Текст книги "Очевидец"

«Д-да-да-я видел машину … [неразборчиво] … она стояла на поле между … эээ … [неразборчиво] … кемпингом и хутором. Машина стояла там первый раз в … [неразборчиво]».

Длинная пауза.

– Потрясающий допрос, – бормочет Харриет, выжидая конец паузы.

– Что это была за машина?

Голос Маргареты звучит ясно и чётко. Кеннет не знает, куда девать глаза, что-то невнятно мямлит. Харриет увеличивает громкость. Уровень помех тоже повышается, Кеннет откашливается.

– Эт-т-т-т, это был «Вольво». Б-бе-бе-белый «Вольво».

Харриет прокручивает этот кусок ещё раз. Правильно ли она слышит, что речь идёт о белом «Вольво»? Она откидывается на спинку стула и проигрывает запись ещё и ещё раз. Да, Кеннет действительно говорит о белом «Вольво». Он видел машину, стоявшую на гравиевой дороге за усадьбой. А у Тони, куда полицейские поехали проводить обыск, красная «Мазда».

Она делает глубокий вдох и опять нажимает на кнопку воспроизведения, чтобы смотреть запись дальше. Слышен голос Маргареты.

– А что-нибудь ещё, кроме стоявшей машины, ты там видел?

– Я видел ноги. Он залезал в окно в задней части дома. Ноги в зелёных штанах. З-з-з-зе-зелёные брюки. Я в‐ви-видел ноги.

– Ты видел ноги, залезающие в окно в задней части дома? Когда это было? – спрашивает Маргарета, не меняя тон голоса.

– В пятницу.

Кеннет взмахнул ладонью перед собой, когда заговорил. Харриет снова приходится останавливать плёнку и слушать повторно.

– В пятницу.

Пока что история Кеннета совпадает с тем, что рассказала Лия. Харриет снова нажимает на кнопку воспроизведения.

– Что было потом? – Голос Маргареты.

– П-п-потом я убежал. К-к-когда полиция приехала в субботу, я оп-пять туда пошёл. Я б-больше ничего не видел. Я не видел, что там случилось. В хлеву. Её было плохо видно.

Харриет останавливается. Её было плохо видно. Мальчишка проглатывает слова, когда это говорит, как будто бы уже жалеет о том, что сказал. Почему он подчёркивает, что её невозможно было рассмотреть как следует? Получается, что он пытался что-то увидеть. Может быть, он даже увидел что-то в хлеву, но не понял, что именно?

– Я не понимаю. Ты можешь повторить? Ещё раз и немного отчётливее?

Руки Маргареты внизу кадра неподвижны.

– Ну, спроси же про хлев, – бормочет Харриет вполголоса. Но Маргарета выспрашивает у Кеннета про машину, про то, как выглядели брюки, в какое именно окно залезал человек в брюках и чем он сам занимался в последние сутки.

Харриет чешет глаза. Она уверена, что он видел то, что произошло в сарае, а Маргарета прозевала и не спросила его об этом. Им нужно вызвать Кеннета на допрос ещё раз.

Харриет откапывает на дне своей сумки крошечный флакончик духов и наносит капельку на шею. Не хочет, чтобы от неё пахло дымом, когда она вернётся в кабинет. Вообще не надо было бы курить в рабочее время, но ситуация была на грани катастрофы, и сигарета её взбодрила.

Харриет нейтрализует вкус сигареты, лизнув верхушку свежеиспечённой булочки. А заодно забирает блюдо с булками из конференц-зала. Лена прикрепила на одну из булочек записку с текстом «Съешь меня» и обвела в форме сердечка. Так что можно есть булочки с чистой совестью. Мягкая взбитая начинка просто тает во рту, вкус божественный. Мобильный начинает жужжать, и на экране появляется имя Пол.

– Привет, малышка Харри. – Пол звучит так, будто сейчас засмеётся. – Ты как-то странно отвечаешь.

Несмотря на то, что он находится на другой стороне планеты, слышимость хорошая.

– Я жую, извини, – удаётся ей произнести. Весь рот занят самым вкусным – сердцевиной булочки.

