Текст книги "Северная дорога. Роман об английской магии"

Боже, какая гора вранья, подумал про себя Сорсби. «Просто никто»! Для мистера Никто этот Винтерсмит был слишком хорошо одет. Он также мог оплатить себе отдельную комнату – неслыханное расточительство. К тому же, как только что выяснилось, у Винтерсмита была собственная лошадь – роскошь, которую Сорсби не мог себе позволить. При этом почти все в Винтерсмите выдавало человека происхождения куда более низкого, чем Сорсби (если от его происхождения вообще оставался хоть какой-то толк).

И в итоге, размышляя обо всех этих вещах, Алан Сорсби не нашел ничего лучше, чем предположить:

– Как скажете… Но все-таки я считаю, что вы подозрительно богаты, сэр.

– Вот как? – безучастно ответил черноволосый волшебник. – Если вы так думаете, значит, вы ошибаетесь. А теперь сделайте одолжение, передайте мое пальто – оно на соседнем крюке от вашего плаща.

Тяжелое пальто, которое было на Винтерсмите внизу и которое он снял, собирая вещи, сейчас висело близ дверного проема. Сорсби снял его, но, прежде чем отдать хозяину, развернул внутренней стороной к себе. На подкладку пальто, под воротник, был пришит ярлычок с надписью «мистер Кормак».

Конечно, Сорсби знал по опыту, что хитрым людям не всегда платили деньгами. Часто бедняки отдавали в обмен за магические услуги еду или одежду.

Но пальто, хоть и старое, опять же выглядело далеко не дешевой вещью. Мог ли обеспеченный господин, обратившись к колдуну, расплатиться одеждой? Конечно же, нет! Или Винтерсмит был всего лишь вор и шарлатан?..

От этого бесконечного множества мыслей его отвлек голос:

– Вас интересует моя одежда, сэр?

Сорсби пожал плечами, передавая пальто:

– Не особо. Просто я думал, что вас зовут мистер Винтерсмит, а не мистер Кормак.

Воистину этот корнуоллец за словом в карман не лез! Доброжелательность Винтерсмита почти иссякла, и он холодно объяснил:

– Это пальто Бэзила. Он отдал его мне. Я надеюсь, вы не станете выпытывать у меня хотя бы кто такой Бэзил? Поверьте, мое терпение уже на исходе, а ведь я был с вами крайне добр.

Сорсби виновато потупился:

– Нет. Конечно же, нет. Простите, сэр, я несдержанный.

– В самом деле.

Накинув на себя верхнюю одежду и надев высокую шляпу, Винтерсмит взял дорожную сумку и вышел из комнаты. Там он отдал ключ Сорсби, велев тому закрыть дверь. Пока Сорсби возился с замком, Винтерсмит уже успел спуститься вниз и теперь разговаривал с заспанным конюхом, крайне недовольным, что кто-то задумал седлать коней на ночь глядя.

Хозяин гостиницы стоял неподалеку, что-то бормоча про то, как хорошо брать плату заблаговременно, раз уж некоторые готовы отдать свою комнату первому же заезжему незнакомцу. Винтерсмит ничего на это не ответил, а лишь подошел к хозяйскому столу, где лежала книга учета гостей, и, будто имея на это полное право, макнул перо в подмерзающие чернила и самостоятельно внес последние изменения в список постояльцев:

Джек Винтерсмит Алан Сорсби

К этому моменту сам Сорсби уже тоже спустился по лестнице вниз, и именно эта сцена заворожила его до глубины души.

Он наконец-то понял, какого рода волшебника встретил этим февральским вечером.

Видите ли, с основной чертой характера мистера Сорсби – беззастенчивой прямолинейностью и неизбывным стремлением называть все своими именами – люди знакомились довольно быстро (и если даже мы с вами, дорогие читатели, уже наблюдали подобные проявления на протяжении лишь пары часов, то представьте себе, с чем сталкивались несчастные собеседники мистера Сорсби).

Винтерсмит же являлся совсем другого рода волшебником. Для него оставались преграды вербальные, но вот преград физических для него практически не было. Казалось, он чувствовал себя вправе приходить куда угодно и делать что ему вздумается. Сорсби понял это, когда увидел, как Винтерсмит, стоя в своем черном пальто, накидки-пелерины которого придавали образу что-то клерикальное, даже монашеское, почти хозяйским жестом взял чужую гостиничную книгу и своими же руками внес там исправления в список гостей. Это выглядело бы неуместно, не выгляди это так естественно.

Ни одна дверь не может быть закрыта перед жабьим человеком, очарованно подумал Сорсби, глядя на это.

Тем временем конюх уже вернулся обратно, сообщив, что Уголек, высокий темный жеребец волшебника, готов к дороге, и мистер Винтерсмит может отправиться в путь прямо сейчас, если до сих пор желает куда-то ехать в такую погоду.

Тот, как ни странно, желал. Окончательно уладив вопросы с хозяином комнат, самовольно распорядившись принести в покои Сорсби горячей воды и заплатив конюху, он повернулся к своему новому знакомцу:

– Всего хорошего, мистер Сорсби, – слегка поклонился Винтерсмит, как вдруг тут же услышал новый бесцеремонный вопрос:

– А куда вы едете?

Винтерсмит глубоко вздохнул и как можно спокойнее объяснил:

– Мне иногда приходится путешествовать по стране. Но в данный момент я направляюсь в другую деревню Болотного края, где рассчитываю пробыть некоторое время, чтобы решить дела.

– Но где именно вы остановитесь?

Да что же за неугомонный волшебник приехал сегодня сюда! Казалось, к беспардонности Сорсби уже можно было привыкнуть, но нет, он каждый раз превосходил самого себя. Винтерсмит сложил ладони, уже одетые в перчатки, вместе и процедил:

– У Его Преподобия в деревне К… Желаете еще что-то узнать или же ваш допрос, наконец, окончен?

Только сейчас запоздало поняв, насколько неподобающе он себя ведет, Сорсби извинился:

– Нет, сэр. Простите мое любопытство. Просто не каждый день увидишь хитрого человека… не хуже себя, скажем так.

Услышав это, Винтерсмит с трудом переборол желание стиснуть пальцы в кулаки. Тем временем Сорсби продолжил:

– Я просто подумал, что мы могли бы поддерживать связь, мистер Винтерсмит. Обмениваться письмами, разговаривать о магии, о ритуалах…

Хозяин гостиницы, стоявший рядом и услышавший слова про колдовство, произнесенные вслух, вздрогнул и опустил взгляд. Винтерсмит тоже продолжал молчать. Вновь осознав, что в очередной раз зашел слишком далеко, Сорсби с сожалением вымолвил:

– Ладно, сэр. Как вам будет угодно. Я лишь из вежливости это предложил.

– Очень хорошо, – наконец ответил Винтерсмит. – Удачи на новом месте, мистер Сорсби.

И, сказав это, человек в черном вновь кивнул, скорее из обычной учтивости, нежели чем из искреннего почтения, после чего взял свою дорожную сумку и направился восвояси.

Глава 2
Красная магия

На следующий день Сорсби проснулся поздно. За ночь он сильно замерз, ведь комната быстро остывала, а ледяной ветер задувал в каждую щель стародавней постройки, обустроенной под постоялый двор. Наконец, под утро, когда взошло солнце, а внизу разожгли огонь и температура стала более приемлемой, он провалился в беспокойный тяжелый сон, полный серой мути и дорожной грязи. Там был стылый камин из его родительского дома в Пензансе и была невозможность высказаться как следует (во сне Сорсби попал в дурацкое положение, не сумев вспомнить, что моргать по-совиному означает наводить дурной глаз, в результате чего был поднят на смех людьми, не признавшими в нем практикующего колдуна в деревне М…). Еще в этом сне был мистер Винтерсмит и заколдованная вещь, которую мистер Винтерсмит добыл нечестным путем – украденное пальто. Это было очень плотное пальто, потому что в нем было невероятно тепло – не чета тонкому и истершемуся плащу Сорсби. Во сне он думал, до чего же хорошо было бы самому заполучить такое же пальто, большое и тяжелое, и кутаться в него, и не замечать холода даже такими промозглыми ночами…

Проснувшись, Сорсби долго не хотел вылезать из-под одеяла. Какое все-таки блаженство – получить удачной волей случая отдельную комнату! Никто не храпел рядом, как это было в прежних гостиницах, где Сорсби останавливался по пути в М…, никто не будил его, не прижимался и не отбирал половину кровати. Волшебник потянулся и опустил ноги на пол. Но какая же ужасная была холодина! Он наскоро оделся, налил из надтреснутого глиняного кувшина оставшуюся воду (за ночь ставшую почти ледяной) и, вынув из саквояжа кусок мыла, бритву и зеркало, так быстро, как только мог, побрился над тазом с водой и попытался пригладить волосы, неизменно растрепанные и торчащие во все стороны.

Когда эти и иные приготовления к выходу в люди были завершены, Сорсби напоследок оглядел комнату, ставшую ему спасением в чужом краю среди зимы.

Молясь, чтобы ему осталось хоть немного еды на завтрак (который, судя по позднему часу, уже давно закончился), Сорсби собрал вещи и спустился вниз. Он уже приготовился отдать ключ от комнаты, когда хозяин гостиницы вдруг дружески подмигнул и поприветствовал его:

– Доброе утро, хитрый человек.

Сорсби мигом залился краской. Еще никто здесь не обращался к нему так.

– Доброе утро, сэр. Мне бы хотелось позавтракать, если еще успеваю…

– Конечно! – добродушно заверил его хозяин. – Уж для такого, как вы, мистер Сорсби, мы всегда припасем съестного. Нечасто в М… приезжают новые хитрые люди.

– А как же… – хотел было спросить Сорсби, но хозяин уже будто заранее знал, что будет за вопрос, и ответил сам:

– Мистер Винтерсмит? Да, он время от времени приезжает сюда и заглядывает к Старой Матушке Хоббс.

Ох, понял Сорсби, теперь все стало очевидно.

Старая Матушка Хоббс была единственной местной колдуньей, и именно с ее поверенными Алан Сорсби и вел переписку из Лондона, договариваясь через свою квартирную хозяйку и ее знакомцев о том, чтобы поступить к Матушке Хоббс помощником. Именно ей (а точнее, дальним родственникам, писавшим от ее имени) он сообщил о том, какой редкой книгой по планетарной магии владеет. Немудрено, что Винтерсмит, раз уж тот общался со Старой Матушкой тоже, был в курсе всех новостей деревни и наперед знал, что за книгу Сорсби привез с собой.

Позавтракав в том же зале, где вчера ему довелось ужинать, Сорсби вновь обратился к хозяину постоялого двора:

– А где живет Старая Матушка Хоббс?

– На самой окраине, у начала болот. Далековато придется вам топать по снегу…

Когда хозяин объяснил, как найти домик колдуньи, а Сорсби заверил, что справится с долгой прогулкой, настало время покинуть это временное убежище и добраться, наконец, до финальной точки на своем пути.

Оказавшись на улице, Сорсби пошел по заснеженной дороге, сжимая свой саквояж. Но деревня М… была, к счастью, совсем небольшой, и «далеко» по местным меркам означало не более получаса пешим ходом.

Вскоре, ориентируясь по памяти на указания хозяина гостиницы, он дошел до ветхого, покосившегося двухэтажного домика. У крыльца на перевернутом бревне сидела пожилая женщина с длинными спутанными седыми волосами, выбивающимися из-под красного чепца, и раскуривала трубку. Завидев Сорсби, она рассмеялась, то вздыхая, то откашливаясь:

– Вот те на! А я уже подумала, ты и вовсе не придешь, погодка-то стоит какая. Ты никогда не носишь шляпу?

– Не на моих волосах, – отшутился Сорсби. О, если бы это действительно было шуткой!

Старуха вновь зашлась булькающим кашлем, в промежутках между которым продолжила свои комментарии: – Они у тебя выглядят так… будто эльфы всю ночь трепали их на твоей голове… на такой спутанный клубок волос и впрямь ни одна шапка не налезет.

Дождавшись, пока ведьма вдоволь выскажется по поводу его шевелюры, прокашляется и докурит свою трубку, Сорсби, наконец, зашел в свое новое место обитания.

Конечно же, он не ожидал, что поселится в роскошном поместье, а потому изначально не возлагал больших надежд на жилище Старой Матушки. Хитрые люди практически всегда старались селиться на отшибе, ближе к лесу, реке или, как это было в данном случае, к болотам. Хитрые люди в сельской глуши почти не принимали плату деньгами – но в еде, дровах и одежде не имели нужды, потому что именно так обычно расплачивались местные жители, сами далеко не богатые, за магические услуги.

Старая Матушка махнула на второй этаж, показывая, где будет находиться комната ее помощника. Сорсби поднялся туда по шаткой лесенке, которая вела прямиком из гостиной. Он боялся, что на втором этаже будет холоднее, однако крыша была крепкой, оконные рамы хорошо прилажены, и в целом его уголок был вполне приличным.

Единственное, что требовалось тут сделать, он мог сделать сам, как это всегда и происходило. Схватив низенькую легкую кровать с матрасом, Сорсби протащил ее от дальнего холодного угла почти в самый центр комнаты – так, чтобы лежа в кровати, ощущать тепло от другой стены, уже хорошо нагревшейся от очага внизу.

Когда он еще юношей жил в просторном родительском особняке в Пензансе, проблем не было до того самого момента, пока Реджинальд Сорсби, его отец и заодно самый состоятельный барристер в городе, не узнал о том, что его единственный сын и наследник надумал посвятить себя богомерзкому искусству колдовства, и, раз уж объективные аргументы не давали должного эффекта, отец и мать перешли к другим действиям. Так, Сорсби-младшего переселили в новую комнату на самом верхнем этаже, где редко разводили огонь, считая отапливание верхних комнат неприличным расточительством. Его кровать на верхнем этаже не имела поддерживающих опор для громоздкого балдахина с тяжелыми драпировками и вообще была довольно простой. Поэтому волшебник переставил ее к собственному камину, пытаясь получить хотя бы свою толику тепла в промерзшем помещении – эту привычку он сохранил на всю жизнь.

Разобрав саквояж и переложив некоторые вещи в маленький шкафчик, волшебник сменил дорожную одежду и снова умылся. Закончив с этими процедурами, он спустился вниз, где Старая Матушка уже варила похлебку на обед.

– Ну как, устроился? – спросила она.

Сорсби пожал плечами:

– Это не такой большой дом, чтобы долго обустраиваться.

Не то чтобы подобное замечание уязвило колдунью, но услышать это было все равно неприятно.

– А ты что хотел, дворец короля?

– Нет, я многого и не ждал… Просто я видел вчера хитрого человека на постоялом дворе и решил, что, возможно, в этих краях наш сорт живет получше.

Старая Матушка цокнула языком:

– А тебе палец в рот не клади, малый. И кого ты здесь видел, кто живет получше?

– Мистера Винтерсмита.

Пожилая женщина посмотрела на Сорсби как на умалишенного:

– Ты решил, что Джек шикарно живет?

– У него есть лошадь…

– Так, хватит болтать вздор, – резко перебила она. – Джек Винтерсмит не человек шикарной жизни. Он даже не человек счастливой жизни. Но, полно о нем. Расскажи-ка мне лучше вот что. Что ты умеешь делать?

Сорсби снова пожал плечами:

– Всё.

Не то чтобы и это уязвило Старую Матушку, просто… просто, видимо, столь самонадеянных и, по сравнению с ней, молодых волшебников она тоже уже давно не встречала.

Помешивая ложкой похлебку в котле, колдунья решила начать с того, чего обычно новичкам не поручали:

– Так, значит, Алан. Ты же Алан, верно? Раз тебе покоя не дает лошадь Джека, значит, сам и начнешь с лошадей. Скотину заговаривать умеешь?

Сорсби фыркнул:

– Разумеется.

– Ну вот и договорились.

Не обсуждая больше ни материальные вопросы, ни Винтерсмита, ни вообще что-либо серьезное, они пообедали. Густой суп из непонятных ингредиентов, который сварила Матушка Хоббс, оказался очень вкусным и словно погружал тело в какую-то обволакивающую теплоту так, что, едва встав из-за стола, Сорсби почувствовал, как вновь хочет спать.

«Видимо, дорога в эти края и впрямь оказалась слишком долгой для меня», – решил он и, пробормотав невнятные извинения, поплелся к себе на второй этаж, где рухнул на уже нагревшийся матрас и проспал до позднего вечера.

Когда он снова спустился вниз, Старая Матушка перебирала сушеные травы, заготовленные еще летом. На ее коленях, свернувшись клубочком, мурлыкала кошка-трехцветка.

Сорсби, потерев все еще заспанные глаза, решил разглядеть кошку получше, но свет оплывшей сальной свечи не позволял это сделать как следует, поэтому он захотел подойти поближе, погладить ее и…

Раздался отвратительный треск.

Жилет Сорсби, когда-то пошитый самым дорогим портным в Корнуолле, а теперь уже весь вылинявший и латаный-перелатанный, зацепился за торчащий из дверного проема гвоздь и разорвался прямо на спине. Волшебник, почуяв сквозняк через уже ничем не прикрытую рубаху, выругался:

– Бл*, вот же черт!

Кошка, испугавшись крика, мигом спрыгнула с колен хозяйки, а сама Старая Матушка отложила травы и с ухмылкой уставилась на постояльца:

– Ох!.. Ну, давай посмотрим, как можно его зашить.

Сорсби снял с себя порванный жилет и с негодованием швырнул его на кресло рядом:

– Если бы! Ему уже ничего не поможет.

– Да погоди ты злиться… – колдунья принялась деловито осматривать ткань. – А ведь он когда-то был ничего… Ты ведь из хорошей семьи, верно?

– Теперь от этого проку мало, – проворчал Сорсби.

Но Матушка Хоббс хотела во что бы то ни стало успокоить помощника:

– Да не кипятись ты так. Завтра, как светлее станет, зашьешь прямо по тому же шву. У меня нить есть крепкая, заговоренная, она прохудившуюся ткань как надо стянет. А потом, глядишь, сообразим тебе нового платья… не такого, конечно, как ты носил в благородном доме, но тоже вполне приличного.

И Сорсби улыбнулся. Как приятно и неожиданно было слышать, что хотя бы кого-то, кроме него самого, заботил его комфорт: сначала мистер Винтерсмит пожертвовал ему отдельную комнату, теперь вот Матушка Хоббс позволила устроиться на новом месте, не заставляя работать в первый же день, и даже предложила помочь с одеждой. Хоть он и пробыл в М… всего сутки, ему уже тут нравилось.

Растроганный проявленной добротой, он, как и был, в рубахе, вдруг побежал наверх, обратно в свою комнату, где без раздумий кинулся к саквояжу и достал оттуда книгу по планетарной магии. Он горел желанием наконец-то обсудить ее с кем-то, занятым в колдовском ремесле, как и он сам, а потому, протянув Старой Матушке редчайший экземпляр, с жаром заявил:

– Я не успел как следует поблагодарить вас за теплый прием и оказанную любезность, Матушка Хоббс. Прошу меня за это простить. Но позвольте мне показать вам то, о чем я писал в своих письмах – это книга с заклинаниями семи планет. Прошу вас, мэм, прочитайте ее, и я уверен, нам будет что обсудить очень скоро! Признаться, я всегда мечтал иметь друга или хотя бы собеседника, который бы разделял интерес к редким магическим текстам… Посмотрите же ее!

Пожилая женщина с улыбкой взяла книгу, но очень скоро Сорсби понял, что ничего по планетарной магии они обсуждать не будут. Не найдет он здесь ни друга, ни собеседника на эту тему – и глупо было с его стороны не уяснить это еще когда он обменивался письмами с дальней родней колдуньи. Объяснение было типичным и, как и ожидалось, вполне простым:

Старая Матушка Хоббс не умела читать.

 
                                            ***
 

Дни шли дальше, и Сорсби приступил к выполнению своих обязанностей. Помощники хитрых людей, как это было заведено в традиции, были помощниками в самом буквальном смысле этого слова, а потому всегда помогали своим наставникам по хозяйству. Потому теперь Сорсби вставал достаточно рано, разжигал камин, чистил толченым мелом раковину, прибирался в кухне и коридоре, и, заглянув в крошечную кладовую, готовил нехитрый завтрак для себя и хозяйки жилища.

В один из таких дней, когда в домике Старой Матушки уже стало заметно чище (и в разы уютнее), а сама колдунья проснулась и, пользуясь наличием дневного света (столь короткого явления зимой), зашивала пострадавший жилет, которому оказалось нужно куда больше починки, чем предполагалось ранее, сам волшебник направился к конюхам.

Небольшое здание, расположенное поодаль конюшен, ничем не выдавало себя, если бы не один особый знак. На доме имелась особая эмблема – четыре подковы, разграниченные положенными крест-накрест хлыстиками.

Считалось, что конюхи и сами владели магическим искусством. Это было закрытое мужское сообщество, полное своих тайн и секретов мастерства. Поговаривали, что каждый уважающий себя конюх ведает заклинание, которое достаточно прошептать на ухо лошади, чтобы та всегда слушалась хозяина (Сорсби знал, что этим заклинанием была фраза «Я повелеваю», но знал он также, что сила этой магии была не в том, что говорить, а с каким намерением говорить – примитивный фундамент любой волшбы).

Узнав, каких лошадей требуется дополнительно заговорить на послушание, Сорсби, вооружившись принесенными из кладовой Матушки засахаренными ломтиками яблок, обошел конюшни. Каждое животное он ласково поглаживал, угощал кусочком сладкого яблока, а после шептал в ухо то самое слово, которое влияло даже на самых непокорных и необъезженных лошадей.

Перед тем, как вернуться домой, он решил оглядеть постройки рядом с конюшнями и искренне обрадовался, обнаружив там кузницу. Знать, где в деревне расположены подобные места, колдуну было необходимо.

Он думал пересобирать для нужд будущих посетителей Старой Матушки защитные амулеты, а для них всегда требовалось железо. Обычно Сорсби обходился старыми ключами и гвоздями, однако теперь ему показалось целесообразным воспользоваться близостью конюшен и кузницы, и что-нибудь отсюда получить с выгодой для себя. Например, подкову.

– Мне нужна какая-нибудь старая подкова, – обратился он к невысокому рыжему пареньку, таскающему ведра с водой.

Помощник кузнеца (а Сорсби был практически уверен, что парень работал именно им) оглядел волшебника с ног до головы и поинтересовался:

– Значит вы, сэр, наш новый жабий человек?

– Можно сказать и так. Я жабий человек и мне…

– И вам нужна подкова, – с довольным видом кивнул мальчишка. – Я понял, сэр. Подкова всякому нужна, они к каждому дому приколоты. Знаете, сэр, даже сам лорд Нельсон, говорят, распорядился прибить подкову к мачте «Виктори» – корабля, участвовавшего в Трафальгарском сражении. Говорят, подкова берегла и сам корабль, и команду.

У Сорсби потеплело на сердце – эту историю про Трафальгар он услышал несколько лет назад и пришел в восторг. Отрадно было найти в М… пусть совсем юного, но единомышленника!

– Тебе нравятся истории про магию?

Но паренек замотал головой:

– Нет, сэр. Мне нравятся истории про войну.

Мальчишка с готовностью показал Сорсби внутреннюю часть кузницы, где хранились изделия, уже никак не нужные прежним хозяевам – разломанные инструменты, заржавевшие предметы обихода, старые подковы.

В таком визите Алана Сорсби в подобное место не было ничего необычного. Хитрые люди часто обращались к тем, кто так или иначе был связан с лошадьми, за своим собственным инвентарем. Широко использовались в работе лошадиные черепа – их вешали на стропилах частных конюшен, дабы те защищали скот от болезней и дурного глаза; их клали под порог дома – все это были мощные чары защиты.

Тяжелобольным часто укладывали такой череп под кровать, а то и вовсе в саму постель – считалось, что столь могучее и важное животное даже из потустороннего мира способно передать свои силы для исцеления.

Помогали в самых разных целях и запасы «кузнечной воды» – той воды, в которой кузнец остужал металл после работы с ним. Железо с его крепостью в магическом применении отвечало за хорошее здоровье, а потому вода, которая «впитала» в себя свойства раскаленного металла, годилась для ритуалов исцеления и улучшения самочувствия.

Вот и сейчас Сорсби оглядывал подковы, выбирая себе ту, которую можно будет неоднократно использовать в простых ритуалах – как используя связь с лошадьми, так и задействовав металл, из которого вещь изготовлена. Такую подкову, в которой он чувствовал бы самую сильную магию. И он нашел ее – старую, стоптанную, но удивительно подходящую ему.

Помощник кузнеца рассмеялся:

– Ну конечно. Какую еще подкову мог выбрать жабий человек.

– О чем ты? – не понял Сорсби.

– Это старая подкова Уголька. Я сам перековал Уголька, когда мистер Винтерсмит вновь собирался в дорогу. Спрятал скорее, чтобы снегом не засыпало – подковы от хитрых людей всегда можно продать дороже местным… – сказав это, парнишка тут же осекся. – Конечно же, не вам, сэр, с вас я ни пенни не возьму.

– Мистер Винтерсмит? – удивленно переспросил Сорсби, услышав знакомое имя. – Значит, подкова принадлежала его лошади? Такой черной…

Мальчишка закивал:

– Угольку! И он не черный, а вороной – так надо правильно говорить, сэр. Уголек. Так зовут его коня, сэр, неужели вы не знаете?

– Конечно, знаю, – поспешил ответить Сорсби. – Уголек. Я все знаю. Я ведь хитрый человек.

Молодой помощник кузнеца вновь пристально посмотрел на него, словно оценивая, так ли Сорсби авторитетен, как заявляет. Видимо, в конечном итоге он решил, что да, потому что, едва заметно поклонившись и пробормотав «сэр», паренек отошел в сторону, позволяя Сорсби взять подкову в обе руки, а затем спрятать ее под своим плащом.

– Вам нравится подкова, сэр? – окликнул его помощник кузнеца.

Сорсби растерянно кивнул. Мальчишка тем временем продолжил:

– Я Томми Джонс, сэр. Если вам понадобится еще каких железных штуковин, скажите, чтобы позвали меня, и я вам мигом найду все, что нужно!

– Спасибо, Томми, – поблагодарил волшебник. – Ты очень добр.

– Хитрые люди всегда ко мне обращаются. Старая Матушка Хоббс раньше часто сама приходила в кузницу за железной водой. И мистер Винтерсмит, когда приезжает сюда, всегда просит меня перековать Уголька. У мистера Винтерсмита отличный жеребец, сэр, и я выбираю для Уголька только самые лучшие подковы. Вы же знаете, что у мистера Винтерсмита все самое лучшее. У него даже есть пистолет!

Сорсби остановился как вкопанный:

– О. Даже так?

– Точно вам говорю, сэр, он мне сам его показывал. Я спросил, зачем хитрому человеку пистолет, уж ваш сорт всяко может убить любого проклятьем, но мистер Винтерсмит…

Что дальше говорил Томми, Сорсби почти не слышал. Итак, теперь о странном человеке в черном стала известна еще одна подробность – он был вооружен.

Не то чтобы иметь оружие было редкостью. Разумеется, обеспеченные джентльмены владели ружьями и пистолетами. Лорды часто выезжали на охоту. Но Винтерсмит, черт бы его побрал, просто никто, как он сам себя назвал, был лишь странствующим колдуном, таким же, как и сам Сорсби! Откуда у него были все эти вещи?

– …я тоже хотел бы себе пистолет, – вновь услышал Сорсби голос помощника кузнеца.

– Тебе-то он зачем, Томми? – удивился волшебник.

– Как зачем, сэр? Учиться стрелять. Я хочу записаться в солдаты.

Сорсби улыбнулся. Молодым часто казалось романтичной идея принять участие в войне, почувствовать жар битвы. Носить высокий кивер, ботфорты, сверкать блестящей золотой тесьмой и иметь настоящее оружие… разве мог кто быть привлекательнее бесстрашного воина? В боях и сражениях молодые люди видели не кровь и смерть, но великую славу – и не могли видеть иного, не приняв участие в побоище наяву. И если их не страшила угроза гибели, то жизнь в переполненных казармах и скудный солдатский рацион их и вовсе не пугали.

Волшебник приободряюще похлопал юношу по плечу:

– Хочешь, значит станешь.

Томми Джонс недоверчиво покачал головой:

– Эх, если бы… А вы, сэр, думаете, меня возьмут в солдаты?

Да уж, такому энтузиасту даже не требовался бы шиллинг и выпивка от вербовщиков – он бы сам с удовольствием пошел в армию. Сорсби засмеялся:

– Уверен, они будут счастливы получить такого воодушевленного бойца в свои ряды, Томми.

Мальчишка просиял, и Сорсби, улыбнувшись ему на прощание еще раз, направился к дороге.

Придя домой, волшебник поведал Старой Матушке о своих делах в конюшнях, приготовил еду на вечер и на завтрашний день, помог колдунье перебрать оставшиеся запасы трав, причесал трехцветную кошку своим старым гребнем с половиной оставшихся зубьев, вымыл посуду и, пожелав Матушке Хоббс спокойной ночи, удалился к себе на второй этаж.

Подкову, принесенную из кузницы, он почему-то не стал оставлять внизу, где хранились Матушкины принадлежности для Ремесла. Не стал он и прибивать ее над дверью или прятать под порог. Вместо этого он, сам не зная зачем, положил ее в свой саквояж, стоявший в глубине старого шкафа, спрятав в отрез шелка вместе с магической книгой и вырезанным на бумаге силуэтом сестры.

Дни шли своим чередом. Сорсби носил свой зашитый жилет и, когда не было нужды заговаривать скот от болезней или непослушания, в основном делал порошки из трав или же лил сальные свечи. Раз в несколько дней он выставлял за порог миску с молоком как подношение для «славного народца», фэйри, и, слава богу, что в доме колдуньи ему не приходилось выдумывать всякие оправдания о том, что, дескать, это молоко «для ежей». Сама Старая Матушка Хоббс покидала дом исключительно в тех случаях, когда кто-то из деревенских заболевал столь сильно, что уже не мог самостоятельно встать с кровати, либо когда требовалось принять роды, беря на себя роль повитухи.

В М… жизнь протекала неторопливо и по большей части спокойно. Это был разительный контраст и с Лондоном, и даже с родным Пензансом. Однако вскоре в деревне Сорсби окончательно освоился и практически сразу же начал скучать. Его никто не ругал, его никто не хвалил, к нему относились с должным почтением, граничащим с суеверной опаской.

Ему было решительно не с кем поговорить.

К тому же была еще одна беда: у Сорсби уже давным-давно чесались руки попробовать ту самую магию семи планет – так называемую «планетарную систему». Ведь именно ради нее он пожертвовал фамильными часами и всеми своими сбережениями, купив у лондонского старьевщика древнюю книгу о планетарной магии. Согласно ей, каждое из семи небесных тел – Солнце, Луна, Марс, Меркурий, Юпитер, Венера и Сатурн – обладали определенными качествами и могли принести свойственные им добродетели.

Старая Матушка придерживалась канонов деревенской магии, рецепты которой устно передавались из поколения в поколение, и не интересовалась никаким колдовством семи планет. Сорсби попробовал было пересказать ей содержимое книжки, раз уж старуха не умела читать, но и пересказанное тоже не вызвало особого энтузиазма. Магия планет из всех людей, встреченных Сорсби, заинтересовала (и еще как!) одного лишь Винтерсмита, но Винтерсмит был далеко, по ту сторону Болотного края, в К…, и ждать его нового визита сюда так скоро было попросту глупо.

Поэтому Сорсби придумывал способы, как можно поэкспериментировать с заклинаниями из старинной книги в одиночку. Не считая этого, он был в М… практически счастлив. Его пока что никто не прогонял, он никого еще не вывел из себя, как это было во всех прежних местах, где Алану Сорсби довелось останавливаться для колдовской работы.

Так что и это уже было хорошо. А о большем волшебник и мечтать не смел.

 
                                            ***
 

Прошел примерно месяц с момента его прибытия в М…, как однажды в дом Матушки Хоббс постучалась одна женщина из местных.