Текст книги "Проклятие Клеопатры"

Она и сама не поняла, откуда у нее взялась такая смелость, граничащая с нахальством. Возможно, сработал инстинкт самосохранения, который диктовал свои условия выживания с ребенком в животе.

– Хорошо, я подумаю. В ресторане танцевать на сцене – тебя устроит?

– Снова стриптиз?

– Нет. Просто танец. Но я подумаю еще об этом. Ты, главное, уходи отсюда, пока не поздно.

– И я подумаю.

– Да нечего тут думать! Непременно влипнешь в какую-нибудь грязную историю!

– Откуда такая забота?

Она разговаривала с ним, дразнила его, выказывала к нему свое недоверие и в какой-то момент поняла, что он ведь не знает о том, что она ушла в тот памятный вечер из арт-клуба с Шорохоффым. Подумал, что она просто ушла, одна, исчезла, сбежала от него. Что ж, это неплохо. И разговоров будет меньше, да и с Захаровым отношения еще не испорчены окончательно.

– А ты могла бы уйти прямо сейчас отсюда?

– Куда?

– Да ко мне, ты что, ничего не понимаешь? Я предлагаю тебе свою помощь. Скажи, сколько тебе сейчас дать денег, чтобы ты поверила мне?

Взять деньги у Захарова означало попасть к нему в зависимость. А с другой стороны, уж слишком тяжелым оказался день, она и сама себя поедом ела, переживала, поняла, что совершила ошибку, устроившись сюда.

– Завтра. Я уйду отсюда завтра, а сегодня мне нужно работать, – сказала она и вышла из кабинета.

Тремя часами позже она в крови, в разорванной одежде, дрожа всем телом, приводила себя в порядок в дамской комнате. Какой-то подвыпивший сибиряк, соря деньгами в Москве после удачной сделки, не рассчитав свои мужские силы, набросился на нее, распаленный, в кабинете, где она танцевала для него приватный танец. Зоя обрушила на него первое, что попалось под руку, – хрестоматийную бутылку шампанского, разбив ему голову, и закричала так, что прибежали сразу четверо охранников и ротатор.

– Петр Аркадьевич, пожалуйста, заберите меня отсюда, – попросила она, прижимая к мокрой от слез щеке телефон, зная, что Захаров еще в клубе, развлекается где-то в кабинете с девушкой Соней.

– Ты где? – услышала она взволнованное. – Где, твою мать?

– В женском туалете.

– Я буду у дверей через пару минут, выходи. – И запоздалое: – С тобой все в порядке? Ты цела?

Вот так и случилось, как он сказал – Зое пришлось покинуть клуб со скандалом. Захаров все уладил, заплатив за шампанское и просто сунув деньги ротатору, который проводил пьяного клиента до такси и отправил в гостиницу.

– Это вы подстроили? – спросила она его уже в машине. Зубы у нее стучали. На голые плечи был накинут пиджак Захарова. Он сидел рядом с ней на заднем сиденье, за рулем сидел шофер, которого звали Сева.

– Да вот мне больше делать нечего! Просто это судьба.

– Куда мы едем?

– Домой, куда же еще?!

– Я к вам домой не поеду.

– Тогда назови свой адрес.

Она назвала. Захаров проводил ее до квартиры. Она хотела снять пиджак.

– Не стоит. Будет повод тебя проведать.

Он стоял перед ней, такой высокий, красивый, от него крепко пахло алкоголем и хорошим мужским парфюмом. Лицо розовое, кожа гладкая, холеный мужчина, ничего не скажешь. «Ему, наверное, раз в неделю маски делают да ногти полируют», – подумала она.

– Спасибо вам, Петр Аркадьевич.

– Можно просто Петр.

– Договорились.

Она вдруг почувствовала такую усталость, что, казалось, еще немного и она рухнет.

– Вот, – он протянул ей банковскую карточку. – Запомни…

И произнес четыре цифры.

– Зачем это?

– На первое время. А я пока подыщу тебе хорошую работу. Ты правда ничего больше не умеешь, кроме как танцевать?

– Ничего, – сказала она, сама ужасаясь этой правде.

Захаров пожал плечами, притянул на мгновенье Зою к себе, поцеловал нежно, быстро в губы и пошел к лифту.

