Текст книги "Северная корона. По звездам"

– А где ее муж? – встрял Костя, удивленный не меньше Стаса.

– Где-где. Сидит. На зоне он, значитца. Общак там держит. Временно, – добавил для пущего эффекта хлюпик и добавил важно: – Но адвокаты наши работают. Скоро выпустят босса. Годика через пол.

Эти слова произвели неизгладимое впечатление на двух друзей.

– Постой, Ника мне сказала, что она свободна!

– Да много чего наша Ника Владимировна скажет! – топнул в неподдельном негодовании дядька с подтяжками. – Пока муж ее на зоне парится, ищет себе мужиков. Обычно помоложе старается, несовершеннолетних там. Да вот сегодня ее на ровесничков потянуло.

– Что за бред? – взлохматил волосы Стас, никак не желая поверить в услышанное. Только после расставания с бывшей нашел приличную девушку – и вот тебе, оказалась женой какого-то местного уголовника. Нормальных девчонок совсем не осталось? Ему что, за приличными в библиотеку идти или в театр? Глупости какие. Что за…

А Костя тем временем осторожно спросил:

– А подруга ее? Она…

– Дашка-то? А, та еще шалава, – беспечно махнул рукой задохлик и злостно оклеветал законопослушную и очень хорошую девушку. – Клофелинщица. Широко известная, так сказать, в узких кругах личность. Не слыхали? Дашка-клофелинщица? Нет? А зря. Врага надо знать в лицо. Молодая – а уже три ходки. Я уже сколько раз Нике Владимировне говорил с этой шаромыгой не общаться, так нет же. Вдвоем приключений на пятые точки ищут!

– Черт, – пробормотал Костя, которому Дарья тоже успела запасть в душу. – Черт. Это прикол? Шутка?

– Клоуном не подрабатываю, – огрызнулся мужчина и вздернул длинный нос. – Закончились шутки. Короче, парни. Если чисто по-нашему, по-мужски, – не общайтесь вы с этими шалавенциями. А если по-деловому – с Никой Владимировной не встречайтесь. Это типа как предупреждение. В следующий раз они, – короткий кивок на троих парней, – с битами будут. Ничего личного, ребятки, – такая у меня работа. За женами следить.

– Понятно, – медленно произнес Стас, который чувствовал, что ему в душу плюнули. Плечи его опустились, а дыхание от праведного негодования стало тяжелее – даже сломанное ребро, которое он повредил как-то на тренировке, заныло.

– Ну, тогда покедова, – Дядька понял что выполнил свою миссию – отвадить от Ники мужиков. Зачем – он и понятия не имел. Сказали – надо так сделать. Ну и наказали еще и защитить девчонку при надобности – если какие эксцессы возникнут. Их, правда, не было. Форс-мажор возник только сегодня, когда ее, даже и не подозревающую о слежке, понесло в клуб.

Стас и Костя, не прощаясь, пошли назад. Они явно были поражены женским вероломством, и им даже не слишком сильно хотелось разговаривать, хотя в сердцах обоих парней пылали настоящие пожары злости. Мужчина, что старательно разводил их, это понимал и со скользкой улыбочкой удовлетворения наблюдал, как один из них – высокий и русоволосый стирает в мобильнике чей-то номер телефона. Наверняка Никин. Надо будет проследить, чтобы парнишки не сунулись к ней. Вообще сам он считал, что любых ухажеров этой дамочки можно было отвадить старыми добрыми кулаками, кастетами да битами, но друг Макса, нахрапистый и совсем еще зеленый парень, одетый, как понтующийся франт-бизнесмен, которому, собственно, за девчонкой и понадобилось следить, предоставил им определенный план действий, которому нужно было следовать. Физическая сила там прописана не была, поэтому и приходилось лепить всякую муть.

– Как же они мне все надоели, – пожаловался чуть погодя хэтчбэку мужчина плаксивым голосом, выкуривая третью сигарету. – При Марте все было как надо, все как у людей. А щас все вместе пытаемся быть законопослушными и фигней страдаем коллективно. Да Март меня никогда бы следить за чьими-то девками и женушками не отправил! А все этот петушила Макс, чтоб его, козла… – Тут дядька трусливо оглянулся по сторонам – не слышат ли его неосторожного высказывания «быки», которые почти уже две недели сопровождали его в слежке за девчонкой. Оказалось, они не слышат – разговаривают глухо о чем-то своем.

Мужчина от души и очень замысловато, в несколько этажей, выматерился, пнул мощное колесе молчаливой машины и первым уселся в нее.

Нет, этот город действительно медленно, но уж как-то слишком верно превращается в шапито. Вот-вот, глядишь, афиши уже всюду появятся.

* * *

Даша и Ника так и не смогли понять, почему парни не перезванили им, как обещали, и более того, даже не отвечают на их сообщения. Ведь все так здорово начиналось… Даже более чем здорово!

– Наверное, мы им просто не понравились, – с тяжелым вздохом сказала через пару дней Даша подруге по телефону. – А я бы могла в него влюбиться. Наверное, не судьба.

Ника на это ничего не ответила. Размышления о роке и фатуме она в последние два года терпеть не могла. И ощущение того, что она чем-то похожа на Ариадну, оставленную Тесеем по велению богинь судьбы, все никак не покидало девушку. И ее собственная Северная Корона – колье из белого золота с россыпью бриллиантов, подаренное Никитой, – неустанно напоминала Нике об этом, обжигая своими бриллиантами кожу ее пальцев в те редкие моменты, когда девушка доставала украшение из обитой темно-синим бархатом коробочки, лежащей в самом укромном уголке нарядного туалетного столика, подаренного заботливыми родителями на один из дней ее рождения.

Ника нечасто рассматривала колье, которое, словно волшебный артефакт, тут же активировало ее память, коварно подсовывающую образ Никиты, и никогда не носила его, хотя могла бы, например, надеть изящное украшение на выпускной вечер в университете или на юбилей папы, который он с шумом праздновал в одном из ресторанчиков. Ника никому даже и не показывала свое неожиданно свалившееся на голову сокровище, украшенное загадочно искрящимися бриллиантами, чтобы никто не задавал глупых вопросов о том, откуда оно взялось и сколько стоит. А стоило оно немало – девушка специально сходила в пару ювелирных магазинов, ища глазами подобные колье и рассматривая их ценники. Они Нику поразили – так, что она даже сходила к оценщику, подумав, что прощальный подарок Никиты не может быть таким дорогим. Оценщик, однако, внимательно рассмотрев золотое украшение, цену назвал еще более высокую, и пораженная девушка, сжимая пальцы, тогда невольно подумала, что быть таким щедрым по отношению к ней – это очередное преступление Кларского! Он что, не мог купить что-нибудь подешевле и попроще? Или хотел на том проклятом благотворительном вечере выглядеть неимоверно крутым, а она, как его сопровождающая, должна была соответствовать его образу?

– Ты совсем не переживаешь, что этот Стас тебе не перезвонил? – продолжала допытываться Даша Нику, сидящую как раз перед туалетным столиком и поглаживающую пальцем холодное белое золото своей персональной Северной Короны. Сегодня был один из тех редких дней, когда она любовалась украшением, зная, что даром это не пройдет – зловредный Укроп ей или приснится, или на пару дней слишком прочно обоснуется в ее голове.

– Мне неприятно, – правдиво отвечала Ника, которую скорее слегка злили невыполненные обещание Стаса и его приятеля-боксера. – Но убиваться по этому поводу не буду. Не перезвонили – это их проблемы, а не наши.

– А мне обидно, что они нас так бортанули, – почти всхлипнула впечатлительная Даша. – Мне Костя понравился так… И целуется он классно.

– Отставить сопли! Знаешь, сколько еще таких Кость на свете? Найдешь себе и получше, чем он, – тут же отреагировала Карлова, которая не слишком любила, когда ей кто-то ныл под ухом, тем более из-за ерунды. К тому же настроение этим вечером у нее было не самым хорошим, даже мрачноватым. Она устала после работы, поссорилась с мамой, страстно желающей познакомить дочь с сыном своей подруги, с которой они вместе работали в частной стоматологической клинике.

– Ну почему так, это ж несправедливо? И, главное, Костик трубку не берет! Вообще ничего не понимаю.

– Просто пойми одно – они бараны. Особенно этот Костик, раз упустил шанс поближе познакомиться с такой девушкой, как ты, – немного резко выпалила Ника, желая подбодрить подругу, а та опять принялась вздыхать и сетовать на судьбу и невезение в достижении женского счастья.

Девушки вскоре распрощались, и уставшая от разговора Ника отбросила мобильник на столик, вновь взяв в руки колье, которое вот-вот грозило взять на себя функции четок – когда хозяйка держала его в руках, касаясь то прозрачных камней, то металла, она успокаивалась и погружалась в себя. Однако почти тут же ее телефон зазвонил вновь, и девушка, думая, что это вновь надоедает ей ее беспокойная подружка, не глядя на экран, нажала на зеленую кнопку и не без раздражительности проговорила:

– Слушай, забей ты уже на них! Мы других парней найдем! Поняла меня? И не смей хныкать из-за дураков! – Ника, не сдержавшись, пафосно добавила: – Надо, чтобы дураки хныкали из-за тебя, понятно?

– Понятно. А ты всегда такая вежливая? – раздался в трубке знакомый голос, принадлежащий не Дашке, а Саше. Ника про себя от изумления выругалась. Снова он! Да сколько можно?

– Опять ты?

– Опять я.

– И что тебе нужно?

– Я, как и говорил, приехал в город. Когда тебе будет удобно встретиться? – не уточняя, хочет ли вообще встретиться с ним Ника, спросил Александр. Тон его при этом, как и всегда, был насыщен уверенностью.

– Просто отлично! – воскликнула Карлова. – Слушай, Саша, ты что, вообще чокнутый? Я же тебе кучу раз говорила, что я не хочу никаких встреч! Говорила же?

– Да, и что из этого? – нисколько не смутился тот.

– В смысле что?! – не поняла такого прикола девушка. – Ты понимаешь, что ты меня не интересуешь?

Александр позволил себе хмыкнуть в трубку, умудрившись распалить девушку еще больше.

– Ты мне был нужен тогда, четыре с половиной года назад, – продолжала Ника, – когда нашел себе другую, а сейчас у меня иные приоритеты. Понимаешь?

– Понимаю. А еще я понимаю кое-что другое.

– Что? – не поняла девушка.

– Тебе нравится настойчивость. Тебя ведь надо добиваться, не так ли?

Девушка закатила глаза, но внезапно подумала, что, наверное, он прав. Ей нравятся сильные духом мужчины, уверенные в своей победе и упрямо идущие к своей цели, те, которые могут при необходимости поставить раскапризничавшуюся женщину на место. Наверное, такими качествами обладал и Никита, который первое время вызывал в Нике раздражение и даже злость, смешанную со страхом. Сейчас Саша ее тоже слегка подбешивал, и девушка даже задумалась на пару секунд – а не первое ли это проявление ее будущих симпатий к нему?!

– Ты меня достал! – почти прошипела испугавшаяся такой перспективы Ника и первой бросила трубку, чтобы засунуть колье в коробочку и вновь спрятать его в туалетном столике.

* * *

Саша откинулся спиной на мягкий диван, сам себе улыбнувшись краешком губ. Он пару часов назад прилетел в город, встретился с Максом, чтобы обговорить кое-что важное и связанное с их совместным бизнесом, а после, отказавшись от заманчивого вечера, дорогих алкогольных напитков и компании красивых девочек, приехал из «Милсдаря» в свою вечно пустую квартиру, в которой, правда, в последнее время часто тусовался младший братишка. Ему и его друзьям, видимо, негде было устраивать вечеринки, однако следы своего бурного пребывания в квартире они старались не оставлять, хотя внимательный Саша все же их замечал. Правда, запрещать брату таскать сюда друзей и подруг он не стал – сам недавно был почти таким же. К тому же Александр малого любил и с детства защищал – то от отца, то от дворовых недоумков, решивших как-то потерроризировать мелких тогда еще пацанов. Однажды он защитил братишку от смерти. И с этого все началось, хотя малой не виноват. То был выбор самого Саши.

Молодой человек потянулся, разминая мышцы и наслаждаясь каждым своим движением. Он недавно вышел из душа, и до сих пор еще кожа его плеч и торса была влажной, как и его черные волосы. Если бы в этот момент Ника увидела его, облаченного не в элегантный и дорогой костюм и рубашку из тонкого хлопка, а в одни лишь простые темно-синие джинсы с небрежно подвернутыми штанинами, она бы подумала, что попала в прошлое. Теперь ее бывший парень был похож на самого себя почти четырехлетней давности: те же движения, та же манера ходить по дому в удобных штанах и босиком, тот же открытый ноут рядом, на столике. Только прическа была другая и крохотной серьги в ухе не хватало.

Александр задумчиво закурил, глядя в экран ноутбука, к которому в последнее время он крайне редко подходил – не то что во время учебы в универе. Слова Карловой не обидели – чтобы задеть его за душу, нужны были совершенно другие слова, хлесткие, жесткие, желательно брошенные со злостью в лицо, а не сказанные запальчиво по телефону. И поэтому молодой человек просто обдумывал свои дальнейшие действия, куря очередную сигарету, дым от которой важно уплывал в приоткрытое окно, за которым уже было довольно темно.

Скорее всего Ника злится, потому что прошло мало времени и ей не хватило романтики – о ней ведь она говорила в тот раз в ресторане. Видимо, нужно удвоить ее уровень, сделать что-то такое, что сможет заставить Нику стать более благосклонной к нему, доказать ей свои намерения, которые сам Саша считал вполне искренними.

Да, он оставил ее тогда. Но сейчас готов начать сначала. Просто начать.

Молодой человек вновь затянулся, наблюдая, как белый дым тянется к приоткрытому окну. Любую женщину можно завоевать – это факт. Нужны лишь желание и знание подходов. Подходы он знал, да и желания у Саши было много – его вообще иногда прямо-таки притягивало то, что казалось ему недоступным. И в данном случае недоступной казалась не только сама упрямая Ника, но и те эмоции и чувства, которые Александр испытывал раньше, находясь рядом с ней – своей первой и единственной любовью, с которой ему пришлось расстаться и с которой он случайно встретился вновь.

Саша сам не осознавал, что гнался за прошлым, хотя считал себя безупречным реалистом, который живет логикой и умеет рассчитать свои и чужие действия.

Он затушил недокуренную сигарету, бросил ее в хрустальную пепельницу – ловко, так, чтобы она не упала на пол, поскольку не любил беспорядка и небрежности в быту, а после отправился в спальню, скучающую по своему хозяину, так нечасто ночующему в ней. Завтра Александр планировал рано встать, чтобы встретиться с важными людьми, сделать пару требующих его внимания дел, связанных с фирмой, а после осуществить первый этап по завоеванию Ники, план которого он уже продумал и держал в уме.

Прохладная серебряно-голубая постель приняла его с теплом, обняв невидимыми руками за спину и по-матерински целуя щеку, которой парень прижался к подушке в неосознаваемом желании перестать находиться в одиночестве.

Сколько бы женщин у Александра ни было – а их действительно было много, – он не делил с ними ночи и не засыпал в одной кровати.

Золотистая луна, полноправная властительница ночного неба, с особенным сочувствием, которое есть только у женщин, обычно тех, которые имеют детей, или у священнослужителей, отрешенных от мирского, посмотрела на спящего молодого человека сквозь стекло окна.

