Текст книги "Уровень ZERO – 2. Пейзаж с дождем"

VI

О невидимом свистуне я сдуру рассказала ребятам и почти сразу же пожалела об этом. Те переполошились и установили негласный контроль за каждым моим шагом. Сначала я это терпела. Но когда, направляясь за водой для кофе, увидала Шантера, дежурившего возле двери с табличкой Ж, пригрозила, что в целях собственной безопасности буду ходить с ним в мужской туалет. И мужики от меня отстали.

Жизнь продолжалась, творческий процесс развивался. Придумывались новые рубрики, популярность журнала росла, но для полного счастья нужна была «бомба». После общения с художниками не исключалось, что она зарыта в Житовичах. Правда, мы не могли использовать всю информацию, которую добывали: во-первых, это было опасно, во-вторых, ее следовало осмыслить, что до завершения полного расследования представлялось невозможным. Но поклевать с ладони судьбы для журнальной сенсации было реально.

И мы решили навестить дозор, зорко несущий добровольную службу в глубинах отечественных лесов. Красин находился в командировке, рассчитывать на халявный транспорт не приходилось, поэтому отправлялись на Борькином форде. С нами напрашивались художники, мы выбрали Федора, так как его коллега был слишком приметен. Был и еще один довод в его пользу: Федор умел водить машину и очень просил порулить на обратном пути, что Жукову было на руку.

Утром по тротуару скребла шершавым языком поземка, и любой нормальный человек предпочел бы осесть на даче, смакуя коньяк под тихую музыку и всполохи пламени в уютном камине. Но долг призывно затрубил сигналом Борькиного форда, и я, чертыхаясь и тоскуя по осиротевшей постели, спустилась вниз. На заспанных физиономиях любимых коллег читалось недовольство, и я злорадно подумала, что не одинока в своем пессимизме. А затем согнала Шантера с переднего сиденья, и мы отравились за Федором. Ромка всю дорогу ныл, что его сзади укачивает, что мне впереди сидеть опасно, и он согласен подвергнуться смертельной опасности вместо меня. Но я шикнула, и он успокоился.

Федор ожидал нас возле подъезда с большой спортивной сумкой и тяжелой тростью в руке. Жуков запихнул сумку в багажник, взвесил на ладони трость и покачал головой:

– Не слабо!

Художник забрал палку и сделал несколько выпадов, как в голливудском фильме. В отличие от киношных, они представляли реальную опасность.

– Откуда навыки? – удивилась я.

– Так жизнь за спиной большая, – пожал он плечами, – всякое бывало!

И я подумала: «Как же плохо мы все-таки знаем друг друга!»

Когда проезжали мимо универсама, Жуков притормозил:

– Нужно купить водки для нас и вина для дамы, а то снова придется пить спирт!

– А без этого никак? – осторожно спросил трезвенник Федор: до полной очистки организма оставались сутки, и ему не хотелось раньше времени подвергнуться искушению.

– Никак! – вздохнул Борька. – Единственный источник информации в Житовичах – дозор, а он предпочитает общаться во время застолья

Кроме спиртного, прихватили деликатесов, конфет и фруктов. Когда выруливали на шоссе, дорогу перебежала черная кошка. Заговорили о суевериях и животных. Мое детство прошло среди разной живности, и я могла написать книгу, которая полностью опровергла бы все привычные представления о них. Я убедилась, к примеру, что животные, в частности, кошки, понимают абсолютно все, о чем мы говорим. Скорее всего, не на уровне разговорной речи, а на уровне наших мыслей.

– Выходит, что кошки – телепаты? – недоверчиво спросил Шантер.

– Думаю, что не только кошки, – обнадежила я. – А еще они предвидят будущее, и я в этом сама убедилась. Может, предчувствие землетрясений и прочих катастроф обусловлено не какими-то колебаниями земной коры, а особым ощущением времени? И кошки, падая с высоты, умеют его замедлять, принимать нужное положение и не разбиваться? То есть, чувствуют прошлое, настоящее и будущее одновременно!

– А при чем тут суеверия? – не унимался Ромка.

– Представь, что кошки, особенно черные, предвидят опасность, которая может случиться с тобой в ближайшее время, поэтому и перебегают дорогу.

– Чтобы предупредить?

– Может быть. А, может, по какой-то другой причине. Вообще, на мой взгляд, лучше всех животных чувствовал Есенин. Думаю, он многое мог бы о них рассказать.

– Выходит, нам сейчас следует поостеречься?

– Ты имеешь в виду черную кошку? Не уверена, что в городе, где столько всего понатыкано на каждом квадратном месте, эта примета срабатывает.

– А пустые ведра? – спросил заинтригованный Федор.

– Возможно, внутри них концентрируется отрицательная энергия, которая выплескивается на встречного. Особенно в металлических, представляющих собою сферические зеркала. А в таких зеркалах происходят невероятные процессы со временем и пространством. И наши предки, наверное, знали об этом. Не зря один умный человек сказал, что суеверия – это разрозненные остатки великих знаний. Но нам проще их отрицать, чем пытаться понять, потому что в противном случае теорию эволюции, твердящую, что развитие происходит от низшего к высшему, придется заменить теорией катастроф.

– И признать, что до нас были великие цивилизации? – уточнил Ромка. – Тогда выходит, что фрагменты предыдущих знаний действительно могли где-то аккумулироваться? А, может, не только фрагменты?

Продолжить познавательный разговор мы не успели: с правой стороны с проселочной дороги навстречу выскочил грузовик. Водитель был, видимо, пьян, пытался вырулить на соседнюю полосу, но не справился с управлением, машину занесло и нам предстояло врезаться ей в бок. Никто, кроме Борьки, не смог бы совершить фигуру высшего пилотажа, позволившую в считанные мгновенья обогнуть ее, проскочить под носом у встречной тойоты и прижаться к обочине. Автомобиль, ехавший за нами, задел грузовик, остановился, оттуда выскочили дюжие пассажиры и выволокли алкаша из кабины. Один стал по сотовому звонить в ГАИ, – до нас донеслись обрывки разговора. Потом он направился в нашу сторону, видимо, за моральной поддержкой. Заметив удивление и восторг на его лице, Борька предпочел ретироваться: нам хватило и одной публикации в газете.

Когда немного отъехали, Жуков подал голос:

– Кажется, ты что-то рассказывала о черных кошках?

Федор запоздало перекрестился, а Ромка снова стал ныть:

– Я же говорил, что впереди опасно сидеть! Зинаида, я готов пожертвовать собой ради тебя!

Я цыкнула, и он отстал. Федор с любопытством спросил:

– Так это правда про летающий форд?

Жуков застонал, а я приложила палец к губам. Художник понимающе кивнул, но всю дорогу с интересом поглядывал на Борьку.

Когда подъезжали к деревне, на улице вовсю мело. Жуков затормозил у дома старого эскулапа, вышел из форда и подергал калитку. Она была заперта.

– Никого дома нет, – сказал он, – на входной двери замок висит.

Подъехали к дому Саши, посигналили. На крыльцо вышла женщина, поздоровалась и крикнула, что супруг пошел на рыбалку. А, может быть, в лес. В общем, у него выходной и он не докладывал, где будет шляться.

– Правильный подход к супружеской жизни, – одобрил Федор. – Мужчина сам должен распоряжаться своим временем!

Я скептически хмыкнула, а Жуков предложил ехать в лес – любимое место отдыха наших недавних знакомых. В отличие от меня, он прекрасно ориентировался в пространстве, и еще в прошлый раз присмотрел место, где можно оставить машину. Оттуда до поляны – рукой подать.

Дорога подмерзла, машину слегка потряхивало. Доехали до нужной площадки, припарковали форд, взяли припасы и двинулись на запах костра. Вокруг заветного пня в полном составе нес вахту дозор, а немного поодаль незнакомый мужик поджаривал над пламенем сало и колбасу. Куски провианта были нанизаны на прутья, словно шашлык, и дразнили присутствующих неповторимым ароматом. Завидев нас, дозор обрадовался.

– А мы ожидали вас, – сказал главврач, пожимая Жукову руку. – Только не знали, в какой день приедете.

Я не стала расспрашивать, откуда снизошло на них прозрение, все было ясно и так: Стасевич, передавая картины художникам, был абсолютно уверен в реакции, которая за этим последует. Но это означало, что дозор с ним поддерживает связь.

Федор выставил на пенек припасы, мужики одобрительно покосились на деликатесы и насмешливо переглянулись при виде спиртного.

– Вино пить на холоде, – одна дурь в голове и никакого сугрева, – рассудительно сказал дед. – Водка хуже, чем спирт, но для парня и женщины сгодится. А тебе, Борис, сам Бог велел чистый напиток употреблять. Ты мужик здоровый и крепкий, тебе он только на пользу, как лекарство для профилактики гриппа.

Нам с Ромкой налили водки, Федор плеснул в стакан чаю из термоса, отговорившись тем, что он за рулем, а Борька безропотно принял профилактический медпрепарат. На холоде, да еще под сало, пахнущее дымком, захмелеть было трудно. Братья-цыгане извлекли откуда-то овчинные полушубки и торжественно вручили нам. Потом представили нового члена команды.

– Олег! – пожал всем по очереди руку кашевар. Тыльная сторона кисти была татуирована, на безымянном пальце и мизинце не хватало фаланг.

– Отморозил, – добродушно признался парень, перехватив мой взгляд. По наколкам можно было проследить основные этапы его жизненного пути. Два из них, несомненно, прошли на флоте и в лагерях.

Трещал костер, пахло хвоей, мы наслаждались моментом. Ромка облизывал пальцы и не скрывал восторга, навеянного партизанской романтикой. Сразу информацию добывать было неприлично, поэтому общение началось со светской беседы. Поговорили о том, о сем, о погоде и радикулите, потом Борька спросил:

– Как машина?

– Бегает! – живо отреагировали братья-цыгане.

– Мы встречались с хозяином, он просил передать, что дарит ее вам. Так что можете владеть спокойно!

Дозор возликовал и предложил за это выпить. А заодно и за бывшего владельца «шестерки» Ферзя, благодаря которому мы познакомились.

– Когда Стасевича видели? – как бы, между прочим, поинтересовалась я. Хозяева переглянулись и с подозрением уставились на Федора.

– Это коллега и друг Алексея, – успокоила я, – ему Стасевич картины передавал.

– Точно! – хлопнул себя по лбу главврач. – Он же рассказывал о своих друзьях!

И поведал, что Алексей, порой, бродит по окрестностям в сопровождении монахов или братьев-цыган, которым безоговорочно доверяет.

Я не удивилась. В свое время мне довелось общаться с цыганами, и я знала: если человек им по сердцу, то более надежных и верных друзей сыскать трудно. В юности у меня был пылкий поклонник цыган по имени Жан. Невероятно красивый, воспитанный и элегантный, он внешне напоминал звезду Болливуда. Только черные шальные глаза, полыхающие огнем, выдавали бешеный нрав, но Жан укрощал его, как дикого скакуна! А с цыганкой Машей судьба свела в больнице. Навещал ее чуть ли не весь табор. И когда шумную толпу медработникам удавалось выдворить, моя тумбочка ломилась от снеди и фруктов. Мы с Машей некоторое время поддерживали знакомство, я бывала в цыганском поселке, и вспоминала потом об его обитателях с большой теплотой. Странно, но представители свободолюбивого народа быстро проникались ко мне доверием.

После второго курса мы с Натальей проходили практику в одной из провинциальных газет. Жили в кемпинге на берегу речки. Однажды там остановился табор молдавских цыган. Они раскинули большие шатры и варили суп в огромных закопченных котлах, подвешенных над кострами. В супе целиком плавали крупные южные помидоры.

Мы с Натальей гуляли по берегу, вдруг из шатра выскочил парень с намыленными для бритья щеками и сходу начал знакомиться. Звали его Трусик. Молодые цыганки бросали ревнивые взгляды: видно, Трусик был в таборе первым парнем. Пожилые женщины, наоборот, отличались радушием и приглашали слушать цыганские песни.

Вспоминая об этом, я вдруг изумленно подумала: а ведь цыганки мне почему-то отказывались гадать! Как я не просила, они лишь отнекивались и отводили глаза!

– А можно нам встретиться со Стасевичем? – услыхала я голос Жукова и очнулась.

Яша покачал головой:

– Пока нет. Это опасно для вас. И для него тоже. Возле монастыря люди странные бродят, об Алексее спрашивают. И о тех, кто с ним встретиться хочет.

– Что же он хотел сказать картинами? – пробормотала я.

– А чего гадать? – услышав мое бормотанье, заявил дед. – Все Олег расскажет! Он уже несколько дней в лесу дежурит, чтобы с вами увидеться.

Выяснилось, что Олег живет в приюте для бомжей, недавно организованном фирмой «Око». Условия там хорошие, кормят нормально, в медицинских кабинетах полно аппаратуры. Приезжают профессора, проводят обследования. В общем, все бы отлично, если б не два момента: во-первых, приют охраняют, как режимный объект, и вырваться на свободу хотя бы на пару часов практически невозможно. А, во-вторых, люди стали болеть и пропадать.

– Как пропадать? – удивился Федор.

– Друг мой пропал, – сказал Олег. – Его лечили, на процедуры водили, а потом исчез.

– А чем болел? – вмешалась я.

– Мудреный диагноз, я не врач и толком не понял. У любого человека можно болезни найти, а у бездомных их целый букет!

– В милицию заявляли? – спросил Жуков.

– А как туда заявишь? – пожал плечами обитатель приюта. – Нас же к телефону не подпускают! Мне удалось найти лазейку, выбраться и сообщить Яше, но толку от этого никакого!

– Я в милицию позвонил, – подтвердил цыган, – наряд приехал, а врачи в приюте сказали, что парень сбежал. У бомжей документов нет, они часто не свои фамилии называют, как их потом найдешь?

– И многие пропали? – поинтересовалась я.

– Человек семь, насколько я знаю, – сказал Олег, – но двое, вроде, взаправду сбежали.

– Так, может, и друг ваш в бега подался?

– Нет, – покачал головою новый знакомый, – мы общие планы строили, он бы предупредил. Да и хворать стал в последнее время, вряд ли рискнул бы далеко отлучаться.

– Подробнее, пожалуйста, – попросил Жуков. – Вспомни, что объединяло пропавших? Возраст, симптомы заболеваний? Может, они из одной местности? Что между ними общего?

– И как исчезали? – подсказала я. – Ложились спать, а утором их не оказывалось в постелях? Или вечером шли на прогулку и не возвращались? И что было до этого: какие-то процедуры? Прием у конкретного врача? Беседы с кем-то?

Олег задумался. Потом стал вспоминать, а мы из разрозненных, скудных фрагментов пытались сложить картину. Получалось, что некоторое время назад обитателей приюта консультировал профессор, очень похожий на Чижевского. Он отобрал несколько человек, беседовал с каждым индивидуально, а потом передал другому специалисту. Тот их тоже обследовал, поставил какие-то диагнозы, назначил процедуры. Процедуры проводились в кабинете, куда доступ посторонним был категорически запрещен. С каждым разом людям становилось все хуже. У них ежедневно брали кровь и мочу на анализы, водили на УЗИ. Больные начали беспокоиться, но врачи успокаивали: это, дескать, временное явление перед процессом выздоровления. А потом люди стали по одному исчезать.

– Сколько человек участвовало в эксперименте? – напрямую спросила я.

– Так это был эксперимент? – вздрогнул Олег. – В процедурный кабинет ходили семеро, как я уже говорил. Двое убежали после первой же процедуры.

– Второй врач тоже приезжий? Как он выглядел?

– Да, он в приюте не работает. Невысокий, с животиком, лысый.

Это был генетик с юбилея Чижевского.

– Ты его знаешь? – насторожился Борька.

– Еще один гость с дачи в Сосновке, – кивнула я. – Олег, постарайтесь вспомнить: сопровождалось ли каждое исчезновение каким-то повторяющимся, не совсем обычным событием?

Парень снова задумался. Потом неуверенно сказал:

– Каждый раз поздно вечером приезжала большая черная машина и останавливалась возле флигеля позади главного корпуса.

– С бледным блондином за рулем?

Олег покачал головой:

– Я не видел водителя. А машины возле приюта утром уже не было. И друга моего в комнате тоже не было.

– Вы в одной комнате жили?

– Да. Но спим мы всегда очень крепко: видно, снотворное в чай или сок подмешивают. Помню, я лег, и сразу же погрузился в дремоту. Костя расстилал постель, но вдруг согнулся и застонал. Я сквозь сон спросил, что с ним и не нужна ли помощь? Но он сказал, что живот прихватило, но боль уже проходит. Я уснул и больше Костю не видел.

А утром не обратили внимания, спал ли ваш друг в постели?

– Постель была нетронута. Я пошел к дежурному врачу и сообщил об этом. Тот сказал, что Косте нездоровилось, и его отправили ночью в городскую больницу. Скоро он вернется.

– Да что же у вас там одни врачи, словно это не приют, а больница? – не выдержал Жуков. Он, вместе с присутствующими, внимательно слушал наш диалог и уже понял, что к чему, не хватало только деталей. Но меня встревожили последние слова Олега, и я спросила:

– А по поводу других пропавших что говорилось?

– Врачи утверждали, что ребята сбежали.

– Будьте осторожны, Олег, – предупредила я, – мне не нравится тот ответ, который вам дали. Может, врач по неведению про больницу ляпнул, но не исключено, что администрация уверена: вы своего друга уже не дождетесь. А про госпитализацию сказали, чтобы вы со своей настойчивостью не подняли шума.

– Точно, милиции же врачи объяснили, что Костя сбежал! – поддержал меня Яша.

– Кстати, – спросил Борька, – а что было на приеме у первого профессора?

– Так я к нему не попал, – признался Олег. – Я в тот день помогал по хозяйству, а потом территорию втихаря осматривал. Лазейку искал, чтобы выбраться. Я вообще врачам не доверяю. А те, что ходили к нему, какие-то странные стали, безучастные, что ли.

– Может, не стоит в приют возвращаться, у нас перекантуешься? – заволновались Паша с Сашей.

В глазах у Олега мелькнуло тревога, но испуганным он не выглядел. И как же потом мы корили себя за то, что недооценили опасность, нависшую над парнем! А пока я предупредила:

– Не вздумайте идти на прием к приезжим врачам. Если появятся, сразу же уходите оттуда! А о процедурах и говорить нечего: не испытывайте судьбу!

– Ладно! – пробормотал Олег. – Но я еще немного там все-таки поживу: хочу информации побольше собрать.

Начинало смеркаться. Народ снова выпил, закусил фирменным шашлыком, потом дед сказал:

– А за машиной все еще охотятся, несколько раз в гараж влезть хотели.

– Номера на движке перебейте, – посоветовал Борька, жуя сало, – уже можно! И тогда запускайте желающих: они ночью машину осмотрят и успокоятся.

Дозор с готовностью закивал. А я подумала, что им здорово повезло: наткнуться на брошенную «шестерку» Ферзя, втихаря раскатывать на ней, а потом не только не загреметь за решетку за присвоение чужой собственности, но и получить ее в подарок! Не к каждому судьба так благоволит! И спросила:

– Что вы еще нашли в машине?

Мужики искренне удивились. Саша сказал:

– Так мы же вам фотоаппарат отдали!

– А кроме фотоаппарата? – поддержал меня Жуков. – Вспомните любую мелочь, которая вам показалась случайной, непонятной и не вписывалась в начинку «шестерки»?

Дозор переглянулся, и Саша неуверенно предположил: – Может, вы о той штуковине со стеклышком?

И пояснил:

– Трубочка такая с линзой? Я ее Коллайдеру отдал.

– Кому?! – изумился Борька.

– Кольке соседскому, – проворчал эскулап. – А Коллайдером прозвали, потому что такой же длинный и бестолковый!

– Но почему бестолковый? – обескуражено спросил Шантер. – В коллайдер же все современные знания вложены!

– Так Колька тоже в олимпиадах участвует, – негодующе сказал дед, – а дурак дураком! Как коллайдер!

Возразить было трудно. Чувствовалось, что народная мысль в глубинке пульсирует, а жизнь не просто течет, но и развивается. И, главное, идет в ногу с просвещенным миром, а, может быть даже на шаг впереди!

– Так она вам нужна? – спросил Саша. – Можно к Кольке подъехать, если только он ее в очередной прибор не воткнул!

Над журналистским расследованием нависла серьезная угроза со стороны не по годам развитого, но бестолкового Кольки, и мы спешно начали собираться. Дозор с нами тепло простился, выделил в сопровождающие Сашу, а сам остался в лесу нести свою нелегкую добровольную службу. Впрочем, учитывая запасы медицинского спирта и удаленность от жен, службу приятную.

VII

Форд выехал на проселочную дорогу и Саша спросил:

– Хотите взглянуть на приют? Он недалеко отсюда.

– Конечно, – сказали мы.

– А я добавила:

– Надо было Олега подвезти!

– Ну, что вы, – возразил Саша, – он же с территории без спроса ушел, поэтому не стоит его светить.

Борька пил мало, чувствовал себя превосходно и сам сел за руль, пообещав Федору дать порулить на шоссе. Тот настолько проникся доверием к водительскому мастерству Жукова, что безропотно согласился.

Приют располагался, примерно, за километр от поляны в живописной долине рядом с лесом. Несколько приземистых строений окружала высокая ограда из толстых кованых чугунных прутьев. На территории тускло горели фонари, освещенные окна зданий за белыми занавесками напоминали незрячие больные глаза.

– Как бельма, – словно услышав меня, пробормотал Федор. Мы сразу узнали пейзаж с катафалком, написанный Стасевичем. Только катафалка там, к счастью, не было.

Рядом с массивными воротами пристроился домик для охраны, оснащенный видеокамерами. В общем, все выглядело внушительно, как в закрытой психушке для анонимных больных.

– Ты поосторожнее, – напутствовал Борька, приткнув форд к обочине. – Не вздумай на территорию заходить!

Мы решили, что женщина вызовет меньше подозрений, а ребята в случае чего придут мне на помощь.

– Так меня туда и пустили! – огрызнулась я, направляясь к воротам. Подергала за прутья, поискала звонок, но все здесь, видимо, управлялось автоматически. Подошла к домику и забарабанила в дверь. Через какое-то время она открылась, и на пороге возник массивный охранник в камуфляже. Он оглядел меня и хрипло поинтересовался:

– Чего надо?

– Это профилакторий? – мрачно осведомилась я. Охранник мне не понравился сразу.

– Это частная территория, – помолчав, сообщил страж.

– Меня не интересует форма собственности, – раздражаясь, настаивала я. – Я ищу профилакторий!

– Это частная собственность! – заявил охранник. В голосе появились угрожающие нотки.

– Ты в каком университете учился? – ласково спросила я. – Небось, красный диплом получил и до сих пор отойти не можешь? Врачи на территории есть? Зови сюда! Я представляю специальную комиссию Минздрава, у меня особые полномочия! Сейчас ворота ломать будем!

Страж опешил. Но установки ему даны были железные.

– Нету врачей, – немного придя в себя, сообщил он. – Рабочий день кончился. Завтра приезжайте!

И, сделав немыслимое умственное усилие, добавил:

– Позвоните сначала!

Я заглянула в его глаза: они напоминали приютские окна, и мне стало не по себе.

– Номер телефона! – тихо, но твердо приказала я охраннику. Тот заморгал, помотал головой, но ничего не сказал.

– Номер телефона дай!! – требовательно повторила я. Лицо охранника искривила жуткая гримаса, и каким-то механическим голосом он назвал несколько цифр. Из-за экстремальности ситуации я запомнила их сразу же, и в следующий момент быстрым, размеренным шагом уже шла к машине. Оглянулась через плечо: страж пытался различить номера форда. Но умница Жуков поставил его так, что сделать это, находясь у ворот, было невозможно. А оставить объект хотя бы на мгновение охранник, видимо, не решался.

– Рвем отсюда! – бросила я, запрыгнув в машину, и Борька сразу же взял в аллюр.

– Что там такое? – с любопытством спросил Шантер.

Я записала телефон, а потом рассказала обо всем, что видела, и добавила:

– Ребята, это страшное место! Охранник – типичный зомби, видно, жертва экспериментов Чижевского. Нужно навести на этот приют правоохранительные органы!

– И что мы им предъявим? – резонно возразил Жуков. – Ты же слышала: это частная территория, а за ней, видимо, большой резервуар с бабками!

– Ты даже не представляешь, насколько большой, – сказала я. – Не считаю себя специалистом в электронике, но даже моего дилетантского взгляда хватило, чтобы понять: такая охранная система только олигарху по карману! Там такие трансфокаторы, что на общем плане леса позволят пересчитать волоски в бороде Соломона, если тот появится на опушке! В одном они простоту допустили: дебилов в придачу к системе сторожить снарядили. Неужто на спичках экономят?

– Не думаю, – покачал головой Борька. – Видимо, исполнительность этих ребят тешит самолюбие твоего знакомого профессора. Умные люди всегда допускают самые элементарные просчеты: он почему-то решил, что бездумная дрессура надежнее, чем живая смекалка. А парни, конечно же, закодированы.

– – Но если такие огромные средства тратятся на охрану, то какой же барыш планируется получить от медицинских экспериментов?! – воскликнул Ромка.

– Большой! – резюмировал Жуков.

А я добавила:

– Этот зомби у ворот указывает на основную слабость Чижевского: тот настолько уверен в своей всесильности, что не допускает даже мысли о противостоянии себе!

– И, полагаю, основания у него для этого есть, – заметил Борька. – Одного не понимаю: как можно при такой самонадеянности и болезненном самолюбии пахать на чужого дядю?

– А если дядя платит большие бабки? – возразила я. – Кроме того, не исключено, что на определенном этапе Чижевский просто кинет своих благодетелей: Куницыных предостаточно во всех слоях общества.

– У Чижевского знания, а у заказчиков – деньги. И то, и другое обеспечивает власть, – размышлял Жуков. – Так что, со временем, мы станем свидетелями серьезных столкновений между ними за эту самую власть. Я в этом уверен.

– И одна сторона уничтожит другую на благо общество, – бодро заключил оптимист Шантер.

– Останется лишь одна проблема: как противостоять победителям? – заметила я.

– Так их можно будет голыми руками брать после схватки, – успокоил Ромка.

«И, похоже, что к схватке уже вовсю идет подготовка!» – подумала я, вспомнив кабинет психологической реабилитации бизнесменов при фирме «Око», о котором упомянул адвокат.

Подъехали к дому загадочного Кольки. Саша вошел в дом и спустя минуту появился на крыльце с длинным сутулым парнишкой. Мне швейцарский коллайдер видеть не доводилось, но ассоциативное мышление дозора поражала точностью: по-моему, прозвище полностью соответствовало образу!

Подросток подошел, раскрыл ладошку и застенчиво спросил:

– Вам эта штука нужна?

Штука представляла собой металлическую трубку с линзами, напоминавшую телескоп для гномов.

– Наверное, – сказал Жуков и забрал трубку. – А для чего она, не догадываешься?

Парнишка пожал плечами:

– Не знаю ни одного прибора, куда бы она подходила. А я всякую аппаратуру на олимпиадах видел. Здесь качество работы высокое: для такой обработки металла и шлифовки линз нужна специальная, очень точная техника!

Мы поблагодарили юное дарование, попрощались с Сашей и взяли курс на город. Кружила вьюга, поблескивало ледяной коркой шоссе, и Жуков решил остаться за рулем.

По дороге стали систематизировать информацию. Прежде всего, нужно было выбрать из нее и выстроить все, что касалось Ферзя.

Итак, тот действительно приезжал в Житовичи, и, увидев руины, нетронутые реставрацией, подозрительных людей в черном, начал их снимать. То есть, похоже, действовал искренне. Но зачем обратная сторона ему позировала? А потом еще делала вид, что ищет снимки?

– Конечно же, им нужна была трубка, – сказал Борька. – Они знали, что она в машине, поэтому и искали «шестерку». А чтобы Ферзь не догадался о причине поисков, предприняли все, чтобы навести его на ложный след с фотографиями. На них же, в

сущности, ничего секретного нет. Наоборот, эти дураки при помощи снимков даже подсказали нам верные ориентиры!

– Неужели они рассчитывали, что, обнаружив фотографии, Ферзь перестанет скрывать машину, и можно будет завершить начатое? – удивился Ромка.

Итак, картина рисовалась следующая. В «шестерке» Ферзя находилась загадочная трубка, которая позарез нужна была каким-то людям. Чтобы заполучить ее, следовало

придумать липовую причину, оправдывающую поиски чужими людьми его машины. В то, что кто-то охотится за грудой старого металлолома, никто не поверил бы, поэтому и возникла хитроумная комбинация с фотосессией. Но зачем такие сложности, если в машину можно было попросту влезть и забрать таинственную штуковину? И для чего она предназначена? Почему вызывает такой интерес?

– А что, если трубка – это часть какого-то устройства, вмонтированного в автомобиль? – предположил Борька. – Устройство изъяли, а трубку случайно оставили, и сейчас она является важной уликой?

– Гениально! – одобрила я. – Но возникают три вопроса: кто и когда установил его, если Ферзь много лет не пользовался машиной? Как удалось заставить его наконец-то сесть за руль старой «шестерки»? И когда производился демонтаж устройства?

– Так это же просто! – вскричал Шантер. – Когда-то Ферзь пользовался услугами автосервиса, которым сейчас владеет «Око», там устройство и поставили! А снять пытались во время одной из поездок, но потеряли при этом трубку, за которой сейчас и охотятся. Отвлечь же Ферзя от машины на какое-то время, чтобы демонтировать устройство, ничего не стоило: он по окрестностям ходил, с людьми общался!

– Ведь можешь, когда захочешь! – похвалил Борька, и Шантер расцвел.

А Федор с любопытством спросил:

– Вы всегда так работаете? Тогда понятно, почему ваш журнал настолько популярен! Но почему все-таки устройство решили внезапно размонтировать?

– Да потому что оно выполнило свои функции! – в запале воскликнул Ромка. Похоже, он опять был прав.

– И все же остается очень важный вопрос: как удалось уговорить вашего друга пересесть на старую машину? – не унимался художник.

Я снова вспомнила про кабинет психологической реабилитации.

– Нужно выяснить, посещал ли его Ферзь? – согласился Борька. – Если бизнесмен пользовался услугами психологов из «Ока», то внушить ему можно было все, что угодно!

– И все же не мог он тупо взять старую тачку и поехать черт-те куда! – вдруг разозлилась я. – Все равно бы в момент просветления у него возник вопрос, зачем это нужно?

– Так он же сказал: хотел инкогнито посетить монастырь из-за болезни жены, – удивился Жуков.

– Значит, в «Оке» знали, что она болела? А Ферзь утверждал, что держал это в тайне и меньше всего хотел, чтобы информация дошла до его конкурентов и прочих посторонних лиц!

– И, правда, – еще больше удивился Борька. Мы переглянулись. Похоже, одна и та же мысль посетила нас: о болезнях, в первую очередь, знают врачи. А еще те, кто способствует их развитию, если такие люди вообще существуют. Но самый свежий опыт показывал, что эти две составные могут успешно сочетаться в одной личности.

– А что за болезнь у жены Ферзя? – поинтересовалась я.

Жуков пожал плечами:

– Не исключено, что психическое расстройство! Кстати, кто трубку с собой возьмет?