Текст книги "Дракон клана Натхая"

– Я не знаю. Я совершил то, что не удавалось никому – освободил чудовище.

Той ночью я впервые излил душу, и мне полегчало. Я не беспокоился, что друг кому-то расскажет: звучала история как бред сумасшедшего, никто ему не поверит. Довольный собой я вернулся в таверну, выпил кружку пива и отправился спать. И, провалившись в грезы, впервые за долгое время оказался в пещере, устланной зеленым природным ковром. Я пытался убедить себя, что это всего лишь сон, но земля затряслась и из прилегавшего к пещере коридора показалась рогатая голова. Дракон раздувал ноздри и скалился.

– Как ты посмел бежать! Ты хоть понимаешь, что натворил?! – взревел он и дыхнул огнем.

Я горел заживо, мясо сползало с костей, боль была нестерпимой, убийственной! Казалось вот-вот я умру, но сон начал развеиваться, перед глазами потемнело. Пробуждаясь, я слышал повсюду ласковое девичье пение:

 
– Проклятие духа спадет спустя десять лет,
Бок о бок ты должен прожить с тем, кто избран.
А ежели ты уничтожишь его,
Жди неслыханных бед,
Народа Натхая потерянный представитель!
Вы связаны оба,
Вы братья по крови,
Но тянется вкось судьбоносная нить.
И если позволишь сбежать ты мальчишке,
Из вас одному отныне не жить!
В неравном бою при новой луне
Схлестнуться придется вам на рассвете.
Победителя ждет долгая жизнь,
Проигравший пожертвует сердцем!
 

Я кричал во сне, слова пророчества ускользали, становясь тише и исчезая совсем. Чтобы не забыть, я начеркал их на листке. Дракон был прав, проклятие должно было исчезнуть, но я сбежал. Последствия четко прописывались в странной песне: наступит новая луна, и мы должны сразиться. Я вчитывался и представлял, как чудовище протягивает ко мне острые когти и вырывает из груди сердце, – и оно, словно могло видеть воображаемые мной картинки, забилось быстрее.

Что делать – я не знал, а потому побежал к знахарке. Все обращались к Индре. Опытная травница была на вес золота в любом городе и селе, ведь она могла исцелить боли и помочь женщинам разрешиться от бремени. Я же рассчитывал на траву, которая сможет убить, или хотя бы усыпить чудовище. Возможно я не с того начал, и стоило заточить меч поострее, но чутье подсказывало, что мое спасение в хитрости. Я ни разу не был у нее в логове и немного отвлекся, разглядывая скрюченные куриные лапы, развешанные по стене. В комнате стоял удушливый запах трав, и у меня зачесался нос.

– Зачем пожаловал? – раздалось из угла. Я обернулся на звук ее голоса. – Что ты такое? – потрясенно прошептала женщина, и тут я осознал, что совершил большую ошибку.

Индра была красивой, полногрудой женщиной, невысокого роста, с рыжими вьющимися волосами, пухлыми губами, и удивительно длинными пальцами на руках. Она выглядела испуганной. Напряжение нарастало, и я зарычал, пробуждая свою звериную сущность. Я наверняка напал бы на нее, если бы не отворившаяся входная дверь и перезвон висевшего на ней колокольчика.

Знахарка сообразила быстрее меня и сделала вид, будто выбирает что-то на полке, а я отвернулся и сгорбился. Гость сделал несколько шагов, останавливаясь между мной и хозяйкой дома. Я бросил на него беглый взгляд: капюшон скрывал лицо, балахон покрывал тело, но по осанке можно было предположить, что это девушка.

– Мне нужно средство, – прошептала она, и я узнал ее голос.

Ноги приросли к полу. Я запаниковал и искал глазами выход, собираясь сбежать. Однако Индра заподозрила меня, и я не мог рисковать. Пьющему старику никто не поверит, а вот знахарка могла стать для меня настоящей проблемой.

– Конечно, – ответила Индра, перемещаясь в другой конец помещения и звеня пузырьками.

Я неотрывно наблюдал за своей жертвой, ощущая, как девушка буравит взглядом мне спину. Закончив с поисками, Индра прошла мимо меня и вручила девушке пузырек. Расплатившись за средство, гостья покинула дом, и я оскалился, готовясь к атаке.

Во мне боролись совесть и страх. Эмоции и чувства были сильнее, чем в прошлый раз, когда я отследил поранившегося мужчину и лишил его жизни. Хищник все еще был во мне, но он был приглушен моей человеческой частью. Сейчас мне предстояло решать самому, позволю ли я ему выбраться. Понимая груз ответственности, я противился мыслям, убеждавшим меня, что женщина должна умереть.

Индра встретилась со мной обреченным взглядом. Тряся головой, я подавил в себе кровожадность. Как только инстинкт уступил, я вспомнил, зачем пришел к знахарке. Мне предстоит смертельная схватка, и от ее зелья, возможно, зависит моя жизнь. Усилием воли я вызвал проклятие, мысленно воссоздавая облик чудовища, и перед Индрой предстал покрытый чешуей человек. Она побледнела.

– Ты можешь умереть прямо сейчас, – старался я звучать спокойно, контролируя вырывавшееся из груди рычание. – Или помочь мне и остаться в живых…

– Что…тебе…нужно?

– Зелье. Мне нужно зелье, способное усыпить стадо коров.

– Потребуется время, – ошеломленно прошептала женщина.

– Сколько? – приблизился я, наблюдая, как усиливается ее дрожь.

– Неделя…

* * *

Прячась в таверне, я чувствовал себя загнанным зверем. Мысль о том, что за мной придут с факелами и сожгут заживо, вращалась в моей голове, как бы я себя не отвлекал. Я снова и снова возвращался к глазам Индры, в которых был проблеск знакомой эмоции. Вот только какой, я вспомнить не мог (вновь пробудив в себе зверя, я временно страдал от нехватки человечности).

Дверь отворилась, и в комнату ввалился Ангус, перепугав меня, вовлеченного в размышления, практически до смерти.

– Вот и наследник! – хохотал старик, и я задумался, почему еще от него не избавился.

– Не до тебя, – огрызнулся я, не желая вступать с ним в спор.

– Естественно, – хмыкнул он, укладываясь на мою постель. – Вот только тварь выпустил ты! – Он сказал это громко, и я угрожающе придвинулся. – Да, да. Ты можешь меня убить. А я хочу умереть, помнишь? – растянул он губы в кривой улыбке. – Но сначала послушай указ короля Пеллегрини. Он велел набрать воинов из горожан. Что смотришь? – икнул старик, от его веселости не осталось следа. – Указ действует на все города Нормандии, отбирают способных сражаться.

– Но зачем? Бретань?

– Нет, мой мальчик, причина держится в тайне. Но у меня остались в замке уши и глаза, и поговаривают, будто неведомое чудище объявилось на водных просторах, и сожгло уже несколько селений дотла. Даже костей не осталось…

Я набрал в грудь побольше воздуха, замедляя реакцию, но все равно зарычал, и чешуя пробилась сквозь кожу. Ангус медленно принял сидячее положение, наблюдая за моей неизбежной трансформацией. Ноги уже захрустели, выгибаясь как у дракона, когда старик ласково заговорил:

– Вильгельм, я уверен, ты можешь этим управлять. Нужно стараться, мой мальчик, слышишь?

Его голос звучал где-то далеко, но изменения прекратились, и я смог вернуться в прежнее состояние. Епископ подошел ко мне, провел сморщенными пальцами по чешуйкам на моей груди и охнул, порезав палец.

– Ты стал кем-то другим, – заглянул он мне в глаза, и я ощутил тепло родного дома, – но у тебя по-прежнему доброе сердце. Всякий раз, как это начинается, просто вспомни об этом.

– Оно не спешит нападать…, выманивает… – запинался я, озвучивая свои мысли.

– Тебе нужно затаиться. Поезжай подальше от побережья. Не высовывайся, пока не убьют чудовище…

Я возмутился и велел старику проваливать из моей комнаты. Он сопротивлялся и до последнего упирался, пока я не вытолкал его за дверь. И там он умудрился выкрикивать наставления, а затем его схватил кто-то из постояльцев и шумно спустил с лестницы.

Я думал о людях, где-то в глубине души ощущая эмоции, которые нельзя было назвать светлыми и радостными. Мой предок воззвал к дракону, определяя судьбы последующим поколениям. Мои родные сходили с ума, но не причиняли никому вреда. Они были слишком пугливыми, чтобы распутать этот клубок и добраться до истины. И только я один умудрился попасться в ловушку и освободить чудовище, а потому по закону чести, сражаться с ним должен был именно я. К тому же, битва была предначертана и неизбежна.

Утомившись гнетущими размышлениями, я решил выпить кружку эля, и в зале таверны наткнулся на окосевшего Кристофа. Он был взбудоражен новостями о предстоявшей битве, хвастаясь только что выкованным мечом. Кристоф собирался вступить в ряды воинов, уверяя, что станет героем и получит титул. Удивительно, как развязывает языки хмельной напиток. Я крепко задумался.

Ночью мне снилась Матильда. Там, в доме знахарки, я сразу узнал ее голос. Подзывая девушку к себе, я плакал, но стоило мне пробудиться, как эмоции растворились.

День начался с подготовки воинов, проходившей на площади замка. Я отлично владел деревянным мечом и уже перешел к настоящему оружию. Кристофу так сильно не терпелось испробовать новый меч, что он, глядя на меня, отвлекся, и получил палкой в глаз.

Мужчины тренировались до наступления темноты, пот пропитал их одежду, плечи ссутулились. Я же физически не устал, а вот морально меня помотало: с каждым отражаемым ударом, я подавлял в себе зверя, опасаясь быть раскрытым и уничтоженным людьми.

Поверенный короля, приставленный командовать нами, велел прибыть завтра на рассвете и продолжить обучение бою, – и мы начали расходиться. Кристоф еле-еле переставлял ноги. Я остановился, ожидая его у ворот замка. Пока друг ковылял мне навстречу, я тоскливо окинул замок взглядом, и заметил на балконе силуэт. Он напомнил мне маму, горло сдавило. Кристоф поравнялся со мной, что-то спросил, и силуэт испарился.

На следующий день я показал себя лучшим среди горожан. Командующий внес меня в список новобранцев, и мне выдали латы. После подготовки мужчины собрались в круг и о чем-то громко беседовали, а я засобирался обратно в город: – война войной, а работу в лавке никто не отменял. Нет, я не был таким ответственным, как могло показаться, просто мне нужно было чем-то занять руки, чтобы голова не думала о драконе.

Развернувшись, я направился к воротам, но взгляд мой пал на конюшни, и меня посетило воспоминание. Вместе с ним пробудились чувство голода и жадности. Но голод был не таким, какой испытывает зверь в отсутствии пищи, – он был глубинным. Я вдруг понял, чего хотел на самом деле. Раньше мне казалось, причина в звериной части, инстинктах, жажде крови. Но на самом деле меня что-то раздражало, пробуждало желание нападать.

Я углубился в чертоги памяти и выудил ощущения. Матильда боялась смерти. Она хотела жить, и лишь по этой причине я намеревался лишить ее жизни. Мною двигали не инстинкты, а внутренние конфликты. Я осознавал, что моя жизнь рухнула, и пытался отыграться на других, чтобы не страдать одному. Зверь хотел этого не меньше меня, только выгода у него была другой, – жертвы делали его сильнее. Я припомнил стражника и охотника, находя подтверждение своим догадкам.

Размышляя о случившемся, я уловил движение в тени конюшен, и любопытство завело меня внутрь. Лошади забеспокоились: они чувствовали зверя, воспринимая меня как угрозу. Оглядевшись, я развернулся к выходу, но в подсобном помещении раздался грохот. Приготовившись столкнуться лицом к лицу со шпионом, я резко распахнул дверь, и девушка пронзительно закричала.

Я смотрел в ее голубые глаза и не мог поверить. Казалось, прошла целая вечность с того ужасного дня, когда я пытался ее убить. Матильда часто дышала и хмурилась. Я отчего-то улыбнулся, и она заехала мне по лицу. Я улучил момент, хватая ее за запястья, навалился и прижал к стене сарая. Запах конского навоза бил в ноздри, лошади в стойлах посходили с ума, наши с девушкой носы соприкасались. «Я так скучал! Так скучал!» – хотел бы закричать я ей, но не мог.

На издаваемый лошадьми звук прибежали люди. Матильда открыла рот, собираясь вновь закричать, но я остановил ее поцелуем. Долгий, страстный, лишавший воздуха поцелуй воспламенил нас обоих. Я принялся ласкать ей шею и грудь. Матильда постанывала, позволяя мне это, а затем вдруг прервала поцелуй и отвернулась. Рассердившись, я выпрыгнул из сарая, и, растолкав озадаченных мужчин, кинулся прочь из замка. Матильда, видимо, вышла за мной следом, потому что мужчины многозначительно улюлюкали.

Глава 6
Исход

В тот вечер я сообщил старику Ангусу о решении отправиться в поход. Он долго меня отговаривал, отказываясь принимать мое волевое решение. Затем он поведал мне о том, что у него закончились деньги, и ему придется вернуться в родные места. Я его понимал, но расставаться мне не хотелось, и я попросил Кристофа об одолжении. Хозяин лавки кованых изделий поручил старику заниматься ею до тех пор, пока мы не вернемся домой. Ангус не хотел торговать, но выбор у него был невелик, и потому он сдержанно согласился. Перед тем как уйти, старик задержался в дверях и шепнул мне на ухо: – Еще одно селение разрушено…

Кристоф храпел, испуская пары алкоголя, а я думал о драконе, который по моей вине убивал невинных, о проклятии, пророчестве и девушке… Я так ее хотел, что не смог уснуть, оделся, и побрел в сторону замка. Забравшись на крышу одного из домов, я не сводил глаз с балкона, где раньше находились ее покои, и вдруг заметил на нем силуэт. Матильда глядела в небо, рассматривая в вышине ярко сверкавшие звезды: —«Большой пес» той ночью был ослепителен.

…Я вновь занялся подготовкой к походу, упражняясь в мастерстве боя на мечах, а в моменты отдыха искал ее взглядом, скользя по балконам и окнам. К концу дня командующий объявил о решении короля приблизить дату выступления. Я не знал, что меня ожидает. Возможно, оставшаяся неделя последняя в моей жизни. Мысли об этом, пророчество, и близившийся поход, подтолкнули меня к действию, и я попросил старика Ангуса устроить мне тайную встречу с Матильдой.

Ангус воспринял просьбу в штыки. Он переживал за меня, как за родное дитя, и боялся, что Матильда на меня донесет. Но я уже открылся ей, и она сохранила тайну. Старик, ворча, поплелся подключать былые связи.

…Он послал за мной ночью, а сам отправился в таверну. Я зашел в его дом и, стараясь не скрипеть половицами, прокрался к комнате, притаившись в тени коридора. Потрескивая поленьями, в углу топилась печь, в помещении было жарко. Матильда сидела на краешке стула, наблюдая за огоньком, плясавшим за заслонкой, но как только увидела меня, вскочила и выставила перед собой руку.

– Не приближайся, – прорычала она почти как чудовище, и я вздрогнул. – Не знаю, кем ты стал, и знать не хочу! – отрезала девушка, не давая мне объясниться.

– Прости меня, – выдавил я, борясь с желанием схватить ее и овладеть силой (инстинкты вновь затмевали рассудок). – Но я не виноват, – пожал я плечами, напуская беспечности.

– Ты нашел вишап, – прошептала она, – и воззвал к духу, верно? – хмурилась девушка; я кивнул. – В таком случае, ты виноват. Ты хоть представляешь, сколько лет я пыталась забыть ту ночь? – дрогнул ее голос.

– Ты пыталась забыть, а я вспомнить. Когда я стал таким, я все позабыл, – сокращал я расстояние между нами.

– Где же ты был, Вильгельм? – встретилась она со мной взглядом, и эти глаза поглотили меня так, как не смогли поглотить даже золотые.

Я обнял ее, она воспротивилась. Я покрыл ее лицо поцелуями, удерживая и сжимая запястья. Я чувствовал ее желание и гнев, нетерпеливо пробираясь под юбки. В какой-то момент она отступила, прижимаясь ко мне теснее. Одежда была сброшена, тела переплелись на полу у печи, согревавшей теплом нашу кожу. На пике наслаждения во мне пробудился зверь, и я покрылся чешуей. Матильда охнула, а я застыл, ожидая истерики, но она вдруг коснулась моих плеч, погружая пальцы в мягкую бордовую чешую.

Мы лежали обнявшись, и я не мог поверить своему счастью.

– Как это произошло? – спросила она, уткнувшись носом мне в щеку и обвивая руками за шею. Она была такой привлекательной с раскрасневшимся лицом и растрепанными волосами; ее прикосновения будоражили во мне море эмоций, которые я еще не успел испытать.

– Мой предок был тем самым жрецом, – прошептал я, не желая портить единение с ней, думая о драконе. – Он воззвал к духу, но не успел его освободить. – Матильда встрепенулась.

– А ты успел? Вот почему ты стал таким?

– Я задействовал какое-то проклятие. Дух выбрался и уволок меня… Я жил в пещере, людей не видел. Думал, что далеко от дома, но оказалось, что был в нескольких днях пути.

– Какой он? – дрогнул ее голос.

– Исполинский дракон…

– Это правда, – встрепенулась Матильда, ускользая из моих объятий. – Чудовище сжигает дотла наши земли…

– Именно поэтому я готовлюсь, – насупился я. – Через неделю мы отправимся в поход, и я убью эту тварь. – Девушка коснулась моего лица ладонями, она дрожала.

– Нет, нет, нет. Я слышала, что оно огромное. Тебе его не одолеть. Ты сказал, проклятие исчезнет, нужно просто подождать… – затараторила Матильда.

– Ты как Ангус! – разозлился я, убирая ее руки. – Я не стану ждать, пока он сжигает моих людей! – вскочил я и заходил по комнате, а она растерянно за мной наблюдала.

– У тебя есть план? Или ты собираешься пустить в ход когти? – фыркнула девушка, прекращая мои метания.

– Индра должна сделать зелье. Я хочу усыпить его и проткнуть ему сердце.

– Так вот зачем ты ходил к ней… – задумчиво произнесла она, а затем взяла меня за руку, подтягивая к себе, и я опустился рядом. – Но что если оно не подействует? – Я потупил взгляд.

– Тогда у меня останется только один вариант… Все решится на новой луне.

– Совсем скоро, в конце месяца… Знаешь, я так долго тебя ждала, – вздохнула она. – Не покидай меня. – Я перетянул ее к себе на колени и поцеловал. Еще никого я не подпускал к себе так близко.

* * *

Я совсем обезумел от чувств. Матильда сбегала из замка, и мы встречались у Ангуса, выселив старика в мою комнату над таверной. Я упивался ею, и с каждым днем инстинкты хищника затухали: в бою я был уже не так ловок, и даже Кристоф умудрился надрать мне задницу тренировочным мечом. Я потерял сноровку, был рассеян, и мог думать только о ней. Стоило мне закрыть глаза, как я видел ее обнаженную спину, бедра, слышал ее стоны. Ангус тоже заметил мою одержимость и пытался настроить против девушки, сетуя на то, что все проблемы у мужчин из-за женщин. Я смеялся, ведь уже переплюнул все возможные виды проблем.

Близился день похода, и Матильда становилась печальнее. Меньше всего я хотел с ней расставаться, – сердце щемило от мысли о том, что я больше ее не увижу. Однако у меня был должок перед людьми и землей. Все чаще украдкой я размышлял о несправедливости. Я хотел быть с любимой! Я хотел жить!

Пришел срок, и я засобирался к Индре. Конечно метод, которым я воспользовался для достижения цели, был достоин чудовища; но только благодаря ему меня еще не раздавил страх близившегося сражения. Матильда должна была прийти к дому знахарки на закате, и я ждал, примостившись на пне среди густых лесных зарослей, окружавших дом Индры. Деревья плотными рядами отделяли его от города и замка, и защищали от ветров, свойственных для равнинной местности.

Солнце зашло за горизонт, стало холоднее, и, обхватив себя руками за плечи, я задремал и очутился в пещере. У стены, источавшей свечение, блеснули рога; по спине у меня побежал холодок.

– Тебе не жаль своих людей? – ехидно прогрохотал его голос.

– Я скоро приду, – прорычал я, преображаясь.

– Интересно, что ты задумал? – спросил он, шумно втянул ноздрями и замычал. – Мой мальчик влюбился! – протянул дракон, наслаждаясь моим страхом, который я не мог подавить. – Любовь ослабляет. Я вырву твое глупое сердце, Вильгельм. Жаль, что ты довел до этого… – с издевкой проскрипел он, бросая задумчивый золотой взгляд на стену, где притаился в нишах огонь. Я вдруг вспомнил его родителей.

– Ты хотел спасти меня… – подбирался я к пониманию. – Но зачем? Ты ведь мог убить меня. Да я и сам бы умер, оставь ты меня со сломанной ногой под вишапом…

– Я ненавидел людей за то, что они сделали. Но благодаря тому охотнику понял, что нельзя судить всех одинаково… – дракон замер, походя на статую.

– Ты любил его, – выдал я, и он презрительно фыркнул.

– Я хотел вернуться, Вильгельм. Я хотел этого много лет, слишком долго! – сверкнули его глаза, прожигая меня насквозь. – Все это сложнее, чем может представить себе глупый мальчишка…

Он раскрыл пасть и обдал меня вихрем, реальность крутанулась, и мы переместились куда-то. Я огляделся, вспоминая, что уже был в этой пещере. Охотник кормил маленького бордового дракона. Видение сменилось. Дракон вырос, и на его след напали люди. Я видел, как он сжигал их заживо, как взбирался на острозубую скалу, выцарапывая в ней когтями укрытие, до которого им не добраться. Они посылали лучших воинов, но все они пали. И вот однажды к скале пришел тот охотник, и дракон откликнулся на его зов.

– Тебе нельзя здесь оставаться, – твердо сказал мужчина, не опасаясь находиться рядом с чудовищем. (Дракон тыкнул его носом в грудь, – он был явно рад его видеть.) – Они найдут способ избавиться от тебя, И’лкула, – погладил его по морде охотник; дракон прикрыл веки, тяжело вздыхая.

– Ты гонишь меня?

– Есть сказание, Илкула, – провел мужчина ладонью по блестящей чешуе на его шее. – Когда-то великий жрец северной долины создал заклинание, способное взрастить на почве что угодно в самый короткий срок. Он был так близок к тому, чтобы изменить мир, и… – охотник выдержал паузу, – оросил почву кровью жертвенных быков. Однако жрец что-то напутал, и вместо урожая открыл мост в другой мир… – твой мир, Илкула. (Дракон непонимающе отстранился.) И тогда на Землю хлынули ваши братья, но мы так и не смогли с ними ужиться.

– Ты предлагаешь мне вернуться домой? – задумчиво произнес дракон, мужчина кивнул.

– Я могу попытаться сотворить заклинание. Мой дед был жрецом, у меня это в крови. – Илкула прижался к его груди кончиком носа.

Картинка сменилась. Огонь полыхал в пещере, отбрасывая страшные тени на стены. Чудовище с надеждой смотрело на человека, ритуально разрезавшего свою ладонь и орошавшего языки пламени каплями крови.

– Готово, – приблизился к нему охотник. – Теперь твоя часть, и мост откроется. – Резким движением он срезал с его лапы несколько чешуек и бросил в костер. – Илкула, – коснулся мужчина лбом его морды, – я люблю тебя как сына. Помни об этом… – прослезился он и отошел в сторону.

Дракон обернулся на человека, к которому питал самые нежные чувства. Я и сам ощущал, как трепетно он к нему относился, как безгранично доверял. Взглянув на него в последний раз, он шагнул в пламя, и разверзлась воронка.

Вначале казалось, что происходит удивительное явление: яркое, сияющее, манящее! Но вскоре пещеру заполнил неистовый вопль. Охотник заткнул уши и, не сводя болезненного взгляда, наблюдал, как яркое свечение обволакивает чудовище, как дракон сворачивается клубком и твердеет, превращаясь в камень.

Видение растворилось, и я вновь оказался в пещере из своего сна. Я никак не мог понять увиденного, дракон от меня отвернулся.

– Илкула… – повторил я, и он обжег меня взглядом.

– Так меня называл человек! Так меня звали до того, как он заточил меня! – его сердечная рана кровоточила, цепляя меня и мою человечность.

– А вишап?

– Его соорудил твой предок. Я смог до него достучаться.

– Зачем ты показал мне это?! – непонимание перерастало в раздражение. Я жалел чудовище, а значит оно имело надо мной власть.

– Теперь ты знаешь почему. Теперь я убью тебя со спокойной совестью, – попятился он из пещеры, и я проснулся.

* * *

На улице уже стемнело, Матильда не пришла. Я совсем замерз, и, разминая при ходьбе ноги, поковылял к дому знахарки. Индра передала мне увесистую баночку зелья. Я не хотел пугать ее своим присутствием и собирался уйти, но женщина меня окликнула:

– Возвращайтесь с победой, Ваше Величество! – почтительно склонила она голову, и во мне что-то дрогнуло.

…Я добрел до дома Ангуса, обдумывая свое видение. Значит, люди сами открыли мост в другой мир и впустили чудовищ, а после принялись их безжалостно истреблять. Илкула был совсем маленьким, когда они убили его отца и мать. Охотник проникся к малышу и в тайне вырастил, привязавшись. Но дракон вырос и его звериная натура не поддавалась контролю. Тогда люди начали на него охоту. Об этом и пришел сообщить вырастивший его человек. Но что случилось потом? Я помнил, как сокрушался охотник, как кричал от боли, самой настоящей боли потери. Я не мог понять, почему он решился на такой гнусный поступок. Размышляя об этом, я держал в руках свое спасение. Если, конечно, зелье подействует. Вполне возможно, дракон убьет меня до того, как я успею пикнуть.

Матильда не вернулась к утру, и я отправился в замок, незаметно прошмыгнув в коридор предназначенный для прислуги. В этой части замка я вряд ли наткнулся бы на рыцарей, а вот на вассалов мог. К счастью, коридоры оказались пустыми (лишь несколько горничных беседовали в одной из спален). Прокравшись мимо них на цыпочках, я юркнул в ответвление коридора. Как раз вовремя, потому что ко мне приближались отскакивавшие от стен голоса. Я затих, стараясь не шевелиться. Шумно переговариваясь, мужчины прошли мимо, и я перебежками добрался до покоев Матильды.

Девушки там не было, неприятное чувство росло. Зверь дремал всю неделю, потому что рядом была Матильда, и теперь, когда я не мог ее отыскать, начал показывать нос. Подавляя желание разгромить ее комнату, я услышал кого-то в коридоре, заметался, и спрятался за шторой.

– Дорогая, ты не можешь отказаться! – сорвался на крик мужчина, и я узнал в его голосе отца Матильды.

– Неужели? Я не простолюдинка, папа! Я не стану выходить за него, только потому что ты так решил! (Я ощущал ее гнев и страх, и даже то, как дрожат ее руки.)

– Он – сын короля, – разочарованно добавил отец. – Если мы отвергнем его – потеряем привилегии, и даже статус.

– Наш король, – прорычала девушка, – настоящая свинья! И его сын не прикоснется ко мне, так и знай!

– Дорогая, я знаю, что ты питала чувства к Вильгельму, но прошло много лет… Удачнее партии тебе не найти… Подумай, – сказал отец, дверь скрипнула петлями.

Я не мог больше скрываться и выглянул из-за шторы. Матильда испуганно вздрогнула, хватаясь за сердце.

– Ты все слышал? – отвела она взгляд.

– Он прав, – неожиданно ответил я девушке.

– Предлагаешь выйти за него замуж? – с горечью спросила она меня, на глаза у нее выступили слезы.

– Даже если мне удастся сразить дракона, я все равно останусь простолюдином. Если я обозначу себя, король предаст меня суду и казнит. – Она закрыла руками лицо и отвернулась. Я подошел и обнял ее, крепко прижимая к себе. – Я хочу чтобы у тебя была достойная жизнь, – прошептал я ей на ухо. – И если это значит, что я должен тебя отпустить, пусть так и будет.

Она развернулась ко мне лицом и обвила шею руками. Мы целовались прерывисто, нервно, а затем она отстранилась:

– Я пойду за тобой, Вильгельм. Мне не нужны богатства…

Заключительную перед походом ночь мы провели вместе. В отличие от Матильды я не сомкнул глаз. Все сходилось, и кажется само время благоволило нашей с драконом схватке: по моим расчетам войско доберется до моря ровно к новой луне. Я все думал о том, как дракона заточили в пещере. Он провел там тысячи лет. Не удивительно, что ему было наплевать на смерти мужчин моего рода. Он жаждал свободы. И вот, когда ветер заиграл в его крыльях, оставалась всего одна деталь – я. И по какой-то абсурдной причине он не хотел меня убивать, решив выждать срок, чтобы мы могли освободиться друг от друга. Внезапно я припомнил слова из песни и понял, что чудище просто не могло убить меня сразу. Оно было связано со мной кровью…

Я вскочил, не в силах усидеть на месте. Охотник, заточая его в пещере, провел ритуал на крови, навсегда соединив свою родовую линию с духом дракона. Мой предок так же был связан с ним, только обещанием. Он пытался освободить его своей кровью, но не успел… Или она не сработала? «Так, так, так… – пытался сообразить я, – Как такое возможно? Мой предок не смог освободить его кровью, а я смог».

Собираясь в путь, я рассказал любимой о своих догадках. Матильда задумалась и обещала поискать ответы, пока я нахожусь в походе. Она проводила меня на окраину города, поцеловала в губы и прошептала: – Вернись ко мне. Я собирался сказать ей о своей любви, но девушка расплакалась и убежала прочь, скрываясь в прилеске, который вел к домику Индры.

Нас построили в ряды, выдали оружие, и тысяча воинов отправилась в путь. Я вновь покидал родной город, на этот раз может быть навсегда. Одно радовало – Кристоф был рядом.

Мы огибали скалы, утопая в зыбучих топях. Командир наотрез отказался перебираться поверху, и, приглядевшись к каменным возвышениям, я понял почему: выступы были острыми, неверный шаг мог стоить жизни. Однако топи тоже были опасными, но знающий тропку, переберется на другой берег. Командир тропку знал, и все же во время переправы мы потеряли троих. Отряхивавшийся от грязи щербатый мужчина с огненно – рыжими волосами и ехидной ухмылкой злорадствовал, толкуя о том, что болото забрало людей в виде жертвы. Не всем нравились выдумки, и он получил за это в нос, но его это не остановило. Ехидного воина звали Уилл, и он задирал всех в пути. Я искренне надеялся, что мне не придется преподать ему урок.

Я старался держаться подальше от стычек и лошадей: с людьми я сразу мог себя обнаружить, животные – нервничали, как только я к ним приближался. Задира-Уилл был наблюдательным и стал потешаться над моей, как он считал, боязнью копытных. Кристоф не раз бросался на мою защиту, но он не унимался, и тогда друг оставил ему на память выбитый зуб. Задира сделал вид, что успокоился, но я чувствовал исходившую от него угрозу.

Стоптав сапоги, мы достигли моря и разбили на берегу лагерь. Уилл к тому времени вновь осмелел, и начал подавать признаки прежнего забияки. Он заметил у меня в поклаже пузырек, выхватил его и принялся потешаться, что я ношу с собой слабительное, или собираюсь приворожить кого-то из войска. Командир выхватил у него пузырек и строго на меня посмотрел. Я объяснил, что средство помогает мне от бессонницы. Отчасти это было правдой, выглядел я убедительно, и командир мне поверил, а Уиллу пришлось копать одному отхожую яму.

К ночи дежурные остались на страже лагеря, остальные отправились отдыхать. Кристоф храпел, сотрясая палатку, а я сидел подле нее, не сводя взгляда с водной глади. Я знал – дракон где-то там, и он выжидает. Я снова вспоминал его маленьким, и тот огонек, заставивший его отца беззвучно расхохотаться. Я вспоминал и охотника, и подлость, которую он совершил. Дракон прибег к хитрости, посеяв во мне зерно сомнений. Он привязал меня к себе, вызвав эмоции.

Я понимал, что он сделал это намеренно, надеясь на мою человечность, которую считал слабостью. Взяв себя в руки, я вытряхнул из головы снедающие мысли и посмотрел в небо. Оно было чистым, ни облачка. Большая яркая луна заслонила добрую его половину, преображая свечением землю, оттого становившуюся немного таинственной. Я не сомкнул глаз наблюдая, как ее сменяет утреннее светило.