Текст книги "Уровень ZERO – 2. Пейзаж с дождем"

– Вы сейчас незаметно выходите из комнаты, покидаете терем, забираете подругу и ждете меня у ворот слева. Ни в коем случае не светитесь, и не вздумайте ни с кем прощаться!

В других обстоятельствах я бы, конечно же, заупрямилась. Но тревога ледяными иглами стала покалывать мозг, едва за нами с Натальей закрылись ворота. Дальнейшие наблюдения оптимизма не добавляли.

– Но нас обещал отвезти археолог, – запротестовала я.

– А вы его хорошо знаете?

Я молчала.

– И что за мания рисковать! – укоризненно заметил Семен Львович. – Больше бы думали вначале, меньше бы страдали потом! Ну, можно ли так доверять незнакомым людям?

Я поняла, что он прав, выскользнула из дома и отправилась искать Наталью.

Народ уже веселился вовсю. Хозяин общался с рыжей дамой и заплетающимся языком твердил ей что-то о бликах света в работах Рембрандта. Я уловила на себе его мимолетный, но острый, совершенно трезвый взгляд и напряглась. Он расплылся в улыбке и сделал мне ручкой. Я оскалилась. Со стороны зрелище впечатляло.

Пинский направился ко мне, но я спряталась за спины в дупель пьяных врачей. Те спорили о коронарных сосудах, затем враз замолчали, сфокусировали на мне зрение и попытались качать, приняв за хозяйку дома.

Я трусливо бежала от их внимания и попала в центр хоровода, где лысый генетик выделывал умопомрачительные коленца. Он радостно обхватил меня и заставил сплясать несколько тактов чего-то, похожего на краковяк. Я вконец обозлилась и вырвалась из ликующего круга. Пробегая мимо долговязого типа, который сосредоточенно накачивался в одиночестве, грубо толкнула его и спросила, где блондинка в брюках и куртке? Тот посмотрел на меня вполне осмысленно и молча показал вдаль. К моему удивлению, там действительно маячила Наталья. Но тип вцепился в рукав мертвой хваткой, разлил вино по кубкам и жестом предложил выпить на брудершафт. Я плюнула и выпила. Но собутыльник налил снова.

– Ты идиот или просто немой? – с досадой спросила я. Долговязый кивнул оба раза. Я оценила его объективность, отцепила от куртки и пошла прямиком к Наталье.

Там тоже не все было просто. Наталью споили. Стараясь держаться прямо, она стояла на дорожке, ведущей к зданию с белыми скатертями, и общалась с археологом Виктором. Преградив ей путь, он крепко держал ее за руку. Археолога пытался отпихнуть Чижевский, который тянул Наталью за другую руку. Профессору помогал какой-то парнишка. Но археолог держался стойко, демонстрируя отличную физическую подготовку. Я с одобрением подумала: «Надо же, как раскопки укрепляют мышцы!»

Вино, выпитое с немым идиотом, начинало действовать. Увидев меня, Виктор обрадовался. Я дважды вильнула бедром, как в баскетболе, и разметала психиатров-историков по сторонам, а заодно чуть не упала сама. Виктор подхватил нас обеих под руки и повел прочь.

– К воротам! – приказала я. – К левой стороне.

Археолог удивился, но в нужный квадрат нас доставил.

Из кустов вынырнул Веллер, негодующе посмотрел на всех и пригласил жестом следовать за ним. Вывел через какую-то калитку, замаскированную в малине, подозвал такси, и они с Виктором запихали нас в машину.

– Все оплачено, – сообщил Веллер.

– Мне проводить вас? – предложил археолог.

В Наталье проснулось буйство.

– Вот этот – наш, – показала она на Виктора, – а второй – точно из Моссад!

– Пить меньше надо! – парировал Веллер и захлопнул дверцу. Мы тронулись.

Я оглянулась. Парочка смотрела нам вслед, но вдруг, как по команде, повернулась и пошла к дому. Я успела заметить, как из ворот выбежали люди, стали жестикулировать и о чем-то их спрашивать. Те реагировали спокойно, и я поняла, что за наших кавалеров можно не волноваться.

Такси доставило нас к подъезду. Наталья спала, я полезла в сумочку за деньгами, но водитель сказал:

– Вы же слышали, все оплачено.

Я протянула купюру:

– Возьмите и запомните: вы отвезли нас к железнодорожному вокзалу.

– Что, приставали? – сочувственно спросил таксист.

– Изнасиловать хотели, да еще все вместе! – заголосила вдруг проснувшаяся Наталья. – Те двое нас насилу отбили!

– Вот пьяные скоты! – с омерзением сплюнул водитель. – А ваши спасители молодцы, особенно маленький! Все-таки есть настоящие мужики среди нас!

И я поняла, что теперь он уж точно не выдаст наши координаты.

Когда машина выруливала со двора, я, на всякий случай, запомнила номер.

III

Утром состоялся разбор полетов. Мне было неуютно, Наталье совсем плохо.

– Я же мало пила, – удивлялась она, держась за голову.

– Так возле тебя же целый бар выставили! – напомнила я. – Мешать ром, виски, коньяк, мартини, – от этого же вообще умереть можно!

– После Полторанина ничего не осталось? – жалобно простонала Наталья.

Я достала остатки мартеля, налила, Наталья схватила рюмку дрожащей рукой и выпила одним махом. Через пару минут начала приходить в себя.

– Как же я понимаю братьев-алкоголиков! – уже бодрее заявила она и снова плеснула себе коньяку. – Не опохмелишься, – не выживешь!

– Может, лучше кофе? – предложила я. – Тебе же на службу идти!

– Какой еще кофе? – возмущенно вскричала Наталья и опрокинула вторую рюмку. – А на службу идти не надо, я за свой счет десять дней взяла для работы над диссертацией.

В дверь позвонили. Я открыла и глазам не поверила: на пороге стоял Веллер.

– Извините, что по телефону не предупредил, возможно, его прослушивают, – он оттеснил меня и прошел на кухню.

– Разведка дружественной страны! – обрадовалась Наталья. – Я вас за Эйхмана уважаю!

– Красиво день начинаете, – игнорируя приветствие, отметил Веллер. – Классический вариант!

– И вам того же, – отозвалась Наталья и поставила на стол третью рюмку.

Веллер обреченно вздохнул и выпил.

– Вы что про меня таксисту сказали? – спросил он, проглотив ломтик сыра.

– А в чем дело? – удивилась я.

– Он меня домой отвозил и такими комплиментами осыпал, что я, грешным делом, решил, что уже и не вырвусь. Он что, голубой?

– Ну, что вы! – возмутилась Наталья. – Он ваше мужество оценил, поэтому окружил теплом и заботой!

– Кажется, я о себе чего-то не знаю, – насторожился гость.

– Водитель недоумевал, когда увидел, что за нами гналась толпа мужиков, – объяснила я. – Наталья сказала, что нас изнасиловать хотели, а вы спасли.

У Веллера брови поползли вверх, он покачал головой и сказал:

– Я, мадам, не святой, и зависть мне не чужда. Но никогда не предполагал, что стану завидовать женщине, у которой столь неадекватные друзья. Как же вам все-таки интересно живется!

– Принято говорить – неформатные, – поправила Наталья.

– Да какая разница! Факт заключается в том, что с такими друзьями до старости не доживают. Одного не понимаю: неужели кто-то готов поверить, что к вам можно применить силу?

– Вот и мы удивились! – призналась Наталья. – А вы в гости или как?

– Или как, – сказал Веллер и попросил: – Сварите кофе и уберите бутылку, разговор будет долгий.

Пока готовился кофе, он спросил:

– Вы как на вчерашнее сборище попали?

Похоже, наш загадочный друг сходу пытался взять быка за рога, но я сразу же поставила его на место:

– А вам, простите, какое до этого дело?

– Ладно, – подумав, сказал Семен Львович, – давайте играть в открытую, тем более, что между нами давно уже заключен договор о сотрудничестве.

– Это когда же вы успели? – удивилась Наталья.

