Текст книги "Красивая, богатая, мертвая…"

Глава 9

18 июня 2011 г.

Сергей Мирошкин, следователь прокуратуры, быть может, впервые сейчас задумался над тем, какую роль в жизни всех его подозреваемых, дела которых они вели параллельно с Лизой, играет сама Лиза. Понятное дело, что ролью только адвоката она редко ограничивалась. Руководствуясь своим собственным, субъективным мнением, решала для себя, кто прав, а кто виноват, и уже в зависимости от этого работала так или иначе с клиентом. Чаще всего он бывал оправдан. Возможно, это происходило потому, что она, обладавшая природной интуицией, не бралась за дела настоящих преступников. Во всяком случае, так это выглядело внешне. Хотя иногда Мирошкина охватывало сомнение по этому поводу, и ему казалось, что, разобравшись в том или ином запутанном деле и выяснив для себя, кто же на самом деле виновен (причем даже когда дело касалось тяжкого преступления!), Лиза помогала убийце избежать наказания. Однако по официальным документам этот человек проходил, скажем, только как свидетель. То есть он не был виновен. И тот факт, что Лиза наверняка знала, что он убийца, еще ни о чем не говорил. Вот и получалось, что Елизавета Травина, всегда с блеском распутывавшая дела своих клиентов и свободная от формальностей и рамок официального расследования (не говоря уже о том, что в ее профессиональной деятельности вообще не было таких понятий, как «висяк»), была для своих клиентов вроде Господа Бога.

Испытывавший глубокое уважение к таланту и уму Лизы, а также являвшийся ее другом, Мирошкин тем не менее иногда все равно чувствовал себя немного уязвленным, если адвокат наотрез отказывалась принимать какие-то очевидные факты. Вполне вероятно, что выводы, которые, следуя логике, должны как-то повлиять на ход следствия, в конечном итоге могут оказаться мыльным пузырем (сколько раз бывало, что улики в деле – всего лишь подстава), но на первом этапе работы, по его мнению, ими все же не стоило пренебрегать.

И чего это она так взвилась из-за этих кроссовок?! Куда от них денешься, от этих фактов?

После разговора с Лизой Сергей принялся за изучение экспертиз, касающихся дела Виноградовой.

Смерть гражданки Виноградовой явилась следствием наезда транспортного средства. Но перед этим девушку ударили. Об этом свидетельствует незначительная гематома на темени, произведенная, как утверждает эксперт, тупым предметом. Жертву сначала ударили по голове, чтобы она упала, а уж потом по ней проехались несколько раз. Длинные волосы при этом намотались на колесо, сильно повреждено ухо… Все внутренние органы также повреждены, раздавлены, кости таза, ребра, ключицы – все раздроблено… Ноги сломаны.

В крови жертвы обнаружен алкоголь, Виноградова перед смертью, как и рассказывал Родионов, приняла довольно большое количество водки и коньяку.

В остальном же Виноградова была вполне здорова. Не изнасилована. Не беременна.

Мирошкин знал: если у жертвы во время аварии слетела обувь, значит, как правило, исход будет летальный. Это зависит от силы удара. В данном же случае на жертве остались туфли. По словам Родионова, туфли Виноградовой были тесны, возможно, поэтому они сохранились на ногах даже после того, как убийца отволок тело в кусты…

Нет, нет, это не простая авария!!!

Да, еще на скуле, сказал Гера Туров, похоже, след от пощечины.

Сергей представил себе, как разъяренный, пьяный Родионов в приступе ревности сначала ударил наотмашь свою невесту по лицу, потом стукнул ее каким-нибудь куском арматуры по голове, после чего на неизвестной пока еще машине раздавил ее…

Удивительное дело, но колеса его «БМВ» чистые, на них нет ни пятнышка крови, ни волоса. Да и рисунок протекторов не совпадает с тем, что обнаружили на одежде жертвы. Ясно, что его машина не имеет никакого отношения к преступлению.

К тому же степень опьянения Родионова, человека, в сущности, вполне адекватного и, по словам Лизы, сдержанного и воспитанного, интеллигентного, остается под вопросом. Он не мог быть сильно пьяным, во-первых, потому, что имеется свидетель, его друг Мусинец, который утверждает, что Дмитрий не был пьян, когда уходил, тем более что он сам вел машину. И если выпил, то очень мало. А если он и напился, то уже после того, как вернулся домой. Но пока он пил, где в это время находилась Виноградова? Сидела на скамейке в беседке и курила. Нервничала. Конечно, скандал-то все-таки был. Это слышали соседи. Но скандал – это еще не убийство! Никто не слышал криков, присущих, к примеру, драке… Разве что Родионов ударил свою невесту неожиданно, резко, так, что она даже и не успела вскрикнуть.

Что еще?

Мирошкин снова вернулся к теме следов обуви рядом с местом преступления. Родионова никто за язык не тянул, он сам признался в том, что у него есть кроссовки, адидасовские, почти новые, белого цвета. И что он в них по утрам делает пробежку вокруг дома, а иногда, когда его домработница, труд которой он уважает, не видит этого, может пробежаться в них и по дому, чтобы что-то взять, бутылку с водой или полотенце… Отсюда и следы на ступенях, паркете… Все это так, только последние следы кроссовок содержат частицы почвы с места преступления…

Пусть это маленькая деталь, но тот факт, что Родионов ценит труд домработницы и ему стыдно ходить по собственному дому, по чистым, начищенным до блеска полам в обуви, предназначенной для улицы, свидетельствует в его пользу. Хотя… Сколько раз сам Мирошкин, расследуя дела об убийствах, сталкивался с тем, что человек с прекрасными личностными данными, находящийся, однако, в состоянии аффекта, совершает убийство, после чего иногда даже напрочь забывает его.

Хорошо, пусть Родионов действительно напился после ссоры с невестой. Но где он взял машину, на которой совершил наезд? А где тот самый тупой предмет, которым был нанесен удар по голове жертвы?

Вернемся к кроссовкам. На паркете в доме Родионова, в том месте, где обнаружены эти самые следы, эксперты выявили крупицы почвы с места преступления. А на одежде жертвы, на подоле платья в частности, имеется след с характерным рисунком, и на нем – следы паркетного полироля, вот, даже название имеется: «Adesil Brill». Кстати говоря, бутыль с этим полиролем была обнаружена в кладовке дома Родионова.

Что это значит? А то, что человек, который бывал в этой обуви в доме Родионова, находился и на месте преступления. Возможно, он случайно наступил на платье после того, как девушку убили и отнесли с дороги поближе к посадкам…

Сергей открыл блокнот, нашел последнюю запись – номер телефона человека, из-за которого, быть может, все и произошло. Илья Александрович Туманов. Это с ним, находясь в квартире Мусинцов, целовалась Ирина Виноградова. Это в его объятиях, на кухне, застал свою невесту Дмитрий Родионов.

Мирошкин позвонил Туманову и договорился с ним о встрече.

Спустя сорок минут он уже входил в летнее кафе, расположенное на Театральной площади, где его поджидал свидетель.

Илья Туманов. Он сразу узнал его, хотя понятия не имел, как он выглядит. Да, такие вот всегда нравятся женщинам. Блондин с темными глазами, имеющими свойство раздевать женщину взглядом. Хорош собой, со вкусом и чисто одет. Возможно, признался себе Сергей, что Виноградова была даже влюблена в него, но в силу обстоятельств (и жизненных принципов) не могла связать с ним свою жизнь. Во-первых, он женат. Во-вторых… А во-вторых, надо бы узнать, насколько этот смазливый парниша состоятелен. Ведь Ирина успела привыкнуть к определенному уровню жизни.

– Туманов Илья Александрович?

– Да-да, – нервно привстал Туманов, протягивая руку Сергею. – Как это вы меня быстро вычислили…

– Интуиция, – ответил Мирошкин, разглядывая возможного любовника Ирины. – Как вы понимаете, у меня к вам вопросы, вопросы… Думаю, вы уже знаете, что произошло с вашей знакомой, Ириной Виноградовой.

– Да, мне Саша сказал, Мусинец. Признаться, я до сих пор нахожусь в шоке… Не могу поверить…

– У вас только шок или что-нибудь еще?

– В смысле? – Туманов выглядел весьма беспокойным, нервным. Или боялся чего-то, или искренне переживал смерть своей подруги.

– А в том смысле, что мне известно, при каких обстоятельствах вы виделись с гражданкой Виноградовой последний раз.

– И при каких же?

– Может, вы сами мне расскажете? А заодно поведаете, в каких вы с ней были отношениях?

