Текст книги "Ideal жертвы"

Но мужикам – даже психологам – ведь правды не скажешь.

Я лишь отрезала:

– Проводили – а теперь не будем. Все, Георгий Семенович, извините. Я на тренировку опаздываю.

Во время наших прежних встреч Старцев всегда пугался моего резкого тона. Однако здесь, на своей территории, повел себя совсем иначе. Задумчиво взглянул на меня и процедил:

– А пробросаться, Лилечка, не боишься?

Тоже мне, великая потеря.

– Уж как-нибудь, Георгий Семенович! – хмыкнула я. И добавила совсем уж резко: – Или вы меня отсюда уволите? Только за то, что я вам – не дала?..

– А ты самонадеянная, Лиля... – процедил он. – Что ж, каждый сам кузнец своего несчастья. – И наконец отступил с дорожки.

Когда я уже спешила прочь, добавил вслед:

– Попомни мои слова: тебе было бы выгоднее, чтоб я остался твоим другом.

– Я и не против дружить, – усмехнулась я. – Но спать с вами не буду.

Но он будто не услышал. И совсем уж металлическим тоном закончил:

– Я тебя предупредил. Попадешь в беду – за помощью ко мне не обращайся.

– Поняла. Обойдусь.

И я вприпрыжку помчалась к спорткомплексу. Угрозы Старцева я, признаться, всерьез не восприняла. И быстро о них забыла. Тем более что лимит неприятностей на сегодня еще исчерпан не был.

На пороге здания меня уже караулила вчерашняя вредная администраторша. Выразительно взглянула на часы и проскрипела:

– Вы опоздали на работу. На семь с половиной минут.

Кажется, она ждала униженных извинений. Но я, разгоряченная всеми утренними неприятностями, лишь буркнула себе под нос:

– Да пошла ты!

Администраторшу бросило в краску. Она прошипела:

– Ах ты, хамка! Я начисляю тебе штраф. Максимальный.

– Подумаешь, испугала! – ухмыльнулась я. Отстранила тетку и быстро взбежала по ступенькам в здание спорткомплекса.

Пока в дикой спешке переодевалась на тренировку, думала: день начался эффектней некуда. Всего-то девять утра, а я уже успела разочароваться в любимом, нажить себе врага в лице отвергнутого кавалера и нарваться на штраф. Что ж, совсем неплохо...

...Первой моей клиенткой, по счастью, оказалась Катюха – та, что из Тимашевки перебралась на Рублевку. Она, я уже поняла, девчонка была нормальная. На нее и покрикивать можно, и на подколки она не обижается. К тому же сама мне говорила, что предпочитает злых тренеров, у нее только с такими получается добиваться результатов.

Однако сегодня я переборщила. Когда отпустила особенно ехидный комментарий по поводу Катиных мощных бедер, возмутилась даже она:

– Да задолбала ты, Лилька, цепляться!

Но вгляделась в мое лицо, кажется, увидела на глазах невыплаканные слезы и тихо спросила:

– Или у тебя что случилось?

– Да ничего не случилось. Просто настроения нет, – тихо произнесла я. Не рассказывать же ей правды! И добавила: – Извини.

Моя кротость новоявленной богачке пришлась по душе.

– Ладно. Прощаю, – важно кивнула Катюха. И назидательно добавила: – Все равно надо держать себя в руках. Подумаешь, настроения у нее нет! Это, Лилечка, я со знанием дела тебе говорю, – полная ерунда. Вот у меня – действительно проблемы. И то я на людей не бросаюсь.

– Какие у тебя проблемы? – заинтересовалась я.

– Да ну, влипла, как школьница, – пробурчала Катюха. И виновато добавила: – Это все джин с тоником ваш местный...

Для стороннего человека, может, звучит смешно, но я-то прекрасно поняла Катерину. Джин с тоником, который разливают у нас в Кирсановке, напиток действительно коварный, о нем слава по всей области идет. Что там в него подмешивают на нашем заводике полная загадка, однако единственная жестяная баночка объемом ноль пять и крепостью всего двенадцать градусов сшибает с ног даже крепких мужиков. А уж если за напиток берутся девчонки, можно гарантировать, что с одной порции дойдут до полного бесчувствия. Местные девушки про подлую особенность кирсановского джина прекрасно знают и пьют его редко, низкой ценой да элегантной банкой нас не возьмешь. А вот приезжие (в их числе, видно, и Катька) частенько попадают впросак.

– Нашла, что пить! – укорила я.

– А я знала?! – возмутилась Катька. – Сидели с девчонками здесь, в санаторном баре. Взяли сначала по пивку, а к нам тут какие-то ребята подкатываются. Сюда иногда проникают местные, наверное, на входе стольник дают в бар. С виду приличные. И говорят: мол, пиво местного производства совершенно ужасное. Лучше джин с тоником возьмите. Мы и взяли...

– И что было дальше?

– Что, что... – буркнула Катька. – Дальше они нас на речку позвали. Я на эту вашу вонючку сроду не ходила, а тут как в голове помутилось. Там еще джину выпили, потом, сама понимаешь, любовь-морковь... а утром полезла в шкатулку – кольца нет. И часов золотых.

– Да ты что! – ахнула я.

– На самом деле ничего, конечно, страшного, – с деланой небрежностью произнесла Катюха, – у меня все золото застраховано. Муж, Васька, настоял, а то, говорит, ты у меня рассеянная... Есть страховой полис, есть специальный человек, называется страховой комиссар, он в любую точку планеты, если заявление о пропаже подашь, выезжает.

– Ну, и вызывай его, пока не поздно!

– Ага, вызывай. Нужно ведь объяснить, при каких обстоятельствах украли! И чего мне говорить? Расскажу, как действительно было – еще и до Васьки моего дойдет!

Да уж: ситуация не из приятных. Но я смотрела на Катюхино расстроенное лицо – и в моей голове зрел план. Не очень, правда, красивый, но с волками жить – по волчьи выть.

И я вкрадчиво поинтересовалась у Катерины:

– Слушай. Ты вчера в спорткомплекс случайно не приходила?

– Приходила, – кивнула Катя. И подольстилась: – Но у нас ведь с тобой уже тренировка была, а с другими инструкторами я заниматься не хочу. Походила от тренажера к тренажеру, да и завалилась с горя в бар.

Отлично, просто отлично!

– А почему ты с другими заниматься не хочешь? – с деланым равнодушием поинтересовалась я.

– А кто – другой? Марьяна, что ли? – отмахнулась Катька. – Мне она не нравится. Вся из себя ласковая, только результата никакого. Кстати, она мне предлагала с ней позаниматься. Но я отказалась.

Что ж, хорошо все сходится.

И я небрежно произнесла:

– Вот и скажи своему страховому агенту, что ты вчера пришла в спорткомплекс. Переоделась. Кольцо с часами в шкафчике закрыла, в раздевалке. А когда отперла – золота нет. Очень, по-моему, складно. В спорткомплексах, даже в дорогих, всегда из шкафчиков подворовывают.

– Идея хорошая, – сразу загорелась Катька. – Только страховые агенты обязательно требуют, чтоб свидетели были. И где я их возьму?

– А я на что? Могу сказать, что видела, как ты входишь в спорткомплекс с кольцом и часами. А выходишь – без них. Так подойдет?

– Слушай. – Катюха внимательно посмотрела на меня. – Зачем тебе это?

Врать я не стала. Честно ответила:

– Я Марьяну подставить хочу. Ты говоришь, она как раз ошивалась в спорткомплексе. Причем сидела без работы. Значит, могла обратить внимание на твое золотишко. А пока ты на тренажерах была, его из твоего шкафчика стянула. Тем более, у всех инструкторов универсальный ключ имеется.

– За что ты ее подставляешь? – не отставала Катюха. – Чего она тебе сделала?

– Да пустяки, – пожала я плечами. – Сначала нашей охране наврала, что я наркотики употребляю. Ко мне в комнату ворвались, в моих вещах рылись, представляешь?.. А теперь человека, который мне нравится, пытается отбить.

– Злая ты, Лиля, – покачала головой Катька. И задумчиво добавила: – Впрочем, сейчас все злые. Особенно у нас, в Москве. Хочешь, одну историю расскажу? Как раз в тему. У мужа моего, у Васьки, – проектное бюро. Крутое – виллы проектируют, особняки. Дело денежное, но конкуренция дикая. Ведь богатеи за один паршивый проект какого-нибудь коттеджа сотни тысяч баксов платят, ей-богу, не вру! Знаешь, как мой Васька за клиентов борется? Был у него один конкурент, Альфред. Мой его какими только путями не уничтожал! И налоговую на него насылал, и статьи заказные против него организовывал. А недавно Васька мой с Альфредом конкретно схлестнулись. Они вдвоем за очень крупную рыбу боролись. Крутому заказчику нужно было виллу построить на две тысячи квадратных метров, он и искал подрядчика. Выбирал между двумя проектными фирмами. Одна – соответственно, Васькина. Вторая – Альфреда. Ну, и Васек мой прознал, что Альфред этого крутого заказчика на один из своих объектов приглашает. Продемонстрировать особняк, который по его проекту построен. И однажды я услышала, как Васечка начальника охраны вызывает и начинает ему рассказывать, как к тому особняку добраться. Понимаю: неспроста это все. А вечером узнаю: взорвал мой Василий, к чертовой матери, особняк. Ну, в смысле, по его приказу взорвали. За полчаса до того, как Альфред с заказчиком должны были подъехать. Те явились – а вместо дома одни руины, еще дымятся. Заказчик, ясное дело, разбираться, в чем причина, не стал. Просто сразу Альфреда послал и отдал проект моему Васе. Поэтому ты, Лилька, со своими подставами, – назидательно закончила Катя, – еще мелко плаваешь. Но идешь по правильному пути. Ну, что? Вызывать агента? Точно все подтвердишь?

