Текст книги "На краю обрыва…"

А на следующий вечер, она, уже держа парней под руки, шла к клубу, на зависть всем подружкам.

Так и гуляли они втроём. Галка и не задумывалась, нравятся они ей или нет. Просто то, что два парня, по которым сохли почти все девушки в деревне, обратили на неё внимание, для пятнадцатилетней девчонки, самой маленькой по росту в классе, казалось такой гордостью. Ведь почти взрослые, уже окончили школу, а, не скрывая своих чувств, ходят за ней хвостом. Целый год гуляли они вечерами втроём по деревне. Ходили в клуб на танцы или на очередной фильм. И ни Сашка, ни Пашка не наглели, как другие пацаны из класса. Это те всё норовили, будто невзначай, прикоснуться к различным привлекательным частям фигур всё более взрослеющих девушек. Сашка и Пашка отличались от всех. Они считались самыми лучшими на деревни, но вот только выбрать Галка не могла. Ей очень хотелось целоваться, все девчонки уже хвастались и донимали её расспросами: «Расскажи, да расскажи, кто лучше целуется?» А она всё отнекивалась. Как могла она это знать, если парни даже не пытались. Только так, в шутку, как сейчас на берегу. Меж ними существовал уговор – сами первые не начнут, пусть девушка выберет, кто станет женихом, а второй без обид, останется другом. Да и встречались они с Галкой всегда вместе, не давая, друг другу возможности занять место единственного ухажёра.

И вот теперь расстаться придётся на целых три года.

***

Сашка и Пашка – мальчишки, родившиеся почти одновременно. В один год, в один месяц, почти в один день, с разницей лишь в несколько часов. Семьи и до их рождения дружили, а уж после… две молодые матери, живущие по соседству, стали, словно сёстры. То в одном доме, то в другом оставляли ребят и бежали на колхозное поле или ферму. И отцы всегда в друзьях ходили, да ещё и первые трактористы на деревне. И не только потому, что повезло им получить первые машины, пришедшие в колхоз, но и потому, что лучше их не найти было работников. Так и жили они, радуясь счастливой жизни, что устраивалась в стране, пока в сорок первом не пришла беда. Ушли отцы добровольцами, оставив молодых жён с шестилетками-сыновьями.

Отец Сашки погиб под Берлином, перед самой победой, пройдя всю войну, не получив и царапины, а тут – пуля снайпера настигла его.

Пашкин отец вернулся в конце сорок четвёртого без левой руки, и с осколком под сердцем. Хоть и покалеченный, но живой. И почему-то потом, всю жизнь считал виноватым себя в том, что остался жив, а друг погиб.

И после войны семьи остались дружны. Как мог, помогал отец Павла жене друга, овдовевшей всего в двадцать семь лет. Мало вернулось с войны мужиков в деревню, а парней и того меньше. Не смогла больше Сашкина мать найти мужа. Так и осталось вдовой на всю свою не слишком долгую жизнь.

В сорок шестом родилась у Пашки сестра – Маринка. Как раз в нынешнюю осень, как настало время идти друзьям в армию, и станет Маринка первоклассницей.

***

– Нормально, – говорил Пашка, лёжа недалеко от края обрыва, – вернёмся, ей девятнадцать будеть, само то.

– Много ты понимашь в самом том, – рассмеялся Сашка.

– Столь же, сколь и ты.

– Признайся, а ты представлял, как с ней?..

– Перестань, она ешшо маленькая, – сердито сказал Пашка другу.

– Ну, когда-нибудь ето произойдёть, – приподнявшись на локтях, Сашка заглянул ему в глаза. – Я представлял и даже во сне видел.

– И я видел, – тихо ответил Пашка.

– И как?

– Мокро.

Парни рассмеялись.

– А можеть, попробуем? – прищурившись, предложил Сашка.

– Ты чё?! Даже не смей! – подскочил Пашка, схватив друга за ворот рубашки. – Не смей её трогать! Вернемси, выбереть. Тогда и…

– Да ты чёго?! – оттолкнув друга, сказал Сашка. – Я же не о ней. Она неприкасаема, но, сам понимашь, мы же ни разу, а в армии уж точно не получитси. Давай сходим? Я знаю, кто нам дасть, – заговорщицки произнёс Сашка, переходя на шёпот. – Надо же научитьси. А то потом, как?

– Не, я не хочу.

– Да ну? Все хотять, а он не хочеть.

– Я потерплю, – твёрдо ответил Пашка.

– Ну и терпи, а она меня выбереть, – засмеялся Сашка, упав обратно на землю, и широко раскинул руки. – А я седня ночью пойду. Обязательно.

– Ну и иди.

Сентябрь 1956 года:

Галка стояла на своём любимом месте – на краю обрыва. Три года прошло, сколько раз она приходила сюда одна, вспоминала ребят, перечитывая их письма. Скоро и сами они вернутся из армии. Сашка и Пашка. Она ждала их верно. Ни с кем даже ни разу под ручку не прошлась. Танцы и кино не в счёт, а вот сердце так и осталось свободным. Придут, и опять скажут: «Выбирай». А как выбрать? Как? Если они для неё одно целое.

Она писала им всё время, и парни не отставали, но затем от Сашки стало всё меньше приходить писем. А за последние месяцы и вовсе ни одного не пришло.

Ребята надеялись попасть на один корабль, но их разлучили. И каждый получил с первым письмом от Галки и её фото, сделанное специально для них. А потом выслали они ей и свои снимки, в красивой форме и с гордыми лицами. Так и переписывались – каждый из парней считал её своей невестой, а она… она так и не знала, кем их считать.

***

Перечитывая последнее письмо от Пашки, где он указал, что скоро будет дома, Галка услышала со двора крик соседского мальчишки:

– Сашка приехал! Галя-я-я!.. Беги, смотри! Сашка приехал!

Девушка выскочила из дома и побежала по улице, а навстречу ей шёл высокий парень в морской форме, с чемоданом в руках. А следом семенила…

Сердце остановилось.

– Галка! Привет! – крикнул парень и, поставив чемодан на землю, бросился к ней. Подхватил на руки, покружил, но она будто не видела и не чувствовала его. Она смотрела на девушку, скромно стоявшую в сторонке, и неловко сложившую руки на огромном животе.

– Привет, подружка моя милая! – Сашка чмокнул Галку в щёчку. – А Пашка ещё не вернулся?

Не отвечая, она взглянула ему в глаза. Слёзы лезли наружу. Сердце так больно сжалось. Галина оттолкнула от себя бывшего ухажёра и бросилась бежать.

Стоя на краю обрыва, девушка выла в голос. Боль, душившая её, никак не уходила. Даже сама понять не могла Галка, что с ней происходит? Никогда не представляла она себя женой Сашки, впрочем, как и Пашки. Но они принадлежали ей и только ей, и не смели, ни на кого больше смотреть. Это она должна сделать выбор, а не он. Как он посмел?! Как мог променять её на эту… клушу. Вот почему не было писем. Вот почему он молчал.

– Ненавижу, ненавижу-у-у!.. – кричала Галка облакам. Она не заметила, как начался дождь, и не чувствовала, что стоит вся промокшая. Злость заползала в сердце. Злость и месть. Она придумает, обязательно придумает, как отомстить Сашке. Как сделать больно этой клуше с животом.

– Ненавижу-у-у!.. – кричала Галка, заглушая раскаты грома. – Чтоб ты сдохла, а-а-а… – она упала на землю и, обнимая её, словно ища защиты, скребла ногтями, собирая грязь…

Через неделю вернулся Пашка.

Галка каждый день приходила к обрыву. Тут, по крайней мере, можно не бояться косых взглядов и усмехающихся вопросов: «А Пашка тоже с женой вернётся?»

– Галка, Галчё-о-о-оно-о-ок! – девушка обернулась. К ней бежал Павел, ставший ещё выше, шире в плечах, возмужавший, красивый, в парадной форме… У Сашки не было столько аксельбантов и значков. У Паши больше, и сам он лучше и никакой беременной соперницы рядом. Галка понеслась, как ураган и, попав в объятия уже не юноши, а почти мужчины, даже не отвернулась, а позволила поцеловать. Ведь не зря она три года никому не разрешала прикасаться к себе, и теперь впервые в девятнадцать лет узнала, как это, когда тебя целует парень.

Они кружились, обнимались. Поцелуям не было конца. Юноша крепко прижимал к себе своё сокровище. Выбор оказался сделанным задолго до этой минуты, но Пашка чувствовал именно себя победителем. Ведь его и только его дождалась Галка.

Потом они долго, обнявшись, сидели на краю обрыва. Пашка рассказывал и рассказывал, всё, о чём и так писал, и Галка знала, но улыбаясь, слушала, а потом вдруг спросила:

– А ты знал?

– Что?

– Ну… про Сашку?

– Да.

– А почему не написал?

– Не знаю. А ты сильно расстроилась, что он?..

– Нет, – ответила девушка и прижалась к груди парня. Теперь никто не сможет косо посмотреть на неё, никто не отпустит вслед злую шуточку. Она ждала именно Пашку, всем это станет ясно, а Сашка… Да кто такой Сашка? Он даже ростом ниже и в плечах уже, и значков у него меньше, да и жена у него… конопатая!

Свадьбу сыграли быстро, как раз в тот день, когда у Сашки родился сын, названный Виктором, в честь погибшего на фронте отца, так и не ставшего дедом. А через месяц Галка, улыбаясь, шепнула мужу на ушко: «Кажется, я…» – дальше не потребовалось, Пашка и так понял, что скоро, как и друг станет отцом.

Всё вроде встало на свои места, но боль никак не хотела покидать сердце Галки. Каждый день, видя соперницу через забор, она сжимала кулаки и, прищурившись, шептала: «Чтоб ты сдохла!»

Паша даже не догадывался, что творится в сердце его жены. Они выросли с Сашкой, всегда были – не разлей вода. В детстве, вообще, считали себя братьями, и сейчас не видели друзья, что между их домами непросто старая ограда, а целая пропасть. И месть уже готовилась. Галка испытывала очень сильное чувство к соседу. Ни любовь, ни ревность, а самое страшное, что может поселиться в душе человека – чувство ненависти. Он лишил её права выбора. Он обманул её и обязательно за это ответит. Но прежде ответит она, эта рыжая, конопатая разлучница. Тощая, словно килька. И как только Сашка мог в такую влюбиться?

Галка ещё не придумала, что сделать, чтобы отомстить Тамаре (так звали жену Сашки), как та уже и сама попалась.

«Видимо, справедливость существует», – думала Галка, глядя, как Тамара, развешивая пелёнки, всё больше корчится. Как, садясь на приступок у дома, сжимает кулачки и подтягивает ноги. Сашка пропадал целыми днями на работе и не замечал мучений жены, а возвращаясь поздно домой, ел и, падая в кровать, засыпал. Молодой семье нужно много денег, и палочки за трудодни накапливались с геометрической прогрессией. И только когда Тамара, подавая ужин, упала у печки и потеряла сознание, Сашка понял – с женой что-то не так.

Умерла Тамара под Новый год, оставив трёхмесячного сына сиротой. Молодая женщина, оторванная от родных и привезённая за сотни километров в чужую деревню, встречала вокруг лишь осуждающие взгляды. Стеснялась поделиться со свекровью, что мучили её сильные боли. Что шов от «кесарева» сначала покраснел, а вскоре разбух, превратившись в огромное багровое пятно, пульсирующее болью изнутри. А затем через образовавшиеся трещинки по шву стал выделять гной. Тамара пыталась сама бороться с бедой. Не говорила никому. Боялась показаться плаксой. Ведь и так не умела она ни корову подоить, ни печь растопить. Свекровь учила её, покачивая головой и вздыхая, что позарился сынок на такую неумеху…

И только после смерти в адрес Тамары послышались хорошие слова. Но это уже не мешало Галке. Её месть сама собой начала осуществляться. Соперница умерла, теперь пусть Сашка с сыном помучается, а потом она придумает, как ещё больше насолить этому предателю.

Дни шли своим чередом. Весна 1957 года принесла ещё одно радостное известие для Галины. Сын Сашки, как выяснилось, оказался глухонемым. Тётя Оля, мать предателя, лишь вздыхала, что неумелая сноха и родить-то смогла только неполноценного внука. А Сашка всё больше стал пить. Всё, о чём он мечтал, рушилось. Ведь думал, вернётся из армии и именно его Галка выберет, ведь такие письма писала, а тут Тамарка со своей беременностью не вовремя влезла. Не захотела аборт делать, да ещё отец её (старший мичман на корабле, где служил Сашка) пригрозил. Пришлось расписаться, да «в нагрузку» с собой взять. А какие глаза тогда у Галки были? Сашка точно знал, что и за Пашку она вышла от безысходности. Но жена друга – табу. Надо забыть и жить дальше. И он жил. Работал. Не обращал внимания на жену. Старался приходить лишь ночевать домой и просмотрел… хоть и не любил Тамару, да не желал ей смерти, не хотел, чтобы сын рос без матери. А теперь ещё и это – глухонемой.

Первое время не обращали внимания, что мальчик не поворачивает голову на голос, да и погремушку ему надо было увидеть, а то никак не реагировал, а уж как мать Сашкина повезла его в районную больницу на осмотр к специалистам, стало ясно – мальчик глухонемой. Хотя доктор и сказала: «Быть уверенными на сто процентов нельзя, что он не сможет говорить, возможно, только глухим будет». Но и это не радовало молодого отца, вспоминавшего, что в увольнении обязательно принимал на грудь, а потом уж в койку с теми, кто оказывался рядом в тот момент. Поэтому и винил себя в том, что Тамара умерла, и в том, что сын оказался больным.

А как залить горе? Только самогоном. Вот он исправно и внедрял свой план в жизнь, не обращая внимания на нравоучения друга, на уговоры матери. Иногда ловил на себе злой взгляд Галки, и от этого хотелось ещё больше напиться, чтобы уже не видеть и не слышать никого вокруг.

А сердце у Галки радовалось, уже две чёрных полосы протянулись по нему, но этого ей казалось недостаточно. Это ещё не всё. Сашка должен понять, что он сделал, на кого променял её. Он должен почувствовать, что она лучше, чем его конопатая Тамарка. И она могла бы родить ему здорового сына, но не родит, потому что он её предал, и получил за это только сына-инвалида.

Лето 1957 года:

Последний день мая принёс в дом Галины и Павла радость. У них родилась дочь. Назвать решили – Наташей.

Через неделю счастливый отец привёз молодую мать с новорождённой домой из райцентровской больницы. Даже Сашка, на удивление трезвый, заглянул, чтобы поздравить молодых родителей. Галка смотрела так, что он готов был провалиться сквозь землю. Гордый взгляд женщины кричал: «Что тебе тут нужно?! Пошёл вон!»

Вернувшись к себе, Сашка не видел ни мать, ни родные стены. Перед глазами всё стояла фигура Галины с набухшими грудями, с округлившимися бёдрами. Страстное желание настолько будоражило кровь, что взвыв, он упал на кровать и, рыча, стал грызть зубами подушку. Ведь столько мечтал о ней, и сам же всё испортил. После родов Галка стала ещё красивее, ещё женственнее, ещё желаннее. Плоть просто рвалась туда, к ней – такой сочной, мягкой, совсем непохожей на его костлявую Тамарку. Немного пропитавшийся молоком халат, облегающий стройную Галкину фигуру, так и стоял перед глазами. Набухшая грудь молодой матери не нуждалась в лифчике, она не висела, как Томкина, маленьким мешочками, а упиралась в халат, выделяясь сосками.

