Текст книги "Офис. Простая жизнь… и какие подводные камни она может таить для тех, кто к ней не привык"

Офис
Простая жизнь… и какие подводные камни она может таить для тех, кто к ней не привык
Анна Александровна Чайковская

© Анна Александровна Чайковская, 2017

ISBN 978-5-4485-0574-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Знаете ли вы, как скучна и невыносимо однообразна бывает жизнь в российской глубинке? А если речь идет о дальнем севере, где природа и климат навевают еще больше уныния, чем невысокие зарплаты и московские цены в магазинах?

Сибирск – один из многих городов, раскинувших свои невзрачные серые панельки вокруг градообразующего предприятия. Повсюду дымят трубами заводы, заводы, заводы. Фильтрующие, перерабатывающие, превращающие в современные высокотехнологичные материалы черную кровь этой земли – нефть. Город крупный, миллионник, но до чего же унылый.

Горожане четко делятся на две категории: работники фабрик и Начальники. Выйти из низшей касты и перейти в более высокую – практически нереально. Весь городок пронизывает незримая паутина родственных связей и кумовства.

Хорошо это или плохо? Большинство жителей Сибирска об этом просто не задумывается. Жизнь идет своим чередом, долгая зима выматывает, воздух пропитан промышленными отходами. Здесь нет как таковой полярной ночи, но день осенью и зимой неприлично короток. Кто побогаче, регулярно летает в теплые края, иначе и в депрессию впасть недолго.

Впрочем, здесь вся жизнь – депрессия. Привычная, незаметная, порой даже милая сердцу, но высасывающая жизненные силы по капле день за днем. Редкие гости из столицы, прибывающие в Сибирск с рабочими визитами, все как один отмечают тяжелую и неприятную ауру этого места.

Это один из тех городов, откуда хочется поскорей уехать.

1

Осенний дождь все барабанил и барабанил по асфальту, казалось, он не закончится никогда. От такого впору захандрить, впрочем, для расстройства у Юли и без того хватает причин. Ну отец, ну гнида! Как он только мог с ней так поступить!

Две закадычные подружки Юля и Лера уже полчаса сидят у окна в уютном кафе, глядя, как ручьи воды стекают по стеклам французских окон и обсуждают безграничную подлость Юлиного отца, который… Да просто нет слов!

– Сука! Гнида! Ненавижу старого козла! – Юля обильно выпускает дым через ноздри и рывками стряхивает пепел с длинной тонкой сигареты. Ее густая прямая челка подрагивает от возмущения, холеное личико искажено гримасой злости, нет даже не злости, самой настоящей ярости.

(Юля ухожена до такой степени, что сложно понять: красива ли она от природы. Русые волосы чуть ниже плеч переливаются холодным блеском, кожу покрывает легкий загар, улыбка сверкает ослепительной белизной, фигура отшлифована долгими часами в тренажерном зале. Плюс дорогие шмотки, в меру подкачанные губы, ресницы-опахала, сделанные в дорогом салоне красоты. В общем, о том, что у нее тяжелая челюсть, широкий лоб и маленькие глазки, знает лишь сама Юля.)

– Юль! Ты что! Нельзя так про отца! Иван Сергеич такого не заслужил! Никогда так не говори, слышишь, никогда!

Лера, куколка-блондинка с огромными голубыми глазами, глядит на свою визави со священным ужасом. Они вместе со школы. Лерка симпатичная, туповатая, смотрит Юле в рот и ловит каждое ее слово. Идеальная подружка. Юля на ее фоне всегда выгодно смотрится, не в плане внешности, нет. С глупышкой Лерой Юля кажется себе еще умней, ее отменный вкус в одежде еще больше бросается в глаза рядом с Лериными джинсовыми мини-юбками, на фоне подружкиного вечного «блин» Юлина эрудиция сверкает всеми гранями. Юля в глубине души презирает дурочку, но и без нее уже не может. А Лера, в свою очередь, всегда готова выслушать и прийти на помощь. Да только чем сейчас Юле поможешь?

– Сволочь! На двадцать тысяч в месяц! Меня! В вонючий офис, с девяти до шести! За что, Лера, за что он так со мной!? И ведь не докажешь гниде ничего! Говорит, на западе дети миллионеров в Макдональдсе работают! У-у-у! Убила бы падлу!

– Блин, Юля. Там же условия в этих офисах… Ни кондиционеров, ни отопления нормального, ни, извиняюсь, биде. А обедать где? Ты все здоровье испортишь. Ты можешь ему так и сказать?

– Двадцать тысяч! Наша Райка больше получает! И я буду торчать там весь день, и хрен меня кто раньше отпустит! Фитнес, бассейн, косметолог? Забей, Юля! Ты теперь рабочий класс! Обойдешься!

– Господи, Юлечка, бедненькая ты моя… Даже не знаю, чем тебе помочь…

– Говорит, выйдешь замуж – делай, что хочешь. А на моей шее ты сидеть не будешь. Говорит, я в своем доме тунеядцев и бездельников не потерплю! Совок конченный!

– Юль, ну если он прям ТАК хочет, чтобы ты работала… Ну пусть бизнес тебе подарит. Но не ходить же на кого-то горбатиться за копейки. В конце концов, это просто унизительно.

(Ах да. Что там Лера говорила? Ее мать, владелица нескольких магазинов одежды, помнится, обещала дочурке магазинчик подарить, если той вдруг надоест бездельничать или личная жизнь не сложится. Так то Леркина мать, адекватная баба. Дура ты, Юля, дура! Надо было не выпендриваться, выходить за Артема. Кретинка, знала же, что у тебя отец – идиот.)

– А его е…т? Говорит, я сам всего в жизни добился, говна хлебнул, и ты, доча, давай. Вперед и с песней.

– Но ты же де-е-е-евочка. Блин. Надо было выходить за Артема, вот и все.

От того, что Лерка озвучила вслух ее собственную недавнюю мысль, у Юли окончательно сорвало крышу. Да будет она еще ей советовать, дебилка!

– Выходить за Артема? Выходить за Артема!? Ты вообще понимаешь, о чем говоришь? А ничего, что я его не люблю, не люблю! Сколько встречались, так и не смогла полюбить! Мелочи, да? Что, если у меня отец – деспот, я теперь должна похоронить себя с нелюбимым мужчиной!? Ты, Лерка, соображаешь, что несешь!? Ты сама-то смогла бы ТАК?

– Юль, Юлечка… Т-ш-ш-ш… Т-ш-ш-ш… Успокойся, успокойся, вон на нас смотрят уже… Юлечка, я так тебе сочувствую, так сочувствую, я просто не знаю, чем тебе помочь, ну правда.

– Да ничем ты мне не поможешь, Лер. Придется мне идти в этот офис и там батрачить. Но за Артема я не пойду, лучше сдохнуть.

– Ну если так…

Юля тяжело вздыхает. Надоело это все мусолить. Действительно, помочь ей Лера ничем не может. И ослушаться отца она, Юля, не посмеет. И за Артема не выйдет. Так смысл сидеть, переливать их пустого в порожнее? Лучше не будет.

Юля вдруг чувствует себя такой одинокой… Она устала, только от чего, непонятно. Она хочет побыть одна.

– Счет принесите!

– Юль, уже уходишь! Давай еще посиди-и-им!

Надоела. Этот птичий щебет не может не раздражать. Сидит тут вся из себя беззаботная, а Юле завтра, между прочим, к девяти в офис этот занюханный, который еще и находится у черта на куличках.

Юля поспешно распрощалась с подружкой, несмотря на ее бурные протесты.

***

Она уже подъехала к дому, достала ключи от гаража, и тут Юлю осенило: а ведь эта дурочка Лера неплохую идею ей подкинула! Точно! Так она отцу и заявит, мол, давай, покупай мне готовый бизнес, а на кого-то там горбатиться не стану!

Загнав машину в подземный гараж, Юля поднялась по лестнице в дом.

Отец валялся на огромном кожаном диване с неизменным бокалом виски в руке, кто бы сомневался. Старый алкаш!

Юля решила не жевать сопли и идти напролом, как в последний бой. Иначе эту скотину не прошибешь. Так, руки скрещены на груди, голос твердый, взгляд немигающий.

– Я завтра никуда не иду.

Иван Сергеич досадливо поморщился. Он явно был уверен, что сопротивление дочери давно сломил.

А Юля все шла в атаку, перла как танк, не успевая даже перевести дыхание. Если она его сегодня вечером не уломает, то кранты! С завтрашнего утра – здравствуй ранний подъем и задрипанный офис в спальном районе.

– Не пойду и все. И ничего ты мне не сделаешь. Хочешь, чтобы я работала? Да не вопрос! Вон готовых бизнесов на продажу – как грязи! Купи мне какой-нибудь, а, папочка? Я даже не стану требовать что-то слишком крутое. Так, салон красоты, магазинчик, на первое время сойдет. А ходить на кого-то горбатиться я не буду. Слышишь – НЕ БУДУ! И никто бы на моем месте не пошел! Получать меньше собственной домработницы! Да это абсурд просто!

– Все сказала?

(Спокойный, сволочь, как удав. Ничем его не проймешь. Но Юля знает: в таком состоянии он особенно опасен. Уж лучше бы орал, стучал, пускал пену изо рта. Ну что ж…)

– Так вот. А теперь, Юлия Ивановна, слушай сюда. Никаких готовых бизнесов тебе никто покупать не станет. Захочешь – сама заработаешь и купишь. И ничего на тебя с неба сыпаться не будет, заруби себе это на носу. Далее. Хочешь бизнес? А ты узнай-ка сначала цену деньгам, опыта наберись, прочувствуй на своей, так сказать, шкуре, каково это – работать, вкалывать, как деньги достаются, да-а-а… А покупать соплячке бизнес, чтобы она его потом профукала? Я еще из ума не выжил.

– Да… Да ты… Я просто…

– Что, доча? Нечего возразить-то? Нечего. А значит, завтра пойдешь и как штык чтобы…

– А не пойду. Вот не пойду и все!

– Вот ты как заговорила. Значит так, Юлька. Одна у меня дома уже досиделась, допилась до белой горячки, прости господи. Все от лени, все от безделья. Угробила себя, тебе психику искалечила…

– Да заткнись ты! Будешь ты еще на маму рот раскрывать! Ты, ты ее довел до такого состояния, и никто другой! Да ты сам пьешь, как не знаю кто, каждый вечер с бутылкой сидишь! Будешь ты еще говорить!

Как пишут в бульварных романах – и не один мускул не дрогнул на его лице. Иван Сергеич и бровью не повел, зря что ли столько лет держит весь Сибирск в ежовых рукавицах… Встал, подошел к дочери с выражением лица вполне даже добродушным.

– Вискарем меня, значит, доча, попрекаешь? Что-то ты борзая стала не по годам. Никакого уважения к старшим. На вот, охолони немного.

Господи! Юля даже не сразу сообразила, что именно произошло. Противные струи какой-то жидкости потекли по спине, полупрозрачная блузка вмиг намокла и прилипла к лопаткам. Стало жутко холодно и неуютно. Этот старый упырь вылил ей за шиворот практически полный бокал виски! Со льдом, между прочим!

– Ну что, остыла? А теперь ступай. И чтоб завтра – как штык! А не пойдешь – все твои карты будут заблокированы, и ключи от машины мне отдашь, как миленькая! Еще вопросы?

В голосе Ивана Сергеича уже звучал неподдельный лязг металла, и Юля предпочла ретироваться наверх.

***

(Тайна смерти Екатерины Строговой, Юлиной матери, так и осталась нераскрытой. Падение с лестницы в состоянии сильнейшего алкогольного опьянения, в крови нашли очень много промилле, Юля не помнит точную цифру, но суть в том, что не каждый мужик-запойный алкаш в состоянии принять такую дозу «горячительного». Упала ли она случайно, было ли это неуклюжей попыткой самоубийства или причинения себе вреда в состоянии аффекта, а может, ей кто-то помог? Вопрос так и остался открытым. Несмотря на то, что следствие таки поверило в «неудачное стечение обстоятельств» (не без помощи Юлиного отца, разумеется), Екатерину почему-то не отпевали в церкви.

Да, Катя Строгова, бывшая модель, обладательница титула «Мисс Сибирск», пила, и пила очень много. Курила как паровоз всю жизнь, дочерью толком не занималась, все время какие-то сомнительные знакомые, подружки, которых отец отваживал от дома с эксцессами и скандалами. Не сказать, чтобы Юля ее сильно любила, но… Мать есть мать. После ее смерти Юля почувствовала: что-то ушло безвозвратно, в ней самой что-то умерло навсегда. Пусть отец уделял ей в сто раз больше внимания, пусть они с матерью никогда не были близки… Есть какие-то нити, которые порвать невозможно.

Чего Кате не хватало, что мешало ей вести нормальный образ жизни, от чего она «с жиру бесилась», как сказала бы какая-нибудь тетя Клава из подъезда многоэтажки? Сие Юле неведомо, как и подробности взаимоотношений родителей. Ничего кроме бесконечных скандалов, изредка доходивших до взаимного рукоприкладства, она вспомнить не может.

После смерти жены Иван Сергеич занялся воспитанием дочери еще плотнее. И основным лейтмотивом его воспитательной работы стало вот это вот: «дурная наследственность, ни в коем случае не повторить судьбу профурсетки-алкоголички-тунеядки, уж я из тебя, Юлька, человека сделаю, хочешь ты этого или нет!»)

2

С утра темно, мерзкий дождь так и льет со вчерашнего вечера. Конец сентября, в октябре в Сибирск придет самая настоящая зима, и вместо этого дождя с неба посыплется мокрый снег.

Юля, обряженная в строгий серый костюм, черные сапоги на шпильке, в кожаной куртке, слегка снижающей градус всего этого официоза, садится в свой белый внедорожник. Ей плохо, некомфортно в этой одежде. Ей отвратительно в такую рань находиться где-либо, кроме собственной постели. Ей тошно от абсурда ситуации, ходить на службу за деньги, на которые даже сумочку приличную не купишь! Все это словно дурной сон…

***

Юля не спеша рулит по залитым дождем улицам, то и дело попадая в небольшие заторы. Впрочем, объезжать их девушка не спешит. Опоздает, так опоздает, плевать. Быстрей ее выгонят из этой шарашкиной конторы, быстрей мозги у отца на место встанут.

…Так, что там за адрес? Переулок Строителей, Строителей… Вот улица Строителей, переулок-то где? Навигатор направляет ее в какие-то дебри. Она здесь никогда не была, ну и райончик. Одни работяги, небось, здесь живут.

Хосспади! Опять какой-то проспект! Где, где этот чертов переулок!? Куда он мог подеваться!?

В отчаянии Юля паркует машину возле обочины и кричит какой-то маргинального вида, похожей на алкоголичку, тетке (больше поблизости никого и нет):

– Девушка! Де-е-евушка-а-а-а! Переулок Строителей, десять! Не подскажете-е-е-е?

Представительница местного бомонда, видимо, обрадовавшись «девушке» (что-то в ней еще осталось женское, не все пропила), приветливо машет рукой и скандирует:

– Дык! Это ж бывший завод! Прямо езжай отсюдова! Упрешься!

С облегчением вздохнув, Юля рвет с места. Ну и маршрут! И что теперь, каждый день так петлять? Ладно, теперь хоть ясно куда ехать.

…Девять тридцать. Да уж. Заброшенный завод Юля нашла без труда, долго ломала голову, куда поставить машину. Район-то стремный. Наконец, припарковалась возле кафе неподалеку, которое выглядело более-менее прилично. Минут пять еще пришлось идти пешком. И вот, злая, промокшая, взлохмаченная Юля стоит перед дверью офиса номер семнадцать, не решаясь позвонить в дверь.

Ладно, перед смертью не надышишься. Дзынь-дзынь.

Дверь ей открыла девица вида более чем странного. Юля аж опешила, сто лет таких клоунов не видела. Высокая, в очках, тощая как смерть. Образ смерти дополняла длинная тонкая косица, свисающая до самой жопы. Впрочем, жопы у девицы не было от слова «совсем». И, не сказав ни слова, глиста в очках скрылась в недрах офиса. Юля шагнула следом.

Увидев внутри относительно приличную обстановку, являющую сильный контраст с обшарпанными коридорами бывшего завода, и полного мужичка лет пятидесяти, Юля выдохнула. Что ж, все могло быть и хуже.

– Это – бюро переводов «Полиглот»?

– Так точно, барышня. Что вам угодно?

– Вы – Сергей? Я – новый переводчик, Юля. Вас должны были предупредить, я…

– Да-да. Опаздываете в первый рабочий день, барышня. Нехорошо, ай-ай-ай. Я не Сергей, я Виктор Ильич – тоже переводчик. А это – Анечка, еще один переводчик, ха-ха, и по совместительству секретарь. А Сергея нет. Так что повезло тебе, нагоняй сегодня не получишь. Я уж, так и быть, стучать не стану, хе-хе.

Вот нахал! Отчитывать он ее еще будет! Юля собрала всю свою волю в кулак, чтобы не взорваться, и сказала холодным тоном:

– Виктор Ильич. Очень приятно. Видите ли, Виктор Ильич. У меня дорогая машина. Очень дорогая. Охраняемой стоянки возле вашего офиса не имеется, поэтому я была вынуждена оставить машину возле ближайшего более-менее приличного кафе, там все-таки видеокамеры, а потом идти пешком до самого здания. Так вот, Виктор Ильич. Все это заняло немало времени, поэтому я и опоздала. Может, еще какие-то вопросы?

– Фу-ты, ну-ты, рожки гнуты! Во дела! Как же вас, барышня на дорогой машине, в наш шалаш-то занесло? Врешь небось?

Юля смерила толстяка ледяным взглядом. Достала из сумочки ключи и помахала перед носом у новоиспеченного коллеги.

– Еще вопросы? И попрошу обращаться ко мне на «Вы».

– Да ну, брось, буду я тебе «выкать», ты мне в дочки годишься. А на машину молодец, что заработала в таком молодом возрасте, я ж ничего…

Настаивать Юля не стала, ты так ты, в конце концов, толстяк и вправду ее на четверть века старше. Она и так его неплохо заткнула.

– Вот и прекрасно. А теперь давайте работать. Что у вас тут и как? Показывайте.

Юлин уверенный тон явно сбил мужика с толку. По крайней мере, вразумительного ответа Юля от него не дождалась, так, невнятные междометия.

– Ой, девушка, давайте вы подождете директора, он вам все и объяснит. Вот, можете пока тут присесть.

(То девица в очках подала голос, тоненький такой, дребезжащий, как у старушки.)

– Ну, директора, так директора.

Юля уселась на указанный очкастой стул и замерла, всем своим видом показывая, что дальнейшее – не ее забота.

…Когда он вошел, она подумала: наверное, курьер какой-нибудь, рекламщик, распространитель всякой фигни, как они там называются…? Потому что ну никак он на директора не тянул. Молодой, чуть ли не младше самой Юли, светленький, подтянутый, в джинсах. Ничего такой.

Юля даже машинально поправила рукой прическу, впрочем, прическу ее уже мало что могло спасти. Она пребывала в безобразном состоянии с утра, после беготни под дождем. И останется таковой до самого вечера, до тех пор, пока Юля не вымоет голову и не разгладит все заново феном и утюжком. Вот черт!

– Юля, очень приятно с вами познакомиться. Сергей, директор этого бюро. Вас рекомендовали как отличного специалиста! Надеюсь, сработаемся! Осваивайтесь пока тут, обживайтесь. Как будет задание – сообщу!

И, продолжая улыбаться самым располагающим образом, скрылся в своем кабинете. Вот это поворот, подумала Юля. Только не обязательно было при всех упоминать про ее блат, ну да ладно…

– ВидАла? Красаве-е-ец… Девки сохнут.

Развязный Виктор Ильич, похоже, опять лезет на рожон. Смотри, зубы не пообламывай, дядя.

– Да что вы говорите. Не в моем вкусе. И вообще, я сюда работать пришла, а не глупостями заниматься.

Очковая змея зыркнула на нее из-за угла. Или показалось?

Вообще, Юля, можно сказать, выдохнула. Одно совершенно очевидно: напрягать работой ее здесь никто не собирается, заказов явно мало, на ладан дышит контора. Правда, высиживать с девяти до шести все равно придется… Проклятый отец, чтоб ему коньяк поперек горла встал!

Впрочем, может, получится как-нибудь потом договориться… Директор, молодой парень, вроде вменяемый. И симпатичны-ы-ы-ы-й… А симпатичных мужиков Юля любит, ох как любит!

***

После обеда, наведавшись в ближайшее кафе, то самое, возле которого пришлось парковаться, сытно перекусив и поболтав по телефону с Леркой, Юля, как ни странно, воспрянула духом. Сама от себя не ожидала, даже злость на отца куда-то ушла, и мерзкий офис уже не казался таким мерзким.

В конце концов, свалить отсюда она всегда успеет. А пока – пока можно рассматривать это просто как забавное приключение, такой своеобразный экстрим для тех, кому привычный образ жизни слегка поднадоел, это как люди ездят по всяким там джунглям, трущобам… А Юлю, положа руку на сердце, бесконечные шатания по салонам-бутикам на пару с безмозглой подружкой, под аккомпанемент бесконечных разговоров о брендах, косметологах и модных тенденциях и правда достали, да еще как. Как-то жаждала ее душа уже другой пищи. Перемены – это далеко не всегда плохо.

…Досиживая в тесном кабинете последние часы, получасы, минуты (которые, надо сказать, тянулись мучительно долго), Юля сама поражалась своему оптимизму. Откуда что взялось?

Никакого задания по работе она так и не получила.

***

Ровно в шесть все рванули домой. Виктор Ильич с глистой свернули к остановке, а Юля пошла забирать своего белого друга.

Машина так и простояла весь день, без всякой охраны, на обочине кафе, не в самом приличном районе. Слава богу, колеса не сняли и лак не поцарапали! А завтра она попросит официантов, чтоб присматривали. Другого выхода нет.

Конечно, случись что-то с джипом, можно было бы предъявить отцу по полной. По чьей милости она торчит в этом гетто!? Но Юля любила свой «Лексус» как живое существо, и каждая царапинка на его белоснежной боковине была для нее словно ножом по сердцу.

Сев в машину, Юля включила радио на полную мощность. Динамики завыли какую-то попсовую песню из девяностых, но Юле было уже лень переключать. Она хотела домой, все-таки целый день, проведенный в серых обшарпанных стенах бывшего завода, в окружении однотипных панельных многоэтажек ее вымотал. Ей хотелось привычного комфорта и красоты вокруг себя.

А завтра можно и не вставать так рано, Сергей все равно до десяти не придет, а глиста с Виктором Ильичом… да пусть только посмеют ей что-то сказать! Она их мигом на место поставит!

И серый костюм она завтра надевать не будет. Наденет короткое черное платье.