Текст книги "Загадки истории. Империя Габсбургов"

Период его правления был далеко не безмятежно-счастливым. Он характеризовался прежде всего углубляющимися разногласиями между католиками и некатоликами. Появилось новое поколение католиков, воспитанных уже в иезуитских школах. Но существовало и новое поколение некатоликов. Равновесие между ними нарушается в 1599 году, когда, по наущению испанского посла и папского нунция, Рудольф II выдворил протестантских чешских сановников и заменил их католиками. Иржи Попел, глава католической «новой волны», бескомпромиссно выступая против протестантов, одновременно занимал все новые и новые должности, получал титул за титулом. По Праге начали распространяться слухи, что он намеревается стать чешским королем и свергнуть слабого Рудольфа. Тот, решив предотвратить возможное, приказал арестовать Иржи Попела, бросить его в тюрьму и конфисковать имущество. Его дочь, молодая красавица Эва Эйсебие Мария, после пяти лет заключения отца пошла было ходатайствовать перед королем, подкупив одного из трех камердинеров Рудольфа (именно от них, как правило, зависело, кого примет император и король), но так и не решилась на это. Дело в том, что влечение Рудольфа к молодым красоткам ни для кого не было тайной… Так Иржи и отсидел в тюрьме еще пять лет вплоть до самой своей смерти.

В начале XVII века вспыхнула новая война с Турцией. Граница Османской империи проходила посередине Венгрии, и здесь всегда было неспокойно (как уже упоминалось, в боях против турок в 1562 году погиб вблизи Мохача чешский и венгерский король Людовик Ягеллонский, после его смерти оба престола занял австрийский эрцгерцог Фердинанд Габсбург, дед Рудольфа II). Венгрия и стала главной ареной сражений. Счастье попеременно улыбалось обеим сторонам. Армия Рудольфа II взяла крепости Дьёр и Эстергом, отбила у врага Пешт, однако Буда осталась в руках османов. Казалось бы, начало исполняться одно из желаний Рудольфа II – мечта стать великим христианским завоевателем. Именно к этому периоду относится гравюра Рудольфа работы Саделера, изображающая его как триумфатора, и его бюст в панцире работы Адриана де Вреиса. Но когда Рудольф покорил Трансильванию, он решил провести насильственную католизацию, чего он до сих пор не делал, вызывая тем самым недовольство Испании и папской курии. В возвращенных провинциях и в старой части Венгрии и Трансильвании, где теперь было немало протестантов-лютеран, Рудольф запретил любое некатолическое вероисповедание.

Претворить приказ в жизнь было поручено генералу Бельхиосу, военачальнику перед лицом неприятельских армий весьма неудачливому, зато большому специалисту по части подавления и принуждения гражданского населения. Результат не заставил себя долго ждать – началось восстание под руководством венгерского дворянина Иштвана Бочкаи. К тому же венгерская шляхта снова разделилась на два лагеря – сторонников и противников императора, что было вызвано не в последнюю очередь суровой антипротестантской политикой имперского правительства.

Мятежники провозгласили Иштвана Бочкаи венгерским государем. Восстание охватило всю Венгрию, а вслед за этим началось новое наступление турок. Когда, наконец, Бочкаи ворвался в Моравию, Рудольф II был поставлен перед необходимостью подписать мирный договор. Сложилось, по сути дела, патовое положение.

Император не хотел никого слышать. В этот период у Рудольфа уже возобладали мизантропические настроения. Избегая принятия каких-либо решений, он редко встречался даже с императорскими и земскими сановниками, не доверяя им. Посредниками между Рудольфом и правительством стали его… камердинеры. Знаком их достоинства (и власти) была золотая цепочка, на которой висел символический ключ от императорских комнат. Наиболее известным из камердинеров был упомянутый выше Филипп Ланг, взяточничество и нечистоплотность которого в делах в значительной мере способствовали непопулярности правительства Рудольфа II.

Вести переговоры о мире с венгерскими повстанцами и турками Рудольфу не хотелось. И он поручил это дело своему брату Маттиасу. Большей ошибки король не мог сделать. Если недоверие к людям у Рудольфа уже тогда носило характер мании преследования, то в отношении эрцгерцога Маттиаса оно было полностью оправданным. Этот Габсбург отличался большим честолюбием, ни в коей мере не соответствующим его способностям. Маттиас был самым честолюбивым из сыновей Максимилиана II. По завещанию отца все наследство досталось старшему – Рудольфу, и Маттиас долгое время добивался у брата какой-нибудь значительной должности. В 1578 году он даже пустился на авантюру, бежав в Нидерланды, где сторонники независимости подняли восстание против испанского владычества. Генеральные штаты – сословное собрание Нидерландов – провозгласили молодого Габсбурга штатгальтером (высшим должностным лицом). Однако лишенный политических дарований эрцгерцог стал игрушкой в руках противоборствующих группировок и через три года бесславно вернулся в Вену, где выслушал от брата-императора немало гневных упреков. Отношения Маттиаса с Рудольфом II с той поры были испорчены. Тем не менее в конце 90-х годов XVI столетия император назначил брата наместником в Австрии и несколько раз поручал ему командование войсками, сражавшимися против турок. Лавров на этом поприще Маттиас, впрочем, тоже не сыскал. Большинство историков считает Маттиаса одним из наименее одаренных Габсбургов. Некоторые исследователи полагают, впрочем, что Маттиас был скорее фигурой трагической. Обладая определенными способностями и большим честолюбием, он умело плел интриги и в конце концов добился вожделенной власти, однако впоследствии оказался слишком слабым для того, чтобы противостоять могущественным религиозно-политическим группировкам и предотвратить их столкновение, переросшее впоследствии во всеевропейскую войну. Маттиасу удалось найти в лице венского епископа Мельхиора Клесла умного советника, который, в ущерб Рудольфу, помог ему подняться очень высоко.

Венский мир с венгерскими повстанцами и Турцией (1606) означал потерю всех прежних завоеваний и признание религиозной свободы в венгерской части монархии. Венское соглашение с венгерскими повстанцами гарантировало дворянам и горожанам Венгрии, а также пограничной страже, охранявшей рубежи габсбургских земель от турок, свободу вероисповедания. Были подтверждены основные привилегии венгерского дворянства, обещано расширение прав королевского совета и восстановление в Венгрии должности канцлера. Трансильванское княжество признавалось независимым. Таким образом, Венгрия получила особый статус в рамках империи Габсбургов – и, хотя этот статус в XVII столетии неоднократно нарушался, прецедент был создан. Отныне Венгрия, точнее, дворянство как ведущий в политическом отношении слой венгерского общества, имела юридически закрепленное признание собственной особости. Кроме того, к венгерским дворянам присоединились австрийские и даже моравские. Эта австро-венгеро-моравская сословная конфедерация, возглавляемая Маттиасом, представляла собой уступку основным принципам габсбургской политики: использовать абсолютную власть монарха для борьбы против антикатолической оппозиции. Маттиас стал венгерским королем и, за исключением центральной части монархии, т. е. Чешского королевства, поднял всю империю против Рудольфа. Маттиас двигался с войсками на Прагу. Но тут (1608) происходит нечто почти невероятное. Чешские, силезские и лужицкие подданные встали на сторону Рудольфа. Похоже, что чешские сословия приняли за оскорбление, что с ними никто предварительно не посоветовался: они считали себя важнейшим политическим звеном в габсбургской монархии.

Сыграл здесь свою роль и тот факт, что к конфедерации присоединились также моравские сословия. Поэтому и не нашла отклика пламенная речь моравского гетмана Карела из Жеротина, приехавшего на заседание чешского сейма с целью призвать чешские сословия присоединиться к оппозиции против Рудольфа. Когда же Маттиас подошел с войсками к Праге, чехи сумели с оружием в руках постоять за своего короля…

Последовавший за этим Либеньский мир стал, однако, для Рудольфа катастрофой. От его империи ему остались только земли королевства Чешского без Моравии и императорский титул. Остальная часть габсбургской монархии перешла во власть Маттиаса как венгерского короля и признанного наследника императорского престола. Помимо того, Рудольф вынужден был подписать в 1609 году указ о свободе вероисповедания в Чешском королевстве, ставший вознаграждением чешским протестантам за их верность Рудольфу в его борьбе с Маттиасом. Этот указ вошел в историю под названием «Грамота Его Величества Рудольфа».

Начиная с этой минуты, Рудольф думает только о мщении: он любой ценой хочет отомстить братупредателю и «неблагодарным» чешским протестантам, принудившим его издать грамоту. Он ищет и находит поддержку у своего двоюродного брата Леопольда, епископа Пассау. Этот безответственный и авантюрный служитель церкви, мечтающий стать наследником императора, набирает войско в десять тысяч человек самых различных национальностей под предлогом военной операции на территории монархии, где тогда разгорелся спор о наследстве после смерти Юлишско-Клевского герцога. Однако на самом деле войско вторгается в начале 1611 года в Чехию и с грабежами и насилием движется к Праге, несмотря на протесты чешского сейма.

Пражане вначале не могли и предположить, что Леопольда с его разбойничающими наемниками пригласил в страну сам Рудольф. Пассаусцам удалось занять только район Мала Страна, где начались многочисленные грабежи и убийства. Но вскоре им пришлось в спешке бежать, так как к Праге приближается со своим войском Маттиас. Происходит то, чего и можно было ожидать: Рудольф лишается чешской короны, и земский сейм провозглашает Маттиаса чешским королем. После торжественной коронации в соборе Святого Вита новый чешский король устраивает богатый прием, тогда как в южном крыле этого же дворца бродит мучимый завистью, низложенный Рудольф. Его владения ограничиваются теперь только Пражским Градом (Маттиас живет в Вене) и никому не нужным императорским титулом. Но мысли о мести не покидают Рудольфа… Правда, недолго. Не прошло и года, как в начале 1612 года, в возрасте неполных шестидесяти лет, он умирает от инфекционного легочного заболевания. Эпоха Рудольфа II заканчивается.

Современники утверждали, что Рудольф II был человеком мягким, но в то же время замкнутым, избегал встреч с людьми. Говоря о его характере, обычно употребляют слово «меланхолия», которое тогда входило в моду в связи с возобновившимся интересом к Гиппократу. Рудольф с преувеличенной гордостью воспринимал свою миссию властелина по милости Божьей, что было очевидным последствием его воспитания в Испании. Часто он преувеличивал и свои способности в качестве монарха, мнил себя великим военачальником, хотя никогда не был даже в военном лагере, не говоря уже о военных сражениях.

Депрессивное и агрессивное состояния чередовались у Рудольфа, но в промежутках между ними были периоды, когда он вел себя совершенно нормально, хотя и предпочитал одиночество. Доходило до того, что официальные лица и делегации ожидали аудиенции у императора много дней и даже недель. Боязнь потерять власть и щепетильность во всем, что могло бы уязвить его императорское величие, также стали одной из причин психического заболевания Рудольфа. Сегодня трудно установить, к какой категории психических расстройств относилось его заболевание: сведений о болезни Рудольфа явно недостаточно для точного диагноза. Но те психические симптомы, о которых у современных медиков имеются сведения, до некоторой степени объясняют болезненное состояние Рудольфа.

В соответствии с одной из психологических классификаций, Рудольфа действительно можно назвать меланхоликом. При этом свою слабую нервную систему он подрывал сам, так как он неустанно искал наслаждений в объятиях красивых женщин… Вдруг в разгар увеселений его охватывала мания преследования, которая переплеталась с манией величия, и затем начинались приступы гнева и мстительности по отношению ко всем действительным и воображаемым недругам. При этом он совершал опасные и безрассудные поступки, а иногда начинал делать все возможное для уничтожения мнимого противника, чтобы показать, насколько он еще всесилен. При таком напряжении нервы Рудольфа сдавали, силы покидали его, и императора охватывала апатия, во время которой он никого не подпускал к себе, не заботясь уже о начатых ранее делах. Только боязнь новых приступов заставляла его опять собраться с духом, но очень скоро вновь приходила усталость. И все же болезнь никогда не выводила его из строя полностью. Приведенные выше сведения взяты из работы чешского историка Берджиха Новака, который после тщательного изучения первоисточников описал нервно-психический недуг Рудольфа II. Причем ученый, довольно точно описывая маниакально-депрессивные настроения монарха и анализируя состояния агрессии, параноидальный комплекс больного, не в последнюю очередь подчеркивал сексуальную распущенность Рудольфа.

Психические расстройства у императора имели свои причины. Первые признаки недуга проявляются у него в конце 1580-го – начале 1581 года. До тех пор у Рудольфа, как ни странно, не наблюдалось никаких признаков заболевания. Потом, на протяжении нескольких месяцев, он страдает длительной и серьезной болезнью, о которой, к сожалению, в первоисточниках отсутствуют более подробные сведения. Однако, похоже, что речь шла об инфекционной болезни, сопровождавшейся повышением температуры. Говорилось о люэсе (morbus gallikus), то есть сифилисе, но никаких более подробных сведений об этой болезни (в то время уже хорошо известной) не приводится. По всей вероятности, речь шла о хронической инфекции. После этого Рудольф изменился, но приступы депрессии еще были редкими, а об агрессии пока не было и речи.

Второе, а затем третье ухудшение произошло после сильных стрессов. Здесь необходимо подчеркнуть, что к Рудольфу, который так никогда и не женился, на протяжении многих лет проявляли интерес сразу несколько европейских принцесс. Со временем у них находились другие партнеры, и это Рудольф воспринимал как смертельную обиду. Когда в 1598 году стало известно, что на стареющей невесте Рудольфа Изабелле Кастильской женится его брат, эрцгерцог Альбрехт, болезнь Рудольфа усугубилась. Но куда более острый приступ депрессии произошел в тот момент, когда в 1600 году, прибыв в Прагу, французский посол сообщил о женитьбе своего короля на Марии Медичи, еще одной из «запасных» невест Рудольфа. Тогда у короля ярко проявились агрессивные состояния параноидального характера. И он сорвал злость на монашеском ордене капуцинов, обвинив его в предательстве, и на людях из ближайшего окружения – гофмейстерах Румпфе и Траутсоне. Обоих Рудольф выгнал, а Румпфу даже угрожал кинжалом.

Ухудшение психического состояния Рудольфа происходило после обид (в данном случае в большинстве своем реальных), наносимых ему его братом Маттиасом после подписания Венского, а затем Либеньського мира. В конце концов после грамоты о свободе вероисповедания (1609) Рудольф почти полностью забрасывает личные и государственные обязанности: он лишь время от времени пробуждается от апатии, и только мания преследования изредка заставляет его заняться хотя бы на время делами. Это как раз и приводит Рудольфа к безумной авантюре с Леопольдом из Нассау, за которую ему пришлось поплатиться чешским престолом. Из одного из приступов меланхолии Рудольфа на время вывел врач-иезуит Писториус, удерживавший монарха рядом с его художественными коллекциями чаще, чем у государственных дел.

Итак, можно ли поставить диагноз заболевания Рудольфа II, или же придется просто присоединиться к мнению историка Новака, согласно которому первоисточник болезни навсегда останется тайной?

Картина чередования депрессивных и агрессивных состояний, дополняемая длительными интервалами совершенно нормального поведения, почти не оставляет сомнений в том, что речь идет о циклическом маниакально-депрессивном психическом расстройстве, одном из наиболее распространенных заболеваний цивилизованного человечества. Здоровье Рудольфа ухудшалось, так как в то время не было ни одного эффективного метода лечения подобных заболеваний, а кроме того, в жизни Рудольфа внешних раздражителей было более чем достаточно. Но само по себе психологическое заболевание носило наследственный характер. О тяжелой наследственности Габсбургов было написано много, иногда с преувеличением. Но что касается непосредственно Рудольфа II, в нашем распоряжении имеются совершенно достоверные данные. Как известно, его прабабушкой была Хуана Безумная, которая болела шизофренией. Один из ее двух сыновей, Карл V, дядя Рудольфа, страдал, несомненно, депрессией, а у Фердинанда I, короля чешского и венгерского, депрессия проявилась после смерти его жены Анны Ягеллонской (для которой он построил в Праге летний дворец – Бельведер). Двоюродный брат Рудольфа, испанский принц дон Карлос, тоже страдал тяжелой психической болезнью, характер которой неясен: это могла быть как шизофрения, так и эпилепсия.

Напомним еще раз, что родители Рудольфа находились между собою в родстве: двоюродный брат и двоюродная сестра, в результате чего вероятность наследования отклонений многократно возрастает. Есть и еще одно доказательство: сын Рудольфа II и Катерины Страда, дочери распорядителя рудольфовских коллекций (с которой, кстати, у него было еще два сына и три дочери), дон Цезарь де Аустрия, был сексуальным маньяком-убийцей. О нем Рудольф якобы говорил, что он – это «зеница его ока». Этот внебрачный сын монарха, натворив немало зла, умер, наконец, в крумловском замке, куда был выслан из Праги, где его выходки стали совершенно невыносимыми. По одним данным, он покончил жизнь самоубийством, по другим умер от алкоголизма. По всей вероятности, и он был шизофреником.

Следовательно, есть основания полагать, что Рудольф II действительно страдал наследственным психическим расстройством типа циклической маниакальной депрессии. Ну а что же мания преследования и мания величия? Они никак не вписываются в картину маниакальной депрессии. Уже было сказано, что когда Рудольф тяжело заболел, возникло подозрение, что это был сифилис, но тогда доказательства этого отсутствовали. А сейчас они уже есть. Новое обследование хорошо сохранившегося скелета Рудольфа II подтвердило несомненные признаки сифилитического воспаления костей, в особенности нижних конечностей, что вызывало у Рудольфа в пожилом возрасте трудности при ходьбе. Впрочем, при его распущенной жизни было бы скорее удивительным, если бы он не заразился сифилисом.

В конце XVI века сифилис встречался еще очень часто, ведь в начале этого столетия была пандемия сифилиса в Европе, его завезли из Америки. А при нехватке защитных мер и лечебных средств инфекции были частым явлением. Зная характер Рудольфа, можно не сомневаться, что его болезнь скрывалась, поэтому не сохранилось сведений и об обычном в то время лечении ртутными втираниями. Но достаточно ли этого для объяснения его мании преследования и мании величия? Сифилис в то время быстрее, чем в последующие века, переходил в прогрессивный паралич четвертой стадии, который поражает, в основном, кору передней части мозга. Поэтому странные проявления характера Рудольфа II можно рассматривать в двух аспектах: воспитание в Испании сформировало его манеры в взгляды, совершенно неприемлемые для той среды, в которой ему было суждено прожить жизнь. К этому прибавляется комбинация двух тяжелых, постоянно осложняющихся психических заболеваний: 1) циклической маниакальной депрессии, возникшей из-за наследственности и вызванной тяжелой инфекцией, и далее, постоянными стрессами; 2) прогрессивного паралича после сифилиса (возможно, еще из Испании), проявляющегося параноидальными состояниями (мания преследования), ведущими к агрессивной мании величия.

Следует сказать, что чешский король и римский император Рудольф II был, по существу, глубоко несчастным человеком. Самое ценное и неизменное, что осталось после него – редкостные художественные коллекции были разворованы и разграблены. Сохранившиеся и с большими усилиями найденные картины находятся ныне в Национальной галерее. В наиболее полном виде до нас дошли только его нумизматические коллекции. Габсбурги вывезли большинство из них в Вену, где они стали основой знаменитой экспозиции монет в музее.

Рудольф хорошо разбирался в изобразительном искусстве, и его коллекции отличались не только большим количеством экспонатов, но и качеством. Королевский дворец украшали 3000 картин и 2500 скульптур, стоимость которых исчислялась головокружительной суммой в 17 миллионов гульденов. Страсть императора не ограничивалась только изобразительным искусством: он собирал часы, драгоценные камни, научные приборы и весьма сомнительные реликвии, например, гвозди из Ноева ковчега или флакончики с прахом, из которого Бог якобы сотворил Адама. Коллекция Рудольфа была «любимым ребенком» императора, для нее он находил все самое редкостное и удивительное.

Основу всемирно известной «кунсткамеры» Рудольфа составили две замечательные коллекции Максимилиана II, перенесенные в Градчаны из Вены и объединенные в одну, и коллекция итальянского покровителя искусств Жакобо ди Страда из Мантуи. Этот ученый антиквар и нумизмат, автор нескольких трактатов по монетам и медалям, был первым, кто попытался применить знания об этих вещах для обоснования исторических открытий и много сделал для возникновения археологии. Находясь в Италии, он свел короткое знакомство со множеством выдающихся художников и изучил их произведения. Сам Тициан написал его портрет.

При Максимилиане II он стал куратором Венских галерей и через год после восшествия Рудольфа на престол был приглашен в Прагу и назначен хранителем императорских коллекций. Страда и его сын Октавиус вскоре начали оказывать огромное влияние на двор императора, а Рудольф был столь уверен в их верности и лояльности, что даровал Жакобо титул рыцаря «фон Россберга». Их дружба укреплялась также горячей любовью Рудольфа к дочери Страда, которая, по свидетельствам историков, была удивительно красива и родила императору трех сыновей и трех дочерей.

Агенты, разосланные во все страны мира, искали для императорского музея всевозможные диковинки, древности, редкие произведения искусства… Источниками экспонатов стали не только Германия и Италия, но и Греция, Левант, Египет и даже Америка внесли свою лепту. Из Нового Света были доставлены, к примеру, многочисленные образцы индейского быта и искусства. Страсть Рудольфа к искусствам, по-видимому, частично передалась ему от его царственных предшественников. Величественный собор Карла IV, великолепный Бельведер Фердинанда, замок Карлштайн – все они тоже были заполнены шедеврами итальянских и немецких мастеров, собранными прежними правителями, и не могли не способствовать развитию аналогичной страсти у того, кто все это видел. Император, несомненно, находился под влиянием успехов великого герцога Фердинанда Тирольского, который пятнадцать лет правил Богемией и создал потрясающую воображение коллекцию замка Амбрас, чье богатство можно, если напрячь воображение, вообразить, глядя на экспонаты, все еще хранящиеся в королевском музее в Вене. Кунсткамера и галереи искусств быстро пополнялись, и вскоре в огромных Испанском и Германском залах им стало тесно, и они до отказа заполнили одно из крыльев замка. Коллекции также пополнялись дорогими подарками от благородных богемских граждан, иностранных посланников и городских богачей, которые жаждали заручиться благосклонностью императора для осуществления своих личных или политических стремлений. Так, один из министров преподнес Рудольфу в дар алтарь из слоновой кости, украшенный искусной резьбой; граф Фуггер прислал императору мраморный саркофаг, обнаруженный под Афинами, на котором были изображены сцены битвы с амазонками; граф Кевенхиллер, испанский гранд, подарил для галереи несколько картин Тициана, Петро Розы и Пармижианино, а бургомистр Нюрнберга – картину Хольбейна «Исаак благословляет Иакова» и «Троицу» Дюрера.

Возможно, самым известным из сокровищ была статуя Илионея, сына Ниобы, приобретенная Иоганном фон Аахеном у еврейского купца в Риме за тридцать четыре тысячи дукатов. Ее приписывают Скопасу, во времена Рудольфа она была в отличном состоянии, но из-за небрежного отношения к ней потомков от статуи остался лишь торс, который в 1782 году извлекли из темных подвалов замка, где он хранился все это время, и продали на аукционе за пятьдесят один крейцер – это примерно тринадцать центов в пересчете на современные деньги.

Одной из любимых причуд Рудольфа, помимо коллекционирования, была огранка и полировка драгоценных камней, а также вырезание камей. Гранильщики драгоценных камней и ювелиры, по приказу императора отправлявшиеся в Ризенгебирге и прочие области, привозили с собой агаты, яшму и другие полудрагоценные камни, которые Рудольф искусно гранил и полировал, чтобы открыть их истинную красоту и блеск. Известно, что он лично изготовил маленький столик, собрав его из кусочков камней. Эта вещь стоила больше тысячи дукатов, ее называли одним из чудес света. Император нанимал множество мастеров, сведущих в деле огранки, и все они в любое время имели доступ в его кабинет, в то время как иностранные послы других дворов Европы и Азии, министры и представители крупных городов часто проводили, как мы помним, дни и недели в ожидании краткой и сухой аудиенции. Рудольф предпочитал проводить долгие часы за токарным станком и вглядываться в мерцание камней, нежели выслушивать разглагольствования своих советников по религиозным и политическим вопросам, приносившим империи неисчислимые бедствия.

Минералогии как науки в то время не существовало, и знания людей ограничивались методами добычи руды и извлечения из нее необходимых компонентов. Неудивительно, что Рудольф очень высоко ценил камни, на поверхности которых были ясно видны некие отпечатки, напоминавшие естественные объекты, такие как облака, болота, реки, города, животные, буквы алфавита, растения и даже лики святых. За подобные образцы, за магниты, которые называли «громовыми камнями», а также за камни, которые, как тогда считалось, могли сами собой расти, лежа на полках в кабинете, император платил цену, которая зачастую была больше цены великолепных изумрудов, сапфиров, опалов, топазов, жемчуга и бриллиантов, составлявших действительную роскошь его коллекции. Среди ценных диковинок был череп, вырезанный из желтого агата, и кувшин из хрусталя, купленный за восемь тысяч талеров, и чаша из того же прозрачного материала, оцененная в двенадцать тысяч талеров и до сих пор хранящаяся в королевском музее Вены.

Часто скупой в отношении дел государственных, не всегда готовый выделить деньги на первостепенные нужды своего народа, Рудольф всегда находил средства на покупку вещиц, обнаруженных Страдой и его агентами. Из королевской казны, а фактически из карманов вконец обнищавших граждан, с завидной частотой изымались огромные средства, формально предназначавшиеся на покрытие расходов на войну с турками. Возможно, и впрямь нельзя обвинять императора в том, что он тратил все эти деньги на свои увлечения. К сожалению, этот человек был слишком доверчив и душевно слаб, и многочисленные лжецы и шарлатаны обманом выманивали у него львиную долю средств.

Но все это делалось только с одной и высокой целью – воссоздать Универсум. Коллекция делилась на «naturalia» – природные экспонаты, «artificialia» – артефакты, «scientifica» – научные приборы и инструменты. При дворе создавали и живые коллекции. На Пражском Граде были разбиты оранжереи, сады с редкостными растениями. Рудольф также стал обладателем красивейших райских птиц синего цвета, которые впоследствии получили его имя – «Paradisaes Rudolphi». Минералы, руды, драгоценные камни поражали своим многообразием. За всем этим для рудольфинцев стояло многообразие мира, жизнь которого переплетена с жизнью человека. При дворе господствовал знаменитый принцип герметизма, изложенный в Изумрудной скрижали: «Все, что есть наверху, есть и внизу. Все, что есть внизу, есть наверху. И все это для того, чтобы явлена была тайна Единства».

В коллекциях Рудольфа явно виден квалифицированный отбор, этим они значительно отличались от обычных в то время собраний предметов искусства. Император проявил свой действительно тонкий вкус уже в том, что он с таким рвением собирал произведения старого искусства (прежде всего Дюрера), а также и в том, что из художников, более близких к нему по возрасту, он призвал к своему двору настоящих мастеров. Нужно сказать, что встречаются и прямо противоположные оценки деятельности Рудольфа как коллекционера и покровителя искусств.

Некоторые исследователи считают, что Меценат Богемии, как часто называли Рудольфа, проявлял только экстравагантность и капризность. Он тратил на коллекции огромные средства, однако в этом коллекционировании не было никакой цели, системы: он собирал великолепные образцы творчества художников и скульпторов, исторические экспонаты, всевозможные древности и складывал их в комнатах замка, никак не пытаясь их рассортировать, и они в беспорядке накапливались в коридорах и огромных залах его дворца.

С бесценными произведениями искусства, редкими и представлявшими большой исторический интерес, в ужасном беспорядке смешивались совершенно никчемные и уродливые вещи, купленные императором то ли по недосмотру и невежеству, то ли опять же из легковерия. Это были уродливые звери с множеством голов и неправильным числом ног, зубы русалки, изловленной в Эгейском море, рог единорога, перо феникса, челюсти саламандры и другие артефакты сомнительного происхождения. Бесстыдные же торговцы антиквариатом предлагали императорским агентам шляпу и сапоги князя Пржемысла и даже пару железных гвоздей из Ноева ковчега!

Рогом единорога в действительности был бивень нарвала, считавшийся панацеей от множества заболеваний. Образец, хранившийся в Дрездене, стоил при пересчете на современные деньги около семидесяти пяти тысяч долларов, а в редких случаях, когда от него отрезали кусочек для использования в медицинских целях, на церемонии должны были присутствовать по крайней мере два свидетеля благородной крови. Упомянутый князь Пржемысл был одним из полумифических героев Богемии, который, будучи простым фермером, женился на богемской княжне и был столь мудр и благочестив, что народ возвел его на трон. Космас, историк XI века, писал: «Сапоги Пржемысла до сих пор хранятся в его доме в Вышеграде».