Текст книги "Три последних дня"

– Что ты здесь делаешь?

Подошла мама – топчется за Таниной спиной, на недавнего палача глядит с неприкрытым ужасом.

Однако флюидов опасности от человека-горы сейчас не исходило. Даже наоборот: слегка виноватым он выглядел. Или это просто наваждение в блеске карнавала?

Майк шагнул к Тане, хотел взять ее за руку – девушка дернулась назад. Настаивать он не стал, лишь придвинулся, произнес, перекрикивая рев толпы:

– Пошли. Надо поговорить!

– О чем? – Таня не двинулась с места.

– Таня, не беседуй с ним! – предостерегающе произнесла мама.

И подалась вперед, заслонила дочь своим телом.

– Дьявол! – Майк, похоже, начал злиться. – Вы что, обе не понимаете? Желай я вам зла, разве пришел бы сюда?!

Совсем рядом с ними разорвалась петарда, Юлия Николаевна зажала уши, закашлялась от чада. В паре метров, у стены запертого магазинчика, пристроилась парочка. Чернокожий мужчина навалился на даму в цветастой юбке. Таня скосила глаза: джентльмен уже запустил лапищи своей пассии в корсаж, задрал юбку, а та лишь глаза блаженно закатывает.

– Пойдемте. Просто поговорим, – продолжал давить Майк. – Или вы хотите, чтоб кто-нибудь нас здесь увидел? Доложил мистеру Трэвису?..

И Таня решилась.

* * *

Они укрылись от окружающего оголтелого торжества в пустом, но почему-то не запертом баре. За пыльным окошком по-прежнему бушевал карнавал, феерия барабанного боя, криков, истошного визга.

Мама – она продолжала держаться от Майка на безопасном, как ей казалось, расстоянии – забилась в угол. Секундное ее просветление, что недавно имело место на улице, сменилось новой порцией бреда. Юлия Николаевна продолжала разговаривать сама с собой, с Мирославом, Таниного отчима, Валерия Петровича, тоже упоминала.

– Что это с ней? – тихонько обратился к Тане Майк.

– А ты не видишь? – злобным шепотом откликнулась она. – Нервный срыв. А может, вообще с катушек слетела. Навсегда.

– К врачу надо. – В тоне человека-горы прозвучали нотки искренней заботы, и Садовникова-младшая вспылила:

– Слушай, ты, папочка! Добрячок!! По-моему, еще пару часов назад ты собирался в нас стрелять!

– Но не выстрелил же, – невозмутимо пожал плечами тот. – И отпустить вас именно я настоял. Дэна еще уговаривать пришлось. И вообще, – хмуро добавил, – хватит истерик. У меня к тебе дело.

– А с чего ты взял, что я хочу вести с тобой дела? – выкрикнула она.

Майк никак не отреагировал на ее выпад. Вместо ответа извлек из кармана пачку стодолларовых купюр, протянул ей:

– Держи. Все, что у меня есть.

Таня в недоумении уставилась на него, а он деловито продолжил:

– Лучше было б карточку твою кредитную принести. Увы – не смог. Она у Трэвиса в сейфе осталась. Там же и паспорта ваши – что хуже. Потому только финансами могу помочь. А, и вот еще что подобрал. – Он протянул Тане ее любимое талисман-колечко (девушка сняла его, чтоб не мешало в рискованном спуске с третьего этажа). – Почему-то решил, что оно тебе дорого.

Садовникова смотрела на него во все глаза. Дары пока не брала – думала. Майк же продолжал свои искушающие речи:

– Денег тут тысяч пять. Хватит, чтоб себя в порядок привести, пересидеть где-нибудь в тихом месте. А дня через два-три я или твой паспорт у Трэвиса вытяну, или новый документ тебе сделаю…

– Ты уже обещал мне документ, – иронически протянула она. – Когда мы сюда, на Гваделупу, летели. Американский паспорт, если мне память не изменяет? Да и тихое место тоже сулил. На круизном теплоходе.

– Таня! – Лицо Майка посуровело. – Когда я вез тебя к Трэвису, выполнял приказ. А главное, не сомневался: ты в этом деле замешана. Но сейчас-то я понял: ты ни при чем. Зачем жизнь твою губить?.. Я – человек справедливый.

– Скажи еще, добрый! – горько усмехнулась она.

Майк снова будто не услышал. Метнул в Юлию Николаевну сочувственный взгляд, продолжил:

– И маму твою жаль. Ее ведь к врачу срочно надо! Нервное расстройство – оно как инсульт. Если сразу меры принять – может, отойдет. А нет – навсегда такой останется.

– Ты, значит, вдобавок доктор, – покачала головой Таня.

– Не доктор, но хорошего врача знаю. Здесь, на острове, – пожал плечами Майк. – И примет он без документов, и в клинику, если надо, положит.

– Просто сплошной шоколад, – саркастически протянула Татьяна.

Однако с денег в руках Майка глаз не сводила.

В добрый порыв с его стороны не верила ни на грош. Не сомневалась: опять он ведет очередную игру. Но все ж таки: лучше, когда у тебя в кармане доллары шуршат, чем абсолютно неприкаянной оставаться на далеком карибском острове.

В обычной жизни ей даже в голову бы не пришло принять у Майка помощь подобного рода. Однако сейчас выхода не было.

– Ты точно не обманываешь меня? – тихо спросила девушка.

Ответа, слов, не ждала – хотела посмотреть, дрогнет ли его лицо, метнется ли предательски взгляд.

Что ж, если он играет, то хорошо выучил свою роль.

Майк шагнул к ней – большой, устрашающий, сильный. Коснулся ладонью ее подбородка. Усмехнулся:

– Что мне сделать, чтоб ты поверила?

– Уже ничего, – вздохнула она. – Тому, кто один раз предал, веры нет.

– Ох, Танечка, – вздохнул Майк. И вдруг предложил: – Хочешь, одну историю расскажу?

– Объяснишь мне, в чем твой интерес? – мгновенно среагировала она.

– Нет у меня никакого интереса, – усмехнулся он. – А история… много, очень много лет назад произошла. Но помню, как будто вчера случилось. Я тогда еще совсем мальчишкой был. Жили мы с родителями в скучном крошечном городке. Единственный магазин, до ближайшего шоссе – десять миль по грунтовке, а до клиники, школы, киношки тащиться минимум час. Если машина, конечно, есть.

Сейчас-то в любой дыре – Интернет, общайся по Сети, качай игры, а тогда у нас даже с теликом были проблемы. Передатчик далеко, еле-еле показывал… Потому всех развлечений было по окрестностям шляться. Бродили по лесам, ловили рыбу, на велосипедах гоняли. Компания, в основном, мужская – девчонки особняком держались. Журнальчики модные рассматривали, сплетничали, макияж друг дружке наводили. – Майк усмехнулся, лицо его смягчилось. – Но была во всем курятнике одна нормальная. Линн. Шустрая, худенькая, некрасивая. Однако мы, парни, ее обожали. Нет-нет, – он встретил насмешливый Танин взгляд и поспешно добавил, – никакого секса. Линн даже пощупать себя не давала – врезать могла почище любого мужика. Мохаммед Али у нее в кумирах был…

– К чему все это? – перебила Татьяна.

Мама по-прежнему сидела на грязном полу, в пустой бар в любой момент могли ворваться одурманенные карнавалом аборигены.

– Я просто отвечаю на твой вопрос – почему я тебе помогаю, – пожал плечами человек-гора.

Свет с улицы упал на его лицо, и Таня про себя хмыкнула: дед дедком, а рассказывает какие-то подростковые истории!

Майк же по-прежнему неспешно продолжил:

– Для всех мальчишек Линн всего лишь отличным товарищем была. Ее всегда приглашали в походы, на охоту. Не боялись, что сдаст после любой проделки. Но у нас с ней отношения были немного иными. Читали друг другу, по очереди, «Над пропастью во ржи». От остальных парней прятались, чтоб на смех не подняли. На звезды смотрели вместе. Я… я, конечно, немного влюблен был. Хотя Линн со мной держалась исключительно как с другом. И вот однажды, – Майк сглотнул, – отправились мы всей компанией папашу Фила дразнить. Он у нас в городке единственный магазин держал. Продавалось там все: еда, гвозди, белила, горшки, посуда, пиво. А забава была такая: распределяли заранее роли. Кому-то доставалось старика Фила (он всегда сам за прилавком стоял) отвлекать. Остальные тем временем в торговом зале шебуршили. А потом хвастались, кому чего удалось вытащить. Побеждал тот, у кого добыча по размеру больше. Линн как-то смогла огромную, на пятнадцать галлонов, бадью вынести… Но в тот день ей выпало у кассы вертеться, хозяина комплиментами смущать. А мы с парнями – в магазин. Ума-то не хватило предположить, что Фил, конечно, старик и мозгов у него негусто, но и он смог догадаться – после нескольких-то набегов, – в чем тут дело. И, когда выходили мы, всех сцапали. Причем Фил (видно, допекли мы его!) нет бы нашего шерифа из городка к делу привлечь – настоящую полицию вызвал… А у меня под курткой – магнитофон ценой в семьдесят долларов. Давно к нему присматривался. Все, понимаю, тут уж на жалость бить бесполезно. Попытался – когда полицию увидел – выбросить, да поздно уже, ко мне бегут, магнитофон еще в складках куртки запутался… И тут вдруг Линн. Нагоняет, шепчет в ухо: «Давай!» Я… я, конечно, отказался бы, – Майк понурился, – но она ведь сильная была. Просто вырвала у меня из рук «Панасоник» этот. И потом на своем стояла упорно: воровала – сама. Никто не помогал.

Майк устало вздохнул:

– Самое несправедливое: только одной ей та история навредила. Реально. У остальных парней в карманах мелочи нашли – ножи консервные, карт колоды. Плюс родители за всех вступились. А Линн с теткой жила, полусумасшедшей свидетельницей Иеговы. Разговор у той короткий: «Напроказила – отвечай!» В итоге Линн – единственную из нашей компании! – и отправили в исправительный центр для подростков. На целый год. А дальше у нее вся жизнь под откос: подружилась там с наркоманами, стала покуривать… Вышла – тут же попалась на новой краже. Умерла совсем молодой – от передозировки. А я… – Мужчина махнул рукой. – Короче, ничем не помог ей. Влиянию родителей поддался. Те твердили: зачем тебе она – воришка, да еще из бедной семьи? Меня сразу же после нашего ограбления неудавшегося отправили подальше из городка, в столицу штата учиться. Там новые знакомства, другие девчонки… В общем, забыл. Заставил себя забыть. Увиделись с Линн случайно, когда нам обоим уже по двадцать пять было. Я только что master’s получил, на хорошую работу меня позвали. А она совсем как старуха, глаза пустые… Вот тогда и дал себе слово. – Он твердо взглянул на Татьяну. – Ее погубил. Другую вместо нее спасу. Тебя.

– История, безусловно, трогательная, – усмехнулась Татьяна – рассказ детектива ее не особенно впечатлил. – Тебе бы с такими принципами в исправительном центре для подростков работать. А не «шестеркой» у мафиозного босса.

Реплика Майка задела. Лицо закаменело, мечтательная улыбка растаяла. Он холодно произнес:

– Что ж. Дело хозяйское. Мне уйти?

И пачку долларов вернул обратно в карман.

Таня постаралась не показать, какой ее охватил ужас.

– Нет. Не надо, – поспешно произнесла она.

В конце концов, плевать на мотивы Майка. А отказываться – в ее положении! – от денег совсем глупо.

– Я… я согласна. Спасибо тебе! – слабо улыбнулась Татьяна.

Майк просиял:

– Отлично!

И тут же деловито продолжил:

– Я уже все продумал. Действуем так. Мадам Юлию, – вежливый кивок в мамину сторону, – сейчас отвезем в Бас-Тер. К тому самому моему другу-доктору – он, прошу заметить, француз, белый, в клинике неврозов работает. Не сомневаюсь: приведет он ее в чувство очень быстро. А тебя пока в одном пансионе спрячем. Маленьком, там всего четыре гостевые комнаты, и он от всех дорог в стороне. Хозяйка, мадам Тюрбо, тебе должна понравиться. Чрезвычайно колоритная дама, весом сильно за центнер, бараньи ребрышки на гриле в ее исполнении – просто песня! Моя давняя приятельница… Ну, что – поехали? Машина у меня тут неподалеку. Давай, помоги мне мамочку твою поднять (Юлия Николаевна, несмотря на грохот за окнами и неопределенность ситуации, неожиданно задремала).

Однако Таня не двинулась с места. Пронзила его взглядом. Медленно произнесла:

– Ты не понял, Майк.

– В смысле?

– Я с благодарностью приму у тебя деньги. Возьму в долг и обязательно верну. Но больше никакой помощи мне от тебя не нужно.

– Та-аня, – укоризненно протянул он.

Однако она отрезала:

– Или так – или никак.

– Но… но ты же здесь, на острове, ничего не знаешь! Куда ты отправишься? С больной мамой? Без машины?! Такси ты сейчас не найдешь – карнавал. Да и без документов тебя не то что в гостиницу, в пансион не возьмут!

А Таня словно не слышала. Продолжала:

– Ты сейчас выйдешь. Пойдешь по центральной улице, не спеша. И будешь идти по ней долго-долго. Чтобы я видела. А потом забудешь обо мне. Ясно?

Он усмехнулся. Произнес почти с восхищением:

– Ты неподражаема.

И протянул ей деньги.

– Спасибо, – холодно кивнула Татьяна.

– Вот мой телефон. – Майк протянул ей визитную карточку. – Позвони, если захочешь.

Под окнами пустого бара что-то стукнуло, с грохотом покатилось. Раздался звон битого стекла, женский визг.

– Но ты все равно не выберешься отсюда одна, – вздохнул Майк.

Взглянул в ее неумолимое лицо. Пожал плечами. И вышел из бара. В окно Таня видела: он действительно идет по центральной улице, прочь от них.

«Кто ж ты такой? – сквозь зубы пробормотала девушка. – Сначала частный детектив, потом – подручный мафиозного босса, нынче – благодетель…»

Впрочем, особо раздумывать было некогда.

Дочь растолкала Юлию Николаевну:

– Мамуля, вставай! Надо спешить!

В лицо матери вглядывалась со страхом. Боялась прочитать в нем еще большее безумие. Но в глазах ее увидела лишь безграничную усталость.

– У меня голова болит… – простонала маман.

– Сейчас, мамулик, сейчас отдохнешь. Еще чуть-чуть потерпи…

Таня обняла Юлию Николаевну за плечи, потянула к выходу из бара. Идти им оказалось действительно недалеко – еще по пути сюда Татьяна приметила на фасаде аккуратного домика вывеску: «Rent-a-bike». Похоже на семейный бизнес: на первом этаже за зарешеченной витриной – ряд мопедов. Со второго доносилась музыка, смех, детские голоса. Только бы уговорить семейство оторваться от празднества…

* * *

Из-под плотно закрытой двери в гостиную пробивалась полоска света.

Ричард Трэвис бросил взгляд на часы – начало первого ночи. Заглянул Дэн, его молодой подручный. Опять полуночничает. В правой руке стакан с неизменным ромом, на коленях – толстенный талмуд по истории искусства Возрождения. Скульптор хренов!

– Чего спать не идешь? – буркнул Трэвис.

Парень дернулся, капли рома выплеснулись на брюки. Проблеял:

– Да-а… Сейчас.

– А где Майк? – словно между делом поинтересовался Ричард.

– Он у себя. Отдыхает, – поспешно (слишком поспешно!) откликнулся юнец.

– Ладно. Спокойной ночи.

Трэвис отправился на третий этаж, в свою спальню. Но по пути, на втором, остановился. Стараясь не шуметь, прошел в крыло, где ночевали подчиненные и прислуга.

Дверь в комнату Майка оказалась заперта. Стучать Трэвис не стал – отомкнул замок универсальным ключом.

Как и предполагал: в комнате никого, постель не смята.

Время – к часу ночи. Где, черт возьми, Майк ходит?!

* * *

Главное качество успешного руководителя, всегда считала Татьяна, не ум с образованием, не изворотливость и не умение общаться с людьми. Самое важное – уметь расставлять приоритеты. И сейчас, по ее мнению, первоочередной задачей было поскорее дать отдых себе, а главное – маме.

Потому пронеслась по ночному шоссе от силы с десяток километров и свернула на первом же указателе: «Пляж Госье». Рассудила: коли табличка блестит свежей краской, а дорога недавно заасфальтирована – место наверняка туристическое. А значит, относительно безопасное.

И не ошиблась: в километре от шоссе обнаружилась аккуратно разграфленная парковка, а по сторонам от нее утопали в зарослях пальм и гибискуса симпатичные отели.

Таня – памятуя о собственном непрезентабельном виде – выбрала из них самый скромный, на отшибе. Наплела сонному портье, что вот незадача: мало того, что рейс задержали, почти сутки они в дороге, еще чемоданы потерялись, авиакомпания обещала вернуть только завтра. Мужчина сочувственно зацокал языком и без лишних вопросов проводил их в номер – просторный, без излишеств: плетеная мебель (от нее удушающе пахло сыростью), спартанская, с одним лишь душем, ванная комната.

– Зато у нас замечательный ресторан, повар каждое утро печет круассаны, и пляж рядом, и тихо, и…

– Хорошо, спасибо большое, – оборвала его Садовникова.

Говорила она по-французски, а представила их с мамой (на всякой случай!) туристками из Словакии. Вряд ли местный житель разберется, на каком языке они общаются между собой. А паспортов портье, к счастью, не спросил.

Она захлопнула за служителем дверь. Заперлась на ключ, накинула цепочку. Помогла маме (та уже еле на ногах держалась от усталости) раздеться. Уложила ее в постель. А сама – хотя перед глазами тоже все плыло – быстренько приняла душ. С отвращением натянула до сих пор влажное после «карнавального омовения» платье. И вернулась в фойе. Ей срочно нужен был Интернет.

* * *

Бесплатный вай-фай обнаружился в библиотеке. Здесь же имелся плохенький лэп-топ.

Таня шлепнула по кнопке «Enter», пробудила компьютер от сна и вышла в Сеть.

Доменная зона. ag бурлила по поводу трех невиданных преступлений на тихом острове: двух убийств – Глэдис и Мирослава – и последовавшего на следующий день нападения на тюремный фургон.

Все три телеканала острова Антигуа и обе газеты только об этом и говорили.

Таня сперва кинула на адрес Ходасевича ссылки на эти пять местных СМИ.

Потом написала пару слов от себя: «Разумеется, я не верю, что мама убила своего любовника».

Нахмурилась, застучала по клавишам дальше:

«Признаю: я была полная идиотка, когда решила освободить мать из тюрьмы. И вдвойне дура, что попросила помощи у людей, мне практически незнакомых. Лучше б тебе сразу позвонила, ты бы что-нибудь придумал… Но и ты меня пойми: мне настолько ее жаль стало… Как представила, что ей обратно возвращаться в камеру и сегодня, и завтра… В общем, что сделано, то сделано. Прости».

Потом Таня описала, как их с матерью – вместо того, чтоб вывезти из страны, – похитили и как они спаслись, а потом указала приметы троих джентльменов, что хотели их убить, да почему-то не убили. Пожилой человек-гора Майк (якобы владелец детективного агентства на Антигуа). Восторженный юноша Дэн, который представился ей скульптором. Наконец, начальник обоих – господин Трэвис. «По всем повадкам какой-то местный мафиози. Но культурный. Выговор правильный. Ценитель прекрасного, блин. Когда про картины спрашивал, аж трясся весь».

Часы показывали начало третьего ночи. Глаза слипались, руки дрожали. Охранник сквозь стеклянную дверь поглядывал на нее удивленно. Но Таня продолжала стучать по клавиатуре, а потом отправила текст. И не ушла из библиотеки, покуда не получила от Валеры подтверждения: «Получил. Изучаю».

* * *

Наши дни. Москва. Валерий Петрович Ходасевич

А он-то ломал голову: почему Танюшка притихла?

Валерий Петрович даже за новостями не следил (ох, как себя теперь корил за это!). Думал: Танечка не подает о себе вестей просто потому, что занята. Всеми силами реанимирует маму. Утешает ее. Успокаивает, что, хоть прошла любовь, жизнь еще не кончена.

Несколько раз, правда, набирал Танин номер – телефон не отвечал.

И сердце не трепыхнулось, не подсказало: что-то неладно с его девочками. Решил легкомысленно: отдыхают, наверно, звонка не слышали…

Еще разница во времени свою роль сыграла. Позвонила ему Танюшка позавчера ночью. В Москве как раз начинался день – Ходасевич провел его в Хранилище. И за пыльными старыми документами упустил события дня нынешнего.

Последнее Танино послание тоже застало его в архиве. Хорошо хоть телефон не выключил – смог сразу же увидеть новую совсем отчаянную почту.

Едва понял, во что ввязались его дамы, за голову схватился.

Душа болела за обеих.

Но еще нечто, похожее на злорадство, примешивалось.

Мрачное удовольствие от того, что его соперник – да, именно так! – мертв. А бывшая жена наказана за свою ветреность.

«Впрочем, Юля всегда была падкой на мерзавцев, – усмехнулся про себя Ходасевич. – Один Антон, родной отец Танечки, чего стоит. Воистину, до седых волос женщину увозят одни (ковбои в бараньих штанах), а живут с ними другие (примерные семьянины, вроде меня)».

Но прочь философию. Надо срочно решать, чем он может помочь Танюшке и Юле, находясь здесь, в Москве, за тысячи миль?

* * *

Наши дни. Антигуа

Кто бы спорил: положение у них с мамой отчаянное. Обвинение в ограблении, в убийстве. Побег из тюрьмы. Отсутствие документов. Могущественные враги.

Но было и хорошее. Мамино сумасшествие все ж таки обернулось временным нервным расстройством. Юлия Николаевна крепко проспала весь остаток ночи, а едва открыла глаза, тепло улыбнулась дочери. И смущенно произнесла:

– Что-то я проголодалась ужасно…

Татьяна тут же помчалась добывать завтрак. В ресторане, на удивление, пахло совсем по-французски. На стойке исходила паром корзинка с круассанами, повар в белоснежном колпаке вдохновенно, тончайшими ломтиками, нарезал ветчину. Кофе тоже выглядел и пах отнюдь не по-американски. Не зря Гваделупа называется «заморским департаментом Франции». На прочих Карибских островах завтрак подают чрезвычайно бедный, здесь же утренней трапезе, похоже, придавали большое значение. А может, просто для туристов старались – публика в ресторане оказалась сплошь европейской. Французы, голландцы, немцы – в большинстве своем пожилые. Бабулям явление стройной блондинки явно не пришлось по душе, зато вечно молодые духом старички поглядывали на Таню с откровенным интересом (даже ее мятое, все в разводах платье их не смущало).

Но куда было европейским старичкам до жгучих взоров, коими обжигал ее персонал – официанты, садовники, портье. Все молодые, черная кожа эффектно оттенена белоснежной униформой.

Покуда Таня ждала, чтоб ее завтрак упаковали, успела комплиментов услышать полный набор. Богиня, принцесса, Марта Сукаре — так, оказывается, победительницу первого в мире конкурса красоты звали. Девушку родом с Гваделупы.

Пресекать поток хвалы Таня, конечно, не стала. Почему нет? Руками воспитанные люди не трогают, а в комплиментах, после всех последних мрачных событий, искупаться приятно. Заодно удалось много полезного узнать. Достопримечательности Гваделупы – водопады Carbet, вулкан Soufriere, музей поэта, нобелевского лауреата (тоже из местных!) Джона Перса – Садовникову интересовали мало. Зато где здесь, в Госье, магазины, парикмахерская, банк, стоянка такси – она запомнила. А попутно выяснила, что совсем рядом расположен морской порт, и ближе к полудню, когда пришвартуются суда, на пляж съедется толпа круизников.

Девушка с удовольствием вела small talk. Тепло улыбалась, кокетливо вскидывала брови, смущенно опускала глаза долу… А в голове у нее уже зарождался план. Пока очень смутный, зыбкий… Но, по крайней мере, две составляющие имелись: круизное судно. И еще фраза, вчера оброненная мамулей… Бред, конечно, но не зря ведь говорят: в любом безумии есть рациональное зерно.

Мама накинулась на завтрак, будто только из голодного края. Всегда как воробушек клюет, а сегодня умяла три круассана, булочку, четыре бутерброда. Таня еле успела ухватить кусочек ветчинки. Впрочем, на родительницу была не в обиде – радовалась, что та в себя пришла. А сама адреналином сыта.

Терпеливо выждала, покуда мамуля утолит голод. Когда же Юлия Николаевна сыто откинулась с чашкой кофе в руках в плетеном кресле, Таня выпалила:

– Мам! Ты вчера, если помнишь, много чего говорила…

Юлия сразу помрачнела:

– Ох, доченька… – Взглянула на нее жалобно: – Я помню смутно. Глупости какие-то несла… Видно, просто нервы сдали. – Встревоженно добавила: – Я тебя ничем не обидела?

– Нет, мамуль, что ты! – поспешно отмахнулась Таня. – Но ты сказала очень интересную вещь… Даже две. Во-первых. Что за нож был у Мирослава?

– Нож? – Юлия Николаевна непонимающе уставилась на нее.

– Ну да!

И Таня процитировала:

– «Мирослав! Я хочу знать! Что у тебя там? Нож?!»

– Ах, это… – Мама выглядела смущенной. – Ну… странная история. Я однажды, уже на Антигуа, заглянула к нему в кабинет. И увидела на столе нож. Большой. Типа финки. Он, как только заметил меня, сразу его в ящик смахнул, но я все равно разглядела… Хотя Мирослав уверял, что мне почудилось. Но я же не сумасшедшая!

– И что было дальше? – требовательно спросила Татьяна.

Мать виновато опустила голову:

– Ну, я сделала вид, что мне действительно показалось. Хотя нож потом – когда Мирослава дома не было – пыталась отыскать. Все перерыла, все укромные местечки. Но не нашла. Куда-то переложил он его.

– Ага… – задумчиво молвила Таня. – Слушай, а что-нибудь вроде сейфа в особняке было?

– Нет, – покачала головой маман. – В кабинете у Мирослава даже ящики стола не запирались.

– Занятно, – протянула Татьяна. – А вот еще одну вещь мне проясни…

И снова ее процитировала. Дословно.

Мамину интонацию тоже постаралась передать. Боялась, что она уж точно не вспомнит, однако Юлия Николаевна взглянула на дочь удивленно:

– Да, такое тоже было. Я вчера будто все свои дни с Мирославом заново прожила… Но это же совсем ерунда. Зачем тебе?

– Да просто так, – как можно беззаботнее отмахнулась Татьяна. – Интересно стало: все ты помнишь, что вчера говорила, или нет?

– Лучше б я вчера вообще молчала, – мрачно откликнулась маман.

А смутный план, что зародился с утра в Таниной голове, теперь приобрел куда более отчетливые очертания.

* * *

– Дорогой! Я хочу коктейль! – капризно молвила Жаклин.

– Какой? – вздохнул ее спутник.

– «Дайкири», естественно, – дернула плечиком она. – С местным ромом. А что тут еще можно пить?

Муж покорно поднялся. Достал из пляжной сумки портмоне. Направился к бару.

– Только, умоляю, не в пластике! – крикнула вслед Жаклин.

Тоже встала с лежака. Отряхнула от песка синее полотенце с логотипом их корабля «Costa Bella». Набросила его на плечи. Ну и солнце на этих Карибах! Все плечи уже в веснушках, а дальше будет только хуже, как пить дать. Даже в море от кошмарного светила не спрячешься – прожигает сквозь воду. Да на этом пляже Госье море такое, что даже залезать в него не хочется. Вода мутная, с водорослями, повсюду плещутся возрастные туристы-дедки. Не то что на Барбадосе, где они с мужем отыскали совершенно пустынную береговую полосу и купались голышом.

Вернулся с коктейлем Пьер. Протянул ей запотевший бокал. Пожаловался:

– Шесть евро содрали. А в пластике стоило бы всего четыре.

– Все, ты разорен! – хохотнула она.

Пыталась еще шутить на тему мужниной скупости. Хотя внутренне уже вся кипела. Мало того, что взял для них внутреннюю каюту без балкона, даже без паршивого иллюминатора, сидишь, словно в бункере. Еще экономит на всем! Золотые часики в корабельном магазинчике, видите ли, дороги, ставки на столах казино высоки – играй, милая, в автоматах, будто школьница! Даже на экскурсиях деньги жилил. Соседи по столику с их корабля, вон, поехали в заповедник Жака-Ива Кусто, кататься на каяках и плавать с маской, а потом посмотреть действующий вулкан Монсеррат. Благоверный же расхныкался:

– По девяносто пять евро с человека, на двоих – сто девяносто! Ты с ума сошла? Лучше такси возьмем, на пляж поедем!

А что те пляжи? Они везде на Карибах одинаковые. Здесь, на Гваделупе, один из худших.

Жаклин вздохнула. Залпом прикончила коктейль. Супруг выразительно взглянул на часы: типа, еще полудня нет, а ты уже второй пьешь! Но супруга гневно сдвинула брови, и зануда укорять ее не осмелился. Позвал:

– Пошли, поплаваем!

– Не хочу. Там водоросли.

– Да ладно тебе! Та же талассотерапия – только бесплатная! – усмехнулся муж.

«Нет, на Карибы надо ехать с любовником, – пронеслась у нее мысль. – Желательно с богатым».

– Искупаемся, а потом в ресторанчик сходим, здесь симпатичный, – продолжал уговаривать Пьер. – Лангуста съедим, ты ж давно хотела попробовать!

«Ну, хоть что-то!» – Жаклин слегка повеселела. А то ведь на предыдущем острове, Тортоле, он заставлял ее для ланча на корабль возвращаться, хотя отходил круизер лишь вечером. Зато на борту – в отличие от ресторанов на острове – кормили бесплатно.

– Ладно, пойдем. – Она небрежно бросила бокал из-под коктейля прямо в песок – местные уборщики подберут. – Только давай подальше заплывем, где вода чище…

Купались долго и, конечно, не обратили внимания, как возле их лежака остановилась девушка. Блондинка в темных очках. Порыв ветра вдруг сдул с ее плеч парео, она погналась за ним и поймала – точно возле их пляжной сумки.

* * *

Хлопот, как всегда, на Гваделупе было много.

Высадка пассажиров – шутка ли, на борт сходило больше тысячи человек! Не обошлось, разумеется, без эксцессов – разморенный, расслабившийся в круизе народ терял чемоданы, забывал на стойке рецепции паспорта, дети, не желавшие покидать корабль, прятались от родителей в лабиринтах коридоров, мамаши с папашами психовали.

Далее пришлось контролировать загрузку провизии, питьевой воды, для кают люкс поступила партия новых холодильников (один из них ушлые местные грузчики пытались замотать).

А потом еще хлеще: посадка новых пассажиров. Опять толпа, детский визг, людские метания, миллионы вопросов. Да еще в порту Point a Pitre, как назло, карнавал. Грузчики пьяны, наземная служба охраны пребывает в рассеянном, праздничном настроении.

Естественно, к полуночи, когда корабль должен был отшвартоваться и взять курс на Антигуа, нервы у начальника охраны окончательно сдали.

В 23.30 по приказу капитана должна была исполняться команда «All aboard». Однако последний путешественник – наплевав на заведенный порядок! – взошел на борт лишь за семь минут до полуночи. А когда отдали команду убрать трап, примчался взволнованный заместитель: расхождение по количеству пассажиров! На борту вместе с командой должно было находиться три тысячи восемьсот сорок человек. Однако пропустили три тысячи восемьсот сорок одного. Инцидент достаточно редкий. У каждого, кто имеет право находиться на «Costa Bella» – хоть туриста, хоть сотрудника, – имелась персональная пластиковая карта. Написаны на ней только имя с фамилией, а запрограммирована практически вся информация: дата рождения, номер каюты, для тех, кто работал, должность. Фотография тоже имелась. Когда на входе и выходе охранник прикладывал карточку к кард-ридеру – на устройстве в его руках высвечивалась физиономия ее обладателя.

– Как такое могло случиться? – напустился начальник охраны на подчиненного.

– Туристка из Бельгии свою карточку потеряла, – понурился тот. – На пляже Госье. Ее документы мы проверили – все чисто. Восстановили ей пластик. А когда она уже на корабль прошла, выяснили: ее старую карточку кто-то использовал.

– Почему сразу не заблокировали?!

Заместитель трагически вздохнул:

– Я… я собирался…

– Вы забыли инструкцию?! Дубликат можно активировать только после аннуляции старой карты! – с тихой яростью произнес шеф.

– Но вы же сами видите… какая сегодня суматоха, – понурил голову зам.

– Через какой контрольный пункт прошел лишний пассажир?

– Через кормовой. Там Радж дежурит, он человек ответственный.

– Однако пропустил по карточке туристки другого человека.

– Видно, похожа была, – вздохнул подчиненный.