Электронная библиотека » Анна Данилова » » онлайн чтение - страница 2


  • Текст добавлен: 13 марта 2014, 05:10


Автор книги: Анна Данилова


Жанр: Современные детективы, Детективы


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Шрифт:
- 100% +

От Ирины Григорьевны пахнет молоком и булочками – она только что из кухни, где ужинала. Теперь очередь Марго. А тут еще этот звонок.

Она накинула халат и бегом спустилась на первый этаж, схватила трубку.

– Кто это? – Не приученная разговаривать по телефону, она даже не поздоровалась – настолько была заинтригована этим поздним звонком.

– Рита? Здравствуй. Ты меня не знаешь. Я друг Владимира Николаевича, ты, наверное, помнишь его. Вы с мамой приезжали к нему в Москву.

Марго почувствовала, как волосы зашевелились на ее голове: смутные обрывки воспоминаний, фрагменты московских поездок на метро, чай с лимоном и тортом в теплой комнате, кулечек засахаренных орехов… Его звали дядя Володя. Как же все это было давно. Когда была жива мама.

– Да, я помню. И что же?

– Он прислал тебе посылку. Я позвонил, чтобы убедиться, что ты здесь и никуда не уехала. Через сорок минут, в крайнем случае через час, я приеду и отдам ее тебе. Здесь еще письмо.

Слезы мешали ей говорить. Она что-то буркнула в ответ. Мол, да, приезжайте. Положила трубку. «Родственники?» – участливо и ласково спросила Ирина Григорьевна. «Мамин друг, – сказала она, всхлипнув, – хочет мне через своего знакомого передать посылку». – «Ты знаешь маминого друга?» – «Я видела его несколько раз, и все. Но он хороший, я знаю, иначе мама бы к нему не ездила. Они должны были пожениться. Еще он хотел удочерить меня, но он младше мамы на десять лет. Ему не разрешили». – «И ты больше не видела его?» – «Нет, мы потерялись. Вернее, те, кто меня привез сюда, хотели, чтобы мы потерялись. Но ведь он мне все равно не отец. Зачем я ему?»

Она никогда еще и никому не говорила о нем. А вот Ирине Григорьевне, которую очень любила и жалела (у нее сын погиб в Чечне), рассказала. Неожиданно, как если бы пришло время.


Марго села и опустила ноги на пол. Закрыла глаза. Ей показалось, что она видит эту большую картонную коробку, набитую орехами и сладостями. На самом верху – конверт. В нем письмо. Дорогая Рита. Ты, наверное, меня уже не помнишь. Мы с твоей мамой были друзьями. Поздравляю тебя с наступающим Новым годом. Мне трудно представить, какая ты стала, но я очень хотел бы тебя увидеть. Напиши мне, пожалуйста, письмо. Адрес на конверте. Ты же скоро заканчиваешь школу, я мог бы тебе чем-нибудь помочь. Если будет возможность, позвони мне. Владимир Николаевич Лютов.


Это был царский подарок. Таким представлялись в ту пору Марго настоящие шоколадные конфеты, печенье, орехи, чернослив в белой сливочной оболочке…


Она открыла глаза. Лютов. Это был единственный человек во всей Москве, которого она знала. И хотя они лишь изредка переписывались, и Владимир Николаевич так ни разу к ней и не приехал, она чувствовала, что стоит ей позвонить, как он откликнется, согласится встретиться. А что дальше? Она всегда задавала себе этот вопрос и не находила ответа. Ни-че-го. Обычный вежливый в такой ситуации и никого ни к чему не обязывающий разговор, и никакого продолжения. У него своя жизнь, у нее, взрослой дочери его любовницы, – своя. Стоило ей только покинуть интернатские стены, как большая и неизвестная жизнь обрушилась на ее хрупкие плечи. Курсы парикмахеров, работа на окраине города в захудалой, не приносящей прибыли парикмахерской; общежитие на другом конце города, куда она возвращалась полумертвая от усталости (перед глазами продолжали мелькать головы, волосы, дрожащий горячий фен, деревянные палочки, а руки пекло от химикатов) и где не могла толком помыться, потому что душ не работал…

Она ставила ведро с водой на пол, опускала туда большой кипятильник и долго ждала, пока вода нагреется. Затем мылась в тазу на глазах трех своих соседок по комнате (две из них были из ее интерната, они так и не устроились на работу и зарабатывали себе проституцией), ужинала жареной картошкой, пила чай и ложилась спать. И так каждый день. Пока в ее жизни не появился первый мужчина. Его звали Юрий. Он держал несколько торговых точек на рынке, был добрым, снял для Марго комнату и заботился о ней, покупал ей теплую одежду, давал деньги на противозачаточные таблетки, приносил еду и как мог любил ее. Но он исчез, поговаривали, что его убили за долги. Вскоре Марго встретила Вадима. Началась совершенно другая жизнь. Она узнала, что такое пощечины, унижение, но в то же время – большие и шальные деньги, уплывающие из рук, как скользкие холодные рыбины… Она очень поздно поняла, что Вадим не в себе, что у него что-то с головой. И что до карт он всерьез увлекался шахматами.

Ты же скоро заканчиваешь школу, и я бы мог тебе чем-нибудь помочь

Но после школы она не отправила в Москву ни строчки – ее пугала встреча с неизвестным человеком, с мужчиной. К тому же она боялась Вадима. Знала, что, стоит ей заговорить о поездке в Москву, он изобьет ее, назовет неблагодарной тварью…

И вот теперь она в Москве. Ей девятнадцать лет, никакого образования (не считая курсов парикмахеров), а теперь еще и преступление… Как дальше жить? Что делать? Искать родных Инги Новак, чтобы сообщить им, где находится ее тело? Тело, которое пока еще не разложилось… Но если она не поторопится, то не успеет проделать то, ради чего и пошла на весь этот кошмар. В ее планы входило побывать на квартире Инги, выяснить, кто она и чем занималась, откуда у нее столько денег и, главное, сможет ли она, Марго, пользуясь ее документами, продать ее квартиру, с тем чтобы на эти деньги купить себе хотя бы угол в Москве. А на оставшиеся от продажи деньги получить профессию и начать новую жизнь. Без жилья ей в Москве делать нечего. Был еще вариант – найти Владимира Николаевича и попроситься пожить у него, пока она не устроится на работу. А вдруг он ей действительно поможет? Второй вариант был безопаснее и спокойнее. Но к нему она еще успеет вернуться. Сначала надо навести справки об этой Новак…Но все это завтра, завтра. А сейчас надо постараться уснуть. Когда тебе очень плохо, дочка, надо вспомнить все только самое хорошее, что было у тебя в жизни. Например, свой день рождения или поездку на море. Затем закрыть глаза, расслабиться и попытаться представить себе, как ты входишь в теплую прозрачную воду, как бросаешься в море и плывешь… Мне это всегда помогает…


Утром поездка в Узуново показалась ей дурным сном. И хотя она в этом своем сне копала землю до ломоты в суставах, тащила ставшее невероятно тяжелым мертвое тело (она только сейчас вдруг поняла, что Инга Новак была при жизни некрасивой: белесые волосы, длинный утиный нос и больше розовые уши), все равно это не могло быть реальной жизнью. Самое подлое, на что она была способна, – это бросить Вадима. Все. Но чтобы так надругаться над покойницей? Разве что в нее вселился сам дьявол…Нет! Ну, как же нет, если все это было в реальности, милая. И то, как ты обворовала мертвую соседку по купе, и то, как ты сбросила ее с поезда! И нечего прикидываться, Марго, ты – преступница и теперь не имеешь права спать в этой чистой постели и обедать в гостиничном ресторане. Тебе уготована участь посудомойщицы в какой-нибудь захудалой забегаловке, и это, пожалуй, лучшее из всего, что только можно придумать в твоей ситуации. Или же – самое мягкое наказание, если не формула всей жизни.


Внутри ее поселилось чудовище – предатель, пожирающий ее сернокислой правдой. И имя ему – совесть.

Марго долго стояла под душем, смывая с себя сон, страхи и дурные мысли: пошли все прочь, дайте мне хотя бы один день…


Ее действительно впереди ждал ослепительный солнечный большой летний день. И она успеет вкусить всю его сладость и вседозволенность сполна.

Замотавшись в полотенце, она распахнула окно и осмотрела большую и чистую комнату. Она имеет право некоторое время пожить здесь, но потом надо будет принимать какое-то решение – либо возвращаться в Баронск и валяться в ногах у Гамлета, чтобы он пристроил ее в каком-нибудь своем казино, словом, дал работу. Потому что к Вадиму она уже не вернется – это решено. Либо успеть зацепиться за что-нибудь здесь, в Москве, в этом гигантском, равнодушном к чужим проблемам мегаполисе. Она отгоняла от себя мысли о Новак. О ней у нее еще будет время подумать.

В ресторане она заказала скромную яичницу, кашу и лимонный сок. Затем снова поднялась в свой номер, еще раз взглянула на себя в зеркало и, оставшись вполне довольной, положила в сумочку два паспорта – свой и Инги Новак – и вышла из гостиницы.

Солнце превратило Москву, еще вчера казавшуюся ей такой мрачной, в сверкающий промытыми витринами и открытый раскинувшемуся над головой сияющему небу город: роскошные вывески; тающие на лету иностранные слова – гортанное и грассирующее «r», бульдожье рявканье, напоминающее занудные английские учебные тексты с пластинок, живой, торопливый итальянский говор… Но самое главное, это был не Баронск, где тебя все знают, а город, где всем на тебя глубоко наплевать. Все куда-то спешат (у многих Марго заметила в ушах похожие на слуховые аппараты наушники от плееров), курят на ходу, держа в одной руке сигарету, а в другой – бутылку или банку с пивом (это же относится и к женщинам). Словом, радуются жизни и ведут себя так, как хотят. Некоторые, к примеру нищие, спят, развалясь в метро, и видят сладкие сны – полные шапки рублей и долларов, да в придачу еще и тарелку горячего супа. А вот мне сегодня ничего не приснилось.

Присев на успевшую прогреться на солнышке скамейку в двух шагах от памятника Пушкину, Марго развернула на коленях карту и поняла, что находится на Пушкинской площади, справа от которой, если стоять спиной к кинотеатру «Россия», находится ресторан «Макдоналдс», а слева, если немного пройти, – Елисеевский магазин. Значит, если ей, не спускаясь в метро, пройти, никуда не сворачивая, по Страстному бульвару, пересечь Петровку и выйти на Петровский бульвар, то там рукой подать до улицы Рождественки, где и живет (жила, черт бы меня побрал!) Инга Новак. Марго купила мороженое и не спеша двинулась к Страстному. План, который она успела придумать за то время, как она проснулась, состоял в следующем: она находит квартиру Инги, звонит несколько раз, стараясь, однако, не привлекать внимания соседей, которые могут запомнить ее в лицо, и позже, когда всплывет вся история смерти Новак, это сыграет против Марго. Если дверь откроют (а это может сделать кто угодно, кроме самой Инги, поэтому мне нечего бояться ), она скажет, что у нее поручение… Какое, к чертям, поручение, если Инги уже хватились, и любое лицо, имеющее даже косвенное отношение к ее персоне, уже будет на подозрении. Начнутся расспросы: что за поручение, кто послал и что нужно?

Значит, версия с поручением отменяется. Но что тогда? Кто может прийти по конкретному адресу и, главное, зачем? И тут она вспомнила про Владимира Николаевича. Лютов – вот кто ей поможет. Она решила подстраховаться и даже вписала в свою записную книжку адрес Новак на тот случай, если сидящие в засаде на квартире Новак милиционеры не поверят ей, что она искала по этому адресу Лютова, и начнут наводить справки. И пусть. Она приехала в Москву вчера… Стоп. А где доказательства? И что, если ее схватят за шкирку, как котенка, точнее, как бесправного жителя провинции (она слышала, что таких вот, как она, приезжих, которые задержались в Москве больше чем на три дня, забирают в отделение, мол, почему нет регистрации)? Билета-то железнодорожного у нее нет! Скажет, что потеряла. Хотя вряд ли, решила она, там, в перегруженной работой милиции, кто-то заинтересуется этим. Для проверки этого нужно делать запрос в управление железной дороги, а это лишние хлопоты. И Марго чисто внешне не походит на «преступный элемент», она хорошо одета, выглядит вполне культурно и пристойно, несмотря на то, что приехала из такого захолустья, как Баронск. А уж если им так приспичит навести о ней справки, так они сами выйдут на Лютова, и он с радостью расскажет им о Марго только самое хорошее… При воспоминании о Лютове ей стало нехорошо на душе. Его образ ассоциировался у нее с мамой, маминой смертью, с тупиком. А ведь она приехала в Москву как раз для того, чтобы выкарабкаться из этого проклятого тупика, куда загнала ее жизнь. Или же моя собственная глупость?


Итак, у нее есть еще два с половиной дня, чтобы спокойно передвигаться по Москве. И она пошла дальше, в качающиеся тени больших деревьев бульвара, вдыхая полной грудью новый для нее воздух, новую жизнь. Она уже придумала, что скажет, если дверь ей все же кто-нибудь да откроет.

* * *

Но дверь ей никто не открыл, хотя она стояла перед ней уже больше получаса. Вернее, она время от времени спускалась вниз, к почтовым ящикам, чтобы соседи не видели, насколько ей не терпится, чтобы ей открыли. На лестничной клетке было четыре квартиры – две в одной стороне и две в другой. Двери обращены друг к другу, и даже в «глазок» проблематично увидеть стоящую на другом конце лестничной клетки Марго. Только один «глазок» направлен прямо ей в затылок. Было одно обстоятельство, которое несколько успокаивало ее, – это забитый до отказа почтовый ящик. Интересно, чем? И тогда Марго набралась храбрости и, убедившись, выглянув из подъезда, что вокруг ни души, достала ключи от квартиры Инги и, без труда определив, какой из них от замочка почтового ящика, открыла его. И тут же к ее ногам упало несколько квитанций на оплату телефона, почтовых переводов и даже телеграмм! Собрав их быстро, она отошла к окну и внимательно их просмотрела. Оказывается, это были никакие не телеграммы и тем более не почтовые денежные переводы – обычные, только оформленные под типовые бланки, рекламные проспекты.


Марго хотела, конечно, попытаться проникнуть в квартиру прямо сейчас, но здравый смысл взял верх, и она заставила себя выйти из подъезда. Я вернусь сюда поздно вечером. И если окна будут темные, и на звонки никто не ответит, воспользуюсь ключами. А уж там будь что будет.

* * *

В гостиницу она вернулась после утомительного похода по магазинам. Марго приоделась, купила себе кое-что из косметики и гигиенических принадлежностей, маленький торт, пакетики со сладким одноразовым кофе и, едва передвигая ноги, поднялась к себе в номер. После многочисленных пирожков и пиццы, которыми она перекусывала в крошечных кафе и фургончиках с горячей выпечкой, обедать уже не хотелось. Она попросила дежурную принести ей кипятку и устроила себе роскошный десерт. Когда она жила с Вадимом, даже сладости, которые она любила, не приносили ей такого удовольствия, какое она получала сейчас здесь, в тихом гостиничном номере. Хотя этот маленький торт она охотно разделила бы с тем же Владимиром Николаевичем или просто случайный знакомым. Но она была одна. Совершенно одна. В постели, где она решила хорошенько выспаться перед ночным походом, Марго досмотрела по телевизору какой-то смешной фильм (неуклюжий светловолосый верзила, убегая от преследователей, попал ногой в унитаз и носился в таком виде по стройке, после чего все-таки его подстрелили, но не насмерть – таково правило комедии) и вскоре уснула. И в этот раз ей ничего не приснилось.

А в десять часов вечера, умывшись холодной водой и надев удобную одежду и обувь (чтобы проще было убегать?), с фонариком (точнее, большим дорожным фонарем) в сумке и ключами вышла из гостиницы. Она уже знала, как ей покороче добраться до Рождественки.

Все-таки я ночной человек, думала она, ловя себя на мысли о том, что находиться в темноте ей куда приятнее и что чувствует она себя ночью гораздо увереннее, словно по ошибке родилась человеком – должна была родиться хотя бы кошкой, если не настоящим хищником вроде пантеры или ягуара. Но все эти мысли как ветром сдуло, когда она поднялась на ярко освещенную лестничную клетку и замерла перед дверью, обитой ярко-рыжим дерматином. То, что в квартире никого нет, она определила по темным окнам. А что, если она ошиблась – вдруг квартира настолько большая, что состоит из двух слитых квартир, и тогда соседние окна могут принадлежать Инге Новак… Что тогда? Навряд ли. Все-таки это центр Москвы, квартиры эти, если судить по тем же газетам, которые она успела просмотреть в гостинице, стоят немалых денег. А Инга совсем молодая… Разве что эта большая квартира принадлежит ее родителям?


Она дотронулась до кнопки звонка. Затем еще раз и еще… Нет, ей никто не собирался открывать. И тогда она, достав из сумки приготовленный заранее кусок затушеванного помадой скотча, быстро залепила соседский «глазок» и бросилась на лестницу, вниз, чтобы проверить реакцию соседей, которые могли подглядывать за ней. Но прошло несколько минут – и ничего не случилось. Только наверху сработали дверцы лифта, и снова стало тихо, как в гробу. (А может, в гробу и не так уж тихо, как это себе представляют люди. Там же целая подземная жизнь с насекомыми, отвратительными и жирными, питающимися разложившимися трупами… Может, слышно, как они чавкают?)


Ее чуть не стошнило от собственных мыслей. Но она знала источник подобного мозгового «вдохновения» – внутри ее жила Инга Новак, квартиру которой она почти уже открыла трясущимися руками. А замков-то! Все, последний щелчок, одна дверь открыта. А здесь еще одна, внутренняя, металлическая, бронированная. И только один замок – четыре щеколды в разные стороны держат эту махину, – четыре поворота массивного ключа, и дверь распахнулась сама, словно только и ждала, чтобы ее отперли.

Марго стояла в темной прихожей и принюхивалась. Ни запаха еды, ни мыла, ни плесени или грязного мусорного ведра (видать, перед отъездом эта курортница привела все в порядок), хотя все равно пахнет чем-то специфическим, мама бы назвала это запахом новой жизни. (Мы переедем в Москву, к дяде Володе, и у тебя, малышка, будет своя комната. Там мы устроим уголок, куда ты поставишь кроватку для своей куклы, а рядом будет стоять твоя новая кровать. А еще у тебя будет новый письменный стол и полка для книг. Вот увидишь, тебе понравится. А к дяде Володе ты привыкнешь, он – хороший человек…) Посветив себе фонарем, она увидела длинный коридор с дверями по бокам, одна из них была открыта и вела, судя по всему, на кухню. Прошла вглубь и остановилась у окна. Отлично. Вид из окна был потрясающий – глухая стена соседнего дома. Лучше и не придумать для кухни, с которой она и намеревалась начать осмотр квартиры. И только теперь, когда все вокруг было залито светом, она поняла, почему память, эта щепетильная и весьма избирательная дама, подсунула ей тревожащий душу ночной разговор с мамой незадолго до отъезда в Москву, отъезда, который не состоялся из-за ее смерти: в квартире пахло новой мебелью, сладкой сухой древесиной и опилками, такой запах обычно стоит в столярных мастерских, мебельных магазинах, где новая мебель. Новая мебель, новая жизнь. Инга Новак, судя по роскоши, с которой была обставлена кухня, умирать не собиралась. Больше того, она только начинала жить, по-настоящему, с размахом…

Марго быстрым шагом вышла из кухни и двинулась по коридору. Комната, точнее кабинет. Тускло блеснуло золото на огромном письменном столе – какая-то дорогая статуэтка. Залоснились, переливаясь, спинки и валики кожаных дивана и кресел. Промелькнули разноцветные кнопки какой-то аппаратуры, малиновые занавеси. Еще комната, спальня, почему-то вся зеленая, даже мебель изумрудного цвета. Марго улыбнулась – как же все это было похоже на сон. Ей даже пришлось ущипнуть себя. Еще одна комната – пустая, если не считать толстого (цветной восточный орнамент, белые густые кисти по периметру) ковра. Она вернулась на кухню, открыла холодильник. Одни йогурты, овсяные и кукурузные хлебцы в пластике, консервы, а в морозилке – мороженое, фрукты, зелень.

В прихожей тоже можно было без опаски включать свет. Она увидела встроенный большой, до потолка шкаф, в котором, помимо одежды, на верхних полках она увидела теннисные ракетки, два мяча – футбольный и волейбольный, стопку спортивных маек, фирменных носков и две пары кроссовок. Недурственно для особы с больным сердцем. «Хотя, – подумала Марго, – с чего это я взяла, что у нее больное сердце? Потому что она ела виноград и приговаривала, как он полезен? Возможно, она всего лишь повторяла сказанную кем-то на юге (любовником ли, продавцом ли вина или винограда) эту расхожую фразу. И никаких проблем с сердцем у нее не было, поскольку шкаф ломится от спортивных вещей, причем явно женских». Что касается мужчин, то Марго не сомневалась – Инга жила одна. Ни одной детали, указывающей на то, что здесь жил мужчина, не было. Даже в ванной, куда она заглянула в последнюю очередь, на полочке она увидела лишь женские лосьоны, кремы и шампуни. Не было также и мужского халата или хотя бы домашних мужских тапочек. А если Инга и встречалась с мужчиной, то предпочитала делать это на нейтральной территории. Уж хотя бы пена для бритья или станок того мужчины, с которым она пусть даже время от времени встречается (встречалась), должен же где-то быть…

Марго довольно много времени провела в кабинете, проверяя ящики письменного стола. Плотно задернув шторы, она рискнула все же включить настольную лампу и разложила перед собой папки с бумагами, из которых узнала много интересного. Получалось, что эту квартиру на Рождественке Инга купила совсем недавно, буквально полгода тому назад. Приблизительно в то же самое время была куплена и машина «Тойота», судя по документам, вместе с гаражом – фамилия продавца была одна и та же. Здесь же в одном из ящиков Марго нашла и два ключа от машины и еще тяжелую связку – гаражный комплект. Кооператив «Радон», номер блока 27. Отлично. Что касается водительского удостоверения, то оно до сих пор лежало в сумке Инги, в гостинице. Если разыскать этот чертов «Радон» (тем более что в документах на гараж имелся штамп с адресом и телефоном), то можно будет, вспомнив уроки вождения, которые ей в свое время преподал Юра (совмещая эти уроки с голым сексом), покататься…

Было еще много документов, смысл которых Марго улавливала лишь интуитивно – все они были составлены на немецком языке, в них шла речь об автомобилях или запасных частях к ним. В самом конце этих документов были проставлены подписи: два лица, оба, судя по латинским буквам, имеют общий корень «директ». Пусть будут директора, решила про себя Марго и очень скоро потеряла интерес к этой (она не сразу поняла) ксерокопии. Были еще какие-то бумаги, уже на русском языке, связанные с банковскими делами: там почти на каждой странице встречались такие слова, как «кредит», «заем», а уж цифры были настолько нереальны, что она сочла это за фрагменты толстых банковских разработок или инструкций.

