Текст книги "Осень Локи"

Вот и оставалось довольствоваться сомнительными шутками однокурсников и редкими перлами, выдаваемыми преподавателями. И, похоже, фрау Одинокова как раз из тех, кто может обеспечить нам отдельное развлечение. Несмотря на напускную суровость и острый язык, на который явно лучше не попадаться, она уже вызывала у меня отчетливую симпатию. Нечасто встретишь среди преподов подобных колоритных персонажей! Надо их ценить и беречь, словно исчезающий вид из Красной книги.

* * *

Ключи в замках загремели совсем близко, и впервые за несколько дней открылось не крохотное окошко, а дверь целиком. Точнее, осторожно приоткрылась, впустив внутрь… нет, не нежданного посетителя, а все тех же стражников. Один из них держал в руках цепи и оковы. Ухмылка искривила его губы: все так просто? Ему дали немного отдохнуть, а теперь снова собрались заковать? Или его ждет суд? Но еще рано, всемирная скорбь не улеглась и не пришло время решать судьбу пленника… Или все – отец торопится?

А может, они все же нашли способ убить его, не дожидаясь суда?

Один из стражников обнажил меч и слегка повел им, не удостаивая его словами. Он все понял и послушно протянул руки, на которых едва успели померкнуть следы от оков. Но запястья не сковали между собой, а цепями прикрепили к кольцам в стене, разведя их в стороны и заставив его опуститься на пол. Похоже, убивать прямо сейчас не будут, иначе к чему столько приготовлений?

Он опять усмехнулся: его посетитель не слишком храбр и явно хочет, чтобы пленник смотрел на него снизу вверх. Что же, он доставит гостю, кем бы он ни оказался, такое удовольствие.

Впрочем, он уже догадался, кто к нему пожаловал, и почти не удивился, когда дверь открылась чуть шире, пропуская в темницу того, кого он совсем недавно считал своим лучшим другом. Тор пригнул голову, проходя под низким сводом, шагнул внутрь, и в тесной комнатке почти не осталось свободного места.

Он с любопытством наблюдал за лицом друга, с которым они так много пережили вместе, но оно осталось непроницаемым. Громовержец не потрясен его жалким и унизительным положением? А ведь совсем недавно они были по-настоящему близки, как родные братья…

Молчание затягивалось. Тор явился просто посмотреть на него? Словно заметив немой вопрос в его глазах, гость жестом отпустил стражников, замерших по обе руки от пленника. Ему это даже польстило: даже теперь, когда он полностью беспомощен, они боятся его!

Но те не спешили выполнять приказ. Тор снова, уже нетерпеливо, взмахнул рукой, и тогда воины наконец удалились. Тяжелые доспехи громыхнули, когда они проходили через узкий проем, и дверь захлопнулась, отрезая их от остального мира.

Тор смотрел на своего друга, не решаясь начать разговор, ради которого он пришел сюда. Лицо невинного юноши, длинные светлые волосы, хрупкая фигура. Немудрено, что его любимая жена потеряла голову и позволила Локи остричь ее дивные золотистые локоны! Тор тогда так разозлился, что готов был собственными руками убить его, если бы только существовала такая возможность.

Как же вышло, что он простил его? Не иначе, Локи навел на него морок! Как и сейчас. Не мог он после стольких дней в заточении выглядеть по-прежнему прекрасно. Это наверняка колдовство, ведь Локи способен на многое.

– Да, я очень понравился твоей жене, – первым нарушил молчание пленник, безошибочно угадав его мысли.

Тор непроизвольно сжал кулаки. Хитрец и обманщик знает, как вывести его из себя! Но, сделав над собой усилие, он тяжело выдохнул и с трудом расправил пальцы, которые словно свело судорогой.

Он понял, чего добивается Локи: хочет, чтобы Тор в гневе ударил его, беспомощного и прикованного к стене. А потом терзал себя угрызениями совести, что поднял руку на слабого и безоружного. Но он не поддастся!

Локи одним взглядом прочитал его внутреннюю борьбу и, тонко усмехнувшись, продолжал:

– Иначе как бы она позволила мне расчесывать свои прекрасные длинные волосы?