– Да в том-то и дело, что ни в каких! И я вообще не понимаю, почему вы решили расспрашивать о ней именно меня?!

– Да хотя бы потому, что это именно с вами вечером четырнадцатого июня Ирина Виноградова целовалась на кухне в квартире Александра Мусинца. И именно в этом недвусмысленном положении застал вас ее жених, Дмитрий Родионов. Вот теперь спокойно и обстоятельно расскажите мне, в каких отношениях вы состояли с гражданкой Виноградовой.

– Да ни в каких! С чего вы взяли? Ну, поцеловались спьяну, и что с того?

– Хотите сказать, что, помимо этих поцелуев, которые стали причиной ссоры между Ириной и ее женихом, ничего никогда не было? Советую вам, гражданин Туманов, хорошенько подумать, прежде чем отвечать. Малая ложь рождает большое недоверие. В нашем деле этот принцип работает как нигде.

– Но у меня с Ириной действительно ничего не было… – уши Туманова запылали. – Конечно, она мне нравилась, даже очень, но у нас никогда ничего, повторяю, не было. В тот вечер мы с ней перебрали, не надо было так много пить, мы сидели рядом, она говорила какие-то тосты…

– А что делала в это время ваша жена?

– Болтала с Риткой… с Ритой, женой Сашки Мусинца.

– Она ревновала вас к Ирине?

– Не знаю… Это вы у нее спросите.

Сергей чувствовал, что Туманов лжет.

– Вы сказали, Ирина произносила какие-то тосты. Они были обращены ко всем или предназначались только вам двоим?

– Нет, не для всех, конечно. Тосты… ну, обыкновенные, про любовь… Еще мы выпили за то, чтобы люди не лгали друг другу.

– Это уже интересно. Что еще?

– У меня было такое ощущение, словно она хочет напиться.

– Вы давно ее знаете? Она и раньше любила выпить?

– Я знаю ее несколько лет, но только как хорошую знакомую Саши и Риты. Это потом уже она стала невестой Родионова. И никогда прежде она так не пила.

С одной стороны, он как будто говорил правду, но с другой – явно что-то скрывал.

– Вы же из одной компании. Скажите, какой была Ирина? Что о ней говорили ваши общие знакомые?

– Ирина была красива, это являлось главным ее качеством. И раньше о ней действительно говорили. Особенно когда умер Виктор Пшеничный, ее бывший жених.

– И что говорили?

– Что ей с неба упало завещание. Что никто такого не ожидал – бац! И квартира, и две машины, и куча денег, и бизнес…

– У него были и другие наследники?

– Да, были, но, насколько мне известно, они не очень-то ладили, практически не общались… Разве что мать, она живет в Пензе, но она уж точно не стала бы поднимать шум из-за наследства. Все, что я знаю, это, конечно слухи… Так вот, говорили, что мать – скромненькая и тихая старушка, что Витя ей купил большой дом, положил приличную сумму на ее счет, так что она обеспечена на много лет вперед!

– Она была на похоронах?

– Да, была, горько плакала над гробом, молилась. Еще там были какие-то родственники – женщина лет пятидесяти, мужчина. Возможно, его тетка с мужем, племянники… Словом, целая семья. Но и они тоже не стали бороться за наследство, после похорон сразу уехали. И в суд не обращались.

– Вы неплохо осведомлены.

– У меня Женька все знает. Она что говорила мне, то и осталось в памяти.

– После того вечера, когда Родионов вас застал с Ириной на кухне, ваша жена, Женя, тоже устроила вам сцену ревности?

– Она, я думаю, ничего не знает. Ее же на кухне не было. После того как Родионов там разорался на нас, меня отшвырнул и они с Ириной ушли, Сашка сунул мою голову под кран, пустил холодную воду, хотел, чтобы я протрезвел. Короче, я помню, как он говорит мне: мол, ты с ума сошел, она же собирается выходить за него замуж, а ты такое творишь… Но он не кричал на меня, а шипел, словно змей, и глаза такие страшные делал. И сказал еще, что, мол, хорошо, что Женька тебя, то есть меня, не видела, что она с Риткой разговаривала, и там, в комнате, музыка…

– Значит, в этот раз все обошлось, так?

– Что значит «в этот раз»? Говорю же, ничего не было…

Но тон его голоса был неуверенный, да и сам он как-то раскис и выглядел весьма жалко.

– А вообще у вас жена ревнивая?

– Да что вы все про ревность? Да мы все ревнивые, если уж на то пошло. И я, если бы увидел, что моя жена целуется с кем-то, думаете, не приревновал, что ли? Конечно, тоже наорал бы на нее, полез драться… Это если выпил бы. А так, по трезвой… Даже и не знаю, что сделал бы. Но я как-то раньше об этом никогда не думал. Знаю, что Женька любит меня, что она не способна на измену… Хотя… В последнее время она ведет себя как-то странно. Все покупает какие-то новые вещи, хотя денег у нас особых нет.

– А вы чем вообще занимаетесь?

– Да сейчас особо ничем… Женька ничего не знает, я ей не говорил, но у меня большие проблемы… У меня было небольшое производство, колбасные изделия. И все шло неплохо, и я даже думал расширяться, но потом наш цех закрыли, санэпидстанция… Короче, одни нехорошие люди натравили на меня всю эту свору… Был еще один бизнес… И про это пронюхали… Женька ничего про это не знала, она привыкла тратить деньги и тратила их, я снимал деньги и давал ей… Все надеялся, что вырулю…

– А потом попросили денег у Ирины, чтобы поправить свои дела?

– Откуда вы знаете? – На лбу Туманова выступила испарина. – Это правда… Но я ее не убивал, клянусь вам!

– Крупную сумму заняли?

– Миллион рублей. Не особо большая сумма, но мне хватило бы, чтобы восстановить цех, я купил бы новое оборудование…

– И что, восстановили?

– Нет. Эти деньги мне пришлось отдать… – сказал Туманов убитым голосом. – Там такая история… Оказывается, я им задолжал…

– Что, наехали?

– Ну да…

– Хорошо, потом разберемся. Давайте вернемся к Ирине и к вашим с ней отношениям.

– Да никаких у нас отношений не было! Просто в доме у нас создалась такая обстановка. Моя жена… Я не знаю, что с ней стало, но она стала тратить много денег, словно назло мне. А я не могу сказать ей, что деньги заканчиваются.

– Но почему?

– Да потому что она очень дорожит обществом Мусинцов, понимаете, там такая компания подобралась… Ну, как бы это сказать – примерно одного уровня. А я сейчас, по сути, нищий. И уже очень скоро, когда все мои сбережения закончатся, нам элементарно будет нечего есть. И тогда обо всем, что со мной произошло, узнает моя жена и поделится этим с Риткой Мусинец, и для меня наступит самый настоящий ад… Женька меня просто съест. Понимаете, мы и раньше-то, по моему мнению, не совсем соответствовали этому уровню, и Женька от этого просто страдала… Все тянулась за Риткой…

– Послушайте, – не вытерпел Мирошкин, – Илья, вы что, все это говорите всерьез? Об этих уровнях и прочем? У вас на самом деле такие друзья, которым вы или соответствуете, или нет? Причем все это соответствие выражается в цифрах? Может, я что-то не понимаю в этой жизни, конечно, но разве только деньгами меряется дружба? Вы извините, что я вмешиваюсь, но вы говорите об этом с таким серьезным видом…

– Конечно, вы правы, так нельзя, и я все понимаю, но это идет от моей жены, это все она, да еще Рита… Глупые пустые бабы, что с них взять? Но Женька – моя жена, и она любит меня, гордится мной, моими успехами… А сейчас я вообще не представляю, как скажу ей о своих проблемах.

– А может, гражданин Туманов, вы что-то недоговариваете, и ваше отношение к жене и нежелание признаваться ей в проблемах основывается на чувстве вины перед ней?

Туманов достал из кармана чистый, выглаженный платок и промокнул им лицо. Видно было, что этот разговор давался ему с трудом.

– Не понимаю, о чем вы…

– Ирина была вашей любовницей или нет? Если снова станете мне лгать, мне придется встретиться с вашей женой и рассказать ей обо всем, что я сейчас услышал…

– Да, мы были любовниками, – сдался Туманов. – И давно. Это началось еще до ее романа с Виктором. Она и хотела выйти за него замуж из-за денег. Уж со мной она всегда была откровенна. Говорила, что и мне поможет подняться. Честно говоря, я и цех-то этот построил благодаря Ирине, вернее, тем деньгам, которые остались после его смерти… А Витя оставил ей много денег. Никто точно не знает, но я могу только догадываться…

– А от чего он, кстати, умер?

– Как вы интересно сказали «кстати, умер»… Да, он действительно как-то уж очень кстати умер… Но его смерть была естественной. Ира здесь ни при чем, если вы подумали об этом. У него был некроз поджелудочной железы. Там уже ничего нельзя было поделать. Думаете, его дружки потом не пытались выяснить, нет ли во всей этой истории криминального душка? Все выяснили, разговаривали с врачами и медперсоналом… Там все чисто. И ужасно. Умер человек от болезни. А Ирине, грубо говоря, просто повезло. Вот так.

– Ваша жена ни о чем не догадывалась?

– Может, и догадывалась. Но ни разу нас не поймала. И она действительно у меня очень ревнивая.

– Вы не слышали, может, она вслух угрожала, скажем, убить ее или что-нибудь в этом духе?

– Вы такой странный… Принимаете меня за полного идиота? Нет, конечно, ничего подобного не было. Да я бы и не признался в том, что у нас были отношения, если бы не понимал, что все равно кто-нибудь из нашего окружения накапал бы вам… Люди же не слепые, нас могли видеть вместе в ресторане или у нее дома… Разные ситуации бывали. Когда она, скажем, болела, я приходил к ней днем, приносил лекарства и не раз заставал там каких-то ее подруг… И хотя она уверяла меня, что никто ничего не скажет, но как можно кому-то верить?

– Вы любили ее? Или вам просто нужны были ее деньги?

– Скажу так. Она любила меня. И сильно. И ее брак с Родионовым должен был повторить ее историю с Пшеничным…

– А вы собирались и дальше кормиться из ее рук?

– Я никогда у нее ничего не просил, она сама мне давала. И всегда я чувствовал, что она этими деньгами словно извиняется передо мной за то, что не может выйти за меня замуж. Хотя бы поэтому – сделайте вывод – не в моих интересах было ее убивать, если вы меня хоть в чем-то подозреваете…

– Хорошо. Тогда скажите мне, кто, по-вашему, мог ее убить?

– Уж точно не Дима. Даже если учесть, что он приревновал Ирину и что в тот вечер он чувствовал себя вообще ужасно, то есть морально раздавлен, унижен, все равно, самое большее, на что он был способен, – это пощечина. Вы просто не знаете его… Он не может убить человека.

– Дмитрий – последний, кто видел ее в живых. Они поссорились, потом Ирину нашли убитой неподалеку от дома, на обочине дороги, в кустах… Хорошо, Илья. Пожалуйста, никуда не уезжайте, вы можете мне еще понадобиться. И если вспомните что-то существенное, важное, ну, какие-нибудь разговоры с Ириной, может, ей кто угрожал и тому подобное…

– Да-да, конечно, я позвоню вам.

Глава 10

16 июня 2011 г.

– Послушай, Денис, ну так нельзя… Ты все свободное время проводишь за компьютером. Так и жизнь пройдет мимо…

Мама Дениса Васильева, заглянув в комнату сына, чтобы позвать его ужинать, вздохнула, увидев уже привычную картину: ее единственный сын, вместо того чтобы отправиться на свидание с какой-нибудь девушкой, сидит перед экраном монитора и что-то там смотрит, читает или играет.

– Тебе уже двадцать восемь лет, пора бы заняться устройством личной жизни, а, Денис? Ты такой красивый, умный, тебя обязательно полюбит какая-нибудь девушка. Поженитесь, у меня появится внук или внучка… Господи, где мне найти слова, чтобы убедить тебя в том, что так, как ты живешь, – это ненормально! Денис, ты слышишь меня?

