Текст книги "Пленница чужих иллюзий"

3. Надя. Саратов, 2014 г

Ее звали Катя Строганова, она тоже была родом с Сенной, училась на класс младше Нади. Они повстречались года два назад, в городе, зашли в кафе, разговорились. Катя давно живет в городе. Работает на кондитерской фабрике. Замужем, детей нет. Муж преподает в университете экономику. Катя искренне обрадовалась встрече с землячкой, они вспомнили своих знакомых, подруг, учителей, обменялись телефонами, адресами.

– Ты только не исчезай, – сказала при расставании Катя, обнимая Надю. – Все-таки мы – свои. Мой муж, он… как бы тебе это сказать… Словом, я так и не поняла, зачем он женился на мне. Мы с ним совсем разные. Он умный, почти ученый, а я – простая девушка, работаю на кондитерке, пеку вафли, печенье. Мне с ним и поговорить-то не о чем.

Надя пообещала ей звонить и обещание свое сдержала, звонила несколько раз, но ей никто не ответил – абонент был всегда либо выключен, либо находился вне зоны действия сети.

Вот и в тот день было то же самое. И Надя рискнула отправиться прямо домой к Кате. Понимала, что действует не совсем правильно, что надо бы предупредить о своем приходе, но обстоятельства складывались таким образом, что ей надо было куда-то спрятаться, исчезнуть, и так, чтобы Борис ее не нашел. О существовании Кати он не знал, как не знал и о многом другом…

Катя жила в центральной части города неподалеку от городского парка, в многоэтажке.

Надя поднялась, позвонила в дверь. «Господи, сделай так, чтобы она была дома…» – твердила она про себя, всматриваясь в дверной глазок, вмонтированный в плоть дерматиновой обшивки двери.

И вдруг она услышала:

– Кто там?

Это был женский голос, но только очень тихий.

– Катя? Это я, Надя. Надя Юфина, помнишь меня?

Дверь открылась, и она увидела закутанную в черную длинную шаль Катю. Волосы ее были спутаны, взгляд потухший. В руке дымилась сигарета.

– А… Это ты. Проходи, – она отступила, пропуская Надю в квартиру. – Прямо и первая дверь налево.

У нее кто-то умер. Скорее всего, муж. Это было первое, что пришло на ум.

Катя почти подтолкнула ее в комнату, после чего заперла за собой дверь на ключ.

В комнате было темно, Катя включила свет, и Надя увидела смятую постель, разложенную на диване, стол, заставленный стопками грязных тарелок и чашек, повсюду беспорядок, вещи раскиданы по стульям и креслам. Под ногами ковер, который не пылесосили несколько месяцев.

– Катя, дорогая, что случилось? Он умер? – спросила Надя ее прямо в ухо. – Я не вовремя…

– Да уж лучше бы он умер, – ухмыльнулась Катя.

Надя всмотрелась в ее лицо. Случилось что-то страшное, ужасное, иначе откуда это нежелание жить, о котором кричит каждый предмет в комнате, каждая пылинка!

– Мы развелись, Надя. Но продолжаем жить под одной крышей. И он приводит сюда другую женщину. А я, я… я медленно умираю…

Глаза ее моментально наполнились слезами, она бросилась к Наде, крепко обхватила ее за шею, прижалась к ней. И тихо, но сильно разрыдалась.

– Почему ты умираешь?

– Потому что он больше не любит меня.

– Но от этого не умирают. Жизнь-то продолжается. Где он сейчас, дома? И вообще, как его зовут?

– Саша. Его сейчас нет. Он будет только поздно вечером. И придет не один. Они будут слушать музыку, смеяться вот за этой стеной, – Катя широко раскрытыми глазами уставилась на стену, и на какой-то миг показалось, словно она слепая. – Потом по квартире поплывут запахи еды… Еще я услышу плеск воды в ванной комнате, будет громко работать телевизор, и снова они будут смеяться… Надя? Ты просто так зашла ко мне или тебя нашли мои подруги с кондитерки?

– Нет-нет, никаких подруг твоих я не знаю. Я пришла к тебе, потому что мне больше некуда пойти.

– А у тебя что случилось? С мужем поссорилась?