Ярость туманила голову до дрожи в напряженных до предела мускулах. Тор шагнул к пленнику, лицо которого болезненно исказилось.

– Ударишь меня? Безоружного и скованного? – Локи шевельнул рукой, и цепи послушно звякнули.

Этот негромкий звук показался Тору оглушительным. Он опомнился: нельзя позволять чувствам брать верх над разумом. История с волосами Сиф осталась в прошлом. Локи с лихвой искупил свою вину, и сейчас нельзя позволить ему снова заморочить голову.

– Она тогда уснула в моих объятиях… – не унимался его бывший друг, и Тор все же не выдержал.

Он был уверен, что ничего подобного никогда не случалось, но не мог стерпеть такое оскорбление. Шагнув к пленнику, он ударил его прямо по ненавистному улыбающемуся лицу. Голова узника мотнулась в сторону, но он сдержал стон.

Вид крови, выступившей на разбитых губах, отрезвил Тора. Он сделал неуверенный шаг назад, с удивлением глядя на собственные руки.

– Вот теперь ты настоящий, – с удовлетворением заметил его бывший друг, странным образом почувствовавший себя хозяином положения. Он опять дернул рукой, и на этот раз Тору показалось, что цепи звякнули издевательски. – Говори, зачем пришел. Я тебя внимательно слушаю.

– Сначала ты скажешь, как тебе удалось сделать это с Сиф, – неожиданно для себя бухнул он.

– О, это было несложно, – усмехнулся Локи. – Понадобилась всего лишь пара заклинаний. Но я не обманул тебя в главном – она всегда была не прочь поболтать со мной. Ведь ты никогда не слыл любителем искусных речей…

Он внимательно наблюдал за гостем, но его лицо по-прежнему ничего не выражало.

– Но ни ты, ни твоя жена не должны оставаться на меня в обиде, – продолжал Локи вкрадчивым голосом. – Те волосы из тончайшего золота, которые по моей просьбе выковали цверги, гораздо красивее ее прежних кос. Признайся, друг! Сколько раз ты думал об этом, перебирая их во время любовных игр?

– Ты больше не вынудишь меня ударить пленного, – проговорил Тор, мрачно взирая на него из-под насупленных бровей.

– Приятно знать, что в минуты ваших ласк я незримо присутствую рядом, – не унимался тот.

– А испытывать боль тебе приятно? – снова начал закипать громовержец.

– Только от руки лучшего друга, – ухмыльнулся Локи. – Но ты же явился не за этим?

Глава 3
Я поведу тебя в музей

Пары подходили к концу, а от Торопова не было никаких вестей. Сам он на лекциях так и не появился, и я слегка приуныла. Не то чтобы сильно жаждала с ним встретиться, но тащиться куда-то вечером из дома ужасно не хотелось. И отказаться будет неудобно, если уже дала предварительное согласие.

Сообщение пришло, когда я направлялась в гардероб. «Встретимся у входа в музей современной истории России на Тверской», – писал Пашка.

Ничего себе! На свидание в музей меня еще ни разу не приглашали – обычно дальше кино дело не заходило. Правда, однажды встреча состоялась в планетарии, но по моей инициативе, да и не свидание это было, а скорее встреча со старым другом – тем самым парнем из параллельного класса…

Так, не отвлекаться! Торопов все рассчитал: я как раз успевала к назначенному времени. Накинув плащ, я задержалась перед зеркалом: пусть это почти деловая встреча – внешность всегда имеет значение. Не хотелось предстать перед ним растрепанной замарашкой.

Я всмотрелась в свое отражение и слегка приуныла: даже если причесаться и провести по губам помадой, это не уберет темные круги под глазами и серый цвет лица. Ну а что вы хотели после четырех пар?

– Насть, ты идешь? – окликнула меня Ленка. – Или на свидание собираешься?

Я вздрогнула. Раньше моя подружка не отличалась особенной проницательностью и талантом к чтению мыслей на расстоянии. Или это просто шутка, а на воре шапка горит?

– Мне надо… в библиотеку, – с трудом выдавила я неумелую ложь.

– Зачем? – удивилась она. – Одинокова список литературы еще не дала.

– А мне по другому предмету, – ужасно стесняясь своего вранья, все больше запутывалась я.

Ленка внимательно посмотрела на меня, но от дальнейших комментариев воздержалась.

– Ладно, тогда пока, – бросила она и направилась к выходу.

Что же я творю? После начала учебы развеялись мечты не только о веселой студенческой жизни, но и о сплоченном коллективе однокурсников. Группа у нас оказалась такой же недружной, каким был мой школьный класс. Единственной, с кем я подружилась, стала Ленка – мы с ней во многом совпали по духу и образу мыслей. И вот сейчас я отталкиваю ее своими собственными руками…

А что оставалось делать? Рассказать о Торопове и предстоящей странной встрече? Это пугало меня гораздо сильнее перспективы налаживать отношения с обиженной подругой. Ладно, подумаем после. Пора идти, иначе опоздаю, а я этого терпеть не могу.

К музею я подбиралась украдкой. Заранее разглядела за кованой чугунной решеткой пушки во дворе и роскошные клумбы с цветущими, несмотря на сентябрь, кустами разноцветных роз. Торопова нигде не наблюдалось, и я глянула на экран телефона – назначенное время уже наступило, но нет никаких сообщений об отмене или переносе встречи.

Может, это все просто розыгрыш? Пашка с кем-то поспорил, что выманит меня на свидание и заставит влюбиться в него, совсем как в старом черно-белом фильме, который бабушка смотрела по телевизору тридцать первого декабря. Как же он назывался? Смешное название, так сейчас давно никто не говорит… А, вспомнила – «Девчата»!

– Привет! – услышала я и вздрогнула.

Вечно витаю в облаках и не замечаю происходящего вокруг. Как Пашке удалось подобраться ко мне незамеченным?

– Виделись, – сердито буркнула я в ответ.

– Ты чего такая? – Торопов буквально лучился энтузиазмом, с интересом заглядывая мне в лицо.

Конечно, он же не отсидел в аудиториях четыре пары и не испытал глубокого морального потрясения от знакомства с фрау Одиноковой.

– Какая «такая»? Устала просто.

– Что сегодня было? – запоздало спросил он.

– Ничего особенного. Новая преподша по зарубежке учила в спальне перчатки снимать.

Я мстительно отметила, что самодовольное выражение медленно сползло с лица Торопова, уступив место недоумению.

– Зачем? – озадачился он. – И какое отношение это имеет к зарубежке?

– Приходи на следующую лекцию – сам поймешь. – Я не стала вдаваться в подробности.

– Ни за что не пропущу, – кивнул заинтригованный Пашка. – А сейчас пойдем?

Мы вошли в полутемное фойе, и он купил нам билеты в кассе, не позволив мне заплатить за себя. Стало неловко: вообще-то я не большая сторонница модных нынче феминистических идей, но предпочитаю не оставаться никому и ни в чем обязанной. Однако Торопов лишь отмахнулся от моей робкой попытки вытащить кошелек, и я смирилась.

– Ты куда? – удивился Пашка, когда я двинулась по стрелочке указателя «Начало осмотра».

– В музей, куда же еще?

Он замялся, и я уточнила:

– Мы зачем сюда пришли?

– В кафе поговорить, – пояснил он.

– Больше нигде нет кафе? – изумилась я.

– Тут тихо и немноголюдно, – пожал плечами Пашка. – А поблизости больше ничего приличного нет. И потом: позови я тебя в кафе – ты бы вот так сразу и пошла?

Я задумалась. В его словах определенно имелся здравый смысл.

– Ладно, но в сам музей тоже сходим, – упрямо заявила я. – Иначе зачем ты на билеты разорился?

– Да фиг с ними, с билетами, это копейки… – начал было он, но я уже направилась к первому залу, и ему ничего не оставалось, как двинуться за мной следом.

В музее оказалось скучно. Или Торопов отвлекал меня от осмотра экспонатов своей унылой физиономией и плохо скрываемым раздражением? Я же, напротив, была безмятежна. Ему что-то нужно от меня, значит, потерпит. А если он хоть немного потеряет контроль над собой и ситуацией в целом, мне только на руку – появится возможность побольше узнать о его планах. У него же явно есть какой-то план?

– Ну все, ты просветилась? – нетерпеливо спросил Пашка, когда мы наконец миновали последний зал.

– Да, теперь можно и в кафе, – согласилась я и сразу предупредила: – Чур платим каждый за себя.

– Можешь даже заплатить за нас обоих, – усмехнулся Торопов.

Я вспыхнула:

– Если ты так считаешь, то могу, конечно…

– Да расслабься, – лениво отмахнулся он. – Неужели я не в состоянии угостить понравившуюся мне девушку кофе?

Черт! Я столько времени готовила почву для разговора, изо всех сил тянула время, а Пашка свел все насмарку одной-единственной фразой. Я искала среди домашних заготовок едкий остроумный ответ, но в голове словно поселился вакуум.

– Пошли, – скомандовал он, заметив мое состояние.

И я послушно поплелась за ним, как кролик за удавом.

Кафе и правда оказалось маленьким, уютным и практически безлюдным: одна парочка уединилась в дальнем углу да скучал за стойкой бармен. Усадив меня за столик, Пашка направился к нему и вскоре вернулся с двумя чашками кофе.

– Может, ты еще что-нибудь хочешь? – запоздало спохватился он. – Сэндвич там, тортик. Или фигуру бережешь?

Торопов прошелся по мне откровенным и очень мужским раздевающим взглядом. Я вспыхнула, словно увидев себя со стороны его глазами: невыспавшаяся девчонка, замученная четырьмя парами, совершенно обычная во всех отношениях и явно не заслуживающая пристального внимания такого самоуверенного красавчика.

– Нет, – пробормотала я. – Не берегу. В смысле спасибо, ничего не надо. Я в столовой пообедала.

От этого жалкого лепета я почувствовала себя еще несчастнее.

– Ну как хочешь, – пожал плечами Пашка и опустился на стул напротив.

Я глотнула из чашки, немедленно поперхнулась корицей, которой была посыпана пенка капучино, и позорным образом закашлялась, испытывая мучительный стыд. Я самая нелепая растяпа на всем белом свете. Мне категорически противопоказано не только ходить на свидания, но и просто встречаться с парнями!

Торопов, к его чести, не стал взирать на меня с жалостью и снисхождением, а подхватился с места и начал деликатно постукивать по спине.

– Все, спасибо, – хрипло запротестовала я.

– Прошло? – заботливо поинтересовался он.

Я кивнула и в доказательство своих слов сделала новый глоток. На этот раз кофе удалось выпить без происшествий, и я выжидательно уставилась на Пашку.

– Да я, собственно, о чем поговорить хотел, – неожиданно смутился он и опустил глаза. – У тебя ведь много знакомых в универе?

– Да, – спокойно подтвердила я, пока не понимая, к чему он клонит. – Целый курс. Это и твои знакомые тоже, если, конечно, еще не забыл имена однокурсников. Ты ведь не утруждаешь себя регулярным посещением лекций…

Я оборвала себя на полуслове: зачем взялась читать ему нотации, словно назойливая мамочка? Абсолютно не мое дело, когда и как часто Торопов ходит в универ.

Но он, казалось, даже не заметил моего назидательного тона.

– Да я не об этих, – с досадой отмахнулся Пашка и уточнил: – Имелось в виду: на других факультетах?

Я почувствовала, как сердце пропустило удар, а потом заколотилось с бешеной скоростью. Так вот в чем причина нашей встречи? Но тогда я совсем ничего не понимаю. К чему нагнетать столько таинственности, чтобы получить ответ на один простой вопрос?

– А почему ты спрашиваешь? – Я тоже решила начать с уточнения.

– Ищу человека одного, – уклончиво отозвался Пашка. – Мне подсказали, что ты его знаешь и можешь помочь.

Я устала ходить вокруг да около:

– Кого и зачем?

– Короче, у тебя есть знакомые на информационных технологиях? – прямо спросил он.

Запираться было бессмысленно, и я обреченно кивнула.

* * *

– Локи, ты должен признаться, – бухнул Тор, поняв, что больше не в силах откладывать начало разговора.

Брови пленника удивленно взлетели.

– В чем я должен признаться?

– В убийстве, – с трудом выговорил он.

– В котором из них? – зловеще усмехнулся тот. – Тех, что мы совершили вместе с тобой или с Одином? Мой друг и названый брат запамятовали?

– Прекрати свои игры, Локи, – сурово молвил Тор. – Ты прекрасно знаешь, о ком идет речь.

– И все же я хочу услышать это от тебя.

Громовержец стиснул зубы так, что они едва не раскрошились, но все же он нашел в себе силы продолжить:

– Хорошо, я скажу, если ты просишь. Ты должен признаться в убийстве Бальдра.

Ему показалось или Локи действительно на миг помрачнел, а в глазах метнулся страх? Но в следующее мгновение его лицо снова заливали безмятежность и искреннее удивление.

– Почему я должен признаваться в убийстве, которого не совершал?

– Да, ты убил его не своими руками, – вынужденно согласился Тор. – Но мой брат Хед сделал это по твоему наущению…

– И где же сейчас твой брат Хед? – перебил Локи. Тор со смутным удовольствием отметил, что тот сразу забыл про всю свою невозмутимость. – Он тоже закован в цепи и сидит в темнице уже много дней и ночей? Что же ты замялся, мой дорогой друг? Отвечай, не молчи!

– Ты же знаешь, Хед слеп от рождения… – после паузы проговорил тот, не желая прямо отвечать на вопрос.

– И что? Это помешает ему сидеть в темнице? Наоборот, можно поберечь свечи. Один тоже слеп на левый глаз…

– Локи! – повысил голос Тор. – Тебе не удастся в очередной раз заморочить мне голову! В этих стенах твои заклинания не подействуют! И кем бы ты ни обернулся, тебе не покинуть подземелья! Если надеешься на побег, то напрасно! На этот раз у тебя не получится ускользнуть!

– О, я и не рассчитывал, – усмехнулся Локи. – Это было бы слишком просто, правда? Но если все воистину так, как ты говоришь, зачем понадобились такие ухищрения? – Он опять тряхнул руками, вызывая отвратительный звон цепей. – Лучший друг теперь настолько сильно боится меня, что опасается приходить без стражи и разговаривать со мной без оков?

– Я ничего не опасался, – устало заметил Тор. Его ярость вдруг испарилась без следа. – Но это было главным условием разрешения… навестить тебя, – после паузы договорил он.

– Навестить? – не упустил его заминки Локи. – Ты пришел меня проведать? Как любезно с твоей стороны! Или все-таки ты призван чего-то добиться?

– Ты должен признаться в убийстве моего младшего брата Бальдра, – устало повторил Тор.

Он уже понял, что все напрасно и уговаривать бесполезно, но упорно продолжал этот бессмысленный разговор.

– А то что? – усмехнулся Локи. – Отсутствие признания помешает Одину вершить суд надо мной?

– Нет, не помешает.

– Ты недоговариваешь, – догадался пленник. – Но не решаешься сказать откровенно. Не узнаю своего друга, всегда такого прямого и честного!

– Ты просто должен признаться, – безнадежно повторил Тор. – И тогда у тебя появится надежда на спасение.

– На спасение? – с усмешкой повторил Локи. – Что ты вкладываешь в это слово? Я останусь равным вам, мы продолжим захватывать земли, обманывать цвергов и великанов, грабить и убивать, а после пировать в чертогах Одина?

Гость ничего не ответил, и он продолжал:

– Ты молчишь, потому что этого никогда не будет! Но до сих пор ты говорил чужими словами, друг! Скажи, а чего добиваешься ты сам? Или боишься быть кем-то услышанным?

– Я никого не боюсь! – вспылил тот. – Ты прав, до сих пор я выражал волю богов. Но от себя добавлю: я ничего не забыл и хочу спасти тебя.

– Спасти от чего? – Разбитый рот Локи искривился в усмешке. – От смерти? Ты же знаешь, пока не наступят сумерки богов, мы ей неподвластны. Ни один из обитателей Асгарда не может убить другого.

– Нет, – покачал головой Тор, с болью глядя в искаженное лицо друга. – От того, что гораздо страшнее смерти.

Повисло тяжелое молчание.

– Если у тебя все, то я больше не задерживаю, – наконец язвительно проговорил Локи и поморщился: – А то руки затекли.

Тор не двинулся с места, и он продолжал:

– Станешь уходить, попроси принести воды – мне надо умыться, да и смыть кровь не помешает. И когда уже будет завтрак?

У посетителя дернулась бровь, но больше он ничем себя не выдал. Тор бросил последний взгляд на изломанную фигуру, скорчившуюся на полу в неудобной позе, молча повернулся и стукнул в дверь кулаком, призывая стражу.

Глава 4
Знакомые на информационных технологиях

Да, у меня были знакомые на информационных технологиях. Но я не могла взять в толк, какое они – точнее, он! – имеет отношение к Пашке Торопову.

Эта история началась прошлой зимой, когда я приехала в родной город на каникулы и отправилась в школу на вечер встречи выпускников. Я была морально и физически измучена своей первой в жизни сессией и жаждала хотя бы на полдня вернуться в прошлое, снова ощутив себя беззаботной школьницей.

Не вышло – я все равно чувствовала себя там чужой, хотя с момента последнего визита в школьные стены прошло немногим более полугода. Все неуловимо изменилось, и оттого, что я мучительно пыталась встроиться в школьную реальность, одиночество и неприкаянность ощущались еще острее. Если бы не встреча с Максимом…

Одиннадцатиклассник, участвовавший в праздничном концерте, относил костюмы в кладовку, расположенную в старом здании школы, куда я явилась в приступе ностальгии. После этой встречи между нами возникло некое притяжение, мы оба его чувствовали, но не знали, как выразить. Смущало, что Макс меня младше, пусть всего на полгода, и еще учится в школе, а я уже целая студентка-первокурсница, успешно сдавшая зимнюю сессию. У нас было несколько встреч, странным образом укрепивших эту неопределенность…[2]2
  Подробнее читайте об этом в книге Анны Антоновой «Зима для троих».


[Закрыть]

А потом мы расстались, как я думала, навсегда. Нет, звучит слишком высокопарно: никогда не говори «навсегда». Просто расстались без всякой надежды на новую встречу. Я продолжала учиться, он – оканчивать одиннадцатый класс. Я сдавала летнюю сессию, которая далась мне гораздо тяжелее зимней, а он бился за баллы на ЕГЭ.

И так вышло, что поступил в тот же самый универ… По чистой случайности, разумеется! Впрочем, о какой случайности может идти речь?

Конечно, я не настолько страдаю завышенным самомнением, чтобы принимать выбор Максима на свой счет. Но нет ничего удивительного в том, что выпускники стремятся поступить в один из известных столичных вузов. Некоторым это даже удается, и мы с Максом попали в число счастливчиков.

Когда я еле живая выползла после заключительного, самого сложного экзамена и увидела в раскаленном от жары университетском дворе Максима, это произвело на меня неизгладимое впечатление. Он приехал ко мне! Нет, в первую очередь, конечно, узнать побольше о вузе, в который собирался поступать, но и ко мне тоже! Я не могла поверить своим глазам, ощущая себя героиней какого-то фильма. А наш первый поцелуй, состоявшийся там же и тогда же, Ленка до сих пор припоминает. Еще бы – такой романтичный кадр! На этом обычно заканчиваются лирические комедии. Но реальная жизнь, к сожалению, далека от них, как сверхновая звезда Бетельгейзе, взрыва которой ученые ожидают со дня на день – ну или через пару тысяч лет.

Максиму пришлось понервничать, но, когда в августе выяснилось, что он все-таки поступил, да не куда-нибудь, а на крутой и престижный факультет информационных технологий – не чета моей филологии! – я почему-то не очень удивилась. Как будто случилось то, что и должно было произойти. К концу августа он благополучно перебрался в столицу и заселился в общежитие, а я…

Нет, между нами не завязался страстный роман. Мы общались, но скорее как хорошие знакомые. Да-да, я все знаю насчет дружбы между парнями и девушками, но по-другому назвать наши отношения не могу.

Странное дело: когда они были полузапретными, с привкусом тайны и даже порока – будто я соблазняю малолетнего, хотя это, конечно, далеко не так, к моменту нашей встречи мы оба уже отпраздновали совершеннолетие, – то будоражили и волновали. Да еще разлука сыграла свою роль, ведь на расстоянии все видится иначе: ты невольно начинаешь приписывать людям и событиям то, чего и близко не было, воспринимая все в нереалистичном романтическом флере. Встречи с действительностью вся эта шаткая конструкция, естественно, не выдерживает и рушится со страшным, хоть и невидимым и неслышимым, грохотом, переворачивая душу и сердце.

И вот мы оба студенты одного вуза, пусть Максим на курс младше – подумаешь, ерунда! А дальше? Банально и неубедительно. У него своя жизнь, у меня – своя. С начала учебного года даже не переписывались ни разу, не говоря уже о встречах – наш вуз такой огромный, что его факультеты разбросаны по городу. Случайно не пересечешься и не условишься, допустим, вместе пообедать в столовой.

Наш последний разговор состоялся в конце августа. Максим отрапортовал о своем прибытии по месту назначения, завершил его лаконичным: «Созвонимся», – и это фактически поставило точку в наших отношениях. Никогда не понимала этого странного слова: по-моему, его употребляли как раз в случаях, когда следующий звонок откладывался до бесконечности и вообще непонятно, кто кому должен позвонить. Каждый надеется на другого, и милый самообман еще некоторое время поддерживает иллюзию продолжающегося общения.

У Максима начинается совсем другая жизнь, которой я сама живу уже целый год, с новыми знакомствами и иным окружением. Похоже, мне в ней места не останется – того факта, что мы из одного города и были знакомы раньше, слишком мало.

Не могу сказать, что меня это огорчало. К счастью, ничего особенного между нами не произошло, я не успела сильно в него влюбиться, как, думаю, и он в меня. Да, собственно, даже о влюбленности речь не шла – возникла мимолетная симпатия, подогретая необычными обстоятельствами знакомства и последовавшим за ним расставанием на неопределенный срок.

Конечно, в том, что оно стало не столь продолжительным, была большая заслуга Максима. Он оказался не чужд театральности и склонности к спецэффектам – недаром на вечере встречи в школьном концерте блистал в роли короля. Иначе как объяснить его сногсшибательное появление во дворе университета и потрясающую сцену с поцелуем у всех на глазах? Мы же с ним были будто на сцене в ярком свете нацеленных на нас прожекторов. Уверена, он также упивался всеобщим вниманием и – чего уж там скрывать – восхищением, как я сама.

Но этот короткий миг миновал, и снова наступили серые будни, наполненные повседневными заботами и треволнениями. У меня начались каникулы, у Максима – нервотрепка, связанная с поступлением в вуз и переездом в другой город. Я прошла через подобное годом ранее и на собственном опыте знала, как это способствует резкому взрослению и расставанию с наивными детскими мечтами.

И вот теперь, когда я практически попрощалась с Максимом, мысленно поблагодарив его за яркие и незабываемые впечатления, мне о нем так неожиданно напомнили. И кто! Пашка Торопов, у которого не было и не могло быть с ним ничего общего.

– Ну есть, – настороженно подтвердила я. – А что?

– Кто именно? – деловито уточнил Пашка.

– Да зачем тебе? – Я не выдержала и невежливо ответила вопросом на вопрос.

Но Торопова голыми руками было не взять.

– Дело одно возникло, – уклончиво пояснил он. – Нужен чувак, шарящий в компах.

– И мой знакомый с факультета информационных технологий – единственный человек в городе, владеющий этим тайным знанием? – съязвила я, не поверив ни единому слову.

– Ну нет, конечно, – непринужденно отозвался Торопов.

Пашка старался поддерживать легкомысленный тон беседы, но я-то видела, как он напряжен. Похоже, вопрос действительно важный для него, и я пока даже не в состоянии осознать, насколько именно. Но кажется, сейчас я нужна ему гораздо больше, чем он старается показать. Что ж, воспользуемся этим и потянем время.

Я выразительно взглянула на Пашку, давая понять, что без подробных объяснений он ничего от меня не добьется. Он понял без слов и, вздохнув, проговорил:

– Мне посоветовали именно этого парня.

Понятнее не стало, я все еще допускала вероятность ошибки, поэтому не спешила с комментариями. Торопов тоже упорно молчал, внезапно растеряв красноречие, и я решила немного разрядить обстановку.

– Жаль, иголки сегодня не захватила.

– Что? – словно очнулся Пашка. – Какие иголки?

– Под ногти, – проговорила я с самым невинным видом. – Иначе же ты признаваться не желаешь.

– Ого! – Торопов посмотрел на меня с новым интересом. – А ты не так проста, как мне говорили. Не ожидал!

– Кто тебе про меня говорил? – сразу же зацепилась я.

– Не важно, – отмахнулся он. – Сказали, и все. Так поможешь или нет?

– Да в чем помочь-то надо? Я от тебя никак добиться не могу, кого ты ищешь.

– Максима Локтева, – наконец сознался Пашка.

К этому моменту я уже накрутила себя и почти не удивилась, услышав знакомое имя. Странно было слышать его от Торопова в таком контексте. Я, конечно, понимала, что кого попало на информационные технологии не возьмут, но до сих пор Максим существовал для меня отдельно от своих профессиональных достижений. Я толком и не знала о них ничего.

– Почему именно его? – продолжала допытываться я.

– Мне сказали, что он лучший, – нехотя проговорил Пашка.

Похоже, этот разговор утомил не только меня, но и его самого.

– Да кто сказал-то? – не могла понять я. – Откуда ты про нас знаешь? Ну, то есть со мной понятно…

– Не могу свои источники выдавать, – неожиданно твердо заявил он. – Даже не от меня зависит. Слишком серьезные люди за этим стоят.

Невозможно было понять: это правда или красивые слова для придания веса.

– Спрашивать, что за люди, бессмысленно?

Торопов пожал плечами.

– Если не хочешь, можешь сама с Локтевым не встречаться, – кажется, Пашка наконец о чем-то догадался. – Дай мне его телефон, и все. У тебя же есть номер?

– Номер-то у меня есть, – не стала запираться я. – Но я так не могу.

– Почему?

– Сначала надо получить его согласие. По правилам этикета нельзя давать чужие координаты третьим лицам без уведомления.

Торопов закатил глаза:

– Пипец ты душная!

– Я свои услуги не навязываю, – пожала плечами я.

– Ладно, – сдался он. – Получай свое согласие, раз по-другому никак. И иголки не забудь на случай, если Локтев упираться начнет, – мстительно добавил Пашка.

Я не нашлась, что ответить, а он неожиданно серьезно закончил:

– Только знай – я ведь все равно его найду, с твоей помощью или без. Просто так будет проще и быстрее. И выгоднее для вас обоих.

А вот это уже был интересный поворот.

– В каком смысле? – уточнила я.

– Давай номер Локтева – узнаешь, – многообещающе кивнул Пашка. – Но ты не пожалеешь. – И повторил: – Вы оба не пожалеете.

* * *

Локи жадно хватал ртом воздух. У него даже голова закружилась, настолько он отвык от свежего ветра, шелеста листвы, плеска воды. Впервые за долгое время он вышел из подземелья.

Нет, конечно, не сам – его вывели, и вовсе не на прогулку. Но он был благодарен богам, что суд проходил не во дворце Одина, а у священного источника Урд. Здесь, под ветвями ясеня Иггдрасиль, мирового древа, живут богини судьбы норны. Жаль, что его собственная судьба находится не в их руках…

– Локи! – громыхнул голос Одина.

– Брат мой, – тонко улыбнулся пленник, наблюдая, как темнеет лицо всеотца.

Да, когда-то они стали побратимами, дали клятву и сблизились, как кровные родственники. И эти неразрывные узы нельзя отменить никаким судом.