– Тогда пропускаем вас вперед, – заявила я, не обращая внимания на реплику, – иначе беседа начинает походить на допрос. Прежде всего, объясните, что это за сборище? То есть, мы знаем, что праздновался юбилей ученого, но весь антураж, вместе с кубками, ватниками и загипнотизированными девицами, выглядел, минимум, странно. Или это обязательная атрибутика, о которой нам просто ничего не известно?

– Неформатная, – поддакнула Наталья.

– Вы вчера видели мировую научную элиту на отдыхе, – осторожно подбирая слова, начал Веллер. – Вследствие своего статуса, она может позволить себе некоторые странности, и даже вольности в поведении. Про девиц ничего не знаю, видно, ваш приятель оказался зорче, что же касается ватников, то в них есть определенный смысл.

Понимаете, это, вроде формы студентов Итона: неважно, из какой ты семьи и сколько денег на счету у родителей, главное, что входишь в элитное сообщество, о чем и свидетельствует форма. В данном случае это даже утрировано: люди с мировым именем подчеркивают, что им безразлично мнение окружающих, поскольку по своей сути отличаются от них полностью. И суть эта визуально выражается в изысканных туалетах и роскошных украшениях под ватниками, то есть, здесь важен контраст между внешней похожестью и абсолютной внутренней индивидуальностью.

– А Чижевский – действительно значительная фигура в науке? – спросила я.

– Конечно, – удивился Веллер.

– Почему же он был без ватника? И, кстати, украшений на нем я тоже не заметила?

Семен Львович одобрительно улыбнулся:

– Думаю, он, таким образом, демонстрировал, что возвышается вообще над любой суетностью!

– Но тогда получается, что речь идет о какой-то организации со степенями посвящения, вроде масонской?

– Я об этом не думал, – признался Веллер.

– И потом, – продолжала я, – если человек самореализовался и уважает себя, то к чему подобные демонстрации? Я не психолог, но мне кажется, что такой манией могут страдать только люди с комплексами, неуверенные в себе или испытывающие страх. Убей Бог, не представляю Эйнштейна при брильянтах и в поддевке!

– Не понял, – признался Семен Львович.

– Как бы вам объяснить… Идет, скажем, человек ночью по лесу и поет во все горло! Почему поет? Для уверенности, потому что страшно.

– Хотите сказать, что вчерашняя компания чего-то боится?

– Откуда я знаю? Я лишь пытаюсь размышлять. Эпатаж свойственен либо неуверенным в себе подросткам, либо людям, осознающим свою ущербность. За редким исключением вроде Сальвадора Дали. Но таким исключением не может быть большой коллектив всемирно известных ученых. А, может, у них комплекс вины?

– Считайте, что вы меня озадачили, – сказал собеседник. – А теперь ваша очередь: как вы туда попали? Сразу оговорюсь: меня это интересует, поскольку во вчерашний коллектив вы не вписывались даже внешне.

– И вам не терпится выяснить, случайно ли мы там оказались, или в нас есть нечто такое, что вы пропустили?

Семен Львович кивнул:

– Думаю, вы и сами должны это знать, поскольку на подобных мероприятиях посторонних людей не бывает, им находиться там опасно.

Наталья уже полностью оклемалась и рассказала, что пару дней назад министра посетил Чижевский в сопровождении Пинского и предложил дружить институтами, а также обмениваться информацией. Потом сообщил, что во время нынешнего визита собирается отмечать юбилей на даче у друга, где соберутся ученые из многих стран. Поинтересовался каменными крестами, исцеляющими от многих болезней. Несколько крестов, по преданию, приплыли к нам когда-то против течения из Киева, а некоторые стали расти в окрестностях из-под земли недавно. Наталья немного занималась этим, и кое-что смогла рассказать. И тогда мэтр пригласил ее на торжество. Сказал: «Приходите с супругом или подругой. Вам будет интересно. Я поделюсь любопытной информацией». И обещал прислать машину. Поскольку супруг уезжал за рубеж на запланированное мероприятие, она сагитировала оттянуться в компании ученых меня.

– А министра Чижевский не приглашал? – поинтересовался Веллер.

– Нет, – удивленно сказала Наталья.

