Электронная библиотека » Анна Данилова » » онлайн чтение - страница 3

Текст книги "Солнце в ночном небе"


  • Текст добавлен: 13 марта 2014, 09:47


Автор книги: Анна Данилова


Жанр: Современные детективы, Детективы


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Шрифт:
- 100% +

6

Последние дни перед отъездом Валя нервничала – никогда еще она не лгала так много и так отчаянно. Но ей все же удалось убедить родителей, что они с Ольгой летят в Анталию. Пользуясь тем, что по вечерам дома царит приятная суета, связанная с маленькой Герой, – воркование родителей над младенцем, замаскированный под непринужденную беседу допрос молоденькой няни: как аппетит у девочки, не болит ли у нее живот, хорошо ли спала малышка, – долгий, переходящий в вечернее чаепитие ужин и рассеянное общение со старшей дочерью, – Валя постаралась представить свою поездку в Анталию как нечто обычное, как поход в кино или ночевку у близкой подруги: мол, отпустите, Христа ради, что вам стоит? Главное, считала она, не перегнуть палку, когда она заговорит о деньгах. Ведь ей предстояло путешествие в полную неизвестность, а потому надо было иметь при себе побольше денег на непредвиденные расходы, в частности, на то, чтобы в опасный момент была возможность вернуться домой. Попросит мало – будет постоянно думать о деньгах, трястись от страха, да и перед Ольгой будет неудобно. Попросит много – родители опомнятся, придут в себя после запойного мурлыканья с Герой и всерьез заинтересуются, зачем это их Валечке понадобилась тысяча евро. Она и не попросила бы так много, если бы не дорогие билеты до Мюнхена.

Мама с озабоченным видом принесла и свалила на кровать Вале свои новые купальники, махровые полотенца, шлепанцы, роскошные солнцезащитные очки (предмет летней Валиной зависти!), пляжную сумку и разные другие мелочи, включая крем от загара.

– Вот, вспомнишь, что еще нужно, – скажи. Но я точно знаю, что тебе понадобится удобная обувь для экскурсий, легкие штанишки, в джинсах запаришься.

– Мама, так декабрь же!

– В Анталии тепло, – вздохнула мама. – Там всегда тепло. Там яблоки... – вспомнила она милую детскую шутку. – Как же я тебе завидую, Валентина! Отдохнешь от нас от всех, расслабишься, отъешься. Знаешь, я даже не знаю – чем ты вообще питаешься?

– Да все нормально, мам, – Валя поцеловала ее. – И питаюсь я нормально, и вообще все хорошо. Вот только страшновато как-то: чужая страна... Вдруг документы украдут или деньги...

– Деньги вообще-то лучше держать в разных местах. Хотя что я говорю?! Там же на каждом шагу банкоматы. Не переживай. Главное, держи при себе карточку и нигде не пиши код. Если карточку украдут, сразу же заблокируй ее, чтобы ею не успели воспользоваться. А когда будешь набирать код, следи, чтобы за спиной никого не было. Валя, что я тебе такое говорю, словно ты маленькая. Ты сколько собираешься взять?

– Сколько дадите, – напряглась Валя.

– Ты говорила, что путевка стоит восемьсот долларов, плюс пятьсот на расходы. Нормально? Хватит тебе, малышка? – Мама улыбнулась. – Хотя представляю, как тебе захочется купить что-нибудь такое... эдакое. Знаешь, я до сих пор не могу себе простить, что не купила расписные голубые тарелки, но они стоят от сорока евро и выше. Подумала, что обойдусь, а потом пожалела. Представила, как роскошно в них выглядели бы фрукты, орехи! Может, ты купишь? Тогда я добавлю тебе еще пятьсот.

Валя от волнения раскраснелась, обняла мать. Она и не ожидала такой щедрости. Восемьсот плюс пятьсот и еще пятьсот (на тарелки-сувениры?!), еще и половина присланных Симой тысяча евро! Итого, две тысячи с лишним евро. Но из них бо`льшая часть уйдет на билеты.

– В случае чего позвони, пришлем еще. Так что не переживай. Главное, что ты едешь с Олей, вам вдвоем будет весело. Только, прошу тебя, Валентина, веди себя осторожно, постарайся не давать повода ухаживать за собой обслуге. Они такие решительные, уж я-то знаю. Твой отец чуть не убил одного мальчика-официанта, который начал приударять за мной в ресторане: вино сам наливал, цветы на скатерти раскладывал... Знаешь, у Геры какое-то высыпание... не то аллергия, не то инфекция. Ты не знаешь?