– Можно сказать, что и так… Приютишь меня?

– Да, конечно! Живи, сколько хочешь! Выпить хочешь?

– Я не пью.

– Вот и я тоже. Но, говорят, при стрессе помогает. Я вот пока только курю.

– Послушай… не знаю, как тебе сказать… Словом, никто не должен знать, что я у тебя.

– Постой, Надя… Насколько я помню, у тебя семья, муж и двое сыновей. Надеюсь, все здоровы?

Вот сейчас ее глаза потеплели, и Катя начала оживать. Словно чужая беда, проблемы пробудили в ней саму жизнь.

– Да, слава богу, все здоровы. Детей я отвезла к свекрови, там о них позаботятся. А мне нужно решить одну проблему. И когда я ее решу, то, может, смогу вернуться домой, к мужу и детям и постараюсь восстановить все, что придется разрушить своим исчезновением. Во всяком случае, я этого очень хочу.

– Ты хочешь сказать, что тебя сейчас ищут… Что ты не просто так ушла, хлопнув дверью, как это поначалу сделала я, узнав о том, что у Саши есть другая женщина и что он собирается на ней жениться? Я же почти неделю не появлялась дома, не помню даже, где бродила… Три ночи спала с бомжами у теплотрассы… Хорошо, что нашла в себе силы вернуться, иначе замерзла бы или меня бы вообще убили…

– Господи, Катя!

– Вот такие дела… Правда, на этом дело не закончилось. Я же себе вены вскрыла, вот! – и Катя, задрав рукава кофты, показала перебинтованные запястья.

Надя похолодела. Это какую же надо испытывать душевную боль, чтобы решиться на такое! А ведь Катя – вполне здоровая, рожденная в деревне девушка. Спокойная, неторопливая, улыбчивая. Белокожая брюнетка с всегда розовыми щеками. Правда, сейчас она выглядит заметно похудевшей, как после тяжелой болезни. Но главное, не заострять внимания на попытке самоубийства, превратить это если не в шутку, то, во всяком случае, попытаться отвлечь Катю от случившегося кошмара.

– Уф… Главное, что все это в прошлом… Катя, дорогая, надо смотреть вперед.

– Все это слова, ты же сама это понимаешь. Можно говорить все что угодно, только легче от этого не становится. Да? Ладно, давай о тебе. Ты почему ушла? Мужу что-нибудь сказала?

– Нет. Я просто ушла, без всякой видимой причины. Практически без вещей. Взяла только документы да детей отвезла к свекрови. Сим-карту выбросила, чтобы меня не вычислили. Кстати говоря, ты не поможешь мне с новой сим-картой?

– Да без проблем. Надя, да что случилось?

– Понимаешь, мой муж – следователь прокуратуры. И вся эта история связана с ним, с его делами… Поверь, я бы рассказала тебе, но просто не могу, не имею права.

– Все-все, я не буду тебя больше мучить. Ты мне скажи, чем тебе помочь, и я все для тебя сделаю. Заодно отвлекусь от своих мыслей. Сим-карту? Купить? Да я прямо сейчас смогу это сделать. Послушай, но он же будет тебя искать. Поднимет на уши всю полицию, прокуратуру.

– Пусть поднимает. Я потом что-нибудь придумаю, а пока мне и в голову ничего не идет… Главное для меня – встретиться с одним человеком…

– С мужчиной?

– Нет, ты не подумай ничего такого. С женщиной. Быть может, я когда-нибудь тебе все расскажу. Но только не сейчас. Катя, пожалуйста, купи мне сим-карту… И еще. Я дам тебе денег, ты поедешь на вокзал с моим паспортом и купишь мне билет в Москву, на поезд. Постарайся, чтобы кассирша тебя не запомнила. Придумай что-нибудь. Очки надень, шапку нахлобучь так, чтобы лица было не разглядеть… Я знаю Бориса, он будет искать эту кассиршу, он попытается выяснить, когда поймет, что в Москву никто не поехал, кто покупал билет.

– А ты, значит, в Москву не поедешь… – Катя наморщила лоб, пытаясь осмыслить услышанное.

– Конечно нет. Просто выиграю немного времени, отвлеку тех, кто меня ищет. И еще, Катя… Поскольку мне придется какое-то время пожить у тебя, купи продуктов и все, что ты сочтешь необходимым. Мыло, шампунь, ну, ты поняла. Деньги у меня есть. Сейчас я дам тебе евро, ты их поменяешь и все купишь. Постарайся потратить всю сумму, потому что все то, что мы с тобой сейчас делаем, входит в мой план. Хороший план, не бойся. Грубо говоря, ты должна будешь продемонстрировать своему мужу и его подружке, что ты ни в чем не нуждаешься. Как будто бы тебе с неба упали деньги, понимаешь?

Катя растерянно смотрела на нее.

– Ты жить хочешь? Хочешь выкарабкаться из своей депрессии? Отвлечься? Начать новую жизнь наконец?

– Ну, конечно…

– Вот и следуй моему плану. Я помогу тебе, а ты поможешь мне. Так что действуй, а я постараюсь здесь немного прибраться.

– Да, конечно… Ты не представляешь себе, как мне стыдно за то, во что я превратила комнату…

Катя закрыла лицо руками.

Ей не хотелось жить. Разве ей было дело до разбросанных вещей и пыли?

Она собралась и ушла.

Надя вышла из комнаты и осмотрелась. Первым делом, воспользовавшись тем, что она в квартире одна, подошла к двери комнаты, в которой обитал супруг Кати Саша, и открыла ее.

Не удивилась, увидев, что и в этой комнате беспорядок, но только другой, более праздничный, сотворенный обезумевшей от любви и страсти парой. Разобранная постель, засыпанная апельсиновой и банановой кожурой вперемешку с недоеденным, разложенным на фольге шоколадом, раскрытыми коробками с конфетами, на столике – пустые фужеры, бутылка с недопитым шампанским, тарелки с остатками еды, на полу – женское белье, пепельница, полная окурков…

В ванной на полотенцесушителе два больших, свисающих почти до пола полотенца, темная кайма на стенках ванны, оставшаяся от грязной мыльной воды, на стеклянной полочке под зеркалом тюбики, флакончики, туалетные принадлежности, ватные тампоны, и все это присыпано розовой пудрой.

Ну и неряха эта дама, прибравшая к рукам чужого мужа!

В кухне в раковине – грязная посуда, мусорное ведро переполнено, пол, липкий от грязи и каких-то разводов…

Надя засучила рукава и принялась за уборку. Набрала в ведро горячей воды, сыпанула туда порошок и принялась повсюду вычищать грязь.

Ситуация, в которой она оказалась, казалась ей невероятной.

Сегодня утром, покормив детей завтраком, она, как обычно, занималась домашними делами, пока мальчики играли в детской. В дверь позвонили, она, как была, в домашнем халате и фартуке, подошла к двери, посмотрела в глазок и увидела незнакомого мужчину.

– Кто там? – спросила она, не собираясь открывать незнакомцу. Спросила просто так, мало ли что.

– Вам просили передать, – сказал мужчина.

– Что?

– Посылку.

– Оставьте под дверью и уходите, – сказала она, не собираясь нарушать инструкцию Бориса ни при каких обстоятельствах.

– Но я должен убедиться, что вы – Надежда Юфина, 1985 года рождения, родом со станции Сенная.

– Я покажу вам паспорт, не открывая двери…

– Это как?

– Цепочку не открою.

– Идет. Показывайте паспорт, а заодно и свое лицо.

Надя взяла с полочки газовый баллончик и, держа его одной рукой наготове, другой приоткрыла дверь и увидела перед собой мужчину, меньше всего похожего на курьера. Он был высокий, очень худой и мрачный. Просто ходячий скелет. Возраст было трудно определить. В его ногах стояла спортивная сумка.

Надя открыла паспорт на нужной странице и показала мужчине. Тот приблизил свое лицо и внимательно его рассмотрел.

– Как зовут вашу бабушку?

– Это еще зачем?

– Надо.

– Валерия Юфина.

– Какого цвета ее волосы?

– Такого же, как и мои. Рыжие, – ответила она, крайне удивленная вопросами. – Что-нибудь с Лерой?

– А… Валерия, Лера. Да, точно – Лера. Вот, вам велели передать, – он показал взглядом на стоящую в ногах сумку.

– Кто? Бабушка? Что там?

Вместо ответа мужчина развернулся и направился к лифту, который оставался на этаже, словно дожидаясь его. Двери раздвинулись, впуская его, и сразу же закрылись. Лифт уехал вниз.

Лестничная площадка хорошо просматривалась, даже в таком положении, через цепочку – она была пуста, и Надя быстро открыла дверь, схватила сумку и внесла в дом.

Захлопнула дверь. Сумка была относительно легкая, несмотря на свой объем.

В эту же минуту Надя услышала, как двери лифта открываются, она подбежала к двери и посмотрела в глазок: точно, снова этот «скелет», вышел из лифта, осмотрелся, вероятно, вернулся, чтобы убедиться, что она взяла сумку. И снова уехал.

Что там? Бомба? Она сама усмехнулась своему предположению. Можно было, конечно, позвонить Борису и рассказать о странном «курьере», о сумке, но тогда бы он разозлился на нее за то, что она все же открыла дверь незнакомому человеку, мужчине. Отругал бы ее, расстроился бы, уж она-то знает, насколько серьезно он бы отнесся к ее ошибке. Для него безопасность семьи – самое важное. К тому же не хотелось выглядеть в его глазах глупой и бестолковой гусыней, домашним животным с атрофированным мозгом. Не признаешься же ему, что любопытство взяло верх, и что упоминание имени бабушки сыграло в этой истории не последнюю роль.

Первое, что пришло в голову – это посылка от Леры. Хотя прежде посылки отсылались ей поездом, со знакомой проводницей, и представляли собой либо объемные корзины, либо картонные тяжелые коробки, набитые продуктами. Но это была спортивная сумка, к тому же довольно легкая.

Надя устроилась на коленях подле сумки и нагнулась, приложив ухо к молнии, не тикает ли механизм бомбы. Было и смешно, и страшно. Но ничего не тикало. Тогда она вышла в подъезд, подальше от детей, поставила сумку и дрожащей рукой, медленно потянула за язычок молнии, открывая ее. Пот катился с нее градом. Она понимала, что совершает безумный поступок, но и остановиться уже не могла. Да какая бомба?! Глупости все это! Миллионы людей получают какие-то посылки, и редко когда они взрываются.

Когда молния раскрылась наполовину, Надя потянула противоположные части верха сумки в разные стороны и осторожно заглянула в нее.

Там были деньги. Пачки денег. Уже это свидетельствовало о том, что ни о какой бомбе не может быть и речи. Какой идиот мог положить рядом с бомбой такие деньжищи?!

Пачки купюр по сто евро. Зеленоватые, словно лежащие под слоем воды – настолько они казались призрачными, нереальными.

Надя сунула руку в сумку и извлекла одну пачку. Аккуратная, но не в банковской ленте с печатью, а перетянутая тонкой розовой резинкой.

Это ошибка. Этого не может быть. Вероятно, в городе проживает еще одна Надежда Юфина, родом со станции Сенная, которой и предназначалась эта сумка. И что теперь делать? Искать эту Юфину? Да у нее еще и бабушку зовут Лерой!

Надя перенесла сумку в спальню, вытряхнула содержимое на ковер и принялась внимательно его изучать. Помимо денег, а их оказалось (у нее волосы зашевелились на голове!) миллион евро, на дне лежала жестяная коробка из-под шоколада, стилизованная под старину, красная, с изображенными на ней тремя хорошенькими девочками в шубках, присыпанных рождественским снежком, да еще с муфточками, на головах – меховые капоры. Не коробка – шедевр. Открыв крышечку, Надя высыпала оттуда несколько предметов, при виде которых у нее и вовсе пересохло в горле. Это были чудесной работы старинные броши. Или копии их. С изумрудами, бриллиантами, жемчугом. Фантастической красоты сокровища!

Их свет ослепил Надю, и на какое-то время она выпала из реальности, все заволокло темным туманом с каким-то горьковатым болезненным привкусом, и она вспомнила потускневший, как старый рисунок, фрагмент из своей прошлой жизни.

Поезд Кисловодск – Барнаул, стук (словно тяжелым металлом по ее нежной судьбе) вагонных колес, запах вина от губ мужчины, непрестанно целовавшего ее, его грубые руки, нервно срывающие с нее одежду. Темное купе, дрожащий, словно размазанный по темному зимнему небу бледно-лимонный диск луны в окне, преследовавший их до самого конца… В перерывах между страшными в своей неотвратимости и даже боли половыми актами мужчина включал свет, доставал из-под тоненькой подушки пачки замусоленных российских купюр и любовался ими, поглаживал их, приговаривая: «Красиво надо жить, Наденька, красиво, иначе нет смысла».

Бандит. Убийца. Вор. И ее первый мужчина. Как такое могло случиться, что она села с ним в поезд и поехала в жуткую неизвестность? Где, в каком сугробе она оставила свою разгоряченную голову?

Вырвавшись один раз из его объятий как бы в туалет, хотя весь организм ее дал сбой и ему не хотелось ничего, кроме сна и покоя, она, пошатываясь и держась за стенки узкого коридора вагона, все же добрела до туалета, заперлась там. И ее сразу вырвало. Она словно желала исторгнуть из себя все чужое, страшное, опасное, преступное… Она исторгала из себя картины убийства продавщицы из ларька. И ей хотелось сбежать, исчезнуть, спрятаться куда-нибудь подальше…

Возвращаясь лунным коридором в свое купе, она открыла дверь, скользнула в жгучую темень, забралась, не раздеваясь, на верхнюю полку, укрылась шерстяным одеялом, которое нашла свернутым в валик, и затихла. Сна не было. Продавщица с разбитой головой в луже крови преследовала ее.

Виталий внизу спал так тихо, словно его и не было. Словно сдерживал дыхание.

Поезд, скрипя, остановился на какой-то станции, в купе вошли двое. Надя подумала, что если Виталий сейчас проснется, то порешит и этих пассажиров, чтобы они только не мешали их уединению. Но Виталий спал крепко. Мужчины же, казалось, не собирались спать. Они сидели в освещенном светом с улицы полумраке купе, шуршали, раздавались звуки, похожие на те, которые бывают, когда извлекаются из сумок свертки с едой, бутылки с выпивкой, что-то режется на ломти, булькает в стакане… Мужики. Двое. Выпивали и закусывали. Они были слишком возбуждены, чтобы вот так сразу лечь и уснуть.

Перрон поплыл за окном, запахло копченым салом, колбасой, вареными яйцами… Голубоватый лунный свет, льющийся в окно с просторов заснеженной стылой России, освещал скромную трапезу с россыпью яичной скорлупы, бледным бруском сала, темным хлебом, бутылку, пластиковые стаканчики.

Виталий, вероятно растратив все свои душевные и физические силы в эту ночь, спал как убитый, несмотря на то что рядом с ним, касаясь его, сидел один из попутчиков.

Они разговаривали. Шепотом, но иногда этот шепот срывался на хрип или даже громкие радостные возгласы. Обрывки фраз, слова:

«…Васильевский остров, Меншиков, броши, кольца, сокровища, жемчуг, сабля, усыпанная бриллиантами, – подарок Петра Первого, деревянный дворец, прорыли канал, бассейн, вельможи, по пояс в воде, балы, Посольский дворец, миллионы долларов, ссылка, Меншиков, Петр, снова Меншиков, Малая Невка, план, рисунок, смотри, будем сказочно богаты…»

Надя впитывала все, что слышала. Картина вырисовывалась фантастическая и одновременно какая-то детская, навеянная ветром романтики и приключений.

Мужчины, довольно молодые, раздобыв карту какого-то бассейна, расположенного на Васильевском острове, собирались найти там клад Александра Меншикова, как будто бы того самого, фаворита Петра Первого.

Надя улыбнулась. Наивные дурачки. Кладоискатели.

В какой-то момент, когда она, вероятно, уснула на несколько минут, они покинули купе. Возможно, пошли курить в тамбур.

Надя быстро спустилась вниз, чтобы разбудить Виталия.

Она похолодела, когда, пошарив руками по нижнему диванчику, обнаружила, что он холодный и гладкий, без постели, и что там никого нет.

Сбежал!

Она включила свет, осмотрелась. Кроме нее, в купе никого не было. На столике была разложена закуска, стояли пластиковые стаканчики, бутылка с водкой. И потрепанная карта, густо исчерченная, с красными пометками в центре. Как в кино!

Усмехнувшись тому, что с ней происходит, всей этой нелепости, дурно попахивающей предательством и обманом, она схватила карту, сунула за пазуху и, выключив свет, вышла в темный коридор. С минуты на минуту могли вернуться кладоискатели.

В этот момент поезд проходил мимо какой-то станции, яркий свет уличных фонарей мазнул по длинному коридору вагона, освещая блеснувшие двери купе.

Раз, два, три, четыре…

Она вышла из третьего купе. Из третьего!!!

Надя дернула ручку двери четвертого по счету купе, вошла туда, закрыв за собой дверь, и продолжавший пульсировать в окне фонарный свет подтвердил ее счастливую догадку: Виталий был на месте, крепко спал на нижней полке, по-мужски грубовато похрапывая.

Сердце Нади билось почти в унисон со стуком колес.

Не сбежал! Просто уснул сразу после того, как она ушла. Разве мог он себе представить, что она, возвращаясь обратно, перепутает купе, заберется в чужое и окажется свидетельницей обсуждения чужого волшебного плана, что судьба сведет ее с кладоискателями или просто искателями приключений!

Как отреагирует Виталий на эти новости? Посмеется над ней или, наоборот, заинтересуется?

Пока она думала об этом, пока представляла, в соседнем купе было жарко от непрекращающейся ругани: кладоискатели, покурив в тамбуре, вернувшись, не обнаружили на столике своей карты, своей путеводной звезды, которая могла бы привести их к сокровищам!

Но это уже их проблемы. Для нее сейчас главное – удивить его, обрадовать, пусть он думает, что она приносит ему только удачу. Образ убитой продавщицы растаял в ночных купейных сумерках, растворился в ярких картинках с сундуками, набитыми золотыми монетами и сверкающими алмазной россыпью украшениями петровских времен.

Пусть он только выспится, отдохнет перед тем, как окунуться в новую жизнь.

Она хорошо помнила его пробуждение, когда она, расстелив на его коленях карту, принялась рассказывать ему то, что как будто бы услышала, находясь в коридоре вагона, напротив купе, в котором ехали разговорчивые кладоискатели. Признаться ему в том, что она перепутала двери и почти целый час находилась в купе с неизвестными мужиками, она, конечно, не осмелилась.

– Представляешь, клад! Царский! Они вышли из купе в тамбур, я схватила карту и вернулась сюда!

– Ну, ладно, хорошо, клад так клад. Найду – поделюсь с тобой. – Он был сонный, спрятал карту в карман и снова закрыл глаза. – Зайка, я еще немного посплю, и позже мы поговорим об этом.

Но все сложилось совсем не так, как она могла себе представить. Виталий проснулся не сам, и даже не она его разбудила, не стук колес, не подселение новых ночных пассажиров, как это случилось в соседнем купе.

Поезд остановился на незнакомой Наде станции, дверь купе по периметру осветилась ярким контуром – включили свет снаружи, в коридоре вагона. Послышался топот бегущих ног, щелкнул замок в запертой двери (проводница расстаралась), дверь распахнулась, вспыхнул яркий белый свет неоновых ламп на потолке, и в купе ворвались люди в форме, скрутили Виталия, Надю, надели на них наручники и выволокли на улицу, на белый и скрипучий от снега перрон…

Следственный изолятор, допросы, запах несвободы, большой беды и огромные испуганные глаза бабы Леры…

Больше она Виталия не видела. Никогда. Зато узнала о нем многое: бандит, убийца, черный человек. И срок ему дали – двадцать лет строгого режима.

Надю же спустя месяц стараниями следователя, поверившего (не без участия, как она поняла, не в меру активного и неравнодушного к ней стажера Бориса Гладышева) в ее невиновность и непричастность к совершенным Виталием преступлениям, отпустили.

Она окончила школу, вышла замуж за своего спасителя, и у нее началась совершенно новая, взрослая женская жизнь.

…И вдруг теперь эта сумка с деньгами и старинными украшениями.

Меншиковский клад? Вполне возможно! Тем более что значительно позже, когда в ее жизни появился Интернет, она сумела почитать о таинственных кладах Александра Меншикова. В ящике ее письменного стола до сих пор хранились статьи о Меншикове.

«Известно, что фаворит Петра I Александр Данилович Меншиков пользовался безграничным доверием царя. Император не раз называл его своей правой рукой, но обязательно добавлял: «Рука верная, но вороватая». Действительно, тот был не прочь при случае погреть руки за счет государственной казны. Однако основная часть его богатств была заработана, а вернее, заслужена честным путем».

Есть прямое упоминание и о масштабах его богатства.

«За свои заслуги перед императором Меншиков был пожалован золотой посудой весом несколько пудов, золотой и серебряной монетой на несколько миллионов рублей, царь не раз дарил ему драгоценное оружие, антиквариат, предметы роскоши и многое другое, включая мануфактуры и заводы, поместья и целые города. После основания Петербурга А.Д. Меншиков становится его первым губернатором. При этом царь дарит ему весь Васильевский остров, а также мызу Ораниенбаум. Здесь Меншиков строит себе роскошные дворцы.

Петр Великий щедро награждал Меншикова и за его военные заслуги. Так, за победу при Калише над шведами царь подарил ему украшенную алмазами трость, а курфюрст Саксонии пожаловал Александру Даниловичу два города – Оршу на Литве и Полонну на Волыни. За успешный штурм Батурина Петр наградил Меншикова селом Ивановским (бывшим владением Мазепы). Накануне Полтавской битвы у фаворита родился сын, крестным отцом которого стал сам Петр. Он назвал крестника Лукой и подарил ему целый уезд с доброй сотней сел. За победу под Полтавой Меншиков получил в свое владение города Почел и Ямполь. Помимо этого, он прибрал к своим рукам значительные военные трофеи, а также совершал махинации при поставках хлеба и сукна для армии и пеньки для флота».

И о конфискации:

«Но вот настал роковой для него 1727 год. Светлейший князь был арестован и сослан на поселение в сибирский городок Березов. В начале 1728 года началось составление описи драгоценностей опального Меншикова. Из многочисленных сундуков, ларцов и футляров извлекались усыпанные бриллиантами, жемчугами, изумрудами шпаги, трости, запонки, пряжки, перстни, иконы. В описи было 425 пунктов, на самом деле конфискованных предметов было больше, так как под одним номером, например, записывали: «15 булавок, с бриллиантами» или же «2 коробки золота», «95 драгоценных камней». Была конфискована и трость, подаренная Петром, и алмазная шпага – подарок польского короля, и датский орден Слона с шестью крупными бриллиантами…»

В статье Михаила Пазина, которую Надя перечитывала иногда, вспоминая Виталия, была лишь скудная информация о кладах Меншикова, что наводило на мысль, что никто так и не нашел эти клады, а те двое из поезда, обладатели карты, знали о них куда больше…

«Однако найденное было лишь незначительной частью сокровищ Александра Даниловича. Современники оценивали его ежегодный доход в 150 тысяч рублей только из одних имений. Князь владел самым большим рубином в Европе. Саксонский посланник в России докладывал своему королю, что в ходе расследования злоупотреблений Меншикова оказались ненайденными на 20 миллионов рублей драгоценности, на 250 тысяч рублей золотой и серебряной посуды, золотой монеты на 8 миллионов рублей, а серебряной – аж на 30 миллионов рублей!

Равнодушие, с которым Меншиков наблюдал за конфискацией своего имущества, указывало на то, что большую часть своих сокровищ он вовремя спрятал, надеясь вернуться из ссылки. Однако самые тщательные розыски в 1730-е годы не дали никакого результата.

Где же могут находиться до сей поры сокровища Меншикова? Определенно можно говорить лишь о трех местах – подземелье его дворца на Васильевском острове, подземных камерах под дворцом в Кронштадте и в Ораниенбауме. Будучи губернатором Петербурга и руководя прокладкой различных подземных коммуникаций, Меншиков отлично знал, где можно надежно укрыть свои клады».

Безусловно, ночные попутчики знали больше. Ведь они говорили о дворцовом бассейне, и именно он был обведен красным на карте. И именно от него в сторону шел пунктир к красному крестику, начертанному поверх микроскопической фигурки, похожей на статую Венеры.

Один раз только Наде удалось прочесть что-то о бассейне во дворце Меншикова на Васильевском острове, бассейне, под которым, по словам незадачливых кладоискателей, и был зарыт клад. И те обрывки их фраз, разлетевшиеся в темени купе: «…Васильевский остров, Меншиков, броши, кольца, сокровища, жемчуг, сабля, усыпанная бриллиантами, – подарок Петра Первого, деревянный дворец, прорыли канал, бассейн, вельможи, по пояс в воде, балы, Посольский дворец, миллионы долларов, ссылка, Меншиков, Петр, снова Меншиков, Малая Невка, план, рисунок, смотри, будем сказочно богаты…» — полностью совпадали с историческими фактами, связанными со строительством этого дворца:

«Дворец Меншикова находится на Васильевском острове, который Петр I подарил своему приближенному Александру Даниловичу Меншикову. По указанию Петра I усадьба Александра Даниловича, который в 1703 году стал первым генерал-губернатором Санкт-Петербурга, была построена именно здесь.

В 1710 году на самом берегу Невы (на Университетской набережной) приступили к строительству сразу двух зданий – деревянного и каменного. Каменный дом построить быстро не представлялось возможным, потому и был построен деревянный дом, названный Посольским дворцом. Он был возведен в глубине участка всего за один летний сезон под руководством комиссара от строений У.А. Сенявина. Двухэтажное здание имело форму буквы П, с высоким крыльцом, ведущим на второй этаж. Парадным подъездом к нему служил прокопанный от Невы канал с бассейном перед входом. Здесь 11 июля 1710 года Меншиков принимал гостей, которые в течение двух часов в платьях сидели в воде и пили за здоровье хозяина. В Посольском дворце устраивали официальные приемы и торжества. 31 октября здесь состоялась свадьба племянницы Петра I Анны Иоанновны и герцога Курляндского. За дворцом был разбит сад, устроен огород, вплоть до Малой Невки. В усадебном саду также устраивались ассамблеи. Устройством сада занимался личный садовник князя голландец Ян Эйк. По его плану здесь была проложена сетка дорожек, устроены фигурные боскеты и пруды, скульптурные композиции, лабиринты. В 1711 году в саду прорыли канал с круглым прудом у дворцового крыльца…»

Виталий! Прошло столько лет! Где он мог сейчас быть? Мог умереть в тюрьме или продолжать там находиться. Но мог быть и выпущен досрочно на свободу! Интересоваться его судьбой Надя опасалась, боялась, что об этом узнает Борис.

Если Виталий сейчас на свободе, то, возможно, именно он и нашел этот клад. Тот факт, что Надя успела еще до их задержания в барнаульском поезде вытащить у него, сонного, карту из кармана и спрятать у себя под рубашкой, еще ни о чем не говорил… Она просто боялась, что карта помнется. Главное-то она объяснила ему на словах! Да и карта простая, элементарная – несколько пунктирных линий да крестик…

Неужели Виталий?

Если это смелое предположение верное (а как тут не верить, если в сумке целое состояние!!!) и он стал баснословно богат, ну просто немыслимо, фантастически богат, то что ему стоило разыскать ее, свою «зайку», чтобы поделиться с ней? «…клад так клад. Найду – поделюсь с тобой!»

Однако не такой он человек, чтобы, отдав деньги Наде, не появиться самому перед ней во всем своем блеске!

«Жить вообще надо красиво, Наденька».

Уж если он тогда, когда у него практически ничего не было, пытался продемонстрировать перед ней, какая она, красивая жизнь, в его представлении, и обставил их свидание в чужом доме, где они были на птичьих правах и где все было куплено на сворованные у порезанного им бизнесмена Валерия Кротова деньги, то можно себе представить, как он может развернуться, имея на руках миллионы евро!