Текст книги "Наваждение Монгола"

Глава 11

Ярослава

Как я сплю, не знаю. Просто падаю в темноту. Все как в тумане. Лишь редкие кадры восприятия. Лучи солнца ласкают кожу, затем опять сумрак.

Ощущаю чужое присутствие и грубую руку на пылающем лбу. Касание крепкого пальца, очерчивающего профиль.

Едва распахиваю глаза, чтобы увидеть лицо Монгола, буквально нависающего надо мной, и эти янтарные глаза… Они преследуют меня во снах. Я словно бегу прочь, пытаюсь спастись, но знаю наперед, что не удастся.

Прихожу в себя от агонии сна.

– Попей…

Мягкий женский голос и влага на губах, а затем опять ухожу в спасительную тьму.

Мне снится многое, но самое яркое, что вижу – это Мотя, гоняющий в футбол по огромному полю.

Видеть брата здоровым, улыбающимся, так оглушительно, что даже во сне я замираю, пытаясь впитать в себя образ веселого разгильдяя.

– Гол! Я забил!

Не слышу его голоса, я никогда его не слышала…

Лишь читаю по губам, что говорит мой Мотя, наблюдаю, как откидывает темную челку с глаз, и шепчу сквозь слезы:

– Матвей, – зову во сне и понимаю, что именно таким был бы брат, если бы не редкий недуг, приковавший его к постели.

Опять ласка на щеке от грубой руки, которая цепляет мои слезы, и горячий шепот в самое ухо:

– Тише, Алаайа, тише. Ты не уйдешь. Рано тебе. Я не отпускаю.

Дыхание на губах чужое, резкое, острое, заставляющее ощутить, насколько сухие и потрескавшиеся у меня губы.

Опять воронка в небытие и лишь изредка чувствую, как свет, падающий из окна на меня, сменяется тьмой.

И голос глубокий, пробирающий:

– Что с ней, женщина?!

– Кризис миновал, господин. Это последствия. Организм молодой, справится.

– Головой за нее отвечаешь.

Тишина. Провал.

Резко распахиваю глаза от луча, попавшего на лицо.

Утро. Только вот какого дня? Все тело ломит, болит каждая косточка, каждый нерв тянет.

Рассматриваю комнату и выдыхаю обреченно:

– Значит, не сон…

Голос непривычно хриплый и стоит простой фразе слететь с губ, как понимаю, что дико хочу пить.

Рядом на тумбочке стоит графин, я просто беру его и пью из горла, ощущая, как жидкость течет по подбородку, капли струятся вниз и мочат ночнушку.

От слабости руки дрожат, обессилев, едва доношу замысловатый сосуд и ставлю на место.

Откидываюсь на подушки, разглядываю высокий потолок с хрустальной люстрой. Блики от солнечных лучей наполняют спальню множеством солнечных зайчиков.

Вызывают резь в глазах и стоит прикрыть веки, как вижу лицо мужчины так близко от меня.

В ту же секунду ощущаю, как губы саднит. Прикладываю пальцы, ощупываю, словно до сих пор чувствую напор зверя, набросившегося на мягкую плоть.

Он словно вор, подбирающий код к сейфу, каждый жест, каждое движение просчитано, чтобы вычислить, как именно довести механизм до коллапса, подобрать нужную комбинацию, чтобы вскрыть мою душу и вынуть сердце…

– Наваждение…

Шепчу его же слово, для меня это, скорее, кошмар.

Провожу пальцами по спутанным волосам и собираю их на затылке, чуть тяну, пытаюсь прийти в себя. Тело ощущается липким, принимаю решение наведаться в душ. Поднимаюсь на слабые ноги и по стеночке бреду в сторону ванной.

Кран поддается с трудом, но собравшись с силами и усиленно пыхтя, я все же справляюсь и встаю под теплые струи.

Одной рукой упираюсь в кафель, чтобы не упасть. Промываю волосы шампунем и в какой-то момент начинаю бормотать сначала, а потом срываюсь на крик:

– Ненавижу! Ненавижу!

Слезы бессилия текут по щекам, облокачиваюсь о стенку и сползаю вниз.

Глаза закатываются, и я ощущаю, как кто-то врывается в ванную, вырубает душ, я оказываюсь в чужих руках, которые несут меня обратно и, завернув в махровую ткань, укладывают в постель.