Попались ей на глаза и два небольших фотоальбома, и везде, на каждом снимке Инга собственной персоной. Вот она в белых шортах, кофточке и стильной кепке, в белых носочках на теннисном корте с ракеткой в руке. Инга в кафе, перед ней блюдо с персиками. Инга в лесу с грибной корзиной. Инга на пикнике: клетчатый красный плед на изумрудно-зеленой траве, на нем закуска, большое блюдо с румяным аппетитным шашлыком, бутылки, стаканы и легкий дымок (где-то совсем рядом костер) над невидимым людом… А за спинами, вдалеке типично русский пейзаж с церковными куполами – золотыми луковицами.


Странно, но, кроме Инги, на снимках всего лишь раз встречается девушка, некрасивая, худенькая, опухшая от жестоких комариных укусов (крупный план), на обороте надпись: «Инге от Марины».

Марго была разочарована осмотром. У этой квартиры не было ни лица, ни специфического родного запаха, ничего, разве что неплохо подобранная в дизайнерском смысле мебель да ковры с гобеленами и шторами. Нехорошая мысль посетила Марго: если вклеить собственную фотокарточку в Ингин паспорт, она без труда продаст эту квартиру. Но это может сделать лишь профессионал, а водятся такие персонажи (об этом она знала из своей многострадальной жизни с Вадимом) среди бывших зэков. А Москва ими просто кишит. Какая же ты сволочь, Марго! И что за мысли лезут тебе в голову? Хотя, собственно, свою преступную суть ты уже успела проявить еще там, в поезде… Остановись, пока не поздно.

Она вышла из квартиры, прихватив с собой лишь документы на машину и гараж, да еще ключи. Вернулась в гостиницу, и руки сами набрали номер Лютова.

– Да, – услышала она совсем рядом, как если бы он находился в соседней комнате, – слушаю.

Голос молодого мужчины. Видимо, у него поменялся номер.

– Мне Лютова… Владимира Николаевича.

– Да, я слушаю, кто это?

– Это я… – Она не знала, как ей ответить. Сказать, что ему звонит Рита из Баронска, прозвучало бы глупо. Хотя само слово «Баронск» резануло бы его, Лютова, по ушам. Он вспомнил бы Наташу Троицкую и ее маленькую дочку. – Вы меня, наверное, уже не помните…

– Мне знаком ваш голос. Я мог бы произнести имя той женщины, которую вы мне напомнили, но боюсь ошибиться и испугать вас…

– Говорите. Думаю, что вы не ошибетесь…

– Вы дочка Наташи Троицкой? Рита?

Она с трудом оправилась от услышанного. А все говорили, что мать ей ничего не оставила. А внешность? А характер? А голос? Вот только жаль, ее доброе сердце не перешло Марго по наследству, и подлость натуры и пороки достались ей наверняка от неизвестного ей отца.

– Да, это я, – сказала она, и слезы горячим потоком хлынули из глаз. Она была благодарна Лютову за то, что он узнал ее и что ей не пришлось униженным тоном объяснять ему, кто она.

– Рита, ты где? – Он сразу же перешел на деловой тон. – Ты в Москве?

– Да.

– Мы можем встретиться?

– Да. Но сейчас уже поздно…

– Ничего, я подъеду, у меня машина.

– Я в гостинице…


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации