенную в центре двора. Я сразу же мысленно нарекла ее Медузой. Сосед у Сказочника тоже был, мягко говоря, своеобразным. Не из-за скульптуры, нет. Любой нормальный человек остановился бы, увидев поздно вечером на дороге напуганную бегущую девушку. А скульптура – это так, ерунда, косвенно подтверждающая очевидное.

На крыльцо неторопливо вышел спортивного телосложения лохматый абсолютно седой мужчина в черных джинсах и черной же футболке с принтом то ли робота, то ли металлического идола во весь живот. Неприятная картина. Неприятный мужик. Почти как та скульптура.

– Влад, здоро`во! – радостно махнул рукой он.

Мужчины пожали друг другу руки и коротко обнялись.

Что-то было не так. Не было между ними той натянутости, что ощущалась в речи Сказочника, когда он говорил о соседе, буквально цедя сквозь зубы каждое слово.

– Влад, ты извини. Родственник твой опять не в настроении. Я пытался его убедить пообщаться, но сам знаешь, какой он…

– Мы все же поговорим. – И Сказочник по-хозяйски двинулся мимо подозрительного мужика, властно увлекая меня следом.

То есть это дом его родственника, к которому мы сейчас и держим путь. А кто он, интересно? Отец, брат, племянник? Ну и почему я, по примеру Женьки, не соизволила заглянуть в Википедию?! Хотя вряд ли там содержится такая информация.

– Здравствуй, дружочек, – нараспев произнес издевательский бархатистый баритон из-за наших спин.

Мы только вошли в комнату, чем-то напоминавшую гостиную в доме Сказочника. Но более мрачную и запущенную. Он что, за дверью прятался?

За приветствием последовал прерывистый хрипловатый короткий смех. Господи, как в фильме ужасов.

– Рад видеть вас живой, – мурлыкнул баритон, все еще не показываясь из сумрака. Надо думать, обращался он ко мне.

Затем мужчина сделал несколько шагов нам навстречу, выходя на свет.

Я непроизвольно ахнула и задала вопрос прежде, чем успела себя остановить:

– Вы что, близнецы?!

Хозяин дома повторно издал хриплый смешок.

– Нет, – заговорил он, – мы даже не особо близкая родня. Наши матери были сестрами. Но его мать была, знаете ли, русалкой и уходила на нерест в самое сердце Аида. А моя была, скорее, Бабой Ягой – стерегла границу и по большей части общалась с обычными людьми. Последствия, как видите, налицо!..

Мужчина выдал свою фантастическую тираду с максимально серьезным лицом и утробно захохотал. Смех перешел в кашель и оборвался.

Теперь они стояли почти вплотную друг к другу, и я отчетливо видела различия. Несмотря на мрачность дома и пугающий голос, которым впору рассказывать страшилки, этот человек на самом деле явно был мягче и светлее, чем мой Сказочник. В буквальном смысле тоже: светло-серые глаза и светло-русые волосы. Как будто Сказочника взяли и равномерно высветлили на несколько тонов. Черты лица более тонкие, двигается более нервно. Но выражение глаз мутное. Он был или пьян, или под чем-то. И тем не менее у меня было стойкое ощущение: этот человек убийцей не был.

«Лучше бы ты в него влюбилась», – коротко отметился в моих мыслях голос Аллы. Я легонько усмехнулась.

Сказочник внезапно очень больно сжал мою ладонь. Ну нет! Это невозможно! Не читает же он мысли!

– Мне больно, – сдавленно шепнула я.

Но он не ослабил хват.

Я посмотрела на Сказочника и обмерла. Могу поклясться, его глаза говорили мне: «Не смей. Иначе можешь считать, что ты уже мертва».

– Пожалуйста, – шепнула я еще тише.

Он резко дернул мою руку на себя, я непроизвольно сделала шаг к нему. Он тут же выпустил мою ладонь и обнял меня за плечи, заставляя к нему прижаться. Медленно коснулся губами моего лба. Они были такие горячие и сухие, будто обдавали огнем.

«Сейчас ты сгоришь, малышка», – поддел меня внутренний голос.

Я опустила взгляд. Упорно смотрела в разрез рубашки Сказочника. В надключичную ямку, точно гипнотизировала это место. И дракон начал успокаиваться.

