Текст книги "Фриланс: рискнуть и остаться"

Анна Бонецкая
Фриланс: рискнуть и остаться

Глава

Когда ангелы пришли в наш мир, люди радовались. Они были счастливы и верили в обещания об отпущении всех грехов. Но ангелы и не думали нам ничего отпускать: вместо этого они изолировали Венецию от остального мира и вернули нас в Средневековье. Тогда мне было десять.

Не знаю, что произошло с остальным миром, но подозреваю, что примерно то же самое. Я никогда этого не узнаю. Самолеты, телевизоры, телефоны – всего этого больше не существует.

Первые три года своего правления ангелы ожесточенно сражались с нами. В их понимании мы являлись ошибкой Божьего мироздания, были недостойны жить на земле. Мы не такие сильные, как они, не такие умные и определенно не такие красивые. Мы не умеем летать, и Господь никогда не общался с нами с глазу на глаз. Поэтому они считают, что мы – ошибка природы. Бесчисленное количество людей погибло на улицах Венеции после Вторжения. Вода каналов окрасилась в красный цвет от крови погибших. Мои родители не пускали нас с сестрой и братом за порог дома.

Мы прятались в библиотеке Марчиана[1]1
  Национальная библиотека св. Марка (Marciana) – крупнейшая библиотека Венеции. Ее собрание насчитывает около 13 000 рукописей, 2883 первопечатные книги и 24 055 книг XVI в.


[Закрыть], располагающейся напротив собора Сан-Марко[2]2
  Собор Святого Марка, или собор Сан-Марко (итал. Basilica di San Marco) – кафедральный собор Венеции. Располагается на площади Святого Марка, рядом с Дворцом дожей.


[Закрыть]. Сквозь окна мы могли наблюдать за тем, как ангелы разрушают купола собора и создают арену внутри него. С тех пор людей больше не убивали на улицах – теперь с ними расправлялись на священной земле ради развлечения ангелов и людей, которые слишком быстро простили Божественной армии ее грехи. Архангел Габриэль[3]3
  В иудаизме Габриэль один из четырех архангелов (Габриэль, Михаэль, Уриэль и Рафаэль), стоящих по четырем сторонам престола Бога и исполняющих обязанности стражей на четырех концах мира. Он играет роль ангела смерти.


[Закрыть] убил нашего отца, когда тот попросил его относиться к людям более милостиво. К тому времени многие из его друзей уже погибли на арене. Ученые, художники, врачи. Женщины и мужчины, которые не имели ни единого шанса против воинственных ангелов. Подручные Габриэля выгнали отца из Дворца дожей[4]4
  Дворец дожей (итал. Palazzo Ducale) в Венеции – одна из главных достопримечательностей города. Это главное здание Венеции было прежде всего резиденцией дожей республики. Во дворце заседали Большой совет и Сенат, работал Верховный суд и вершила свои дела тайная полиция. На первом этаже размещались также конторы юристов, канцелярия, службы цензоров и морское ведомство.


[Закрыть] и неслись за ним по переулкам Венеции, пока не убили. Всю свою жизнь он посвятил изучению жизни ангелов, он был одержим ими. Но ангелов не интересовали разговоры. Мне было тринадцать, когда он погиб.

После смерти отца мать начала обучать меня бою на мечах. В одной из комнат библиотеки она давала мне уроки, чтобы я могла сражаться с ангелами и защищать сестру и брата. Она была безжалостна. Ей было плевать, что мои мышцы болели, что я устала и просила ее отпустить меня поесть или попить. Она не разрешала мне уйти, пока я не заканчивала свои ежедневные упражнения. Она заставляла меня прыгать по всем комнатам и всем лестницам библиотеки на одной ноге. Мать привязывала мою правую руку к спине и приказывала мне целыми неделями так ходить, чтобы я научилась владеть левой рукой так же хорошо, как и правой. Она отправляла меня плавать по Гранд-каналу[5]5
  Гранд-канал – главная водная транспортная артерия города.


[Закрыть] посреди ночи в полнолуние. Она тренировала меня до тех пор, пока я не победила ее и не приставила меч к ее горлу. В ту же ночь она исчезла, не оставив нам ничего, кроме письма, в котором приказала мне защищать брата и сестру ценой собственной жизни.

Это было на следующий день после моего пятнадцатого дня рождения.

С тех пор прошло три года. И вот уже три года я раз в неделю сражаюсь с ангелами на арене.

Я все еще жива – и это не более, чем чудо.

Глава

Рев толпы проникает в атриум собора Сан-Марко, где я ожидаю начала битвы. Мое сердце бьется громко и размеренно. Я пытаюсь сконцентрироваться на обнадеживающем сердцебиении и забыть обо всем прочем. Но сегодня мне это не очень-то хорошо удается.

Я слышу пение и лязг мечей по ту сторону ворот, и мне кажется, что я чувствую запах крови людей, которых в этот момент покидает жизнь. Ангелы устраивают игры – так они называют жуткие битвы – ежедневно. Это отвлекает людей от мысли о том, кто виноват в их несчастьях. В то же время это демонстрирует человечеству божественное превосходство ангелов. Наверное, они смеялись до слез, когда впервые вошли в крупнейший собор Венеции и увидели мозаики и позолоту, которыми мы, люди, украшали своды для того, чтобы отдать дань уважения нашему Создателю. Все эти детские картинки ангелов, которые совсем не передавали красоту и стать этих невероятных существ. Сегодня от некогда тщательно продуманных украшений остались лишь тени, потому что ангелам было наплевать на наши молитвы. Они уничтожили купола гигантской базилики и большую часть внутренних стен. Целыми днями мы слушали гром и шум строительных работ: стены превратились в руины, были возведены ряды зрительских мест, которые, казалось, парили в воздухе. С каждого места открывался прекрасный вид на внутреннюю часть собора и на битву.

Когда ворота открываются, меня ослепляет солнечный цвет. Убитых и раненых выносят с арены. Я участвую в сражениях уже третий год подряд, и до некоторых пор мне чертовски везло. Хотя я прекрасно понимаю, что всякая удача когда-то закончится. Я видела слишком много смертей, чтобы строить какие-то иллюзии по этому поводу. Я поднимаю голову и смотрю на солнце в надежде, что его лучи согреют меня. Затем я покрепче сжимаю в руках щит и меч. Барабанная дробь и фанфары сотрясают воздух, и страх раскаленным свинцом поражает мои вены. Так происходит каждый раз, хотя кому-то может показаться, что мне уже нужно было привыкнуть к этому после стольких битв, из которых я вышла победительницей. Я пытаюсь не выпускать свой страх наружу. Он убьет меня быстрее, чем меч ангела.

Сегодня я умру. Эта мысль нападает на меня, заставляя колебаться. Я чувствую это каждой клеточкой своего тела. Сегодня я видела свой последний рассвет. Сегодня я последний раз в своей жизни ела липкую кашу, которую всегда готовлю своей сестре-близняшке Стар и младшему брату Тициану на завтрак. Без меда, который наша мать в далеком прошлом в нее добавляла, по вкусу каша казалась похожей на старую бумагу. Сейчас бы я, правда, отдала все на свете, чтобы снова пожевать ее завтра. Мой живот урчит от голода, потому что с утра мне с трудом удалось съесть одну-единственную ложку. Алессио берет меня за руку. Мой лучший друг беспокойно смотрит на меня своими умными темно-серыми глазами. Каждый раз он настаивает на том, чтобы сопроводить меня на битву, и я радуюсь тому, что не одинока в такие моменты. Он единственный человек, которому я безгранично доверяю. Я даже подарила ему свою девственность: мне не хотелось, чтобы какой-то подлый ублюдок обесчестил меня ночью на улице. Или ангел. Если верить слухам, они не очень брезгливы, когда хотят получить что-то подобное от людей. Сначала Алессио сопротивлялся, но не смог пойти против моих убедительных аргументов. Я бы умоляла его, если бы это было необходимо. Это не было событием, которое мне бы хотелось пережить вновь, но все прошло абсолютно нормально, хотя я и радовалась, что все закончилось. Мы больше никогда об этом не говорили, но иногда он странно на меня смотрит и пытается чему-то учить, словно я стала его собственностью после того, что между нами произошло.

Мы живем в тяжелые времена. Я не могу упрекать его в этом. Он всего лишь хочет меня защитить.

– Не ведись на провокации, – тихо говорит он. – Они все делают специально: пытаются разозлить тебя, чтобы ты забыла о защите.

В прошлый раз мой противник чуть меня не убил. Ангелы не знали жалости. Мой страх при мысли об этом превращается в гнев. Я ненавижу эти битвы, но они помогают обуздать злость. Правда, я часто становлюсь невнимательной и пересекаю границы, которые не должна пересекать. Когда-нибудь мне придется за это поплатиться.