– Вам это странным не показалось?

– Да я и не думала об этом!

– А информацию ценную узнали вчера?

– Ну, какая информация может быть на пьянке? – разозлилась Наталья.

– А ехать на дачу очень хотелось?

– Вообще не хотелось, и я бы одна не поехала, несмотря на обещанную информацию. Но Чижевский пристал, как банный лист, поэтому пришлось принять приглашение.

– Я к тому, – спокойно сказал Веллер, – что приглашали вас не для научных бесед. И не для того, чтобы за вами ухаживать.

– А для чего? – спросила задетая Наталья.

– Не обижайтесь, мадам, но ухаживания со стороны господина Чижевского в принципе невозможны. Он выше этого. Насколько знаю, он просто берет то, что хочет. Единственная его любовь – это наука. Но он почему-то пригласил именно вас и, подозреваю, был абсолютно уверен, что вы появитесь не с супругом, а со своей подругой. То есть, практически вы подтвердили то, чего я опасался: Чижевский хотел заполучить вас обеих. Для этого, видимо, и в министерство пожаловал. Единственное, что осталось выяснить, зачем вы ему понадобились?

– Может, не стоит драматизировать наше вчерашнее появление на даче? – спросила я. – Что нам могли там сделать? Убить? Это же абсурд!

– Однако вы все-таки сбежали оттуда! И знаете, почему? Да потому что почувствовали, что в компании с людьми, владеющими пси-технологиями, опаснее находиться, чем в компании с киллером! Особенно, если им не очень-то досаждают нравственные сомнения, свойственные остальному научному миру.

– Хотите сказать, что вчерашняя компания стоит особняком?

– А вы у многих ученых видели бриллиантовые булавки в галстуках, золотые часы, запонки с изумрудами? А украшения на их дамах, стоящие целые состояния?

– Но это же элита!

– И для элиты существует критическая масса благополучия. Ученые – не банкиры!

Я не разбиралась в доходах ученых, но вчерашняя роскошь и впрямь впечатляла. Представители науки, которых я знала, имели машины, дома, дачи и отдыхали за рубежом. Но чтобы одаривать жен и подруг такими бриллиантовыми колье, как те, что были вчера на девицах, им пришлось бы остаться в одних плавках. А может быть даже без них.

– И еще интересный момент, – продолжал Веллер. – Как вы думаете, почему вокруг дачи возведен неприступный забор?

– Ну, мало ли! – пожала я плечами. – Чтобы картины ценные не украли!

– Вы всерьез полагаете, что картины и иконы, которые вы видели, постоянно находятся там?

– А разве нет?

– Во-первых, висят они в помещениях, для этого не предназначенных. И свет там плохой. Во-вторых, только нескольких человек пригласили взглянуть на них, да и те, я думаю, в искусстве не очень-то смыслят. То есть, хозяин не собирался хвастать коллекцией перед всеми, а выставку устроил специально для вас. Я вначале решил, что подобное невозможно, но после нашего разговора понял, что прав. Объясните же, наконец, почему вокруг вас столько шума и суеты? И отчего вас вчера так не хотели отпускать?

Он глянул на наши изумленные лица и тяжело вздохнул:

– Обещайте хотя бы подумать над этим. А я вам еще позвоню.

– А можно мы теперь будем спрашивать? – сказала я.

– Спрашивайте, – разрешил расстроенный Веллер.

– Сами-то как оказались на вечеринке?

– Мой зять поставляет из Франции вина. Чижевский сделал заказ, а я доставил. Кстати, у вашего друга отличный вкус! – кивнул он на бутылку из-под мартеля. – Он часто бывает в Париже?

Наталья закашлялась.

– Часто, – сухо сказала я и вернула его к теме. – Полагаю, не стоит спрашивать, зачем вы остались на торжестве?

Веллер кивнул.

– А почему спровадили нас?

– Из добрых побуждений и неодолимой симпатии! – он приложил руку к сердцу.

Я этот жест уже видела, и он меня не впечатлил. Но стало понятно, что

сокровенным Семен Львович делиться не собирается.

– Ведь вы и сами искали повод, чтобы уйти. Разве не так? – поднял он брови. Против этого возразить было нечего.

– Откуда у вчерашней компании деньги? – в лоб спросила Наталья.

Веллер пожал плечами:

– Могу лишь догадываться! Наука и оборонная промышленность на постсоветском пространстве существуют на дотации и кредиты. С некоторых пор параллельно им возникают частные структуры. Они дублируют государственные не полностью, а разрабатывают лишь те темы, которые пользуются особым спросом. Структуры эти стремятся продать свой товар подороже, и это сразу же ставит крест на моральном аспекте. Чем сомнительнее покупатели, тем больше платят. Такие исследовательские центры не афишируют достижения и часто занимаются отраслями, которые ортодоксальная наука тупо отрицает. И, знаете, в чем парадокс? Некоторые сотрудники госучреждений, отрицающие днем целые направления, в свободное от основной службы время успешно разрабатывают их для частных структур. То есть, им «лженауку» критиковать просто выгодно.

– Но ведь таким коммерческим организациям нужен какой-то статус? – напомнила я. – Не в подполье же они функционируют?

– Да мало ли у нас частных клиник, аптек, предприятий, каких-то обучающих центров, где параллельно с основной деятельностью можно испытывать и производить все, что угодно! Да и в легальных НИИ можно скрытно вести исследования.

– А за рубежом?

– А что за рубежом? Там больше ученым платят, но это не значит, что всем хватает. Кроме того, именно за рубежом образовался узкий банкирский круг, сосредоточивший в своих руках огромные средства. Только наивные бабушки думают, что глав государств и правительства выбирают граждане! В них с выгодой вкладываются деньги, и вы это прекрасно знаете. А кроме политики, деньги вкладываются в экономику, войны, космос и так далее. Но наука – наиболее перспективная область, поскольку дает возможность не только использовать новейшие танки, но и управлять природой, а, главное, людьми.

– А почему бы банкирам не развивать официальную науку в своих странах? – предложила Наталья.

– А на кой им это надо, мадам? Применение достижений официальной науки контролирует общество. И вложения в нее, кстати, тоже. По крайне мере, пытается это делать. Поэтому основные инвестиции в мире не афишируются, и для них нет государственных границ. А население – это всего лишь публика, которая видит то, что ей показывают со сцены. Истинный механизм находится за кулисами. И стоит режиссеру приказать чуть-чуть изменить свет, как действие, которое воспринималось с ужасом, станет вызывать смех.

– Какими темами занимаются вчерашние ученые? – поинтересовалась я.

– Ну, откуда мне знать? – удивился Веллер. – Слышал, что Чижевский полез в исторические глубины. А еще изучает воздействие икон на подсознание. Чудотворных икон, как я понял. Если механизм чуда разгадать нереально, то влияние его на психику, наверное, можно. Чижевский даже в Житовичский монастырь с Липкиным ездил.

– С кем?

– С генетиком Липкиным. Тот волновой генетикой занимается. Может, слыхали о лечении, когда вместо оперативного вмешательства используют излучение здоровых органов?

Веллер взглянул на часы, на наши вытянутые лица и с досадой объяснил:

– Каждый орган вибрирует со своей частотой, то есть, посылает определенную информацию. И с помощью вибраций здорового органа можно скорректировать работу больного. Этот же метод реально использовать в производстве гибридов, трансгенных продуктов, облучая то или иное растение генетической информацией какого-то другого растения или существа.

– Ужас! – воскликнула Наталья. – Вот так живешь себе и не знаешь, что тебя облучают генетическим материалом какого-то монстра!

В глазах Веллера мелькнул огонек: – О чем это вы?

– Да так, эмоции, – спохватилась Наталья.

Семен Львович стал прощаться:

– Надеюсь, вы убедились, что я полностью открыт для вас?

Мы дружно закивали.

– Очень хотелось бы, чтобы наше сотрудничество продолжалось. Если возникнут соображения или догадки, звоните! – и Веллер положил на стол визитку, где значились лишь имя, фамилия и телефон.

Мы обещали.

– Последний вопрос, – попросила я, – как вы нас вычислили?

– Таксист рассказал, – удивился Веллер.

– Сдал таки, несмотря на бабки!

Семен Львович рассмеялся:

– Он же координаты не насильникам слил, а герою спасителю! А, вообще, врать меньше надо, особенно без нужды!

За гостем захлопнулась дверь и Наталья спросила:

– Мне показалось, или мы действительно облапошили этого хитроумного типа?

– Не показалось, – сказала я, – но он не столько хитрый, сколько наивный, поскольку все время недооценивает нас из-за мужского шовинизма.

– Так пусть же сам от него и страдает! – мстительно заявила Наталья. – Хотя информации он подкинул много, не получив ничего взамен.

– Ты даже не представляешь, насколько она полезна, – задумчиво протянула я. – Кстати, почетное место на дачном вернисаже отведено иконе кисти Стасевича, которую он написал уже после смерти! Похоже, мне ее действительно показали нарочно. Вот только процесс восприятия наши нежданные кавалеры прервали на самом пике, а это значит, что мы со вчерашними ребятами еще встретимся. Они же, как я понимаю, весь балаган с определенной целью устроили? А цель-то по-прежнему не достигнута!

IV

Следующий день был понедельник. Наталья, ночевавшая у меня, взяла такси и поехала на вокзал, а я села в троллейбус и отправилась в редакцию.

За ночь похолодало. В утренних сумерках под светом фар вспыхивали тонкие льдинки на тротуаре. Я смотрела в окошко на прорисовывающиеся силуэты зданий. Они затягивались зеленоватым морозным узором, я дышала на него, и линии превращались в воду. А потом струйки снова сплетались в затейливом кружеве, и оно застывало.

Мне надоело растапливать лед дыханием. Я сняла перчатку и принялась счищать его пальцами. Указательным прикоснулась к окошку, чтобы появилась проталинка. Стекло стало мягко продавливаться наружу и плавиться. Я продолжала тихонько нажимать, и под пальцем образовалась воронка, затянутая тончайшей стеклянной пленкой.

Вдруг сбоку раздался странный звук. Я вздрогнула, убрала от окна руку, глянула влево: на стекло с ужасом смотрела тетка, сидевшая рядом. Она перевела взгляд на меня, раскрыла рот, и тут я пришла в себя. Натянула перчатку, извинилась и, лавируя между людьми, поспешила к выходу. Напоследок взглянула на окно: там образовался большой стеклянный волдырь. Когда соскакивала на тротуар, тетка со слоновьим отчаяньем затрубила:

– Пришельцы!!

Пассажиры кинулись к окнам, чтобы узреть зеленых человечков. Тетка, разинув рот, тыкала пальцем в стекло и показывала на меня. Я отвернулась. Троллейбус ушел. У меня кружилась голова. Плоскости домов прогибались, оттенки стирались. Я старалась глубоко дышать. Подошел какой-то мужчина, тронул за руку, участливо спросил:

– Вам плохо?

Я посмотрела ему в глаза. В них мелькнул ужас. Мужчина схватился за горло и побежал прочь, все время оглядываясь. «Да пошли вы к черту!» – беззлобно подумала я.

Какой-то парень стоял за газетным киоском и, пряча лицо, наблюдал за мной. Мне показалось, что это археолог Виктор. «Да пошли вы все к черту!» – тоскливо сказала я вслух и двинулась пешком в редакцию. Слава Богу, что на земле был хоть кто-то, кому я могла довериться.

– Привет! – бодро сказал Борька, когда я вошла. – Как поболела?

Я пожала плечами. Он внимательно посмотрел на меня:

– Что случилось? Где Штирлиц?

В голосе звучала тревога.

– Уехал, – вяло сказала я.

– Поссорились?

– Да нет, у нас с ним все в порядке. Шантер здесь?

– Сейчас появится.

Появился Шантер и с интересом уставился на меня. Потом раскрыл рот, но Борька нахмурил брови, и Шантер рот захлопнул. Он сгорал от любопытства по поводу моих отношений с Глебом: Полторанин произвел на него неизгладимое впечатление.

– Ребята, – сказала я, – у меня важные новости.

И в подробностях рассказала обо всем, что произошло за два дня.

Такой лавины информации коллектив не ожидал, и, внимательно выслушав меня, осыпал вопросами.

Я отвечала, а сама все поглядывала на монитор Ромкиного компьютера, куда были заведены снимки Ферзя. Что-то меня в них смущало. Потом отвлеклась, и мы стали анализировать события. Все они вели в Житовичи. Именно там Ферзь оставил машину, в монастыре, судя по всему, жил и творил Стасевич, Житовичи зачем-то посетили ученые, с которыми нас случайно свела судьба. И всех их связывали иконы Стасевича. Я видела две из них.

– Ты действительно уверена, что их писал Алексей? – серьезно спросил Жуков.

– Абсолютно, – кивнула я. – Одною и ты любовался на хуторе.

Но если в первый раз мы наткнулись на икону случайно, то во второй мне ее все-таки показали нарочно. Зачем? Хотели проверить реакцию, чтобы выяснить, знаю ли я, что Стасевич жив? Но тогда в помещении должна была вестись съемка.

– А вдруг там установлена техника, контролирующая кровяное давление, пульс и так далее? – предположил Ромка. – Тогда элементарно проследить за реакцией!

Я пожала плечами:

– После общения с Веллером можно поверить во что угодно!

– Стоп! – сказал Шантер. – А почему мы забываем, что вечер должен был продолжаться? Вас же с Натальей домой отправили раньше, чем предполагалось? Так что, возможно, Чижевский лично, используя профессиональные манипуляции, хотел выведать у тебя необходимую информацию. Наталью же пригласили в летний домик, чтобы туда же направилась ты, а дальше – гипноз, и все нужные сведения у него в кармане! И вы даже не вспомните, что случилось!

– Да какие сведения-то? – остудила я его пыл. – Мои подтверждения, что икону писал Стасевич? Так они и сами об этом знают. И зачем им моя реакция? Какая разница, впервые я вижу икону или нет? В любом случае могу искренне удивиться! И потом: я не искусствовед и имею право не догадываться о том, кто ее написал. Тем более, что Стасевич, по общему убеждению, мертв.

– Да, здесь что-то не так, – вздохнул Ромка. – А, может, им сам Алексей нужен? И они думают, что ты можешь на него вывести?

– А зачем он им? – возразила я. – Портреты свои заказывать?

– По-моему, все гораздо сложнее, – задумчиво произнес Жуков. – Если твой друг Веллер прав и громоздкая, хитроумная комбинация с посещением министерства, приглашением на дачу и выставкой замышлялась в расчете на вас, то речь должна идти о чем-то очень серьезном.

– А, может, попробуем объединить события? – предложил Шантер. – Думаю, икону на хуторе вы увидели не случайно. Ты сама, Зинаида, всегда повторяешь, что случайность – всего лишь непознанная закономерность. Нарочно ли вывел цыган вас к иконе или это была судьба, – неважно, главное, мы узнали, что Алексей жив. Потом оказалось, что иконы нужны и Ферзю. А это – сигнал о том, что о Стасевиче знают многие. А теперь маньяки-ученые хотят его выкрасть. Может, для опытов и экспериментов?

Смелый полет Ромкиной мысли привел нас в восторг. Но, подумав, мы поняли: зерна логики в ней все-таки есть. Тем не менее, впереди замаячил тупик, и нужна была информация, чтобы выбраться из него. Мы ею не располагали. Единственный штрих, который смогла я добавить к общей картине, – это реакция Полторанина на фамилию Чижевский.

– А подробнее он ничего не рассказывал? – спросил Жуков. Я отрицательно покачала головой.

– Что ж, будем ждать, – вздохнул Жуков. – Авось, что-нибудь да проклюнется!

И мы занялись рутиной. Борька отправился к шефу включаться в общее руководство, я села за очередной материал о Житовичах, Шантер взялся творчески переосмысливать снимки.

По просьбе Ферзя журнал опубликовал два очерка об истории монастыря и замка Ляшевских. В них живописалась природа, и рассказывалось о привидениях. В роли призраков маячили на фотографии зловещие размытые черные фигуры. Материалы намекали, что экологам следовало бы заняться обследованием широт, где могут проходить туристские тропы. Население недомогает, скот болеет, а общественные и официальные организации и ухом не ведут! Под потрясающими пейзажами поставили снимок с художественно разбросанными по природе беспомощными телами, который Ромка выклянчил у бывшего одноклассника Пети. Тела принадлежали жертвам неистового пикника и были коварно сняты трезвым и озлобленным Петей, которому надлежало их развозить по домам. Рядом без подписи, но с намеком поместили фото массового падежа скота в одной из африканских стран.

В общем, нам удалось засветить Житовичи и привлечь к ним внимание граждан и официальных лиц. Это должно было умерить наглость черных сил, шастающих в руинах, насторожить их хозяев и хотя бы немного обезопасить пребывание Стасевича в монастыре. То, что его пытаются вычислить, сомнений не вызывало и ничего хорошего не сулило.

Сегодняшний материал сосредоточивал внимание на доходах, которые мог бы давать в этих местах туризм. Специалист из министерства рассказывал, что нужно создать соответствующую инфраструктуру, и было бы замечательно найти инвесторов для реконструкции замка. Я от себя добавляла, что руины следует взять под охрану, так как их продолжает загаживать всякий сомнительный люд. Рядом должна была стать фотография: черные фигуры, маячащие среди битого кирпича, и какая-то труба рядом с ними. Создавалось впечатление, что бомжи собирают последний металлолом в руинах княжеского замка, от которого через пару недель вообще ничего не останется.

Снимки Ферзя мы подверстывали ко всем публикациям, но предварительно Ромка их так обрабатывал на компьютере, что вычислить авторство было почти невозможно.

Итак, почву для скандала мы подготовили, и партнеры Ферзя должны были это сразу понять.

– Поди-ка сюда! – позвал вдруг Шантер. Я подошла.

– Глянь! – кивнул он на монитор. Я глянула.

– Видишь?

– Не вижу, – призналась я.

– Неужели не замечаешь странностей? – удивился Ромка. Он всерьез занялся фотографией и демонстрировал успехи. Я внимательнее посмотрела на монитор: в изображениях было что-то знакомое. Причем, ощущение это возникло с самого первого раза, просто я не заостряла на нем внимания. Но сейчас мое телевизионное прошлое категорически заявило: кадры выстроены!

– Ну-ка, набери Жукова! – попросила я.

Примчался Борька.

– Смотри, – сказал Ромка, – композиция кадров такова, что они просто не могут быть случайными.

И принялся объяснять. Жуков внимательно слушал.

Особенно искусно был сделан снимок с аппаратом, похожим на пушку. Быстро и скрытно нащелкать таких фотографий невозможно. Очевидно, что черные фигуры не только видели фотографа, но и специально позировали, причем, обе стороны располагались в максимально удобных для съемки и, видимо, заранее оговоренных местах.

Борька выслушал Шантера и вопросительно взглянул на меня. Я кивнула.

– Что же получается? – растерянно произнес он. – Нас провели?

Ромка пожал плечами:

– С большой натяжкой можно предположить, что Ферзь, снимая то, что ему показывали, предполагал, что делает это скрытно.

– Нереально, – вмешалась я, – и ты прекрасно об этом знаешь.

– Но ведь качество снимков не очень хорошее, – цеплялся за последнюю надежду Жуков.

– Просто Ферзь неопытный фотограф и не умеет работать со светом, – устало сказала я. – А, может, это подстроено специально, чтобы мы ничего не могли заподозрить.

Все долго молчали. Потом Жуков растерянно спросил:

– А что с материалом твоим делать?

– Как что? – удивилась я. – Печатать, конечно! Не стоит показывать, что мы догадались. Тем более, что, в сущности, нам по-прежнему ничего не известно. Так что давайте соблюдать условленные правила игры.

– Ладно, – хлопнул ладонью по столу Жуков и подмигнул Ромке. – А тебе, корифей, медаль и пломбир за бдительность!