Я не понимала, что могло его так зацепить. Как будто был подтекст в моей реплике и короткой усмешке. Подтекст, о котором я не имела понятия. Будто бы задолго до меня между этими двумя мужчинами произошло что-то. И этот конфликт не завершен. Надо быть осторожнее…

Со своим родственником Сказочник говорил мягко, формулировал красиво, голос его звучал мелодично. Что сказать, язык у него был подвешен. Сказочник транслировал ровно то, что озвучивал заранее. Поссорились, мол, милые бранятся, что поделать. Помирились, разумеется. Показательно чмокнул кончики моих безвольно повисших пальцев.

Его родственник, которого он называл Костиком, лишь выразительно хмыкал в отведенных для этого паузах в речи Сказочника.

Наконец, Костик предложил нам присесть на диван в гостиной. Когда мы сели, он повел себя довольно странно. Быстро шагнув к нам, одновременно двумя руками потянулся к нашим лицам. Я была в замешательстве. Что это он делает? Сказочник, очевидно, тоже такого не ожидал. Костик аккуратно взял нас за волосы, одновременно оголяя рану на моем левом виске и на правом виске Сказочника. Затем убрал руки и молниеносно отступил.

Повисла гнетущая тишина.

– Милые бранятся, – издевательски мурлыкнул своим кошачьим баритоном Костик, – твоя рана старше, я бы сказал, на сутки или около того, Манечка…

«Манечка» он произнес нарочито ласково, явно играя на нервах своего брата. Я нарочно полезла под руку своему спутнику, и он тут же меня приобнял.

«Ну нет уж, Костик, иди ты к черту со своими провокациями. У вас дела семейные, а вот что со мной потом будет, когда я останусь с ним наедине?»

Комнату мы покинули втроем – видимо Сказочник решил, что долг вежливости исполнен.

Про странного мужика, который нас встречал, я вспомнила, когда мы снова оказались в просторном холле, и лишь потому, что он попал в поле моего зрения. Сказочник на время выпустил меня из своих драконьих лап и двинулся к товарищу, застывшему в арочном проеме слева. Видимо, чтобы проститься.

– Костик, – тихо обратилась я к «дальнему родственнику», – а почему ты не остановился тогда на дороге?..

– У тебя, видимо, сложилось ложное впечатление, что я лучше, чем он? – последовал неожиданно желчный ответ. – Ну так это не так, малышка, – сверкнул на меня глазами Костик.

Я отшатнулась в неприятном удивлении, будто мне дали пощечину.

«Малышка», – отозвалось гулким эхом подсознание.

Мне почему-то стало горько, обидно, я почувствовала себя обманутой. Да, он был прав. У меня действительно сложилось такое впечатление, и теперь я прилагала титанические усилия, чтобы не расплакаться.

Костик пригубил из загодя наполненного бокала виски и искоса бросил на меня короткий светлый сочувствующий взгляд.

Ему самому, казалось, было больно от своих жестоких слов, глаза его будто говорили: «Бедная Манечка». Он хотел оттолкнуть меня. Быть может, для моей же безопасности? Но зачем тогда было показательно кокетничать вначале?

Взять себя в руки, к счастью, удалось быстро. Я была почти в порядке. А наш короткий обмен любезностями прошел для остальных незамеченным.

Может, нам и было что еще сказать друг другу, но тут знакомым властным жестом на мою талию легла рука Сказочника.

– Нам пора, – сообщил он елейным голосом.

Я снова кивнула, и мы молча вышли на крыльцо. За нами захлопнулась тяжелая парадная дверь.

Сказочник открыл для меня переднюю пассажирскую дверь автомобиля. Я села. Дверь захлопнулась. Пока он обходил машину, я бросила прощальный взгляд на дом. Костик печально смотрел в окно, прислонившись лбом к стеклу, совсем как ребенок. Такой же взгляд. Никаких сомнений. Ему было меня жалко. Как щенка, которого несут топить. И взял бы себе, да не отдадут.

Я спешно отвела взгляд и уставилась себе под ноги.

Собраться. Все. Я готова.

Открылась водительская дверь. Сказочник сел рядом. Сработала блокировка. Внедорожник плавно двинулся с места. Часы на приборной панели показывали 18:15.