Электронная библиотека » Анна Демшина » » онлайн чтение - страница 5


  • Текст добавлен: 18 января 2014, 00:04


Автор книги: Анна Демшина


Жанр: Изобразительное искусство и фотография, Искусство


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Ранее для зрителя было достаточно владеть общим культурным контекстом эпохи, чтобы прочувствовать художественное послание, сегодня же автор вынужден помогать зрителю дополнительными средствами – от подписи под картиной до привлечения или изложения собственных философских концепций. Следствием этой автономии искусства становится поиск новых форм репрезентации собственного культурного опыта и особых форм презентации искусства для зрителей, что часто предполагает вторжение на музейную территорию с целью ее захвата, перераспределение влияния через смещение контекстуальных оценок. Как отмечает художник Г. Пузенков: «Мона Лиза это не произведение живописи, это – институция. Редчайшие объекты в истории искусства, пройдя через стадию мифа, вырастают до размеров самостоятельного культурного явления. В XX веке пространство музея было осмысленно художниками по-новому: из места паломничества он стал их инструментом – контекстуальной средой для новых идей. Пририсовать Джоконде усы – это, то же самое, что пририсовать их музею. Каждый раз, когда художник вносит свои «усы» в пространство Моны Лизы, он ищет актуальную для своего времени формулу описания мира – будь то концептуальный дадаизм или поп-сериальность».[52]52
  Путешествия Моны Лизы. – Электронный ресурс. Музеи России. 28.05 2004, 22:32 URL: http://news.mail.ru/society/arc523035


[Закрыть]

На практике, как доказывают акции самого Пузенкова, подобная экспансия современного искусства в зону музейного влияния, «музеефицированное пространство» за счет расширения зоны влияния привлекает внимание к музею, укрепляет его положение как института, обладающего правом утверждения и отбора ценностей из потока художественной жизни. Другой пример – вторжение современного искусства в музей – демонстрирует французской художник Жан Доланд: его картина два часа незаконно висела в Музее д'Орсэ в окружении шедевров Гогена, Ван Гога и Дега. Художник пронес картину в музей под свитером, повесил ее на стену и скрылся, выражая тем самым, как сообщает газета «Le Parisien», «протест против нехватки выставочного пространства для современного искусства».

Выписывая себе индульгенцию, прикрываясь игрой, как способом познания мира, искусство часто не замечает, что новые правила становятся новым жестким кодексом долженствования, более строгим, чем канон религиозный. Ведь идеологический прессинг актуального искусства на художественную общественность ничуть не меньше, чем давление тоталитарной идеологии. Онтологически искусство возвращает художников к идее, что форма сама по себе (как бы ни хотел ее переназывать автор) имеет круг смысловых значений, свою историю. Вещь, тело, книга, текст, история, мифология, природа, становясь материалом для искусства, получают искусственные имена, сохраняя собственную природу. Поэтому можно говорить, что художник нуждается в музее или для легитимизации себя в его стенах, или для лигитимизации через его критику. Порыв художника, разрывающего мир при помощи собирания и переназывания всего окружающего, часто привлекает глаз не кураторскими конструктами, а своими собственными достоинствами – игрой текстур, фактур, деталью или материалом, гармонией, чистотой линии. Написанная история, «объясняющая искусство», оказывается менее интересной, нежели само произведение, вынужденное прикрываться вербальным комментарием, чтобы гарантировано попасть в арт-дискурс. Мнение критиков/кураторов (превратившихся в координаторов смыслов искусства и философии) часто стирает и идеи, и смыслы, которые несет визуальная составляющая работ. Парадокс, но в ситуации максимальной визуализации современности экспансия вербального комментария часто делает визуальные искусства несамостоятельными от арт-дискурса и его институций.