Я расправляю плечи, когда человек, стоящий передо мной, делает первый шаг в сторону арены. Алессио неохотно отпускает мою руку. Он не хочет, чтобы я сражалась. Но его зарплаты врача не хватает на то, чтобы обеспечить продуктами и самым необходимым нас четверых. Кроме того, у меня есть своя цель. Я хочу помочь сестре и брату сбежать. Чтобы они попали туда, где спокойнее, где нет ангелов, постоянно парящих над ними. Никто и ничто не заставит меня отступиться от этой цели: ни Алессио, ни ангелы – только смерть.

Я слышу звук наших шагов, когда мы выходим на арену. Некогда мраморный пол теперь покрыт толстым слоем песка. Мы занимаем исходные позиции, и мой взгляд устремляется в сторону гигантской трибуны и лож ангелов. Цветы обвивают колонны, подпирающие деревянные подмостки, и окутывают ангелов запахом роз, жасмина и лаванды. Я знаю, что там наверху столы ломятся под весом разных вкусностей. Мой живот урчит, а ангелы игнорируют фрукты, белый хлеб, мед и вино. Так и сидят они, небесные сыновья Господа, окутанные сверкающим светом. Они так красивы, что можно ослепнуть от их чистой кожи, идеальных лиц, мудрых глаз и блестящих крыльев. Когда я смотрю на них, мне становится плохо. Их великолепие больше не сбивает меня с толку. Их красота – лишь маска, скрывающая истинную сущность: они высокомерны, тщеславны, надменны и самодовольны. Мы для них – пыль под сапогами. Они уничтожили нашу цивилизацию и играют с нами в кошки-мышки. Они чувствуют свое превосходство над нами только потому, что у них есть крылья и они встречались с Богом лицом к лицу.

Единственная причина их пребывания на земле – поиски девятнадцати ключей[6]6
  Енохианский язык – это язык, созданный алхимиком и астрологом Джоном Ди и медиумом, мистиком и алхимиком Эдвардом Келли для магических целей в ходе спиритических сеансов в конце XVI в. в Англии. Назван в честь библейского патриарха Еноха, который, по преданиям, «ходил с Богом». Ди и Келли заявляли, что языку научили их Ангелы, что он древне́е, чем санскрит, и что он обладает огромной магической силой, способной колебать пространство-время. Ими же было создано 19 енохианских ключей – гимнов сатанинской веры, записанных на этом языке.


[Закрыть]. Они одержимы ими, и, я уверена, их очень злит, что они так сильно нуждаются в людях. По крайней мере, в некоторых из нас. Но я не позволю им воспользоваться Стар для достижения своих глупых целей и вернуться в рай. Они сами виноваты в том, что врата рая закрыты уже много тысяч лет.

Я знаю эту историю с самого детства. Отец много раз рассказывал мне о том, как архангел Рафаэль закрыл ворота в рай, потому что решил наказать Люцифера за его непослушание. Он бросил принца ада в пустыне Дудаэль и случайно закрыл ворота в Сад Эдема. Для того чтобы снова их открыть, ангелам нужно было найти девятнадцать девушек. Девятнадцать ключей, которые должны были открыть ворота. Десять тысяч лет длилось наказание Люцифера, и, после того как он отбыл его, ангелы спустились на землю с целью найти этих девушек. Вот уже восемь лет они ищут их. Мы знаем только то, что это восемнадцатилетние девушки, которые должны пройти так называемое испытание ключей. Еще нам известно, что многие из них погибают в ходе испытания. Ангелы ищут их по всему миру. В Венецию охотники за ключами прибывают осенью. Поэтому так важно устроить побег Стар и Тициана. Причем как можно скорее. Нам с сестрой исполнилось восемнадцать этой весной. Время поджимает. Мне всегда было интересно, почему им так хочется вернуться в рай. Будто у них нет всего, что им нужно, в их семи небесных дворах. Со дня Вторжения ангельские замки парят над нами в облаках.

Их дворы простираются в воздушных высотах до самого горизонта. Каждый замок светится своим цветом. Замок Габриэля, так называемый первый небесный двор, сияет нефритово-зеленым, пятый небесный двор Люцифера искрится, как красный альмандин[7]7
  Альмандин – твердая и самая распространенная разновидность красных или красно-фиолетовых гранатов. Цвет альмандинов может быть вишневым, малиновым, фиолетовым и буро-красным.


[Закрыть] – или как кровь его жертв. Снизу хорошо видно скопление башен, куполов и мостов, возвышающихся над стенами замков. На стеклянных крепостях развеваются флаги, и иногда люди даже слышат фанфары или музыку. По сравнению с великолепием, скрытым за яркими стенами, все в человеческом мире, должно быть, казалось ангелам очень бедным. Замки, возможно, очень красивы при свете дня, но ночью они становятся еще прекраснее. Тогда стеклянные стены покрываются невероятными узорами и завитками. Они сияют в ночном небе цветами небесных дворов. В темноте куда проще разглядеть дороги, соединяющие замки друг с другом. Небо в это время будто наполняется мерцанием, которое приглашает присоединиться к этому празднику. Звезды окружают переливающиеся замки. Тысячи ангелов наблюдают за ходом звезд, чтобы те вставали и садились в назначенное время. Они охраняют палаты, в которых прячутся ветра, град, снег, мороз, туманы, росы и дожди. Они следят за жизнью вселенной, и мне так хотелось бы, чтобы они так и занимались этим следующие десять тысяч лет. Но они не хотят этого. Они слишком жадные. Ангелы хотят то, чего совсем не заслуживают. Если эти кровожадные существа найдут все девятнадцать ключей, они откроют врата рая, и тогда начнется Апокалипсис. Они уже однажды изгнали людей из рая и никогда не пустят нас туда. Ангелы нуждаются в людях, и это злит их больше всего на свете. Я ни на секунду не поверю в то, что они планируют впустить нас в Сад Эдема. Но многие люди почему-то на это надеются. Но они точно не получат Стар. Она не пойдет на испытание ключей, я позабочусь об этом. Даже если это будет последним, что я сделаю в своей жизни.

Я снова концентрируюсь на предстоящей битве и замечаю Серафиэля на трибуне. Я не знаю, кто решает, с каким ангелом мы, люди, должны бороться. Может быть, они вызываются добровольно, может быть, архангелы решают за них. Это не столь важно. В любом случае верховный серафим не так часто спускается на землю, чтобы поприсутствовать на битве. Крошечные огоньки сияют по краям его восьми крыльев. Церковь веками рассказывала людям о том, что ангелы – безгрешные святые существа, которым Бог приказал защищать нас от лукавого. То ли я что-то не так поняла, то ли церковь… Но защита выглядит иначе. К счастью, я знаю почти все о существах, которые поставили перед собой задачу стереть людей с лица земли. Ведь это их главная цель. Они хотят уничтожить нас навсегда. Они жаждут Апокалипсиса. Архангелы ненавидят нас, будто мы чума. И все потому, что когда-то мы поддались искушению Люцифера. Потому что земные женщины много лет рожали ему и его двумстам верным приспешникам детей. Потому что рай закрылся после второй небесной войны, а люди и ангелы были изгнаны из него.

Я сразу узнаю большинство ангелов: Абиэль, стражник четвертого небесного двора, Хабриэль, предположительно высушивший землю после потопа, Зидкиэль, регент престола. Мой взгляд падает на тень, окружающую чью-то высокую фигуру, и я спотыкаюсь. Восемь лет я надеялась, что он не посетит наш город, что он пощадит нас, но теперь он стоит там и безжалостно смотрит сверху вниз. Я чувствую, как по моей шее пробегают мурашки, когда его тень подсвечивается. Капли пота стекают по моему лбу, и я не знаю, как мне дальше идти. Я ненавижу Рафаэля, красивейшего из архангелов, его серебряные глаза и волосы, темные, как ночь. У него широкие плечи и узкая талия. Когда он расправляет свои крылья, перья сияют жемчужно-белым с золотистым отблеском. Он двигается с небрежной элегантностью и силой, которую нельзя не заметить. Он напоминает хищника на охоте; чаще всего он преследует людей, питаясь их страхами.

Есть лишь один ангел, который пугает меня еще больше, и это Люцифер, дьявол собственной персоной. Люцифер, сидящий рядом с Рафаэлем, словно в этом мире нет ничего более логичного. Люцифер, который беспрепятственно общается с тем самым архангелом, который десять лет назад сковал его цепями и похоронил заживо. Они болтают, будто люди внизу совсем не собираются умирать. Эта хладнокровность в очередной раз дает мне понять, насколько опасны эти существа. Я сухо смеюсь про себя, хотя мое сердце бьется где-то в глотке. Слово «опасный» почти не описывает Люцифера. Он зло во плоти, тьма, ужас, пропасть и смерть. Его безжалостность легендарна. Одна его аура заставляет людей дрожать от страха. Я бы с радостью забыла все лекции моего отца об ангелах, но знания въелись в мой разум. Люцифер, принц ада и повелитель Пятого, кроваво-красного небесного двора, спустился к людям, чтобы уничтожить их.

