Текст книги "Его Искушение"

Глава 17

Иван Кац

Несоответствие.

Вот слово, идеально характеризующее куклу.

Она не соответствует. Не похожа на то, к чему привык.

Выбивается. И никак не хочет укладываться в привычную и понятную картину вещей.

Девчонка, пахнущая воспоминанием из далекого прошлого в России.

Брусника…

Я помню, как втягивал тот аромат остро-сладкий, думая, что так пахнет моя смерть.

Тогда мы с пацанами попали в ловушку на торфяных болотах.

И когда я подыхал, когда тина заползала в носоглотку, взгляд все цеплялся за низкие вечнозеленые кустики брусники, покрытые глянцевыми листками, блестящими на солнце…

Я умирал, а где-то цвела и пахла жизнь…

Сладко. Так сладко. Когда подыхаешь, все ярче. И запах…

Этот запах въелся в легкие, выжег нутро.

Так пахла жизнь, которая ускользала из моих пальцев, что бились по зеленой жиже, цепляясь и не находя опоры…

Яркие, сочные ягоды впились в память на всю жизнь.

Много ребят утонуло, и я должен был пойти на дно, но всегда жить хотел, зверенышем был, брошенным на растерзание.

Умирать не хотел. Бился даже тогда, когда вонь болота заглушила аромат брусники, забилась в ноздри и рот, душила.

Я опускался на дно медленно. Мучительно. Миллиметр за миллиметром.

Перед тем, как полностью уйти под воду с головой, я все же извернулся и дернулся, в последний раз видя куст жизни с алыми плодами.

Не знаю, что тогда произошло, но рукой я все же изо всех сил вцепился в тот куст…

Раня ладони в кровь, боролся за жизнь, сдыхая от нехватки кислорода.

Брусника… Она вернула к жизни.

Я был единственным, кто не утонул. Другим пацанятам так не повезло.

Вкус ярко-красной ягоды запомнился навсегда

Брусника… принесшая смерть и подарившая жизнь…

Противоречивые воспоминания.

Когда осознал, что спасся только я…

Метался раненым зверем, рвал эти кусты и вопил от дикой боли, от утраты.

От понимания, что всем начхать на голодных, босых приютских пацанят, позабытых всеми, с голодухи решивших найти еду в лесу…

И перед глазами до сих пор чумазые лица друзей: Косой, Леший, Бывалый… Рыжик…

Ненужные, брошенные, злые, одичалые и я вместе с ними, только попавший в приют… Прозвища из-за отличительных черт давались, а у меня кликухи не было.

Не успел получить. Не прошел боевое крещение, а друзей схоронил в том болоте. Их не нашли. Да не искали даже. Кому мы были нужны?!

В приют я попал почти взрослым.

Лихие годы были на родине моей, и отец – интеллигентный человек старой закалки, все надеялся на правосудие, у Кацев характер несгибаемый. Отличительная черта.

Дом наш приглянулся кое-кому богатому с новеньким депутатским портфелем и малиновым пиджаком, чернозем, отличный урожай и речка рядом.

Хорошее место для дачи нувориша.

Отец не продал, отказал. Да и предлагали копейки, за которые не купить ни квартиру, ни комнату.

Это называется – отжать.

Он с таким не сталкивался, только волна пошла, еще по старым понятиям был.

Не верил.

Под утро дом сгорел, родители задохнулись, а я выжил…

И порой казалось, что лучше бы сдох.

Сказ о драконе. Иногда ты превращаешься в еще большее зло, чтобы наказать и отомстить.

Тру переносицу, отгоняю мысли и смотрю в окно.

Сегодня у меня не просто дом, у меня лес и озеро в собственности.

Тропка заковыристой оказалась, но вывела туда, где сейчас стою.

Кликуха со временем пришла.

В любой схватке дрался насмерть, перышком полоскал часто и кровавый след оставлял. Рвал врагов. Иначе никак. По-другому быстро крышку гроба заколотят.

В аду горел, в пекле плавал и кайфовал, с каждым днем все больше увязая в трясине. Водоворот закрутил и в какой-то миг русский пацан Иван Кац стал Ваней Кровавым, завоевал авторитет и бабло начал рубить, потому что, в отличие от многих, включал мозги и не боялся решений.

Никогда не сожалел.

И сейчас не должен.

Но под ребрами чувство свербит. Ночь прошла. День на дворе и обещание дал куколке одной золотоволосой.

Попустить должно было, но гложет внутри что-то.

Ночью. Когда залетела в мой кабинет, упав к моим ногам, все тело скрутило от одного вида. И бешенство внутри подняло голову…

Подхожу к окну, сквозь штору наблюдаю, как подъезжает тонированный белоснежный ролс, водитель подгоняет тачку Цветочка.

И опять на губах кислая мякоть с характерной горчинкой и сладким послевкусием. Не отпустило меня пока.

Стук в дверь.

Агентика “особых услуг” в кабинет зашвыривают, поворачиваю голову, даю отмашку охранникам, чтобы вышли.

Ридли выглядит совсем не так, как во время нашей недавней встречи. Потаскан. Ночь в подвалах оставила свой след, как, впрочем, и подпорченная физиономия, что распухла.

– Г-господин… К-ац…

Ненавижу смрад.

Так страх воняет. Учуиваю, как Цветочка трясет и выворачивает.

Не терплю слабость. Не прощаю ее. Молча разглядываю хорька, который, не зная, сделал мне интересный подарок.

Девочка с золотом в волосах, с ведьмовскими глазами оказалась непорочной.

Поднимаю уголки губ, скалюсь и задаю самый интересный на данный момент вопрос:

– Ридли, ты мне ничего не хочешь рассказать?

Бледнеет, падла. Пятнами идет. Зеленеет, я бы сказал. Или это синяки на фоне бледности проступают, начхать.

Подставил, значит, девочку. Рыльце в пушку.

И понимание это ничего не меняет. Я ее захотел.

Сказал бы кто, что среди этой братии есть подобный эксклюзив, я бы ни в жизнь не поверил, а тут пришлось ощутить самому.

Только мне все равно хочется пришибить Флауэра за такую подставу.

Чувствует, что на волосок от смерти. Лоб у него начинает блестеть от капель пота, выуживает пыльный галстук из кармана потрепанного пиджака, протирает нервно харю.

– Господин Кац… Если Аврора не оправдала ваши ожидания и не отработала, я готов компенсировать!

Прищуриваю глаз. Выдрать язык и не слышать блеянье, что по мозгам капает.

Просекает. Быстро-быстро говорит:

– Смилуйтесь! Это все ужасное стечение обстоятельств. Я… я… изначально просил выбрать другую!

Воскрешаю в памяти недавний разговор.

Не врет. Просто я значения не придал заиканиям Ридли. Увидел фотку очередной девки, и что-то екнуло.

– Ее имя?

– Аврора… но вы понимаете, она… дело в том… что произошла случайность. Ее фото не должно было…

– Хочу. Ее.

Сглатывает.

– Любую, господин Кац, прошу, любую другую. Для вашего сопровождения у меня есть Надин. Зеленоглазая блондинка! Они даже похожи в чем-то! Опытная красавица, достойная такого бизнесмена, как вы…

Резко вскидываю взгляд и заставляю Флауэра подавиться словами.

– Х-хорошо, господин Кац. Значит, Аврора. Все будет исполнено в лучшем виде.

Теперь понимаю, что зря не придал значения странному поведению Ридли.

Сделал заказ.

Аврора…

Когда увидел свой строптивый беглый подарок, все тело скрутило похотью, а как словил ее взгляд, сразу же зажегся первобытный инстинкт.

В ее ярких малахитовых глазах страх расцветал напополам с вызовом, а когда заметил ссадину на щеке, меня передернуло.

Один взгляд. Монгол вывел Флауэра для разъяснительной беседы.

Мое трогать нельзя. А кукла стала моей, когда я ее захотел.

На одну ночь. И тем не менее.

– Ты дал слово. Ты сказал, что отпустишь меня после этой ночи.

В ушах ее дрожащий голос, наполненный истерическими нотками, а вот глаза… Зеленые. Насыщенные и раскосые, как у кошки или тигрицы.

Ее охренительные ведьмины глаза смотрят с вызовом, с желанием расцарапать мне лицо или еще раз заехать подносом по темени.

Она пробудила не простой интерес.

Странное несоответствие. Скольких повидал. Лица смешались, ни одну не вспомню, хоть убей, а эту строптивую дикую кошку захотел. Красивую, как сам смертный грех. Искушающую одним только своим видом.

Хотя с тем финтом, что она провернула, наша встреча действительно стала незабываемой…

Ухмыляюсь. Интересная куколка.

Аврора…

С ней мягким хочется быть.

– Господин Кац, вы… я… сожалею о случившемся… мне жаль…

Не слышу Ридли.

Мысленно воскрешаю, как лежала у меня в ногах в этом самом кабинете, повязанная ленточкой, словно презент.

А я рассматривал. Сжирал каждую черту. Запоминал по-детски капризные, пухлые губы на бледном лице, что выделяются воспаленным алым всполохом.

И даже сейчас вспоминая вчерашнюю встречу, я балдею от того, как руки зачесались от желания намотать на кулак ее длинные волосы, рвануть к себе со всей силы, сдавить тонкие ребра из-за того, что так умело притворяется.

Профессионально играет. Вводит в искушение. Крышу снесло от понимания, что все эти чувства пробудила во мне порочная продажная кукла.

Ошибся.

Далеко не порочная.

Хотя темперамент мне зашел. Сильно.

Раскрываю глаза и ловлю по-мертвецки бледное лицо Флауэра.

Выдыхаю.  Кровь бурлит. Разгоняет по венам похоть напополам с адреналином и чем-то смутным, темным. Напоминающим жажду.

Девчонка не обманула. Она не играла. Поэтому и осталась цела. Ну… кое-какую целостность она все же потеряла.

Ухмыляюсь.

Кажется, Ридли в шаге от того, чтобы грохнуться в обморок.

– Г-господин Кац, пощадите! Я ведь все сделал, как вы приказали, я всегда был исполнительным…  Аврора… она никогда не была в эскорте. Я хотел объяснить. Но вы не слышали…

– Прекрати блеять, Ридли.

Ловлю себя на странном желании увидеть куклу снова.

Непозволительный порыв.

Гашу его.

Занимаю свое кресло, прекращая лишние трепыхания агента.

– Я доволен тобой.

– П-правдa?

Зенки вываливает, рот разбитый открыв.

– Ты сделал мне подарок. Я его оценил, а сейчас слушаешь меня очень внимательно.

– Д-да, конечно!

– От этого жизнь твоя зависит. ЦвЯточек.

Кивает как заведенный, а я девочку вспоминаю и сам не ожидаю, как говорю то, что говорю.

– Значит так. С эскортом Аврора заканчивает. Не начав, – ухмыляюсь.

– Да, господин Кац.

Скидываю невидимую пылинку с манжета.

– Чтобы никто до этой куклы пальцем не дотрагивался, лишний взгляд не бросал. Ты меня понял?!

– Понял.

– Более того. Узнаю, что хоть волосинка на ее голове не так легла из-за тебя, порешу.

Мотает головой как болванчик.

Смотрю исподлобья. Вдавливаю слова под кожу, я и без ножей умею это делать.

– Никто. Ридли. Запомни. Неприкосновенная она. Ты меня понял?

– К-конечно…

Прохожу и сажусь за стол, откидываюсь в кресле и окидываю цепким взглядом громоздкую фигуру Цвяточка.

Не могу понять себя. Почему впервые я делаю такие поблажки. Из-за чего возвожу бронированную стену неприкасаемости вокруг разовой девки.

Да, я был у нее первым. Но жизнь большая и это не первая девственница в моей постели.

Многое было. Некоторые ложились под богатого мужика специально, пытаясь словить именно на этом.

Почем-то некоторым ушлым особам казалось, что, потеряв невинность со мной, они получат иное отношение и блага.

Не получали.

Плева между ног, а менталитет шкуры.

Мне должно быть плевать. Всегда было. Но развитое чутье выделяет девчонку, с которой я кувыркался всю ночь.

Есть в ней что-то. Чистота. Не плоти даже. Души?!

Мать твою налево. С какого я вообще умудрился разглядеть нечто большее, чем идеальное тело?!

Сцепляю зубы с силой. Давно не пацан.

Женский интерес в зеленых глазах полыхнул с первой встречи на балконе. И все тело отозвалось порывом к действию. Самое правильное из всей идиотской хитросплетенной ситуации это то, что случилось между мной и куклой ночью.

Сжимаю кромку стола до побелевших костяшек.

Сожалений у меня нет.

Проясняю для себя и то, что я не прочь повторить. Хочется наброситься на девчонку, зарыться руками в ее золотые волосы и с жадностью ловить ее стоны, проглатывать их вместе с ее всхлипами.

Непозволительно.

Озвучиваю решение.

– Подарок ей сделаешь. Скажешь, от меня. Золото, бриллианты, изумруды. Дорогой подарок, ЦвЯточек. Бабы любят побрякушки, настроение им цацки поднимают.

Пусть вещица стоимостью в лям сгладит шероховатости.

– Все сделаю, господин Кац!

– Конечно, сделаешь.

Делаю паузу и бросаю на Ридли тяжелый взгляд. Ночка выдалась во всем охренительно неправильной.

– Заедешь в аптеку с ней. Купишь таблетки. Проследишь, чтобы выпила. Ты ведь понимаешь, о чем я?

Выпучивает глаза. Бледнеет.

Вкуривает, о чем базар веду.

Да. Я с девчонкой после ее первого раза не использовал резинку.

Смысл?!

Тем более что на простыне остались следы ее девственности.

А может, и не захотел с ней, как со шкурами…

Мне ее всю прочувствовать нужно было.

Бред.

– Аврора выпьет таблетки, господин Кац. Обязательно.

– А теперь проваливай. Не выводи. От греха подальше.

Разворачивается и к двери почти бежит.

Выворачивает меня от мельтешения такого.

Предупреждением в спину бросаю:

– И Флауэр.

– Да, господин Кац?!

Застывает комично, подпрыгивает и на меня смотрит.

– Благодари бога, что подарок твой по душе мне пришелся. Посмеешь ее под другого подложить, я тебя оскоплю. Станешь тычинкой без пестика.

Дверь захлопывается, а я опять к окну иду. Ловлю, как куколка выходит и направляется к машине.

Наблюдаю за тонкой высокой фигурой.

Ладная. Красивая. И волосы сияют чистейшим золотом на солнце. Вышагивает ровно, спина прямая…

Если присмотреться, только можно заметить, что ножки длинные чуток не так ставит.

Губы растягиваются в ухмылке. Мне понятно, из-за чего дискомфорт ощущает.

Ночь долгая была, а я этой девочкой насытиться не мог. “Стопы” потерял. Да и она дикой оказалась, горячей и податливой.

Рассматриваю ее издали, на миг что-то глубоко внутри восхищается силой воли куколки, ее гордостью и осанкой настоящей царицы.

Аврора не продалась, хоть я ее и купил…

Она не прогнулась.

Странно, что эта мысль заставляет уголки моих губ приподняться.

Останавливается резко и разворачивается на пятках. Смотрит прямо в мое окно.

И даже отсюда ее яркие глаза полыхают.

Строптивая. Все кажется, что сейчас что-нибудь да выкинет…

Секунды проходят и прежде, чем я начинаю задумываться о странности своих ощущений, отворачивается.

Умная девочка. Нельзя выводить зверя.

Элегантно проскальзывает на сиденье и хлопает дверью.

В каждом своем движении демонстрируя грацию напополам с норовом дикой кошки.

В области ширинки натяжение дает понять, что не насытился я ею. Давненько такого не было, хотя нет. Не было.

Дверь открывается.

– Кровавый, у нас на юго-востоке проблемы, новая бригада залетела. Агрессивные. Отжать территорию явно хотят. Надо решать. В городе двух царей быть не может…

Запах брусники исчезает без следа…

Разворачиваюсь. Моя правая рука. Серебряков.

– И кто у нас такой борзый?

– Говорят, пришлая братва. На лоскуты таких резать нужно. У меня в папке занятные фотки. Работают грубо, кровищи много оставляют. Словно вызов бросают.

Камень в мой огород. Интересно.

Сашка рассаживается в кресле и кладет на стол папку с информацией, ручку свою вытаскивает и укладывает ровно рядом. Чертов педант.

Прежде, чем приступить окончательно к делам, бросает на меня веселый взгляд.

– Тут цыпа у тебя по дому пролетала, зачетная такая. Товар Ридли, я верно понимаю?

Прищуриваюсь.

Что-то внутри царапает. Впервые такое.  У нас с корешем с бабами проблем не было никогда. Мне вообще параллельно кто и как, в каких позах. После меня.

Кровь в венах вскипает. Злоба. Лютая просыпается.

Серебряков не замечает, по какой грани ходит прямо сейчас. Не смотрит на меня. Бумажки раскладывает. Фотки разборки недавней и последствий в ряд выкладывает.

Пальцы дергаются, гашу желание заехать по морде и скупо поясняю:

– Не в этот раз. Серебряков. Не в этот.

Отрывает взгляд от бумаг. Губы поджимает. Недоволен.

– Я достал сведения. Они требуют твоего внимания.

Переходит к делам. Правильно. Перечить мне – себе дороже.

Глава 18

Аврора

Дверь открывается и рядом на сиденье плюхается Ридли.

Поворачиваю голову, в упор смотрю на своего агента, долго. Водитель с легкостью стартует, а я не реагирую ни на что. Просто смотрю.

Хочу понять, увидеть эмоции, сожаление, раскаяние… Хоть что-то, но Ридли все такой же, как и вчера. Словно ничего не случилось. Разве что лоск его сбит, вид потрепан, а на лице цветут следы общения с Монголом.

Хотя. Не жалко его. Совсем. Может, и выглядит агент даже получше меня. У него последствия встречи с Кровавым на физиономии, а у меня внутри все полыхает. И я не только про тело, что ноет и ломит после дикой скачки.

Флауэр ночь в подвале провел, а я под Иваном. И еще вопрос, кому повезло больше. Сарказм еще жив. Да.

– Аврора, ты во мне сейчас дыру прожжешь. Прекрати так пялиться.

– Это все, что ты мне скажешь?!

Поправляет свой потрёпанный, пыльный пиджак. Не думала, что когда-нибудь увижу великого и грозного Ридли Флауэра в таком виде.

Закатывает глаза, словно ничего ужасного не случилось.

– У многих успешных моделей есть один или несколько спонсоров.

– Что ты сейчас несешь?! – срываюсь на крик, не могу, хотела не истерить. Не получается!

– Не упускать возможности, Аврора! Ты, кажется, зацепила его чем-то. Иван Кац – один из самых влиятельных людей страны, его расположение дорогого стоит.

– Расположение?! Ридли, ты в своем уме?! За сколько ты меня продал? Иуда. Сколько стоили твои тридцать серебряников?!

Разворачивается ко мне, прекращая рассматривать переднее сиденье, и глаза зло поблескивают.

– Не драматизируй, Рора. Не девочка же. С тебя не убудет разок с мужиком покувыркаться.

Звук пощечины оглушительный, рука горит, а Флауэр смотрит на меня из-под бровей. На лице отчетливо проступает красным пятном след моей руки.

Агент взвывает, видно, его сильно примяли и по делом.

– Я сейчас тебя не выкину из машины на полном ходу только потому…

Его лицо идет пятнами злости. Все цвета на роже, от зеленого до фиолетового с красным. Можно было бы посмеяться. Но не до этого.

Что-то тихо под нос шипит, и я разбираю вроде бы:

– Если бы не приказ Каца!

– Ты о чем, Ридли?!

Прикрывает глаза, дышит глубоко, толстые ноздри раздуваются, отгоняет гнев.

– Только потому, что нас связывают годы сотрудничества, Аврора, и твоя мордашка мне нужна! Если ты еще хоть раз позволишь себе подобное, больше на подиум не поднимешься! Всего лишу. У меня на тебя полный пакет эксклюзивных прав.

Спокойный голос действует пугающе и из моих глаз катятся слезы, наконец, прорывает на истерику.

Рыдание вырывается из груди вперемешку с проклятиями.

Поворачиваюсь к окну, утыкаюсь в него горячим лбом, а когда чувствую руку Ридли на плече, каменею. Я только теперь осознаю, на какого монстра столько лет работаю.

Ничего не знала о мире, в котором жила. Людей не знала. Друзьями не тех считала…

Вкрадчивый голос моего агента заставляет замолкнуть совсем, даже не всхлипывать.

– Прости меня. Клянусь, я не хотел всего этого. У меня не было ни шанса. ОН выбрал тебя. Аврора. Я просил, чтобы Кац взял любую другую, но его выбор остановился на тебе.

Молчу. Не поворачиваюсь.

– Случайность! – повышает голос, словно негодует. – Чертова случайность! Я предлагал ему других, а он увидел тебя и все!

Сглатываю ком в горле, когда предают – это больно. Это невыносимо. В душе пустота. Я еще всего не осознала, еще не прочувствовала до конца. Откат от случившегося пока не накрыл.

Мой голос чужой и тихий:

– Несмотря на твою циничность, я считала тебя почти отцом, Флауэр, а ты вогнал мне нож в спину, глядя в глаза и прося о помощи. Я же ради тебя пошла на это, твою шкуру спасала… а ты так…

Убирает руку, чувствую, что тоже отворачивается к окну.

– Не драматизируй, Рора. Если бы я открыл правду, ты бы в жизни не согласилась, а на кону слишком многое. Все! Иван Кац ужасен в гневе. И он бы наше агентство уничтожил… Всех с землей сравнял, и ты бы по любому раздвинула перед ним ноги. Он… Этот русский всех в крови топит. Жалости не знает.

Говорит словно самому себе, а у меня в груди сердце сжимается только от одного упоминания об Иване.

– Как только он тебя увидел, твоя судьба решилась. Я сделал все, что мог, поверь. Столько лет берег тебя, защищал, ты же лучшая, Аврора. Это не просто бравада или слова. Модели с твоими данными, харизмой… Их раз в эпоху можно встретить.

Прикусываю губы и отвечаю цинично:

– Выгодно продал, значит, или все же продешевил? Хотя… такие, как Иван, не торгуются.

– Прекрати! Кровавый берет то, что ему нужно, вгрызается, как чертов ротвейлер, и не отпускает, пока не прикончит, а врагом ему становиться или в немилость впасть – приговор.

Вытираю щеки, пальцы дрожат, прикладываю руку к животу. Все болит. Все внутренности. Пощады Иван действительно не знает.

– Кто он такой?! Просто бизнесменов так не боятся, Флауэр.

Наконец, смотрю на Ридли, а он рассматривает что-то на своих грязных пальцах с черной каемкой под ногтями.

– У Ивана на спине особое тату. Такую наколку просто так не набивают… Говорят, он в своей стране коронован был. Что там да как никто не знает. Просто прими как данность. Не мог я отказать ему. Не. Мог!

Пальцами тру виски. Не складывается что-то у меня в общую картину, смотрю на хитреца.

– Хочешь, чтобы я поверила в это ужасное стечение обстоятельств?! Как же так вышло, что мое портфолио попало к твоему “особому” клиенту?!

Прищуривает правый глаз. Комично выглядит, когда лицо припухло.

– Ты, детка, забываешься. Я говорю как есть и не оправдываюсь. Верить или нет – твое решение. Я умирать из-за того, что ты там подумаешь, не стану. Ясно?!

Киваю. Предельно все понятно.

– И тебя не интересует, каким волшебным способом в досье появились мои фотографии?

Дожимаю свои вопросы, хочу найти хоть один вразумительный ответ, но наталкиваюсь каждый раз на стену.

– Хороший вопрос, Аврора.

– Ридли. Скажи мне, ты ведь знаешь того, кто подставил меня?!

Сцепляет зубы. У него желваки на пухлых щеках обрисовываются.

– Просто забудь. Дрянь поплатилась.

– Это очередная конкурирующая со мной модель, да?!

– Уже не модель, детка. С перебитыми ногами моделей не бывает.

И голос такой равнодушный, жуткий. Я Ридли для себя впервые открываю и страх иголками колет позвонки. Сколько же в нем еще скрыто?

– Это уже ничего не поменяет, прошлого не изменить. Закроем страницу и пойдем дальше. Больше в эскорте ты не будешь. На этом закончим.

Глаза Флауэра пусты. Мы для него товар, а он делец, вкладывающий и окупающий затраты. Ему плевать по большому счету на всех. Всегда было. Не новость. А со мной агент чуточку мягче, потому что я, как он выразился однажды, курица, несущая золотые яйца.

– Перестань смотреть, словно оскорбленная невинность.

Невинности больше нет. Моя личная жизнь разнообразна, как думают многие, а Флауэр не знал, что я ни с кем так и не спала. Мы с Саймоном вообще два сапога пара. Не подпускаем к себе особо никого и о наклонностях моего сожителя никто, кроме меня и его партнера, наверное, и не знает.

Понимаю, что все. На этом наши пути с Ридли расходятся. О чем и заявляю твердо.

– Я больше не буду на тебя работать. Ты мне противен! Тебе в глаза смотреть не могу. Хватит с меня. Я ухожу.

Поджимает губы и сверлит меня страшным взглядом.

– Ты контракт свой давно читала?! Не отвечай. Вопрос риторический. Для вот таких вот случаев есть подпункт Б31Р.

Холодею вся из-за непоколебимой уверенности, с которой мой агент смотрит на меня.

– Ты не сможешь разорвать контракт в одностороннем порядке, это во-первых. Решение должно быть обоюдным. Во-вторых. Если модель уходит, то в таком случае предусмотрена неустойка.

– Ты…

– Дослушай. Должна будешь оплатить мои неудобства в связи с потерей контрактов в таком размере, что ты, Рора, отдашь мне все! Все, что заработала за все годы и еще должна останешься.

– Какой же ты подонок, Флауэр.

Подается ко мне и проговаривает зло:

– До трусов раздену. Нет. И их снимешь.

– Пусть. Мне плевать! Все гонорары забирай! Буду голодать. Мне не привыкать, но на тебя работать не буду!

Смеется.

– Интересный вопрос всплывает: где это ты решила поработать, чтобы такие бабки мне вернуть?!

Порываюсь ответить, а он пальцами щелкает. Надменно так. Оскорбительно.

– В нашем с тобой контракте есть подпункт Б32К. Там указано, что ты не имеешь права заниматься модельной деятельностью в течение пяти лет в случае, если все же рискнешь убедить меня в двухстороннем порядке разорвать с тобой договор.

– Ты меня не отпустишь…

– Нет. Я тебя сотворил, я же тебя и уничтожу. Это бизнес, детка. Так что хватит выкабениваться. Соберись. Ничего ужасного не случилось. Продолжаем работать и забываем о произошедшем.

Провожу ладонями по лицу, пытаюсь переварить все и вцепляюсь в пряди на висках, тяну, чтобы осознать наконец, что моя реальность разбилась и в нее заползает нечто черное, страшное, искажающее все то, что окружало меня годами.

Очередной вопрос просто срывается:

– Как долго ты этим занимаешься, Флауэр?! Как долго ты продаешь девушек?!

Улыбается, поправляя запонки, и приглаживает волосы. Не помогает. Вид у него ужасно потасканный.

– И откуда ты взялась такая… Глупышка. Знала бы ты, что топовые модели сами готовы мне приплатить за такие возможности…

Рот в шоке открываю и смотрю в надменное лицо агента.

– Это ты такая не от мира сего. Любая удавится за возможность лечь под Ивана. Ты засветилась на открытии отеля Каца. А это означает привлечь к себе внимание прессы, вспышки фотокамер, пиар и новые контракты. Иван Кац крупный бизнесмен. Его имя дает возможности, которые ты никак не хочешь использовать.

Всхлип вырывается из горла обрывком смеха.

– Мне достаточно того, что это меня использовали и выбросили, Ридли. Больше я такого общения с ним не перенесу.

Нечто такое зловещее проскальзывает в моем голосе, что Цветочек бледнеет. А я понимаю, что не шучу.

Такого больше я не вынесу.

– Уймись. У Ивана разовый секс, Аврора. Дважды одну и ту же ему не поставляют, так что можешь вздохнуть спокойно.

Сумасшествие, но эти слова не приносят облегчения, они вонзаются в мою плоть и рвут в клочья.

– Я для него разовый материал?!

Молчит, а мне и не нужен ответ. Сердце пропускает удар. Болезненный. Не хочу прислушиваться к себе.  Отворачиваюсь к окну.

Владения Каца обширны. У него за бетонной стеной целый лес раскинут и сколько машина ни отъезжает, эта бетонная стена не заканчивается, пока, наконец, автомобиль не сворачивает. Оставляя поместье за спиной и мужчину, который превратил мое тело в одну пульсирующую рану.

Автомобиль выезжает на трассу, а спустя еще немного времени начинают мелькать знакомые небоскребы.

Отключаюсь от всего. Смотрю на прохожих, а в ушах одни шумы, пока, наконец, не слышу, как Флауэр обращается к водителю:

– Останови у аптеки.