– Типично для тебя. – Он произносит это с любовью, и она знает, что он шутит. Она прямо видит его перед собой. Высокий, худощавый, вьющиеся светлые волосы и искрящиеся зелёные глаза. Светлая копия Эушена.

В школе за Полом бегали все девчонки. Теперь, когда он стал взрослым и успешным финансовым советником по вкладам в недвижимость с дипломом Высшей коммерческой школы, он мог бы заполучить любую женщину. Харриет больше похожа на их мать: карие глаза, неуправляемые локоны и упрямая детская пухлость, никак не желающая покидать её, уже давно не детскую, фигуру. Да и карьера Харриет тоже была не такой стремительной, как у брата.

– Всё у вас хорошо? – спрашивает она. Приятно слышать голос брата.

– Да, грех жаловаться, когда мы в раю. Ева-Лена умудрилась, конечно, поскользнуться на приросшей к камням асцидии и подвернула ногу. На солнце она тоже не может находиться, а здешняя еда для неё чересчур острая, – шутит Пол. – Думаешь, что знаешь о таких вещах, когда живёшь с человеком, но её аллергии всё время меняются, и я за ними не успеваю.

Харриет хихикает.

– Дети учатся подводному плаванию в школе дайвинга, так что хоть это, по крайней мере, стоящее дело, не зря я выложил за эту поездку восемьдесят тысяч, – добавляет он, рассмеявшись.

Больше всего Харриет хотелось бы подключиться к его рассказу и развивать историю дальше, представляя себе, что было бы, если бы Ева-Лена уснула на солнце, выпила банановый коктейль с перцем чили, побежала бы в номер и узрела на кровати асцидию, свёрнутую персоналом отеля из полотенца, чтобы сделать приятное своим постояльцам. Она знает, как Пол смеялся бы над её фантазиями, но сейчас не время этим заниматься. Он нужен ей, хочется попросить его вернуться домой, но она не в состоянии это произнести. Если она скажет ему о депрессии Эушена, о его забывчивости, свидетелем которой она стала по приезде в Лервикен, он будет волноваться, и это испортит ему весь отпуск.

Харриет закрывает глаза. Не знает, с чего начать.

– Что-то случилось? Куда ты делась? – спрашивает Пол.

Она откашливается.

– Ты видел новости?

– Что? Нет, мы катались в море, я был отрезан от мира в последние дни. Даже ни разу не глянул в телефон. Можешь себе это представить? Чувствую себя совсем другим человеком. – Пол внезапно замолкает. – Харриет, что случилось? Что-нибудь с папой? С ним всё в порядке?

Харриет набирается решимости.

– Случилось ужасное. Лауру Андерссон убили, а Дуглас находится в коме после тяжёлых побоев. – Голос её становится глубже, как бы сгущаясь, когда она это выговаривает.

Всё произошло так быстро, что она не успела как следует подумать обо всём, пока не заговорила с братом. Жестокое убийство было совершенно по соседству с теми местами, где они с Полом росли и проводили каждое лето. Это навсегда наложит свой отпечаток на жизнь там. Только теперь, во время разговора с Полом, она это осознала по-настоящему.

– Боже мой.

Тишина. Пол, всегда умевший вовремя дать достойный ответ, кажется, на мгновение потерял дар речи.

– Когда это случилось?

– В выходные. Её нашли мёртвой на ферме под трактором. Я была там в связи с моей новой работой. Пол, её казнили. – Харриет тут же пожалела, что произнесла это слово.

Она слышит дыхание Пола на другом конце провода.

– Это правда?

– Зарезали ножом, – продолжает Харриет. – Но сначала её избивали.

Она слышит, как Пол хватает ртом воздух, как рыба, выброшенная на сушу.

– О, чёрт возьми. Полный мрак. Это на самом деле правда?

– Да, – отвечает Харриет.

– В деревне, должно быть, полная неразбериха?

– Да, так и есть.

Но несмотря на убийство и хаотичность событий, первое, что она видит перед собой, когда вспоминает о минувших днях, – это Эушен.

– Ужас, я бы хотела, чтобы ты был здесь, на самом деле.

Пол снова молчит. Харриет жалеет о своих словах. Она совсем не хотела вызвать у брата чувство вины. Она откашливается.

– Ты, кстати, знаешь кого-нибудь в Лервикене по имени Лия?

Пол не отвечает.

– Блондинка, примерно моего возраста? Очень хорошенькая.

– Извини, я смотрю сайт газеты Aftonbladet и одновременно пытаюсь слушать тебя. Харриет, мне нужно это переварить. Это же просто мрак. В голове не укладывается. А почему ты спрашиваешь, не знаю ли я какую-то Лию?

– Я встретилась с этой женщиной, когда гуляла. Почему-то она мне кажется знакомой. Похоже, что она примерно нашего возраста, поэтому я подумала, что ты мог её знать. Я должна её найти, это очень важно.

– Нет, я не знаю никакой Лии, – отвечает в конце концов Пол. – А зачем она тебе нужна?

– О’кей, я скажу, но пообещай, что это останется между нами. Она мне позвонила, чтобы рассказать одну вещь, а потом исчезла. Я думаю, что она может знать что-то об убийстве. Она сказала то, что мы утаили. Я должна была бы привести её в участок. Но я встретилась с ней одна. Я слишком увлеклась, а надо было подумать сначала. И теперь я не могу исправить свою ошибку, если я её не найду, – начала было Харриет.

– Что она сказала? – прерывает Пол. – Почему она хотела с тобой встретиться?

Голос Пола звучит жёстко, и Харриет сбивается.

– Почему она хотела со мной встретиться? – Харриет сметает со стола крошку и облизывает палец, к которому прилипла начинка булочки. – Думаю, потому что разошёлся слух о том, что я работаю над этим делом. Ты же знаешь Ивонн и её умение разносить толки по всей округе.

Кажется, Пол фыркает в трубку.

– Да уж, как не знать, Ивонн кого угодно может утомить своими рассказами, даже надоедает, – говорит он.

– Кстати, ты знаешь, кто такой Кеннет Йонссон? Это ещё один свидетель.

Слова текут непрерывным потоком изо рта Харриет. Ей нужен её брат больше, чем когда-либо, ей надо поговорить с ним. Ему она может рассказать всё, что угодно. Ей становится почти физически больно, когда она осознаёт, насколько ей не хватает брата.

– Харриет, стоп, остановись, притормози чуток. Я за тобой не успеваю. О боже, я просто в шоке. Убийство. – Он снова замолкает. – Кеннет Йонссон, да, я знаю, кто это, он живёт наверху, где сдают дачи, его мама убирает у Нюманов. Но вот эта Лия, про которую ты спрашиваешь, понятия не имею, кто это. Я же не знаком со всеми, кто живёт в Лервикене.

Где-то за его спиной слышен резкий звук.

– Харри, Ева-Лена идёт. Она в плохом настроении. – Пол понижает голос. – Мне нужно идти. Ты же знаешь, как это бывает. Извини. Я позвоню потом, как только смогу.

В трубке всё стихло. Харриет сидит с телефоном в руке и не отрывает взгляда от чёрного экрана. Неужели ему так необходимо было уйти? Они давно не звонили друг другу, а теперь даже не успели закончить разговор. В Лервикене произошло убийство, а ему важнее не сердить Еву-Лену. Это ни в какие ворота не лезет. Она не может вспомнить ни одного разговора, чтобы Ева-Лена не вмешалась, так или иначе. Кажется, что они с братом не разговаривали уже сто лет.

Ей нужна ещё одна сигарета.

На заднем дворе холодно. Большая его часть находится в тени. Тепло заканчивающегося лета, которое ещё чувствовалось с утра, исчезло. Харриет пытается встать в ту часть двора, куда ещё недавно попадали солнечные лучи, но кажется, что солнце больше не греет. Погода быстро меняется в конце лета, сегодня солнце, а завтра осень. Она держит сигарету в одной руке, а в другой сжимает мобильный. Он начинает звонить, и она мгновенно подносит телефон к уху. Она надеется, что это перезванивает Пол.

– Привет, это Ребекка Робертссон, с четвёртого канала ТВ, TV4. Мне нужен кто-нибудь, кто может ответить на вопросы об убийстве в Лервикене. Ты этим занимаешься?

Харриет останавливается посреди затяжки. Откуда у ТВ4 её номер телефона?

– У нас есть данные об обыске по адресу Лервиксстрандвег, 28, это так? – не делая пауз, продолжает женский голос.

– Я не имею права комментировать, обратитесь в отдел контактов с прессой, – говорит Харриет.

– Мы видим полицейские машины у залива. Эта операция связана с убийством? Ты можешь это подтвердить?

– Я думаю, что будет лучше, если вы обратитесь в отдел прессы, подождите, я продиктую номер. – Харриет отодвигает трубку подальше ото рта, чтобы Ребекка не слышала, как она выдыхает сигаретный дым.

– По этому адресу прописан Тони Хессельгрен, его подозревают? – продолжает Ребекка.

– Вам надо связаться с отделом связей с прессой. Секундочку, я только найду номер. – Харриет гасит сигарету. О чёрт, номер записан на белой доске в комнате следствия, ей надо идти обратно, чтобы его найти.

– Я держу в руках выписку из базы данных, он был неоднократно судим за серьёзные преступления раньше, это ваш главный подозреваемый?

– Сожалею, но я не могу ответить на эти вопросы, но если вы дадите мне свой номер телефона, то я попрошу кого-нибудь перезвонить вам, – говорит Харриет немного жёстче, чувствуя, как никотин вызывает шум в голове. Давно она не курила с таким азартом.

– Что у тебя за должность, Харриет, написать, что ты следователь в полиции?

– Нет, я не хочу, чтобы меня цитировали, я не тот человек, который комментирует дела, – отвечает Харриет и садится на разгрузочный помост пиццерии. Неужели это так трудно понять?

– Значит, обыск относится к делу, ага. Тогда, значит, Тони Хессельгрен подозреваемый? – быстро делает выводы Ребекка.

Харриет вздыхает. Репортёры бывают просто невыносимыми. А эта особенно.

– Я не хочу высказываться ни по какому поводу, говорите с моим шефом. Это Маргарета Блад.

Она тут же пожалела о своих словах. Маргарете совсем не понравится, что к ней отсылают по вопросам контактов с массмедиа.

– Маргарета Блад, она ответственная? У неё была какая-то другая фамилия раньше?

Харриет сглатывает. Это ещё что за вопрос?

– Можешь дать мне номер Маргареты Блад?

Прямо бульдозер, а не Ребекка.

Харриет чувствует, что покрывается потом. Мокрая ткань платья прилипает к куртке, пока она ищет и диктует номер телефона Маргареты этой Ребекке из частного канала ТВ4. Что хуже: то, что она дала телефон Маргареты телевизионщикам или что они выйдут с новостью об обыске и сошлются на неё? Наверное, всё-таки худший вариант – выдать телефон начальницы. Она, похоже, ненавидит репортёров.

Когда Ребекка с ТВ4 кладёт наконец трубку, Харриет закуривает уже четвёртую за этот день сигарету. На самом деле эта сигарета даже невкусная, и непонятно, зачем она вообще её закурила. Вот докурит пачку и бросит курить. Опять.

Мужчина в белом халате и фартуке в пятнах выглядывает и тоже закуривает.

– Здравствуйте, мисс, что, денёк сегодня выдался стрессовый? – говорит он.

«Вот уж точно», – думает Харриет, но в ответ просто кивает. Это тот же человек, которому она на днях махала из машины.

– Мисс, иногда, когда я наблюдаю за моими клиентами, мне приходит в голову мысль, что стресс у них только потому, что им надо заработать денег на успокаивающие таблетки. Понимаешь, что я имею в виду? Успокойся, купи чего-нибудь вкусного и закрой глаза. Жизнь-то у нас всего одна. – Он улыбается.

Харриет гасит сигарету.

– Я знаю, – говорит она, уходя со двора пиццерии.

На обратном пути она делает остановку у кондитерской, покупает булочку с изюмом и банку кока-колы «Cola Zero». Вот и весь её сегодняшний ланч. Харриет заворачивает булочку в пластиковый пакет, прижимает банку колы локтем и толкает серую металлическую входную дверь в здание полиции. Ей нужна свободная рука, чтобы захватить по дороге ещё и картонный стаканчик с кофе. Если она здесь останется работать, тогда, может, и она купит себе личную чашку для кофе с какой-нибудь примечательной надписью, как у Патрика с его лозунгом – Protector of the wounded.

Сев за стол, она открывает в электронной почте папку с входящими сообщениями. Полно непрочитанных писем. В самом верху списка она находит то, что искала. По постановлению прокурора пришли файлы от оператора мобильной связи с ближайшей радиомачты Хенрикехилл, а это значит, что она может попробовать найти, с какого номер звонила Лия. Харриет делает глоток кофе, отламывает кусок булочки и старается не накрошить на клавиатуру. Список из системы поделён на колонки с входящими и исходящими звонками, а также пересылкой компьютерных файлов в определённые периоды времени. Для каждого типа данных отведён свой ряд. Она обожает Excel. Именно в этот момент раздаётся стук в дверь, и в проёме появляется голова Йорана. Харриет удаётся подавить вздох. У неё нет сил разговаривать с Йораном, она подозревает, что он просто хочет проверить, работает ли она, и выведать, не дали ли ей более приятных заданий, чем ему.

– Как дела? – он морщит лоб, когда видит, чем занимается Харриет. – Почему у тебя списки разговоров? Ты вообще работала с такими?

Первым побуждением было отшить его, но она передумала. Вместо этого она отъезжает на стуле от стола и улыбается Йорану.

– Да, работала, но у тебя, наверное, больше опыта такого рода. Можешь что-то подсказать?

Он явно обрадовался и быстро подошёл к письменному столу.

– Ты фильтровать умеешь? – спрашивает он, и не успевает Харриет ответить, как он нажимает своими толстыми, как сардельки, пальцами на две клавиши. – Можно задавать разные фильтры в каждой колонке и комбинировать их, чтобы получить приблизительные координаты нахождения телефона. Ты же знаешь, как радиомачты принимают трафик, так что данные довольно точные. Особенно если мачта находится в месте, где разговоров не так уж много.

– Это я поняла. Я ищу телефон, который звонил в известный мне период времени, – говорит Харриет.

– Знаешь дату и время? Вписывай вот сюда. – Йоран тычет в экран пальцем.

Харриет внутренне улыбается тому, что он пользуется пальцем, а не маркером мышки, чтобы показать точное место в таблице. Не такой уж у него высокий компьютерный стаж. Она задаёт время между семью и восемью вечера в фильтровальном поле вторника. Именно тогда она сидела с бокалом вина в баре Хенрикехилла и гуглила Маргарету. Тогда позвонила Лия.

Отфильтрованные цифры возникают на экране. Мачта приняла за указанное время трафик с пятисот семидесяти шести мобильных телефонов.

– Как видишь, трафик может быть довольно объёмным. Если ты знаешь номер телефона, то я могу помочь тебе сузить поле поиска, – продолжает Йоран.

Харриет быстро просматривает список и находит свой собственный номер телефона.

– Вот, входящий звонок, в 19:48, – восклицает она и тоже тычет в экран пальцем. Разговор длился полторы минуты. На дисплее её мобильного поступивший звонок был отражён как неизвестный или закрытый, но в данном списке она видит номер. Не с абонемента, а с предоплаченной карты. Харриет выхватывает листок бумаги и записывает номер телефона, с которого звонила Лия.

– Если это предоплата, то найти человека дело безнадёжное, но если ты хочешь знать место, откуда поступил звонок, то можно попробовать вот так, – говорит Йоран и открывает новое поле. – Похоже, что звонили недалеко от мачты в деревне Вела, – продолжает он. – Торговый центр недалеко от автострады возле Хельсингборга, но там ежедневно потоки из тысячи людей. Невозможно просмотреть материал с каждой камеры наблюдения.

Вот чёрт. Харриет закусывает губу. Так близко и всё равно так далеко, не дотянуться. Раз Лия звонила с телефона с картой предоплаты, значит, она не хочет, чтобы её нашли. Она же знает, что Харриет работает в полиции и смогла бы её разыскать.

Она раздумывает.

– А насколько точны эти координаты? Можно ли увидеть, где человек находился во время звонка? Тогда можно было бы всё-таки поискать камеры наблюдения, которые могли бы его зафиксировать.

Йоран усмехается и качает головой.

– Боюсь, что тебе придётся сдаться, – говорит он.

Харриет наклоняется к стулу, проглатывает последний кусок булки и отряхивает крошки с платья.

– Нет, я не сдамся, – бормочет она. – Как будто бы я всегда и во всем совершенно одна.

Когда она это произносит, её вдруг осеняет. Она ведь знает, где находилась она сама, когда звонила в SOS от контейнера в ту ночь, когда она нашла Дугласа. Она может посмотреть, каковы координаты там, чтобы понять степень точности данных.

– Я хочу немножко покопаться в файлах, просто чтобы понять, как это работает, – говорит она быстро и косится на Йорана. Похоже, что его развлекает её азарт.

Харриет открывает файл телефонного трафика за воскресную ночь. Компьютер пережёвывает информацию, хотя мачта Хенрикехилл 330 градусов стоит в относительно редко заселённом районе и звонков не так уж много. Вот зафиксирован её телефон, она позвонила в SOS в 23:27. Она косится на Йорана и делает именно так, как он только что ей показал, – забивает координаты в другое поле. Место, где она находилась, возле контейнера усадьбы, высвечивается абсолютно точно. К концу разговора координаты смещаются, и она знает почему – она выбежала на дорогу, встречать машину «Скорой помощи».

– Но это же классно. Координаты довольно точные, – восклицает Харриет. – Я же знаю, где я тогда находилась. Там, где Дугласа Андерссона нашла в контейнере. Точнее просто не бывает.

– Да, иногда нам везёт, – отвечает Йоран. – Но я вот сомневаюсь, не допустила ли ты всё-таки какой-то ошибки при поиске.

Харриет поднимает голову. Что он имеет в виду? Она же сделала именно так, как он ей показал, и она точно знает, в котором часу она звонила.

– Если ты всё сделала правильно, то тогда непонятно, почему в результате поиска не один, а два ряда, – продолжает Йоран. Харриет следит взглядом за его пальцем, которым тот указывает на экран. Помимо её номера, в следующем ряду появился ещё один номер телефона.

– Я не понимаю, почему так? – спрашивает она.

Йоран потягивается.

– Потому что ты в чем-то ошиблась. Или был включён ещё один мобильный в то же самое время, и радиомачта это зафиксировала. Ты же видишь, что координаты абсолютно идентичны. Разве ты не говорила, что ты была одна, когда нашла его? Надо полагать, что ты бы заметила, если бы кто-то там стоял прямо рядом с тобой.

Харриет бросается к монитору, чтобы проверить. Да, Йоран прав. Под её телефоном есть ещё один номер с точно такими же координатами. Холодный воздух пробегает у неё по спине и вся кожа покрывается мурашками, когда до неё доходит, что именно только что сказал Йоран.

Кто-то ещё был там же. Кто-то, кто ни во что не вмешивался, но всё время стоял в темноте чуть ли не рядом с ней и просто смотрел.

Йоран выходит из её кабинета, а Харриет остаётся сидеть и таращиться на цифры, заполонившие экран компьютера. Она ведь знала, что была не одна в усадьбе Сундгудсет. Она всё время это чувствовала. Возвращаясь мысленно в тот вечер, она почти ощущает в темноте чужое дыхание и снова видит движение в зарослях кустов.

Кто-то там действительно был. Воспоминания об этом вызывают неприятное чувство во всем теле.

Кофе в чашке на её столе давно остыл. Она может думать только о воскресном вечере и мысленно воспроизводить ход событий ещё и ещё раз. Выследил ли кто-то её и шёл потом за ней следом или этот человек уже находился на месте, когда она там появилась?

Тому, кто наблюдал за её безуспешными попытками открыть крышку ржавого контейнера и за тем, как она изранила до крови в этих попытках свои ладони, должно быть, было абсолютно всё равно, удастся ли ей это. И этот человек должен был знать, что там внутри лежал Дуглас. Во всяком случае, знал, что кто-то был внутри контейнера, потому что стук оттуда доносился совершенно отчётливо. Может быть, этого человека даже развлекали и веселили её попытки открыть контейнер.

Харриет быстро набирает номер телефона в базе данных, но, увы, ни одного попадания. Незарегистрированный номер, предоплата, найти невозможно. Она вздыхает и откидывается на спинку стула.

Дверь в кабинет снова открывается, это опять Йоран. Харриет поворачивает к нему лицо с таким выражением, чтобы он понял, что мешает. Ей нужно подумать, а ему надо раз и навсегда дать понять, что он не может бегать к ней в комнату, как только ему становится нечем заняться.

– Они уже возвращаются. Догадайся, что лежало в гардеробе? Бинго.

Харриет не может удержаться, чтобы не фыркнуть. Бинго? Лиза покатилась бы со смеху, если б услышала.

– Лежало в гардеробе?

– Ну да, нашли при обыске. – Он выдерживает искусственную паузу. – Они нашли пару окровавленных зелёных брюк. Именно таких, про которые бубнил этот чудак, ну, свидетель на допросе. А этот Тони, это ж надо быть таким идиотом. Даже не избавился от этих штанов, и теперь ему крышка. Круто. Маргарета иногда просто звезда, хоть вам, остальным, она и не нравится.

Харриет посерьёзнела. Мысль, что Тони мог убить Лауру, заставила всё у неё в животе перевернуться, и она как бы окаменела всем телом.

– Он задержан? – спрашивает она.

– Он объявлен в розыск. Конрад наверняка уже подписал постановление о задержании. «Мазда», которая зарегистрирована на его имя, чисто хулиганская тачка. Её легко будет найти.

Йоран выразительно поигрывает своими голубыми глазами, глядя на Харриет.

– Кстати, через пять минут летучка, Комариха просила напомнить. Они уже приехали. – Йоран театрально прикусывает себе губу. – Маргарета, – исправляет он сам себя.

Его голова исчезает в дверном проёме, но Харриет слышит его бормотание в коридоре. Она быстро хватает блокнот и спешит за ним.

– Будешь докладывать? – спрашивает Йоран, глядя на блокнот в руке Харриет, когда она входит в конференц-зал.

– Мм, тут кое-что из предыстории Тони Хессельгрена, я хотела доложить.

Их прерывает громкий смех в коридоре, и в двери показываются Ракель и Элиас.

– Джекпот, с нас булочки, – говорит Ракель.

Сначала «бинго», теперь «джекпот», такое впечатление, что участвуешь в субботних развлекательных передачах по телевидению, думает Харриет.

Патрик вытаскивает телефон из длинного кармана брюк цвета хаки и показывает фото Элиаса, который держит в поднятых руках нечто, покрытое чёрными пятнами, а Ракель на заднем плане поднимает большой палец, молодец, мол. Ракель смеётся, а Харриет вздыхает.

То, что Патрик дурачится, вполне совпадает с её первым впечатлением от него, а вот то, что Элиас идёт у него на поводу, её удивляет. Он показался ей рассудительным.

– Дай глянуть, – говорит Харриет и тянется к телефону. Патрик увеличивает фото и показывает ей. Похоже, он доволен тем, что она проявила любопытство.

И вдруг Харриет видит нечто, от чего смех замирает у неё в горле. Элиас не только держит на весу пару зелёных брюк, но там виднеется ещё и окровавленный свитер. Свитер, который Харриет сразу узнаёт. На груди свитера красуется эмблема с крупной надписью «Спонга гимназия». В этой гимназии они с Полом учились в Стокгольме.

– Он объявлен в розыск, отдан приказ об аресте в его отсутствие. Водит красную «Мазду», модель 1998 года. Через мост проехать не успеет. Речь идёт буквально о часах, скоро он будет задержан, – говорит Маргарета, проходя в дверь в обществе Конрада.

Патрик быстро прячет телефон обратно в карман, а Харриет так и застыла, глядя прямо перед собой. Откуда у Тони свитер из их с Полом старой гимназии? Он ведь вырос в Лервикене, а не в Стокгольме.

– Есть свидетель, видевший его в гавани Лервикена буквально за полчаса до обыска, он не мог далеко уйти, – говорит Патрик.

– В прихожей не было уличной обуви и куртки, а на столе стояла ещё тёплая чашка кофе. Похоже, что он улизнул незадолго до нашего появления, – говорит Элиас.

Харриет перестала слушать, мысли кружатся в голове. Откуда у Тони этот свитер? У Пола есть такой заношенный свитерок, в котором он ходит летом, но как он мог попасть к Тони? Может, это чей-то чужой свитер? Но, насколько Харриет известно, никаких других детей из Стокгольма не было в Лервикене, когда они были моложе, а чтобы кто-нибудь из приезжих ещё и учился в гимназии Спонга, это почти невероятное совпадение.

– Харриет, что у тебя есть про Тони? – прерывает Маргарета и поворачивается к ней. – Алло, ты слушаешь?

Харриет поднимает глаза.

– Что у тебя по Тони? – Маргарета явно раздражена.

Харриет поправляет платье и идёт к белой доске, висящей за спиной Маргареты.

– Тони Хессельгрен, тридцать четыре года. Вырос с матерью-одиночкой, она по-прежнему живёт в деревне над Лервикеном. Биологический отец неизвестен. Братьев и сестёр нет. В седьмом классе просидел два года, но школу-девятилетку закончил, хотя и с недобором баллов. С пятнадцатилетнего возраста зарегистрированы правонарушения в виде драк, мелкого воровства в магазинах и не слишком серьёзных нарушений, связанных с наркотиками. Согласно закону о принудительном содержании несовершеннолетних правонарушителей, был на короткое время размещён в воспитательном доме в Ландскруне. Всего на полгода. В следующем после этого году попал под суд и был приговорён к размещению в закрытом заведении для молодёжи за вождение машины в нетрезвом состоянии, грубое нарушение правил дорожного движения, кражу, укрывательство краденого, применение силы по отношению к государственным служащим и тяжкое преступление, связанное с наркотиками. Кочевал из одного места принудительного содержания в другое и успел побывать в общей сложности в пяти заведениях закрытого типа для молодёжи. Дольше всего проживал в детском доме Блоклинтен. Всё продолжалось так же, он всё чаще совершал кражи, небольшие наркопреступления. Семь лет назад был осуждён за грубое преступление против свободы и неприкосновенности личности. Приставал к одной женщине. Он получает социальное пособие, работы не имеет. Согласно слухам, работал время от времени на хуторе Сундгудсет, но подтвердить это не удалось, официальных данных нет. Но он мог, конечно, работать там «по-чёрному», то есть получать наличные деньги и не платить налоги.

Харриет откладывает маркер. Она пыталась записать на доске самое важное, продолжая говорить.

– Ты что-то побледнела, что-нибудь случилось? – спрашивает Элиас.

Харриет откашливается. Рассказать про свитер? Элиас наблюдает за ней. Чёрт, что-то ведь надо сказать.

– Да, пока я рассказывала всю его историю, подумала, что… – Харриет чешет затылок. – Что, помимо нарушения неприкосновенности женщины, все остальные грехи Тони похожи скорее на карьеру мелкого жулика, чем хладнокровного психопата. У того, кто убил Лауру, нет абсолютно никакого сочувствия. Поэтому я подумала, что…»

Её тошнит, и она сама замечает, что говорит бессвязно. Почему она заговорила о психопатии?

– Это верно, что психопатов не так уж много, меньше процента от всего населения. Кроме того, говорят, что это связано с высоким уровнем интеллектуальности, а Тони не слишком умён. Одежда с пятнами крови лежала совсем на виду, – дополняет Элиас.

Он говорит спокойно и при этом обладает даром не выглядеть противным всезнайкой, когда делится своими знаниями.

– Насколько он хладнокровен и на что способен, мы не знаем. К тому же это миф о якобы существующей связи между интеллектуальностью и психопатией, – говорит Маргарета и добавляет: – Я знакомилась с масштабными исследованиями, которые занимались именно этим предрассудком. Результаты показывают, что чем больше у индивида психопатических черт, тем ниже коэффициент интеллекта IQ. В глазах общественности бытует мнение о том, что психопаты крайне умны, но это потому, что люди думают, будто в жизни всё так, как показывают в кино.