* * *

Еще один человек – светловолосая девушка, в окно которой нежная луна тоже заглядывала в этот поздний вечер и которая тоже никогда не делила свою постель ни с кем, кроме родственников, вспоминала Сашу. В эти минуты она тоже находилась в кровати, обнимая, как и всегда, пухлую подушку в яркой оранжево-розовой наволочке с бабочками, и размышляла над тем, что Нике, наверное, все-таки повезло, что в ее жизни есть вот такой вот чудак с серьезным взглядом, который добивается ее благосклонности. Самой Марты никто не добивался, и, самое главное, этого не делала ее платоническая любовь по имени Феликс, что жила в далеком дождливом королевском Лондоне. Скрипачка переписывалась с талантливым пианистом, желая встретиться с ним и, как и всякая девчонка ее возраста, мечтая о том, что, быть может, он все-таки влюбится в нее. Однако она понимала и то, что Феликс сильно занят – почти все свободное время посвящает музыке, ведь его ждет славное будущее, и он должен заниматься на пианино, чтобы оправдать ожидания своих наставников и родителей. Свои ожидания – а ведь он в глубине души тщеславен, как и все музыканты.

Да и у самой Марты времени на что-то еще, кроме скрипки и учебы, было маловато.

Девушка заснула с мыслями о Феликсе и Саше – а о нем было думать так же приятно, как и о лондонском пианисте, и почему-то при этом хотелось еще и губу закусить, чтобы не улыбнуться. Никин бывший парень хоть и был дураком, все же нравился ей – почему-то его твердый характер воздушной Марте был по вкусу, и хотя она понимала, что у них, конечно же, ничего и никогда не будет, но разрешила себе немного помечтать о том, что однажды около нее появится парень, похожий на Сашу, и подарит такой же красивый букет из роз. Марта провалилась в сон, внутренним взором видя картинку, где она обнимает этакую расплывчатую копию Александра, а проснулась с мыслями о том, что сегодня ей снилось что-то до безумия приятное, весеннее, взволнованное, бальное и напоминающее «Звуки весеннего вальса» Штрауса. Чувствовала она себя отдохнувшей и немножко радостной, и даже без особого напряга, который обычно сопровождал ее раннее пробуждение, встала с кровати. Она сама себе пообещала гармонично провести день и, найдя под кроватью пушистые зелено-синие тапочки, пошла в ванную комнату.

Через полчаса в самом хорошем настроении Марта, вновь благоухая легкими задорными духами, вылетела из дома, умудрившись собраться быстро, чем удивила маму, и направилась в сторону остановки. Там она умудрилась сесть в полупустой автобус с резвым молодым водителем, который быстро домчал девушку до консерватории. Первые пары в ней тоже прошли на редкость хорошо. Сначала Марта удачно отличилась на практическом занятии по анализу музыкальных произведений, повторила свой подвиг на сдвоенном семинаре по английскому языку и потом хорошо показала себя на репетиции симфонического оркестра младших курсов. Студенты играли под руководством Ивана Савельича – опытного и одаренного дирижера, который являлся заслуженным артистом РФ и членом Союза композиторов. Это был строгий и вспыльчивый мужчина лет сорока пяти, требующий от своих студентов не только отточенной техники и верного исполнения нот, но и работы с музыкой на пределе эмоций. Первое время учащиеся не совсем понимали неистового Ивана Савельича, то и дело прерывающего игру, делающего замечания и требующего пропустить то или иное произведение сквозь душу. Они пугались его гневных нотаций, перерастающих в вопли тогда, когда преподаватель видел, что студенты, не в силах постичь смысл его слов, смотрят на него большими глазами. Терпеть не могли долгих нудных нотаций и критики, перерастающей в оскорбления. Однако со временем студенты все же стали понимать, что именно хочет от них дирижер, и перестали бояться его холерического темперамента. Даже Марта, которая была одной из первых скрипок, к концу первого курса осознала, что их руководитель хоть и на редкость взрывной, но отходчивый и справедливый, и вообще личность творческая, сложная, но интересная.

