Текст книги "Уровень ZERO – 2. Пейзаж с дождем"

Я покачала головой:

– Таскать ее при себе опасно и ненадежно. Почему бы не использовать тайник, подсказанный Стасей?

Борька кивнул:

– Завтра спрячу! Слушай, я, кажется, понял, почему по руинам черные мужики с генератором шастают: Чижевскому не нужны посторонние люди рядом с приютом.

Мы притихли. Поездка оказалась на диво удачной, и теперь следовало установить назначение найденной вещицы. Я стала прикидывать, кому бы ее показать? Игорь из спецслужб отпадал сразу же: он бы стал задавать вопросы, на которые нам отвечать не

хотелось. Оставались знакомые физики. Но кому из них можно доверять?

Сзади слышалось тихое бормотание. Я навострила уши: Ромка с Федором формулировали новое учение о происхождении человек. Шантер настаивал на инопланетных предках. Федор умную мысль не опровергал, но вносил коррективы. Общими усилиями они пытались найти подтверждение новой теории. Я не выдержала и внесла свою лепту:

– Человек – единственное существо на Земле, которое не может не мыться.

– И что? – удивился Ромка.

– Любая земная тварь поддерживает личную гигиену без помощи воды. И только человеку, чтобы не запаршиветь и не болеть, она жизненно необходима. Я делала передачи о бомжах. Снимала на свалке, брала интервью у сотрудников линейной милиции и видела, во что превращаются люди, лишенные мыла и воды. Не зря мыло так высоко ценится во времена войн! Так вот, если человек изначально является сыном нашей планеты, почему же природа не наделила его способностью поддерживать чистоту тела естественным образом? Неужели обезьяны так быстро избавились от нее, когда лысели и становились человекоподобными?

– Допустим, а дальше-то что? – допытывался Ромка.

– Представь на минуту: инопланетяне по каким-то причинам переселяются на нашу планету, но нужна форма, естественная для земли, в которой они могли бы существовать. И тогда либо искусственно создается соответствующая оболочка, либо осваивается инопланетным сознанием и проходит быструю трансформацию какое-то давно существующее и приспособленное к здешним условиям тело. И отсюда наша вечная неудовлетворенность и болезненное отношение к нему: вместо того, чтоб максимально использовать инопланетное сознание, мы пытаемся до его уровня подтянуть тело. Выдумываем моду, делаем пластику, меняем пол, пользуемся косметикой, уничтожаем природный запах духами, стирая свою сущность… Ты встречал такое у животных? Видел ли ты кролика, который готов отдать последнюю морковку, чтобы стать крольчихой?

– – Не видел! – пылко воскликнул Ромка.

Плечи Жукова тряслись от тихого хохота.

– А еще на твоем месте я бы подумала над такими выражениями предков: «душа не на месте», «душа в пятках», «не выходи из себя», «он пришел в себя» и так далее.

– Так это же прямое подтверждение нашей теории! – вскричал Ромка.

– Вот именно! – подтвердила я. – И вспомни матрешку, которая перекочевала к нам из Японии. Сколько у нее тел? Семь? Именно столько, по мнению древних, и существует у человека: духовное, эфирное… Дальше не помню. А японцев в глупости и фальсификации заподозрить трудно. Более того, я видела по ТВ сюжет о какой-то женщине, питающейся солнечной энергией. Может, это естественная пища для человека, а французская кухня, суши да отбивные – от лукавого? Представь, сколько полезного сделал бы человек, отказавшийся ублажать свое тело! И как красиво звучит: мне чашечку солнца, или бокал лунного света!

Ромка счастливо сопел, Борька вытирал платочком глаза, мы въезжали в ночной город.

Первым отвезли домой Федора. Извлекая из багажника его сумку, Жуков не удержался:

– Что у тебя там?

– Мыло, веревка, – начал художник…

У Борьки округлились глаза.

Взглянув на него, Федор поперхнулся, потом заржал:

– Да нет, ты не понял! Я диггер и надеялся по подвалам замка полазить, поэтому захватил фонарь, каску, сухой паек!

– А мыло зачем?!

– Чтобы руки потом вымыть!

Нет, мы действительно ничего друг о друге не знали!

Ребята довезли меня до подъезда и стояли на нижней площадке, пока я не отперла дверь и не прокуковала сверху условным кукованием, так как мои прощальные вопли с третьего этажа стали пугать соседей.

