Текст книги "Северная корона. По звездам"

Анна Джейн
Северная корона. По звездам

Марии Баяндиной – за ее искреннюю поддержку и веру в героев

© Анна Джейн, текст

© ООО «Издательство АСТ»

Пролог
Allegro deciso

С велением богов нам спорить не по силам.

Долг смертных – принимать, что властный рок судил им.

Жан Расин

Июнь

Ровно посредине черно-белой цветочной поляны, над которой светило тусклое солнце, вырезанное из газетных обрывков, находилась серая фигура, принадлежащая молодому светловолосому человеку. Он, согнув ноги и опустив на колени локти с закатанными рукавами рубашки, сидел совершенно неподвижно, уставившись немигающим взглядом в одну точку – на застывший в своем цветении нераспустившийся бутон высокого цветка.

Парень не шевелился, не совершал не единого движения, но усиленно думал о чем-то, и его мысли в виде букв, вырезанных все из той же мятой бумаги, вылетали из головы и неспешно плыли по светло-серому мутному небу без облаков.

«Никого. У меня никого не осталось. И ничего не осталось – только воспоминания. Кому они нужны, эти воспоминания? Даже мне они не нужны. Глупая ноша. И сбросить нельзя. Так и придется таскать ее за собой всю оставшуюся жизнь.

Интересно, а сколько мне осталось? Чем меньше, тем лучше. Тем легче.

Глупая судьба. Почему именно у меня она такая? Почему я? Что я сделал не так? Какого черта?!»

– Большого и косого, – раздался в угнетающей тишине мужской глубокий и твердый голос, искаженный едва слышным, доносящимся издалека визгливым смехом. Позади молодого человека неожиданно появился мужской силуэт, закутанный в длинный, доходящий до пят плащ.

– А? – от неожиданности вздрогнул парень и резко поднял голову. – Брат?

– Нет, олень, это троюродный дядя дедушки апельсина.

– Андрей, это ты? – потрясенно повторил светловолосый, вскакивая с земли. Человек в плаще стоял к нему спиной, но парень не сомневался, что перед ним его старший брат.

– Я сотни раз спрашивал сам у себя, почему у меня такой тупой братишка, но так и не получил ответа. Наверное, это философский вопрос, – со смешком в голосе отозвался тот, кого звали Андреем. Или когда-то звали Андреем.

По черно-белой поляне пронесся слабый ветерок, покачнув все цветы, кроме того, с высоким стеблем, на который смотрел молодой человек, когда сидел на земле, погруженный в свои думы.

– Я тут слышал, ты на судьбу сетуешь, придурок. Орешь на всю Вселенную. Давай, малыш, собери остатки силы воли в кулак, вставай и делай что-нибудь. Иди против ветра, Никита, – почти ласково сказал человек в плаще. Он как будто не замечал удивления на лице младшего брата, смешанного с детским потрясением и гневной обидой.

– Эй, зачем ты пришел?! – вплотную подбежал к нему парень, тяжело дыша. – Тебе помочь? Ты как? Что с тобой? Отвечай, твою мать!

Как только Никита приблизился к брату, то почувствовал холод, исходящий от него. Ему даже показалось, что он увидел этот холод – едва заметный, с синеватым оттенком. Словно поняв это, человек в плаще исчез и в ту же секунду появился в паре метров от парня, вновь стоя спиной.

– Вернись!

– Эй, потише, мелкий, я ведь могу и рассердиться, – впустив в голос нотку раздражения, сказал тот, кого звали Андреем, однако его голос все же оставался веселым. – Проявляй уважение к старшим, если ценишь целые кости.

– Что с тобой случилось?! Где ты? – вновь подбежал к брату Никита, понимая, что то, как колотится его сердце – ненормально. Видимо, целые кости были у него не в почете. Но Андрей вновь исчез и появился за его спиной. Никита все так же не мог видеть его лица. А холодный ветер все только усиливался, заставляя бумажное газетное солнце трепетать в своих порывах не хуже цветков на земле.

– Куда ты все время уходишь! – прокричал обиженный и испуганный Никита. – Стой! Хватит убегать!

Хотя Андрей не мог видеть его глаз, в которых впервые за много-много лет сосуды расширились и покраснели из-за появившихся и яро сдерживаемых слез, он по-доброму и как-то печально рассмеялся. Раньше он делал это крайне редко.

Визгливое хихиканье на заднем плане нехотя исчезло, чтобы появиться через несколько минут.

– Обидно, да? Тебе не суждено меня догнать, – приложил ладонь, обтянутую перчаткой, ко лбу Андрей.

Игра в догонялки продолжалась еще несколько минут. Как бы Никита ни старался, поймать человека в плаще он не смог. Только искренне веселил. А ноги его все больше и больше делались ватными, замедляя скорость передвижения, что не могло не злить. От этого коктейля бессилия и злости Никита даже закричал, вызвав взрыв хохота у брата.

– Ну, пока, любитель салочек. Ты меня ими и в детстве напрягал. Вырос – и не изменился. Печально. Прощай. И знаешь что? Иди против ветра, – почти ласково повторил Андрей, подумал немного и добавил: – Я тут слышал прикол – бог дает столько испытаний, сколько человек может выдержать. То, чего человек не выдержит, Бог ему и не предложит. Не разрушай Богу систему. Перестань ныть и уже вали против ветра, олень!

Ветер стал невыносимым и бил Никиту по лицу с дьявольской радостью. Визгливый смех, сопровождающий его, зазвучал громче.

– Опять ты уходишь, – со злостью прошептал парень в спину брату. – Вы все уходите.

– Ты один раз тоже ушел, – справедливо заметил едва слышным голосом тот, не совершая шагов, но необъяснимо отдаляясь от Никиты. – Однако ты вернуться можешь, а я – нет.

– Не уходи! Стой!

Андрей вдруг послушно замер и все же повернулся в полуанфас, и Никите стало необъяснимо страшно, как загнанному в стойло животному, почуявшему несущее смерть землетрясение. Лицо старшего брата было бледным, будто облитым воском, только вот карие прищуренные глаза продолжали смеяться.

Противное хихиканье стало еще громче и резало слух совсем уж откровенно.

– Заткнись, – зло сказал смеху Андрей и исчез.

– Вернись!

– Против… просто иди, – прошептал ветер в спину Никите и тоже умчался. На том месте, где только что был старший брат, появилась небольшая черная лужа, которая все разрасталась и разрасталась. Миг – и Никита обнаружил, что стоит у берега идеально круглого озера, от которого исходит тот же терпкий недобрый синеватый холод, что и от Андрея. Ему казалось, что старший брат отправился туда, в непрозрачную воду, от близости которой кружилась голова.

Там, он скрывается там! Оттуда его можно будет вытащить! Забрать силой. Помочь!

Не долго думая, Никита сделал несколько шагов по направлению к озеру с твердыми намерениями помочь Андрею выбраться из вечного холода, и через пару секунд уже безвольно погрузился под ледяную воду с головой, перестав дышать. Никто не мог сопротивляться этому озеру. И кто сказал, что в нем была лишь обычная вода?

«Храбрый недоумок, – поплыли по небу чьи-то фиолетовые расплывчатые мысли, – куда полез, щенок! Вернись назад!»

«Дерзкий поступок! – Яркие буквы цвета морской волны взвились над горизонтом, они явно выражали ободрение. – Смелый мальчик. Пусть получит подарок за чистые помыслы и смелость».

Неведомая сила выбросила переставшего дышать Никиту из воды на берег, и над ним, на потемневшем и ставшим темно-синим небе, уничтожив бумажное помятое солнце, вспыхнули яркие звезды. Они образовали полукруглый венец, всполохами переливаясь и сияя, а потом, одна за другой, под предводительством Геммы, самой яркой из них, заскользили по воздуху вниз, к груди Никиты.

Осторожно, одна за другой, звезды вошли в его сердце, запечатлев в нем рисунок Северной Короны.

Никита открыл глаза и резко сел в кровати.

Он проснулся, словно от удара по голове. Правая рука быстро нащупала рукоять ножа у изголовья в зазоре между спинкой дивана и матрасом – привычками разбрасываться Ник не мог да и не желал. Оружие всегда было при нем, и в каждой новой квартире парень имел обычай равномерно распределять его по всем комнатам, чтобы оно находилось в зоне досягаемости. Да и не зря Март говорил, что холодное оружие в кровати оберегает от дурных снов, особенно если клинок отлично, до зеркального блеска, отполирован. Тогда злые духи видят свои жуткие отражения в нем и пугаются, оставляя человека и его сны в покое. Правда, поверья гласили, что лучше всего хранить нож под подушкой, но с этим Андрей, а следом за ним и Ник были не согласны. Слишком много лишних секунд пройдет в случае реальной угрозы, пока будешь доставать оттуда свой нож. Да и опасность порезаться существует – по крайней мере Андрей всегда издевательски намекал младшему брату, что его руки не настолько прямые и ловкие, чтобы однажды не наткнуться на острие клинка, спрятанного под подушкой.

Нож в руке успокаивающе подействовал на Ника. Дыхание его до сих пор оставалось прерывистым, словно он пробежал несколько кругов на спортивной площадке. А там, где билось сердце, было холодно и вязко, словно его, сердце, только что макнули во что-то мокрое, терпкое и ледяное.

Парень и сам не понял, отчего так резко подорвался и почему так жутко себя чувствует. Никогда раньше он не просыпался непонятно от чего, без видимой или слышимой причины. Осторожного и внимательного Никиту мог разбудить любой, даже самый незначительный шум, но сейчас было абсолютно тихо. Даже на улице не слышно было ни шороха. И никаких кошмаров ему вроде бы и не снилось. Ему вообще в последние месяцы почти ничего не являлось во сне: ни хорошее, ни плохое.

Да, Ник Кларский справедливо полагал, что раз наутро он ничего не помнит, то ночью ему ничего и не снится. Усмехаясь сам над собой, считал, что, наверное, нож в кровати все же помогает ему избавиться от снов. Но сейчас, как и всегда, он просто забыл свои черно-белые газетные сновидения.

Парень, приказав сердцу войти в свой обычный ритм, несколько раз глубоко вдохнул, встал с кровати, неспешно подошел к окну и распахнул его, впустив в комнату поток свежего ночного воздуха, который тут же окутал его обнаженный крепкий торс. Сон свой он, естественно, так и не вспомнил, вот только отчего-то перед его внутренним взором стоял образ старшего брата. Ник попытался выкинуть его из головы, но не смог: против Андрея он всегда был бессильным. Ухмыляющийся довольный Март постоянно смотрел на Никиту из подсознания. Сейчас, например, память подкинула его в образе почти шестилетней давности, когда Андрей узнал, что его братишка сам поступил в государственный университет на престижную специальность экономического факультета. Следом за ним в светловолосой коротко стриженной голове появились и другие лица из прошлого, которое никак не хотелось забываться.

До самого рассвета – сегодня яркого, игривого, темно-оранжевой бархатной каймой застывшего на краях быстрых рваных облаков – Никита просидел на подоконнике у открытого окна, отгоняя и отгоняя непрошеные воспоминания и полузабытые лица. Знакомые, подельники, враги. Умершие родственники, старший брат, единственный друг, первая любовь. Все они теребили память как заведенные, не желая успокоиться, и каждый из них шептал что-то свое.

Чем больше лиц мелькало в воображении, тем сильнее становился издевательский ветер на улице. Ник находился на восьмом этаже и мог сполна почувствовать всю силу быстрого и порывистого дыхания июньского утреннего воздуха.

– Иди против ветра, – задумчиво сам себе сказал Кларский и сам же себя обозвал клиническим психом. Молодой человек нервно постучал пальцами по подоконнику, куда случайно попали первые томные солнечные лучи. Что-то продолжало его беспокоить – то, что казалось очень важным, но никак не желало выплывать из потайных глубин памяти.

А последнее лицо, что он вспомнил, было симпатично-задорным, голубоглазым и окаймленным светлыми, едва достигающими плеч волосами, на одной из развевающихся прядей которых сидела золотая бабочка. Она вдруг сделалась изумрудной, а потом стала переливаться сверкающим серебром.

Девушка, на волосах которой сидела эта невероятная бабочка, мило улыбнулась Никите, и он не смог отвести взгляда от ее губ – малиновых, приоткрытых, очень и очень привлекательных. Молодой человек протянул вперед руку и коснулся этих губ кончиками пальцев, заставив их обладательницу засмеяться.

«Помнишь, что я тебе сказал? – спросил мысленно Ник, глядя на девушку, не мигая и зная, что она понимает его без слов. – Я сказал тебе, что я вернусь. Помнишь?»

Она молчала, осторожно гладя его по вытянутой напряженной руке.

«Так ты помнишь или нет?» – начал сердиться парень.

Ответа все не было – девушка с бабочкой на волосах продолжала гладить его руку: нежно, но не настойчиво, а осторожно, рассматривая его лицо как картину.

«Смотреть будешь или отвечать?» – сощурился Кларский и резко, неожиданно и даже немного грубовато прижал девушку к себе, одной рукой обняв за талию, а другой приподняв ее заостренный гордый подбородок и проведя по ее вишневым, мигом плотно сомкнувшимся губам своими, в предвкушении чего-то большего.

«Ответишь ты мне или нет? Пожалеешь ведь, если будешь играть в молчанку», – со злым удовольствием целуя напряженную, испуганную светловолосую девушку в щеку и в уголок губ, вновь мысленно сказал Никита. Она продолжала упрямо молчать, и это раззадорило его. Ник еще крепче, почти до боли прижал непослушную девчонку к себе, и, властно заглянув ей в голубые глаза, надавил большим и указательным пальцами на ее бледные щеки, заставив малиновый, как у куколки, ротик раскрыться.

«Я же сказал», – с удовольствием опустил он ладонь чуть ниже и принялся целовать непослушную нахалку, наслаждаясь ее страхом и своей силой.

Поначалу девушка сопротивлялась, но затем сделалась покорной – не только позволяла целовать себя, но и отвечала сама, обняв Никиту за плечи.

«Дурак», – вдруг мысленно сказала ему девушка и, чуть отстраняясь, укусила Кларского за мочку уха. Глаза ее смеялись. Ей не было страшно – она лишь прикидывалась.

Прежде чем прийти в ярость от такого неповиновения, Ник открыл глаза. Он со злостью понял, что опять умудрился заснуть, уже сидя на подоконнике. К тому же он запомнил сон – парню до сих пор казалось, что он целует ту непослушную девчонку, которая посмела его обозвать. Пульс его участился – тело сон тоже отлично помнило и требовало продолжение банкета, только уже наяву. Девушек у Ника не было уже остаточно долго, чтобы это самое тело начало бунтовать.

– Приснилась же, – чертыхнулся негромко Кларский, выравнивая дыхание.

Ника даже во сне умудрялась вывести Никиту из равновесия.

Парень потянулся и, не закрывая окна, из которого теперь дул ставший еще более прохладным ветер, опустился на пол, так и не подумав надеть футболку. Отжимания всегда помогали ему сосредоточиться.

Этим утром Никита Кларский принял очень важное для себя решение. Для начала он сделал несколько телефонных звонков – в том числе тем, с кем давно, очень давно не связывался, а спустя пару недель, довольный результатами, заказал через Интернет билеты в город, в котором не был почти ровно три года. План, вынашиваемый им уже долгое время, грозился быть осуществленным.

Ведь он все-таки обещал вернуться.

Может быть, мстить, а может быть…

Солнце на востоке начало светить чересчур ярко.

Часть первая
Adagio con dolcezza

Смелым помогает Судьба.

Публий Вергилий Марон

Год назад, сентябрь – декабрь

Ника сидела в темном кинотеатре и, украдкой зевая, глядела вперед, на огромный экран, на котором бегали взад-вперед и что-то при этом задорно пели мультяшные герои, изображенные лучшими художниками-мультипликаторами мира. Известная анимационная студия выпустила новый мультфильм, посвященный приключениям древнегреческого героя Тесея под незамысловатым названием «Тесей и Минотавр». Естественно, события в нем были перевратыми и приукрашенными, а сам Тесей выглядел полнейшим болваном, обладающим огромной силой – невнятной и не поддающейся объяснению, смелостью, мрачностью, безразличием ко всему на свете и лишь зачатками мозга, и то, кажется, спинного, однако популярность мультфильма была очень высока.

Ника устало сняла 3D-очки – они все же слегка раздражали ее, да и чувствительные глаза быстро уставали. К тому же герои, плывущие на Крит, чтобы расправиться с Минотавром, не совершали ничего важного, а весело и дружно пели очередную песенку, танцуя на палубе судна что-то среднее между румбой и гопаком, заставляя морскую живность удивленно таращиться на дурачков, а саму девушку зевать.

– Эй, тебе не нравится, что ли? – толкнула Нику в бок рядом сидящая с ней девушка с очень длинными и слегка волнистыми светло-русыми волосами. Именно она и затащила Нику в кинотеатр, хотя та с бо́льшим удовольствием сходила бы на отвязную комедию. Ну или хотя бы на психологический триллер.

– Не очень, – пожала плечами та. – Мы еще и половины не посмотрели.

– Ты просто очень злая, поэтому и не любишь мультики, – вынесла вердикт блондинка и вновь уставилась в экран.

– Ну а ты у нас сама доброта, – пробурчала Ника.

Рядом с ней сидела ее двоюродная сестра и одновременно хорошая подруга со слегка экзотическим именем Марта, которая в отличие от Ники смотрела новую сказку с большим интересом. Марта вообще любила все легкое, воздушное и смешное в кинематографе. Фильм «Тесей и минотавр» исключением не стал. Особенно ей понравился момент, когда ленивого и явно придурочного Тесея чуть ли не всеми Афинами на коленях умоляли поехать на Крит, дабы тот разобрался с тамошним царем Миносом, требовавшим от Афин ежегодно дань в размере семи человек. Эти семь человек были предназначены в жертву чудовищу Минотавру, проживающему в лабиринте, и только невероятно сильный Тесей мог расправиться с ним. Однако бездушному и обладающему черным юмором царскому сынку Тесею все это было пофигу. Его приемный человеческий отец Эгей только и рад был потакать желаниям единственного отпрыска и всячески его покрывал.

Ника на все это смотрела со здоровым скептицизмом – подобные личности не то что в мультиках, в жизни ей не нравились. Она искренне полагала, что мужчина должен быть смелым и сильным – в первую очередь духовно, а не физически. Кажется, те времена, когда она ценила в первую очередь внешние эффектные данные, прошли.

«О Боже, я старею», – подумала про себя Ника, когда впервые поймала себя на этой мысли.

Мультфильм продолжался. Сначала сумрачный любитель прожигать жизнь Тесей ни в какую не соглашался на разборку с Миносом, прятался от просителей, мечтал эмигрировать куда-нибудь в Фивы или даже в Спарту, и только гнев его настоящего, божественного папочки Посейдона, решившего, что пора бы уже сделать из сыночка настоящего мужчину, заставил так называемого героя взойти на корабль и вместе с совершенно невнятной морской командой тронуться в путь.

Глядя на то, как ненавидящего весь мир Тесеюшку умоляют пойти сражаться, Марта по-детски весело смеялась, а вот Ника же лишь смиренно качала головой. Ей, как любительнице древней мифологии в общем и древнегреческой в частности, было за Тесея как-то обидно. Да и то, что куча фактов была перевернута с ног на голову – тоже. К примеру, ее раззадорило даже то, что венец под названием Северная Корона в мультике Тесей получил не тогда, когда должен был, доказывая свое родство с богом морей Посейдоном, храбро нырнуть в море, дабы найти там кольцо ехидного Миноса и получить венец от Амфитриты. А когда спас по своей дурости странноватого вида нереиду.

Правда, создатели мультипликационного фильма почти не отошли от правильной любовной линии истории. Как и полагается, соперником в любви Тесея был сам бог Дионис, изображенный, кстати говоря, куда более адекватно, чем главный герой. Придурковатости в нем не было, только лучезарный юмор и жесткая хитрость, да и нарисован он был вполне симпатично. Минос хотел женить дочь Ариадну на Дионисе, который, влюбившись в девушку, спустился с Олимпа в виде не бога, а человека. Ариадна была согласна с волей отца, пока не повстречала Тесея. Естественно, просто так познакомиться они не могли, и их занимательная встреча произошла на рынке, где дурачок из Греции упал критской барышне прямо на голову, разозлив до колик в желудке. Там же он ее и обвинил, мол, она сама виновата, что ходит там, где он имеет честь падать.

– Классно снято? – спросила оживленная Марта у Ники.

– Ага, очень, – отозвалась та, лениво поедая попкорн. То, как Ариадна бесила Тесея и наоборот, стало вдруг ей очень знакомо. Когда-то давно один мрачный тип тоже ее сильно раздражал. И, кажется, этот тип чем-то неуловимо похож на этого самого Тесея. По крайней мере он такой же сильный и неразговорчиво-хмурый. Только совсем не герой…

Каким-то немыслимым образом, умудрившись сто раз поругаться и обсмеять друг друга, Тесей и Ариадна – о ужас! – влюбились. И девушка решила помочь любимому не заплутать в лабиринте, тайно от отца вручив ему волшебную нить. А когда Тесей расправился с чудовищем Минотавром, оказавшимся, кстати, вполне дружелюбным и очень одиноким, а поэтому нуждающемся в любви и ласке, то он украл Ариадну, у которой вот-вот должна была состояться свадьба с Дионисом. И повез ее на своем корабле домой. Минотавр, а также безумный ученый Дедал и куча новых персонажей поплыли с ними. Минотавр, кстати, к пропаже людей причастен не был – кто-то другой убивал их в лабиринте, а все обвиняли его, бедняжку. Этого кого-то Тесей изрядно ранил, но чудовище сумело убежать, пригрозив, что вернется и устроит вселенскую разборку.

Парочка счастливо поплыла в Грецию под покровом ночи, однако бог Дионис идиотом не был, прознал обо всем, пожаловался папе Зевсу, тот споро провел переговоры с богинями Судьбы – мойрами, и они явились к Тесею, нагло заявив, что его судьба – быть не с Ариадной, ибо она предназначена самому Дионису, а с ее сестрицей Федрой. Тесей покорился их воле, оставил спящую и ни о чем не подозревающую Ариадну на каком-то островке, не забыв подарить ей венец Северной Короны, и поплыл домой, раздираемый своей пылкой любовью и покаянием судьбе.

Глядя на то, как послушный дурила Тесей, скрепя сердце, оставляет возлюбленную, Нике вдруг сделалось грустно. В голову ее пришли не самые хорошие мысли, от которых девушка усердно пряталась, но которые все равно время от времени настигали ее.

«И почему Тесей послушал богинь Судьбы и оставил свою Ариадну? Зачем решил подчиниться воле богов? Почему решил, что если он оставит ту, которую любит, и покорится судьбе, то будет счастлив?» – с некоторой горечью, впрочем, уже старой, въевшейся в сознание, думала Ника. Она часто перечитывала древнегреческие мифы, и всякий раз, когда читала легенду об Тесее и Ариадне, испытывала подобные чувства. Ей казалось, что она отлично понимает Ариадну, которую оставил возлюбленный.

Дважды в жизни Ники было так, что люди, которых она искренне любила, уезжали, бросив ее одну.

Почти пять лет назад это сделал Саша, ее первая настоящая любовь, человек, от одного вида которого у Ники срывало не только голову, но и разум отбивало начисто. Он был ее первым мальчиком и первым, кто дал ей почувствовать, что такое настоящая (по мнению самой Ники) любовь.

А чуть больше двух лет назад то же самое проделал и тип по имени Никита, который ассоциировался у Ники с Тесеем. От него голову у Ники не срывало, только крышу трясло от злости – поначалу он ее бесил со страшной силой, а потом еще и начал пугать. Никита Кларский оказался не простым мальчиком и даже не обычным гопником, а братом криминального авторитета, грубым мерзким хамом без чувства юмора и с начисто отбитой репой. К тому же их почти одинаково звали, да и фамилии обоих не подкачали: Кларский и Карлова. Не зря однажды один чересчур умный полицейский в отделении милиции обозвал их Карлом и Кларой. Теми самыми, которые украли кораллы и кларнет.

Но потом, во время их вынужденного общения, когда Ник и Ника притворялись парой, девушка поняла, что все больше и больше привязывается к этому безнадёжному типу, старающемуся быть похожим не на гоп-стопника из подворотни, а на неброского правильного мажорика. Нике казалось, что истинное «я» Кларского знает только она сама.

После того как Саша уехал в другой город, где нашел новую девушку, Ника, погоревав полгода, стала активно искать ему замену, развлекаться, пытаться жить ярко и весело, в общем, делать все, чтобы не вспоминать Александра. И у нее со временем получилось забыть его, хотя обида, конечно, осталась. Семь месяцев красивых отношений, признания, подарки, бессонные ночи были перечеркнуты двумя красными линиями после того, как Сашка, даже не попрощавшись, уехал, а после по эсэмэс сообщил, что нашел другую.

Однако его забыть она все же смогла. А вот Никиту – нет.

Когда он оставил Нику, веселиться и искать ему замену ей не хотелось. Девушка тогда желала только одного – лежать в своей кровати, укрывшись с головой одеялом, и ни о чем не думать. Прошло уже больше двух лет, а Ника никак не могла перестать думать о своем далеком от идеала любимом по фамилии Кларский. И хотя их отношения можно было назвать лишь игрой, и было в них всего лишь пара поцелуев и вынужденных объятий, рана в душе Ники была очень глубокой.

Если у Саши в руках был быстрый нож-флиппер, то у Ника – острый мясницкий тесак.

Надо же, тогда, в квартире, где они прятались от полиции той жуткой ночью, когда были арестованы брат Ника и члены его группировки, она считала, что все происходящее чем-то похоже на игру, которая обязательно завершится хэппи-эндом. И что светловолосый нахал будет с ней, и что они по-своему, но будут счастливы, и что это так прикольно – иметь такого парня, как Кларский, – ведь никто ее тогда даже и не обидит, но… ничего этого так и не произошло. Им не суждено было быть вместе. Как бы пафосно это ни звучало, зато правдиво. Кстати, именно там, в квартире, где они прятались, когда Ника рисовала портрет Ника, она окончательно поняла, что Кларский ей дорог.

Девушка думала, что будет держать за руку своего Никиту, а в результате в ее ладонях оказался лишь июльский пух да его зажигалка. А еще на ее шее осталось красивое колье из белого золота, в котором она была на благотворительном вечере. Этакий эквивалент мифической Северной Короны, оставленной Тесеем в качестве подарка своей Ариадне. В ней она выходила замуж за Диониса.

А может быть, это она, Ника, виновата, что не смогла уговорить Никиту взять ее с собой, не смогла догнать его, не смогла вовремя выбежать? Это… она виновата? Или он? Или во всем виновата штука под названием судьба?

Чушь, такого не может быть. Человек сам выбирает свой путь, а не полагается на какой-то фатум. Кажется, Никита Кларский считал по-другому. Он в судьбу верил. А верит ли до сих пор?

С этими мыслями, под очередную заводную песню героев мультфильма Ника незаметно для себя уснула. Финал мультика она благополучно пропустила и была разбужена сестрой только после того, как по экрану поплыли веселые субтитры.

– Ну как тебе? – спросила довольная до жути Марта, когда они с сестрой выходили из зала кинотеатра.

– Средненько, – отвечала выспавшаяся и объевшаяся поп-корна Ника. – Тесей – махровый дурак. Ариадна тоже неадекватная, влюбилась в черт знает кого. Минотавр похож на латентного гомосексуалиста. Один Дионис более-менее адекватный пацан.

– Ты же до конца не досмотрела! – возмутилась Марта. Она, романтично-доверчивая душа, была от мультика под впечатлением. – Там было все очень романтично!

– Ты со своей романтичностью допрыгаешься, – пригрозила ей Ника. Она прекрасно знала, что у Марты слишком идеалистические представления о мире. К тому же Марта была младше Ники. Она училась на втором курсе государственной консерватории имени С.С. Прокофьева, по классу скрипки, а вот Ника этим летом уже закончила университет и с начала осени работала в фирме друга своего отца, такого же любителя рыбалки, как и он сам.

А сегодня, сентябрьским воскресным днем, Ника поддалась уговорам прилипчивой сестренки и пошла вместе с ней в кинотеатр, располагающейся в модном торговом комплексе «Рай».

Девушки спустились вниз по эскалатору на первый этаж, болтая, прошли мимо многочисленных бутиков и фирменных магазинчиков, не забыв заглянуть в некоторые из них и посмотреть модные вещички, а после оказались на улице, на огромном широченном крыльце. Прямо перед ними простиралась переполненная автостоянка, а справа находился вход в дорогой ресторан с претенциозным названием «Милсдарь», выполненный в дореволюционном роскошном стиле и в своем обширном меню имеющий лучшие блюда русской кухни.

– Ты там была? – спросила Марта Нику, попросив ее остановиться, чтобы найти в большой объемной сумке мобильник. Тот никак не мог отыскаться. У Марты вообще частенько терялись вещи, ломалась техника или происходили другие забавные для всех (но не для нее) казусы. Она могла, задумавшись о своем, перейти дорогу на красный, перепутать автобусы, опоздать на часик-другой или приготовиться не к тому экзамену. Наверное, кому-то другому подобные дела не сошли бы с рук, но только не Марте – она, сама зачастую этого не осознавая, могла быть очень очаровательной и по-светлому обаятельной девушкой, на которую нельзя было долго сердиться. К тому же многие знали, что Марта – личность творческая, потому часто витающая в каких-то своих мирах, и прощали ей ее маленькие недостатки.

– Не-а. Кто меня туда поведет? – пожала плечами Ника. О ценах в этом местечке она была только наслышана. – Ты там нашла свой мобильник?

– Почти. Сейчас…

Пока Марта копалась в сумке, мимо девушек пронесся явно дорогой «БМВ» металлического горделивого цвета и припарковался на свободном месте около ресторана «Милсдарь». Из автомобиля неспешно вылез высокий подтянутый молодой человек в черных очках и с темными, почти черными волосами, которые в контрасте с довольно бледной кожей придавали всему его облику аристократический небрежный шарм. Брюнет небрежно поставил машину на сигнализацию и повернулся к дороге, словно ждал кого-то.

– Смотри, какой парень, – восхищенно прошептала Марта, найдя, наконец, свой телефон в сиреневом с цветочками чехле. Ей даже показалось на миг, что около «БМВ» стоит, скрестив ноги, какой-то актер – лицо, сокрытое солнцезащитными очками, на миг показалось знакомым.

Ника лишь пожала плечами. На парня она взглянула только мельком и без всякого интереса. Может быть, если бы она пригляделась к брюнету, то быстренько сделала бы отсюда ноги, и ничего не случилось, но отстраненность слегка навредила девушке. Или, может быть, наоборот, помогла.

– А я блондинов люблю, – беспечно отозвалась Ника.

На самом деле она любила не всех светловолосых мужчин, а, кажется, только одного, но вот что с ним и где он, девушка понятия не имела. Ник умчался в даль июльского утра, и больше Ника ничего не слышала о нем.

Многие удивлялись, когда узнавали, что Карлова никем не занята и ни с кем не встречается, – девушкой она была симпатичной, веселой и компанейской. Многочисленным подружкам и знакомым она говорила с улыбкой, что пока не нашла парня, с которым хочет быть вместе, маме и родственникам – что выходить замуж до тридцати не планирует и желает пожить в свое удовольствие, и только лишь сама себе отдавала отчет в том, что не может ни на физическом, ни на психологическом уровне быть с кем-то, кроме этого Кларского, будь он трижды неладен.