Другое направление развития современного музея – использование современных технологий. Новые средства коммуникации предоставляют ранее неизвестные возможности для развития музейно-выставочного потенциала. Музеи, выставочные залы, отдельные авторы создают собственные сайты, видеофильмы о своей деятельности. Художник может показывать свои произведения там, где есть компьютер. Конечно, можно долго говорить о том, что ничто не заменит подлинник, но это актуально скорее для больших музеев, больших городов; художнику сегодня необходимо и удобно иметь портфолио, а в провинции возможность увидеть работы как великих мастеров, так и современников, узнать о единомышленниках, получить информацию, заявить о собственном существовании часто можно только в интернете. Компьютерные системы активно используются в системе каталогизации, хранения, доступа к музейным ценностям.[53]53
  Управление музеем. Практическое руководство/ под редакцией П.Д. Бойлана. Париж: ИКОМ, 2004. – 230 с.


[Закрыть]

CD, DVD, Интернет в этих условиях становятся самыми демократичными способами реализации отношения художник-зритель, восстановления пробелов нашей истории. Когда новые технологии вторгаются в жизнь, музей, не желающий оказаться в информационном вакууме, должен учитывать новые способы коммуникации. По сути, интернет создает новое информационное пространство, в котором люди имеют возможность обмениваться посланиями с множеством людей одновременно. Зрители могут получать доступ к базам данных отдаленного компьютера и извлекать эти данные, подписаться на дискуссионный лист и участвовать в обсуждении различных вопросов, в том числе в интерактивном режиме, получать регулярные выпуски новостей, пресс-релизы по конкретной тематике. Музей может иметь свою WWW – страничку в Интернете, периодически обновляя ее. Имея такую страничку, музей может информировать своих (компьютерных) пользователей с текущими и перспективными направлениями деятельности, с анонсом предстоящих мероприятий и т.д.; участвуя в телеконференциях, музей поддерживает профессиональный имидж и рекламирует свои услуги. Развитие коммуникаций активно используется в области «культурного туризма». Создание туристических маршрутов возможно как при посредничестве специальных фирм, так и самостоятельно. Возможности электронного бронирования билетов в музеи, на выставки позволяют не только зрителю получать качественный продукт, но и музею планировать свою деятельность. Блестящая организация рекламной компании выставки «От Боттичелли до Тициана» (Музей Изобразительного Искусства в Будапеште), обеспечение зрителей современным пакетом электронных услуг сочетались с органичной организацией самого выставочного пространства. Только тридцать картин на этой выставке принадлежат будапештскому музею. Остальные работы собраны из тридцати частных коллекций и восьмидесяти музеев мира, в том числе из Лувра, Прадо, лондонской Национальной галереи, венского Художественно-исторического музея, галереи Уффици, нью-йоркского музея Метрополитен. Подобный проект демонстрирует хороший пример использования потенциала глобализации мира искусства (межнациональные связи) и использования возможностей современной системы коммуникаций. Естественно, подобный туризм не может и не должен быть массовым. Включение посещения памятников искусства в массовый туристический продукт – отдельная сфера; «культурный туризм» предназначен для людей, интересующихся искусством серьезно, а массовый вариант носит скорее развлекательный характер.

Еще с 1990-х годов XX века начался активный процесс освоения интернета миром искусства, художественными институциями. Особенности Word Wide Web используют сегодня как музеи, галереи, так и художники, критики. Большинство интересуют, в основном, графические и интерактивные возможности интернета, а интернет-страницы представляют собой развернутые каталоги, буклеты со стандартным набором рубрик. Отдельную структуру представляют информационные ресурсы, например, сайт GIF.RU Марата Гельмана, посвященный художественной жизни России. «The Artists.org» – англоязычный портал про художников и искусство XX-XXI века содержит подробные сведения о художниках, события, блоги, ссылки на книги. В отличие от Запада в Советской России музейная сфера представляла собой жесткую и четкую централизованную структуру. Положительные черты этого «наследия» заложены в концептуальную структуру сервера «Музеи России». Он представляет собой консолидирующее начало в виртуальном музейном мире России. Здесь собрана и доступна масса музейной информации, представлены многие российские музеи, есть специальный раздел для музейщиков. Здесь же музеи размещают свои сайты (представительства). Вот некоторые из них: Музей-заповедник «Коломенское», Государственная Третьяковская галерея, Государственный Дарвиновский музей, Государственный музей А. С. Пушкина, Музей-панорама «Бородинская Битва», Музей истории города Москвы, Государственный музей В. В. Маяковского и др. Вся представленная здесь информация бесплатна и открыта для всех пользователей сети.

