Текст книги "Уровень ZERO – 2. Пейзаж с дождем"
Автор книги: Анна Артюшкевич
Жанр: Современные детективы, Детективы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)
«О целесообразности почти год назад говорил Веллер, – вспомнила я, – но никак не ожидала, что услышу об этом от Полторанина!» Примерно тогда же в Вишневке он уверял, что работает на организацию, стоящую намного выше всех остальных силовых структур. Похоже, ситуация за это время несколько изменилась!
– Ну, что притихла? – погладил меня по руке Глеб. – А я хотел поблагодарить за то, что ты спасла меня! Помнишь свое предупреждение о пустыне? Я отодвинул поездку на неделю и уцелел! Оказывается, там меня ждали.
– А у меня шея болела две недели после твоего отъезда, – пожаловалась я.
Полторанин вздрогнул, и я насторожилась. Сгребла со стола посуду, отнесла в раковину и, проходя мимо, осторожно отогнула пальцем расстегнутый воротничок рубашки. На шее багровела вмятина, затянутая свежим рубцом. И я вдруг поняла, что каждая клеточка его тела мне дороже, чем все сокровища мира! Наклонилась и поцеловала шрам. Полторанин сердито дернулся, глаза стали беспомощными. Он отвернулся и проворчал:
– Да сядь ты!
И задумчиво добавил: – Похоже, мы действительно чувствуем друг друга на расстоянии.
Взял мою руку и прижал к щеке. Кольцо блеснуло в свете лампы, и разноцветные искры рассыпались из камней. И вдруг я вспомнила о странном интересе, который вызвало оно у Чижевского, а также о нападении во дворе.
– Любопытно, – протянул Глеб, выслушав очередную детективную историю. – А Чижевский, выходит, еще умнее, чем мы предполагали!
– Ты о чем?
– Видишь ли, – осторожно сказал он, – благодаря этому кольцу Славка и нашел тебя в тростнике.
– На нем жучок? Но мы не смогли его обнаружить!
– Все гораздо сложнее, – заколебался Глеб.
– Выкладывай! – потребовала я.
– Ладно, – решился Полторанин, – ты действительно должна знать, что носишь на руке. Камни – это кристаллы, излучающие информацию, заложенную природой. Но на них можно записать и специальную информацию, которую они станут передавать.
И Глеб поведал о новой, уникальной технологии, разработанной учеными из его конторы. Если я правильно поняла, то они создали специальную программу и поместили ее на камнях, а сверху покрыли их слоем самоорганизующихся нано-частиц. Этот слой подстраивается под излучение моего электромагнитного поля, каким-то образом вступает в контакт с записанной на камнях программой и, в случае опасности, когда в организме происходит сильнейший эмоциональный всплеск, система включается, от кольца исходит сигнал тревоги, типа SОS, по которому можно вычислить мои координаты.
– Так что, главная ценность кольца заключается не в его стоимости и даже не в научном интересе, а в том, что оно может спасти тебе жизнь, – заключил Глеб, не очень заботясь о том, чтобы я верно представила механизм его действия.
– Да ты уже столько раз спасал ее, что она, скорее, принадлежит тебе, а не мне, – призналась я, с радостью выбросив из головы технические премудрости. – Так что, проси, о чем хочешь!
– Правда? – бодро отреагировал Глеб.
И, помявшись, нерешительно добавил:
– А ты бы согласилась поучаствовать в эксперименте?
Такого поворота я не ожидала и растерялась. Но этот взгляд и внезапно охрипший голос были мне хорошо знакомы.
– Наверное, я слишком традиционна, – неуверенно начала я, – и, возможно, у тебя возникли фантазии… В общем, я не против, но вот только сумею ли?
И беспомощно оглядела кухню. Брови Глеба поползли вверх, он слушал с недоумением, потом с интересом, и, наконец, сообразив, в чем дело, спросил:
– Ты что, решила, что я тебя начну обучать камасутре на кухне?
Я пожала плечами, и он расхохотался. Насмеявшись, сказал:
– Видимо, форма важна, когда нет эмоций, а я умираю от каждого твоего прикосновения! Ладно, пошли спать!