Я пожала плечами:

– Договорились же. Вызывай.

Вряд ли, конечно, Марьяну обвинят в краже – доказательства косвенные. Но шум, который поднимется вокруг нее, явно не понравится санаторному начальству. Уж как минимум вкатят штраф. А то и уволят. Вот и отомщу я ей за все хорошее.

Мне, конечно, было слегка стыдно. И неприятно. Но еще обидней было бы спустить Марьяне ее выходки.

И потом, я уже поняла: здесь, в санатории, правила игры жесткие. И, если не будешь по ним играть, пропадешь.

Бэла

Жизнь в санатории затягивает.

Я в «Ариадне» пять дней, и мне наконец стало здесь нравиться. Да любому бы понравилось: двухкомнатный номер, шикарное питание в ресторане, приятные процедуры, бассейн, красивый парк, вышколенный персонал...

...Только я все вру, конечно. Не в роскоши и не в сервисе дело. Не встреть я здесь доктора Старцева – никакие блага бы меня не радовали, умирала бы от тоски. Чем санаторий отличается от больницы – кроме королевских условий, конечно?

Но здесь был Георгий Семенович... Он ведь всю мою жизнь изменил. Просто человек-загадка. Как такое бывает?! Ему уже явно за пятьдесят, и совсем не красавец, и, хоть и не бедный, деньгами не швыряет. Но мне достаточно только взглянуть на него – сразу настроение поднимается. Эти внимательные, до глубины души тебя пронзающие глаза... Эти его прикосновения, легкие, случайные и вроде бы вполне дружеские – от которых все тело пробирает приятными мурашками...

Нет, у нас не было с ним никакого секса. Старцев, как и обещал, на близости не настаивал. Глазами меня раздевал – это да, и руку порой стискивал так, что никаких сомнений даже у меня, неопытной, не оставалось, понимала: Георгий Семенович действительно меня хочет... Но когда ты до двадцати семи лет доходила в девках... И весь опыт общения с мужчинами исчерпывается мимолетными, студенческими еще, романами... Как-то страшно самой делать первый, самый решительный шаг. Да и бабушкины предостережения где-то глубоко в бэкграунде, конечно, но сидят – старушка мне перед отъездом мозги прополоскала конкретно. Мол, осторожнее там, в санатории. В таких местах сплошь ловеласы работают и отдыхают. Попользуются – и выбросят, как ненужную тряпку.

Я, правда, не понимала, как доктор Старцев может меня использовать. Только разве что переспать со мной, но уж и неизвестно, кто из нас этого хочет больше. Однако я все равно вступать с доктором в близкие отношения не спешу. Мне и так с ним хорошо.

...В первый наш вечер мы, как и договорились, встретились в баре. Полумрак, грохот диска с ненавистным Биланом, развязный бармен, застоявшийся сигаретный запах. В таком месте вальсы не потанцуешь. Но Старцев – вот удивительная способность у человека! – даже пребывание в забегаловке смог сделать праздником. Столик выбрал самый удобный, в дальнем закутке, сразу дистанцировал нас от прочей пьющей-гуляющей публики. Заказал мне клубничный дайкири. А когда официантка, подав коктейль, отошла – протянул небольшую, изящно упакованную коробочку. В первый момент я, глядя на все эти бантики и красивую оберточную бумагу как дурочка, даже подумала: в ней кольцо!.. Но быстро, конечно, изгнала из головы глупые мысли. С чего бы там быть кольцу?.. Да и не собиралась я вовсе, несмотря на все достоинства Старцева, принимать от него подобные подарки.

Однако в коробке оказалось нечто совсем другое. Я сорвала блестящую обертку – и в изумлении извлекла крошечное, очень изящное, в серебряной оправе зеркальце на подставке. Вещичка, безусловно, была красивой, но подарок, наверно, не без умысла? Я непонимающе посмотрела на доктора – и услышала его властный, магнетический голос:

– Взгляни в зеркало, Бэла.

Я послушалась.

Ничего нового не увидела: пухловатое лицо. Несколько встревоженный взгляд. Тщательно вымытые и уложенные, но уже подрастрепавшиеся волосы...

А доктор продолжал:

– Ты хотя бы сама понимаешь, Бэла, насколько ты красива?

Слышать его слова было приятно, хотя иллюзий я не питала. Красота – это не обо мне. Фигура ужасная, а лицо вообще никакое. Нос картошкой, губы толстоваты, глаза скучные, серые. Однако сейчас, в полумраке бара – и под откровенно восторженным взглядом доктора – я вдруг действительно показалась себе очень даже ничего. Со стандартной модельной внешностью, разумеется, ничего общего, но определенный шарм, безусловно, присутствует. И даже сексуальность.

Доктор горячо произнес:

– Ты знаешь, Бэла. Я не самый молодой, много повидавший человек. И, как ты понимаешь, далеко не всю жизнь просидел в этом санатории. Довелось и по миру поездить, и с людьми пообщаться. Всю Европу повидал, и в Америке бывал неоднократно, и в Азии. Но нигде – слышишь, нигде – никогда не встречал женщин, столь красивых, как в России. Таких, как ты.

– Да что вы, Георгий Семенович, – смущенно пробормотала я. – Я совсем не...

– Ни слова больше! – властно оборвал он. И (сейчас со мной уже говорил не влюбленный, но врач) серьезно произнес: – На самом деле твоя, Бэла, проблема – вовсе не лишний вес. А то, что ты себя не любишь, не понимаешь, не ценишь. Да ты посмотри на свои глаза! Они огромные и глубокие, как лесные озера. – В его голосе вновь зазвучали очень мужские нотки. – А твои губы? Любой мужчина все отдаст, если они ему чего-то пообещают... Смотри в зеркало, смотри, – повторил он. – И наслаждайся, и люби себя, и береги.

Повинуясь его непреклонному тону, я вновь взглянула на собственную физиономию. Да, пожалуй, доктор прав. Не фотомодель, конечно, но, может, обычным мужчинам фотомодели и не нужны? За примерами далеко ходить не надо. Богатые папашки, те, кто приводит своих детей в наш садик, фотомоделей меняют по паре штук в год. Сколько раз я слышала, как ребятня (те, кто постарше, пятилетки-шестилетки) друг перед дружкой хвастаются: «У меня новая мама – вице-краса России...» Но только очень редкие «красы России» получали статус постоянных законных мам.

Правда, и мне (со всей моей, как утверждает доктор Старцев, красотой) никто из богатых пап руку и сердце тоже ни разу не предлагал...

И у меня вдруг вырвалось:

– Георгий Семенович! Скажите, зачем вам это?

– О чем ты, Бэла? – удивленно воззрился он на меня.

– Ну, зачем вы ко мне... – я едва удержалась, чтобы не произнести слово «подлизываетесь», но поправилась: – Почему так хотите убедить меня в собственной исключительности?!

Смутить его мне не удалось. Доктор спокойно произнес:

– Я же говорил тебе: это часть терапии.

– Да ладно вам, Георгий Семенович, лапшу вешать! – пошла я в разнос. – Вы б никакой карьеры не сделали – если бы каждую пациентку в бар выводили. Времени работать бы не хватило. Вам от меня что-то нужно. Что?

– Подумай сама, – улыбнулся он.

И опять я оказалась в тупике, потому что не понимала, что я могу ему предложить. Постель? Мою молодую (двадцать семь лет против его пятидесяти) энергию? Или все-таки что-то меркантильное? Гипотетические отцовские миллионы? А может, он с моей помощью в столицу перебраться хочет? За пять дней здесь, в санатории, я уже успела понять: все местные Москву и москвичей искренне ненавидят. Но при этом только и мечтают сбежать из своей дыры Кирсановки куда-нибудь на Тверскую или, на худой конец, в Люблино.

Видно, все сомнения отразились на моем лице, потому что доктор проговорил:

– Хочу тебе сказать, Бэла... просто так, в порядке общей информации... что я – коренной москвич и квартира у меня на Малой Бронной. Закончил Московский университет, там же защитил кандидатскую. Мои методики кодирования от алкоголизма, курения, лишнего веса широко известны и всеми признаны. Когда я работал в Москве, на прием ко мне надо было записываться за месяц, и стоил мой сеанс для одного клиента около пятисот долларов. А в «Ариадну» меня уговорил приехать мой давний приятель, директор санатория Арсений Арсеньевич. Отдохнуть от столичной суматохи – ну, и поработать, конечно, тоже. Я занимаюсь здесь своим любимым делом – помогаю вам, женщинам, стать еще красивее. И одновременно заканчиваю докторскую... Материала для моих исследований тут достаточно.

У меня на душе сразу отлегло, и я улыбнулась доктору:

– То есть я для вас, получается, исследовательский материал?

– О да, и еще какой материал! – Он принял игру. – Чертовски симпатичный и чрезвычайно обаятельный!

И вновь стал серьезным. Коснулся через стол моей руки и произнес:

– Я действительно хочу изменить твою жизнь, Бэла. Хочу это сделать как врач, психолог... – Он сделал паузу, вновь прожег меня углями своих глаз и добавил: – И как мужчина – тоже.

И, будто на заказ, очередная «Виагра» или «Сливки», звучавшая в баре, неожиданно сменились на «Утомленное солнце». Правда, в современной обработке, и исполнял ее некто бесполый, с козлиным голосом – однако ритмы танго никуда не делись. Георгий Семенович подхватил меня, вывел из-за стола к счастью, не на танцпол, а на свободную площадку перед нашим столиком – и закружил в танце. А я (ведь раньше даже на обычных дискотеках, в толпе народа, и то стеснялась) скользила в его объятиях, и совершенно мне было плевать, что все вокруг отставили свои коньяки и коктейли и на меня пялятся, а парочка девиц за соседним столиком откровенно хихикает. Я действительно ощущала себя красивой. Желанной. И, главное, очень счастливой...

Бог его знает, зачем он в меня вцепился. Но проводить со Старцевым время оказалось более чем приятно.

...Мы с доктором теперь встречались каждый день. И в его кабинете, и неформально – гуляли по парку, вместе ужинали, потом заходили в бар. Я (неосознанно, конечно) все ждала, когда Георгий Семенович наконец приступит к главному. Пробьет мою дурацкую оборону, настоит на своем, затащит в постель... Но тот не спешил, и наши отношения так и застыли на полунамеках, комплиментах, касаниях, проникающих до глубины сердца улыбках. Мне, в принципе, нравилось, что в наших отношениях сохраняется интрига, хотя, когда мы с доктором шли рука об руку по парку, меня так и подмывало оборвать наш высоконаучный треп – и затащить его на ближайшую уединенную полянку...

С моим лишним весом тоже пока ничего не делалось – хотя я едва ли не в наш первый вечер сказала Старцеву, что полностью доверяю его методике и, безусловно, хотела бы подвергнуться лечению в соответствии с ней. Однако доктор сразу стал серьезным и прочел мне целую лекцию о том, что врачи, обещающие немедленно, в один час, избавить пациента от проблемы – не более чем шарлатаны.

– Я уже говорил, что прежде, чем излечить, мне нужно лучше тебя узнать, Бэла, – вещал доктор. – Понять твои мотивы, характер, вычислить проблемы со здоровьем, наконец. Я совершенно не хочу, чтобы ты, как бывает со многими, начала придерживаться диеты, худеть, а потом в один прекрасный день вдруг сорвалась.

Я обиделась:

– Значит, мои глаза – вовсе не озера? И все ваши комплименты – просто... часть медицинской тактики, да? Пациент должен раскрыться, чтоб легче было его лечить?!

Когда я дома так взрываюсь или на работе – все тут же пугаются и начинают меня уговаривать: «Да успокойся, Бэлочка, да как ты только могла подумать...»

Старцева же мои выпады, похоже, лишь веселили.

– О, да, Бэла! – кивнул он. – Я тебя раскрываю... препарирую... как лягушечку. Очаровательную, умненькую, сладенькую!

И как прикажете на него сердиться?

Признаю: пока я не смогла вычислить истинные мотивы доктора Старцева. И как он ко мне на самом деле относится. Впрочем, зачем переживать? Разве мне плохо оттого, что он смотрит на меня восхищенными глазами, подарил очень изящное, оно у моей кровати теперь стоит, зеркальце и угощает коктейлями в местном баре? Вон, прочие отдыхающие дамочки, у кого нет поклонников, на меня поглядывают даже с завистью. Да и привыкла я к Старцеву. И даже, наверно, не отказалась бы переехать в его квартиру на Бронную. Впрочем, этого он мне пока не предлагал.