Денис, оторвавшись от экрана, встал, подошел к матери и обнял ее. Это был среднего роста русоволосый молодой человек с серыми глазами и мальчишеской улыбкой. Он очень любил свою мать и тоже, как и она, не мог найти слова, чтобы убедить ее в обратном. Он на самом деле уже не мог жить без компьютера, без Интернета и без всего того, что составляло его ночную информационную жизнь. Да, он мог часами, вернувшись из мастерской, где работал автомехаником, играть в игры, погружаясь туда, до тупой одури. Мог слушать музыку. Но большую часть времени он проводил, читая электронные книги. Больше всего его увлекали криминальные романы. Сколько раз он мысленно собирался всерьез заняться подготовкой к поступлению в Академию права, сколько раз все так же мысленно встречался с адвокатами, следователями прокуратуры… Вот если бы его взяли без образования, а так, помощником следователя, пусть даже мальчиком на побегушках, что называется, чтобы только принять участие в каком-нибудь расследовании. Он был готов часами сидеть в засаде, рисковать жизнью, задерживая вооруженных преступников. Ему не страшно было находиться рядом с трупом, и от вида крови его не мутило. Ему очень хотелось изменить свою жизнь, начать все с самого начала и забыть все то, чему он успел научиться, работая у Никитича в мастерской. Да, конечно, он уже многое знал и многое умел, да только никакого удовольствия от своей работы он не получал. Ощущение, что все это лишь временно и что жизнь, настоящая жизнь проходит мимо, не покидало его.

Но с чего начать? К кому подойти, чтобы задать кучу вопросов о будущей профессии? И – самое важное: где найти столько денег, чтобы туда поступить?

– Ма, все будет хорошо… – он поцеловал ее в висок.

– …и мы поженимся, это я уже слышала. Ладно, все это пустые разговоры, пойдем ужинать.

– Я приду через несколько минут, можешь накрывать на стол.

Мама ушла, Денис вернулся на свое место перед компьютером, достал из ящика письменного стола маленький газетный сверток. Развернул его, и из него, как сверкающая на солнце капля, выскользнула брильянтовая сережка. Необыкновенной красоты, с дивным сапфиром в центре…

В сущности, сейчас перед ним лежало то, что в дальнейшем может предрешить его судьбу. Он может придумать целую историю о том, каким образом эта сережка оказалась у него, простого механика из мастерской, и попытаться написать об этом роман. Или же представить себе, как он с помощью этой удивительной находки познакомится с человеком, который и поможет ему в дальнейшем определиться в своей жизни, то есть стать следователем прокуратуры…

А история на самом деле удивительная. Сказочная.

Позавчера к ним в мастерскую, что расположена в районе Елшанки, почти на окраине города, где находится огромное количество гаражей, заехал один человек и предложил купить у него колеса. Почти новые, за бесценок. Никитич без слов согласился, расплатился и попросил Дениса откатить колеса на склад. Когда продавец уехал, Денис его спросил:

– Что, ворованные?

– А нам-то что? Мы продадим их в четыре раза дороже. Мало ли какие ситуации в жизни бывают… А ты, Денис, помалкивай. Откати в самый угол, прикрой чем-нибудь и забудь до поры до времени.

Денис принялся за работу. И вот когда он катил последнее колесо, пересекая залитую розовым закатным солнцем площадку, они и сверкнули! На долю секунды укололи искрой горящего спектра! Не ослепили, конечно, но удивили. Брильянты! Застряли в протекторе, в трещине! Еще немного, еще одно движение – и эта сережка вывалилась бы из трещины и упала в пыль, и тогда неизвестно, кто и когда бы ее обнаружил. А так, повезло именно ему, Денису!

Зажав в ладони сережку, он тогда еще не знал точно, на самом ли деле это брильянты, поскольку ничего в них не смыслил. Но потом, уже дома, внимательно, при свете настольной лампы разглядев ее, он оценил работу, качественную застежку, ну и, само собой, невероятный блеск и красоту камешков.

Но эта история не ограничилась находкой серьги. Испорченный криминальной литературой, Денис решил для порядка осмотреть и сами колеса, чтобы попытаться представить себе, существует ли связь между серьгами и тем фактом, что незнакомец продал эти колеса за бесценок. Он тщательно, при помощи фонарика, принялся за исследование дисков, протекторов и не успокоился, пока не обнаружил застрявшие в таких же трещинах и на внутренней стороне дисков длинные волосы. Несколько волос каштанового цвета.

Денис взял лупу и принялся изучать трещины на всех протекторах, и обнаружил в них, как ему показалось, кровь. Да и на дисках все с той же, внутренней стороны тоже были брызги крови.

Его так и подмывало подойти к Никитичу и рассказать ему о том, что он увидел. Колеса, мол, опасные, на них кровь, наверняка женщину сбили и уехали. И произошло это наверняка на другом конце города, поэтому-то их сюда и привезли, подальше от места преступления.

Да, он мог так сказать. Да только сказав «А», Денису придется сказать и «Б», что и сережку он тоже нашел. Иначе рассказ получится не очень-то интересным. К тому же Никитич вообще человек, что называется, без нервов. Скажет, что нас это не касается. И что человека этого он никогда в жизни больше не увидит. А потому, что мы можем сделать? Поезд-то ушел.

Вот и получается, что преступник, уехавший с места происшествия и потом продавший им колеса, теперь никогда не будет найден, пойман, обнаружен.

Конечно, все могло быть так, если бы механиком был не Денис, а кто-то другой. А это значит, что не все еще потеряно. И что, если эти колеса окажутся у экспертов, то вот там-то они уж точно заговорят.

Да и сережка поможет найти жертву… Хотя, возможно, та сережка вообще из другой оперы. Но уж слишком маленький процент вероятности, что это так.

…Денис спрятал сережку в ящик, вышел из своей комнаты и отправился на кухню. Мать встретила его улыбкой. Может, ей рассказать про находку? Он бы и рассказал, знал, что мать его никогда не выдаст и любое его решение сочтет единственно правильным. Да только ей нервничать нельзя. Поэтому он ничего не расскажет. Все хорошенько обдумает, а уж потом начнет действовать. И даже если понадобится, выкупит у Никитича эти колеса, чтобы потом представить, кому нужно, как важные улики.

Денис ощутил, как у него запылали щеки. От предчувствия чего-то чрезвычайно важного в его жизни. Вот только с чего начать? С чего? Кому позвонить? Кому рассказать о находке?

– Денис, тебе две котлеты или три? – Мама поставила перед ним тарелку с жареной картошкой и котлетами. – Ешь, мой хороший. Знаешь, когда ты приходишь с работы, мне всегда так радостно на душе становится… Жаль, что папа не дожил до этого дня, не видит, какой ты стал взрослый, красивый.

– Ма, да обыкновенный я. И не очень высокий, – отвечал Денис, с аппетитом поедая ужин. – И уж точно не красивый. Говорю же тебе, обыкновенный.

– Я показывала твою фотографию внучке Аллы Александровны, – тихо произнесла мама, не сводя взгляда с сына. – Так вот. Тамарочка сказала, что ты очень даже красивый. Денис, я понимаю, ты этого не одобряешь, все эти знакомства. Но, пожалуйста, ради меня, не намечай на субботу ничего… Алла Александровна должна прийти с Тамарочкой. Я пирог испеку. Пожалуйста, ну что тебе стоит просто посидеть с нами за столом, поужинать? Ты не представляешь себе, какая она красивая девочка. И умная. Учится на экономическом. Умоляю тебя, Денис, сделай это ради меня.

– Ма, да, конечно, я буду дома. Не переживай. Думаешь, мне не хочется иметь семью? Просто я не так уж много зарабатываю – это во-первых, и мне будет трудно содержать семью. Во-вторых, я хочу учиться…

– Знаю, Денис. И тоже постоянно думаю об этом. Но ты же представляешь, как все это дорого… Разве что продать бабушкину квартиру… Ты же знаешь, я хотела, чтобы ты там жил со своей семьей. Продать-то – не проблема. Но что будет потом, когда ты все-таки женишься и у вас родится ребенок? Не думаю, что вам будет удобно жить здесь, в нашей с тобой двухкомнатной. А так – отдельное жилье…

– Мне тоже не хочется продавать бабушкину квартиру. Вывод напрашивается один: надо поступать на бюджетное отделение. А для этого нужно всерьез начать подготовку… Вот и подумай сама: какая девушка будет меня ждать, пока я поступлю, пока выучусь?

– Ладно, решай сам… – замотала головой мама, как бы сбрасывая с себя всю тяжесть ответственности за судьбу сына. – Ты уже взрослый мальчик. Просто мне хочется уже увидеть внуков.

– А не рановато? Ты еще сама молодая… И могла бы устроить свою жизнь.

– Знаешь, Денис, ты у меня редкий сын. И я благодарна тебе за то, что ты рассуждаешь именно таким образом. Посмотрим… Что же касается того, что мне хочется внуков, то не забывай, что я родила тебя поздно, и поэтому все мамы твоих ровесников значительно младше меня. А я уже, видно, созрела. Ладно, ты чай будешь? Или тебе разогреть какао?