Я с трудом подавляю дрожь, охватившую мое тело. Я бы предпочла уйти, покинуть арену и сбежать домой. Я хочу схватить своих сестру и брата и покинуть город. Но если сделаю это, я точно умру. У края арены стоят лучники, стреляющие в каждого, кто решится на побег. Поэтому я остаюсь на месте и пытаюсь собрать свою волю в кулак. Люцифер никогда не появлялся на арене. Он никогда не посещал бои. Мои ладони стали холодными и скользкими от пота. Я больше не могу держать меч должным образом и хочу вытереть руки о ткань брюк, но для этого мне придется отложить его или щит. Но об этом и речи быть не может. Шум трибун теперь отзывается в моих ушах тихим шорохом. Зрители кричат, требуя начала битвы. Они что, не видят Люцифера? Они не знают, что означает его присутствие? Мне так противно их поведение. С большим усилием я отвожу от него взгляд, заставляя себя сконцентрироваться на предстоящей битве. Я сжимаю в руках щит и меч, когда чья-то тень нависает надо мной. Небо потемнело, и я совершенно спокойна. Удары их крыльев звучат как-то мягко по сравнению с силой, которая скрыта внутри. Ангел может убить человека одним взмахом крыльев. Я видела это не раз. Они с распростертыми крыльями кружатся над нами, и я чувствую ветер на своей коже. По крайней мере, он высушит мой пот. Ангелы выбирают себе жертву. Чем дольше они кружатся, тем беспокойнее становятся бойцы. Зрители выкрикивают имена, приветствуя своих фаворитов. Иногда это имена ангелов, иногда людей. Время от времени я слышу и свое имя.

Я упираюсь ногами в песок, и ангелы наконец приземляются. Мне нельзя падать, нельзя опускаться на колени. Песок попадает мне в глаза, и я поднимаю свой щит вверх. Звучат фанфары, объявляющие начало битвы. Передо мной встает ангел, его красные волосы доходят до плеч, а крылья сияют дымчато-серым цветом. Его полные губы искривились в улыбке. Это ангел пятого небесного двора, один из приспешников Люцифера, о чем свидетельствует татуировка на его груди: пентаграмма, одна из вершин которой смотрит вниз. Это символ Божьего наказания, ссылки, в которую он отправил своих падших сыновей. От напряжения я не могу дышать. Падшие ангелы, по слухам, безжалостнее остальных. Люцифер, значит, прибыл не один, а со своими прихвостнями. Неужели ада, воцарившегося на земле, недостаточно и принц собственной персоной решил усугубить ситуацию?

Я гоню мрачные мысли прочь. Ангел преследует меня, улыбаясь. Наверное, он думает, что я легкая жертва, потому что я девушка. Все они так ошибаются. Лезвия наших мечей со звоном находят друг на друга, и его брови удивленно взмывают вверх, когда я умело отражаю его удар. Он озорно смеется, и, если бы он не был ангелом, этот смех мог бы казаться заразительным. Но я игнорирую его и продолжаю атаковать. Наши мечи сливаются в чувственном танце, пот стекает по моему лбу и застилает глаза, но я не моргаю. Здесь каждая секунда может стать решающей, и если я хоть на мгновение отвлекусь, все закончится. Я пытаюсь отмахнуться от своего оппонента, стараюсь пригнуться, когда он нападает, и хожу кругами вокруг него, пока мне позволяет пространство. Ангел намного крупнее и сильнее меня, и он с легкостью справляется с моей скоростью. Люди, сражающиеся позади, расступаются, оставляя нам больше места для битвы. Мы кружим мимо колонн и руин, в которые превратились стены. Краем глаза я замечаю, как лезвие другого ангела пронзает горло мужчины, словно какой-то клочок бумаги. Он падает на землю безжизненной куклой. Зрители на трибунах ликуют, и мой противник ухмыляется так, будто он знает, что меня ожидает та же судьба. Возможно, он прав.

Мои силы на исходе, и он знает это. Каждый день на арене проходит семь раундов битв. Каждый день, кроме воскресенья – дня Творца. Игры должны отвлечь людей от их жалкого существования и развлечь их. Пока они сыты и довольны, они не восстают ни против Нерона де Луки, председателя Консилио – Совета десяти[8]8
  Совет десяти (итал. Consiglio dei Dieci) – орган Венецианской республики, основанный указом Большого совета в июне 1310 г. после заговора Кверини – Тьеполо против дожа Градениго. В функции Совета десяти, первоначально созданного как временный, входил надзор за сосланными заговорщиками. Совет десяти занимался только охраной политической и социальной структуры венецианской Коммуны.


[Закрыть], ни против гнета ангелов. Этот совет был создан уже в Древнем Риме, и, хотя с тех пор прошло больше двух тысяч лет, стратегия императора Нерона все еще на руку его тезке. Мы, люди, ничему не научились.

Каждый раунд длится двадцать минут – не так уж и долго, – но я уже давно потеряла чувство времени.

Я отражаю удары ангела, моя рука становится все тяжелее. Противник силен и вынослив. Моя ловкость мало помогает мне в этой борьбе, я только расходую силы. Мне недолго удастся удерживать щит. Он только и ждет этого момента. Я шатаюсь, чувствуя сильный удар, и падаю на колени. Воздух покидает мою грудь. Противник вот-вот раздробит мой череп, и моя кровь окрасит песок в красный цвет и, надеюсь, так сильно запачкает его брюки, что ему придется их выбросить. Я издаю тихий стон. Мой черный юмор тут совсем не к месту. Что будет со Стар, если я не вернусь? Что станет с Тицианом и Алессио? Надо было лучше к этому подготовиться. Поджав губы, я поднимаю голову, чтобы посмотреть в глаза этому ангелу, раз скоро все равно умру. Летнее солнце ослепляет меня, но я вижу сияющую тень, падающую на моего убийцу, занесшего меч перед последним ударом. Я вижу светло-голубые глаза, короткий кивок, а затем слышу звук гонга. Битва окончена, и, как невероятно бы это ни звучало, я все еще жива.

Мой противник фыркает и вкладывает свой меч обратно в ножны. Ангелы сражаются без щита. Просто чтобы показать нам, насколько сильно мы уступаем им в развитии.

– Скажи спасибо Кассиэлю, – обращается он ко мне. – Он только что спас твою жизнь.

Я, стиснув зубы, встаю на ноги. Я с радостью бы плюнула ему под ноги, но во рту у меня все пересохло.

– Он, вероятно, ошибся, – шиплю я вместо этого. Я была вынуждена бороться с ним, поэтому он не должен меня дразнить.

Ангел смеется, прямо как в начале боя:

– О, точно не ошибся, он очень опытен. Правда, его способности обычно лежат в другой сфере. Остерегайся его.

Он только что предупредил меня об опасности, исходящей от другого ангела, причем от того, который только что спас мне жизнь?

– Я, кстати, Семьяса, – представляется он. – Ты отлично сражалась.

И снова я в замешательстве. Ангелы редко опускаются до разговоров с людьми, и уж точно не знакомятся с ними. Это как если бы я сказала мухе, что меня зовут Мун. Я решила рассмотреть его внимательнее. Значит, это Семьяса, самый верный последователь Люцифера. Своего имени я ему точно не скажу.

Кассиэль внимательно смотрит на меня. Я еще никогда не видела его на арене, и мне интересно, какому небесному двору он служит. Он не помечен знаком Люцифера на груди, и я не верю в то, что он спас мою жизнь случайно. Ангелы таким не занимаются. Они ненавидят нас как минимум так же, как мы их. Если бы все было иначе, моя картина мира развалилась бы в мгновение ока.

Кассиэль внимательно рассматривает меня своими сияющими голубыми глазами:

– Надеюсь, ты в порядке.

Когда я киваю, он продолжает:

– Рад, что я ошибся, и не слушай Сэма, – его голос тихий и приятный.

Я редко теряю дар речи, но это один из таких моментов. Семьяса толкает его локтем.

– А ты придурок, Касс, – рычит он. – Прекращай обнадеживать девочку. А то она начнет думать, что в следующий раз ей опять повезет. Однажды все они умрут на этом песке.

– Очень жаль, – почти сожалея, улыбается Кассиэль.

В замешательстве я мотаю головой, потому что не до конца уверена, что этот диалог действительно состоялся. Сложенные крылья Кассиэля такие же голубые, как и его глаза. Короткие русые волосы обрамляют его симметричное лицо. Он убирает несколько прядей, упавших на лоб. Худой, совсем не такой мускулистый, как Семьяса, но факт того, что он совсем не боится ангела, дает понять, что он принадлежит двору более высокого ранга, выше, чем пятый. На самом деле все ангелы презирают пятый небесный двор. По крайней мере, мне всегда так казалось. Кассиэль слегка кланяется, прощаясь со мной, и уходит, пока я недоверчиво провожаю его взглядом.

– Увидимся, девочка. – Семьяса презрительно скривил губы, увидев, как я смотрю на Кассиэля. Затем он расправил свои крылья, оттолкнулся и улетел прочь, не проронив больше ни слова.

Мои отец и мать всю жизнь советовали мне остерегаться ангелов и ни в коем случае не привлекать их внимание. Не смотреть на них и тем более не общаться с ними. Пока я остаюсь безликим пятном в толпе, я в безопасности. Сегодня я нарушила это правило. Было очень глупо и неосторожно с моей стороны. Многие люди погибли оттого, что совершили ошибку и попали в поле зрения ангела.

* * *

Я возвращаюсь ко входу на арену, где Нерон де Лука сидит за своим столом, накрытым белой скатертью. Он председатель Совета десяти и один из тех, кто путается с ангелами. Жители Венеции впервые выбирали членов Консилио пять лет назад. Правда, «выбирали» – не совсем подходящее слово. Большинство советников купили свои места. Вместо того чтобы дальше нас убивать, ангелы заручились поддержкой некоторых влиятельных горожан, которые с тех пор управляют нашими судьбами. Наверное, мы должны быть счастливы, что Нерон не лезет в Дворец дожей. Без согласия совета в городе ничего не произойдет. Тем не менее Нерон, пока ему это позволяют остальные дела, сидит здесь, у арены, и чахнет над нашим золотом. Его серые волосы собраны в косу, подчеркивающую его тощее лицо. Он одет в костюм из легкого шелка. Мужчина смотрит на меня своими холодными серыми глазами, прежде чем передать мне деньги. У него ухоженные руки, его окутывает пронзительный запах розового масла.

После того как его избрали в Консилио, на главной площади Палаццо Муниципале, в городской ратуше, нашли старые печатные машинки. Те, которые были механическими и работали без электричества. Затем члены совета решили использовать старые добрые лиры в качестве валюты, и Венеция теперь была отделена от остальной Европы еще и экономически. Кроме того, они решили печатать только определенное количество купюр, чтобы деньги не утратили ценность. Если я правильно поняла, это было единственно верным решением за все время их правления, хотя они, разумеется, и сами получили немало прибыли. Несмотря на это, многие жители города все еще предпочитают бартерный обмен. Но у меня нет ничего, что я могла бы обменять. Только книги, которые мой отец так скрупулезно коллекционировал.

Бывают дни, когда я задумываюсь о том, почему мой отец не стал таким, как Нерон. Его семья в безопасности, у них достаточно еды, а его дочь Фелиция, с которой мы вместе учились в начальной школе, смотрит на нас, гладиаторов, свысока. Будто мы сами выбрали такую судьбу! Будто это не мы отвлекаем людей от их сложных жизненных ситуаций и развлекаем ангелов.

Я так скучаю по временам, когда наша жизнь была спокойной и обычной и мы задумывались о том, какие чикетти[9]9
  Чикетти (итал. cicchetto) – традиционная итальянская закуска – маленькие, как канапе, бутерброды, с большим количеством вариаций: венецианское пюре из трески бакалла, итальянская ветчина прошутто, сыры и прочее.


[Закрыть] будем есть на обед. Сегодня у меня действительно плохое настроение. Обычно я запрещаю себе вспоминать о прошлой жизни и времени, когда ангелы еще не спустились на землю. Я рада тому, что была такой юной, когда они вернулись. Воспоминания стираются из моей памяти изо дня в день, что делает мою жизнь более сносной. Но иногда мне трудно забыть о том, что раньше существовали машины, самолеты, телевизоры и телефоны. Порой мне проще принять это, потому что у меня все еще есть брат и сестра, крыша над головой, немного еды и Алессио. Мой лучший друг, моя поддержка и опора.

– Ты хорошо сражалась, – надменно говорит Нерон. – Правда, я вынужден вычесть двести лир из твоего заработка. Сэм чуть тебя не убил.

Я сжимаю руки в кулаки, как вдруг Алессио оказывается рядом со мной. Как и всегда, он ждал исхода поединка на улице. Нерон де Лука раздражает меня больше, чем десяток ангелов. Во-первых, потому что он называет ангела доверительным прозвищем, будто они лучшие друзья, и, во-вторых, потому что он всегда находит причину вычесть из гонорара бойцов часть суммы. Иногда это происходит из-за слишком небрежного наряда, иногда из-за царапины на щите, плохо наточенного меча или нарушения правил. Правда, они меняются в зависимости от настроения Нерона. Каждый знает, что он невероятно богат, но никто не хочет стать таким, как он. Мужчина и его компания правят городом под присмотром ангелов.

Они не вмешиваются в дела Нерона. Их не интересует наша судьба, им плевать на то, что Нерон превращает нашу жизнь в ад. Ангелы указали нам наше место, и мы должны им подчиниться. Все снова стало так, как это было после изгнания людей из рая. Мы в поте лица боремся за выживание. Состояния де Луки хватит, чтобы обеспечить десять семей. Моего состояния не хватает ни на что. Мою семью даже семьей назвать сложно. Очень странно осознавать это, когда вспоминаешь о том, что именно моя семья была одной из богатейших семей Италии, пока ангелы не разграбили библиотеку моих родителей.

– У тебя нет права забирать часть моего заработка, – говорю я Нерону, чувствуя, как Алессио рядом со мной напрягся. Почему я просто не могу закрыть свой рот? Возможно, я все еще пребываю в состоянии шока.

Другие люди рядом со мной замолчали: держу пари, они с любопытством глазеют на нас. И мне не нужно смотреть на них, чтобы знать, что мои догадки верны. Телохранитель Нерона подходит ближе, а я пытаюсь по выражению его лица вычислить, что он думает о моем демарше.

– Если тебе нужно больше денег, можешь прийти сражаться и завтра, – говорит он. Его бесчувственные глаза жадно сияют.

Мои колени дрожат, когда я понимаю, чего он добивается.

– Нет, – отвечаю я, потому что никогда не хожу на арену два дня подряд.

Я закрываю глаза. Мне не нужен враг в лице Нерона де Луки. Он руководит почти всем в этом городе и может решить судьбу любого. Он в силах уничтожить меня, щелкнув пальцами. Я бы предпочла, чтобы он погнал меня прочь отсюда. Но он не станет этого делать.

– Жаль, – шепчет он. – Когда ты сражаешься, к нам приходит больше зрителей.

Серьезно? Никогда раньше этого не замечала.

– Почему ты тогда никогда не даешь мне полный гонорар?

Он что-то пишет на одном из листков, лежащих перед ним.

– Фелиция получила приглашение на ужин от Нуриэля во Дворец дожей, – говорит он, игнорируя мой вопрос. Это злит меня еще больше. Меня не интересует, чем там занимается его дочь.

Нуриэль – личный помощник архангела Михаэля. Он командует пятьюдесятью мириадами ангелов. Его грубое лицо покрыто шрамами, но его красоту не скрыть этими недостатками. Он получил множество ранений во время двух Небесных войн. Я не очень хотела бы общаться с ним. Но Нерон с радостью продаст свою дочь любому ангелу. Мой отец умер, а мать оставила нас в беде. Но, по крайней мере, они нас не продали. И я благодарна им за это.

– Я уверен, она станет одной из кандидаток на испытание, – самодовольно добавляет он.

Я замерла от ужаса. Почему меня вообще это удивляет? Фелиция была моей ровесницей. Мы с ней родились в одном месяце, и ни одна богатая семья города не упустит шанс предложить свою дочь в качестве кандидатки на испытание. Несмотря на то что девушки умирают на этих испытаниях или сдаются уже в первом раунде. Семьи надеются на то, что с дочерью-ключом они смогут обеспечить себе место в раю. Я едва не рассмеялась от глупости и наивности Нерона.

– Что с моими деньгами? – спросила я вместо этого более настойчиво. Я не смела смотреть на Алессио. Мне было уже все равно. Он будет ругать меня за то, что я такая упрямая и отчаянная. Но я не могу смириться с этим. Тем более когда мои права нарушает человек. Все-таки то, что делают ангелы, – это совсем другое дело.