– Тромбоны! – заорал дирижер, останавливая довольно-таки слаженную игру. – Тромбоны! С ума сошли?! Чего с тактами дурите? А-а-а, – догадался он, – это дурит второй тромбон! Ты зачем своих позоришь? Вы и так опозорены хуже некуда. Хуже вас только флейта. Да, кларнет, молчишь, притихла теперь?

И он принялся давать музыкантам четкие указания: сначала тромбонистам, затем всем «духовикам»: то есть тем, кто играл на флейтах, гобоях и фаготах; следом разобрался с альтистом, а потом со смаком принялся вопить о том, что студенты разленились и играют «полнейшую ересь и зловредный антимузыкальный бред». Преподаватель был так занят наставлениями нерадивых, а учащиеся консерватории так поглощены его криками и эмоциями, что никто и не заметил, как в репетиционный зал заглянул черноволосый молодой человек. Он пару минут постоял около двери, с недоумением глядя на симфонический разношерстный оркестр, который вновь начал игру под руководством разозленного, с мокрым лбом Ивана Савельича, дирижирующего так неистово, словно это было его предсмертное выступление где-нибудь в знаменитом Золотом зале Венской филармонии.

Молодой человек, не без труда найдя глазами фигурку сосредоточенной Марты, чей смычок ловко бегал по струнам скрипки, вдруг улыбнулся и вышел, все же решив подождать. И дело было не в том, что он не хотел мешать, а скорее в том, что оркестровая живая музыка вдруг несколько испугала его, заставив в душе зашевелиться то, что уже давно было похоронено и надежно защищено землей, на которой уже выросла новая трава, кустарники и даже деревья: высокие, тонкие, но с крепкими стволами и стремящимися всеми заостренными своими ветвями вверх, к сумрачному небу. Саша – а это был именно он, ушел, и никто не заметил его, только Марта почувствовала краем сознания, погруженного в мир нот, что кто-то смотрит на нее, но поднимать голову не стала. Она летала на волнах самого Бетховена.

В этот день после репетиции Иван Савельич, тонким нервным указательным пальцем поглаживая острый подбородок, даже похвалил студентку Карлову, что с ним бывало крайне редко.

– Весьма недурственно. Много репетировали? Да, я вижу прогресс, однозначно, – благосклонно посмотрел преподаватель на слегка обалдевшую девушку, а после, умудрившись за локоть поймать студента, играющего на втором тромбоне, ткнул ему деревянной палочкой в плечо и сообщил громко и надрывно: – Куда?! Вам не говорили еще в школе, что звонок – для учителей, милейший? На вашем месте я бы не убегал с репетиции, а делал кое-что другое?

– Что, Иван Савельич? – захлопал глазами рыжеволосый парень.

– Проваливался бы, – изрек дирижер.

– Куда?!

– Под землю! От стыда! Вы знаете, что такое играть в такт?! И не так громко?! Вы скоро, милейший, перекроете весь оркестр своим неистовым звучанием!

Мечтавший незаметно улизнуть печально вздохнул. Он знал, что играет плоховасто или даже слегка отвратно, – но что он мог поделать, если вчера с друзьями в общаге они отмечали день рождения одного из них и наотмечались так, что пальцы у него до сих пор дрожат, а в голове воет ветер похмелья?

– Вы мешали нам всем всю репетицию! Из-за вас мы прерывались сто пятьдесят девять раз! Это не ададжио, это просто ад! – громогласно возмущался Иван Савельич. А дальше принялся учить уму-разуму вторые скрипки.

– Мы пыта-а-ались играть хорошо, – едва ли не хором заявили те.

– У вас слово «пытались» происходит от слова «пытка»! – заявил профессор. – Вы меня ненавидите, но я вас ненавижу сильнее, так и знайте!

И с этими словами дирижер покинул помещение.

Марта, выпорхнувшая из репетиционного зала вместе с Надей и другими подружками в коридор, еще долго слышала громкий голос дирижера, поймавшего кого-то из студентов в коридоре и решившего и ему разъяснить его игру. Девушки, уставшие после репетиции, но довольные, вышли из здания консерватории на улицу, где до сих пор царствовала теплая осень, не спешащая понижать градусы своей температуры и неохотно делящаяся дождями.