11

– Сева, я тебе башку откручу, ты понял?! Мать твою, как вы, уроды, могли ее потерять в микроскопичной деревне? Ты что, совсем…

И Петр Захаров разразился площадной бранью, к которой прибегал лишь в исключительных случаях. Жизнь его последних лет была более-менее спокойна, и те острые ощущения, которые они с Марком сами же себе и устроили, поддавшись порыву и находясь в каком-то немыслимом кураже, не предусматривались. А тут – катастрофа! Все, ну абсолютно все пошло не так!

– Или, быть может, это я такой идиот и вместо того, чтобы приблизить к себе настоящего профессионала, подобрал с улицы полное ничтожество? Дал ему кров, еду, деньги, понадеялся на него, а он меня взял да и подставил? Или, может, ты перешел на ее сторону?

Сева, бывший опер, вот уже пять лет как кормившийся с руки Захарова, довольно молодой еще, но опытный в делах подобного рода человек, смотрел на своего хозяина растерянно. Он и сам не мог понять, что произошло и как могло случиться, что они потеряли из виду девушку.

Он знал и понимал, что не имеет права вмешиваться в дела своего хозяина, и время от времени страдал душевно, принимая участие в его жестоких розыгрышах и развлечениях. Но терпел, зная, что рано или поздно очередная история закончится, разрешится благополучно, и что о проделках зажравшегося и пресыщенного Захарова не узнает ни одна полицейская вошь. Но то, что случилось в этот раз, попахивало настоящим криминалом. Да, это правда, ситуация, как это принято говорить в подобных случаях, вышла из-под контроля. Они упустили Зою.

– Еще раз расскажи, когда вы потеряли ее, – приказал, состроив недовольную мину, словно у него что-то сильно заболело, Петр Аркадьевич.

Разговор происходил в гостиной той самой квартиры, по коврам которой еще недавно ступали красивые ножки Зои. Сева, когда ему удавалось увидеть ее, хотя бы мельком, испытывал такое странное чувство, словно ему посчастливилось увидеть инопланетянку. Он и сам не мог объяснить себе, откуда вдруг этот щенячий восторг, это желание разглядывать чужую женщину. Красивых девушек в Москве много, даже в метро встречаются настоящие красотки. Зоя же была необыкновенна. Помимо красоты физической, она была красива как-то иначе, она словно светилась изнутри, и улыбка ее была такой нежной и искренней, что трудно было себе представить, что она, эта чудесная девушка, наверняка добрая, великодушная и искренняя, продалась богатому мужику, согласилась жить с ним ради денег. Он мало что знал о ней до тех пор, пока ему не поручили это последнее дело. Конечно, Захаров несколько раз поручал ему следить за ней, не без этого, и Сева следил, используя спецсредства, но все ее встречи (а их было не так уж и много) носили либо дружеский характер, либо деловой. Единственной подругой, с которой Зоя встречалась, была Катя. Очень милая скромная девушка, которая сама растила двух маленьких сыновей. И ни для кого уже не было секретом, что Зоя помогает подруге, привозит продукты и наверняка дает деньги. Захаров даже гордился тем, что Зоя обладает такими ценными качествами, как доброта и сочувствие. Уж Сева-то знал, проработав после того, как его уволили из органов, на других своих хозяев, какими бывают девушки-содержанки. Хабалки без роду и племени, грубые, злые и жестокие, обозленные на весь мир и не замечающие вокруг себя никого, кто бы нуждался в помощи. Зоя же была совершенно другой. И надо же было такому случиться, что именно она, девушка-ангел, красавица, добрейшей души человек (Сева тщательно скрывал тот факт, что как-то раз ему пришлось занять у нее тысячу баксов на ремонт машины, без которой он не смог бы выполнить очередное поручение Захарова) оказалась мишенью, жертвой двух друзей-придурков – Захарова и Убейконя. Уж что она им такого сделала, чем насолила, как могла настолько разозлить, чтобы они придумали план, в результате которого она могла погибнуть! Нет, конечно, он знал, что они консультировались с доктором Ревиным (это имя довольно часто звучало в моменты, когда друзья планировали какой-нибудь розыгрыш или наказание) и доза препарата, которая должна была на несколько часов выключить девушку, не могла быть смертельной. Но кто не ошибается?