Валя от неожиданного поворота разговора не нашлась, что и сказать.

– Ладно, я пошла... Ты ужинала?

– Мам, мы же только что встали из-за стола, забыла?

– Разве? Да... Забыла. Закружилась. У меня и на работе дел по горло, и за Геру переживаю, как она. Знаешь, отец записи просматривал.

В доме были установлены скрытые камеры, чтобы следить за поведением няни. Мама, напуганная разговорами знакомых о том, что вытворяют некоторые из них с чужими детьми, готовилась к появлению в доме няни самым тщательным образом. Прежние просмотры свидетельствовали о том, что няня Вика обращается с новорожденной Герой очень бережно, настолько нежно, что мама даже успела приревновать ее к маленькой дочери. Что она скажет сейчас?

– Так вот. Я очень довольна Викой. И еще я поняла, что она не знает, что за ней следят. Она ведет себя так естественно, непринужденно. Знаешь, на одной пленке она изображает из себя беременную, ходит по квартире с привязанной под платьем подушкой. Она же совсем девчонка, мечтает, наверное, выйти замуж, родить ребенка. А я так боялась, что она узнает об этих камерах! Ладно, Валюша, я пойду, а то отец там один. Да, деньги я тебе сейчас принесу. А ты завтра же отправляйся в банк, положи их на свою карточку и рассчитайся с Олей, это же она заплатила за ваши путевки... Вы когда едете?

Валя сказала.

– Вас проводить?

– Нет, что ты! – воскликнула она громче, чем надо было. Покраснела, испугалась. – Мам, мы сами...

– Ладно, я все понимаю. Девочкам захотелось самостоятельности. Только обещай мне, что будешь звонить.

– Обещаю.

– Валя... – Мама задержалась на пороге. – Ты не думай, что я Геру люблю больше тебя. Это не так. Просто она сейчас такая маленькая...

Мама ушла. Валя достала из ящика письменного стола свои сокровища: два официальных документа на зелено-розовой гербовой бумаге, только выданных почему-то не в Штраубинге, куда их приглашала воскресшая из мертвых Сима, а в Деггендорфе. Им виднее, откуда что присылать. «Verpflichtingserklarung» – язык сломаешь! Вероятно, это слово и означает «приглашение». Главное, что эта волшебная бумага позволила ей получить шенгенскую визу. Даже если допустить самое неприятное и ужасное – что Сима их не встретит, все равно они смогут с помощью Ольгиного немецкого добраться и до Австрии, и до Швейцарии. А там... Если денег не хватит, мама еще пришлет.

Дверь открылась, Валя прикрыла документы журналом. Пришел папа.

– Привет, абитуриентка. Как учеба? Учебники с собой в Турцию возьмешь? В отеле будешь зубрить русский язык по Розенталю?

– Мне Оля будет диктанты диктовать и ошибки проверять. Она очень хорошо русский знает, – улыбнулась Валентина.

– Вот тебе деньги. Веди себя там хорошо. Отзванивайся, как там, что. Мама сказала, чтобы ты взяла таблетки от желудка, просила передать, чтобы вы с Ольгой не обжирались до неприличия. Во всем знай меру, заяц. Поняла?

– Поняла, – Валя взяла деньги и положила на стол, погладила купюры. Она уже поняла, что дали больше, чем обещала мама. Они, родители, так любят ее, стараются, чтобы она не приревновала их к Гере, а она их обманывает самым коварным образом: едет на встречу к умершей тетке Симе! К кому?! К человеку, которого она еще в прошлом году просто ненавидела и готова была из-за нее уйти из дома! Что будет, когда они поймут, как их обманули и что она вместо солнечной Турции полетит в холодную, зимнюю Баварию?

Все пляжные вещи она затолкала в пакет и спрятала его в самый нижний ящик комода, в чемодан сложила свитера, джинсы, теплые носки и вечернее платье – на случай, если тетка все-таки жива и они будут встречать рождественские праздники в какой-нибудь компании. Ольга тоже сказала, что возьмет свое темно-синее, с открытой спиной, в блестках. Ольга... Как же это удивительно, что она согласилась и пошла на обман, скрыв от своих родителей истинный маршрут. Ольга – настоящая подруга. И это потрясающе, что она знает немецкий!