Карлова умиротворенно вздохнула, наслаждаясь свежим ветерком. До конца учебного дня оставалось совсем немного – всего-навсего одна лекция по отечественной истории, где можно без зазрения совести вздремнуть, или поболтать с девчонками, или даже залезть в Интернет через телефон. Настроение у нее до сих пор было отменное.

«Вот что значит позитивное мышление», – думала про себя девушка, и ей казалось, что сейчас не осень, а самая настоящая весна. Кажется, певчие птички тоже так думали и чирикали что-то восторженно-радостное. Словно в темпе аллегро.

Хотелось любви и смеха. Да и влюбленных вокруг было много.

Откинув со лба прядь длинных волнистых волос, Марта с любопытством посмотрела на проходящую мимо яркую пару: высокого и очень-очень привлекательного, нет, даже, пожалуй, красивого парня-брюнета с широкими плечами и обаятельными ямочками на щеках, которые, кажется, всегда сопровождали его широкую улыбку, и симпатичную озорного вида девушку с копной светлых волос, едва достигающих плеч, которая громко и заразительно смеялась.

Чем-то эти двое привлекли внимание скрипачки. Может быть, необычной теплой аурой – одной на двоих, а может быть, тем, как они смотрели друг на друга: весело и нежно одновременно. По-настоящему.

Сначала молодые люди шли, просто держась за руки, затем девушка что-то сказала парню – кажется, что-то забавное и, наверное, ехидное, потому что тут же побежала от него прочь, а он пустился следом за ней, быстро догнал, поймал в свои объятия и закружил на месте. Его подруга гневно потребовала, чтобы ее поставили на место, не дождалась этого, обозвала парня «подлым бурундуком», взбешенно поболтала ногами, а после получила короткий, но, видимо, качественный поцелуй, потому что после него тут же успокоилась и посмотрела на брюнета так, как только смотрят действительно влюбленные женщины на своих мужчин. Парень осторожно опустил свою успокоившуюся девушку на землю, наклонившись, вновь быстро поцеловал, взял за запястье и повел ее за собой дальше по дороге.

Они смеялись. И их глаза искрились от осознания простого счастья – быть вместе.

Это маленькая сценка из чужой жизни смотрелась так мило и романтично, что Марта не могла не улыбнуться про себя. Вот бы и ей найти такого же классного мальчика!

– Он эффективно заставил ее успокоиться одним поцелуем. Наверное, он – бог поцелуев, – мечтательно сказала Надя, которая тоже с интересом наблюдала за этими двумя. Пара была такая яркая, что на них обратили внимание и провожали любопытными взглядами.

– Наверное, такого же хочешь? – поинтересовалась Карлова.

– А то! Такого грех не хотеть!

– Но еще больший грех – иметь его в единоличном пользовании, не делясь с остальными, – вставила вторая одногруппница Марты, и ее весело поддержали остальные девушки. А светловолосая скрипачка, наблюдая, как парочка переходит дорогу и садится на красно-черный мотоцикл, только вздохнула. Милые.

«Высшие силы! Я же знаю, что вы меня слышите, – подумала про себя девушка, – так что пошлите и мне тоже любо-о-овь! Трудно вам, что ли?»

Они, конечно послали. Только вот потом Марта просила о другом.

– Привет, – раздалось позади нее совершенно неожиданно. Она резко развернулась и увидела Сашу, который, видимо, только что подъехал сюда на машине – в руках у него до сих пор были ключи от нее.

– Ты? – недоверчиво спросила она, уже забыв свое обращение к небесам и гадая, что ему на этот раз от нее понадобилось.

Александр лишь кивнул ей и, не дожидаясь, когда удивленные подружки Никиной сестры начнут задавать ненужные вопросы, поманил к себе, после кивнул в сторону парковки, говоря взглядом, чтобы она шла за ним. Девушка спешно покачала головой, говоря, что она никуда с ним не пойдет, но Сашу это не устроило, и он вновь поманил Карлову к себе. Она отошла на два шага назад и с подозрением уставилась на парня. Тот не растерялся, схватил ее за руку – точно так же, за запястье, как минуту назад это сделал парень с обаятельной улыбкой и ямочками на щеках, – и потянул за собой, бросив:

– Пошли, поговорить надо.

– О чем? – не поняла ошарашенная Марта, упираясь как баран.

– Поговорим и узнаешь, – было ей маловразумительным ответом.

– Иди-иди, – крикнула ей в спину Надя, – не расстраивай своего парня!

Марта одарила подружку-предательницу злобным взглядом и пошла следом за черноволосым молодым человеком, который никак не хотел отпускать ее руку. И скрипачка, ощущая на своей тонкой светлой коже, под которой виднелись тонкие светло-синие вены, испугалась вдруг ударивших ее, словно мороз по вишнево-яблочному саду, чувств. Ей было трудно описать их и, конечно же, куда труднее понять, поэтому девушка могла бы сейчас сказать о происходящем только следующее: она находится от наглости Саши в легком ступоре, смешанном со странноватым ощущением того, что такое невинное касание будит в ней целые гвардии непознаваемых эмоций. Но она точно осознавала, что ей было приятно. Пожалуй, слишком.

Саша, не проронившей более ни звука, привел Марту к своему серебряному автомобилю, открыл перед ней переднюю дверь, дождался, пока изумленная девушка сядет в кресло, а после и сам оказался рядом со ней. Скрипачка подозрительно смотрела на него, сведя вместе светлые брови. Парню даже стало смешно – так забавно смотрелась кузина Ники.

– Как дела, сестренка? – спросил он.

– Отлично! – отозвалась она преувеличенно бодро. – А у тебя как? Нику, наверное, ищешь?

– Нет, не Нику, тебя, – ответил Саша и добавил с видом геройствующего по чужой вол злодея: – Я ждал, пока у тебя закончится репетиция. Решил не мешать.

«Какой ты добрый!», – мысленно вызверилась кроткая с виду Марта, а сама спросила:

– И что ты от меня хочешь?

Черноволосый хозяин машины хотел было ответить, но, заметив на ее волосах желто-коричневый крошечный листик, решил его убрать. Он протянул руку к лицу замершей тут же девушки, коснулся ее волос – не мягких, как у Ники, а жестких, наверное, потому что они слегка вились, и вытащил листочек. Светлые глаза Марты неотрывно следили за каждым движением Александра, и девушка напомнила ему сосредоточенную кошку, которую он много лет назад, казалось бы, еще в другой жизни возил вместе с младшим братом и матерью к ветеринару. Она точно так же настороженно наблюдала за врачом, который, кстати сказать, в этот момент вслух раздумывал, какой укол ей лучше поставить, и, хоть и вела себя спокойно, готова была убежать в любой момент, дабы затаиться и выжидать, когда опасность в виде врача со шприцем в руке минует ее.

– Чего ты делаешь? – глухим голосом спросила Марта, с огромным удивлением обнаруживая, что ее сердце учащенно бьется из-за такой близости лица мерзкого Саши.

– Думаю, как бы к тебе половчее пристать, – пошутил он совершенно серьезным тоном. – Ты не будешь отбиваться… или мне тебя сразу связать?

– Совсем, что ли?! – сердито выдохнула девушка. – Что ты от меня хочешь? У меня через пару минут последнее занятие будет! Я пошла! – И Марта открыла дверь «БМВ». Александр среагировал мгновенно – он перегнулся через девушку, с силой захлопнув дверь машины, и нажал на кнопку блокирования всех замков.

– Куда? – укоризненно спросил он. – Я еще не поговорил с тобой.

– О чем?!

– У меня есть к тебе просьба.

– Какая же? – удивилась Марта, гадая, что ему опять от нее нужно.

– Позвони Нике и позови ее на свидание.

– А ты извращенец, – не без интереса посмотрела на него девушка. – Прости, я с девушкой, а тем более с сестрой на свидание не пойду.