Если в «реальной» жизни люди вынуждены объединяться в группы, творческие союзы, сотрудничая в которых художнику иногда трудно сохранять автономность и одновременно быть в центре событий, то «виртуально» он может одновременно «присутствовать» в нескольких союзах, участвовать в нескольких различных проектах.

В последнее время во всем мире набирают обороты процессы создания и обмена электронным виртуальным культурным наследием для воссоздания исторических мест и событий, воссоздания и моделирования утерянных культурных памятников. Так, например, уже существует Виртуальный Стоунхендж, идет большая работа по созданию виртуальных музеев и воссозданию по данным археологических раскопок исторических памятников Древнего Рима, Карфагена и др. Возможно, в ближайшем будущем можно будет посетить большинство музеев мира и побывать в древних городах, попав в один из Центров виртуального культурного наследия. Культурные ценности активно транслируются через каналы массовых коммуникаций, что создает огромное поле потенциального удовлетворения самых разнообразных, не реализованных в жизни культурный потребностей; оно становится не только объединяющим фактором, но и маркером, позволяющем найти единомышленников. Естественно, Интернет не может заменить музей, но способен послужить музейному делу. Использование современных технических средств и форм презентации помогают музею (и культурным ценностям в целом) конкурировать с массовой культурой, что особенно важно в процессе воспитания молодежи. Ведь если Петербург, Москва обладают богатыми музейными коллекциями, то для жителей других городов виртуальные Интернет-музеи становятся одним из важных источников информации, предоставляя возможность увидеть сокровища мировой культуры, помогают в образовании, межличностной и межкультурной коммуникации.

В условиях информационного общества исследователи часто рассматривают культурную коммуникацию как ведущую функцию современного музея. Подчеркивается диалогическая природа коммуникации, в которой посетитель должен быть «полноправным субъектом» в противовес традиционной «монологической» концепции «передачи научных знаний» (Y. Uldall). Идет обсуждение возможности «языка вещей» как средства межкультурного, межнационального общения[54]54
  Беззубова О. В. Теория музейной коммуникации как модель современного образовательного процесса. // Коммуникация и образование. – СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2004, – С. 418 – 427.


[Закрыть]
. В музееведении пионером разработки коммуникационных представлений стал Д. Камерон, предложивший рассматривать музей как особую коммуникационную систему. По его определению, музейная коммуникация представляет собой процесс общения посетителя с «реальными вещами», условиями которого является способность аудитории понимать «язык вещей» и способность создателей экспозиции выстраивать с помощью экспонатов невербальные пространственные «высказывания»[55]55
  Камерон Д. Ф. Музей: храм или форум // Музей – культура, общество: Сб. науч. тр. / ЦМР. – М., 1992.


[Закрыть]
. После появления работ Камерона в музееведении начинается интенсивная разработка коммуникационной проблематики. Прежде всего, это выражается в смещении фокуса музееведческих исследований на изучение музейной аудитории.

В 1970-е годы в музеях получают распространение прикладные социологические и психологические исследования, нацеленные на обеспечение «обратной связи» в системах музейной коммуникации. Это заставляет, расширяя границы коммуникационного подхода, по-новому интерпретировать проблемы музейной деятельности. Можно добавить, что в таком случае идет не только процесс презентации уже сложившихся ценностей, но и процесс инкультурации личности, поэтому неслучайно развитие идеи музейного образования как трансляции культурных кодов (З. А. Бонами, М. С. Каган, Т. П. Калугина). Такой подход ведет к переосмыслению фундаментальных музееведческих понятий «музейного предмета» и «музейной экспозиции». Критикуя эти понятия, В. Глузинский предлагает рассматривать музей как знаковую систему, наделяющую материальные вещи ценностными значениями (концепция «чистого музея»), и показывает, что в нем происходит перманентное конструирование «языка вещей», выражающего отношение человека к действительности. В работах 3. А. Бонами, Е. К. Дмитриевой, В. Ю. Дукельского, Т. П. Калугиной, Е. Е. Кузьминой, Н. Г. Макаровой, Т. П. Полякова коммуникационные представления видятся не только теоретической базой, но и практическим инструментом для работы, в том числе в области экспозиционной и образовательно-воспитательной. То, что эта рамка может быть расширена до границ предмета музееведения в целом, показано в работе Н. А. Никишина (1989), где сквозь призму коммуникационного подхода рассматривается также фондовая работа и комплектование.

Многообразие посетительских позиций в этом диалоге задано не только делением аудитории по традиционным социально-демографическим признакам, но и тем спектром ролей, которые предлагает музей (ролевая структура аудитории). Коммуникационный подход позволяет сформулировать концепцию «понимающего музееведения». Ее отличительной особенностью является исходная уравновешенность позиций всех участников музейной коммуникации, равное внимание к их точкам зрения. Посетители, профессионалы, а также люди, которые стоят «по ту сторону» музейных предметов (те, кто их создавал или имел отношение к их бытованию), – все они обладают особым взглядом на вещи, и на пересечении этих взглядов рождается многоликое, нагруженное смыслами музейное собрание.

В наиболее общем виде коммуникационный подход в музееведении характеризуется рядом принципов (постулатов), задающих особый взгляд на музейную действительность. Это гуманитарный, антропоцентристский подход, который ставит во главу угла человека. Логика коммуникационного анализа предполагает движение «от субъекта», а не «от вещи», и потому не допускает априорной объективации музейного предмета (или собрания, или экспозиции). Субъекты, включенные в музейную коммуникацию, выступают как представители культурных позиций, а музейные предметно-пространственные «послания» – как культурные (или метакультурные) тексты. Диалогический подход рассматривает структуры с участием как минимум двух субъектов, разнящихся по своей культурной позиции. Поэтому важным элементом любой ситуации музейной коммуникации является «разность культурных потенциалов» или культурно-историческая дистанция, имеющая синхронное и диахронное измерения. Ценностный аспект музейной коммуникации может рассматриваться как ведущий, а иные ее аспекты (обучение, передача информации, знаний) как подчиненные[56]56
  См. на эту тему: Музей и коммуникация. Концепция развития Самарского областного историко-краеведческого музея им. П.В. Алабина (Авторский коллектив, под ред. Н.А.Никишина и В.Н.Сорокина). – Москва-Самара, 1998. – 140 с.


[Закрыть]
.

На практике коммуникативный подход, вследствие некоторого упрощения системы общения, может быть выделен как один из элементов «понимающего музееведения», эффективный при решении некоторых задач, в частности, в анализе и формировании современных стратегий работы музея.

Установки «понимающего музееведения» объединяют сегодня исследователей, которые рассматривают в терминах коммуникации такие, казалось бы, далекие друг от друга вопросы, как применение в музеях методов «гуманистической педагогики», принципы деятельности «экомузеев» или проблемы демократизации музейного дела. Включение в число участников музейной коммуникации людей, которые жили в прошлом или живут сегодня, но отделены от посетителя географическим или культурным барьером, позволяет рассматривать музейную коммуникацию как ритуал, происходящий в особом, отграниченном от повседневности пространстве, обладающий собственным кодом пространственно-временных соответствий (музейный хронотоп) и дающий возможность «конвертировать» разнообразное культурно-историческое содержание.