Всю ночь перед полетом она не спала, все представляла себе Симу, стоявшую почему-то на взлетной полосе и махавшую им с Ольгой рукой... Странная все-таки она, эта Сима, живет в каком-то своем мире.

...После оглушающего, переполненного аэропорта с его неприятными и унизительными заморочками с раздеванием и ощупыванием, прозваниванием и паспортным и фейсконтролем оказаться в тихом и комфортном салоне самолета было просто спасением.

– У меня колени почему-то дрожат, словно мы преступницы, – призналась Валентина Ольге, промокая влажный лоб платком. – Я постоянно искала в толпе родителей, боялась, что они прикатят попрощаться.

– Я тоже... А еще я не понимаю, куда мы с тобой едем.

Валентина с самого начала, как только увидела подругу в аэропорту, поняла, что с ней что-то творится. Она была бледной, серьезной и неразговорчивой.

– В смысле... Оля, что с тобой?

Ольга повернула к ней лицо, и Валентина увидела, что она готова вот-вот расплакаться.

– Вот скажи, куда мы с тобой летим?

– В Мюнхен.

– И что? Кто нас там встретит?

– Сима написала, что нас встретит девушка по имени Меликсер, в руках у нее будет плакат «Туманова».

– Что это за имя такое? Оно явно не немецкое.

– Ну... я не знаю... Зато какое таинственное!

– Валя, твоя тетка умерла в прошлом году! Вам пришла официальная бумага из посольства. А теперь скажи мне, к кому мы едем? К твоей мертвой тетке?

– Она не у-умерла... – заикаясь, прошептала Валя. – Она не могла умереть, потому что ты не знаешь мою тетку. Это не ее выловили из Дуная. Просто ошиблись. Возможно, она придумала что-то такое, кому-то подложила свои документы, чтобы считаться погибшей. Я понимаю, ты переживаешь, что я втягиваю тебя в аферу. Да, это так, но мы уже в самолете. Я не обманывала тебя, я рассказывала тебе все по ходу событий, и ты сама приняла решение поехать со мной. Скажи, ну чем мы рискуем?

– А если нас никто не встретит?

– Тем лучше! Значит, мы сможем затеряться в Европе. Сядем в поезд и отправимся... в Париж, к примеру. Или в Прагу. Попьем холодненького пивка. Ольга, прошу тебя, мне и так дурно при мысли, что я лечу неизвестно куда. Ты что, хочешь прямо сейчас выйти из самолета и вернуться домой?

– Нет... Уже поздно. Мы скоро взлетим. Смотри, стюард... такой смешной... – она горько усмехнулась, – показывает, на какие кнопки нажимать на спасательном жилете, если мы будем падать. Ладно, забудь. Я понимаю, что мы вместе приняли это решение и я не должна теперь поворачивать назад. Только вот мандраж замучил... Да и перед родителями стыдно.

Когда заработал мотор, Валентина зажала уши руками. Ей казалось, что голова лопнет от этого оглушительного рева. А потом – поехали, быстро-быстро, и вскоре самолет поднялся, легко, как невесомый.

Валя купила у проходящей стюардессы бутылочку коньяку. Оля – апельсиновый сок.

– А я выпью... Не знаю, почему мне вдруг стало так страшно, – сказала Валя.

Неразбериха началась сразу же после того, как объявили, что самолет сначала приземлится в Дюссельдорфе, а потом уже отправится в Мюнхен.

– Валя, почему? Почему в Дюссельдорфе? Что случилось? Наш самолет захватили террористы? Валя, не молчи...

Валя, повернувшись к Оле и обдавая ее вкусным ароматом коньяка и лимона, который она постоянно жевала, пожала плечами и посмотрела на подругу хмельными глазами:

– Понятия не имею.

– А мы вообще-то сели на свой рейс?

– Рейс-то наш, да только там на табло было написано «Дюссельдорф», а не «Мюнхен». Я еще тогда подумала, что это какой-то комбинированный рейс. Это когда часть людей летит в Дюссельдорф, а потом там подсаживаются пассажиры до Мюнхена.

– А если мы опоздаем и эта... Меликсер не встретит нас? Будет уже вечер...

– Не дрейфь. Тем более что у нас уже нет выбора. Мы же с тобой в самолете.

Валентина отправилась в туалет. Ее мутило. Хотелось есть и спать. Она вернулась, им принесли обед в пластиковых контейнерах. Ольга отдала ей свою порцию масла. Рядом, через проход, на пустующих сиденьях спала, раскинув руки и ноги, девушка в джинсах и свитере. Валентина подумала, что она бы никогда не смогла вот так растянуться на глазах у почтенной публики.

Далеко внизу (Валентина уперлась лбом в иллюминатор) застыло заметенное густым толстым слоем снега море. Хотя на самом деле это был плотный слой облаков, под которым проплывала пасмурная вечерняя Германия. Самолет начал снижение. Ольга не стала пристегиваться. Валентина продолжала таращиться в иллюминатор. Вот самолет плавно опустился в слой облаков, резко пошел вниз, и вдруг сквозь тонкие, как разорванная белая пряжа, клочья облаков показались коричневые крыши домов, ровные улицы, темно-зеленые поля. Подлетали к Дюссельдорфу.

Из самолета пришлось выйти всем. Шли по пластиковой кишке в здание аэровокзала, Валентина смотрела на спину идущей впереди Ольги и спрашивала себя: вернутся они в самолет или нет, ведь их попросили взять из салона все вещи?

– Здесь что-то не так, – сказала какая-то женщина на русском языке, и Валентине стало еще больше не по себе. – Какого... нас высадили в этом Дюссельдорфе, когда мне надо в Мюнхен? И телефон, бл..., не работает, а обещали роуминг, такие деньжищи слупили...

Сначала паспортный контроль, потом их попросили раздеться, разуться, положить все вещи в контейнеры. Возник скандал. С шумом и криками. Кричала все та же женщина, у которой на таможенном контроле отобрали всю дорогую парфюмерию, купленную ею в самолете у стюардесс.

– Мафия? Продаете духи тоннами, литрами, уговариваете, а потом на таможне их конфисковывают. По новому закону? Какую такую жидкость нельзя перевозить? Это что, взрывчатка? Так почему вы не рассказали нам об этом в самолете, когда разносили эти духи? Вы знаете, сколько я за них отвалила? Отдайте мне мои духи... Отдайте!

Валю взяли за плечо и забрали у нее из рук бутылку с лимонадом.

– Что это? – спросил таможенник на немецком.

– Лимонад, – она недоуменно посмотрела на Ольгу.

– Отдай им лимонад, они пить хотят... Нельзя провозить какое-то количество жидкости в салоне, понимаешь? У меня только что ножницы отобрали, бросили в урну. Терроризм! – Она пожала плечами. – Эй, где контейнер с моими сапогами?

– Что это? – Таможенник выудил из сумки Валентины флакон с духами.

– Духи. И ты хрен их заберешь, – сказала Валентина в надежде, что ее не поймут.

– Ладно, оставьте их себе, – вдруг услышала она чистый русский язык, и за ее спиной оказался совершенно другой таможенник. Его глаза смотрели бесстрастно, холодно, но незло.

– Противно все это, – вспыхнула Валя. – Ужасно... И в Мюнхене тоже так будет?

Но он ничего не ответил.

Пока все одевались-обувались – потеряли из виду знакомые лица, с трудом отыскали свой накопитель, вернулись в самолет – злые, потные, с шубами под мышками.

– Здравствуй, Германия! – Валентина бухнулась в кресло. За стеклом иллюминатора было уже темно. Подозрительный и неприветливый Дюссельдорф мерцал внизу далекими нереальными огнями.

7

Меликсер вошла в дом с тяжелой сумкой в одной руке и небольшой корзиной в другой. И сразу же, следуя инструкции, заперла за собой дверь. Вот теперь она снова была в доме совершенно одна, и все два этажа этого красивого просторного дома принадлежали ей. Но не как хозяйке, а скорее как смотрительнице музея.

Уборку она начала со спален, подняла на второй этаж пылесос и принялась чистить ковры. Это были дорогие турецкие ковры с густым и богатым орнаментом – и шерстяные, и шелковые. Они были новые, но Меликсер все равно слегка проводила по ним плоской лапкой пылесоса, втягивая невидимую пыль. Ей нравилось убираться здесь, где всегда было и без того очень чисто и, что самое главное, совершенно спокойно и тихо. Не то что в доме престарелых, где было ее постоянное место работы. Вот там она всегда чувствовала напряжение и ей казалось, что женщины, за которыми она ухаживала, раздражались уже оттого, что видели перед собой олицетворение само`й молодости. Ведь и они тоже были когда-то молодыми и красивыми, ни от кого не зависели, много работали и вот на старости лет оказались в этом странном месте. Да, безусловно, и Люлита, которая пристроила ее сюда (где проработала много лет), считала, что за старушками хорошо ухаживают: их окружает стерильная чистота, за их здоровьем следят опытные врачи и медсестры, они получают хорошее питание, но все равно они жили среди таких же, как и они сами. И кто-то, видимо, хорошо постарался, чтобы внушить этим несчастным женщинам, что дом престарелых – идеальное место, где можно спокойно пожить перед смертью. Меликсер же так не считала. В ее Турции, о которой она постоянно грезила, за старыми людьми «смотрят» близкие родственники. И это – норма. Она вспоминала свою бабушку, которая много лет жила в их доме вместе с родителями и братьями Меликсер и до самой смерти чувствовала себя среди своих родных счастливой, обласканной.

Меликсер приехала в Германию вместе с братом, Рами, пять лет тому назад. Рами предложили в Деггендорфе хорошую работу, а Меликсер сначала жила с ним в пансионе, готовила ему, стирала. Но Рами очень скоро женился на хорошенькой молоденькой немочке, Еве, и переехал к ней, Меликсер же осталась одна. Можно было, конечно, вернуться домой, в Стамбул, но ей так понравилась Германия, что она решила еще немного пожить здесь, скопить денег на учебу. Хозяин пансиона в Деггендорфе подсказал ей, что в Штраубинге, в доме престарелых, есть одно место горничной, и, если она не против, он позвонит своей сестре Люлите, и та расскажет, в чем будет заключаться ее работа. Так Меликсер познакомилась с Люлитой Крафт. Люлита была старше Меликсер на двадцать пять лет. Полноватая, но пышущая здоровьем розовощекая женщина с открытой улыбкой и добрыми глазами, Люлита сразу же понравилась Меликсер, и она посчитала за счастье работать рядом с ней где угодно. Рами немного обучил ее немецкому, Люлита же, купив ей словари и самоучитель, сама занялась ее образованием. «Пойми, Меликсер, без языка тебе здесь будет очень трудно. Учи, зубри, иностранный язык еще никому не помешал». Понятное дело, она говорила это по-немецки, но Меликсер каким-то невероятным образом ее понимала. Точнее, догадывалась, о чем идет речь.

Так с помощью Люлиты она устроилась работать в дом престарелых в Штраубинге, на Пасауэр Штраубе. Название это, равно как и название улицы, где она поселилась в небольшом, скрытом большими частными особняками пансионе (Ландсхутер Штраубе), она запомнила наизусть и первое время боялась заблудиться, поэтому постоянно носила с собой в сумке карту города. Постепенно Люлита внушила ей мысль о том, что ей необходимо научиться водить машину. У нее в гараже стоял старенький «Опель», оставшийся от мужа. Люлита в силу своего характера боялась водить машину, поэтому предложила Меликсер поначалу в шутку стать ее личным шофером. Понятное дело, возить Люлиту по магазинам – дело несложное, но для Меликсер водительские курсы стали настоящей пыткой. Мало того что она не знала толком языка, так еще и вождение! Она все-таки научилась водить, но никогда не позволяла себе лихачить – страшно боялась зацепить какую-нибудь шикарную дорогую машину, за которую ей бы потом пришлось расплачиваться всю свою жизнь. Постепенно в ее обязанности стали входить и другие услуги: помогать Люлите по хозяйству, убираться в сувенирном магазинчике подруги Люлиты, Ульрики Хассельман, такой же доброй и приветливой женщины, как и сама Люлита. Работа Меликсер всегда хорошо оплачивалась этими женщинами, и Меликсер поняла, что нашла в Штраубинге надежных покровительниц. Примерно через год Люлита пригласила Меликсер к себе вечером на чай, сказала, что есть разговор. Когда Меликсер пришла, то за накрытым столом сидела и Ульрика. И вот тогда ей и была предложена еще одна работа, лучше которой она себе и представить не могла: присматривать за пустующим временно домом и одновременно жить в нем, на самом верхнем этаже, в мансарде. Таким образом, она сэкономила бы довольно-таки большую сумму, которую она прежде платила за пансион, плюс небольшие, но верные деньги за содержание дома в чистоте и уход за растениями. Спрашивать, кому принадлежит этот дом и почему он пустует, она не посмела и, как оказалось, правильно сделала, сдерживая любопытство, – Ульрика сама сказала ей, что дом принадлежит одной турецкой семье и предназначен старшей дочери, которая поселится в нем сразу, как только выйдет замуж. И Меликсер на следующий же день съехала из пансиона и поселилась в новом доме, находившемся поближе к центру, на Линденштрассе. Каменный забор, увитый диким виноградом, чугунная, украшенная пышным растительным узором калитка, дорожка, выложенная камнем, высокое крыльцо... Настоящий крепкий трехэтажный особняк с прачечной, большой кухней, террасой, балкончиком.

Ранним утром Меликсер ехала на велосипеде (или на «Опеле» Люлиты) на службу в дом престарелых, ближе к вечеру забегала к Ульрике в магазин, где ее угощали чаем, помогала Ульрике (мыла полы, вытирала пыль с сувениров, чистила стеклянную витрину и настоящие медные дверные ручки), потом забегала к Люлите, ужинала у нее и прибиралась, если была такая нужда, в ее в доме и только к девяти часам возвращалась в дом и отдыхала, приходила в себя после тяжелого дня. Работы было так много, что иногда ей казалось, что ее покровительницы просто пользуются ею. Но это чувство исчезло и уже больше не возвращалось после одного случая, потрясшего Меликсер до глубины души и оставившее в ней след на всю жизнь: Люлита с Ульрикой сложились и купили ей дорогой компьютер. Об этом она не могла даже и мечтать! «Ты молодая девушка, у тебя вся жизнь впереди, ты должна учиться и осваивать компьютер, – сказала Люлита за празднично накрытым по этому поводу столом. – Мы присмотрели тебе и столик, и удобное кресло. Я нашла мастера, который обучит тебя самому необходимому и подключит Интернет». Меликсер расплакалась... Ей стало стыдно за свои мысли о том, что ее используют. Более того, ей показалось, что ей стали больше доверять. В ее присутствии Ульрика с Люлитой спокойно обсуждали свои дела, даже своих близких. Так Меликсер узнала о сложностях в семье Ульрики, о ее сыне Юргене, который отравлял жизнь своей жене и трепал нервы самой Ульрике, настаивая на том, чтобы определить ее в дом престарелых. Ульрика, рассказывая о том, каким грубым бывает Юрген, плакала, и сердце Меликсер сжималось от жалости, она готова была убить этого негодяя, посмевшего так издеваться над своей ангелоподобной матерью. Но она знала – никакого дома престарелых не будет, ведь рядом с Ульрикой – Люлита, и она никогда не допустит того, чтобы подругу без ее согласия лишили ее магазина и определили туда.

...Она убрала пылесос, тряпки, которыми стирала пыль с мебели, в кладовку, взяла небольшую лейку – настоящее произведение искусства, налила в нее воды и принялась поливать цветы, которых в доме было много – на подоконниках, в кадках на полу, на террасе. Однажды она точно так же поливала цветы, когда ей позвонила взволнованная Ульрика и сказала, что ей надо срочно отправляться на машине в Мюнхен и встретить одну русскую девушку. Что надо написать плакат с названием города – Штраубинг, чтобы русская не растерялась в аэропорту и сразу поняла, что ее встретили, чтобы она успокоилась. Меликсер выполнила все в точности: встретила девушку и привезла в Штраубинг. Больше она ее никогда не видела...

Раздался телефонный звонок. На дисплее высветилось знакомое имя: Ульрика. И дальше все было, как тогда, – ее вновь попросили встретить русскую девушку в Мюнхене. И приехать туда с плакатом. Меликсер кивнула головой, пожала плечами и попыталась вспомнить, куда дела тот, первый плакат. Кажется, он в кабинете, на книжной полке. После разговора с Ульрикой она вернулась к цветам и спросила себя – не почудилось ли ей все это?

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3
  • 4.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации