Текст книги "Защитник"

Глава двенадцатая

Через несколько минут около бара мигает синий проблесковый маячок. Четверо полицейских в форме ведут Ранту к одному из патрульных автомобилей, пригибают ему голову и сажают на заднее сиденье. Эбба наблюдает за ними через открытую дверь, сожалея, что полиция схватила человека, который, возможно, убил Ясмину. Она еще не успела его как следует расспросить, не узнала, где он был непосредственно перед убийством.

Она возвращается в туалет, где Саймон стоит у умывальника на том же месте, где совсем недавно стоял Ранта. – Вам лучше? – спрашивает она уже, похоже, в десятый раз. Впрочем, совесть ее особо не мучает, такое случается на службе сплошь и рядом.

Саймон поворачивается к ней, щуря покрасневшие глаза:

– Почему вы не рассказали о Рантанене? Я же дал вам адрес Санта-Клауса.

Эбба пожимает плечами:

– Просто не успела.

Саймон фыркает, поворачивается обратно к умывальнику и продолжает промывать глаза.

– А я-то думал, что у нас в этом расследовании одна и та же цель.

– Вы так думаете? А мне кажется, что вы уже все решили.

Саймон на ощупь ищет диспенспер с бумажными полотенцами:

– Трудно не принимать во внимание, что Николас Моретти прямо-таки увяз в уликах.

Она снова воздерживается от ответа, да и зачем ей уже в сотый раз выслушивать одно и то же. Ангела была права: полиция пальцем о палец не ударит, чтобы разыскать других подозреваемых. С этим им придется справляться самостоятельно. И Ранта, может быть, не совсем потерян. Несмотря ни на что, она вынудила его продемонстрировать перед полицейскими свою склонность к агрессии. Теперь остается ждать, что он скажет на допросе. А пока нужно разыскать еще двух человек – Санта-Клауса и сталкера.

В окно видно, что подъехал полицейский автомобиль без опознавательных знаков. Эбба забирает свою куртку у бармена, который ее сторожил, и торопится выйти из бара через боковую дверь, которая ведет на закрытую летнюю веранду. Она не хочет рисковать – вдруг сейчас сюда заявиться Йон Хелльберг? Рано или поздно они обязательно встретятся, но лучше позже.

Она идет к автомобилю, который припаркован в квартале отсюда, синему «Форду Фиеста». Запихивает в рот мятный леденец и трогается с места. Мысль о том, что садиться за руль все-таки не следует, Эбба гонит прочь. Ей придется пользоваться автомобилем регулярно, она не справится с делом, если станет передвигаться на метро или автобусе. В общественном транспорте приходится сидеть бок о бок с людьми, которые ее рассматривают, которые неприятно пахнут… Не так уж много она и выпила, всего несколько глотков.

Через несколько минут Эбба паркуется по адресу, который дал Саймон. На первом этаже живет мужчина по имени Роланд Нильссон. Эбба стоит снаружи и прислушивается, потом осторожно заглядывает в прорезь для писем, стараясь не шуметь. До нее доносятся аромат свежесваренного кофе, стук посуды, звук льющейся из крана воды. В доме точно кто-то есть. Тогда она звонит в дверь. Ждет. Стучит, а когда никто не открывает, кричит через прорезь для писем:

– Эй, это из…

И она замолкает. Раньше было так просто, достаточно было сказать, что она из полиции – и все. А что делать сейчас, чтобы произвести такой же эффект?

В конце концов она откашливается и, придав голосу максимум уверенности, громко и четко произносит:

– Речь идет об убийстве, которое произошло неподалеку и которое я расследую. Мы опрашиваем всех жителей района. Откройте, пожалуйста.

Внутри наступает тишина, вода больше не течет, никто не гремит посудой. Дверь по-прежнему закрыта. Может, она ослышалась? Но нет, аромат кофе ведь никуда не делся. Эбба снова нажимает на кнопку звонка, но опять безрезультатно, тогда она принимается осматривать двор. Находит вход на веранду, которая относится к квартире, открывает калитку и заходит в небольшое пространство. Дневной свет ослепляет ее, и она закрывает глаза руками, приблизив лицо к оконному стеклу. Отшатывается назад, обнаружив, что стоит лицом к лицу с полуобнаженным мужчиной, от которого ее отделяет лишь тонкое стекло. Трикотажные шорты – вот и все, что прикрывает его мощное волосатое тело.

Эбба указывает на дверную ручку и одними губами просит его открыть дверь.

– Вы кто?

Эбба оборачивается и видит изумленное женское лицо. – Ой, простите. – Она делает пару шагов в сторону, чтобы не оказаться зажатой между входом на веранду и женщиной в коричневом плаще, которая выглядит раздраженной. – Вы здесь живете?

– Вы кто? – повторяет женщина.

Эбба объясняет цель своего визита как можно спокойнее, представляется довольно неопределенно, говорит, что расследует убийство, которое произошло прошлой ночью, и потому опрашивает всех жителей района. Выражение густо накрашенного лица женщины немного смягчается. Теперь она удивлена и даже немного испугана.

– Убийство? Ничего не знала об этом. Где-то неподалеку?

Эбба рассказывает о Ясмине Моретти, и это потрясает женщину еще больше.

– Она снимает квартиру у Курта и Берит, они сейчас в Португалии. У Курта псориаз, и он чувствует себя лучше на солнце…

Женщина, которая где-то между сообщением о Португалии и замечанием про солнце представляется Евой Нильссон, зажигает сигарету и зажимает ее тонкими губами, осмысливая новость.

– Так вот, я почти не знаю Ясмину, мы просто здороваемся, когда видим друг друга, максимум обмениваемся замечаниями о погоде… Боже правый, поверить не могу, что она мертва! Неужели это правда?

– Да, это ужасно, – говорит Эбба. – И нам нужно поговорить со всеми, кто живет по соседству, но… я предполагаю, что этот мужчина в доме – это ваш муж? – он не открыл, когда я звонила.

Ева закатывает глаза и просит Эббу следовать за ней.

Они обходят вокруг дома, и Эбба кивает на сумку, которую несет Ева:

– Вы уезжали?

– Ну нет, так нельзя сказать.

– Что вы имеете в виду? Нам важно знать, были ли вы дома, не слышали ли или не видели ли чего-нибудь подозрительного?

Ева придерживает дверь для Эббы и немного медлит с ответом.

– Дело в том, что это довольно болезненный вопрос. Мы с Роландом находимся в состоянии развода, так что я не хотела бы говорить об этом прямо сейчас.

Она проходит дальше к двери, в которую Эбба недавно звонила, отпирает ее и пропускает Эббу в прихожую, где до сих пор пахнет свежесваренным кофе.

Они застают Роланда в спальне, он сидит, прислонившись к спинке двуспальной кровати и скрестив руки на груди, и, не отрываясь, смотрит хоккейный матч по телевизору, закрепленному на стене. За те несколько минут, которые прошли с их встречи с Эббой, он вспомнил о приличиях и натянул на себя футболку. Футболка застиранна, и в ней кое-где зияют мелкие дырочки, но это лучше, чем ничего. Эва сообщает Роланду, что Эбба из полиции, а Эбба только улыбается и не поправляет женщину. В конце концов, она ничего такого не говорила, Эва все додумала сама. Роланд отводит взгляд от телевизора только в тот момент, когда понимает, что речь идет об убийстве.

– Ясмина? Это ее убили? Когда?

– Прошлой ночью, – говорит Эбба. – Но сначала я спрошу, почему вы не открыли мне, когда я звонила.

Роланд фыркает:

– Я никому не открываю. По улицам кто только не шатается. Мошенники так и рыщут повсюду.

– Хорошо, – соглашается Эбба, хотя и не верит ему. – А вы были дома вчера вечером?

– Да.

– Весь вечер и всю ночь?

– Да.

Эбба проходит в глубь комнаты и отчетливо чувствует запах перегара. Она очень хорошо понимает, как этот Роланд сейчас себя чувствует примерно так же, как и она сама. Может быть, его тоже рвало, когда он проснулся, может быть, он тоже выпил спасительную рюмку. Ее взгляд останавливается на чем-то красном, что торчит из-под изножья кровати. Эбба подходит ближе, чтобы получше рассмотреть вещь, и кровь приливает ей к лицу, когда она понимает, что это костюм Санта-Клауса. Рядом лежит белая борода.

– Ну, еще прогулялся немножко, – меняет Роланд свою версию, склонившись над краем кровати и увидев, что именно рассматривает Эбба. – В костюме Санта-Клауса. Янссоны, соседи, хотели позвать Санта-Клауса для детей, так что я предложил им свою помочь. А потом еще прошелся по другим соседям.

– По каким?

Роланд взъерошивает волосы:

– Если уж совсем честно, то не помню, к тому моменту я уже хорошенько вмазал, как говорится.

Ева громко вздыхает, и Эбба начинает догадываться о причине развода.

– Вы звонили в дверь Ясмины? – спрашивает она.

– Что-то такое припоминаю, да…

– А время помните?

– Вообще не помню.

– Она открыла дверь? Там был кто-то еще?

– Да, какой-то парень ее возраста. Мне кажется, у нас вышел спор, потому что у меня теперь ужасно болит спина. – Он трет себе поясницу. – Но я точно не знаю, может быть, я упал. Знаете, как бывает: раз – и лежишь на тротуаре.

– Из-за чего вы поспорили?

– Не знаю, я уже сказал, что был пьян, наверняка ничего особенного.

Ева снова вздыхает, долго и выразительно, явно демонстрируя отвращение.

– Вы помните, когда снова оказались дома? – спрашивает Эбба.

Роланд потирает круглый блестящий подбородок:

– Трудно сказать, но я проснулся на диване около полудня. Был ужасный сушняк.

Эбба присаживается на корточки перед костюмом Санта-Клауса. Около полудня. Она не знает, говорит ли Роланд правду, следил ли он вообще за временем, но в любом случае он может быть тем, кого она ищет, – человеком, который мог забраться в квартиру Ясмины через балкон. Эбба аккуратно вытаскивает костюм, рассматривает ткань, ищет какие-нибудь доказательства. Но невооруженным глазом видна только грязь.

– У вас есть какой-нибудь бумажный пакет? – спрашивает она Еву.

– Да, конечно. Зачем он вам?

– Я изымаю костюм Санта-Клауса.

– Но… – Роланд перебрасывает ноги через край кровати и встает. – Вы ведь не думаете, что это я…

Эбба делает пару шагов назад.

– Так положено, – говорит она и уповает на то, что хозяева не слишком разбираются в полицейских процедурах. – Поскольку вы вступали в контакт с Ясминой непосредственно перед тем, как ее убили, мы должны обследовать одежду, которая на вас была надета. Но это в основном для того, чтобы исключить ваше участие.

– А что, если вы найдете что-нибудь, что…

Эбба с интересом смотрит на его руки:

– А что мы такое можем найти?

– Ну, что-нибудь… – Роланд переводит взгляд со своей жены на Эббу и обратно. – Я хочу сказать, мы же поспорили. Я рассказал вам об этом. А потом раз – и я оказался лежащим на улице.

– И Ясмина с вами спорила? – спрашивает Эбба.

– Нет, я не думаю, но…

– Тогда вам не о чем беспокоиться, – говорит Эбба и снова просит у Евы бумажный пакет.

Пока Ева ищет пакет, Эбба разглядывает царапины на руке Роланда, спрашивает, откуда они взялись.

– Не знаю. Наверное, поцарапался, когда упал.

– Ладно, – говорит она, вытаскивает мобильный телефон и включает камеру. – Мне нужно задокументировать повреждение, вытяните руку вперед. Вот так, хорошо.

Эбба делает несколько фотографий с разных углов. Она хотела бы, конечно, осмотреть все его тело, но знает, что уже значительно переступила границу дозволенного, ведь Роланда ни в чем не подозревают, по крайней мере пока. Она берет у Евы пакет и расправляет его с громким хлопком. Кладет внутрь костюм Санта-Клауса и бороду, а также пару покрытых грязью сапог, которые стоят в прихожей и которые, как Роланд неохотно признается, были на нем прошлым вечером. Она осматривает подошвы, недовольная тем, что снег смыл большую часть следов под балконом Ясмины, включая потенциальные следы сапог, но, может быть, ей удастся обнаружить на подошвах что-нибудь интересное.

Эбба благодарит хозяев, вежливо прощается, идет назад к автомобилю и садится в него. Ставит пакет с изъятыми предметами на пассажирское сиденье рядом с собой и внимательно их рассматривает. Думает о том, как бы сделать так, чтобы это самоуправство сошло ей с рук. Открывает бардачок, достает фляжку, откручивает крышку и отпивает виски. Понимает, что это не очень-то умно, но всего пару глоточков, они ей просто необходимы, чтобы справиться с оставшимися делами, например с допросом Николаса, до которого чуть больше получаса. Она бы так хотела наплевать на все и поехать домой. Нет никакого желания снова встречаться с бывшими коллегами, особенно с Хелльбергом. Нет желания – это еще мягко сказано, она просто в ужасе. Но, если учесть то, что она только что надавила на Роланда Нильссона и изъяла у него вещи, не имея на то постановления судьи, у нее нет другого выбора.

Она кладет фляжку обратно, запихивает в рот очередной мятный леденец и берет курс на полицейское отделение на улице Сундбюбергсвеген в Сольне.

Глава тринадцатая

Эбба входит через приемную, не без труда убеждает женщину-офицера за стеклом в том, что она защитник и пришла, чтобы представлять интересы своего клиента во время допроса. Женщина уходит и возвращается с начальником отделения, которым оказывается Юнас Берг, коллега, с которым Эбба время от времени работала на протяжении многих лет. Он удивленно поправляет очки на переносице. В свою очередь уходит и возвращается уже с Саймоном, который подтверждает ее личность, параллельно откусывая от протеинового батончика. «Соленая карамель», – читает Эбба на этикетке. Как люди могут верить, что такие батончики полезны?

– А Ангела будет? – спрашивает Саймон, все еще щурясь – перцовый баллончик до сих пор дает о себе знать.

– Будет. Она еще не подошла?

– Нет, я ее не видел. Что это у вас? – Он показывает на пакет у Эббы в руке.

– Ничего особенного, – отвечает она, не зная, как поступить с костюмом Санта-Клауса. – Но мне, наверное, потом понадобится ваша помощь.

– Хорошо, – говорит Саймон, пожав плечами, и проводит ее через приемную и офисную зону, где стоит несколько письменных столов, за которыми сейчас никто не сидит.

В Рождество работают только те, чье присутствие в участке абсолютно необходимо. В коридоре по пути в приемник Эбба коротко здоровается с двумя коллегами, но быстро проходит мимо. У нее нет желания объяснять, что она тут делает.

– Раньше можно было просто потянуть, – говорит Саймон и на мгновение прикладывает ключ к электронному замку. Замок жужжит, и первый, кого Эбба видит, когда дверь открывается, это Йон Хелльберг.

– Мне нужны были ваши свидетельские показания, – продолжает Саймон.

– Можем обсудить это позже, – бормочет Эбба, уставившись на Хелльберга, который разговаривает с охранником Давидом Линдом, этакой горой мышц с деформированными ушами борца, которому она всегда нравилась.

Увидев ее, мужчины замолкают. Здороваются. Давид – с радостной улыбкой, Хелльберг – с фальшивой.

– Нет, вы только посмотрите! Эбба Таппер. Я слышал, что ты едешь сюда.

Она заставляет себя протянуть руку для приветствия и позволяет Хелльбергу пожать ее.

– Ты уволилась и стала помощником юриста? Понятно. – Хелльберг внимательно изучает ее.

Молчание затягивается, и настроение Эббы еще сильнее портится, хотя, казалось бы, куда уж хуже.

– Похоже, мы будем видеться довольно часто. Буду рад.

У Эббы так сильно колотится сердце, что она боится, как бы Саймон его не услышал, но потом все-таки выдавливает из себя:

– Я тоже.

Каким-то чудом она заставила голос не дрожать. Хелльберг скрещивает руки на груди и делает шаг вперед, вторгается в ее личное пространство. Только усилием воли Эбба заставляет себя остаться на месте, пытаясь подавить ужас, который окутывает ее, как запах сигарет от одежды Хелльберга, и смешивается с гневом: да как он посмел возложить всю вину за трагедию с Оливером на нее одну! Конечно, Эбба здорово напортачила, но он тогда был ее начальником и точно так же, как и она, был вовлечен в дело. По крайней мере, если верить Ангеле.

– Саймон уже уведомил тебя о правонарушении?

Эбба поднимает голову, чтобы рассмотреть Йона как следует, и напускает на себя уверенный вид. Но у нее дергается глаз, и это рискует разрушить ее маскировку.

– Нет. Саймон только что написал заявление на тебя за то, что ты взяла его перцовый баллончик и применила его против пойманного вами финна, Тимо Рантанена. Так что тебя подозревают в нападении. – Хелльберг кладет руку ей на плечо и чувствительно сжимает его. – Не волнуйся, все обязательно разрешится.

– Это была самооборона, – говорит Саймон, глядя в пол. – Но вы знаете, что таковы правила. Я должен был заявить о случившемся.

Эбба немного отступает от Хелльберга:

– Я отлично знаю, как это работает. Вы уже допросили Рантанена? У него есть алиби?

– Может быть, – отвечает Саймон и наконец поднимает взгляд. – Он говорит, что сделал пару кругов между площадью Альвикс-торг и Транебергом, потому что сначала зашел к приятелю в Альвике, но того не оказалось дома. Тогда он направился назад в бар, но передумал, решив, что лучше поедет на метро к другому приятелю на площадь Телефонплан. Мы сейчас проверяем эту информацию, и если все сойдется, то его можно исключать из расследования.

– Нам придется это сделать, – ухмыляется Хелльберг и обнажает ряд слишком уж отбеленных зубов. – Ясмину Моретти убил не он, мы все это прекрасно понимаем.

– Вот как, – говорит Эбба и еще крепче вцепляется в пакет.

Должна ли она решиться и рассказать о предметах, которые в нем лежат, или в этом случае все покатится к чертям? После краткого размышления она решает, что лучше прояснить все сразу, ведь она уже забрала костюм, бороду и сапоги, и раньше или позже в полиции все равно об этом узнают.

– Между прочим, – Эбба изо всех сил старается подбирать слова, – я нашла Роланда Нильссона, которого вы искали, и он вчера вечером был один. Его жена была в отъезде, вернее, ночевала у…

– Как ты до него добралась? – прерывает ее Хелльберг, бросив подозрительный взгляд на Саймона.

– Постучала в дверь, так же как и вы, – отвечает Эбба, не желая подставлять Саймона, ей нужно, чтобы он был на ее стороне, особенно сейчас. – Ему было сложно рассказать о том, что он делал вечером, – продолжает она. – Так что было бы здорово, если бы вы его как следует допросили, а заодно и соседей, к которым он ходил, нарядившись Санта-Клаусом.

Хелльберг фыркает, а потом и вовсе начинает смеяться:

– Не тебе нас учить.

– Я уже поговорил со многими, – говорит Саймон. – Он явно был сильно навеселе.

– Да уж, от него до сих пор несет перегаром.

Хелльберг втягивает воздух и бормочет, как сварливый старик:

– От многих несет.

Эбба игнорирует колкость, но его слова вселяют в нее неуверенность. Есть ли от нее запах?

– Вот… – Она открывает пакет и показывает его содержимое. – Я изъяла вещи, потому что это может быть важно для расследования.

– Что ты сделала?

В этот момент открывается дверь, и Эбба облегченно выдыхает, когда видит, что это Ангела. Она подходит к ним легкой летящей походкой:

– Извините, я опоздала на несколько минут, очень много дел сегодня.

Хелльберг отодвигается и приглашает Ангелу присоединиться к разговору:

– Эбба только что рассказала, что нашла того самого Санта-Клауса.

– Вот как. – Ангела бросает на Эббу жесткий взгляд, но он так быстро смягчается, что Эбба не уверена, не показалось ли ей. – Это ведь хорошо. Что он сказал?

Эбба нервно сглатывает и рассказывает все еще раз, заканчивает изъятием вещей:

– Костюм Санта-Клауса валялся на полу, и я подумала, что на нем могут быть улики. Если бы я его не забрала, он мог бы от него избавиться.

– Все верно, – говорит Хелльберг. – Проблема в том, что у тебя не было полномочий его забирать.

– Самое важное, что теперь костюм у нас, – возражает Ангела. – Наверняка в протоколе можно складно все записать, вы ведь все равно поедете туда и будете его сами допрашивать. И вы бы все равно изъяли костюм. Так ведь?

– А почему мы должны это делать? Этого парня ведь ни в чем не подозревают.

– Но вы ведь знаете, что они с Николасом Моретти подрались, а это нанесение телесных повреждений. Вас поставили в известность о преступлении. Вы уже доложили об этом? Нет? Тогда вы допустили служебный промах. Но вы оказались настолько предусмотрительными, что уже изъяли вещественные доказательства по делу.

Хелльберг проводит рукой по зализанным назад волосам, кажется, что, будь его воля, он бы придушил Ангелу.

– Ну, ладно, – говорит он наконец и выхватывает пакет из рук Эббы. – Но больше так не делай.

С натянутой улыбкой Ангела смотрит на настенные часы:

– Нам нужно пять минут, чтобы поговорить с клиентом наедине перед допросом.

Она пытается позвать охранника, но Эбба ее опережает. – Я этим займусь, – говорит Эбба и торопливо идет к Давиду, который сидит в своей каморке.

Она чувствует облегчение оттого, что какое-то время ей не придется общаться с Хелльбергом.

По дороге украдкой засовывает в рот мятный леденец.

– Полагаю, мне нужно привести Моретти, – говорит Давид, когда видит Эббу.

Он проводит пальцем по списку задержанных и останавливается на номере четырнадцать, напротив которого ей видно имя: «Николас Моретти».

Он вопросительно смотрит на нее и говорит:

– Очень рад тебя снова увидеть, но я что-то не до конца понимаю, что происходит.

– Я тоже. Но с сегодняшнего дня я работаю помощником юриста в «Адвокатском бюро Кёлер».

– Ого, там должно быть неплохо!

– Расскажу как-нибудь в другой раз.

– Было бы здорово послушать.

Эбба идет за Давидом в камеру, радуясь возможности перевести дыхание после общения с Йоном Хелльбергом. Хотя ей и отвратительно здесь находиться, она чувствует некоторую ностальгию, проходя по длинному коридору с множеством дверей. Как же долго она здесь работала!.. И думала ведь, что служить ей до пенсии, но жизнь распорядилась иначе… Нет, Хелльберг распорядился по-другому.

Около двери с номером четырнадцать Давид достает связку ключей, вставляет один из них в замок, но вместо того, чтобы повернуть ключ, хитро смотрит на Эббу:

– Прикольную фотку ты выложила в Инстаграм.

– Что за фотку?

– Ну, эту, в красном белье и лифчике пуш-ап, в котором все видно. Реально, совсем все видно.

Эбба инстинктивно начинает нащупывать рукой в кармане телефон, она хочет срочно увидеть то, о чем говорит охранник. Но пока она возится, Давид уже открывает тяжелую дверь в камеру Николаса Моретти.