За последние десятилетия статичный и консервативный российский музейный мир существенно изменился. Музей вошел в рыночное пространство, стал органичной частью социокультурной, экономической и политической жизни общества. Несмотря на все сложности переходного периода, которые переживает наша страна, количество отечественных музеев продолжает увеличиваться. Петербургские музеи, не зачеркивая предыдущий опыт, сегодня ведут активную работу по формированию новых традиций, способов диалога со зрителями, представляя музей именно как особую форму жизни культуры, пространство сотворчества.

В современном мультикультурном обществе, где идет активный процесс перераспределения культурного капитала, где нет диктата идеологий, а «существует только соблазнение» (Ж. Бодрийар, Б. Хюбнер), человек позволяет увлечь свою персону тем, что соответствует его личному опыту и стремлениям. Поэтому искусство, чтобы не оказаться в вакууме, ищет новые способы соблазнения: от погружения в виртуальные художественные миры до медийного лоббирования, создания культурно-развлекательных комплексов, до развития музейной педагогики, новых подходов презентации искусства. Это соответствует амбициям деятелей искусства, ищущим свое место в современном обществе.

Изобразительное искусство в битве за самостоятельность от других сфер культуры, начатой задолго до XXI века, сегодня, кажется, получило свободу от содержательного и материального давления. В начале третьего тысячелетия мы переживаем новый этап, когда необходимо опять осознать искусство как особый синтез духовности, не теряя тот новый инструментарий, который подарило художнику искусство в поисках новых форм репрезентации. Это накладывает на сферу музейно-галерейной деятельности особую ответственность. Современный музей, защищая автономность искусства, вынужден играть роль координатора, следящего и за динамикой зрительской аудитории, и за современными технологиями, и за ситуацией в различных локусах развития художественного творчества.

2.2. Формы институционализации неофициального искусства: ленинградский андеграунд и «петербургский стиль»

Для российского искусства проблемы институционализации связаны не только с введением современных форм, но и с восстановлением целостности развития российской художественной жизни. Без истории петербургского андеграунда, этого многогранного пласта искусства, без исследования творческих поисков новых подходов к смыслу и языку искусства в рамках данного течения сложно выстраивать целостную историю не только развития петербургского искусства, но и российской культуры в целом. К сожалению, интерес теоретиков искусства и галеристов к ленинградскому художественному подполью активизировался только последние годы, а большинство работ, посвященных истории андеграунда, акцентируют внимание или на творчестве отдельных авторов, или на бытовой стороне жизни. Комплексных исследований данного феномена практически нет, поэтому важно не только изучать, но и фиксировать исторические факты художественного процесса, пока живы участники событий. Сегодня уже появляются научные работы, в которых акцент делается не только на научном осмыслении феномена «Ленинградского андеграунда», но и на необходимости документализации его истории[57]57
  См. на эту тему: Гуревич Л. Художники ленинградского андеграунда. Библиографический словарь. СПб.: Искусство – СПб, 2007. – 320 с; Музей нонконформистского искусства./Каталог коллекций. СПб: Сборка, 2009. 168 с; Балакин А. Петербургская проза (Ленинградский период) – СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2002 – 2004.; Савицкий С. Андеграунд. (История и мифы ленинградской неофициальной литературы.) – М.: Новое литературное обозрение, 2002. 224 с; Работы М. Берга, М. Эпштейна, В. Курицына, В. Паперного В., Айзенберга М., И. Демина , О. Туркиной и В. Мазина и ряд других.


[Закрыть]
.

В то время, когда зарубежное искусство прошло путь от противостояния андеграунда и официального «мира искусства», в силу специфики исторического развития в СССР формировалось художественное подполье. Многие традиции как в институализации художественной жизни, так и в развитии «петербургского стиля» в искусстве сохранились в современной ситуации. Сегодня уже можно говорить о ленинградском андеграунде как особом явлении, имеющим значимость не только для российской, но и для мировой культуры. Не все представители нонконформизма занимались активной социальной деятельностью, как в советский период, так и в перестроечный, когда мода на соц-арт вышла за пределы границ бывшего СССР. Можно говорить об особом петербургском культурном пространстве, связанном с исторической ролью нашего города в развитии искусства, об особом «петербургском стиле», развивавшемся в произведениях художников, живших в городе в различное время. Естественно, концепт «петербургский стиль» не должен восприниматься как догма, а скорее, как поле для диалога, одно из оснований выстраивания преемственности и динамики развития петербургского искусства. Нет необходимости укладывать в «прокрустово ложе» каждого творившего в Петербурге мастера, хотя необходимость в выявлении констант, повлиявших на формирование «петербургского художественного текста», определение особенного голоса петербургского искусства может помочь увидеть разнохарактерные явления «петербургской-петроградско-ленинградской-петербургской» художественной жизни как целостность, в которой творчество художников ленинградского андеграунда занимает важное место.

Особенности ленинградского андеграунда связаны не только со спецификой отечественной культуры советского периода, но и с развитием «петербургского стиля» как особого направления в изобразительном искусстве, обладающего собственным узнаваемым языком. Развитие этого языка, как и традиций, заложенных подпольным искусством еще в советский период, происходит и сегодня. Поэтому сложно недооценить значимость подвижнических усилий ряда деятелей петербургской культуры по собиранию, изучению и продолжению традиций, сформированных ленинградским андеграундом. На примере деятельности Музея нонконформистского искусства (арт-центр «Пушкинская 10») видно, что традиция, воспринимаемая не как застывшая норма, а как основа для взаимодействия поколений, может стать основанием консолидации петербургского художественного сообщества в ситуации сложных трансформаций художественных норм и ценностей, происходящих в современной России. Музей обладает уникальной коллекцией шедевров независимого искусства 1950-80-х годов, проводит активную выставочную политику по презентации независимого современного искусства.

Андеграунд объединял и объединяет художников и ценителей искусства, находящихся в противостоянии к официальному «миру искусства», «культурному мейнстриму». Это то, что принципиально сближает феномены западного и отечественного андеграунда, при всем не менее принципиальном между ними различии. Данные формы институализации искусства можно назвать «партизанскими». Сам термин «андеграунд», как принято считать, впервые был применен в США в начале 1950-х годов по отношению к радиостанциям, вещавшим партизанскими методами, без лицензии. В западном обществе андеграунд обозначает сферу искусства, протестующего против искусства буржуазного, как отмечает М. Берг: «В Европе, где впервые обрело себя такое явление как «истэблишмент», андеграунд долгое время был известен под именем "богемы"»[58]58
  Берг М. Гамбургский счет. //НЛО. 1997. – № 25. – С. 113.


[Закрыть]
. Б. Гройс: «Противниками (западного андеграунда) были традиционные навыки общественного поведения и эстетические нормы, господствовавшие в сознании большинства»[59]59
  Гройс Б. За литературный профессионализм //Знамя. 1998. – № 6. – С. 181.


[Закрыть]
.

В советское время партизанские методы стали важным инструментом выживания подпольного искусства, противоречащего или просто не соответствующего официальной идеологии. Исторически данное движение начало развиваться в период «оттепели». Еще в 1932 году выходит Постановление ЦК ВКП (б) «О перестройке литературных и художественных организаций» (от 23.04.1932), которое прекратило существование независимых художественных объединений. В Ленинграде единственным художественным объединением стало созданное в 1932 году ленинградское отделение Союза советских художников (Союз художников). В это время официально запрещается деятельность многочисленных творческих объединений и союзов, возникших на революционной волне. Закрылся ряд союзов, ставивших задачу поиска стиля, соответствующего новой эпохе («Зорвед», «Круг художников», «Мастера аналитического искусства», ленинградское отделение «Ассоциации художников революционной России»). В «оттепель» возникает ряд объединений, члены которых работали вне рамок социалистического реализма (группа «Петербург», школы О. А. Сидлина, В. В. Стерлигова, Г. Я. Длугача). Ряд неформальных объединений возникает в среде ленинградского отделения Союза художников («Группа одиннадцати», «Группа восьми» и ряд других). Они начинают использовать партизанские методы – квартирные выставки, нелегальный вывоз работ за рубеж.

Официально «художниками» в данный период считались только члены Союза, все остальные художниками не считались и не имели права продавать или показывать свои работы. Причем, независимо от стиля, авторской концепции, многие «не художники» работали в манере, близкой классической. Если ты не считался художником, то, чтобы не быть тунеядцем, был обязан иметь другую работу. Как говорит художник-акварелист А. Вязьменский: «В то же время, к 1974 году, что-то было в воздухе, и все эти неорганизованные художники начали организовывать выставки. 1974 год ДК им. Газа, 1975 год ДК «Невский», там я познакомился с Георгием Михайловым, оказалось, что он у себя на квартире устраивает неофициальные выставки. Я робко пришел и, как ни странно, в первый день нашлись покупатели, я понял, что даже могу на это жить. Тогда было покончил с инженерией, с дурацкой работой; в поиске, кем мне притвориться, я стал художником-оформителем на заводе. Это дало возможность больше рисовать, я стал выставляться вместе с группой «Товарищество экспериментального искусства»».

Многие из представителей андеграунда были самоучками, кто-то учился в художественных школах, художественных средних и высших учебных заведениях. Человек, не состоявший в «Союзе», официально не обозначенный как художник, искусством заниматься права не имел, а должен был иметь работу – дворника, сторожа, математика. Поэтому формирование внутри нонконформистского искусства «школ» и «кружков» было важной частью данной системы. Это позволяло инакомыслящим не только общаться, обмениваться информацией, впечатлениями, но и находить учителей – людей, влиявших на сознание и художественную ориентацию неформалов. Парадоксально, но развитие в Советском союзе системы художественного образования (кружки, художественные школы, училища, высшие художественные заведения) частично провоцировало развитие неофициального искусства. М. Шемякин, исключенный из художественной школы при Институте живописи, скульптуры и архитектуры им. И. Е. Репина в Ленинграде, в интервью радио «Эхо Москвы», отметил: «Вы знаете, я думаю, что трагедия современных скульпторов и живописцев, людей изобразительного искусства это отсутствие необходимого профессионального образования, которое заключается не в том, что нужно уметь рисовать с натуры. Я бесконечно благодарен своим педагогам, учителям. Свою Государственную премию я в честь этого отдал средней художественной школе при институте Репина». Влияние петербургской школы художественного образования, неформальных учителей на развитие неофициального искусства сохранилось и сегодня. Гаврила Лубнин, художник и музыкант, представитель следующего поколения художников, говорит: «После 190 школы обычно дают направление в МУХу[60]60
  «МУХа» – сокращенное, сленговое название Санкт-Петербургского высшего художественно-промышленного училища им. В.И. Мухиной.


[Закрыть]
, а меня выгнали. Я не понимал и не понимаю все эти физики, химии. В МУХе я потом работал плотником, дворником, учился на подкурсах… Было много старших наставников, кто-то из них уже умер, кто-то уехал за рубеж; кто-то «кончился»…».

Несмотря на скрытое взаимодействие официального и андеграундного искусства в стенах образовательных художественных заведений, внутри них неприятие иного искусства сохранялось достаточно долго. И. Бурмистров, сегодня активно занимающийся монументальной церковной живописью, вспоминает: «Я обучался в Академии художеств в мастерской великолепного художника Мыльникова в 1981-1987 годы. Не все было так гладко. 1980-е годы время странной информационной блокады в стенах Академии при свободе вне ее стен. Смотрю в библиотеке альбом Дали, не важно, как я к нему отношусь, человеку свойственно все попробовать самому, смотрю альбом и получаю критическое замечание Мыльникова, что Дали не художник, а «клюква». Академизм, а точнее «караваджизм» Академии (опять же поймите правильно, я не против этого, но мир-то больше) давил меня».

Одной из форм жизни искусства становились квартирные выставки. Их организаторы – настоящие подвижники – ставили своей целью не выступить против советской власти, а пытались дать воздух другому видению, не укладывающемуся в официоз. В. Нечаев, Г. Михайлов, С. Ковальский, рискуя своей личной свободой, занимались институализацей отечественного подпольного искусства. Не все были художниками, но всех объединял поиск подлинности в стране, где многое находилось под запретом. Как отмечает Г. Михайлов, организатор «квартирников», физик по образованию: «Прежде всего, я называю художником человека, который не может не творить, это такая же потребность, как еда, сон, дыхание это потребность что-то созидать. По-видимому, это проявление биологической потребности в игре».

«Андеграундное сознание» строилось не только на протесте против советской идеологии, но и просто на несовпадении картины мира – внутреннего и того, что был за окном. Ленинградская традиция демонстрирует пример протеста, выражаемого через уход в себя, в «параллельную» реальность внутреннего мира. С. Ковальский: «Советская власть – идиотская власть: она сама себе создавала врагов. Я ведь до этого не был диссидентом. Если бы на мою первую квартирную выставку в 1973 году не пришел мент и не напугал до полусмерти мою мать, если бы не начались визиты гэбэшников, не закрутилась карусель вокруг меня, моих друзей, этой квартиры, может, все было бы по-другому. Но обижаться особенно некогда было, потому что мы все время работали».

«Квартирник» представлял собой особое пространство, выпадавшее из советских будней. Осознание времени через пространство – одна из характерных черт культурного континуума нашего города. Как пишет В. Н. Топоров, что пространственно-временной континуум мифа неразрывно связан с вещественным наполнением, т.е. всем тем, что так или иначе «организует» пространство, собирает его, сплачивает, укореняет в едином центре – таким образом Космос отличается от не-пространства, Хаоса, где пространство отсутствует[61]61
  Топоров В.Н. Пространство и текст. – В кн.: Текст, семантика и структура. – М., 1983. – С. 227-284.


[Закрыть]
. Поэтому мост между эпохами, стилями, историческими персонажами и современностью специально строить не надо. Не случайно о М. Шемякине говорят, что «он приехал в Ленинград, но жил в Петербурге». В работах «Митьков» Пушкин вступает в диалог с «братушкой-Митьком». Существовал обмен информацией о выставках между организаторами. Г. Михайлов вспоминает, что был и «обмен» выставками между Москвой и Ленинградом. Посетители подобных выставок так же рисковали, не все были связаны с искусством – были и инженеры, учителя. Для многих зрителей, как и для самих авторов, «квартирники» были «окном» в другой мир. Информацию о «другом небе» искали как тайну философского камня. Галина Мухамет-Гиреева, представитель технической интеллигенции, вспоминала: «В запрещенной литературе, джазовой музыке, картинах неформальных художников мы находили эмоции и мысли, близкие нашим, это позволяло чувствовать себя не одиноко, поэтому ценность увиденного, прочитанного, как и ценность книги, альбома, пластинки, не говоря уже о картине, была огромной». Такое же единство внутри нонконформистского движения было и в 1980-е, когда «Сайгон», «Треугольник», «Эльф» объединяли рабочих и интеллигентов, творческих личностей и «технарей», как бы реализуя наоборот лозунги советской системы о социальном равноправии.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации