Текст книги "Метро 2033: Под-Московье (сборник)"
Автор книги: Анна Калинкина
Жанр: Боевая фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 11 (всего у книги 57 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]
– А теперь в этом пруду, говорят, такое завелось, что его за километр обходить надо, – продолжала Маша. – Как будто мало нам одной напасти! Хорошо еще, что оно пока к нам не лезет, а там кто его знает. Мы тут вообще последнее время в постоянном страхе живем…
Тут она умолкла, будто спохватившись, что сказала лишнее.
Немного помолчав, Нюта спросила:
– А что это там у вас в конце станции, вроде маленького домика?
– Начальство, – охотно ответила Маша, видимо довольная, что чужачка перевела разговор на другое. – Комендатура.
– Ага! – Нюта решительно поднялась на ноги, отбрасывая одеяло и закидывая на плечи рюкзак. – Туда-то мне и надо.
У входа в закуток стоял вооруженный часовой, который, впрочем, пропустил девушку без вопросов. Внутри, за столом с исцарапанной поверхностью, сидел очень худой бритоголовый мужчина в шинели, наброшенной на плечи, и перебирал какие-то бумаги. На щите за его спиной был прикреплен неумелый детский рисунок, изображавший, судя по всему, солнце. Правда, оно почему-то было зеленым, со множеством длинных тонких ручек и ножек. Мужчина поднял глаза и без всякого удивления посмотрел на Нюту.
– Здравствуйте! – решительно начала девушка. – Я бы хотела видеть коменданта.
– Ну я комендант, – ответил бритоголовый. – А в чем, собственно, дело?
– Дело в том, что ваш патрульный забрал мой пропуск, а мне срочно нужно попасть на Беговую. Не могли бы вы мне его вернуть?
– А зачем тебе на Беговую? Да еще срочно? – вкрадчиво спросил комендант.
Нюта замялась. У нее было правило – говорить о себе как можно меньше. Так, на всякий случай. С другой стороны, что плохого в желании воссоединиться с семьей?
– У меня там родственники, – уклончиво сказала она.
– Так-так, – мужчина побарабанил пальцами по столу. – Родственники, значит? А кто это может подтвердить?
– Зачем? – не поняла Нюта.
Комендант неопределенно хмыкнул и достал из ящика стола ее пропуск. Развернул и, подслеповато щурясь, приблизил к стоящей на столе керосиновой лампе с закопченной и сколотой сверху колбой.
– Колыванова Анна Максимовна, – прочитал он и еще раз хмыкнул. – Что-то не припомню я на Беговой никакого Максима Колыванова…
Под его оценивающим взглядом Нюта смутилась. Ни своей настоящей фамилии, ни отчества она не знала, поэтому когда на Тушинской ей оформляли пропуск, то она решила воспользоваться фамилией бабы Зои. Ну а отчество было выбрано в честь Макса.
– Ну и что? – спросила она немного резко, пытаясь скрыть замешательство. – Вы же не можете знать всех людей в метро?
– Допустим, – кивнул бритоголовый, – но дело, моя дорогая Анна Максимовна, даже не в этом. – Глаза его как-то странно бегали, как будто он старался не встречаться с девушкой взглядом. – Вот смотри, пропуск твой вроде выдан на Тушинской, причем временный, а не постоянный. Это раз. Два – в нем регистрационная отметка станции Гуляй Поле, самого что ни на есть анархистского притона. Как ты там оказалась? Только не надо мне сказки рассказывать, что тебе удалось по поверхности пройти, – на такое даже опытные сталкеры не решаются. Значит, или документ твой поддельный, или, если и вправду ты верхом шла, то не одна, а с большой группой обученных и хорошо вооруженных сообщников. Сразу возникает вопрос: зачем? С какой целью? Сейчас время такое, везде шпионов полно. Бдительность должна быть на высоте. Три – твои, как ты говоришь, родственники. Откуда я знаю, есть ли они на самом деле? Может, ты их придумала. Ты расскажи-ка мне про них поподробнее, как звать, чем занимаются, или, может, кто-то еще сможет твою личность подтвердить? Мы за пару дней постараемся уточнить, навести справки, и если слова твои подтвердятся – никто тебя держать не станет.
Глаза его при этом еще больше забегали. Нюта растерянно молчала. Она понимала – все, что она сейчас скажет, будет звучать очень неубедительно. Сказать правду, что ее увели в пятилетнем возрасте чужие люди? С родственниками тоже полная ерунда: фамилии дядьки Петра Нюта тоже не знала, да и не поймут они с матерью, про какую Анну Максимовну Колыванову их спрашивают, и честно скажут: «Нет, не знаем такой». Как бы еще у них самих после этого неприятностей не было. Но кто бы знал, что все так глупо получится! С поручителями тоже негусто: жена анархиста с Гуляй Поля Крыся и Кирилл все с той же Тушинской и, опять же, отметкой Гуляй Поля в паспорте. Упомянешь про них, и комендант окончательно убедится, что она шпионка или еще что похуже. Запрет где-нибудь, а то и прикажет казнить без суда по законам военного времени. Как же обидно – так влипнуть за один перегон до цели!
– Вот видишь, – удовлетворенно заключил бритоголовый, заметив ее растерянность. – Чувствую я – темнишь ты что-то, голуба моя. Никуда я тебя не выпущу без выяснения всех обстоятельств. Да ты не бойся, люди у нас добрые, кормить тебя будут бесплатно, я уже распорядился. Живи себе покуда, отдыхай, потом еще поговорим. Я тебя вызову.
Возражать было бесполезно, поэтому Нюта пожала плечами, вышла из комендатуры и направилась обратно к жаровне и своему рюкзаку. «Странно, – размышляла она по дороге, – если меня и впрямь приняли за шпионку, почему не посадили под стражу до выяснения обстоятельств? Даже не обыскали и позволили свободно разгуливать по станции. Может, бритоголовый сам не уверен в моей опасности, просто по каким-то причинам не хочет отпускать на Беговую? Или, – похолодев, подумала она, – именно потому он и разрешил разгуливать, зная, что потом меня все равно убьют? Ведь без пропуска со станции никуда не деться, да и часовых на блокпостах наверняка предупредили…»
И тут Нюте снова полезли в голову самые абсурдные предположения. А что, если за ней действительно все время следили? Может, кто-то всерьез думал, что она обладает уникальными способностями? Кирилл обмолвился, что на Тушинской следить за ней поручили его отцу А отец этот совершенно случайно оказался бывшим биологом. Затем ее решили переправить в центр – ну, предположим, для изучения. От все тех же вездесущих анархистов она краем уха слышала, что в некоторых местах метро существуют тайные лаборатории, где ученые исследуют людей с отклонениями, таких, как она. И сопровождать ее поручили Кириллу, который все время ходил за ней по пятам, не спуская глаз, хотя Нюта чувствовала, что порой раздражает его ничуть не меньше, чем он ее. Поэтому-то он и сопротивлялся только для виду, когда она тащила его со станции на станцию, а на Краснопресненской так легко расстался с ней потому, что незаметно передал другому тайному соглядатаю. Он, собственно, еще на Белорусской хотел расстаться и остался с ней еще на некоторое время, просто чтобы не вызывать подозрений. А потом, наверное, с облегчением поспешил обратно на Динамо, к Лоле, – то ли неприятно было присутствовать при развязке, когда Нюту схватят, то ли не хотел, чтобы она знала о его неблаговидной роли во всем этом. Все-таки у них вроде как взаимные чувства возникли… И теперь Нюту же будут удерживать здесь, пока за ней не приедет заказчик, чтобы отвезти в эту тайную лабораторию, а уж оттуда она точно живой не выйдет.
Нюта горько усмехнулась: придет же такое в голову! Услышь все это Кирилл, он бы, наверное, посмеялся и опять сказал, что у нее мания величия или начиталась Крысиной книжки с яркой обложкой. Интересно, а челноки, с которыми она шла, тоже были подставные? Вряд ли – уж очень натурально они выглядели, и у Аси сердце правда прихватило, такое не сыграешь. «Стоп! – решительно сказала себе девушка. – Так и свихнуться недолго». В любом случае, пока она не связана, не заперта, а в рюкзаке даже лежит нож, прихваченный со Спартака. Если даже сбудутся самые худшие опасения, живой ее ни в какую лабораторию не доставят. Значит, нужно смотреть, слушать и ждать.
* * *
Когда она вернулась к костру, женщины восприняли это как должное. Нюта, улучив момент, стала расспрашивать Машу о таинственном Зоопарке. Теперь она даже жалела, что не пролистала ту брошюру, которую купил на Краснопресненской Кирилл. Маша рассказала, что когда люди еще жили наверху, они привозили диких животных из других стран и сажали их в клетки, чтобы все желающие могли на них посмотреть. Нюта подумала, что Кирилл, наверное, очень бы порадовался, если бы смог попасть в такое место. Он ведь мечтал изучать зверей, а там для этого самые подходящие условия. Только жаль животных – им, наверное, очень тоскливо было все время сидеть на одном месте.
– Не зря, значит, звери людей боялись, – сказала она Маше.
– Ты думаешь, им так плохо было в клетках?
– Конечно плохо, – убежденно сказала Нюта, – ведь они не могли гулять по своей воле. У нас на станции в клетках сидели крысы, которых разводили для еды. Но это понятно, люди ведь без еды не могут. А просто так, для забавы, держать в клетке кого угодно – человека или зверя, – по-моему, ужасная гадость.
Маша искоса посмотрела на нее.
– Можно подумать, ты знаешь это на собственном опыте, – сказала она, и Нюта испугалась – вот сейчас женщина поинтересуется, почему она убежала со своей станции. Но Маша ни о чем спрашивать не стала, а наоборот, как будто смягчилась.
– Так значит, ты любишь свободу? – задумчиво сказала она. – Это хорошо. Не думай, я тоже свободу ценю – и не только свою. За это вот и расплачиваюсь, – она кивнула на сына. – Одна с мальчишкой вожусь, отец его и знать не хочет. Хотя могла бы к коменданту обратиться, он бы обязал его кормить ребенка. Я, видно, из таких, которым за других всю жизнь приходится отдуваться. А о животных по себе не суди – мы в их шкуре не бывали и мыслей их не знаем. Может, им в клетках не так и плохо было. В природе ведь естественный отбор – больные и слабые гибнут. А в Зоопарке их кормили, лечили, заботились о них. И как бы там ни было, теперь хозяева наверху – они. Дождались своего часа, вышли на волю, а нас загнали в подземку, да и сюда уже пытаются добраться. Хорошо, если сразу сожрут, а вдруг там уже какие-нибудь разумные монстры появились? И будут уже нас держать в клетках, на потеху своим детенышам.
– А ламы в Зоопарке тоже были? – почему-то вспомнила Нюта про старый разговор.
– Конечно были. А ты о них откуда знаешь? Рассказывал кто-нибудь? Ламы жили на таких искусственных горках, огороженных проволочной сеткой, а перед нею был еще ров.
– Это чтобы они не кидались на посетителей?
Маша фыркнула:
– Скорее, чтобы посетители не кормили их всякой дрянью и не пугали. Ламы питались травой и людей боялись. Как бы тебе понятнее объяснить? Ну, вот как свиньи, например. Нет, свиньи – неудачный пример. – Маша нахмурилась. – Говорят, на одной станции они как-то грудного ребенка загрызли, который случайно к ним в загон попал.
– А как грудной ребенок мог случайно попасть к свиньям?
– Темное дело, вообще-то, – согласилась Маша. – Может, мать была свинаркой, а может, – тут она понизила голос, – специально хотела от младенчика избавиться? Но это ж какой жестокой и отчаянной надо быть? У нас вот за такое полагается смертная казнь. Даже если ей его кормить было нечем, отдала бы кому-нибудь на воспитание. Хотя могло быть и так, что младенчик мертвеньким родился, тогда все равно. Ты вот на Соколе была, это правда, что там покойников в биореактор кладут и свиньям скармливают?
Нюта очень удивилась, что Маша так много о ней знает. Вроде бы про Сокол она ничего не рассказывала. Но отпираться не стала и подтвердила – да, слышала на Соколе такие рассказы, а уж правда это или нет, про то, наверное, одни свинари наверняка знают. Но они люди угрюмые, и с ними особо не разговоришься.
Потом Маша сказала, что в Зоопарке ей всегда нравилось, там были всякие увеселения, а для детей продавали сладости и игрушки.
– Интересно, как там сейчас? – задумчиво спросила она. – В зоопарке ведь было много крупных, сильных и опасных животных. Если в результате мутаций страшными стали даже обычные собаки и кошки, то даже представить трудно, как теперь выглядят настоящие хищники – волки, тигры, медведи… Да и змеи ядовитые там жили в специальном подземном павильоне. Некоторые звери, наверное, разбежались по городу, а многие остались здесь. Поэтому сталкеры, выходящие в город с Краснопресненской и Баррикадной, часто не возвращаются обратно. Что ни день, то какие-нибудь тревожные новости. У нас вот до поры до времени было спокойно, а теперь тоже в страхе живем…
Нюта вновь хотела спросить, чего же здесь все так боятся, но тут Маша отвлеклась на сына: неугомонный мальчишка сел слишком близко к костру и прожег себе штанину.
– Горе мое! – кричала на него Маша. – Где я тебе столько одежды напасусь? Новые штаны не получишь, и не надейся. Господи, и так уже заплаты ставить некуда, – сокрушалась она. – И вообще, тебе давно уже пора спать. А ну марш!
И, несмотря на протестующие вопли, она повела сына укладывать. Их палатка, как оказалось, стояла совсем рядом, и Нюта отчетливо слышала Машин усталый голос:
– Лежи смирно, а я расскажу тебе сказку про Добрыню Горыныча и Змея Никитича. Едет сталкер Добрыня Горыныч в костюме химзащиты на дрезине по туннелю, автомат крепко в руках сжимает. А крылатый трехголовый Змей Никитич испугался и в логово свое забился.
– А почему крылатый? Разве змеи бывают крылатые и трехголовые? – удивился мальчишка.
– Мутант потому что. В метро все бывает. Слушай дальше. Змей Никитич просит: «Не губи ты меня, Добрынюшка, у меня малые детушки». А Добрыня отвечает: «Не будет тебе пощады. Если я тебя не убью, вырастишь ты своих детушек, и сожрут они всю нашу станцию, как на Полежаевской всех сожрали». И расстрелял в упор змея и детушек его. Тут и сказке конец. Да чего ты ревешь-то?
– Детушек жалко! Они же маленькие!
– А что делать? Или мы их, или они нас… Ну, спи.
Маша вернулась к костру, чтобы выпить перед сном чая, но когда Нюта хотела расспросить ее о жизни на станции, хмуро сказала, что устала как собака и сама только и думает, как бы лечь спать.
Нюта улеглась в той же палатке, что и Маша с сыном, а кроме них – еще одна женщина. На станции постепенно все затихло, и тут девушка снова обратила внимание на странные звуки. Кто-то глухо и неритмично ударял в металлическую поверхность, чем-то скрежетал по ней, словно какие-то одержимые кузнецы беспорядочно лупили молотами по железу.
– Маша, – спросила она, – а у вас здесь что, какие-нибудь цеха?
– Нет, с чего ты взяла? – неохотно отозвалась та.
– А что это там грохочет?
– Ничего. Спи! – буркнула Маша. Но Нюта чувствовала – обе женщины тоже прислушиваются к странному шуму.
– Интересно, сколько еще выдержат ворота? – спросила их соседка, ни к кому вроде не обращаясь.
– Да хватит уже ныть! – злобным шепотом выкрикнула Маша. – И без того тошно! Сами не хотите спать, так хоть мне не мешайте!
Ночью Нюте приснился Зоопарк. Светило солнце, по ровным дорожкам бродили нарядные дети, жующие сласти и держащие за руку родителей. Везде стояли громадные клетки с тварями вроде тех, которых Нюта видела на поверхности. В одной клетке даже сидел небольшой паук, притворявшийся безобидным, но глаза его злобно сверкали – видно было, как ему хочется схватить ближайшего хохочущего карапуза. На горке, огороженной проволочной сеткой, мирно паслись ламы вроде тех, которые гнались за ними на улице Свободы. Иногда они, подняв головы, окидывали посетителей нехорошими оценивающими взглядами, но, убедившись, что те находятся вне пределов их досягаемости, разочарованно продолжали щипать травку. Вдалеке виднелась темная гладь пруда. По нему наперегонки плавали лебеди и водяные крысы. И вдруг в одну минуту все изменилось. Послышались взрывы, кое-кто из людей упал, другие начали растерянно метаться. Плакали дети. Нюта, как зачарованная, смотрела, как ламы гигантскими прыжками перемахнули проволочную сетку и кинулись на посетителей, разевая клыкастые пасти. Из опрокинутой клетки выползал паук, на ходу увеличиваясь в размерах, а в другой, все еще запертой, метался большеглазый лемур (почему-то Нюта была твердо уверена, что это именно он) и тряс прутья, но никак не мог выбраться наружу. «Они погибнут, – подумала девушка. – Они все погибнут». Она хотела подбежать и открыть клетку, но тут за спиной отчаянно заголосил ребенок. Нюта обернулась на звук и проснулась. Ребенок и вправду плакал где-то неподалеку, его успокаивала мать. «Вот и ответ, – подумала Нюта. – Теперь я знаю, что случилось с большинством животных в Зоопарке. Те, которые не погибли сразу, просто не смогли открыть клетки и вырваться на волю, а людям в этот момент было уже не до них. И бедные звери медленно умирали взаперти от голода и жажды…»
* * *
Утром, во время завтрака, Нюта вдруг заметила необычную женщину, резко отличающуюся внешним видом от всех прочих обитательниц станции, которая, стоя рядом со входом в столовую, внимательно смотрела на нее. Видимо, она очень любила все черное: на ней было длинное черное платье, похожее на халат, расшитый какими-то бусинами, тоже черными, но блестящими, и изящные черные туфли вроде тех, что нашла Крыся, но без каблука. Черные гладкие волосы женщины блестели, а черные глаза смотрели ласково. Нюта подумала, что рядом с такой красавицей даже жеманная Лола почувствовала бы себя тем самым гадким утенком из сказки. Что уж говорить о ней самой, облаченной в старую и явно великоватую ей кожаную куртку, неопределенного цвета мужскую рубаху и такие же брюки с обрезанными штанинами, подаренные сердобольными анархистами и кое-как ушитые под ее отнюдь не мужскую комплекцию? К тому же девушка только сейчас осознала, что костюм давно уже не мешало бы постирать.
Поняв, что ее заметили, красавица улыбнулась и поманила Нюту к себе. Медленно отставив кружку, из которой она успела глотнуть всего пару раз, девушка встала и направилась к выходу. Попутно она отметила, что остальные женщины в столовой как-то неприязненно притихли – они явно знали любительницу черного, но ее появление восторга у них не вызвало. «Началось!» – подумала Нюта и порадовалась, что утром успела незаметно вытащить из рюкзака нож и сунуть его за подкладку куртки так, чтобы при необходимости можно было быстро достать.
– Пойдем со мной, дитя мое. Надо поговорить, – сказала женщина и величаво пошла впереди, даже ни разу не оглянувшись, чтобы проверить, идет ли за ней Нюта. Впрочем, та и не думала противиться.
Против всех ожиданий, женщина привела Нюту не в Комендатуру, а в небольшую палатку, на полу которой лежал узорчатый коврик, а поверх него – два добротных спальных мешка и подушка. Еще Нюта успела заметить несколько потрепанных книг, красивую деревянную шкатулку с резной крышкой и овальное зеркало. Но главное, теперь можно было как следует рассмотреть саму женщину, усевшуюся напротив Нюты. Оказалось, что она не так уж молода, но в полутьме палатки трудно было определить, сколько ей лет. К тому же здесь, в метро, многое зависело от того, какую жизнь ведет человек. Женщины старились раньше, и двадцатилетняя могла выглядеть на все пятьдесят. И все же, несмотря на ухоженность, Нюта решила, что хозяйке палатки лет сорок, а может, даже больше.
– Я знаю, ты Нюта, – сказала женщина. – А меня зовут Мура.
«Никогда не встречала такого странного имени», – подумала Нюта, но прежде, чем она успела открыть рот, в палатку заглянул какой-то мужчина. В отличие от хозяйки, он был одет подчеркнуто просто – в выцветшую черную футболку с каким-то рисунком и штаны в обтяжку. Но простая одежда лишь подчеркивала его стройную мускулистую фигуру, необычайно выразительное породистое лицо, огромные серые глаза чуть навыкате и светлые волосы до плеч, уже заметно тронутые сединой. Кого-то он Нюте смутно напомнил, но кого именно, она сообразить не успела. Мужчина как-то странно, очень внимательно посмотрел на девушку.
– Это Вэл, – представила его Мура. – Вэл, познакомься, наша гостья Нюта.
Мужчина кивнул, и у Нюты почему-то возникло ощущение, что он, равно как и красавица, уже что-то о ней знает.
– Нам с Нютой предстоит серьезный разговор, – сказала Мура, заметив ее замешательство, – так что не смущай ребенка своим брутальным видом, а лучше принеси нам чая.
Вэл снова кивнул и исчез, а Мура стала расспрашивать Нюту, откуда она родом и как сюда попала. Странно, но ее вопросы вовсе не выглядели бестактными или назойливыми, наоборот, Нюте было приятно, что кто-то проявляет к ней такое искреннее участие. Она и сама не заметила, как у нее в руках появилась кружка с дымящимся чаем, а Вэл снова ушел, прежде чем Нюта успела его поблагодарить. Впрочем, она не сильно расстроилась: в присутствии этого красавца, который был даже эффектнее Кирилла, ей было неловко вдвойне, словно гадкому утенку в лебединой стае.
Сначала Нюта рассказала Муре про Сокол и про Веру, потом про анархистов и расставание с Крысей, потом – вкратце – о путешествии по поверхности. Женщина то и дело ахала, всплескивала руками и переспрашивала в особенно напряженных местах. И Нюта вдруг разрыдалась и рассказала ей все с самого начала – и про Верховного, и про бабу Зою, и про бегство со Спартака, умолчав лишь про мать, оставшуюся на Беговой, и про то, что они с Крысей убили человека. Зато как ее нашли в туннеле и постоянно этим попрекали, подозревая неизвестно в чем, скрывать не стала. Мура пыталась задавать наводящие вопросы о том, как Нюта вообще в этом туннеле оказалась, но девушка отвечала очень уклончиво, ссылаясь на малый возраст и плохую память. В итоге у женщины сложилось впечатление, что маленькая Нюта просто заблудилась и отстала от своих.
Как бы там ни было, Мура не стремилась выпытать все до малейших подробностей. Она сидела и гладила Нюту по волосам, а та плакала у нее на коленях. Мура что-то говорила над ней, причитала, и Нюте казалось, что она опять возле любимой бабы Зои, поэтому она не сразу осознала, что именно все время повторяет эта женщина в черном:
– Бедное мое дитя, если бы я только знала! Сколько ты пережила! И надо же было такому случиться! Теперь из-за этой идиотки Коры заварилась такая каша…
Нюта еще ничего толком не поняла, но сразу почувствовала, что сейчас начнется самое интересное. Она отстранилась от женщины в черном, вытерла слезы рукавом рубахи и снова превратилась в сосредоточенного, настороженного зверька. Через мгновение напротив Муры сидел уже не рыдающий ребенок, а собранная и весьма решительно настроенная молодая женщина.
– Я же не дура, я чувствую, что вокруг меня происходит что-то странное, – произнесла она. – Пожалуйста, расскажите мне все.
И Мура принялась рассказывать.
* * *
Оказывается, здесь уже давно, хотя и считалось, что правила для всех едины, негласно существовали два клана. Членов одного из них называли муравьями, хотя на самом деле живого муравья уже лет двадцать никто не видел. Разве что сталкеры рассказывали о гигантских насекомых, иногда встречавшихся на поверхности, но муравьи-то были или нет – поди, спроси у них…
Мура пояснила специально для Нюты, что муравьи – очень общественные насекомые, они возводят свои жилища коллективно, и каждый из них понимает – его жизнь ничто по сравнению с жизнью коллектива. То есть, не понимает, конечно, мозгов-то у него нет, но такая программа в него самой природой заложена. В случае опасности муравьи первым делом кидаются спасать самое ценное – своих личинок. Муравьи целыми днями трудятся ради родного муравейника, летом делают запасы на зиму, и у них существует четкая иерархия.
Соответственно, члены клана муравьев тоже считают, что все равны, – ну, как и красные. Конфедерация 1905 года изначально была построена на этих принципах. Муравьи считают, что их главная задача – всячески способствовать благоденствию и укреплению станции и заводить как можно больше детей, чтобы род человеческий не иссяк. При этом муравьи невежественны, и их интересуют только те знания, которые могут непосредственно пригодиться на практике. Сами же они считают это своим достоинством и нетерпимо относятся к инакомыслящим.
А другой клан как раз и составили инакомыслящие, называющие себя индиго. Собственно, в клан они объединились вынужденно, чтобы как-то противостоять агрессивности муравьев, потому что сами вовсе не склонны были к коллективизму. Каждый из членов этого клана отличался какими-нибудь уникальными способностями, и они считали, что негоже им губить свои таланты однообразным трудом. Здесь во главу угла ставилась личность, а не коллективные интересы. И, конечно, в суровых условиях метро муравьи давно нашли бы способ разделаться с изгоями, но все оказалось не так просто: таланты индиго иногда очень пригождались всему станционному социуму. Те, смекнув это, пытались зарабатывать себе на жизнь своими способностями, хотя в целом им приходилось трудно – чаще всего у самих муравьев еле хватало еды и предметов первой необходимости, к тому же, как и все ограниченные люди, они были скуповаты, подозрительны и хотели точно знать, за что платят. Понятное дело, что ни о какой приязни или даже простых добрососедских отношениях между кланами речи идти не могло: муравьи ненавидели отщепенцев за то, что те не желают пачкать руки тяжелой черной работой, а те презирали их за невежество и косность. Муравьи, чаще всего, вели оседлый образ жизни, за пределы своей станции если и выбирались, то редко и неохотно. Люди клана индиго, наоборот, при первой возможности отправлялись путешествовать, чтобы узнать что-нибудь новое и подзаработать на других станциях. У них были знакомые почти везде, и не только на близлежащих станциях, но и, по слухам, даже на Красной ветке и в Четвертом Рейхе.
Все это было очень интересно для расширения кругозора, но Нюта пока не совсем понимала, какое отношение порядки на станции имеют к ней. Но Мура тем временем, словно уловив мысли девушки, перешла к сути проблемы.
Как оказалось, сейчас на Улице 1905 года сложилась крайне тяжелая обстановка: какой-то монстр по непонятной причине облюбовал павильон станции для своего жилища и постоянно делает попытки проникнуть сюда, внутрь. Пока ему это не удается, но кто знает, что будет дальше? Люди на станции уже давно живут в постоянном страхе, ведь ни значительного числа бойцов, ни даже тяжелого вооружения тут нет. В таких условиях отчаявшиеся жители позабыли прежние раздоры и сообща пошли на поклон к гадалке клана индиго Коре – может, хоть она предскажет, есть ли надежда на спасение?
– Между тем, гадалка из Коры вообще-то не слишком хорошая, – сочла нужным пояснить Мура. – Ее пророчества всегда очень туманны, да и сбываются примерно в половине случаев. У нас тут даже шутка ходила: пришел сталкер перед выходом на поверхность узнать, вернется ли он обратно. Кора патроны забрала, потом руками у него перед лицом поводила и говорит: «Пятьдесят на пятьдесят». «В смысле?» – не понял тот. «Ну, или вернешься, или нет…»
Несмотря на то что веселого в рассказе было маловато, Нюта не сумела сдержать улыбки:
– Да уж, точность на высоте! Но послушайте, Мура, если эта Кора так плохо гадает, почему она не займется чем-нибудь другим?
Женщина уставилась на нее с явным изумлением.
– То есть как это, «другим»? Ведь она гадалка! Не может же она просто так бросить свое ремесло и растить шампиньоны или вязать!
– Но если она часто ошибается, значит, она плохая гадалка, – в свою очередь удивилась Нюта. – Наверное, она ошиблась в выборе призвания.
– Ты не понимаешь, – покачала головой Мура. – Просто ты еще очень молода и не знаешь жизни. Так было всегда, и до Катастрофы тоже. В любой профессии, будь то наука, производство или сфера обслуживания, было процентов десять талантливых, которые двигали ее вперед, еще процентов тридцать – сорок просто хороших и добросовестных работников, а все остальные, то есть половина – посредственности, которые вообще ничего из себя не представляли. Правда, в последние годы перед Катастрофой, когда мерилом успеха стали деньги, положение начало меняться. Способные получили возможность зарабатывать, а остальные иной раз вынуждены были уходить в другую область – иногда себе же на пользу. Но вообще-то посредственные работники часто компенсируют свои недостатки исключительной цепкостью и зубами держатся за свое место. Не уверена, что ситуация сильно изменилась, скорее наоборот: почему-то именно талантливые люди быстрее других гибли или отчаивалась в Метро, а вот посредственность расцвела пышным цветом. Поэтому Кора гадалка, и гадалкой умрет. Просто она неважная гадалка, но ведь конкурентов у нее все равно нет, так что люди в трудных случаях идут к ней за советом и помощью. Значит, она нужна им.
Разобравшись с этим вопросом, Мура продолжала:
– Когда Кору спросили, что нас ожидает, она, конечно, приложила все усилия, чтобы узнать ответ. Жевала какие-то особые грибы, растущие в отдаленных туннелях и доставляемые челноками за бешеные деньги, впадала в транс и разглядывала свой магический стеклянный шар. Но в результате получила лишь одно неясное откровение: станцию спасет дева, пришедшая с Севера.
– И правда туманно, – пробормотала Нюта.
– А пророчества всегда туманны. Вот, например, она как-то изрекла: «Есть Четвертый Рейх, а Пятому не бывать». Почему так – никто не знает. В это можно только верить или не верить.
– И вовсе это не про Четвертый Рейх было сказано, а про Третий Рим, и не Кора это говорила, – досадливо сказал заглянувший к ним Вэл. – Ты просто все перепутала.
– Может быть, – покладисто согласилась Мура и продолжала рассказ. – Несмотря на неопределенность предсказания, муравьи за неимением лучшего ухватились за него и начали отслеживать всех посетителей станции. Ты, дитя, не первая – одну девушку, на свою беду пришедшую к нам с челноками, уже против ее воли отправили на поверхность. Как и следовало ожидать, она не вернулась, зато монстр, судя по всему, прекрасно себя чувствует и продолжает скрестись в ворота с удвоенной силой. Муравьи опять к Коре, а та им отвечает: «Значит, это была не та дева. Ждите». И вот дождались.
Из дальнейших объяснений Нюта с ужасом поняла, что как минимум все муравьи, а вместе с ними и часть индиго, всерьез считают ее той самой девой-спасительницей. Во-первых, она пришла почти что с Севера. Во-вторых, если и вправду сумела добраться по поверхности от Сходненской до Гуляй Поля, значит, действительно героиня, которую на Улицу 1905 года привела сама судьба.
В другом случае девушка, конечно, слегка задрала бы нос, но сейчас у нее волосы встали дыбом.
– То есть, вы хотите сказать, – на взводе начала она, – что меня отправят воевать с монстром, с которым не могут сладить даже местные бойцы, только потому, что вашей неумелой гадалке чего-то там под грибами привиделось? А когда он и меня сожрет, она опять разведет руками и скажет: «Ну, значит, и не про эту деву в пророчестве говорилось»?!
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?