VIII

Наутро я проснулась и долго лежала в постели, парализованная леденящим чувством вселенского ужаса. Потом вздохнула, поплелась на кухню, поставила на огонь кофе, набрала непослушными пальцами сотовый Жукова и спросила:

– Ты где?

– Дома, – недовольно отозвался Борька, – а что?

– Можешь заехать за мной по дороге в редакцию?

– Конечно! А что случилось? – встревожился Борька.

– Просто общественным транспортом добираться не хочется.

Жуков помолчал и предупредил:

– Буду через час. Тебе этого хватит, чтобы собраться?

– Лучше через полтора!

– Ладно. Позвоню на сотовый, когда буду во дворе.

Борька жил в другом конце города и ему было не по дороге. Но он знал, что просто так я его утруждать не стала бы, и через два часа мы уже были в редакции. А потом появился Шантер, и началось обсуждение ближайших творческих планов.

Из вчерашней информации нужно было состряпать два блюда: одно, горячее, в ближайший номер журнала, второй, полуфабрикат, заморозить и оставить на потом. И мы принялись ломать головы над темой оперативного материала. С одной стороны, он должен быть острым, чтобы заинтриговать читателя, с другой стороны, нельзя выплескивать все добытые сведения и догадки сразу, иначе можно преждевременно спугнуть неприятеля. Да и расследование остановилось бы, а это уже напрямую угрожало нашей безопасности. А мы обещание, данное Ферзю, обязаны были выполнить, тем более, что он за это заплатил и ждал материалов, которые подготовили бы его внезапный, смертельный удар по противнику!

После долгих прений единодушно решили: нужно засветить приют, причем, так, чтобы зацепить внимание правоохранительных органов и насторожить Чижевского. Но всерьез беспокоить его нельзя, это может вызвать непредсказуемую реакцию и, прежде всего, отразиться на пациентах. Впрочем, из-за излишней самонадеянности инстинкт самосохранения у профессора наверняка притуплен, поэтому даже на очень болезненные щелчки реакция с его стороны последовала бы не скоро.

– А давайте сделаем очередной материал о достопримечательностях Житовичей и аккуратно воткнем туда пару абзацев о странном, тщательно охраняемом объекте, – предложил Ромка. – И предположим, что это засекреченная военная лаборатория, где изучаются аномальные явления тех мест. А про аномалии можно такого накрутить!

– Это мысль! – одобрил идею Жуков. – Вот тебе, мастер скандалов и интриг, и поручается состряпать шедеврально-эпохальное произведение, которое поразит читателей в самое сердце!

Потом стали опять анализировать вчерашнюю информацию о Ферзе, и Борька сказал:

– А ведь мы не обратили внимания на существенную деталь. Что бы я, например, сделал, если бы нашел в машине подобную трубку? Удивился бы, покрутил в руках, да и выбросил! Или сунул бы куда-нибудь, предполагая, что когда-нибудь сгодится в хозяйстве.

– Это ты к чему? – удивилась я.

– А к тому, что для ребят, которые ищут трубку, опасно, если она попадет именно к Ферзю! Значит, он может догадаться об ее назначении и насторожиться, и это чревато последствиями.

– А меня еще одно обстоятельство смущает, – призналась я. – Слишком нагло фирма «Око» кинула Ферзя с реставрацией и туризмом! И эта наглость может означать только одно: люди, стоящие за фирмой абсолютно уверены, что сатисфакции с его стороны не последует. Вопрос: почему?

– Так ведь Ферзь объяснял, что его могут изолировать, вынудить подписать документы на очередной взнос под реставрацию, а потом уничтожить! – напомнил Ромка.

– Нет, здесь что-то не так, – возразила я. – У этих ребят аппетит хороший и траты соответствующие: вспомните хотя бы сигнальное оборудование в приюте! Зачем же

довольствоваться частью, если есть шанс взять все? Но как заставить Ферзя отдать им это все? Держать в подвале, пока он не подпишет дарственную на имущество? Да кто ж ей

поверит? Ведь это же не очередные инвестиции в туристический бизнес! Так что остается единственный вариант: убрать жену Ферзя и воздействовать на его психику, чтобы он подписал соответствующие документы на передачу имущества, а затем, пока не возникли вопросы у друзей и партнеров, убрать и его.

Но выглядеть это должно естественно: к примеру, самоубийство после смерти любимой жены! Или же естественная смерть от неизлечимой болезни! Или то же самоубийство, но уже из-за тяжелого диагноза, поставленного врачами! Главное, чтобы передача имущества не вызвала подозрений. Поэтому авария и прочие несчастные случаи исключаются, их предвидеть рядовой гражданин не может.

Коллектив с интересом выслушал меня, и Жуков задумчиво произнес:

– Версия интересная и правдоподобная. Но тогда выходит, что Чижевский через «Око» способствовал возникновению и развитию болезни у жены Ферзя? А, может, и у него самого? Но как это можно сделать? При помощи внушении?

Мы в замешательстве переглянулись: уж больно фантастической по своему садизму выглядела картина!

– Нужно звонить адвокату, – сказал Борька.

Мы даже не обсуждали вопросы, которые следовало задать, все было ясно и так.

Я набрала господина Иоффе.

– Слушаю! – отозвался тот.

Я представилась, поздоровалась и спросила:

– Можно задать несколько вопросов о вашем клиенте?

– Может, не по телефону? – усомнился Илья Иванович.

– А мы без названий и фамилий, – успокоила я. – Ваш клиент болен?

– Нет, насколько мне известно, – удивился господин Иоффе.

– А жена его давно болеет?

– Уже более десяти лет.

– Это психическое расстройство?

– Нет, онкология.

– Дети у него есть?

– Внебрачный ребенок, уже большой. И ребенка, и его мать мой клиент хорошо обеспечил. Дело в том, что его официальная жена из-за болезни детей иметь не может.

– Ваш клиент обращался в кабинет психологической реабилитации, о котором мы говорили?

– Пару раз.

– После этого и вел себя не совсем адекватно?

Адвокат задумался, потом медленно произнес:

– Пожалуй!

– Его нынешнюю машину обслуживает прежняя фирма? – скорее, по наитию спросила я.

– Да, – в голосе адвоката слышалось недоумение.

– Доводилось ли вам слышать о самоубийствах крупных бизнесменов за последние годы?

– Доводилось, – с досадой сказал адвокат. – Но к чему эти вопросы?

– Объясню при встрече, – уклончиво ответила я. – А пока постарайтесь сделать все возможное, чтобы ваш клиент как можно дольше пробыл вне родных пенатов. Кстати, надеюсь, он не на машине своей поехал?

– Нет, самолетом полетел.

– Когда приедет, пусть не садится в свой транспорт.

– А что же ему делать? – растерялся адвокат.

– Пускай сразу же свяжется с нами, – посоветовала я, попрощалась и отключилась, оставив хорошего человека в полном замешательстве.

С каждым днем нам все меньше слов требовалось для общения, и Жуков острил, что их скоро заменит телепатическая связь. И сейчас ребята сразу же поняли суть диалога: похоже, мы вышли на непонятное, но страшное явление, которое давно уже тянется во

времени, ускользая от внимания общественности и силовых структур. Беседа с адвокатом продиктовала следующие шаги: срочно определить функции металлической трубки,

провести мониторинг суицидов в городе за последние пять-семь лет и побывать в оздоровительном центре «Око».

Распределив обязанности, мы с облегчением вздохнули и решили расслабиться. Борька запустил кофейный агрегат и выжидающе посмотрел на меня:

– А теперь рассказывай, что случилось?

Я промычала что-то невнятное: говорить о ночных страхах не хотелось. Но Жуков и невероятно заинтригованный Ромка настаивали. Тогда я напрямик спросила:

– Вы видели дьявола?

Ребята опешили. Шантер сделал легкое движение пальцем у виска, но Борька его одернул:

– На себе не показывай! Тебе одного случая мало?

И кивнул в мою сторону. Потом ласково сказал:

– Зинуля, ты перетрудилась, с кем не бывает? Может домой отвезти? Отдохнешь, поспишь немного: вчерашняя поездка не только тебя, но и нас вымотала. Правда, Ромка?

Тот с готовностью закивал. Я обиделась:

– Зачем тогда спрашивал? Я же предвидела вашу реакцию, поэтому и говорить не хотела!

Жуков с тревогой взглянул на меня:

– Так ты серьезно? Тогда излагай!

И я стала рассказывать. Вчера, замороченная информацией, ложась в постель, в поисках правильных ответов я взмолилась: «Есть ли в природе хоть кто-то, знающий все на свете? И если он существует, то пусть, наконец-то, поможет нам!» И уснула.

– И что? – не выдержал Ромка.

– Какая-то сила выдернула меня из постели и рывком пронесла сквозь пустоту куда-то вверх. И там я увидела дьявола! Ребята, это совсем не то парнокопытное чудище с хвостом и рогами, образ которого нам навязан с рождения! Я не столько видела, сколько чувствовала его, но абсолютно уверена: если бы он попытался принять какой-то привычный для нас облик, то стал бы весьма обаятельным существом.

– Но хоть что-то ты видела? – с любопытством спросил Борька.

– Что-то огромное, излучающее бледный свет. А рядом контуры удлиненных фигур поменьше, словно сотканных из черного дыма. Это длилось мгновение, больше никто бы не выдержал.

– Почему?

– Сошел бы с ума или распался на атомы. Я узнала, что правильно его называть – Абсолют, подразумевая, видимо, под этим Абсолютное Зло. Но мне показалось, что против слова «зло» оно возражает, так как это определение предполагает знак минус. За миг общения я испытала такой сверхъестественный ужас, от которого чуть не разорвалось сердце. И, знаете, почему? Впервые в жизни мне встретилось нечто, начисто лишенное эмоций! Злоба и скрежетание зубами – это все детский лепет! Эти чувства нам знакомы. Самое страшное, когда некая сущность владеет всеми знаниями мира, совершенным математическим умом, абсолютной властью, но не испытывает ни радости, ни гнева, ни ненависти, ни симпатий! Она бесстрастна, у нее абсолютно другая логика, которую нам никогда не понять. Она изучила нас до клеточки и умеет нами манипулировать. Она может облагодетельствовать, а в следующий момент уничтожить, исходя из каких-то своих математических расчетов. Или просто из прихоти! Наверное, даже у маньяка можно вызвать сочувствие хоть на миг, но эту сущность нельзя ни растрогать, ни умолить! Люди не могут себе этого представить, потому что они – совсем другие. И то, что я рассказала – лишь слабый отпечаток того, что почувствовала, поэтому просто поверьте: от этой силы нужно держаться подальше! Если это возможно, конечно.

Ребята долго молчали. Потом сообразительный Ромка сказал:

– Погоди, но если эта сила все знает, но не испытывает никаких эмоций, значит, она не все знает? Она не знает, к примеру, что такое чувствовать? Получается, что у нее есть ахиллесова пята? Допустим, мы руководствуемся эмоциями, и, вызывая искусственно любую из них, наше поведение можно просчитать с точностью до микрона, но я не верю, что математика может справиться с высшим накалом чувств, перед которым любая логика бессильна!

– Ай да Шантер, ай да сукин сын! – вскричал Борька, а я зааплодировала. На сердце полегчало.

– Но это еще не все, – сказала я, и ребята снова насторожились. – Перед тем, как проснуться, я услышала четкую фразу: «Всю информацию ищи в себе!»

– Видишь, и обращаться не надо ни к каким высшим существам, сами справимся! – обрадовался Борька.

По-моему, они с Шантером все-таки решили, что я перенапрягла голову. Но мне почему-то вспомнился «Фауст»: а вдруг реально заключить сделку с дьяволом, если подразумевать под ним ту сущность, которую я ощутила ночью, и господин Чижевский – живое подтверждение тому?

Зазвонил сотовый. Федор и Соломон слонялись по городу в поисках каких-то особенных кистей, встретили Наталью, решили отметить это грандиозное событие в кафе и приглашали меня присоединиться.

– Иди, иди! – вытолкал меня Борька из кабинета. – И можешь сегодня уже не возвращаться! Посиди с ребятами в кафе, выпей легонького винца, погуляй по городу, а потом хорошенько выспись! А мы с Ромкой немного потрудимся.

День был чудесный, совсем пушкинский, сотканный из мороза и солнца. Я проехала несколько остановок, вышла, покрутила головой, но ребят видно не было. Потоптавшись, решила занять столик в кафе.

В длинном сумрачном зале народу было немного, я села возле окна и занялась изучением прейскуранта. Раздался звук отодвигаемого стула.

– Занято! – предупредила я, не отрываясь от меню. И вдруг ощутила тупую боль в глазах, словно какие-то щупальца сквозь них пытались пробраться в мой мозг. Я подняла голову: напротив сидел молодой парень, который показался мне знакомым. На лице играла пренебрежительная усмешка. Я сосредоточилась на его зрачках и стала ввинчиваться в них все глубже и глубже, пока сквозь огромное темное пространство не уперлась в красные пульсирующие нити. Они начали набухать, и тут внутренний голос скомандовал остановиться. Я вынырнула из глубины, и какие-то длинные острые невидимые лезвия медленно втянулись обратно в мои глазные яблоки. Они принадлежали мне, и только что я автоматически ими воспользовалась. Но тонкости процесса были мне неизвестны, одно лишь почувствовала я абсолютно точно: включать и отключать их нужно постепенно, как компьютер. Иначе быть беде!

Я посмотрела на парня: тот сидел, откинувшись на спинку стула, лицо было белым, белки глаз – багровыми. Казалось, еще немного, и они лопнут. Я отвела взгляд. Парень встал и, пошатываясь, вышел из кафе. Я узнала его: это он вместе с Чижевским пытался затащить Наталью в таинственный домик на даче. Я посмотрела в окно: в длинном черном распахнутом пальто на тротуаре стоял Чижевский и в упор смотрел на меня. Губы его кривились в высокомерной усмешке. Я приветливо улыбнулась и сделала приглашающий жест рукой. Усмешка исчезла с его лица. Профессор круто развернулся и пошел к черной машине, которая маячила неподалеку. Меня бил озноб.

Минут через десять появилась развеселая компания. Художники уже полностью оздоровили организмы и были, по словам Соломона, «чисты телом аки младенцы». Нужен был повод для следующей очистки, и они заказали себе водки и белого вина нам. Наталья вначале дулась из-за того, что мы не взяли ее в Житовичи, потом успокоилась и сообщила, что зрение у нее стало стопроцентным, а сердце, к удивлению кардиологов, абсолютно здоровым. Мы дружно за нее порадовались. Потом Федор восторженно заговорил о дозоре. Я вспомнила слова Ферзя и шутливо его поддержала:

– Местное население уверено, что именно в Житовичах состоится битва между добром и злом, которая будет иметь планетарное значение!

К моему изумлению, художники отнеслись к этим словам философски. Федор заявил:

– А почему, собственно, мы представляем Армагеддон как вселенскую битву между всадниками в черных и белых одеждах, крушащих друг руга молниями и огненными стрелами? Почему бы не допустить, что это незаметные локальные схватки в разных точках планеты, которые уже ведутся? И любая из них на весах победы может решить исход сражения? А дозор очень точно выбрал точку для своего дежурства: оттуда видны основные дороги, которые ведут к монастырю, деревне, замку. Дозорные в курсе всего, что там происходит, и могут вовремя вмешаться в ход событий. И бивуак их лесной никому из посторонних не виден!

Я подивилась наблюдательности художника. А потом мы болтали на самые разные темы, и нам было весело! Расходились затемно, домой я возвращалась на такси, и, открывая дверь подъезда, вдруг услышала знакомый свист: кто-то тихо выводил мелодию «Черного бумера».

Последующие дни были трудными. Год близился к концу, и честь издания требовала мобилизации всех творческих и физических сил. И не столько для того, чтобы потешить профессиональное самолюбие, сколько для повышения тиража в наступающем году. Загадочную трубку мы показывали специалистам, но те лишь с недоумением пожимали плечами. В «Око» решили не соваться, поскольку лезть добровольно в пасть ко льву было бы величайшей глупостью! А вот анализ статистики самоубийств дал любопытные результаты, но над ними еще следовало поработать. Остальные активные действия мы отложили до Нового года, который стремительно приближался.

Перед праздником я решила запастись продуктами и отправилась на рынок. Наслаждаясь бездельем и разглядывая витрины, шла по улице и вдруг почувствовала за спиной опасность. Замедлила шаги: рядом возник Чижевский.

– Зачем вы лезете в мои дела? – негромко спросил он, глядя поверх голов. – Зачем вам приют? Я не собираюсь нести чепуху о том, что, жертвуя несколькими десятками бесполезных особей, собираюсь спасти миллионы! Я лишь хочу объяснить: мир делится на тех, кто владеет знанием, и на все остальное население, которое катастрофически тупеет. К знанию относится не только современная наука, но и вся уцелевшая информация, добытая предыдущими поколениями. А к населению – не только бомжи, но и не менее тупые олигархи. В отличие от них, у вас и ваших друзей есть право выбора. Так сделайте же его! Только очень прошу перед этим хорошенько подумать!

Последние слова он произнес просительным тоном. Сзади послышалось знакомое посвистыванье. Чижевский приподнял шляпу, поклонился и сел в машину, которая медленно ехала следом. Я оценила его ум и поняла, что после этой встречи наш путь, конечно же, превратится в минное поле. Но поняла и другое: профессор, к сожалению, кое в чем прав!

До рынка я не дошла. Позвонила бывшая одноклассница, приехавшая к родственникам, мы встретились и долго болтали, вспоминая шальную юность.

Домой возвращалась затемно. Вышла из троллейбуса и спустя пару минут поняла, что меня преследуют. Оглянулась: сохраняя дистанцию, следом шел высокий мужчина в куртке с капюшоном. Я ускорила шаг, завернула за угол дома, подняла небольшой булыжник, которым всегда подпирали дверь подъезда, и стала ждать. Парень проскочил мимо, остановился и завертел во все стороны головой.

– Гюльчатай, открой личико, – ласково попросила я, взвешивая на ладони камень.

Парень вздрогнул, обернулся, радостно заржал и скинул капюшон. Под капюшоном оказался знакомый архитектор Виктор.

– Привет! – весело сказал он, с любопытством косясь на булыжник в моей руке.

Я аккуратно положила оружие пролетариата на место. Обстановка располагала к фамильярности, и я спросила:

– Ты зачем здесь?

– Шел мимо, гулял, – не моргнув глазом, выдвинул версию архитектор. Но, сообразив, что она не прошла, признался:

– Ты сегодня встречалась с Чижевским, и я думал, что он будет ждать тебя во дворе.

Резон в его словах был, но вряд ли цель ночного вояжа состояла лишь в том, чтобы уберечь меня от возможной опасности.

Виктор продолжил:

– О чем вы говорили?

Я не могла передать ему суть разговора. Но зато сразу же оценила возможность напрямую информировать «археологическое сообщество» о кознях коварного Чижевского. И стала вдохновенно рассказывать о приюте в Житовичах и о пропаже бомжей, о реабилитационном кабинете в фирме «Око» и о самоубийствах бизнесменов. По нашим данным, часть из них пользовалась услугами специалистов фирмы.

Виктор не успевал записывать. Некоторые детали я утаила, следуя мудрости старого приятеля, который говорил: «Порядочный человек всегда говорит правду, но умный часть ее оставляет при себе».

Когда мне было три года, отец руководил небольшим предприятием, а мать тяжело болела. Однажды папа вывел меня во двор и сказал: «Теперь ты взрослая, можешь гулять одна. За пределы двора не выходи и запомни, чтобы с сегодняшнего дня мы с мамой не слышали от тебя ни единого слова жалобы! Ябедничать нехорошо! Если дети будут лезть, два раза предупреди, а на третий бей кулаком в нос!» И показал, как это делается. Отец был неплохим боксером, выигрывал когда-то первенство Балтийского флота, и я в первый же день воспользовалась его инструкциями: разбила нос соседскому Сашке. В последующие годы навыки совершенствовала, и все окрестные мальчишки меня уважали.

Именно тогда я поняла, как важно уметь защищаться. И осознала слова отца: «Главное не выигрывать, а побеждать, а для этого нужно уметь держать удар!» А еще запомнила на всю жизнь, что ябедничать нельзя даже на врагов! И поэтому хранила гробовое молчание, если классная допытывалась, кто предложил сбежать с уроков, и отвечала категорическим «нет», когда в университете, а затем на работе приятные люди в штатском предлагали информировать их о настроениях коллег. И вот сейчас я оттягивалась за всю свою партизанскую молодость! И ощущала, какой кайф можно испытывать, когда стучишь не из страха или за бабки (вряд ли от этого можно получать удовольствие), а исключительно по идейным соображениям!

Когда закончила, то, в соответствии с жанром, Виктор должен был поблагодарить за отлично выполненный гражданский долг и пожать руку. Но, вместо этого, он принялся с интересом меня рассматривать, потом сказал:

– Немало нарыли! Кстати, учредители фирмы «Око» – оффшорная компания из Панамы.

– Как глубоко наши археологи, однако, копают! – одобрила и я. И сразу предупредила:

– На кофе не приглашаю!

– А я кофе на ночь не пью, – равнодушно заметил историк. – Я чай предпочитаю!

– И чая нет, – огорчила я парня.

– Ладно, – покладисто сказал он, – потерпим до следующего раза.

И проводил до подъезда, придерживая дверь, пока я не добралась до квартиры. Подавать сигнал безопасности не стала, поскольку утром, сбегая по лестнице, попала в цепкие руки соседа и хорошего приятеля Лехи со второго этажа, который, высунувшись из своей квартиры, мрачно пообещал:

– Еще раз кукукнешь или кукарекнешь среди ночи, – пристрелю! Лучше уж ори по-человечески!

Леха был заядлым охотником, и я решила поостеречься.