Отказаться? Сбежать? Уволиться? На это Сева бы не решился – ему нужно было помогать матери, да и кредиты душили.

Перейти на сторону Зои, рассказать все и помочь выпутаться из ситуации, в которую он сам же и помог ей попасть, – тоже было невозможно. Он не знал Зою достаточно хорошо, чтобы довериться ей.

И вот сейчас, когда они (он действовал в паре с Егором, человеком Убейконя, которого почти не знал и который, возможно, был специально приставлен, чтобы контролировать и его самого, и ситуацию в целом) потеряли Зою, он испытывал такой стыд и страх, что все остальные его беды и проблемы казались просто ничтожными.

– Мы оставили ее на обочине, как и договаривались. Во Владимирской области, на сельской дороге… Отъехали, спрятались в лесу неподалеку, чтобы машину не было видно, и следили за ней.

– Она не вставала? Я имею в виду, она не могла встать? Все еще спала?

– Да она вообще казалась мертвой… – не выдержал, решив напугать Захарова, Сева.

– Но она же дышала? – нахмурил брови Захаров. Он спрашивал об этом уже в третий раз!

– Да, дышала.

– И?

– Долго не было ни одной машины, потом показался «Фольксваген-Гольф» серебристого цвета. Машина остановилась, из нее вышли мужчины и подошли к Зое.

Он сделал паузу. Ему бы сказать правду, но как? Нет, он не скажет. Пусть Захаров продолжает думать, что девушку увезли на «Фольксвагене».

– Там было плохо видно… Двое мужчин открыли двери машины… Говорю же, там было не разглядеть.

– Что они сделали? Надеюсь, не… Уф… Сева, ты чего такой тупой-то? Они с ней, с Зоей, надеюсь, ничего не сделали?

– Да нет… На это потребовалось бы время… Думаю, они уложили ее в машину и увезли.

– Вы поехали за ними?

– Конечно!

Да, вот здесь он не лгал. Они поехали за этой машиной, но не сразу. Надо же было подождать немного, чтобы не привлекать к себе внимание.

– Прошла еще одна машинешка, старый разбитый «Москвичонок».

– Он не остановился?

– Нет! – поспешил уверить Сева. – Чего ему останавливаться-то?

Вот останавливался ли «Москвич» или нет, они с Егором не знали. Сели в лесу на пеньки и закурили. Уверенные в том, что Зою забрали мужики из «Фольксвагена», они решили, что в той деревне, куда направилась машина, они за пять минут найдут ее и будут следить за людьми уже там, прямо на месте.

– А если они проскочат эту деревню и поедут дальше, а потом где-нибудь в поле ее изнасилуют? – вдруг сказал, тараща глаза, Егор, после чего они вскочили, сели в машину и помчались в деревню Черная.

Изнасилование в их планы не входило.

– Да что ты говоришь, а я и не знал, – огрызнулся Сева, крепко держа руль старенького «Форда». – Она вообще уже должна была проснуться и начать действовать. Так, во всяком случае, сказал Захаров.

– Я вообще не понял, зачем они все это устроили… Что она им сделала?

– Да я почем знаю?

Серебристый «Фольксваген» они нашли быстро в деревне Черная, и от души отлегло. Стали следить за домом. Там жила семья. Спустя полчаса в саду за стол сели обедать двое мужчин, тех самых, что, по их мнению, подобрали с обочины спящую Зою, хозяйка лет тридцати и двое детей. Зои среди них не было. Да и люди вели себя слишком уж спокойно для заговорщиков, решивших спрятать незнакомку в своем доме. Уж женщина бы точно не улыбалась во весь рот, разливая по тарелкам суп, если бы ее муж с другом или братом, к примеру, привезли ей в дом полумертвую незнакомку.

– Ее нет, – сказал Сева, чувствуя, как холодеет в животе от страха. У него язык не поворачивался сказать правду: они ошиблись, и мужики останавливались на дороге либо чтобы отлить, либо чтобы посмотреть колесо или что-нибудь в машине.

– Думаю, они ее не заметили и остановились, чтобы отлить, – сказал Егор. – А вот «Москвичонок» тот, наверное, и подобрал ее, когда мы курили в лесу.

«Вот дурак», – подумал Сева.

– Ты… это… молчи лучше… Поехали искать этот «Москвич».

Таких «Москвичей», красных, старых, в деревне было три. Начали следить за хозяевами машин. Какие-то хмурые мужики, выходили из домов, заходили. Женщин не было ни в одном из трех домов. Подозревать можно было сразу трех. «Форд» спрятали под старыми ивами на берегу речушки. За домами следили по очереди, менялись местами. Иногда возвращались к машине, чтобы перекусить. В магазин идти не решались – опять-таки чтобы не привлекать к себе внимание.

В каждом доме могла находиться Зоя. Но в каком состоянии? Что с ней? Посторонних, то есть доктора, не приглашали ни в один из домов. Значит, лежит она себе, бесчувственная, и с ней можно делать что хочешь.

– Я пойду вон в тот дом, – не выдержал Сева. – Отвлеку хозяина, попрошу его посмотреть машину, а ты в это время войдешь внутрь, проверишь.

– А если она там? Что делать?

– Откуда я знаю?! Говорю же, она должна уже проснуться и начать действовать. Сама, понимаешь?

– А если она того… умерла?

– Да типун тебе на язык!!!

За двое суток успели осмотреть два дома – Зои там не было. Оставался еще один, в котором жил хмурого вида мужик, судя по помятому лицу, пьяница.

Начали следить за его домом.

– Вон она! – почти одновременно воскликнули Сева и Егор, когда увидели, как из калитки выходит Зоя, бледная, в ужасной болоньевой куртке и какой-то шапчонке, половину лица закрывают темные очки.

– Жива, – с облегчением вздохнул Сева, чувствовавший себя настоящим преступником.

– Пункт два – звони.

Сева позвонил Захарову.

– Деревня Черная, – докладывал он. – Она находится в доме какого-то пьяницы.

– Как, говоришь? Постой, я запишу… Все, готово. Теперь жди моего звонка.

Захаров позвонил часа через три. Объяснил задание.

Надо было позвонить какому-то Пузыреву, главе местной полиции, который должен был дать команду участковому, чтобы тот начал шерстить деревню Черная в поисках девушки в красном свитере, которая обвинялась в тяжком преступлении.

– Вот за что ей все это? – Сева курил в машине. Не думать о судьбе Зои не получалось.

– Да тебе какая разница? – Отмахнулся от него Егор, щуплый черноволосый паренек со злыми глазами. – Ну, развлекаются баре. Сделаем свою работу, бабки получим, да и свалим.

– А тебе ее вообще не жалко?

– Меня бы кто пожалел! Влез в ипотеку. Жена вся на нервах, я уж забыл, когда давала. Домой идти не хочется. Все деньги, деньги… А работа, она и есть работа, понял? Ты не парься. Выкрутится эта твоя Зойка. Она баба умная, это видно. Может, поспорили они на миллион зеленых. Может, и не было никакого укола, она просто симулировала.

– Ты – идиот, – сказал Сева, открыл окно и выбросил окурок в мокрую траву. Была ночь, они сидели в машине. Шел уже третий день их пребывания в деревне. Он был голодный, злой и чувствовал, что совершает одну ошибку за другой. – Да и я тоже дурак, что согласился. Думаешь, нас не заметили местные жители?

– Заметили, ну и что? Может, мы грибники?

– Сейчас – грибы? Да ты спятил!

– Ты это… Полегче на поворотах. То идиотом меня называешь, то дураком. Говорю же: я просто выполняю свою работу. Вот заметут ее в полицию, повесят убийство, или чего они там придумали, и мы свободны!

– У тебя и правда мозгов нет, Егор. Ты думаешь, что ее там долго продержат? Их задача ее напугать, понятно?

– А… Ну да. Она должна от страха в штаны наложить и позвонить своему Захарову, так?

– Примерно.

– А я о чем? Позвонит, Захаров приедет, вытащит ее, выиграет спор или что там, я не знаю… И все – финита ля комедия!

«А ведь он прав», – вдруг подумал Сева. Если она барышня умная, то именно так и сделает. Призовет Захарова, упадет к нему в ноги, вернется в Москву, накопит денег да и сбежит от него. «Вот я бы лично именно так и поступил…»

Вечером следующего дня их задержали, обвинив в краже, привезли в местное отделение полиции. Оказывается, днем был ограблен деревенский магазин. Продавщицу заперли в туалете, что находится на улице, украли продукты и деньги. Все жители, словно сговорившись, указали на чужаков, которые прятались у реки в своей машине.

– Два идиота! – орал на Севу Захаров, когда ему позволили сделать один звонок.

Сева, слушая его, почему-то улыбался.

12

Зоя была уже на девятом месяце беременности, когда Катя, с которой они поддерживали дружеские отношения, переехала к ней по ее просьбе. Зоя очень боялась родов, вернее, того момента, когда все начнется и рядом никого не будет.

До тех пор, пока здоровье позволяло, она работала в ресторане «Карамболь», куда устроил ее Захаров, с сольной программой. Три восточных танца и два индийских придумали они вместе с Юрой, который все это время тоже, как и Катя, был рядом, помогал ей. Время от времени они ссорились, он никак не мог понять, почему она, вынашивая ребенка известного писателя, так и не решилась рассказать ему о своей беременности и даже отказалась увидеться с ним на встречах с читателями на ярмарке и в книжных магазинах.

– Ну и что, что ты толстая, – недоумевал он, – это же нормально для беременных! Ты только представь себе, как он обрадуется, когда узнает, что у него будет ребенок! Да к тому же еще и мальчик, сын!

– Юра, ты же мужчина, ты должен понимать такие вещи! – каждый раз начинала она возражать, но тут же, спохватившись, что он мужчина в очень сложном понимании этого слова, тем не менее продолжала: – Да если бы он любил меня, помнил обо мне, то давно бы уже нашел!

– Это ты не знаешь мужчин, – возмущался он, – и не понимаешь, что мужчины, они как дети. Не приспособленные к жизни. Да ему и в голову не может прийти, как тебя искать. Ты же провела с ним всего лишь одну ночь. Думаешь… Ты извини, конечно, что я сейчас это скажу, но… Думаешь, ты у него одна такая, девушка на одну ночь?

– Ударить тебя, что ли… – Зоя от бессилия уже и не знала даже что сказать. Она чувствовала себя огромной, тяжелой и некрасивой. Появиться в таком виде перед эстетом Шорохоффым и объявить ему, что он скоро станет отцом, означало разрушить всю любовь. В этом она была убеждена стопроцентно. Нет-нет, она не хочет походить на тех клуш, которые привязывают к себе мужчину детьми. Это ошибка, за которую потом женщины расплачиваются долгими годами унылого брака, делая и себя, и мужа несчастными. Пусть он живет как хочет, она просто не имеет права навязывать ему свое общество. А вот у нее скоро появится маленький Шорохофф, малыш, может быть, с разными глазами и, подрастая, будет все больше и больше походить на своего прекрасного, талантливого отца. Этими мечтами она и жила, посвятив всю себя последние дни перед родами здоровью. Они с Катей знали уже так много о беременности и родах, словно родили уже не одного, а нескольких детей. Были, конечно, и страхи, куда без них. Но с Катей было все-таки как-то спокойнее. Катя, которую Зоя прочила в няни, помогала Зое по дому, готовила еду, прибиралась. Зоя же откровенно ленилась, много спала, читала и медленно и осторожно передвигалась по квартире, чувствуя себя великаншей с огромным животом. В магазин ходили вместе, Катя боялась оставлять Зою одну из страха, что стоит ей только уйти, как начнутся роды.

Захаров, который первое время навещал Зою, надеясь все же на ее благосклонность, был отлучен от дома. Причину придумали, спровоцировали обыкновенную ссору, после которой Зоя, как будто бы обидевшись на какой-то пустяк, ушла и из ресторана. Она не хотела, чтобы Захаров, активно принимавший в ней участие, увидел ее беременной. Это было бы по отношению к нему слишком жестоко. Когда живота не было видно, Зоя еще позволяла себе появляться в общественных местах, ходила в кино и театр, просто прогуливалась по центральным улицам Москвы, бывала в парках, скверах. Когда же беременность уже невозможно было скрыть, сидела дома, дыша свежим воздухом на балконе, или же они с Катей заказывали такси и уезжали в подмосковный санаторий «Хвойный», где спокойно гуляли по лесу, уверенные в том, что уж здесь-то Захаров точно не появится.

Они спали после обеда, Катя в зале на диване, Зоя в своей спальне, когда в дверь позвонили.

– Для Юры рановато, – сказала Катя, заглядывая к Зое. Она казалась встревоженной. – А что, если это…

– Нет, этого не может быть. Даже если это Захаров, скажешь ему, приоткрыв дверь и держа ее на цепочке, что я уехала, меня нет. Придумаешь что-нибудь.

– Ну ладно.

Катя вернулась буквально через минуту.

– Там какая-то женщина, может, соседка?

– И чего она хочет?

– Спрашивает тебя.

– Постой, я сама посмотрю в глазок. Ты же ее не впустила?

– Нет, конечно!

Тетка Ирина. Пришлось открывать.

– Матерь Божья! – Тетя Ира стояла на пороге, уставившись на дерзко выпяченный живот племянницы. – Так вон оно в чем дело! И кто он?

– В смысле?

Тетя Ира в летнем цветастом платье, со слегка растрепанной прической, словно она бежала, двинулась на Зою, пришлось впустить.

– Я спрашиваю, кто отец? Кто-то из ваших, балерунов? Ты поэтому сбежала?

– Вы бы квартиру мне вернули, тетя Ира, – сказала, не в силах скрыть свое возмущение приходом родственницы, Зоя. – А то как-то некрасиво получилось, вы не находите?

– Так… Что ж, уютненько, чистенько… Квартиру, значит, снимаешь. А на какие деньги?

– Ну уж точно не на ваши.

– Послушай, – тетя устроилась за столом на кухне, и, судя по ее решительному виду, надолго. – Я обещала твоей маме присматривать за тобой, а ты что устроила? Постой… Может. Ты замуж вышла?

– Не ваше дело.

– Так… Понятно. Дотанцевалась. И что теперь будет? На какие деньги ты собираешься растить ребенка? И вообще, ты почему все эти месяцы не звонила? Ничего не сообщала о себе? Обиделась она, видите ли… Может, тебя кто выгонял из дома? Ну да, мы продали твою квартиру, но ты же могла оставаться у нас, сколько тебе будет нужно. Мы же не чужие.

– Я думаю, вам лучше уйти, – сказала Зоя. – Как вы нашли меня?

– В балетной школе подсказали. А что?

Неужели Юра проговорился?

– Значит, так, моя дорогая племянница. Собирай вещи, поедем домой. Хватит тебе скитаться по квартирам. А кто эта девушка?

Катя вышла из кухни, прикрыв за собой дверь.

– Моя подруга, а в чем дело?

– Да просто пытаюсь понять, с кем ты общаешься, кто помог тебе докатиться до такой жизни.

– А вас совесть не загрызла?

– Ладно… Я виновата. Гера меня ест каждый день за это. Но когда мы все это задумали, нам казалось, что мы поступаем правильно. Жила бы спокойно у нас, не знаю, что тебе не нравилось… Ну да, может, я чего лишнего и говорила, но мне до сих пор кажется, что танцы – это не профессия. Вот это все… квартира и прочее, тебе кто-нибудь помогает? На что ты живешь?

– Говорю же, это не ваше дело.

– Но ты же моя племянница! Ты думаешь, я все эти месяцы не переживала? Думаешь, не искала тебя? Прошлась по твоим подружкам и в балетной школе была, никто про тебя ничего не знает… А тут случайно встретила твоего Пастухова, он в больнице лежал в одно время с Герой… Да-да, и у нас все не так уж и благополучно, ему аппендицит вырезали. Так вот, говорю же, они случайно познакомились, и оказалось, что Пастухов – твой преподаватель. Разговорились они с Герой, тот и сказал, что ты в стриптизе работаешь. Это правда?

– Ну, работала. Потом в ресторане танцевала. И что?

– Да то, что это неприлично! В кого ты у нас такая уродилась?!

Зоя вдруг почувствовала резкую боль в низу живота. Застонала. Потом по ногам потекло что-то теплое.

– Вы зачем пришли?

– Разве не понятно?

– Катя! – позвала она. – Кажется, начинается…

– Господи… Только этого еще не хватало! Вызывайте «Скорую!» Вернее… Ой, что это я? Мы же на машине, Гера внизу… Так, собирайся, я тебе помогу…

– Вам лучше уйти, честное слово… – разве могла она предположить, что в самую трудную минуту, которую она так боялась, рядом с ней окажется тетка.

– Щас! Ты что, как я могу тебя оставить, когда ты рожаешь?! Давай-ка поднимайся…

В кухню влетела бледная Катя, в руках у нее была большая сумка, приготовленная специально для родов.

– Мне нужно в частный роддом, у меня там договоренность, меня ждут… – Боль становилась невыносимой. – Отвезите меня, я скажу, куда ехать…

В машине она не знала, как сесть или лечь. Все внутренности ее словно разрывались, она стонала, сдерживаясь, чтобы не закричать.

Катя сидела рядом и поддерживала ее.

Дядя Герман, перепуганный насмерть, вел машину тихо, по лицу его струился пот.

– Вообще-то я не хотела с тобой ругаться. – Тетя Ирина, сидевшая рядом с мужем, постоянно поворачивалась к Зое и говорила без умолку. – Мы бы могли все как-то решить. Полюбовно. По-родственному. Значит, так, после родов – домой. Ты поняла?

– Это ад, Катя. – Зоя улеглась на сиденье, положив голову на колени подруги. – Мне кажется, я умираю.

– Да, вот что еще! Забыла сказать. Примерно в сентябре, где-то в конце, в дверь позвонили. Геры не было дома, но я все равно открыла, – продолжала как ни в чем не бывало тараторить тетка. – Уж слишком интеллигентный вид был у этого человека, я в глазок увидела. Высокий такой, симпатичный, скромный. Тебя спрашивал. Говорю: Зоя здесь не живет. А он мне, мол, дайте мне ее адрес, очень прошу. Короче, он не поверил, что я не знаю адреса. Ушел очень расстроенный. Он ушел, а я все думаю, откуда я его знаю. Такое знакомое лицо. Ты сама-то не знаешь, кто тебя мог искать?

– Нет, не знаю… – Боль ненадолго отпустила Зою, и она притихла.

– Он еще похож на одного артиста… Вернее, что я говорю?! На писателя. Наш, но живет где-то за границей. У него еще фамилия такая странная, типа Шумов или Шелестов.

– Ира, ты замолчишь или нет?!! – не выдержал Герман Иванович. – Не видишь, девочка рожает, больно ей, а ты про каких-то артистов рассказываешь… Да мало ли кто был!

– У него еще глаза разные, один темный, другой светлый…

13

– Никогда бы не подумал, что у тебя аж двое детей! Какие мальчишки! Супер!

За столом в саду сидели Зоя и Феликс, Катя увела детей в дом, укладывать спать.

– Я очень виновата перед ними. Во-первых, я сама приняла решение воспитывать их без отца, причем сделала это исключительно из-за своей гордыни, не знаю, как еще назвать это унизительное чувство, когда ты понимаешь, что любимый мужчина обращает на тебя внимание лишь потому, что ты родила ему ребенка. Я бы хотела, чтобы меня любили просто потому, что я есть. Глупо, да?

– Наверное, у вас, у женщин, какие-то свои представления о любви и ответственности. Но вот сейчас, когда я увидел твоих детей, понимаю, что, прежде чем рожать, надо было, конечно, подумать о том, на какие средства ты будешь их воспитывать, на что содержать.

Зоя вспыхнула. При всей очарованности Феликсом его слова больно задели ее.

– Ты всегда говоришь вот так прямо в лицо?..

– Нет, не всегда. Только в том случае, если человек мне небезразличен. Нет-нет, ты не подумай, я не в том смысле… Я же понимаю, что у тебя своя личная жизнь, любовь и все такое… Я чисто по-человечески.

– Не хочу оправдываться, но с тех пор как я забеременела, я думала только о ребенке, потом о двоих детях… Я же работала. Будучи беременной…

Как же она упадет в глазах своего нового друга, когда расскажет ему о своей работе в стрип-клубе! Что бы она ни говорила, какими бы красивыми словами об искусстве танца ни прикрывалась, стрип-клуб – это не место для порядочной девушки. И стоит ей сейчас только признаться в том, что работала стриптизершей (причем будучи беременной!), как отношение Феликса к ней изменится. А уж если потом он узнает и всю остальную правду, то…

– Давай поговорим о нашем проекте, – предложила она, стараясь не думать о прошлом. – Чтобы ты не подумал, что все это как-то несерьезно, что это лишь слова, я предлагаю тебе хоть завтра отправиться в ту деревню, где я видела этих людей. Надо действовать, понимаешь?

– Я-то понимаю, но вот как практически подойти к этой идее, с чего начать, на самом деле представляю довольно смутно. Ну, приедем мы в деревню, увидим этих людей, и что дальше? Ты подойдешь к ним и предложишь поехать с нами в Москву? Скажешь, что они будут пробоваться на главные роли в масштабном проекте?

– Да, прямо так и скажу. Но только обставлю это таким образом, чтобы они нам поверили.

– Зоя, но для этого нужны деньги! Они должны поверить нам, понимаешь? Если в деревню приедут обыкновенные люди и предложат вот такую странную работу, пробы, а потом, если они подойдут, и учебу, то надо произвести на них впечатление, ну, чтобы они поверили, что ли… К примеру, назвать имя режиссера… А мы его еще не выбрали, не говорили, все действительно висит в воздухе…

– Ты говори прямо уже, как привык. С чего мы должны начать работу, как ты считаешь?

– Понимаешь, чтобы идти к известному режиссеру, мы должны заручиться поддержкой продюсера, спонсора, короче, найти деньги.

– Продюсером фильма буду я, – решительно сказала Зоя. – И деньги найду. Но чтобы выбить их, мне надо заинтересовать человека, изложить идею, показать какой-то материал, назвать имя режиссера… Замкнутый круг получается!

– Тоже правильно. К денежному мешку надо идти действительно не с пустыми руками. Хорошо, мы поедем в деревню, сделаем фотографии и видеоролики с нашими будущими актерами, потом ты напишешь заявку на сценарий, который будет писать сценарист, с которым привык работать режиссер… Но за сценарий, который ты, скажем, предложишь прочесть своему банкиру, надо же будет заплатить… Если это известный сценарист, то это будут немалые деньги. И где мы их возьмем?

– Пусть будет пока что синопсис плюс фотографии. Потом надо будет заинтересовать проектом какого-нибудь банкира, пообещать, что фильм будет снимать известный режиссер… Вот как-то так.

– Хочешь честно?

– Валяй.

– Идея хорошая, но деньги мы не найдем.

– С таким настроением лучше вообще ничем не заниматься.

Но сказала она это вовсе не расстроенным голосом, а даже как-то весело, чем сбила с толку Феликса.

– Я раздобуду деньги, но ты для этого должен будешь отснять хотя бы немного материала, понимаешь? Найдем костюмы, переоденем наших артистов, и ты отснимешь несколько простых сцен…

Он посмотрел на нее с недоверием.

– Я знаю, что говорю.

– Авантюрой попахивает, – снова в лоб, правда, на этот раз улыбаясь, сказал Феликс. По сути, он прочел ее мысли. Но кто сказал, что авантюра – это плохо? Авантюра – это смелость, решительность даже при самых малых шансах на победу. Это надежда, наконец! Разве не авантюрой был в ее жизни стрип-клуб, где она неплохо зарабатывала, где поближе познакомилась с Захаровым, который потом устроил ее в ресторан? Правда, через какое-то время ему пришлось уступить, но уж слишком крепко взяли за горло долги…

– Так, постой… Вот подумай, зачем нам какой-то новый сценарий, когда можно использовать, скажем, сценарий к фильму шестьдесят первого года, там сценарист… дай-ка вспомнить, я же читала… Август фон Шлегель, немец. Мы можем обратиться к его наследникам и попросить продать нам сценарий.

– Постой, я тоже читал кое-что о фильмах, снятых по «Гамлету», и мне тоже встречалось это имя. Но, насколько я понял, Шлегель был не сценаристом, а переводчиком Шекспира, типа шекспироведа, понимаешь? Думаю, что в титрах его указали из уважения к его прекрасным переводам, так что и нам можно будет попробовать написать сценарий, исходя исключительно из самого текста, понимаешь?