Текст книги "Астра. Шустрое счастье, или Охота на маленького дракона"

Пока преодолевала разделяющее нас расстояние, смогла собраться с духом и придать лицу доброжелательное выражение. Ну а оказавшись в паре шагов от сородича, сделала книксен и сказала кротко:

– Добрый вечер, милорд.

– Сартос, граф Бонор, – представился мужчина и прищурил глаза в явной попытке понять, кто же стоит перед ним.

Тот факт, что он не узнал в истинном обличье, подсказывал – мы незнакомы. По крайней мере, он не знаком со мной. Что ж, сейчас мы эту оплошность исправим.

– Астрид, дочь Трима, – призналась тихо.

В отличие от визави, я назвала настоящее имя. И невольно улыбнулась, когда увидела отразившийся на лице собеседника шок. То есть узнать не узнал, но про дочь Трима всё-таки слышал. Впрочем, неудивительно. Неподчинение старейшинам – всегда скандал, а побег – нечто небывалое. Полагаю, теперь моё имя каждой собаке известно.

– Где ты остановилась? – выдохнул одолевший эмоции «Сартос».

– Постоялый двор «Разудалое копытце», – ответила я.

Мужчина кивнул, взял свою лошадь под уздцы и скомандовал строго:

– Пойдём.

Мы устроились в углу, за маленьким столиком. «Сартос» намекал, что хочет поужинать и поговорить в комнате, но я эти намёки проигнорировала. К счастью, настаивать сородич не стал, и вот…

Сидим! Он уплетает рагу с крольчатиной, я же ковыряю салат из капустных листьев и часто прикладываюсь к кружке с морсом. При том, что хочется сейчас вовсе не морса, а вина, и покрепче. Но позволить себе такую роскошь, увы, не могу – обстоятельства и компания совсем не те.

Челядь и хозяин постоялого двора снова ломают об меня глаза, как бы намекая – в Фагоре странную путешественницу запомнят надолго. И сыщикам, если понадобится, тысячу подробностей выдадут, но… это не беспокоит.

Куда больше тревожит сидящий напротив мужчина.

Сейчас он выглядит как шатен с длинными, чуть вьющимися волосами. А каков он в действительности я, увы, не знаю. И как-то… не уверена, что хочу знать. Но метаморфы редко интересуются чужими желаниями.

– Гертон, – внезапно оторвавшись от рагу, сообщает мой сотрапезник.

А я невольно давлюсь капустным листом и начинаю кашлять.

О нет! Только этого не хватало! Будто мне и так неприятностей мало!

– Что не так? – спрашивает липовый граф.

Дарю мужчине сердитый взгляд. Что не так? Будто не знает!

– Ты внук старейшины Нила, – справившись с кашлем, поясняю я.

Ответом становится сдержанная, но всё-таки усмешка.

Гертона помню, хоть и смутно. Он старше лет на пять, и мы никогда не общались – что общего может быть у пятнадцатилетнего парня и десятилетней девчонки? Причём живущих на разных концах города.

То есть он о моём существовании, до определённого момента, вообще не знал. Зато я Гертона видела – любой, в ком просыпается дар, становится объектом общего любопытства. Мы с Юдиссой не раз бегали смотреть на настоящего метаморфа. Кажется, он в ту пору брюнетом был, худым, немного сутулым и совершенно несуразным. Каков он сейчас? Увы, не знаю. Но граф Бонор, которым притворяется сородич, определённо неплох.

Но это всё мелочи в сравнении с тем, что Гертон – внук Нила, самого гадкого и строгого из наших старейшин.

Размышляя о возвращении домой, я трусливо надеялась на то, что Нил уже отошел от дел, ну или… просто отошел. А что? Все однажды там будем.

Вот только, судя по спокойствию Гертона, Нил очень даже жив и должность старейшины никому не уступил.

– Твой дед меня убьёт, – не выдержав, выдохнула я.

Тут же поймала ещё одну усмешку и услышала совсем не то, чего хотелось…

– Скорее всего.

Гертон вернулся к уничтожению рагу, а я спрятала глаза в кружке с морсом. По спине побежали мурашки страха, сердце застучало мелко и часто. И хотя состояние моё было более чем заметно, успокоить никто не попытался.

