Текст книги "Метро 2033: Они не те, кем кажутся"

Алексей Головенков
Мозгоправ

– Вот, как договаривались, оплата вперед. – Григорий выщелкивал тускло сверкавшие в отблеске костра патроны из автоматного магазина в пустую тряпичную сумку. Делал он это нарочито медленно, чтобы собеседник мог их пересчитать. Виктор некоторое время молчал, цепляясь взглядом за каждый патрон, затем, когда содержимое магазина подошло к концу, удовлетворенно хмыкнул.

– Верю, верю. Тебе, Гриша, верю. Давай остальные. Не надо пересчитывать. – Виктор забрал у Григория сумку и еще два магазина, туго набитые патронами. – Нет тебе смысла меня обманывать, нам с тобой еще долго вместе работать.

При этих словах Григорий глубоко вздохнул, не особо скрывая упадническое настроение, и махнул рукой.

– Ты попробуй, Витя. Не за себя, за станцию прошу.

– Попробую, Гриша. Но не по душе мне людей губить.

– Да ладно тебе, крепкие ребята. Думаю, смогут пройти. – Григорий покосился через плечо на стоящих поодаль сталкеров и снова вздохнул, будто бы даже себя не сумев убедить. – Мы же не просто так, Витя, не подумай, что зажрались. Не хватает твоей добычи на всех. Прирост населения значительный, молодежь в это году на славу потрудилась. Ты у нас один за хабаром ходишь. Да и носишь мало…

– Я приношу столько, сколько могу унести, – резко оборвал собеседника Виктор. – А аппетит у вас еще раньше возрос, не надо мне про прирост населения.

– Я без претензий. – Григорий нервно потер переносицу, скорее по привычке, нежели по надобности. Очки он разбил две недели назад, а новых челноки на станцию пока не завезли. И вряд ли завезут. Разве что Виктор притащит из очередной вылазки на поверхность или кто-то из новеньких. – Но всегда можно что-то придумать. Цены…

– Цены снижать не буду. Каждый раз я рискую головой. Все чаще раскалывающейся от головных болей и быстро лысеющей. Не знаю, сколько мне вылазок осталось, поэтому имею законное право отложить себе на пенсию. Ты думаешь, мне это нравится? – Виктор кивнул в сторону зияющего черным провалом туннеля. – Думаешь, кайфую от всего этого? Не понимаю, что рано или поздно либо на поверхности загнусь, либо местные мне глотку во сне перережут? Им, конечно, легче от этого не станет и выгоды никакой, но просто из принципа прикончат, чтобы следующий сталкер сговорчивее был. Вот только следующего не будет. Не здесь. И эти сдохнут, как бы я ни старался их уберечь. Он меня одного туда пускает, уж не знаю, за какие заслуги.

От упоминания о жителе туннеля Григорий поежился – ему показалось, что из длинной бетонной кишки донесся какой-то непривычный звук. Он втянул голову в плечи, напряженно вслушиваясь. Размеренный гул заблудившегося в трубах и теперь гуляющего в туннеле ветра, крысиный писк, ритмичное плюханье капель, просачивающихся с поверхности. Вроде бы все эти звуки присутствовали и раньше. Почему же тогда теперь что-то так раздражает, цепляет, улавливается сознанием, но не опознается? Что-то все же изменилось, но что? Будто бы какой-то шорох по бетонному полу и тяжелые, глубокие, грудные всхлипы.

– Слышишь что-то? – Виктор внимательно разглядывал Григория.

– Будто бы плач…

– Дианка сильно спать мешает? Колики еще не прошли? – Даже в тусклом свете костра можно было разглядеть, как сильно расширились зрачки голубых глаз Григория. Он уставился на Виктора, который, казалось, сам испугался собственного вопроса. Он напряженно сжал цевье автомата и развернулся лицом к туннелю, чтобы держать в поле зрения каждый миллиметр неосвещенного провала.

– Ты почему про Дианку спросил? – Григорий едва заметно пятился в сторону станции.

– Не знаю, – отмахнулся Виктор, – слышишь? И правда на плач похоже. Будто младенец. Шел бы ты отсюда.

Григорий не замедлил воспользоваться этим предложением. От бега его удержала только мысль о том, что такое поведение старейшины станции испугает тройку сталкеров, стоящих поодаль. Очень уж не хотелось, чтобы они стали задавать вопросы раньше времени, а то еще передумают. Найти их было очень трудно, и вряд ли в ближайшее время снова так повезет и кто-то из бродяг, пусть даже и таких неопытных, имеющих за плечами лишь по паре вылазок, забредет в их глухой уголок. Согласиться пойти в туннель могли только гости издалека – никто из местных, кроме Виктора, давно даже близко к нему не подходит. Туннель, вернее то, что в нем обитает, не просто сводит людей с ума – оно запускает свои щупальца в самую душу, раскусывает тот защитный панцирь, который человек сумел нарастить, и добирается до самого сокровенного, тайного, постыдного.

Григорию вдруг стало ясно, почему Виктор может туда ходить. Как бы сталкер ни кичился тем, что умеет жить с собой в согласии и давно уже вскрыл и разрешил свои внутренние конфликты, это обитатель туннеля держит сталкера при себе. Для того, чтобы возвращать забредшим к нему их мысли, лишенные защитного налета цивилизованности, отвратные и постыдные мысли и слова, а еще напоминания о поступках, которые очень хотелось бы забыть. Без Виктора, без этого проводника обитатель туннеля не обладал бы такой силой. Не было бы Виктора, услышал бы Григорий детский плач? Возможно. Но без вопроса Виктора он точно не вспомнил бы о том, как прошлой ночью ударил жену. Впервые в жизни. И в последний раз. Но ударил. Потому что та никак не могла успокоить дочь, мучающуюся от болей в животе. И уже седьмую ночь подряд мешающую отцу, измотанному службой, выспаться.

* * *

Сталкеры проводили старейшину удивленным переглядыванием. После короткой беседы у костра мужчина выглядел изможденным и напуганным, будто бы его несколько ночей кряду лишали сна, при этом заставляя просматривать фильмы ужасов.

Захар, старший из тройки как по возрасту, так и по опыту, вспомнив о фильмах ужасов, одернул себя. Не время мечтать. Все будет. И эти дурацкие смешные фильмы в недавно открытом маленьком кинотеатре на Рижской, которые смотрятся сейчас как комедии, и горячие девочки из полулегального борделя, и настоящий сочный шашлык у Ашота. Из исходящей ароматом и сочащейся жиром свинины, а не из…

Захар сглотнул слюну. Потом, все потом. Сперва дело. Затем оплата. А уже потом и девочки, и шашлык. Сталкеры подошли к проводнику, как его называл Григорий, и попытались завязать разговор, однако тот был встревожен. Жестом заставил их молчать и велел садиться к костру, остальное, мол, позже. Захар хотел было навострить ребят и расставить на позиции, но, вспомнив указания старейшины – «Целиком и полностью подчиняться проводнику», передумал. Наблюдая за ребятами, Захар отметил, что выучка дает о себе знать. Несмотря на то, что пороха они еще не нюхали, на поверхности были два раза и исключительно в целях тренировки, основные навыки уже закрепились.

Антон и Артем расположились напротив друг друга таким образом, чтобы одновременно контролировать и туннель, в который им предстояло отправиться, и проход к станции. Автоматы они держали в пределах вытянутой руки. Разговор вели на отвлеченную тему, при этом перебрасываясь короткими фразами, длинные паузы между которыми использовали для того, чтобы прислушаться к окружающему пространству. Несмотря на то, что оба были взведены, как пружинные чертики в коробочке, они успели как-то незаметно между делом достать из рюкзаков походную утварь, вскипятить воду в котелке и начать гонять чаи. Захар хотел было отчитать молодежь за то, что открыли пакет с сухарями, который он притащил с поверхности, но передумал. До праздников, что ли, продукты хранить? Да и здесь, в метро, эти самые праздники бывают? К тому же молодежь надо было замотивировать. Напомнить, что поверхность – это не только радиация, твари и прочие опасности, но и богатые запасы всякой всячины. Это для рядового жителя Московского метрополитена поверхность – жестокий, не приспособленный для жизни мир, потерянный людьми, а для сталкера он недружелюбный, но справедливый, где внимательность, осмотрительность и прочие сопутствующие ремеслу качества награждаются сполна.

– С поверхности чаек? – Захар заметил проводника, только когда тот присел к костру. А еще старший тройки… Впрочем, по тому, как встрепенулся Антон, чуть не подавившись сухарем, и Артем, потянувшийся к автомату, стало понятно, что это скорее заслуга Виктора, чем оплошность Захара и ребят.

– Местный, угощайся. Грибной, но с травками – вот они уже сверху. – Захар оценивающе рассматривал проводника. Держался тот независимо, но это была не бравада сурового сталкера, повидавшего все и вся, не презрение одинокого волка к овцам, сбившимся в стаю ради выживания, а поведение человека, знающего себе цену.

– Травки не фонят? – спросил проводник, продолжая прихлебывать чай, скорее чтобы начать разговор, нежели из опасений. – Не пристало сталкеру светится на всю округу. Сталкер должен быть каким?

Молодежь, которой адресовался вопрос, с интересом переглянулась.

– Незаметным? – предположил Антон.

– Верно говоришь, а почему?

– Понятно почему, чтобы тварям не попасться, с людьми не пересечься, – стал перечислять Артем.

– И?… – Виктор отправил в рот сухарик.

– …и благополучно хабар добыть.

– А если сталкер хабар не добыл… – Виктор одобрительно кивнул.

– То зря сходил, – закончил Артем.

– Вот тут не прав, – захлопнул ловушку Виктор, – сталкер должен быть незаметным, чтобы остаться живым. При любом раскладе. Добыл он хабар, не добыл – дело десятое. Живой будет, еще сходит. А из любой вылазки прежде всего надо опыт выносить. Опыт – самый ценный хабар. Он везде под ногами валяется. Даже здесь. Только надо уметь его разглядеть.

Захар спрятал улыбку в уже опустевшей кружке. Проводник ему нравился. Такой лишний раз сам не подставится и других не подставит. Заодно и молодежь жизни поучит.

– Согласен целиком и полностью. – Захар отставил кружку. – Будем знакомы. Меня Захар зовут. Это Артем, Антон.

– Виктор, – представился проводник, пожимая протянутые руки.

– Какой расклад? – перешел к делу Захар.

– А расклад у нас такой…

* * *

– Вот такой у нас, Юрик, расклад, – несмотря на сказанное, Виктор не выглядел расстроенным. Он отхлебнул из маленькой спортивной бутылки и продолжил бег трусцой.

Семецкий же остановился посреди парка и согнулся, уперев руки в бедра. Для него рассказ Виктора был словно удар в живот, который вышиб из него все дыхание разом. Значит, ядерная война. По всем раскладам аналитиков. Теперь многое в поведении Виктора стало понятным. Не просто прожженный вояка, полковник, помешанный на службе, и даже в свободное от нее время занимающийся то бодибилдингом, то рукопашным боем, то стрельбой в тире, а настоящий специалист своего дела, готовящийся к предстоящей катастрофе.

Юрий не знал, как реагировать на рассказ Виктора. На его планах можно было ставить крест. Семецкий работал в ФСБ, причем именно работал, а не служил, так как был внештатным специалистом – психологом. Местечко было неплохое, но недавний брак, молодая супруга и ее округлившийся за несколько месяцев животик не позволяли останавливаться на достигнутом. И когда он по работе пересекся с Виктором в тот период, когда полковник развелся и начал спиваться, Семецкий понял, что это его шанс изменить не только жизнь полковника, но и свою.

Он вытащил Виктора из депрессии и продолжил с ним неформальное общение, а это было очень нелегко. Полковник обладал тяжелым характером – упрямым, взрывным и импульсивным, имел примитивные приоритеты и по всем признакам был «пограничным» пациентом. Жена ушла от него, потому что Виктор ее бил. А бил он ее потому, что та не желала мириться с его походами «налево». Все же Семецкий терпел. Терпел характер полковника, его издевки над собой, делая вид, что согласен с незамысловатой жизненной позицией Виктора: «Выживает сильнейший». Все ради того, чтобы сдружиться с полковником, пройти аттестацию, получить при его помощи погоны и дальнейшее продвижение по службе. Теперь же получалось, что все зря. Ядерная война, значит.

– Семецкий, еще поживешь или уже загибаешься? – Виктор злорадно улыбался, продолжая бег на месте.

Юрий напомнил себе, что эмоции лишь мешают анализировать ситуацию. Эмоции эмоциями, а что получается в сухом остатке? Дружбу с полковником накануне возможной ядерной войны просто необходимо продолжить. И выгоды из нее можно извлечь даже больше, чем в мирное время. Да и закалять организм тренировками в предвоенное время также необходимо.

– Поживу еще. – Он даже нашел в себе силы улыбнуться.

* * *

– Такой вот расклад, – закончил свой рассказ Виктор, завладев пакетом с сухарями и выгребая из него осыпавшийся изюм, – станция у нас глухая, население мизерное. Специализации у станции нет. Свиньи, грибы, прочая лабуда. Все как у всех. Живем только за счет того, что там, на поверхности, место козырное. Рынок рядом, комплекс с магазинчиками огромный, целый торговый городок. Вот и продаем это барахло соседям.

– А ты один на поверхность ходишь? – спросил Захар.

– Один. На станции выходы завалены. Единственный выход, который мне известен, там, – Виктор вздохнул и кивнул в сторону туннеля. – Там есть лаз на поверхность. Вот только пройти в туннель не так-то просто.

– Твари? – поинтересовался Артем.

– Мутанты? – предложил свою версию Антон.

– Мозгоправ, – глухо, чтобы не сорвался голос, выдохнул Виктор.

* * *

– Вот ты у нас мозгоправ, – ухмыльнулся Виктор, – а у самого с головой проблемы. Кто будет этим заниматься? Какие проекты?

– Аналитики же уверены в том, что будет война, ты сам говорил. Значит, должны быть какие-то проекты! Что-то можно придумать!

– Что? Спасать беременных женщин? Дабы приплод быстрее народился, чем у супостата, подрос и в атаку? Семецкий, ты представляешь, что такое ядерная война? Когда или мы их, или они нас. А дальше уже ничего не имеет значения. Какие проекты? Не дай бог общественность узнает! Ты смотри не вздумай никому ляпнуть. Если поверят, у нас накануне ядерной еще и гражданская война будет. Нет никаких проектов. Спасение утопающего, как говорится, дело рук самого утопающего. Кто рукастее, тот и…

Виктор не смог додумать прибаутку, махнул рукой.

– Давай, показывай, чем разжился.

Семецкий достал новенький тактический рюкзак, час назад купленный в специализированном магазине, с кучей дополнительных кармашков и отделений с нашитыми на них стропами. Остальное барахло, непременно входившее в НАЗ, как его называл Виктор, то бишь «необходимый аварийный запас», также имелось. Все относилось к дорогим брендам, которые порекомендовал полковник, и все было непременно тактическим. Тактический рюкзак, тактический нож, даже армейский котелок. Семецкому очень уж хотелось купить обычный армейский котелок, красная цена которому пятьсот рублей, и сейчас, пока полковник перебирал барахло, нахваливая покупки, Юрий в уме подсчитывал расходы.

Виктор будто бы прочитал его мысли и произнес:

– В вопросе выживания, а именно снаряжения, главное – качество. Иностранный бренд – стопроцентное качество. Они и солдат качественных выращивают, вот и вкладывают в них бабки, и армия у них давно уже контрактная. У нас армия испокон веков за количеством гонится, а не за качеством. Поэтому вот тебе, новобранец, саперная лопатка за триста рублей. Иди, копай, отсюда и до обеда. Врага увидишь – убей и дальше копай. Как чем? Лопаткой и убей. – Полковник заливисто рассмеялся собственной шутке.

В комнату вошла Лида.

– Ну что, мальчики, еще не наигрались? – Жена Семецкого была в курсе происходящего в жизни мужа – такая уж у Юрия была позиция. Жена – самый близкий человек, а значит, скрывать что-то или врать ей – это как себя обманывать. Лида очень боялась ядерной войны и была согласна, что дружба с Виктором может сыграть в предстоящих событиях свою роль, но все-таки недолюбливала грубого полковника. – На стол когда накрывать?

– Лидочка, солнышко, мы чуть-чуть еще поиграем и придем, хорошо? – Семецкий взял тактический нож, и, не вынимая из ножен, сделал вид, что вонзает в спину полковнику.

– Хорошо, только недолго. Снова греть не буду, холодным будете давиться. – Лида улыбнулась мужу, поймала взгляд Виктора, уже перебравшийся с ее ножек на заметно округлившийся животик, демонстративно прикрылась фартуком, фыркнула и вышла.

– Красавица она у тебя, – произнес Виктор, так и не заметив гипотетического ножа у себя в спине.

– Эта игрушка моя; хочешь, нож дам погонять? – Семецкий всегда становился жестким, когда полковник начинал заглядываться на Лиду.

– Твоя… – Виктор встрепенулся и внимательным взглядом оглядел Юрия, будто бы видел его первый раз. – А вот представь, мозгоправ: пережил ты катастрофу, супостата мы завалили, без твоей, заметь, помощи. Какой расклад имеем? Выжженные пустыни, руины, отсутствие власти, озверевшее ополовиненное население. Ты что будешь делать в этом мире? Ему мозгоправы не нужны. Солдаты, врачи, рабочие – они свое место найдут. А ты чем заниматься будешь?

– Что-нибудь придумаю, – неожиданный вопрос застал Юрия врасплох. Он вдруг понял, почему бегал за полковником и занимался всякой ерундой вроде собирания НАЗа. Просто чтобы не думать. Не задумываться по-настоящему и всерьез о том, что будет, если аналитики окажутся правы. Что он, Юрий Семецкий, будет делать в озверевшем опустелом мире? Как будет зарабатывать себе на хлеб, да хотя бы и без масла? Как защитит себя и тех, кто ему дорог, от таких подонков, как Виктор?

– Вот и я об этом, – удовлетворенно хмыкнул Виктор, уловив что-то в глазах собеседника, – сдохнешь ты, Семецкий. Как пить дать, сдохнешь. Поэтому меня держись, а я уж о тебе позабочусь.

Взгляд полковника, брошенный через приоткрытую дверь комнаты вглубь квартиры, где суетилась Лида, вкупе с двусмысленностью его фразы очень не понравился Семецкому.

* * *

– Тайные мысли? – переспросил Захар.

– Трудно объяснить, – Виктор замолчал, подбирая слова. – Бессознательные мысли, желания, страхи. То, чего мы хотим, но очень стесняемся. То, что запрещено и не принято хотеть. Страхи, которые нам проще забыть, чем бороться с ними. Мысли, которые если мы и осознаем, то можем себе позволить, только когда остаемся с собой наедине и очень переживаем, чтобы никто о них не узнал.

– Например, если я до сих пор мастурбирую, Мозгоправ об этом узнает? – хмыкнул Антон и тут же осекся, заметив на себе жесткий взгляд немигающих глаз проводника.

– То, что ты до сих пор мастурбируешь, понятно хотя бы по тому, что тебе сразу в голову пришел именно этот, а не какой-либо другой пример. Вот только Мозгоправ узнает о всех твоих сокровенных эротических фантазиях.

И ему это по кайфу, – Виктор подался к Антону, будто желая ударить, – он питается этими мыслями, чувствами, эмоциями. Нет, плотью он тоже, конечно, питается. Но это потом, это так, на закуску. А основное блюдо – твои тайные помыслы. Сначала ему надо у тебя в мозгах как следует покопаться.

– Зачем он это делает? – у парня пересохло в горле.

– Хрен его знает, – огрызнулся Виктор. – Есть у меня одна теория, но она тебе не понравится. Знаешь, как свинью правильно забивать? Неожиданно, чтобы она испугаться не успела. Если испугалась – адреналин выделяется и вкус мяса портится. Так вот мне кажется, тут похожий принцип. Только Мозгоправу наоборот – надо запугать человека, чтобы мясо приобрело желаемый вкус.

– Понятно все… Виктор, полегче, – Захар схватил Антона за куртку и рывком отодвинул парня от проводника. – Зачем молодежь пугаешь?

– Я не пугаю, – Виктор отстранился, – предупреждаю. Ненавижу этот туннель, такое иногда показывает. Я вот что советую – подумайте, чего вы желаете сильнее всего, чего боитесь, в чем никогда не признаетесь. Смиритесь с этим, тогда легче будет, и Мозгоправу не за что будет зацепиться.

Долгое время все сидели молча, погруженные в собственные мысли. Захар периодически совал руку за пазуху, будто бы желая что-то достать. Антон боялся встретиться взглядом с проводником. Артем то и дело раскладывал и вновь складывал приклад автомата.

– Я боюсь вас подвести, – вдруг сказал Артем. – Боюсь, что что-то сделаю не так. Я же по-настоящему еще пороху не нюхал.

– Пороху не нюхал? – Виктор заулыбался. – А вот это вообще не проблема, парень. Сейчас понюхаешь!

Проводник довольно быстро и сноровисто отсоединил от автомата магазин, выщелкнул из магазина несколько патронов, разобрал их с помощью маленького перочинного ножа и высыпал порох на крышку от армейского котелка. Затем достал самокрутку, раскрутил, вытряхнул табак, смешивая его с порохом, свернул бумагу в трубочку.

– Давайте, молодежь, традиция, – подбодрил Виктор, втягивая смесь в ноздрю через бумажную трубочку.

– Традиция, – подтвердил Захар.

* * *

Семецкий сплюнул кровь на бетонный пол. А ведь говорила Лида, что надо бежать, что полковник совсем свихнулся. Юрий и сам понимал, что рано или поздно этим все и закончится, но по-прежнему не знал, что делать без Виктора. Как устроиться в этом новом безумном мире? Как защитить беременную жену, которая вот-вот родит? Вот и продолжал таскаться за полковником, но закрывать глаза на его безумства было все сложнее.

Поначалу все шло гладко. Благодаря компании полковника, его подготовке и сработанной команде боевых товарищей эвакуация в метро прошла как-то незаметно для Юрия. Он просто выполнял указания Виктора: «Иди туда, садись сюда…», попутно успокаивая Лиду.

Затем начался ад. Полковник и его отряд, оказавшись в метро, показали себя настоящими головорезами. Когда стало ясно, что все не будет как прежде, что жизнь на поверхности закончена и уцелевшим придется остаться в метро, Виктор с отрядом начал завоевывать себе положение в новом обществе. Довольно быстро от перестрелок с мародерами и бандитами он перешел к убийству слабых и безоружных, если они мешали ему или его целям. Юрия и Лиду полковник держал при себе – наверное, в качестве игрушек. Очень уж его забавлял мозгоправ, абсолютно потерявшийся в новом мире. Но игрушки рано или поздно надоедают.

Юрий продолжал корчиться от боли, хотя как таковой ее уже не было. Необходимо использовать каждую секунду, чтобы проанализировать ситуацию. Виктор пьян, он на взводе. Полковник давно уже открыто предлагал Лиде секс и не брал ее силой только из-за мужского самолюбия, желая, чтобы она сама пришла к нему. Но сейчас он непременно убьет Юрия и после этого переключится на Лиду, стоящую поодаль и пытающуюся справиться с паникой. Никто не поможет.

Дружки Виктора тоже пьяны, да и по жизни они такие же отморозки. Но сейчас Виктор здесь, в туннеле, один. Остальные находятся внутри бункера, который нашли, исследуя служебный туннель рядом с жилой станцией, и сделали его своим убежищем, куда стали складывать принесенный с поверхности и добытый в налетах на станции хабар. Хабара было много. Виктор говорил, что: «…чтобы в будущем занять свою нишу обитания, сейчас надо не щелкать клювом, а грести под себя все, что гребется». Вот его отряд и занимался тем, что греб, греб, греб.

– Ты не переживай, мозгоправ, – полковник рыгнул и ударил Юрия ногой в живот. Металлическая вставка на мыске тяжелого ботинка вновь пересчитала Семецкому ребра, добавив к сломанным еще одно. – Я о твоей ненаглядной Лидочке позабочусь. Со мной она точно не пропадет. Если послушная будет. Впрочем, любую кобылку можно объездить, с гонористыми бабами даже интереснее – из них со временем самые покладистые получаются.

Семецкий зарычал, брызжа кровавой слюной на ботинки полковника, и попытался встать, но новый удар опрокинул его на спину.

* * *

Проснулся Захар от того, что его тряс за плечо проводник. Сталкеры ждали утра – по словам Виктора, в том месте, где им предстояло вылезти на поверхность, дневные твари не представляли опасности, в отличие от ночных. Дежурили и отдыхали по очереди. Захар потянулся, размял мышцы, взглянул на часы. Виктор разбудил его раньше условленного срока.

– Что…?

– Мозгоправ, – коротко перебил Захара проводник. – Я спал, пацаны дежурили. Артем…

– Он сказал, что не подведет нас, – Антон глупо хихикнул, – и ушел в туннель. Он сейчас ему покажет.

– Как ушел? Какого хрена? – Захар вскочил на ноги и вдруг ощутил слабость. Ноги были будто ватные, голова раскалывалась и слегка кружилась. Неужели и правда эта тварь за них взялась?

– Надо идти, Артема выручать. Мозгоправ обычно на таком расстоянии не контролирует. Слабоват твой парень оказался. Или Мозгоправ сегодня голоден, от того и силен. – Виктор сопровождал свои слова проверкой снаряжения: туже затянул лямки рюкзака, выщелкнул и проверил количество патронов в магазине, вставил обратно и дослал патрон.

Захар, чертыхаясь, собрался сам, затем осмотрел Антона.

– Где автомат?

– Я его другу отдал, – снова хихикнул Антон. – Ты бы видел, Захар! Он с двумя автоматами убежал, как Рэмбо! Я видел! Ооочень круто! Блин, ты не видел.

Из туннеля донеслись приглушенные большим расстоянием звуки выстрелов.

– Придурок, чтоб его! Пошли, чего ждем? – Захар переминался с ноги на ногу, ожидая команды проводника.

– Этот здесь останется, – Виктор внимательно смотрел на Антона. – Все, Мозгоправ уже у него в голове уютненько расположился.

Антон хихикал, расстегивая на груди рубашку, будто ему трудно было дышать.

– Нет, справится, – Захар принялся хлестать парня по щекам, – Антошка, давай, чего раскис?

– Видишь кого-нибудь в туннеле? – Виктор отстранил плечом Захара, взял Антона за плечи и развернул в сторону туннеля.

С минуту молодой сталкер всматривался в черный провал, при этом на лице парня проступало выражение непередаваемого ужаса.

– Матушка моя… мама, ты откуда? Ты жива? – Антон разревелся, всхлипывая словно мальчишка.

– Бегом на станцию, там тебя мамка ждать будет. – Виктор поднял парня на ноги, развернул лицом к станции и мягко подтолкнул.

– Живая, – добавил он вслед неуверенно шагающему Антону, который после этих слов припустил что есть мочи. И уже обращаясь к Захару: – Григорий его встретит. Ну а мы в туннель. Я туда заранее дрезину отогнал, думал, хабар на ней повезем. Ищем Артема и приводим в чувство – будет брыкаться, на дрезину его и сюда. О вылазке на поверхность даже и не думай. Надо орла твоего спасать.

Они шли минут двадцать. В полной темноте. Виктор запретил включать фонари, объясняя это тем, что Мозгоправ не любит свет и что в противном случае они будут отличными мишенями для Артема, который периодически открывал стрельбу. Захар шел след в след за Виктором, для которого темнота не была помехой. Проводник ориентировался в туннеле, словно на родной станции.

– Ты сам-то чего боишься? – голос Виктора, звучащий раскатистым эхом, словно бы доносился сразу со всех сторон.

– Не знаю… Как все, смерти боюсь, – Захар не был настроен на разговор. Голова умудрялась кружиться даже в темноте, а все остатки сил уходили на то, чтобы сконцентрироваться на ощущениях, очень уж не хотелось прозевать нападение твари.

– Нет, так дело не пойдет, – голос Виктора почему-то казался воодушевленным. – Ты почему с этим молодняком связался? У тебя на автомате зарубки, такие сталкеры Ганзы делают. Одна зарубка – одна вылазка на поверхность. Как ты в нашей глухомани с этим пушечным мясом оказался?

– Ушел я из Ганзы. – Захар решил, что чем быстрее он удовлетворит неуместное любопытство проводника, тем скорее завершится разговор.

– Натворил, что ли, чего? Провинился?

– Нет, не могу я на месте сидеть. Ищу кое-кого.

– Жену, что ли?

– Жену.

– При эвакуации потерял?

– Нет. Недавно. На вылазке.

– Чего?

– Сталкером она была.

– Баба – сталкер?

– Почему бы и нет? Она у меня еще при прежней жизни спортсменкой была…

– А еще студенткой и комсомолкой. Да и просто красавицей! – заливисто рассмеялся проводник. – Не зря Ниной зовут…

– Откуда знаешь? – Захар замер, будто сгустившаяся темнота была настолько непролазной, что он не мог сделать ни шагу. Он вдруг осознал, что голос Виктора раздался не впереди, а позади него. Захар ощутил, как что-то сильно дергает его за ноги и срывает с него снаряжение. Через несколько секунд сталкер уже лежит на полу в темном туннеле, не в силах нащупать ни автомат, ни фонарик.

– Ты боишься не найти свою ненаглядную Нину, – низкий утробный голос уже не принадлежал проводнику. – Еще больше ты боишься, что, когда найдешь, она узнает о том, как ты жил без нее. Каких девочек снимал, как проводил с ними время в ожидании своей умницы и красавицы. А она узнает. Поэтому лучше сам ей расскажи. На Электрозаводской твоя ненаглядная живет. А давай договоримся? Я тебя живым отпущу, а ты свою комсомолку найдешь и сам ей все расскажешь? Вот веселья-то будет. По рукам?

В ладонь Захару скользнуло упругое, узкое и продолговатое скользкое ребристое щупальце, похожее на шланг от старого противогаза. Захар, понимающий, что от него хочет тварь, крепко сжал протянутый заменитель руки в знак заключенной сделки. Щупальце на миг задержалось в ладони сталкера, после чего выскользнуло, оставив лишь сгусток слизи. Захару вдруг очень сильно захотелось убраться прочь из этого туннеля. Довериться твари, отправиться на Электрозаводскую, найти Нину и рассказать ей все. Как жил без нее, как забывался в чужих объятиях, после чего просыпался в холодном поту среди незнакомых женских тел с именем любимой на устах.

– Жди, – рыкнул Мозгоправ.

Захар ждал. Он не знал, чего ждет, но не смел ослушаться. Сперва он лежал на полу, затем, чуть осмелев, поднялся и привалился к стене. В следующий миг кто-то навалился на него всем телом, тяжело дыша.

– Артем! Живой, сука! Живой! – Захар крепко сжал парня в объятиях.

– Захар! Я всю снарягу растерял…

– Плевать, главное, живой! Проводника не видел?

– Нет, на меня тварь напала в темноте, еле отбился.

– Ладно, он точно не пропадет. Валим отсюда.

Несмотря на темноту, обратный путь к станции сталкеры преодолели за считаные минуты. Они практически бежали. Мозгоправа после заключенной сделки Захар не опасался. Об остальных опасностях туннеля он вовсе не думал, ничего страшнее им встретиться уже не могло.

* * *

Виктор долго еще стоял в туннеле, спрятавшись в небольшой нише, и ждал, пока стихнут шаги удаляющихся парней. Конечно, напуганы те были сильно, но Захар был хорошим сталкером, а наркотик, подмешанный в порох, подействовал на него не так сильно, как на молодежь, и трезвого рассудка тот не потерял.

В голову сталкера вполне могла закрасться мысль, что не дело оставлять проводника в туннеле одного и стоит его поискать. Однако либо Захар был напуган куда сильнее, чем показалось Виктору, либо слишком сильно был воодушевлен возможностью найти жену; или же считал, что проводник, как обычно, сумеет договориться с Мозгоправом. Что ж, если так, то сталкер был прав.

Виктор усмехнулся, с помощью прибора ночного видения отыскал отобранное им снаряжение и оружие, не забыв поднять отрезанный от старого противогаза смазанный вазелином шланг, который еще неоднократно мог сыграть роль щупальца, после чего направился вглубь туннеля.