– Еще одна такая выходка…

Угроза слышна в голосе, но рука ласкает мои мокрые прядки.

Не понимаю, почему улыбаюсь, прежде чем опять уплыть в сон…

Открываю глаза и обнаруживаю себя в чужой спальне и не в своей постели. Слегка ежусь, вспоминая странные сны, которые сменялись один за другим.

Было ли это все наяву или мерещилось в горячке, не знаю.

Резко сажусь на кровати.

Странно. Постельное белье поменяли. Оно свежее и от него пахнет лавандой.

Провожу пальцами по ткани, обращаю внимание, что под ночнушкой я голая.

Вспоминаю кадры своего похищения и то, как Монгол заставлял пойти в душ. Кое-что припоминаю, встаю с постели.

Легкое головокружение и слабость присутствуют, но в целом чувствую себя приемлемо.

Открываю дверь, вхожу в смежное со спальней помещение. Четко помню, что грязный кусок ткани, некогда бывший подвенечным платьем, я сбросила здесь. На пол. Но его нет.

– Рения…

Выдыхаю имя женщины. Не думаю, что Монгол бы снизошел до уборки за мной.

Принимаю душ, возвращаюсь обратно в комнату.

– Одежды у меня нет. Ходить в полотенце прикажешь?!

Задаю вопрос, но мужчины, которому я адресую свои претензии, здесь нет.

– Ну, конечно, Монголу наплевать на меня. Он уже все видел. Не засмущается. Зверь.

Махровое полотенце падает на пол, когда замечаю мягкое кашемировое платье, лежащее на спинке кресла.

Оглядываюсь в поисках нижнего белья, но его нет.

– Забыл или специально так?!

Внутри медленно закипает ярость. Одеваю кремовое платье на голое тело и смотрю в зеркало. Крой закрытый, с длинными рукавами, но размер не мой, из-за чего скромное платье по колено обтягивает мою фигуру как вторая кожа, обрисовав все контуры.

– Плевать.

Провожу руками по спутанным буйным темно-каштановым прядям, расчесываю пальцами, знаю, что если не сделаю, потом эту копну не расчесать.

Я этот колтун еле вымыла.

Внимательно рассматриваю свое отражение. Осунулась. Хотя в последнее время столько всего навалилось. Хорошо, я костями не гремлю.

В принципе, я симпатичная. Мастью вся в мать, светлая кожа, большие голубые глаза с ресницами, которые вечно кажутся подкрашенными тушью, из-за бледности лица, наверное. Рассматриваю щеку, как это ни странно, мазь помогла, отек спал, все почти зажило, осталась небольшая едва заметная царапина.

Эта рана казалась огромной, сегодня вижу, что ничего критичного. Заживет без шрамов. Либо мазь волшебная, либо…

– Сколько же я проспала?!

Задаю вопрос своему отражению.

Расправляю подол платья, вспомнив о насущном.

Я в логове незнакомца, который взял то, что хотел, то есть меня.

Стоит только подумать о мужчине, как сердце пропускает удар.

Мне кажется, что он здесь. За дверью. Я будто чувствую его…

Мурашки начинают бегать по спине, энергетика пространства искажается, становится давящей, агрессивной.

И только для того, чтобы убедиться, что мне кажется, я разворачиваюсь в ту сторону, откуда чувствую опасность.

– Глупость какая.

Выдыхаю почти неслышно и иду навстречу, кладу руку на ручку, чтобы доказать самой себе, что я заперта и из-за всего пережитого у меня развиваются фобии.

Ручка опускается, а дверь поддается. Заглядываю в щелку, замираю, встретившись взглядом с раскосыми янтарными глазами.

Приподнимает бровь с иронией, давая понять, что я замечена, и делает приглашающий жест рукой.

Паника подступает к горлу.

Отпрыгиваю назад как ошпаренная, и мужчина проходит в спальню.

Сегодня Монгол выглядит иначе. Аккуратная бородка ему невероятно идёт, да и одет в классику. На нем темная сорочка, облепившая мощную грудную клетку как вторая кожа, рукава закатаны, и я вижу, что на предплечьях у него татуировки, похожие на чешую. Черный рисунок в строгом шахматном порядке. Напоминает татуировки кельтов или скандинавских варваров…

– Как вижу, тебе значительно лучше, невестушка.

Сильнее впиваюсь ногтями в ладошки и бросаю затравленный взгляд в сторону ванной. Мысленно я уже забегаю туда и закрываюсь на замок. Похоже, этот дикарь читает мысли, так как перехватывает мой взгляд, и улыбка кривит твердые губы.

– Замок хлипкий. Вышибить секунда, но тебе потом держать ответ за ущерб. Нужно будет возместить.

И что-то темное вспыхивает в глазах. Кажется, ему приятно то, как именно он заставит меня платить.

Резко выпрямляюсь и больше не смотрю в ту сторону, чтобы не дразнить хищника. По мере моего движения Монгол опускает взгляд от моего лица все ниже, скользя по фигуре.

Янтарные глаза чернеют. Зрачки покрывают радужку. Страшно становится. У него настроение меняется за секунду.

– Ты. Без. Белья.

Не вопрос, а утверждение. Причем четко ощущаю, что бешу мужчину. Он меня и голой видел, но сейчас его переклинивает. Звереет. Ощущение, что он мне мой облик в вину ставит. Словно я одна из его многочисленных женщин, которая позволила себе явиться к мужчине почти в неглиже.

Взмахиваю волосами, отворачиваюсь, чтобы не наброситься на мужчину и не расцарапать это надменное лицо.

Резко хватает меня, оказывается рядом буквально за мгновение, шокируя своими габаритами и грацией ягуара, перетекшего из одного места в другое.

Прижимает меня к себе спиной, сильно держит, вдавливает в литые мышцы грудной клетки одной рукой, а пальцы второй контрастом нежно скользят по моим плечам, отбрасывают влажные волосы и открывают уязвимую шею, по которой медленно проходятся шершавые подушечки, пропуская искры и мурашки по моей коже.

С каждым моим вдохом он все крепче обхватывает меня, прижимает и тонкое платье не является преградой. Я чувствую его так, словно мужчина прикасается к оголенной коже и пуговички на его сорочке болезненно впиваются в мои позвонки.

– Выйдешь из комнаты в таком виде – накажу.

– Я же заперта, – шепчу неожиданно охрипшим голосом.

– Уже нет. Не было нужды.

– Послушайте…

– Решила поиграть, м?

Проговаривает хрипло, гортанно, склоняясь к кромке моего уха и опаляя меня своим жарким дыханием.

Все сильнее вдавливает в себя настолько, что не могу сконцентрироваться. Мысли вышибает так, как он меня придавливает, и я отчетливо чувствую, как ремень на его брюках железной пряжкой впивается в поясницу, болезненно давит грубая ткань ширинки и это сдерживаемая мощь будоражит.

Тело реагирует на импульсы, которые ударяют высоковольтным напряжением, бьют на поражение, а слова мужчины ошпаривают кипятком, заставляя распахнуть глаза от негодования:

– Или Красная Шапочка решила позлить волка, выставив перед ним свежий кусок мяса и надеясь, что он не пустит в ход клыки?!

– Ты с ума сошел?! – шиплю, словно фурия. Негодование сильнее смущения, поэтому я рявкаю в ответ со всей злостью:

– Я просто потеряла единственный комплект белья, который у меня был!

Пауза повисает гнетущая, давящая, и Монгол поворачивает меня в своих руках, а я упорно смотрю на черную пуговку на его шелковой рубашке и понимаю, что этот бренд мне знаком. Такие рубашки отец надевает только по праздникам, или когда мы приглашены на прием. Баснословно дорогая вещица с особыми пуговками, которые невозможно спутать…

Так и хочется спросить: «Кто же ты, Монгол, если носишь подобное в повседневной жизни никак не заморачиваясь, судя по всему, на цену».

Поднимает мое лицо за подбородок, сталкиваюсь с янтарными глазами хищника, внимательного, умного, цепкого, и в мозгу бьется сумасшедшая мысль, шальная просто:

«Что мешает моему похитителю быть каким-нибудь миллиардером? Ведь украл он меня не из-за выкупа, а если ему не нужны деньги, то что им руководит?! Он сказал – месть. Но только ли это?»

Чувствую, что здесь есть нечто иное, что-то куда серьезнее…

– Ты покраснела, – проговаривает ровно, его лицо вмиг становится бесстрастным.

Улыбаюсь во все зубы, вообще-то скалюсь:

– Еще не приходилось обсуждать наличие или отсутствие на мне белья с мужчинами!

Перестает сжимать меня, чуть ослабляет хватку, позволяя дышать.

– И как тут удержаться и не съесть Красную Шапочку, попавшую в лапы серого волка?

Руки скользят вниз по моей пояснице, сжимаются, распахиваю глаза в шоке. Начинаю вырываться на адреналине. Слишком уж у него взгляд хищный.

Такой мужчина, как Монгол, не может иметь проблем с женщинами, от него животная энергетика прет, даже меня пронимает, учитывая мою глубокую ненависть к этому варвару, но все же его интерес ко мне сбивает с толку…

– Ярослава.

Называет меня по имени, взгляд с прищуром заставляет враз перестать трепыхаться в его руках.

– У тебя будет одежда сегодня же.

– Вы ведь забрали окровавленную простыню, я ведь вам больше не нужна, прошу, отпустите…

Кивает. Будто соглашается с моими доводами и говорит совсем не то, что я хочу услышать:

– Пока такой исход я даже не рассматриваю. Погостишь в доме немного, потом решу, что с тобой делать.

– Это теперь так называется: “погостить”?

Улыбается.

– Ты можешь выходить из комнаты, можешь занять себя и помочь Рении, но, разумеется, не в этом платье. В доме полно охраны. Пока на улицу соваться не советую. Маршалу ты не была представлена, а у него единственная реакция на чужаков – задрать.

Открываю рот в удивлении.

– Плюс мы у черта на рогах, окружены лесом, заблудишься – мне будет похрен. Искать не стану. Либо окоченеешь от холода, либо пойдешь на корм волкам, – нежно проводит по моей коже и заставляет заледенеть от ужаса, – умирать от укусов животных больно, Алаайа, и долго.

Мои ресницы дрогнули от тяжести обрушенных слов. Поднимаю глаза и встречаюсь с янтарем.

– Отсюда не убежать. Этот дом был построен с особой целью, и я превратил его в форт. Местность непроходимая. Нужно знать как и куда ехать, чтобы выбраться, не говорю уже о том, что отыскать его в принципе невозможно. Заблудишься – назад дороги не найдешь.

Разумом, может, я и соглашаюсь с тем, что доводы верные, но рефлексы берут свое, начинаю вырываться как ненормальная, бьюсь словно в силках.

Слышу злой рык, меня отрывает от пола и сильные руки поднимают, впечатывают в стену, заставляют обхватить мощный торс и вспомнить, что белье отсутствует…

– Прекратила трепыхания. Живо.

Массивные горячие ладони на моих бедрах жгут кожу, чуть сжимают, а лицо Монгола настолько близко, что я вижу коричневые крапинки в радужке глаз и длинные бархатные ресницы, мягкие по ощущениям.

– Успокойся.

Я в руках зверя. Необыкновенного. С очень необычной внешностью. Завораживающего в своей жестокой непоколебимости. Монгол смотрит, продолжая прижимать меня к своему телу, обдавая ароматом, будоражащим и пугающим одновременно.

Страх сковывает. Еще никогда в жизни я не была в такой позе, в руках мужчины, от которого тестостероном веет за километр.

– Ты хочешь от меня послушания, а сам пугаешь до икоты. Держишь, заставляешь покрываться липким ледяным потом и сейчас вжимаешь меня, даешь прочувствовать свое возбуждение…

Не могу больше продолжить мысль, слишком невыносимо чувствовать, что горячий мужчина подо мной опасен до предела. Обмякаю в его руках и опять плачу. Столько слез я пролила лишь раз в жизни. В день, когда мамы не стало.

– Ты гостья здесь. Считай так. Будет легче.

– В какой исковерканной сказке ты встречал подобный расклад?!

Отпускает меня, но не отходит. Заставляет буквально проехаться по его сильному телу и неожиданно улыбается игриво и мягко.

– Я чудовище, а ты красавица. Добро пожаловать в сказку, Ярослава.

Неожиданная шутка или ирония, но почувствовав, что меня отпустили, быстро одергиваю неприлично задранную юбку.

Только Монгол не спешит отойти, наклоняет голову ко мне и его дыхание обжигает, когда он опускает нос к моей шее, ведет чуть вверх к чувственному местечку у мочки уха. Усиливает давление, прикасаясь губами, просто прикасаясь, даже не целуя, а меня начинает трясти, жар окутывает и Гун тоже пылает.

Прикусываю губу, ноги ватные, тело начинает ныть нестерпимо. Именно это неправильное ощущение, накатившее волной, заставляет встрепенуться, и я с силой толкаю мужчину в грудь.

Делает шаг назад и смотрит с характерным прищуром, а в глазах черное пламя похоти и злости. Такой Монгол привычнее, злой, бесчеловечный.

– Ты пыталась выведать у моей кухарки информацию, Ярослава.

– Я просто хотела понять, куда попала. Разве это преступление?

– Преступление – это склонять верную мне женщину к необдуманным поступкам. Один телефонный звонок, да, невеста?!

Делает шаг в мою сторону, нависает и я запоздало понимаю, что он в бешенстве. Просто Гун умеет держать свои чувства в узде. Странно. Я наслышана о горячей крови восточных мужчин, но мой палач обладает адовым самоконтролем, судя по всему. Выдержкой.

– И кому же ты собралась звонить?!

Несмотря на дикий страх, поднимаю повыше подбородок, когда слышу злое:

– Айдарову, что ли?!

– Да хоть бы и ему! – брякаю зло и лишь потом прикусываю свой длинный язык. Мой жених последний человек на этой планете, у которого я бы осмелилась просить помощь.

Резкий рывок и Монгол прибивает мое тело к стене, держит за шею так, что приходится приподняться на носочках. Обеими руками вцепляюсь в его запястье, пытаюсь отцепить от себя, но это невозможно.

– Неправильный ответ.

Слезы душат, в груди цветет обида. Сумасшествие какое-то, помутнение, но отношение Монгола, его пренебрежение – ранят.

– Я просто хотела позвонить домой, узнать, как мой брат, – произношу горько, не надеясь, что мне поверят. Я привыкла быть без вины виноватой. С самого детства мачеха невзлюбила падчерицу и всячески пыталась отвадить от меня папу, наговаривая, но вскоре, когда Марина поняла, что отец сам лишний раз избегает смотреть на собственную дочь, она успокоилась.

Все прошло, но горькое послевкусие осталось. Так бывает. И мне с этим жить.

Не знаю, что именно видит мужчина в моих глазах, но хватка слабеет, затем он меня отпускает. Делает шаг назад, а я по инерции тру горло.

На секундочку я увидела того, кто скрывается под личиной восточного красавца, и он правильно себя назвал. Чудовище.

– Впредь. Если у тебя возникнут просьбы, обращайся ко мне. Попытаешься разжалобить любого из моих подчиненных – я узнаю. Меня окружают люди, знающие, что такое преданность и какая именно расплата ждет за предательство.

– Я надеюсь, что ты будешь гореть в аду.

– Уже там.

Выдыхаю, пытаюсь собраться и опасаюсь, что своим глупым порывом могла навредить женщине, которая все это время выхаживала меня. Может, здесь везде камеры. С этого деспота станется.

– Итак, Ярослава, у тебя есть ко мне вопросы?!

Приподнимает бровь, закладывает ладони за спину. Скучающий феодал, изволивший беседовать с рабой.

Так и тянет ляпнуть что-нибудь дерзкое, провокационное, но, кажется, я учусь понимать, в каких именно случаях Монгола лучше не выводить. Видно, чувство самосохранения заставляет выдохнуть и спросить:

– Рения мне рассказала про традицию похищать невесту. Сказала спросить у тебя.

– Что ты хочешь услышать?

– Правду. Хочу понять, куда вляпалась и как с этим всем быть.

Опять оказывается рядом, давит своими габаритами, заставляя ощутить себя крохотной букашкой, которую он может раздавить лишь сжав в сильных пальцах. Опять дикость читается во взгляде, а в голосе ледяная изморозь, прошивающая меня насквозь.

– По-хорошему я должен был свернуть тебе шею и послать твое тело бандеролью Айдарову.

Спокойный голос, глубокий, обволакивающий, опасный. Вскрикиваю, закрыв ладошкой рот, Монгол не угрожает. Размышления вслух.

– За что?

Роняю тихо.

– За что ты так со мной? В чем я провинилась? Что я тебе сделала?

Взгляд затуманивается, слезы застилают взор, когда слышу холодное:

– Стала невестой врага.

Глава 12

Оставляет меня, захлопывает за собой дверь с такой силой, что удивляюсь, как не вырывает раму с корнем.

Стою и смотрю вслед мужчине. Мысли вихрятся. И я просто возвращаюсь в кровать, закутываюсь в одеяло, прикрываю глаза. Не хочу думать ни о чем.

Я проваливаюсь в сон, а когда просыпаюсь, то вижу рядом со мной поднос с едой. Яичница, бекон и сладкий чай.

Стоит взглянуть, как в животе урчит от голода, слюна выделяется, и я уплетаю все содержимое тарелки. Откладываю поднос и вырубаюсь.

Стук в дверь напрягает. Спросонья не понимаю, что происходит. Тру глаза, но звук повторятся. Хозяин дома, как я поняла, так не заморачивается.

– Войдите, – откашливаюсь после произнесенной фразы и сильно удивляюсь, когда никто не отворяет и не проходит в мою спальню.

Поднимаюсь и сама иду, открываю дверь и вижу на пороге кучу брендовых пакетов, а неподалеку стоит молодой парень, судя по наушнику – охранник.

На меня он не смотрит. Старательно отводит взгляд и рассматривает носки своих туфель. Высокий, статный. Чем-то мне напоминает приставленного ко мне секьюрити Айдарова.

Неожиданно в коридоре возникает Рения, она, видимо, немного отстала от доставщика, который, судя по всему, помог принести весь этот ворох.

– Смотрю, тебе значительно лучше, – скупо улыбается женщина, бросает на меня цепкий взгляд, одним жестом отпуская странного парня, который стремительно разворачивается и так же молча уходит.

Кажется, мой похититель действительно приказал не поднимать на меня глаз. Осматриваю свое платье. Слишком откровенно, наверное, выгляжу.

– Ну, так и будешь стоять столбом или все же возьмешь пакеты?

Рения сегодня строга.

– Я не просила подарков у твоего хозяина. Пусть засунет свои тряпки знаешь куда?!

Злость берет верх и мне нужно найти ей выход.

– Глупая. Девчонка. Что с тебя взять?!

Отвечает женщина и кряхтя поднимает оставленные у моей двери подарки, рукой отодвигает меня, проходит внутрь.

Тяжело дыша, садится в кресло. А мне становится совестно. Все же женщина в летах.

– Простите меня, Рения. Я не хотела грубить. Но я не хочу ничего брать у вашего хозяина!

Выдыхает с шумом:

– Воды дай мне, кыз.

Исполняю. Наливаю из графина в стакан и отдаю женщине. Пьет и внимательно на меня смотрит.

– Хочешь, чтобы за тебя другие страдали?!

– Странный вопрос.

– Резонный.

– Я не понимаю.

– Если хочешь выйти из комнаты, ты переоденешься, – приподнимает бровь, будто размышляет вслух. – Можешь, конечно, остаться здесь затворницей, а можешь рискнуть выйти в том виде, в котором ты сейчас, и тогда познаешь гнев господина в полной мере. Но карать будет он не столько тебя, а, скажем, охранника, не сумевшего вовремя отвести взгляд.

Шок. Непонимание. А затем кадром парень у двери, смотрящий куда угодно, только не на меня. Становится неприятно.

– Любые поступки имеют свои последствия. Решать тебе, а я предупредила.

Встает грациозно, оправляет длинную юбку и смотрит прямо. Ждет ответа.

– Я переоденусь.

Отвечаю твердо. Опускаю руку и слегка пробегаюсь по пакетам, в которых нахожу одежду и белье. Странное дело, но размер мой. У Монгола наметанный глаз.

– А чье платье на мне?

Любопытствую, пока ковыряюсь. Надеюсь, мой похититель не делал заказ на модели лично. Так как есть разные комплекты – шелковые, светлые и довольно скромные, но замечаю и такие, что у меня щеки вспыхивают от смущения.

Женщина не отвечает, наконец, поднимаю на нее глаза.

– Это платье моей племянницы, забыла, когда гостила у меня.

Прищуриваюсь. Напрягает в ответе женщины что-то. Не хотела бы я носить что-то с чужого плеча, особенно любовницы хозяина.

Стоит подумать, как в сердце простреливает болезненно. Очень похоже на ревность. Так и чешутся руки скинуть с себя тряпку, которая начала мгновенно жечь похуже крапивы.

Рения следит за моей мимикой и, наверное, у меня все на лбу написано, потому что мясистые губы женщины раздвигаются в странной усмешке.

– Глупая, кыз. Моя Лала на школьных каникулах была здесь.

В который раз уже челюсть встречается с полом.

Довольная моей реакцией, продолжает как ни в чем не бывало:

– Умаялась я сегодня. Как переоденешься, спускайся вниз, дом большой. Лишние руки всегда нужны.

Словив мой ошалелый взгляд, чуть повышает голос:

– Только без глупостей. Я не хочу видеть злость хозяина. Стара я уже для всего этого.

– Тот охранник. Почему он не смотрел на меня? – все же осмеливаюсь задать вопрос.

Я не понимаю картину мира, в который угодила, и получаю в ответ:

– Ты принадлежишь хозяину. Один неверный взгляд постороннего мужчины может стоить ему жизни.

Странно, но эта реплика вызывает шокированную улыбку, все же я до конца не верю в то, что слышу.

Пожимаю плечами, поднимаюсь, напяливаю вещи, принесенные женщиной, пока Рения выходит за дверь. Молчаливо следую за ней вниз по лестницам. Убранство дома довольно необычное, пестрые ковры застилают полы, на диванах много подушек, разноцветные, золотые, бордовые, они разбросаны хаотично.

– Вы давно здесь живете? – спрашиваю, чтобы хоть как-то создать видимость человеческого общения.

– Достаточно. Уже много лет.

Из Рении клещами подробности не вытянешь. Судя по всему, она действительно предана Монголу. Знать бы, за что такое отношение к грубому варвару.

Проходим на первый этаж, идем коридорами, пока не упираемся в кухню просто грандиозных масштабов.

На мгновение кажется, что я действительно очутилась в восточной сказке. Все в новинку, делаю глубокий вдох, потому что запахи необычные, но вкусные.

– Ну что застыла? Проходи, – указывает взглядом на стул.

Сажусь за массивный дубовый стол, продолжая рассматривать пространство. Явные восточные нотки в дизайне совмещены с технологичностью. Здесь много хрома, но в целом, благодаря деревянному массиву, который использован повсюду, пространство выглядит уютно.

С любопытством наблюдаю, как женщина заваривает ароматный чай в фарфоровом чайнике с ромбовидным орнаментом и разливает в чашки без ручек.

Я была так голодна утром, что не придала значения, что пила из такой же. Ставит передо мной напиток и подмигивает хитро.

– Попей, тут мелисса и успокаивающие травки. Тебе не помешает.

Бросаю взгляд на ножи, которые лежат на широкой столешнице. В принципе, я могу схватить один и спрятать, отчаянная мысль проскальзывает и барабанит по вискам, пока примеряюсь, женщина оборачивается и смотрит на меня своими темными глазами.

– Не нужно, кыз, я ведь доверяю тебе. Привела сюда, общаюсь как с внучкой. Не делай того, за что Гун тебя покарает. Не зли его. Палач всегда приводит приговор в исполнение. Пощады не знает.

– Палач?

Повторяю ошалело, ловя себя на том, что интуитивно так и нарекла мужчину, который ураганом ворвался в мою жизнь.

– Это что, должность?

Женщина молча разворачивается и как ни в чем не бывало нарезает мне сдобы.

– Попробуй мой пирог. Он с мясом и морковкой. Вон какая ты щупленькая, дома не кормили, видать.

– Я не хочу.

– Аппетит во время еды приходит. Так же говорят, верно?! Морить себя голодом не стоит. От этого ты никому лучше не сделаешь, а себе навредишь.

– Ладно, чуть-чуть поем, – отвечаю невпопад, а сама вгрызаюсь в сочную мякоть, только в это мгновение понимая, что просто до безумия голодна.

С того времени, как узнала, что выхожу за Айдарова, я на нервах не особо и ела. Мысленно прощалась со своей привычной жизнью.

– Это просто божественно!

Проглатываю сдобу, уплетаю за обе щеки, чавкаю и в целом веду себя как дорвавшийся до еды ребенок, берусь за чашку, ручек нет и с непривычки ошпариваю подушечки пальцев о горячую керамику. Отдергиваю руку, дую и напарываюсь на добродушный взгляд женщины.

– Потерпи чуток. Этот напиток горячим не пьют. Есть целая культура чаепития.

– Расскажете?

– У нас высоко ценится терпение. Это действительно добродетель, и умеющий ждать всегда вкусит самого лучшего.

Странные слова. В них чудится двойной смысл, дожевываю последний кусок пирога и начинаю дуть на чай.

Рения смотрит на меня и мотает головой, словно осуждает мое нетерпение.

– Пить хочется! – бурчу недовольно и слышу звонкий смех пожилой женщины.

– Интересная ты, кыз. Может, у тебя и получится…

На мгновение лицо женщины становится задумчивым, а взгляд грустным.

– Что именно?

– Сама поймешь.

– Не люблю разгадывать ребусы.

– Жизнь из них состоит.

Набравшись смелости, задаю вопрос, который меня сильно беспокоит, как, впрочем, и таинственный варвар будоражит мое воображение.

– Расскажите мне о вашем хозяине. Кто он?

– Заинтересовал, смотрю, тебя Тургун.

– Интересное имя.

– В переводе означает “живучий”. И это полностью про Гуна. Предвосхищая твое любопытство, скажу, что знаю его достаточно давно.

– И вынесли общение с ним?! – шучу, забывая, что вообще-то я здесь в плену, а не на посиделках у добродушной соседки.

– Язык у тебя без костей. Нельзя так. Думай, а потом говори.

– Так и говорю, что думаю. Мне хватило пары часов, чтобы возненавидеть его до глубины души.

Вздыхает и смотрит с укором.

– Глупая ты, кыз. Не понимаешь ничего. Долго он щадить тебя не будет…

– Рения.

Голос раздается так неожиданно, что вздрагиваю, чуть не расплескав содержимое чашки.

Женщина бросает осторожный взгляд на своего хозяина и беззвучно удаляется, словно получив мысленный приказ.

Вскакиваю со своего места. Монгол делает шаг ко мне. Нависает могучим изваянием, прокачанный, огромный, с небольшой бородкой, которая лишь придает хищнику еще большую неотразимость.

– Смотрю, ты уже в себя пришла. Бойкой стала.

Прикусываю губу, пока он рассматривает меня с головы до пят. Теплый свитер с широким воротом доходит до средины бедра, леггинсы и домашние туфли на мягкой подошве.

Когда одевала это все, даже не думала, как выгляжу. А сейчас под острым взглядом раскосых глаз становится не по себе, щеки, наверное, у меня опять пылают.

– Ненавидишь, говоришь? – повторяет мои же слова и заставляет сглотнуть.

Наклоняется, а я жмурюсь, ожидая, что поцелует и лишит воздуха. Поднимает мое лицо за подбородок и заставляет смотреть в глаза палача.

– Не стоит шарахаться от меня. Принуждать ни к чему не буду, силой не возьму.

Цепенею от ужаса, от того черного всполоха, который рождается в его глазах и противоречит словам.

– Ты так уверен?!

Ухмыляется, полные губы раздвигаются в кривой усмешке.

– Ты сама придешь ко мне.

Отрицательно мотаю головой, прикусываю губы, выражая свое несогласие. Голос отнялся, и я не могу высказаться.

Сильные пальцы смыкаются на моих скулах, Монгол заставляет меня приблизиться к нему настолько близко, чтобы отчетливо увидеть на радужке желтоватые точки.

– Да, Алаайа.

Скользит пальцем по моим приоткрытым губам и наклоняется еще на миллиметр, заставляет прочувствовать его горячее дыхание на моих губах. Мурашки бегут, чувствую себя загнанной в силки птичкой.

– Я возьму то, что по праву принадлежит мне. Сама отдашь…

– Этого не будет. Ты ненормальный…

– Так оттолкни сейчас, – проговаривает в самые мои губы, фиксирует открытой ладонью мой затылок и заставляет утонуть в его терпком вкусе, когда я сама как под дурманом подаюсь навстречу четко очерченным губам и теряюсь настолько, что не могу даже пошевелиться, отпускает меня столь же резко, как и нападает.

– Ну вот, маленькая. Раунд за мной.

Нагло приподнимает бровь, а я просто срываюсь с места и бегу прочь. Рвусь вперед по лестницам и забегаю в спальню. Щеки пылают. Облокачиваюсь о стену и реву.

– Черт… черт… черт…

Стукаюсь затылком, чтобы вправить чувства на место, чтобы собраться. Гоню от себя мысли. Этот дьявол действует на меня слишком сильно.

Подбегаю к окну и распахиваю его, холодный воздух заставляет хоть чуть-чуть собраться. Пялюсь куда-то вдаль.