В конечном итоге я не выдержала и попробовала успокоить себя сама, посредством беседы.

– Ты в Фагоре проездом? – спросила тихо. – Куда отправишься потом?

«Граф Бонор» оторвался от тарелки и, подарив очередную, уже явную, усмешку, сказал:

– Не строй из себя дурочку, Астрид.

Если я и смутилась, то виду не подала.

Да, я прекрасно понимаю, что если у Гертона и были какие-либо планы, то теперь они отменены. Ведь что может быть важнее, чем вернуть под крыло старейшин наделённую даром беглянку?

– Я здесь не случайно, – сказал тем временем Гертон. – Я прибыл в Фагор в поиске одарённого, которого почуял на въезде в столицу.

– Так значит там, у ворот… это был ты?

Гертон кивнул. После приложился к своей кружке, отодвинул тарелку и продолжил:

– Я почуял сородича и решил, что это кто-то из наших. В смысле, из тех, кто постоянно проживает в столице. Но когда разобрал срочные дела и начал выяснять, кто именно уехал, стало понятно – все на месте, и в гости никто из своих не заглядывал. Разумеется, я сорвался и помчался в Фагор. Ведь именно сюда ведёт та дорога. Хотел выяснить, кто и по какому поводу наведался в город. Ну вот и выяснил.

Вспомнились ощущения от той встречи, и я невольно опустила глаза. Наивная! Я же искренне поверила в то, что мной не заинтересовались. А они… вернее он…

– Признаться, я ожидал чего угодно, – добавил Гертон, – но только не этого.

Я осмелилась поднять глаза на сидящего напротив мужчину. Его, в отличие от старика Нила, не боялась, но во всём происходящем была какая-то ужасная неловкость и даже несуразность. Я понятия не имела, что думать и как реагировать.

Гертон моё состояние точно понял – таких, как он, учат различать чужие эмоции. Думаю, именно поэтому он обернулся и жестом подозвал подавальщицу. Через две минуты перед нами появилась тарелка с лёгкими закусками, а кувшин с морсом сменился стеклянным графином…

Угу, бойтесь своих желаний.

– Мы думали, что тебя уже нет в живых, – разлив вино по маленьким керамическим стаканчикам, сказал Гертон. – Тем удивительней, что ты нашлась.

Я подхватила стаканчик, пригубила и поморщилась. Нет, сам напиток был замечательным, особенно по меркам такого заведения, как «Разудалое копытце», и вина действительно хотелось, но Гертон заказал его в явном намерении расслабить беглянку. Это настораживало.

Метаморф и теперь всё понял, однако сделал вид, будто ничего особенного не происходит, словно никакого умысла нет. Тоже выпил, потом окинул пространство внимательным взглядом, наклонился вперёд и заговорил снова!

– Тебя искали на протяжении трёх лет. После твоего побега половину наших сорвали с мест и заставили колесить по империи. Но поиски ничего не дали. Объясни, где ты была?

Объяснять не хотелось. Причём совсем! И я решительно помотала головой.

– Но старейшинам сказать всё-таки придётся, – прошептал Гертон убеждённо.

Я пожала плечами – а что ещё ответить? Да, старики будут настаивать, но некоторые эпизоды жизни среди людей я и под пытками не выдам. И пошли они все лесом со своим любопытством!

– Астрид… – позвал сородич. – Не сердись. Злость ничего не изменит.

– А я разве сержусь?

Гертон красноречиво сощурил глаза, а я фыркнула. Потом хлебнула вина и попыталась внести в ситуацию необходимую ясность:

– Не думай, что ты меня поймал. Я возвращаюсь добровольно. Это трезвое, взвешенное решение и, если что, в попутчиках не нуждаюсь. В конвоирах – тем более.

– Верю. – Собеседник кивнул. – Но ты же понимаешь, что отпустить тебя одну не могу. Я обязан проконтролировать.

В голосе метаморфа не было ни осуждения, ни превосходства. Мимика тоже никаких неприятных эмоций не выдавала. И пусть я точно знала, что это спокойствие – результат уроков по актёрскому мастерству, которые дают всем одарённым, решила Гертону поверить.

А почему нет? В конце концов, у меня лишь один путь – домой. И смысла искать какую-то правду, кому-то что-то доказывать, уже нет. Я уже проиграла.

– Как думаешь, что меня ждёт? – придвинувшись, прошептала я.

Фальшивый граф пожал плечами, сказал после паузы:

– Твой поступок равносилен предательству, и принимать решение будут после тщательного допроса. Если ты не совершила ничего, что может навредить народу, то смертной казни точно избежишь.

– Не совершила, – поспешила заверить я.

Собеседник улыбнулся уголками губ и кивнул.

– Верю. Если бы ты что-то сделала, мы бы уже знали. Но за годы твоего отсутствия ничего не изменилось, значит ты, вероятнее всего, была осторожна и благоразумна.

Подавить нервный смешок, вызванный последними словами, удалось лишь чудом. А Гертон продолжал…

– Публичную порку тоже вряд ли назначат – уж слишком давно всё случилось. Думаю, тебя просто посадят под замок, а потом отдадут мужчине, который сможет держать столь строптивую женщину в узде.

Предположения Гертона полностью совпадали с моими собственными выводами, но я всё равно поёжилась.

– В прошлый раз мне предлагали список из…

Договорить я не смогла, запнулась под насмешливым взглядом сидящего напротив метаморфа. И немного смутилась, потому что осознала: список был девять лет назад, а теперь надеяться на право выбора – невероятная наглость.

Мужа назначат старейшины, и муж этот точно будет из одарённых – так больше вероятность передать родовую магию детям. А учитывая тот факт, что одарённые в городе не живут, присматривать за «строптивой женщиной» будет вовсе не супруг, а его родня.

Мне не требовалось даже воображать эту ситуацию, чтобы ощутить холодок и отчаянное желание плюнуть на всё и сбежать снова. Причём немедленно. Прямо из-за стола. Но я, разумеется, осталась.

– И кто же нынче свободен? – Мой голос прозвучал ровно и даже равнодушно. – Кому глазки строить? Кого очаровывать?

– Ну, например, меня, – сказал Гертон. И добавил, как для тупых: – Я не женат.

Удивление? Нет, ни капли. Зато чувство неловкости, которое сидело внутри с момента встречи, усилилось.

– А почему ты не женат?

Метаморф пожал плечами, подарил долгий взгляд, но всё-таки пояснил:

– Очень много работы. Некогда было о таких вещах думать.

Вот это «было» я подметила… Но, как ни странно, никакого возмущения или внутреннего протеста не почувствовала. Я восприняла слова сородича очень спокойно. Потом улыбнулась и ответила:

– Я даже лица твоего не видела.

– Я покажу, – сказал Гертон и кивнул на лестницу, ведущую к комнатам.

Всё. Остатки моей репутации рассыпались в прах, а прислуга и хозяин постоялого двора, сделав выводы, потеряли всякий интерес к моей персоне. Но я не могла поступить иначе. И дело не только в любопытстве, просто… Гертон один из кандидатов в мужья, мой конвоир и внук старейшины Нила. Мне совершенно незачем с ним ссориться. Лучше попытаться наладить отношения – это единственный разумный вариант.

Так что да… Мы поднялись по лестнице и вошли в мою комнату, которая в данный момент напоминала выпотрошенную гардеробную – ну не успела я упаковать чемоданы, что поделать?

Гертон не обратил на бардак никакого внимания. Тут же запер дверь на щеколду и, прикрыв глаза, расслабился. Зато я глядела в оба… Внутренне съежившись, наблюдала, как меняются черты лица, как вытягиваются руки, сужаются плечи и увеличивается рост. Как стильная дорогая одежда превращается в очень несуразный костюм – слишком широкий и короткий для этого «человека».

Настоящий Гертон оказался угловатым брюнетом, почти таким же, каким я его помнила. А глаза светло-голубые, точь-в-точь как у старейшины Нила. Гертон был намного стройнее графа Бонора, и в какой-то момент я испугалась, что в результате трансформации с него спадут штаны.

Но казуса не случилось. Допроса на тему «и как я тебе?» тоже не произошло. Вместо этого меня уведомили:

– Выезжаем на рассвете.

Я кивнула.

– Почтовая карета на Донтокс… – начала было я, но осеклась. Просто кое-кто недвусмысленно разулыбался.

Ну да, ну да… Это я нищенка и трусиха, а Гертон вполне может позволить себе наёмный экипаж. Вот только… сам он тоже в экипаже поедет? Или всё-таки верхом на том чистокровном жеребце?

Я хотела спросить, но подумав, промолчала. Вдруг конвоир даже не предполагал составить мне компанию в тесном пространстве кареты? Что, если подам ему идею? Нет-нет, мне такого счастья не нужно! И если выбирать, то я выбираю поездку в одиночестве!

Пока я терзалась сомнениями, Гертон провёл обратную трансформацию, вновь превратившись в Сартоса, графа Бонора. На меня опять глядел шатен с вьющимися волосами, симпатичный и благородный. Но в данный момент я оценила не внешность, а мастерство сородича. Сразу ясно – очень много перевоплощался, и уровень самоконтроля имеет бешеный.

– Астрид, только давай без глупостей, – вырвал из раздумий Гертон. – Договорились?

Возмущаться или прикидываться, будто не поняла, о чём речь, было бесполезно. Поэтому я кивнула и сказала прямо:

– Если с твоей стороны, – и этот момент я подчеркнула, – глупостей не будет, то клянусь быть самой послушной девочкой в мире.

Мужчина подарил сдержанную улыбку и покинул комнату. А мне не оставалось ничего другого как заняться багажом. Платья, бельё, обувь, шляпки… бес меня пожри, зачем я столько всего накупила?

Ах да… Я должна скрыть, что жила драконом. Анимализм – тоже преступление, и в моей ситуации он может стать последней каплей. Я и без всякого анимализма виноватая.

Глава 5

Утро я встретила в самом скверном расположении духа и, усаживаясь в нанятый Гертоном экипаж, едва ли не рычала. Сегодня всё было не так. То есть вообще всё!

Поданный нам завтрак был пресным и почти безвкусным. Погода стояла убийственная – настоящий осенний холод, да ещё и мелкая колючая морось с неба. Слуги, грузившие и крепившие мои чемоданы, двигались медленнее мёртвых мух. Ну а конвоир всё-таки не пожелал трястись в седле, мне предстояло разделить с ним карету.

От всего этого действительно хотелось рычать! А события, предшествовавшие завтраку и отъезду из Фагора, вызывали желание взвыть и разбить пару сервизов. Ну или заплакать, причём горько-горько. И… покусать кого-нибудь, желательно насмерть.

Да, ночь была ужаснее утра. Вечер тоже, мягко говоря, не удался. И очутившись на обитом красным бархатом диванчике, я прикрыла глаза и принялась перебирать в памяти последние события. Будто от этого что-то изменится. Будто что-то исправится!

Итак, вечер.

Я потратила добрых два часа на то, чтобы упаковать приобретённый багаж. Устала, как ездовая собака, и отправилась в ванную. Пока мылась, слышала какой-то странный стук, но желания выскочить из воды, чтобы выяснить, в чём дело, не возникло.

Зато по окончании гигиенических процедур любопытство всё-таки проявила. Вернее, попыталась проявить, но выйти из комнаты не смогла. То есть я отодвинула щеколду, дёрнула за ручку, и… ничего. Дверь не поддалась. Вообще. Никак!

Не сразу, но до меня дошло – слышанный стук тесно связан с этим событием. Что именно сделали с дверью, я не знала, зато личность инициатора данной диверсии секретом не являлась. Уже утром, когда Гертон соизволил зайти, чтобы сообщить о прибытии экипажа, выяснилось – снаружи приколотили дополнительный засов.

Но вечером я подробностей не ведала. Впрочем, технические детали были неважны. Сам факт того, что меня заперли, вот что взбесило!

Умом я понимала: поступок Гертона обоснован, и ничего особенного в нём нет. Более того – если бы сама оказалась на месте конвоира, то поступила бы так же. Однако на настроение эти доводы не влияли, и на некоторое время я впала в откровенную ярость.

Правда, стучать и требовать, чтобы выпустили, не стала – смысл? Но поступок этот к сведению приняла.

Когда волна ярости схлынула, я разделась донага и забралась под одеяло.

Весть о выступлении Астры и последующая встреча с сородичем отвлекли от очень важной вещи. От догадки, которая посетила ещё утром и занимала меня бо́льшую половину дня. И вот теперь, перебесившись, я к этому вопросу вернулась…

Это касалось трансформации.

Я предположила: что, если всё не так страшно? Что, если проблема не в магии, а кое в чём другом?

Ведь как обычно происходит изменение тела? Метаморф вызывает в памяти образ объекта, потом обращается к родовой магии, и всё, трансформация пошла. Причём «образ» не с потолка берётся! В том смысле, что его нужно сперва добыть, как говорил старейшина Ждан – прочитать.

Одарённый читает образ при помощи прикосновения к обнаженному участку тела. В момент касания тоже задействуется магия, но для объекта она незаметна. Зато метаморф ощущает много разного и именно благодаря такому контакту обретает способность превратиться, переняв не только внешность, но саму суть!

У каждого одарённого есть целая коллекция образов, личины на все случаи жизни. Но старейшина Ждан, обучавший меня пользоваться даром, как-то обмолвился, что со временем образы могут стираться или выцветать – как узор на выброшенном на солнце ковре.

Так что, если проблема именно в этом? Что, если дело в моей большой, но устаревшей коллекции?

Бури энтузиазма данная догадка не вызвала, но искорку надежды всё-таки зажгла. И транжиря золото герцога Кернского, я умудрилась прикоснуться к трём женщинам.

Магический отклик, который сопровождает прочтение образа, был! Причём во всех трёх случаях. То есть мне оставалась малость – попробовать совершить трансформацию.

И вот теперь, лёжа на узкой кровати, я попробовала… Но ничего не вышло.

Я потратила не меньше часа, вызвала каждый из новых образов, но увы. Моё тело не желало меняться. Ни в какую.

Даже в Дантоса, которого тоже трогала, причём не единожды и очень качественно, превратиться попыталась. Вот только результат остался прежним – ни-че-го!

Убедившись, что всё бесполезно, я сползла с кровати, натянула новенькую ночную сорочку и вновь под одеяло вернулась. Теперь лежала и размышляла о том, чем вся эта ситуация грозит.

Дома мне способность к трансформации не нужна. Более того, есть вероятность, что старейшины не станут просить поменять облик даже «на пробу» – просто смысла в такой просьбе нет. Следовательно, я вполне могу скрыть своё «увечье». Но Гертон…

Он же наверняка рассчитывает на моё умение перевоплощаться. Мы же, по уму, не можем просто взять и приехать. Нам следует замести следы! А изменение внешности в таких случаях лучший способ.

И что мне делать? Признаться конвоиру или устроить небольшой, но неприятный сюрприз? А потом, по возвращении, Гертон сдаст с потрохами старейшинам, и… это засада.

Второй момент – шрамы на шее. Их спрятать точно не получится – не смогу же я каждый день, независимо от погоды и обстоятельств, ходить в шарфике. А даже если смогу, то уж кто, а муж этот шарфик с меня точно снимет. Снимет и всё увидит…

Тут всплывает тот же вопрос – что делать? О чём врать?

Эти мысли искренне огорчили, а выхода из ситуации я, увы, не видела. В итоге заснула, свернувшись калачиком, в обнимку с лёгкой мигренью.

Но на этом неприятности не закончились. Просто перешли в другую плоскость – в плоскость сновидений.

Да, да, и ещё раз да! Я ненавижу сны! А они терпеть не могут меня, и в этот раз их нелюбовь перешла всякие границы! Вместо вполне реальных воспоминаний и чётких образов мне снился настоящий, всамделишный кошмар.

Снилось, будто я опять дракон. И я мечусь, причём спящая, по огромной постели герцога Кернского в попытке отыскать этого тёплого, наделённого умопомрачительным запахом, человека. А его нет! И от этого так грустно, так нестерпимо горько становится, что хочется выть.

Но выть я не могу. Потому что сплю. Сплю и продолжаю искать, искренне мечтая прижаться и ощутить умиротворение, которое только Дантос подарить способен.

И вновь не нахожу. Герцога Кернского в постели нет, а я… потерялась.

Просто потерялась, и всё.

Этот сон длился всю ночь и, несмотря на яростные попытки сбросить дурман, не отпускал. Зато когда я всё-таки проснулась… Оказалось, что всё гораздо хуже – здесь и сейчас я была драконом. Маленьким, одиноким и бесконечно несчастным.

Ну вот, утро.

Понятия не имею, как такое могло случиться. Ума не приложу, как могла совершить трансформацию. И почему боль, способствующая перевоплощению, не разбудила – тоже не знаю. Но факт оставался фактом – я засыпала человеком, а проснулась в окружении бесчисленного количества звуков и запахов; с хвостом, крыльями и прочими шипами.

Новенькая ночная сорочка была порвана, но сбросить её я не могла, поэтому присутствовало ощущение пут, которое бесило. Ещё больше раздражал внутренний зуд! Я вся чесалась, причём изнутри. Третьим и самым гадким являлось ощущение присутствия другого метаморфа…

Нет-нет! Гертон находился вне комнаты, но в пределах моего восприятия. Он был где-то здесь, на этаже, в паре, а может, в тройке номеров от меня.

Я точно помнила, что заперла дверь изнутри – то есть сородич не войдёт и врасплох не застанет. Но сердце всё равно охватила паника, а реальность дрогнула, превратившись в нечто зыбкое.

Следом пришло осознание собственного бессилия. Оно было подкреплено странными ощущениями драконьей сущности – тем самым внутренним зудом, смысла которого я не понимала и понимать не хотела.

Так что да! Паника! Которая подстегнула желание выбраться из порванной ночной сорочки, в которой я, ко всему прочему, окончательно запуталась.

Освобождение заняло не меньше четверти часа и потребовало множества усилий. Причём в процессе я умудрилась свалиться с кровати и больно удариться попой, что придало моей панике ещё один оттенок – оттенок боли.

Но я всё равно справилась. А избавившись от шелковых лоскутков, застыла и закрыла глаза, призывая родовую магию.

Пока реальность сходила с ума, а тело корёжило и выгибало, молчаливо благодарила Леди Судьбу за то, что трансформацию невозможно почувствовать. Что Гертон не узнает о смене формы и вопросов, соответственно, не задаст.

А потом была попытка замести следы – спрятать изорванную ночную сорочку поглубже в чемодан. Встреча с Гертоном. Весть о том, что к моей двери приколотили дополнительный засов – как сородич убедил хозяина постоялого двора пойти на такую гадость, я выяснять не стала. Затем завтрак, и вот… экипаж! А ещё холод, мерзкая морось и не менее мерзкий метаморф на соседнем диванчике.

– Астрид? Всё в порядке? – когда выезжали из городских ворот, спросил он.

Я попытку завязать разговор не оценила. Просто кивнула и вновь прикрыла глаза в желании абстрагироваться. Вот только Гертона такой вариант развития событий не устроил…

Несколько минут мы действительно ехали молча, потом конвоир новый вопрос задал:

– Обиделась?

Хотелось скривиться и кивнуть, но я сдержалась. Ещё заставила себя распахнуть глаза и подарить сородичу сдержанную улыбку.

– Нет. – Мой голос прозвучал совершенно равнодушно. – Я понимаю твой мотив.

Гертон, вновь пребывавший в образе графа Бонора, красноречиво заломил бровь. Пришлось пояснить:

– У тебя нет поводов доверять мне, Гертон. Твоё желание подстраховаться более чем разумно.

Я рассчитывала на удивлённое молчание и, как следствие, возможность снова отмежеваться от всей этой ситуации. Но Гертон удивиться не пожелал. Вместо этого новый вопрос задал:

– То есть ты действительно в Рестрич направлялась?

Я невольно передёрнула плечами. Слышать это название из уст сородича было странно. Для нас, метаморфов, Рестрич всегда был просто «городом», без всяких уточнений.

– Да, – выдержав паузу, выдохнула я. И добавила, чтобы отмести остатки заблуждений: – Сбегать от тебя также не собиралась.

Губы собеседника тронула лёгкая улыбка, а потом прозвучал самый нежелательный из вопросов:

– Почему ты решила вернуться, Астрид?

Я хотела промолчать или отшутиться, но быстро вспомнила, что передо мной не абы кто, а внук старейшины. К тому же Гертон одарённый, то есть один из тех, кто обеспечивает безопасность и благополучие народа. По уму, с этим метаморфом лучше дружить, чем враждовать.

Именно эта мысль заставила погасить вспыхнувшее раздражение и внутренне собраться. Когда я заговорила, мой голос звучал ровно и доброжелательно, а во взгляде, точно знаю, читалась пусть не абсолютная, но покорность.

– Я устала жить одна, Гертон. Устала прятаться. Давно поняла, что совершила глупость, но сил признаться в этом публично не было. А теперь я готова.

Вопреки ожиданиям, понимания я не встретила. Губы собеседника снова скривились в лёгкой улыбке, больше похожей на усмешку.

– То есть охота на зеленоглазую брюнетку, устроенная в столице, с тобой не связана? – спросил Гертон.

Всё. Вопрос с признанием во всех грехах был решен! А я, невзирая на нехватку актёрского таланта, превратилась в самую беззаботную девушку в империи.

– Зеленоглазая брюнетка? – спросила, подавив смешок. И тут же добавила: – Гертон, ты забыл, кто я? – Метаморф точно хотел ответить, но не успел – я продолжила: – Сегодня брюнетка, завтра блондинка, а послезавтра…

Не выдержав, я пожала плечами и замолчала, отвернувшись к окошку. Но мой конвоир верить не спешил…

– Охота на женщину совпала с твоим появлением, – бесцветно констатировал он. – Согласись, это подозрительно. – Я равнодушно усмехнулась, а в ответ услышала настойчивое: – Астрид…

Врать или не врать – вот в чём вопрос? В смысле, продолжать врать, или…

– Ну, может быть, и задела кого-то из высокопоставленных… – с прежним равнодушием сказала я.

– Кого? – Голос сородича прозвучал холодно и крайне неприятно.

– Понятия не имею.

Гертон хищно сверкнул глазами, я подарила столь же «ласковый» взгляд. Но смягчающий аргумент всё-таки нашла:

– Не кипятись. Я не жила в столице, я была там проездом, так что весь этот переполох…

– Всё равно из-за тебя, – вновь перебил сородич.

Пришлось скривиться и замолчать.

К счастью, продолжения расспросов не последовало. Всё стало… хорошо. И это «хорошо» длилось до самого обеда, который мы провели в одном из придорожных кабаков, а вот дальше…

Полный желудок, да вкупе с погодой, которая не намекает, а прямо-таки кричит, стал причиной накатывающей дрёмы. Однако, памятуя последнюю ночь, позволить себе такую роскошь, как сон, я не могла. Поэтому встрепенулась и попыталась сосредоточиться на том, что творится здесь и сейчас. А ещё разговор завязать попыталась.

– Старейшина Ждан, должно быть, поседел… – пробормотала я.

А в ответ услышала:

– Да. Поседел.

– А что с остальными?

Мой конвоир раздумывал недолго. Сказал, меряя снисходительным взглядом:

– За время твоего отсутствия ничего, по большому счёту, не изменилось. В Рестриче всё по-прежнему, Астрид. Те же дома, те же мостовые. Те же нравы и взгляды.

Я невольно прикусила язык и опустила глаза. Но через пару минут всё-таки решилась задать новый вопрос:

– А мама с папой?

– Переживали, – сказал Гертон.

Я вновь потупила взор. Сердце, вопреки всему, наполнилось щемящей болью. До этого момента не хотелось признавать, но в том, что касается моего возвращения, реакции родителей я боялась куда больше, нежели встречи со старейшинами.

– Вазур женился, – внезапно сказал фальшивый граф Бонор. – А Юдисса вышла замуж и родила.

Признаться, весть о судьбе одарённого, с которым водила шапочное знакомство, не тронула, а имя лучшей подруги зажгло в сердце очередной непонятный огонёк. Мне стало и больно и сладко одновременно.

– При чём здесь Юдисса? – спросила я. – И откуда ты про неё знаешь?

– После твоего побега было много допросов, – пояснил конвоир. И добавил: – Много допросов и много новых знакомств.

Нет. Происходящее было выше моих сил! Я откинулась на спинку диванчика и прикрыла глаза. Там, в цирке, слушая щелчки кнута и прыгая с тумбы на тумбу, я знала, что проиграла, но теперь… это было что-то сверх. Какой-то особенный удар, какая-то невероятная стадия поражения.

– Астрид… – попытался окликнуть собеседник, но я не далась.

Я мотнула головой и скривилась, чётко понимая: жизнь кончена, я – неудачница.

Ну почему не согласилась с приговором старейшин? Зачем взбунтовалась? Для чего сбежала? Чтобы оказаться там же, в том же статусе, да ещё с позором на плечах?

Впрочем, о статусе – это мечты. Сначала нужно пройти проверку и доказать, что не так уж плоха. А вот дальше станет ясно. Дальше меня или простят, или…

Следующие три дня с неба всё так же сыпался дождь. Нанятый Гертоном экипаж сменился другим, более комфортным, зато дороги не улучшились, их вообще развезло. Поэтому казалось – не едем, а катимся к бесам.

Мой конвоир, безропотно оплачивавший и обеды с ужинами, и ночлег на постоялых дворах, по большей части отмалчивался, а я размышляла о возвращении домой. И чем дольше думала, тем чаще казалось – пора впадать в отчаяние. Но… не получалось.

В чём причина – не знаю. То ли где-то в глубине души возвращение не казалось чем-то настолько ужасным, то ли длительное слияние с драконьей сущностью повлияло, но факт был налицо: никакого отчаяния, только странное предвкушение. Чего именно? Чуда или беды? Нет, не знаю. Но что-то намечалось, это точно.

Гертон, всё так же деливший со мной тесное пространство кареты, это состояние точно заметил. Я наблюдала за конвоиром столь же внимательно, как и он за мной, и не могла не сообразить – сородич недоумевает.

Это его недоумение стало поводом для нескольких улыбок, но на четвёртый день, когда прибыли в Кенстрич, улыбаться расхотелось…

Постоялые дворы всегда выбирал Гертон, что неудивительно – кто платит, тому и карты в руки. И он предпочитал заведения подороже и получше.

Вот и в Кенстриче, одном из торговых узлов нашей империи, Гертон теми же вкусами руководствовался. Но в этот раз конвоир переборщил. В смысле, привёз в гостиницу самого высшего класса. С огромными номерами, широченными кроватями и высокими окнами.

Я, конечно, удивилась – да, сородич отыгрывал роль графа, но род Бонор не настолько богат, чтобы так шиковать. Но большого значения поступку всё-таки не придала.

После того как служанка проводила в отведённый мне номер, а двое плечистых парней втащили в комнату чемоданы, я избавилась от шляпки и отправилась умываться. Дальше привычно поправила причёску, шарфик, проверила, всё ли в порядке с платьем, и отправилась вниз, в ресторанный зал.

И вот тут стало ясно – всё не просто так, всё сделано с умыслом!

С каким именно? Ну… если учесть, что меня проводили в один из отдельных кабинетов, где, кроме прочего, царил интимный полумрак, ход мыслей Гертона был предельно ясен.

Но нужно отдать метаморфу должное – бросаться в атаку сразу же он не стал. Сперва галантно отодвинул для меня стул, потом налил вина и позволил насладиться изысканным салатом с морепродуктами. И лишь когда перешли к горячему, а бокалы были наполнены по второму кругу, заговорил о деле.

– Астрид, ты ведь знаешь, чем кончится твоё возвращение, – тихо сказал он.

Вопрос был риторическим – я не только знала, мы с Гертоном ситуацию давно обсудили. Именно поэтому я не ответила, вздёрнула бровь и только.

А сородич и конвоир в одном флаконе хлебнул вина и озвучил мысль, которая витала в воздухе всё это время…

– Вариантов у тебя совсем немного, и я – один из них. Думаю, мы можем решить вопрос без старейшин. Мы можем договориться.