От полной луны в спальне было светло, лишь ветви клена, сквозь которые сочился призрачный свет, чертили на стенах причудливые узоры. На столике белели ландыши, которые раздобыл где-то Глеб. Меня стала обволакивать дремота, но он прошептал:
– Расскажи о своих снах!
Я удивилась:
– Ты же в прошлый раз не захотел о них слушать!
– То было в прошлый раз. О твоих вещих снах я уже знаю, расскажи о других.
И я стала рассказывать.
Мне часто снились странные миры. В них росли цветы, которые не могли расти на Земле: чашечки были заполнены светом, – синим, удивительной красоты, «глухим», как определила я для себя… Цветы поглощали его, но не отдавали, и я никак не могла понять, почему все же вижу их… Это было вопреки физическим законам, но казалось естественным.
А в другом сне стояли белые кубы домов, и в них не было окон. Свет просачивался сквозь стены и рассеивался в больших помещениях с низкими потолками. Там было сумрачно и прохладно. А снаружи в ослепительных лучах какого-то невероятного солнца тянулись аллеи низких деревьев, и с их ветвей свешивались грозди соцветий, как у акаций… Соцветия сияли, как золото, и слепили глаза…
– Ты смотрела на это как бы со стороны? – уточнил Глеб.
– В некоторых снах я даже участвовала. Это были фрагменты из моей неизвестной жизни.
В одном я замыкала цепочку людей, которая пробиралась куда-то по чавкающей трясине. Цель путешествия, видимо, была нам известна, поскольку паники никто не испытывал. Мы были одеты в одинаковые костюмы, а в руках держали приборы, похожие на оружие. Шли почти на ощупь: сумерки и синеватый туман клочьями плавали над болотом, и не давали возможности разглядеть что-либо впереди. Изредка мы натыкались на корявые страшные деревья с толстыми ветками, без мелких сучьев и листьев, очень похожие на скелеты, и обходили их стороной, поскольку боялись порвать костюмы…
Я загляделась на одно и отстала: на нем между редкими, большими шипами, прямо к ветвям прикрепилось несколько огромных сияющих синих цветов, очень похожих на наши ирисы… Меня окликали спутники, но я не могла оторвать взгляд от сухого и скрюченного цветущего дерева…
А еще в одном сне я работала в ангаре на другой планете. По ощущениям – на Луне. Ангар был огромный, куполообразный, дверьми в нем служил сегмент овальной стены. По форме двери походили на корку от ломтя арбуза, и бесшумно вдвигались в стену, когда ангар нужно было открыть, выдвигаясь же, наглухо задраивали помещение.
Внутри, нацелившись в потолок, стояли ракеты и какие-то механизмы. Мы их чинили. А наружу вели непривычно широкие рельсы, по которым, видимо, готовая техника выкатывалась из ангара. Народу было немного, и я знала, что нас связывают теплые, дружеские отношения.
Небольшой корабль собирался отчалить на Землю за какими-то нужными и приятными предметами и поэтому все, шутя и смеясь, пошли его провожать.
Был и еще один повод для радости: на Земле сложилась тревожная и опасная ситуация, и корабль должен был что-то доставить туда, или о чем-то сообщить, и мы надеялись, что конфликт разрешится благополучно.
Свет из ангара выплескивался наружу и ложился у двери конусообразной дорожкой. Но мы не ступали по поверхности планеты, возможно, из-за толстого слоя мягкой пыли. Для передвижения служили длинные узкие тротуары с поручнями, и мой мозг почему-то воспринимал материал, из которого они были изготовлены, как дерево.
Голубоватая атмосфера посверкивала мелкими серебристыми блестками, из-за горизонта поднимался огромный шар Земли. О его красоте и величии космического пейзажа мы еще с детства знали по стихам Лермонтова, и всякий раз не уставали любоваться воочию.
Земля была повернута к нам большим континентом, по-моему, африканским, и вдруг все увидели яркую вспышку в западной части… У меня оборвалось все внутри, и холод свел позвоночник…
Я начала задыхаться… Глянула на ребят: их руки вцепились в поручни, а лица казались мертвенно белыми сквозь тонкий прозрачный слой скафандров. Мы знали, что означает эта вспышка, и поняли, что уже ничего не исправить, а корабль не вернется обратно…
Кто-то закричал, что его нужно остановить! Но раздался рев, ракета вырвалась из-за сопки и устремилась вверх. Мы опять опоздали…
А на Земле, словно блики фотокамер, мерцали вспышки, и каждый понимал, что, в лучшем случае, придется здесь умереть, надеясь, что вокруг мертвой планеты, встающей из-за горизонта, когда-нибудь снова появится голубой ореол.
И вдруг она раскололась и стала превращаться на наших глазах в пыль…
Такой обреченности я не испытывала никогда в жизни…
– Дальше! – попросил Глеб.
– Но зачем тебе?
– Потом объясню.
…Однажды я оказалась в пустыне. Слепящий желтый песок, ярко-синее небо, и солнце над головой… На мне серебристый костюм и тяжеленные ботинки.
Я только что приземлилась и знаю, что где-то недалеко мой корабль. И это Земля, но спустя много лет после нашего отлета отсюда.
…Где-то там, где я обитала все это время, давно прервалась с нею связь. До меня сюда прилетали коллеги, но от них не было вестей… И я вдруг поняла, что случилось. Слева была стена, в моем представлении – огромный деревянный забор, высотой не менее пяти метров… И нужно было преодолеть его, чтоб увидеть людей, которые там обитали. Они не знали о наших прилетах, а, может быть, и о многом другом.
Высоко надо мною монотонно описывал круги расположенный пол углом блестящий металлический аппарат, состоящий из трех разных по величине усеченных конусов. Самый маленький оканчивался длинной иглой, повернутой вниз. Из иглы исходил невидимый луч, который должен был меня уничтожить. И, чтобы не попасть под него, я, увязая в песке толстыми подошвами, бегала по кругу, очерченному лучом.
Нельзя было свернуть в сторону, потому что он достал бы меня в короткий миг замешательства. Но силы таяли с каждым кругом, и я понимала, что так долго продолжаться не может. Видимо, со мной повторялось то же самое, что случилось с предшественниками, и металлическая штука находилась здесь не случайно: она гарантировала неприкосновенность границ, а, заодно, и умов граждан, проживающих за стеной. Похоже, на Земле произошла катастрофические изменения, о которых мы не подозревали.
Было жарко, хотелось пить. И я на всю жизнь запомнила зловещее жужжание аппарата в мертвой тишине.
Я решила, что Полторанин уснул, и замолчала. Но он зашевелился, крепко обнял меня и сказал:
– Пора!
– Что – пора? – не поняла я.
– Но ты же согласилась участвовать в эксперименте? Поэтому обхвати меня за шею, смотри прямо в глаза и расслабься.
– Но я плохо вижу твои глаза!
– А тебе это не надо, да и для меня безопаснее. Не пугайся, доверься мне и постарайся полностью расслабиться.
Я прижалась к Глебу, и веки мои ощутили тепло, струящееся от него. И оно заполнило меня, клеточка за клеточкой. Вокруг Глеба замерцал ореол, и свет начал проникать в меня, не выплескиваясь наружу. И все тело стало впитывать воздух и дышать им. Я почувствовала необычайную легкость и вдруг поняла, что состою из мельчайших частиц, не связанных друг с другом. И каждая наполнена теплом и светом, которые отдал мне Глеб. Я приникла к нему, полностью растворилась, и невероятной силы волна вынесла нас вверх!
Мы скользили по разноцветной спирали, и сердце замирало от восторга! А потом, после головокружительного полета тихо плыли в огромном море, сотканном из светлых лучей, падающих со всех сторон, и я ощущала счастье, от которого можно умереть!
Но бывают ли чувства острее? Я повлекла Глеба вверх, мы преодолели незримую стену, и каждая частица нас распалась на миллиарды новых…
Вокруг вращались искрящиеся миры, каждый звучал, как отдельная струна, и все сливалось в единую мелодию бесконечности, гармония которой была непривычной, но совершенной.
И я ощутила состояние, для которого человечество не придумало слов, потому что никогда ничего подобного не испытывало!
А было ли что-то за гранью?
Но тут послышался шепот:
– Все, дальше нельзя! Пора возвращаться!
И медленно, опираясь на Глеба, я опустилась вниз…
…За окном висела луна, которая стала невероятно огромной, и правый верхний край ее светился тусклым багровым светом, переходящим в коричневый. Именно там вспыхивали огоньки, разглядеть которые раньше не удавалось.
Воздух плавал по комнате слоями, похожими на туман, и каждый имел свой, особый оттенок. Структура предметов обозначилась, словно под микроскопом, и все они издавали едва уловимые протяжные звуки, похожие на тихий звон.
– Что это было? – ошеломленно спросила я.
– Физики бы сказали: полный энергетический обмен, – отозвался Глеб.
Он размеренно, глубоко дышал и, судя по голосу, улыбался. И я была счастлива, что он рядом!
– У тебя уже было такое с кем-то?
Глеб резко повернулся и облокотился на локоть:
– А тебе не кажется, что мы поменялись ролями? Помнишь, о чем я спрашивал в прошлый раз?
– Ну, сравнил! – смутилась я. – Там было оскорбительное и примитивное мужское любопытство, а здесь – пытливость незапятнанного бытом ума! Ситуация-то нестандартная!
– Правда? – насмешливо спросил Глеб. – А для меня все, что связано с тобой, – нестандартная ситуация!
И уже другим тоном добавил:
– Нет, правда, у меня такое впервые.
– Но почему?
– Во-первых, не было никого, к кому бы я испытывал то же, что и к тебе. Во-вторых, для этого нужна подготовка и абсолютное доверие друг к другу. Когда мы ссорились у джипа, ты едва не прикончила меня взглядом, и лишь чувства удержали тебя от этого. И я уверен, что мой негатив сегодня тоже остался при мне, потому что эмоции
являются самым надежным фильтром. Только представь, каких монстров можно было бы создавать, сливая в мозг других людей свою агрессивность и злобу?
– А почему ты о снах спрашивал?
– Чтобы почувствовать твое подсознание и настроить тебя, потому что иначе последствия могли быть непредсказуемы. А так ты оказалась в знакомой атмосфере.
– А это были фантазии?
– Какая разница? И что такое фантазии? Ты побывала там, где тебе было фантастически хорошо, и это главное!
– А как тебе это удалось? Ты испытывал то же, что и я? Я только брала у тебя или давала что-то взамен?
– Слишком много вопросов, – зевая, сказал Глеб. – У меня есть свои секреты, и позволь их не раскрывать. Но думаю, что я чувствовал с тобой в унисон. Что же касается третьего пункта, то должен сказать: ты все время даешь мне гораздо больше, чем я тебе могу предложить.
– Ну, вот и вторая ступень освоена, – довольно пробормотала я, наслаждаясь незнакомыми ощущениями. – Жуков лопнет от зависти!
– Что такое? – насторожился Глеб.
Я поколебалась мгновение и рассказала о печнике-экстрасенсе-геологе Эдике, который год назад в баре объяснил нам с Борькой, что мы относимся к людям уровня ZERO, то есть находимся на нулевой ступеньке развития.
– Но ты не подумай, – заторопилась я, заметив, как брови его поползли вверх, – это не означает, что мы недоразвитые, просто Борька и я более восприимчивые к обучению, чем большинство! Ну, и Ромка, наверное, тоже. И у нас есть потенциал подняться выше, чем остальные: то, что для других предел, для нас – только начало!
– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Полторанин, – с этого места поподробнее, пожалуйста!
Я вздохнула и поведала о невесомой хрустальной сфере, которой окружала себя до визита к синему камню, и сквозь которую видела реальность такою, какою не знали ее остальные. И, по-моему, это была истинная реальность. И о пророчестве Эдика, который предсказал нам с Борькой совместные приключения с туманным, но интригующим исходом. И о том, что, по мнению Жукова, открывшиеся благодаря камню и озерному монстру способности автоматически поднимали нас с нулевой ступеньки на первую.
– И на чем же основывался ваш экстрасенс? – с любопытством спросил Полторанин.
– На каких-то графиках, которые он составил на основании старинных таблиц… Или что-то вроде этого.
– Интере-е-есно, – протянул Глеб, – вот бы взглянуть на эти таблицы!
– Так ты к этому серьезно относишься? – удивилась я.
– Вполне. А экстрасенс говорил, что вас, в итоге, ожидает?
– – Да он и сам не знал! Предположил, что, возможно, невероятная информация, которую мы получим, проложит мост между прошлым, настоящим и будущим… Или что-то в этом духе.
– М-да…
Глеб задумчиво потер переносицу. Потом прикоснулся губами к моим волосам и сказал:
– Ваш печник, думаю, прав. А вот вы с Борькой – нет, если думаете, что покинули нулевую отметину. Вы ее только сейчас достигли, а что будет потом, – покажет время. Перед вами открываются потрясающие возможности, и вас ждет такая же невероятная опасность, потому что жизнь для тебя, Борьки и Шантера превращается в минное поле, по которому передвигаться придется очень осторожно. По крайней мере, на первых порах. И не вздумай задирать нос перед Жуковым, – вы с ним на равных!
Я попыталась возразить, но Глеб закрыл мне рот ладонью и покачал головой:
– А теперь – спать!
Пробормотал загадочную фразу:
– Неужели и этот все понял?
И сразу же провалился в сон.
А потом уснула и я, и всю ночь мне снились разноцветные, ошеломляюще прекрасные сны.
ХIХ
Наутро все, что произошло ночью, казалось подернутым тонкой дымкой. Но я никогда не чувствовала себя такой сильной, легкой и бодрой.
Глеб спал, как младенец, слегка улыбаясь во сне, поэтому я, стараясь не потревожить его, выскользнула из комнаты и отравилась на кухню. Пока пила кофе, с интересом прислушивалась к предметам: бокалы почему-то гудели низко, кастрюля звенела, а солонка с отбитым краем все время запиналась, словно звук скользил по окружности и прерывался на щербинке. И я снова вспомнила примету с пустыми ведрами: а что мы, собственно, знаем о том, что нас окружает?
На улице стало сложнее: все приобрело дополнительные оттенки, и я поняла, что даже сквозь хрустальную сферу видела лишь блеклую копию мира. Трудно было привыкнуть и к ритму: все двигалось, думало, жило гораздо медленнее, чем следовало, поэтому приходилось подстраиваться. И звуки! То, что вчера звучало отдельно, было расцвечено недостающими полутонами и сплеталось в фантастическую, торжественную, слегка зловещую симфонию огромного города.
На глазах у встречных словно была невидимая пелена, и лишь однажды случайно я поймала остро видящий взгляд. Смуглый парнишка спешил к троллейбусу и чуть не сшиб меня, извинился и бросился дальше, но тут же остановился и оглянулся. С изумлением посмотрел на меня, и мы оба поняли, что одинаковы. Он улыбнулся из окна троллейбуса, а я помахала ему рукой.
В редакции застала Борьку. Он хмуро кивнул и уставился в монитор. И я поняла, что в Житовичи Красин его не взял.
Потом появился Шантер. Он светился, как новый гривенник, напевал фривольный мотивчик: в общем, в жизни его опять появилась Катя!
Увидев Жукова, от неожиданности споткнулся и беспардонно спросил:
– А что, Женька операцию отложил?
Борька сверкнул на него глазами, но ничего не сказал.
– Да нет, – злорадно сообщила я, – просто он нашего коллегу пробросил!
Борька пошел красными пятнами, но опять промолчал.
А Ромка упал в кресло и разразился хохотом! Я не выдержала и рассмеялась тоже. Жуков побледнел, и я поняла, что он близок к смертоубийству: меняющаяся палитра красок на его лице ничего хорошего не предвещала. Ромка заметил это и заткнулся, периодически срываясь на икоту. Потом спросил у меня:
– А как Полторанин?
Борька сразу навострил уши:
– Что, Полторанин приехал?
– Так он в Житовичах был, – наивно подложил мне свинью Шантер.
И тут зашелся в хохоте Жуков!
– А мы с ним уже помирились, – с достоинством заявила я.
– Кто б сомневался, – ехидно отозвался Борька, вытирая платком глаза.
В общем, мы были квиты, и я пересказала ребятам разговор с Глебом.
Их очень заинтересовали находки в Сосновке, но я просила ничего не рассказывать о нашей осведомленности Красину. Шантер был горд тем, что его предположения оправдались, а Жуков перестал испытывать ядовитое чувство к Жене, когда узнал, что тот вынужден был соврать ему для пользы дела. Молодой милицейский чин в свете профессионального одобрения Глеба приобрел в наших глазах небывалый авторитет.
Потом пришел Лавринович, позвал на летучку, и жизнь в редакции закрутилась.
Кафе на втором этаже ремонтировалось, поэтому Ромка в обед сбегал за чебуреками и моими любимыми бананами. В четыре сделали перерыв, и Жуков включил кофеварку.
И тут на пороге возник Красин. Он вошел нетвердой походкой и свалился в кресло. Мы переглянулись, решив, что парень напился. Потом сообразили, что он трезв, но немного не в себе. Глаза у Жени были стеклянные, и весь он казался каким-то надломленным.
– Ну, как съездил? – осторожно поинтересовался Ромка.
Женя с шумом выдохнул и сказал:
– Простите, что повел себя с вами некорректно. Особенно ты, Боря, прости!
– Да ладно, чего уж там, – примирительно отозвался Жуков, – насколько я понимаю, ты действовал в интересах дела?
Женя кивнул.
– Так как съездил? – повторил Шантер. – Много нарыл?
Красин пожал плечами:
– Похоже, часть аппаратуры куда-то испарилась, видимо, Чижевский успел увезти. И откуда только об операции узнал?
– Он действительно ожидал вас, – заявила я с чистой совестью, – да и нас, кстати, тоже.
И рассказала о вчерашней поездке в Житовичи, ни словом не упомянув Полторанина.
Женя внимательно выслушал, потом сказал:
– Все равно мы там много накопали. Узников освободили, ими сейчас психиатры занимаются. Многих арестовали. Установили связь приюта с фирмой «Око», так что мало фирмачам не покажется! Правда, начальник охраны и заместитель директора куда-то исчезли!
И я вспомнила лица братьев-цыган.
– А Чижевский? – спросил Борька.
Красин покачал головой:
– Чижевского не взяли.
– А Куницына? – не выдержала я.
Женя напрягся. Помолчал, потом произнес бесцветным голосом:
– Застрелили его. При сопротивлении и попытке к бегству.
И судорожно сглотнул. Мы молчали. Ромка подошел, положил руку ему на плечо и предложил:
– Пойдем в бар?
И оглянулся на нас. Я кивнула.
– Конечно, идите, – сказал Жуков, – и оттянитесь по полной!
Ребята ушли, а Борька сказал:
– Ох, не знаю, справится ли Ромка?
И я позвонила домой. Долго слушала длинные гудки, набрала еще раз. Опять гудки. Я стала волноваться. Вдруг раздалось:
– Алло?
Голос был сиплый и незнакомый.
– Глеб? – насторожившись, спросила я.
– Да?
– Это Глеб?
Раздалось покашливание, и голос Полторанина произнес:
– Слушаю, кто это?
– Господи, что это с тобой?
– Ева? Ты где? Почему не дома?
И тут до меня дошло:
– Ты спишь?!
– Ну, да, – с недоумением сказал Глеб. – А который час?
– Почти пять вечера.
– Сколько?!!
Он помолчал, зевнул и, улыбаясь, сообщил:
– Зато как я выспался! Никогда в жизни так сладко не спал!
– Если выспался, может, приедешь?
– В редакцию? Так ты же дома скоро будешь! А я пока сбегаю в магазин, приготовлю чего-нибудь.
– Глеб, у нас проблема, – призналась я. – Красин Куницына застрелил. Они сейчас с Ромкой в баре.
– Через час буду, – сухо сказал Глеб.
Спустя час он действительно был в редакции. Поздоровался с Борькой и сказал:
– Парню медаль за Куницына дать надо.
– Вот ты ему это и скажи, – посоветовала я.
– И напиться в стельку, – добавил Глеб. – А, вообще, жаль, что не удалось этого сделать в Вишневке! Да не смотрите так, я не вампир, просто мне привычнее.
Глаза у Глеба стали пустые, и у меня от жалости к нему заныло сердце.
Договорились, что я пару часов творю в редакции, а Полторанин занимается психологической разгрузкой Жени, а, проще говоря, накачивает того спиртным. Потом заходит за мной, и мы отправляемся в ресторан. Глеб приглашал и Борьку, но тот отговорился делами, а, по-моему, просто дал нам возможность побыть наедине.
Через два часа Глеб появился в редакции, глаза его непривычно блестели.
– Ну, как? – спросила я.
– Нормально. Шантер его на такси домой повез. Ничего, завтра ему будет плохо от попойки, а это гарантия от тягостных мыслей. За пару дней отойдет от шока, а остальное – дело времени.
Я поняла, что он основывается на личном опыте, но скользких вопросов задавать не стала.
***
Глеб выбрал дорогой ресторан, где, по его словам, было уютно, вкусно готовили и подавали отличные напитки. И я решила уговорить его заказать пару вторых, чтобы не проснулся аппетит ночью.
В длинном полутемном зале играла тихая музыка, на столах стояли изящные разноцветные лампы. Глеб сделал заказ, и мне показалось, что официант знает его.
– Ты бывал здесь?
Глеб кивнул.
– Как тебе Красин?
– Отличный парень, – сказал Глеб, – вы на него можете положиться. Вот только ему с вами не повезло.
Я рассердилась:
– А ты знаешь, сколько мы ему информации слили?
– Ну, и что? – холодно отозвался Полторанин. – А он для вас мало сделал? Ты мне тоже много полезного сообщила, только я все время дрожу, как бы с тобой что-нибудь не случилось из-за твоей же дури.
Я хотела обидеться, но тон был миролюбивый, и я передумала.
Вечер был замечательный, еда вкусная, Глеба удалось подбить на дополнительный кусок мяса, так что впереди маячила ночь без обжорства. Между блюдами поинтересовалась обстоятельствами смерти Куницына.
– Вы оказались правы, в приюте действительно ставились опыты над людьми. С помощью специальной аппаратуры вызывались болезни, а ученые изучали особенности процесса. На данном этапе речь шла, в основном, о почках, но, со временем, спектр заболеваний должен был расшириться. Поскольку методы лечения предполагалось испытывать гораздо позже, подопытные умирали.
– От болезней?
– Если бы! Некоторые действительно погибали от болезней, но любознательность ученых не знала границ: у многих изымались больные органы на разных стадиях заболеваний. Все это делалось в приютских операционных, а Куницын на своем катафалке отвозил трупы в котлован. Поскольку психика у него не в порядке и есть некоторые медицинские навыки, он тоже брал в руки скальпель. Самое жуткое заключалось в том, что к тем, кого оперировали заживо, даже не применяли наркоз: их гипнотизировали и изучали границы болевого порога.
– Откуда Красин об этом узнал?
– Обслуга поделилась! А перед этим к его руководству пожаловали двое представителей из другого ведомства, показали соответствующие бумаги и потребовали, чтобы Чижевского, Куницына и еще ряд лиц после задержания отдали им.
– Странно, что они сами не участвовали в операции!
– А что здесь странного? Милиция задерживает злодеев, некоторых даже повторно, а потом те сбегают, умирают или исчезают! Кто в ответе? Та же милиция! И никому не удастся копнуть глубже, это я тебе гарантирую.
– А Куницын действительно оказал сопротивление?
– Нет, конечно! Он понял, что проиграл, и с готовностью сдался. Но Красин правильно оценил обстановку, вдобавок, находился под впечатлением увиденного, поэтому не выдержал и застрелил его. Хотя, думаю, он принял решение до этого, а приют стал катализатором.
– Застрелил при свидетелях?
– Вроде бы, нет.
– А что будет с фирмой «Око»?
– Наверное, ее закроют, – сказал Глеб. – Компромата на фирму много, да и владельцы вряд ли станут ее отстаивать. Но, возможно, откроется другая, под новым названием. Организаторы-то и главные действующие лица на свободе остались!
– И депутаты, которых они контролируют, – задумчиво протянула я.
– Это уже дело правоохранительных структур, а вы в него больше не лезьте! Поверь, у вас и без этого проблем хватит: вряд ли Чижевский забудет о знакомстве с тобой. Да и друзья твои этим парням глаза намозолили: один Ромка чего стоит со своими прыжками на опушке!
– А где мужики в черном, которых ты в Житовичах вырубил?
– Живы они, – успокоил меня Глеб. – Мы нескольких на джипе в приют отвезли, остальных приютская обслуга забрала. Почти всех их ваш Красин потом повязал. А где, кстати, излучатель, который я тебе дал?
Я замялась, потом соврала:
– Дома оставила, в другой сумке.
– Правда? – голос Полторанина был непривычно ласков.
Я изо всех сил придала лицу правдивое выражение. Глеб медленно полез в карман, извлек излучатель и положил на стол. Потом печально спросил:
– И когда ты мне врать перестанешь?
– Откуда он у тебя?!
– Оттуда, куда ты его засунула: из твоего старого ботинка!
– А что он там делал?! И зачем ты полез в мой старый ботинок?
– Сколько ты выпила перед этим? А полез я туда за кремом для обуви, ботинок свалился с полки, оттуда выпал излучатель. Как долго ходила без него?
Пришлось сознаться:
– Я носила его в кармане пальто, а после юбилея наборщицы Лены спрятала и забыла, куда именно. Но так у меня часто бывает, даже без дней рождения!
– Это бодрит, – заметил Глеб. – Так вот почему ты в Житовичах им не воспользовалась! Хорошо, что хоть кольцо никуда запихивать не стала.
– А где, кстати, парень, который хотел меня ограбить? – вспомнила я.
– Красин с ним возится. Но, похоже, дохлый вариант: фигурант – наркоман, сказал, что на дозу не хватало. А потом и вовсе заявил, что познакомиться с тобой хотел, и подаст в суд на Леху! Но после операции в приюте, может, Красин его и расколет.
Глеб спрятал излучатель в карман и, поймав мой взгляд, объяснил:
– Пусть у меня побудет, пока я рядом. А потом подыщем тайник, где ты сможешь его хранить.
Подошел официант, поставил на стол бутылку шампанского, положил большую коробку с шоколадным набором и букет ландышей.
– Вон те господа просили передать, – указал он на компанию в углу.
На фоне деревянного панно за столиком с белой фарфоровой лампой расположились четверо импозантных мужчин. Один из них, смуглый широкоплечий красавец улыбнулся и помахал рукой. Я пригляделась и с трудом узнала в нем давнего пылкого поклонника Жана. Очень обрадовалась и заулыбалась в ответ. Глеб ревниво наблюдал за нами.
Компания расплатилась и направилась к выходу. Проходя мимо, Жан задержался, кивнул Глебу, поцеловал мне руку и сказал:
– Не представляешь, как я рад тебя видеть! Ты совсем не изменилась, только похорошела. Слышал, в Житовичах бываешь? Будь осторожнее, а лучше вообще пока туда не езди! Если понадобится помощь, звони!
Вручил мне визитку, еще раз кивнул Глебу и удалился. Я поняла, что сработала цыганская почта и с любопытством заглянула в визитку. Там значилось, что Жан – генеральный директор конезавода с замысловатым названием.
Глеб взял у меня карточку, повертел в руках и с юмором заметил:
– Что же ты с лошади кувыркалась осенью? При таких знакомых могла бы уже амазонкой стать! И что это, вообще, за тип?
– Это не тип, а друг моей юности Жан! – обиделась я. – У него тогда не было конезавода!
– Какая жалость! – издевательски воскликнул Полторанин. – А то бы мне пришлось долго гоняться за тобой верхом! Он француз?
– Почему француз? – удивилась я. – Обыкновенный цыган!
– Ах, да, я и забыл, что Жан – это простое цыганское имя, – согласился Глеб. – Вон на тебя еще двое из его табора глазеют: Пьер и Ришар!
Я оглянулась. Трусливо поглядывая на Глеба, мне робко строили глазки двое симпатичных иностранцев. Я вежливо им улыбнулась и сказала с достоинством:
– Когда на тебя встречные бабы таращатся, я ничего не говорю, а когда судьба свела меня со старым другом, ты укоряешь! Не стыдно?!
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.