Текст книги "Девушка из тихого омута"

Глава 11. Ужин задерживается

На обед подавали чечевичный суп, свинину с зеленью, гусиный паштет и торт-желе.

– Как говорится, чем богаты… – Марианна Тихвина повела руками и пригласила Лионеллу к столу: – Прошу вас.

Лионелла села и сноровисто отрезала большой кусок мяса.

– Да вы, я вижу, мясоед, – улыбнулась Марианна, взяла гренок, намазала паштетом, а сверху положила салатный лист.

– С легкостью обхожусь без хлеба и картофеля, но мясо и зелень – это мое, – кивнула Лионелла.

Обменявшись парой фраз, женщины замолчали. Разговор продолжился, когда принесли чай и кофе.

– Однажды мы с Егором ездили в гости к друзьям, – вспомнила Марианна. – Они итальянцы, живут в Вероне. Сидим вот так же за столом. Выпили вина, пообедали. Служанка приносит сырную доску и лимончеллу. А я, глупая, возьми да спроси: где же чай?

– Знаю, знаю… – улыбнулась Лионелла, – итальянцы после еды чая не пьют.

– И вот, представьте себе, бедная хозяйка приказала разогреть для меня холодный чай из тетрапака…

Но легкомысленной беседе не суждено было продолжиться, Марианна вдруг посмурнела:

– Из головы не идет эта история. Куда могли деться двое взрослых мужчин? Не знаю, как Стрешнев, но Юра Друзь – такой подготовленный. В спецназе служил, с парашютом прыгал… Проклятое озеро!

Лионелла поставила чашку и с любопытством спросила:

– Почему вы сказали – проклятое?

– Каждый год здесь кто-нибудь тонет. Думаете, приятно смотреть из окна на воду, когда знаешь: там плавает утопленник.

– Ну, это обычное дело.

– Не скажите! – Марианна вздохнула. – Лучше бы мы в лесу дом построили.

– А вы не хотели на озере?

Она покачала головой:

– Егор уговорил. Я долго не соглашалась. Особенно после того случая…

– Какого случая? – заинтересовалась Лионелла.

– Перед тем как построить дом, Егор решил почистить озеро. Оно ведь глубокое, илистое и на тот момент было сильно заболочено. То, что сейчас и было тогда – две большие разницы.

– Наверное, это было затратно?

– Я не спрашивала, во сколько это ему обошлось.

– Так что же случилось?

– Во время работ по очистке погиб человек.

– При таких работах всякое может случиться.

Марианна неожиданно жестко отреагировала:

– Уверена, что существует множество способов избежать человеческих жертв. В конце концов – элементарная техника безопасности.

– Надеюсь, что вашего мужа не обвинили.

– При чем здесь он? – нахмурилась Марианна. – Был подписан договор. Работы по очистке выполняла компетентная фирма.

– Кого-нибудь посадили?

– Главный инженер получил два года условно.

– Да-а-а… – протянула Лионелла. – Но человеческую жизнь не вернуть.

– Проклятое озеро!

– Советую гнать от себя подобные мысли. Вам здесь еще жить.

– Думаете, их не найдут? Я имею в виду Друзя и Стрешнева.

– Надеюсь, что найдут, – уверенно проговорила Лионелла, успокаивая и саму себя.

– Я тоже надеюсь. Как глупо все вышло! Ведь если бы Стрешнев заночевал у нас в доме, ничего бы не случилось. И ведь что примечательно: когда киношники собрались в пансионат, он отказался ехать. А потом, когда все уехали, вдруг засобирался. И Юра тоже… Если выпил, зачем повел катер? Впрочем, вы сами все слышали.

– Марианна Петровна, – к столу подошла горничная, – одежду привезли из Москвы.

– Скажи, что сейчас буду.

– Что за одежда? – спросила Лионелла.

– Из итальянского бутика, новая коллекция осень – зима. Я выбрала вещи по каталогу, и мне их привезли на примерку.

– Позволите взглянуть? Возможно, и я что-нибудь для себя подберу. У меня здесь плохо с одеждой.

– Если желаете…

Одежду из магазинного пикапа притащили в дом на стойках-вешалах. Коробки с обувью привезли на тележке. Одежды и обуви было так много, что сразу делалось ясно: Марианна Тихвина не ограничена в средствах.

Не раз и не два руки Лионеллы и Марианны тянулись к одной и той же вещи. Отдергивала руку та, кому вещь нравилась меньше. Но все же одна пара обуви едва не поссорила женщин. К счастью, Лионелле туфли оказались малы, и Марианна забрала их, не примеряя.

Из этой скрытой, завуалированной борьбы Лионелла вышла с тремя платьями, брючным костюмом, туникой и четырьмя парами обуви.

Вернувшись в свою комнату, она прилегла отдохнуть. Послеобеденный сон прервал звонок мужа:

– Мне позвонил адвокат Венявский.

– Я сплю…

– Придется тебе проснуться, собрать вещи и немедленно уехать в Москву.

– Не дави на меня, Лев.

– Я не давлю, а просто говорю, как нужно сделать.

– Кому нужно? – спросила Лионелла.

– Тебе. Ты еще не проснулась? Чего проще – реализовать совет адвоката!

– Реализую, – пообещала она. – Но несколько позже.

– Не нравятся мне эти твои замашки, – раздраженно проговорил Лев.

– Еще расскажи про Варвару, которой на базаре нос оторвали, – усмехнулась Лионелла.

– Варвара – имя твоей героини. Тебя это не пугает?

– Когда возвращаешься домой?

– Не пытайся сбить меня с темы! При таком раскладе я готов вылететь завтра.

– Не надо завтра. Спокойно делай свои дела.

– А как же твои съемки? – Лев пустил в ход последний аргумент.

– В павильоне начнем снимать только через несколько дней. К тому времени я успею.

– Успеешь – что?

– Закончить свои дела, – ответила Лионелла.

– Не доводи ситуацию до абсурда! У тебя нет и не может быть дел в той глухомани. Неужели не ясно, что не стоит дразнить гусей.

– Лосей… – проронила она.

– Что? – удивился Лев.

– Лосей, говорю, не стоит дразнить.

– Ты выпила?

– Еще нет.

– Ну что же… Если хочешь остаться – оставайся, – сдался Лев. – Об одном прошу – держи меня в курсе.

К ужину Лионелла вышла в шифоновом платье с золотой вышивкой и бежевых лакированных туфлях на тонком каблуке. Волосы она собрала на затылке, оставив только одну прядь, которая подчеркивала изящный овал лица.

Тихвин стоял у окна гостиной. Услышав ее шаги, он обернулся:

– Что бы ни сказал – будет не то.

– Лучше скажите.

– На комплименты напрашиваетесь? Пожалуйста: вы прелестны.

– Не слишком изысканно. Впрочем, пусть будет зачет с натяжкой.

– Вы строгий преподаватель.

– Не будем изощряться в иносказаниях, – улыбнулась Лионелла. – К тому же я не возражаю поесть.

– Ужин задерживается.

– Надолго?

– Не знаю. – Тихвин прошел к бару. – Может быть, по бокалу вина?

– С удовольствием.

– Красное или белое?

– Красное.

Откупорив бутылку, он налил вина и принес ей бокал:

– За что будем пить?

– За то, чтобы все поскорее закончилось. – Она подняла бокал и, не чокаясь, выпила.

– Как на поминках… – заметил Тихвин. – Впрочем, неудивительно. Столько смертей…

– Не хороните их раньше времени, – одернула его Лионелла.

– Простите… – Он тоже выпил.

– Уже начали поиски?

– Завтра после обеда.

– Почему так поздно?

– Вероятно, потому, что водолазы, как грибы, в лесу не растут. Им нужно приехать.

– Очень остроумно!

– Сами виноваты. Не забывайте, в какой стране мы живем. Куда ни плюнь, всюду проблемы.

– Стыдно повторять такие банальности, – проговорила Лионелла.

– Других, извините, не знаю. И вот что… Давайте поменяем тон разговора. Или, по крайней мере, тему.

– Могу задать вам вопрос. – Лионелла протянула бокал, и Тихвин его вновь наполнил. – Какого рода отношения связывают вас и Лосева? Мне кажется, он зависим от вас.

Немного помолчав, Егор Макарович сказал:

– Когда мне что-то нужно, я плачу ему деньги. Впрочем, не только ему.

Лионелла усмехнулась:

– Теперь понятно.

– А у вас в Москве все по-другому?

– Вы про полицию? Не интересовалась, но сама не платила.

– А вы спросите у мужа. Лев Ефремович вас просветит.

– Вы знаете моего мужа?

– Кто ж его не знает? – усмехнулся Тихвин.

– Я имела в виду, вы знакомы?

– Нас как-то представляли друг другу.

– Послушайте… – Она села в кресло. – Сегодня я узнала, что вы – генеральный спонсор нашего фильма.

– Догадываюсь, кто вам это сказал. – Тихвин сердито посмотрел в угол. – Лера?

– Какая вам разница, кто сказал? Главное, я теперь знаю.

– Она. Больше некому.

– Меня задело только одно: ваше условие. До сегодняшнего дня я считала, что Комиссаров сам меня выбрал.

– Все так и было.

– Значит, вы не ставили никаких условий?

– Только посоветовал.

– Вот оно как… – Лионелла на глазах погрустнела.

– Теперь я задам вам тот же вопрос. Какая вам разница? – Тихвин холодно взглянул на нее: – Вы снимаетесь в главной роли. Неужели, знай вы заранее, то отказались бы сниматься у Комиссарова?

Она покачала головой:

– Нет. Никогда.

– Вот видите… О чем тогда разговор? И потом, знаете… – Он несколько смягчился. – Дело не в моей одержимости вами, как, разумеется, подумали вы.

– Это меня радует. Что же толкнуло вас на такие издержки?

– Во-первых, дружба с Виктором Комиссаровым. Он – талантливый режиссер и должен работать, а не сидеть без дела.

– А во-вторых?

– Любовь к здешнему краю, к его истории, поверьям и легендам. Вы не поверите, но когда-то я изучал историю, – улыбнулся Тихвин. – После окончания университета поступил в аспирантуру, сдал кандидатский минимум, но диссертацию защитить не успел.

– Почему?

– Слава богу, понял, что наукой денег не заработать.

– Судя по результату, вы оказались правы. Поговорим о вашей диссертации. Какова ее тема?

– Русь. Тринадцатый век. Экспансия рыцарей-крестоносцев, направленная на псковские и новгородские земли. Если вкратце.

– Почему вкратце?

– Боюсь, что вам будет неинтересно.

– А это уж позвольте мне решать.

– Ну хорошо. – Егор Макарович растянул тонкие губы в улыбке, отчего стал похож на блеклую жабу. – На самом деле тема диссертации трактовалась намного шире. Возможно, вы знаете, что Россия в те времена вела тяжелую борьбу с иноземными захватчиками. С востока наступали полчища татаро-монголов, с запада – немецкие, шведские и датские рыцари. Беспрерывные нашествия разрушили экономику и отбросили Россию назад. Города и деревни были разрушены и разграблены. Многие жители убиты или угнаны в плен. Вы только задумайтесь: ведь это Русь спасла Европу от татарских погромов. Пока русская земля лежала в руинах, в Европе развивали искусства, технологии и накапливали богатства. И чем Европа отплатила Руси? Направила на ее рубежи рыцарей-крестоносцев.

– Обидно, что со временем ничего не меняется, – заметила Лионелла. – Сколько веков прошло, сейчас – то же самое.

– Оставим политику. Мы сейчас не о ней.

– Я не понимаю, при чем здесь наш фильм? Вы вообще читали сценарий?

– В некотором роде был консультантом, – гордо ответил Тихвин. – В фильме ведь много интересного. К примеру, ваша героиня. Что касается Варвары, конечно же, она – собирательный, вымышленный образ девы-воительницы. Женщина с сильным характером, которая занимается сугубо мужской работой – защищает угнетенных и бьется с врагом. Русская богатырка, как Настасья Микулишна, жена Добрыни Никитича, или королева-воительница Марья Моревна.

– Кстати, насчет воительницы… – Лионелла сделала паузу, раздумывая, стоит ли продолжать, но все же проговорила: – Ваша подруга Лера готова пойти на убийство.

– Зачем? – Тихвин буквально остолбенел.

– Из-за вас, конечно. Заподозрив во мне соперницу, она меня припугнула.

– Не стоит обращать внимание на выдумки беременной женщины, – отмахнулся Тихвин.

– Еще один вопрос…

– Про Валерию?

– Нет, – сказала Лионелла. – Я видела у ворот «Скорую помощь». Кто-то из домашних серьезно болен?

– Все здоровы.

– Тогда зачем она здесь?

– На всякий случай. Мало ли что.

– То есть вы платите за то, чтобы врачи «Скорой помощи» дежурили здесь? – Лионелла безотчетно улыбнулась. – У машины московские номера.

– Местечковым врачам я не доверяю…

В этот момент в гостиную вошла Марианна и пригласила их ужинать.

За столом Лионелла попросила:

– Мне нужно съездить в «Рыбачий» за вещами.

– Вас отвезут, – ответил Тихвин.

Откуда ему было знать, что никаких вещей в пансионате «Рыбачьем» Лионелла не оставляла. На самом деле у нее были совершенно иные цели.

Глава 12. Подслушанный разговор

Если не спится, сколько ни вертись, заснуть не получится. Дома Лионелла взяла бы книгу или включила старый фильм. Здесь же в ее распоряжении был только телевизор, она перебрала все каналы и не нашла ничего интересного. Взглянула на часы:

– Два ночи…

Прикинула, сколько времени в Макао, и не поленилась влезть в интернет. Оказалось – на пять часов больше, чем в Москве. В семь утра Лев наверняка спал, и звонить ему было глупо.

Лионелла встала с постели, достала мундштук и сигареты, открыла балкон. В комнату ворвался свежий озерный воздух. Глядя на воду, Лионелла закурила и вспомнила слова Марианны: каково смотреть на озеро, зная, что где-то там есть утопленник.

Лионелла затушила сигарету, сложила мундштук в футляр и сунула его в сумочку, после чего вышла из комнаты и побрела по длинному коридору. На третьем этаже не было ничего интересного, одни закрытые двери. Она спустилась вниз, пересекла пару гостиных, большой обеденный зал, зимний сад и оказалась в пристройке с бассейном. Войдя в помещение, услышала голос Марианны и отпрянула. Однако успела заметить, что жена Тихвина сидела в кресле у бассейна, а перед ней стоял наполненный бокал и полупустая бутылка.

– Егор дает деньги на строительство дома, а ты его бесстыдно обманываешь! Ты в сговоре с подрядчиком и получаешь откаты!

– Прошу тебя, успокойся… – Телефон был на громкой связи, и Лионелла узнала голос Валерии. – Тебе ли обижаться? Вчера на Фейсбуке видела ваши дубайские фотографии. Купальник от «Дольче Габбана» на твоей дочери стоит десятку. А моя девочка в бассейн ходит в дешевеньком «Фенди».

– С распродажи? – язвительно спросила Марианна. – На большее твоя босячка не тянет. Из нее вырастет такая же дрянь, как и ее мамаша.

– Я своих детей Егору сама рожала и своей грудью кормила, – проговорила Валерия. – А твои чужую титьку сосали.

– Крыса!

Ситуация подсказывала, что нужно уйти, но Лионелле хотелось дослушать. Возникшая пауза позволила Марианне приложиться к бутылке, после чего она проронила:

– Егор к тебе ездит, словно на каторгу.

– Твой муж бывает у меня каждый день.

– Он сам рассказывал, что все ваши разговоры только про деньги.

– У нас превосходный секс. А тебе, как я понимаю, мало что остается…

– Жадная, похотливая тварь! Я видела твой список расходов. Не рассчитывай, что все это он будет оплачивать.

– Оплатит как миленький, будь уверена.

– Убила бы тебя!

– Ты мне угрожаешь? – спросила Валерия и заговорила примирительным тоном: – Ну вот скажи, чего тебе обижаться? Твой сын ездит с няней в парк на «Феррари», а мой на «Тойоте». Не ты, а я должна обижаться.

– Зачем тебе сейчас платить за университет? Твоему сыну всего четыре года.

– А если с Егором за это время что-то случится?

– Типун тебе на язык! Не каркай!

– Не делай вид, что любишь его.

– Тебе не понять. Тебе нужны только деньги.

– Ты, кажется, опять напилась?

– А это не твое дело! – запальчиво ответила Марианна.

– Было бы не мое, если бы ты не звонила мне по ночам.

– Вот и не поспи так же, как я не сплю! Помучайся, как мучаюсь я!

– Завтра все расскажу Егору… Алкоголичка!

– Не тебе меня поучать! Рассказывали мне, как твоя мамаша укладывала тебя в постель к Тихвину! Отцу твоему не стыдно? Тебя, потаскуху, имеют, а в жены не берут.

– Меня имеет твой муж, и меня это устраивает.

– Ненавижу тебя!

– Взаимно, – ответила Валерия. – Давай закончим, старушка. Мне завтра рано вставать.

– Кому ты врешь, тунеядка? Дрыхнешь до часу дня, а дети – без матери.

– Они с нянями.

– За нянь платит мой муж.

– Он платит своим детям.

– Дети Егора, его наследники, живут в нашем доме. И вот что я скажу тебе, шлюшка, верни мне то, что украла.

– Не понимаю…

Марианна понизила голос:

– Знаю, что она у тебя.

– Ты ополоумела?

– Верни по-хорошему, воровка, иначе я заговорю, и всем будет плохо.

– Я тоже многое могу рассказать. Послушай, старая гусыня… – Валерия чуть слышно хихикнула: – А ведь у нас очень скоро сравняется счет.

– Что?

– Трое у тебя, и у меня тоже – трое. Слабо родить хотя бы одного своего? Твои-то все суррогатные.

– Проклинаю тебя и весь твой гнилой род, с родителями-сводниками и ублюдками малолетними! Не думай, что тебя не покарает Господь… – На этих словах Марианны послышались короткие гудки отбоя.

Лионелла мягко отступила назад и поспешила в сторону лестницы.

Глава 13. Потеря

Новгородское княжество

XIII век

Четверо всадников миновали въезжую башню, городской воротный сторож стянул с себя шапку и бухнулся на колени, уткнувшись лицом в снег. Вот уже показались чешуйчатые кровли новгородских теремов с бахромой прозрачных сосулек, дома из бревен и боярские палаты красного камня. Рыхлый снег проваливался под конскими копытами, прохожие расступались, прижимаясь кто к воротам, кто к резному крыльцу.

Всадники въехали в теремный двор, спешились, к ним бросились дворовые, стали заводить коней под навес. Бронеслав стащил с Кудряша князя Олексу, ему на помощь бросились Степан с Вавилой.

По всему двору и в хлеву зароптали:

– Князя ранили, дружинников перебили…

– Да ну?

– Вона! Вона! Не видишь?!

– А ну брысь! – гаркнул Досифей. – Ишь! Не попурхивай!

Ратники понесли князя к терему. Старуха в алом сарафане из цареградского бархата сбежала с крыльца.

– Ох! – вскрикнула она и кинулась к князю. – Горе мне! Горе!

– Погоди голосить, княгинюшка, – сказал Досифей. – Зачем бога гневить? Сын твой жив, только в беспамятстве.

– Ранен? – Старуха припала к Олексе.

– Как не ранен… – Бронеслав подхватил князя половчее, чтобы взойти с ним на ступени. – Татары в лесу напали.

В сенях встретилась Устинья, жена князя Олексы. Увидев ее, княгиня запричитала:

– Горюшко у нас, Устя…

Устинья приказала:

– Несите князя на полати![13]13
  Внутренние покои на уровне второго этажа в составе княжеской резиденции.


[Закрыть]

Мужские крепкие ноги затопали по деревянной лестнице наверх. По этой лестнице ходил только князь и его семейство. Теперь было не до церемоний.

Ввалившись в ложницу[14]14
  Спальня.


[Закрыть], князя уложили в постель. В тот же миг Олекса открыл глаза и спросил:

– Где она?

– Устя! – Старая княгиня подтолкнула невестку. – Муж зовет!

Устинья подошла, но Олекса будто бы не увидел ее, повел глазами и остановил свой взгляд на окне с цветными заморскими стеклышками. Потом чуть слышно сказал:

– Уйдите все…

Княгиня прошептала Устинье:

– За лекарем пошли…

Та незаметно вышла. Бронеслав двинулся вперед и встал на колени:

– Позволь, княже, остаться при тебе.

– Останься, – кивнул Олекса. – Но остальных прогони.

Сгрудившись у двери, все быстро вышли.

– Дверь притвори. – Князь пожелал встать, но, охнув, опустился на место.

Бронеслав затворил дверь и вернулся к нему. Олекса спросил:

– Ты меня нашел?

– Еще – Досифей, Степан и Вавила.

– Наши все перебиты?

– На поляне в лесу полегли. Тебя, княже, по следам в снегу отыскали в глубине леса, в избушке.

– В избу заходил?

– Ты сам вышел навстречу. Меч поднял, да, видать, сил не осталось. Упал как подкошенный.

– Крови много потерял… Кого еще видел?

– Окромя тебя – никого. Со снега подхватили, на Кудряша, и – дай Боже ходу.

– Избенку ту запомнил?

– Сложена в лапу[15]15
  Вид сруба.


[Закрыть] из необтесанных бревен.

– Не о том я! – повысил голос Олекса. – Дорогу, если надо, найдешь?

– Кто ж его знает… – засомневался Бронеслав. – Стоит она в глубине леса, между болотами.

– Болота теперь мерзлые.

– А я разве что говорю? Ежели велишь – отыщу.

– Потом… – Князь устало прикрыл глаза.

В палаты вошла Устинья:

– Лекарь прибыл…

* * *

Варвара подняла голову и оглядела убогое нутро избушки. В очаге булькала похлебка, у окна на лавке дремал старик-травник.

Она опустила ноги с лежанки, ступила на разбросанную по земляному полу солому и попыталась подняться, но встала только с третьего раза. Согнувшись, как старуха, одернула полотняную рубаху и отыскала свои порты, которые висели у печки. Там же был ее кожаный шлем. Она нашла сапоги и, сев на лавку, начала одеваться. Каждое движение давалось ей с трудом и отдавалось болью в груди.

Варвара замерла, когда заметила, что за окном кто-то есть. Потом подошла ближе и сквозь мутный бычий пузырь увидела белую лошадь. Схватив тулуп старика, она вышла на улицу и уткнулась в лошадиную морду:

– Юрок… Юрок, как же ты меня отыскал?

Конь жалобно фыркнул и опустил голову. Вцепившись в гриву, Варвара буквально заползла на него: закинула одну ногу и на мгновенье потеряла сознание, однако в седле удержалась. Усевшись крепче, припала к гриве коня и тронула поводья:

– Домой, Юрок… Вези меня домой.

* * *

Наутро Олекса почувствовал себя лучше и, когда жена подала ему в постель кулебяку с семгой и сорочинскую пшенную кашу с изюмом, почувствовал голод. Глядя, как он ест, Устинья подала ему ковш с киселем:

– Поговорил бы ты с Бронеславом…

– С чего это?

– Жох[16]16
  Пройдоха.


[Закрыть] долгоносый! Ни одной девки мимо не пропустит. Одной колечко посулит, другой монисто серебряное. Девки – дуры, долго не упираются, поплачут опосля, да и дело с концом. А то и зачинают блудить да бегать к волховным жонкам плод выводить. Хорошо, что не топиться в Ильмень-озере со стыда.

– Вот до чего дошло… – проронил князь.

– Ну так что?

– Ваше дело – женское. Наше – мужское.

– Не станешь с ним говорить?

– Рубаху чистую дай!

Устинья резко встала, открыла кованый сундук и достала белую рубаху с шитьем.

Князь Олекса встал и, забрав рубаху, походя обнял жену. Она круто вывернулась и направилась к двери.

– Ну поговорю, поговорю! – крикнул он вслед. – Вели, чтобы умыться принесли!

Вскорости пришла девка с лоханью, полной воды. Князь умылся, вытерся льняным рушником и надел чистую рубаху. Подпоясался плетеным кушаком, обулся и спустился по лестнице в сени. Там велел, чтобы приготовили лошадей и позвали к нему Бронеслава.

Явившись к князю, Бронеслав спросил:

– Не рано ли поднялся?

Олекса сердито буркнул:

– Тебя не касается. Опять напакостил?

– С девками? – Бронеслав отвел в сторону хитрый взгляд. – Устинья пожаловалась?

– Еще раз прослышу – не обессудь. – Он вспомнил слова жены. – Жох долгоносый! В моем дворе гадишь.

– Прости меня, княже…

– Бог простит. Теперь о делах. Посадника Елферия Данилыча видел?

– Как не видел, сам сюда приезжал.

– Что сказывал? Собрали выкуп на Орду?

– В Изборске и в Пскове все собрано. Теперь собирают по новгородским дворам. Обоз скоро тронется.

– В немецком торговом двору что? Дали что ай нет?

– Рухлядь негодящую. Заваль всякую: порченое, гнилое да лежалое. С немца взятки гладки. Одной рукой подаст, другой заберет.

Олекса скрипнул зубами:

– Немецкий купец в своем дворе спокойно живет. Никто его не притесняет. Амбары от добра ломятся. Сами не дадут, по принужденью возьмем. О братьях наших, что в татарской неволе томятся, немец не думает. Завтра поезжай на Прусскую улицу к старшине Ниренштедту. Три дня даю, чтобы снарядили возы с выкупом. По одному от каждого купца. И чтоб сукна положили, и шкур, и меда, и полотна, и ржи, и пшеницы. Так и передай: в возах сам буду проверять. Коли найду шкуру гнилую или прелую пшеницу – не поздоровится. – Князь хлопнул по коленям и встал. – А сейчас – собирайся!

– Куда? – спросил Бронеслав.

– Избушку ту разыскать надобно.

– Дорога неблизкая. Выдержишь ли?

– Во мне не сомневайся. О себе лучше подумай.

Князь вышел во двор, к нему подвели Кудряша, он забрался в седло.

– Куда?! – На крыльцо вышла мать. – Больной ведь еще!

– Скоро вернусь! – крикнул князь и, махнув рукой Бронеславу, приказал: – Айда за мной.

Через минуту оба всадника скрылись за поворотом, и за ними плотно затворили ворота княжьих хором.

* * *

До избушки Олекса и Бронеслав добрались к концу дня, когда низкое солнце протянуло тени деревьев и в лесу стало темнеть. Измученный дорогой Олекса сполз с Кудряша и, прихрамывая, направился к двери. Открыл ее и, пригнувшись, вошел. Первый брошенный взгляд не обнаружил на лежанке то, что искал князь. Заметив старого травника, Олекса грозно спросил:

– Где она?

Старик виновато пригнулся и засеменил к очагу.

– Не спас?! Умерла?!

В ярости князь Олекса схватился за меч и занес его над головой старика. Однако подоспел Бронеслав и перехватил его руку:

– Остынь, княже!

– Прочь! – взревел Олекса, и его глаза налились кровью.

– Жива… Жива твоя молодица, – прошептал старик.

– Что?! – крикнул князь.

И Бронеслав повторил:

– Жива, говорит, твоя молодица!

– Где она?

– Сбежала… – вздохнул старик.

– Когда?

– Опосля, как ты ушел, так и она сразу пропала.

– Не сказала, кто такова?

– Нет, не сказала.

– Откуда она, не сказывала?

– Нет, не сказывала.

Бронеслав положил руку на плечо Олексы:

– Идем, княже… Он ничего не знает.

Но Олекса прошел к лежанке, сел на медвежью шкуру, склонил голову.

Бронеслав сел рядом с ним:

– Не убивайся так. Коли нужна – отыщем.

– Я даже имени ее не спросил.

– Отыщем… – Бронеслав усмехнулся. – Сам же сказал, что я – жох долгоносый.