Сашка грыз подушку, не в силах сдержать мысли. Они уже рвали этот халат, сжимали груди, источающие молоко, слизывая его, Сашка продолжал ласкать женщину крепкими руками, спускаясь по мягкому животу, стягивая с неё трусики, дотрагиваясь до…

– Ы-ы-ы… – взвыл он от ощущения соития с любимой. Всё казалось таким реальным, время словно растворилось. Не было подушки, не было плоти, зажатой в руке. Только Галка. Она лежала рядом с ним, и именно она ласкала его…

Мать стояла за дверью, слушая крики сына. Она понимала, что с ним творится. Ведь тоже надеялась, что вырастет Галка и выберет именно её Сашку. А теперь, видя каждый день за забором чужую сноху, лишь вздыхала. Не ругала она сына, что не сдержал себя в армии, и за внука не ругала. Что сделано, то сделано. Но боль оттого, что сын сам испортил себе жизнь, мучила мать. И сейчас она, лишь тяжело вздыхая, стояла у двери.

Опустошённый и уставший, Сашка откинулся на спину. Он постоянно думал о Галке, но вот так, чтобы чувство реальности, словно она рядом, и всё произошедшее дальше… Такого никогда не случалось. И в эту минуту он понял, что Пашка ему уже не помеха. Он не сможет и дальше терпеть, видя, как Галка улыбается его другу, осознавая, что Павел, а не он, разделяет с любимой ложе. Нет, он переступит через дружбу. Он хочет жену друга, и он её получит.

А Галка, накормив и уложив дочь в старенькую колыбельку, в которой ещё и самого Пашку качали, легла рядом с мужем и, прижавшись к нему, тихо спросила:

– Ты меня любишь?

– Ты ешшо спрашиваш? – шепнул он на ушко любимой и нежно провёл рукой по груди, опустившись к животу.

– Нет, – остановила его Галка, – ещё рано. Надо немного подождать.

– Сколько?

– Не знаю, наверно с неделю.

– Хорошо. Я терпеливый. Ты же знаешь.

– Знаю, – ответила Галка, вспомнив Сашку и его жену. – Поэтому я и вышла за тебя замуж, – она повернулась спиной к Павлу, и он крепко прижал её к себе. – Эй, эй, – провела рукой между собой и вспыхнувшим, как огонь мужем. – Ты чего?

– Да не бойси, я потерплю, – поцеловав в ушко, прошептал он. – Так только прижмуси к тебе, и всё.

– Смотри у меня, – шутливо сказала Галка. Павел ещё крепче обнял её. И тут странное чувство появилось у женщины. Ей показалось, что рядом не муж, не его руки, не его тело, даже не его запах. Она резко обернулась и увидала лицо Сашки. Испуг заставил вскрикнуть и оттолкнуть от себя мужчину.

– Ты чёго? – спросил Павел.

– Ничего, – наваждение исчезло. – Иди лучше сегодня спать в горницу.

– Трусишка, ты моя, – нежно поцеловав жену, Павел, взял подушку и вышел из спальни.

Немного посидев на кровати, вспоминая видение, Галина медленно легла. Обняв подушку, прикрыла глаза, но чувство присутствия мужчины не ушло. Он находился рядом. Ласкал грудь, сжимая, чуть причиняя боль. Потом чувство прикосновения языком к соску заставило её тихо застонать. Она не хотела открывать глаза, не хотела, чтобы видение исчезло и, откинувшись на спину, отдала своё тело ему – тому, кто лежал на своей кровати в другом доме. Но он находился и тут. Он слизывал выступившее молоко, нежно сжимая грудь одной рукой, а другой плавно провёл по телу, заставив женщину чуть приподняться, изогнувшись и сжав плотно губы, чтобы ни услышал муж, застонать. Рука нежно ласкала живот, опускаясь всё ниже, дотрагиваясь до…

– Нет! – Галина резко села. – Это невозможно, – прошептала она, надеясь, что Павел не услышит. – Так не бывает.

Кто-то погладил её по спине. Обернувшись, увидала лишь пустую простыню, но запах чужого мужчины витал в воздухе. Она упала на подушку и, прикрыв глаза, вновь ощутила его присутствие. Больше не отказываясь, расслабила тело, и отдалась страсти с невидимым любовником.

Утром Галка вышла во двор и, встретившись взглядом с Сашкой, курившим на крыльце своего дома, покраснела, вспомнив о ночном приключении. Опустив глаза, быстро пробежала в баню.

Желание немедленно броситься за ней сменилось в Сашкином сердце щемящей болью – ведь ночью ему только казалось, что они были вместе. Ещё рано. Надо подождать. Всё равно Галка станет его. Теперь уж он точно это знал.

Следующая ночь, как и ещё несколько после, вновь объединила двоих, находящихся в соседних домах. Галка не понимала – ведь так не бывает – но это происходило. Страстное желание одного и ненависть другой соединило их. Молодая женщина, не знавшая никого кроме мужа, хотела этого. Не потому, что сердце тянуло её к Сашке. Не любило оно, не ныло по соседу. Галина желала только понять – кто из них лучше. Ведь она должна была выбрать, а её этого права лишили, так хотя бы сейчас понять – Сашка или Пашка. До этого выигрывал Павел: преданный, ласковый, непьющий. Одного она только не знала, но и сейчас… просыпаясь по утрам, понимала, что это лишь сон, мечта. А как оно на самом деле? Это желание узнать, действительно ли её Паша лучше Сашки и как любовник, заставляло молодую женщину каждую ночь принимать невидимого у себя в постели, хотя и нужно ей было совсем иное. Как осуществить свой план – Галка ещё не знала, но она обязательно выполнит задуманное.

Через неделю, приняв окончательное решение, она поняла – больше в её постели нет места для иллюзий.

Паша и не догадывался, что происходило в те дни, пока он спал в горнице. Снова его Галка рядом, и он любит её. После родов жена словно повзрослела, что не могло не радовать молодого мужа. Она стала более расслабленной, более горячей, более свободной. Все её движения изменились. Появились новые нотки в стонущем от удовольствия голосе. И её нежные руки стали ласкать по-иному. Повел, даже не мог предположить, что все эти изменения возникли оттого, что на время в их отношении вторгся третий, невидимый, но ощутимый, бывший лишь фантазией, заставившей Галину по-новому взглянуть на интимную жизнь.

Заботы о малышке, домашние дела на время отстранили мысли Галины о мести. Но она не забыла. Она лишь ждала подходящего момента.

За соседним забором тоже текла своя жизнь. Наступил жаркий июль и в гости приехали родители Тамары. Хотя говорить «в гости» – неправильно. Они приехали посетить могилу дочери, да уговорить Сашку отдать им мальчика.

Галина развешивала бельё, когда соседи с приехавшими родственниками прошли мимо. Отец Тамары, неся на руках внука, крепко прижимал к себе мальца, словно боясь и его потерять. Сашка взглянул на Галку. Та, усмехнувшись, отвернулась и медленно, плавно покачивая бедрами, пошла в дом. Хоть и ростиком невысокая, да и совсем неполная, но фигуркой Бог не обидел Галину и в нужных местах наделил пышностью.

Сашка сглотнул слюну, провожая взглядам округлившиеся после родов формы такой желанной женщины.

Галка чувствовала на себе его голодный взгляд и не спешила уйти в дом, стараясь посильнее причинить боль. Мать Сашки, заметив, толкнула сына в бок. Тот, словно очнувшись ото сна, уставился в землю и быстро зашагал в сторону кладбища.

Несколько дней гости уговаривали отдать им маленького Витю.

«Ты ещё молодой и найдёшь себе жену, – плача говорила Тамарина мать, – и будут у тебя ещё дети. А у нас больше никого нет». И Сашка сдался, поверив, что мальчику действительно будет лучше в большом городе, где есть хорошие врачи. Умом соглашалась с этим и Ольга. Понимала, что у сватов больше возможностей, и действительно мальчишке могут и слух поправить, да и тяжело ей одной справляться и с внуком, и с сыном, всё больше спивающимся, но сердце обливалось кровью. Не хотела Ольга отдавать внука, но пришлось смириться и дать согласие.

Проводив гостей, забравших с собой Виктора, Сашка напился и, поругавшись с матерью, полез на сеновал. Ольга ещё постояла немного, надеясь, что тот спустится, но, услышав храп, разнёсшийся на весь двор, ушла в дом.

Галка, снимая пеленки, видела, как Сашка забрался на сеновал, и решила, что сегодня всё очень удачно сложилось – теперь она и осуществит свою месть. Или хотя бы начнёт её выполнять.

Дождавшись, когда Павел уснёт, Галина тихо вышла из дома и через огород перебралась на соседский двор. Постояла немного у сеновала, прислушиваясь, а потом осторожно поставила ногу на лестницу и, оглянувшись ещё раз, медленно поднялась наверх. Сашка спал на спине, громко храпя, раскинув руки и ноги. Галина присела рядом. Резкие запахи перегара и табака заставили отвернуться, но, переведя дыхание, она вернулась к задуманному. Конечно, эти запахи не были ей чужды, но муж не пил практически совсем – лишь в праздники, и то, не больше рюмки. Да и курил нечасто, и всегда выходил во двор. Только сейчас Галина поняла, что такой набор ароматов и в таком количестве ей непросто неприятен, а вызывает сильное чувство отвращения, и сразу на Пашкиных весах появился ещё один плюс. Но придя сюда, она уже не намеревалась отступать. Месть затмила чувство стеснения и, не раздумывая, Галина сняла с себя сорочку, оставшись абсолютно голой.

Провела рукой по небритому лицу спящего Сашки, затем расстегнула на нём рубашку и брюки. Тот только перевернулся на бок, не поняв, что руки, касающиеся его, не кажутся ему. Но Галина не собиралась отказываться от своего плана. Она продолжала раздевать Сашку. В какой-то момент он проснулся, повернулся и посмотрел ей в лицо. Потом встряхнул головой и вновь захрапел, но осознав, что это не сон, резко подскочил, широко распахнув глаза. Перед ним на коленях сидела нагая Галина. От неожиданности он открыл рот, не зная, что и сказать и часто задышал, напоминая загнанную собаку. От выпитого самогона в мозгу почти ничего не осталось. Он смотрел на женщину, не в силах понять, видение перед ним или сама Галина заглянула в гости.

А она, улыбаясь, встала на ноги и, поправив волосы рукой, встряхнула головой.

Сашка, задыхаясь, с трудом сглотнул образовавшийся в горле комок. Галина действительно находилась рядом.

– Ну как? Хороша я?

– Хороша, – одними губами произнёс Сашка.

– Лучше твоей Тамарки? – желчно спросила она.

Вновь проглотив очередной подступивший комок, Сашка тихо спросил, боясь спугнуть видение:

– Ты тут?

– Тут. А что, не видишь?

– Вижу.

Галина отступила на шаг, потом ещё.

– Жалеешь, что променял меня на свою уродку?

Сашка, встав на колени, пополз к ней. Галина продолжала отступать.

– Хочешь меня? – прошептала чуть наклонившись.

Сашка поймал её руками, и отвечать не пришлось. Он прижался губами к её животу и стал с жадностью целовать. Галка тихо засмеялась:

– Щекотно, небритый.

Он резко повалил её на спину.

– Колюче, – прошептала Галка, выгибая спину. Сашка дотянулся до своей рубашки и неуклюже стал подсовывать её под Галину. Сил терпеть уже не осталось, и он грубо и жёстко приступил к тому, о чём мечтал несколько последних лет. Видимо, боясь, что это только видение и Галка может исчезнуть в любой момент, он забыл о том, что надо быть нежным, что это не портовая шлюха и не надеющаяся на замужество какая-нибудь дурнушка. Сашка грубо насиловал её.

Не было тех ощущений, что возникли там, в спальне, когда Галке чудилось, что он рядом. Не чувствовала она ничего волшебного в этих жёстких движениях бывшего ухажёра, когда-то казавшегося таким нежным. Но Галка терпела молча. Она хотела понять, как это – быть с другим мужчиной, осознавая уже, что этому мужлану далеко до её Паши.

Сделав своё дело, Сашка вдруг словно проснулся.

– Ты тут?! Ты действительно тут?!

Галка, молча, смотрела на него. Ни укора, ни обиды, лишь интерес.

– Прости, прости, – стал часто целовать её Сашка, – прости, я думал… Тебе больно?

Но Галка молчала.

Протрезвев окончательно, Сашка вновь попытался уже без грубости, без заламывания рук, без сильных сжиманий нежных грудей, без боязни, что она исчезнет, совершить с ней акт любви, но Галка, сказав: «Отстань», оттолкнула его. Встав, быстро надела сорочку и ушла. Сашка, зажав голову руками, взвыл, как раненная собака:

– Она сама пришла, сама… а я… дурак… всё испортил…

Только сейчас понял, что по иному-то любить и не умеет. Ведь все, с кем спал до неё, принимали его таким – пьяным и грубым. Даже тогда, в первый раз, когда напился перед армией и пошёл к той, что не откажет, даже тогда, боясь прослыть неумехой, боясь, что ничего не получится, он был жёстким, злым, грубым. Так и не научился он быть ласковым.

Галка зашла в баню. Смыв с себя чужой запах, вернулась к мужу.

А утром обнаружила на своём теле несколько синяков. Хорошо, что Паша ещё засветло уехал на дальние луга. Двухнедельный сенокос заставил оставить молодую жену с новорожденной дочкой. Не думал Павел, выходя из дома на рассвете, что сегодняшняя ночь изменила всю их дальнейшую жизнь.

Теперь Галка знала, что лучше Паши нет никого, но почему-то воспоминания о приключении на сеновале никак не желали покидать её. Вновь хотелось ощутить ту боль, что доставлял ей Сашка. Она и сама не могла понять почему, но и на следующую ночь пошла к нему.

Сашка опять ушёл ночевать на сеновал, сказав матери, что в доме сильно душно. Он не надеялся, что Галка придёт, но хотелось вновь оказаться там, где всё ещё сохранялся её запах.

Находящиеся в доме свёкры и сестра Паши не могли видеть, куда ходит Галка по ночам. Пока сын служил в армии, отец – Иван Савельевич – сделал пристройку к дому с раздельным входом. Конечно, не без помощи односельчан. Фронтовика с одной рукой, не могли оставить в колхозе без поддержки.

После свадьбы Галка предлагала Павлу перебраться в дом Евдокии, воспитавшей её, но он настоял, что жена переходит жить к мужу. Об этом и думал отец, когда затеял такое расширение дома. Вот и жили они в этой небольшой пристройке: маленькая кухонька, и комната, поделённая на две части: горницу и спальню. Окна пристройки как раз смотрели на Сашкин дом. А из самого дома окна выходили на три других стороны.

Неделю длилось это безумие. Как ни пытался Сашка, а всё же выходило у него грубо, но уже без синяков. Увидев, что сделал он Галке в первую ночь, долго извинялся, и потом уж старался сдерживаться, но всё-таки это происходило не так, как бы и сам хотел. Видел, как морщится Галка, как вскрикивает, как отворачивается, когда он хочет поцеловать её. Губы Галка берегла и не пускала к ним Сашку. И тот не мог понять, почему она приходит, если явно видно, что не нравится он ей?

Но она приходила каждую ночь, словно заставляя себя понять, увериться в том, что это именно сейчас она делает выбор – Паша должен стать её мужем, а не этот… грубый, неотесанный деревенщина.

Неделя прошла, и Галина сказала себе: «Всё, хватит. Остальное потом».

Она продолжала ждать мужа, словно ничего и не произошло. А Сашка каждую ночь, сидя на сеновале, ждал и не понимал: почему она приходила и почему перестала?