Текст книги "Сейф за картиной Коровина"

Глава 9
Рубикон перейден

Тишотка вбежал в интернет-кафе первый и улегся под стол. Спустя минуту Дайнека устроилась поблизости за одним из компьютеров.

В зале царило необычайное оживление. Почти все машины были заняты мальчишками разного возраста. Шла сетевая игра. Мочиловка. Играли с шумными возгласами и матерщиной. На столах валялись пакетики из-под чипсов, стояли жестяные банки.

Неподалеку сидела бабуля с внуком лет шести. На голове у мальчика были наушники, он стучал по клавиатуре и громко выкрикивал:

– Тысь! Тысь-тысь! Сука… Ах, ты… Получи!

Бабушка наблюдала за внуком и была наготове.

– Бабуля, код на оружие! – командовал тот.

Она быстро набивала код, и мальчик играл дальше.

– Бабуля, код на здоровье! – следовала новая команда, и бабушка снова стучала по клавишам.

Рядом с Дайнекой сидели двое мужчин. Придвинувшись друг к другу, они напряженно всматривались в экран. Вытянутые сухие лица с лошадиными зубами и ухоженные волосы выдавали иностранцев. «Немцы», – предположила Дайнека, и тут же услышала гаркающую немецкую речь.

Она открыла главную страницу, набрала логин и пароль. Ящик открылся, папка «Входящие» действительно оказалась пуста. Дайнека щелкнула мышкой на графе «Удаленные». Там был совсем небольшой список. Было заметно, что писем от Виргилиуса поубавилось. Их осталось всего три. Опасаясь, что они могут исчезнуть, Дайнека одно за другим открыла все.

«Буду в одиннадцать вечера. Люблю».

«Я не могу решить этот вопрос так быстро. Прошу тебя, береги себя, и все образуется. Я тоже тебя люблю.

Прошу, улыбайся, когда проходишь мимо меня».

«Нам необходимо срочно поговорить. Буду в девять вечера».

Последнее письмо было датировано тем днем, когда произошло убийство.

– Значит, именно Виргилиуса ждала Нина. Подлец… – процедила Дайнека.

Перечитав письма еще раз, она сделала вывод, что Виргилиус работает или живет рядом с Ниной. Он написал: «Прошу, улыбайся, когда проходишь мимо меня».

Дайнека не знала, где в последнее время работала Нина, и ей не хотелось об этом расспрашивать Аэлиту Витальевну. Должен существовать другой способ… Она стала просматривать почту и вскоре, не сдержавшись, воскликнула:

– Есть!

Среди писем нашлось одно с прикрепленным файлом от некой Ольги. По всему было видно, что они с Ниной работали над одним документом.

Тогда Дайнека написала письмо:

«Здравствуйте, Ольга! Нужно встретиться. Позвоните мне по указанному номеру. Я – подруга Нины. Это очень важно».

Не отводя взгляда от монитора, она вдруг почувствовала: в зале что-то переменилось. Сначала ей показалось, что угомонились мальчишки, но их громкие возгласы дали понять, что с сетевой игрой по-прежнему все в порядке.

Тревожно выпрямив спину, она огляделась. У окна сидел странный субъект и сердито стучал пальцем по клавиатуре. Прежде его здесь не было.

Дайнека отвернулась, но спустя несколько минут уже не могла не обращать на него внимания – слишком очевидно он себя предъявлял. Она посмотрела на старуху и, встретившись с ней взглядом, поняла, что та недовольна беспокойным соседством.

Выглядел незнакомец действительно странно. Растрепанные немытые волосы, вконец изношенная одежда, пропитанная какой-то гадостью. Дайнеке показалось, что она чувствует, как дурно пахнет надетое на него тряпье.

Он сидел за компьютером, полностью поглощенный своей работой. По залу разносилось клацанье клавиатуры и время от времени раздраженный возглас: «Ха!» Похоже, ему было плевать на всех. Годы унижений и нищеты сделали его равнодушным к презрению окружающих.

Неожиданно он вскочил на ноги, повел вокруг свирепым взглядом, а затем быстро вышел из зала.

Это произвело сильное впечатление на тех, кто был в интернет-кафе, но постепенно все снова вернулись к своим делам. Старуха оставила внука и направилась к Дайнеке.

– Не бойтесь, он не опасен. Его все здесь зовут Удавом. Из жалости пускают за компьютер на полчаса. Он приходит каждый день, и мы привыкли. Говорят – бывший ученый.

Старухе хотелось поговорить.

– Вы видели его ноги?

– А что у него с ногами?

– Они си-и-иние и опухшие. Он много пьет, почки отказывают…

Дайнека склонилась над столом, не желая продолжения разговора.

– Бабуля, код на оружие! – воскликнул внук.

Старуха метнулась к нему и вознесла руки над клавиатурой, словно пианист, исполняющий вдохновенный пассаж.

Облегченно вздохнув, Дайнека взглянула на экран и заметила, что, пока разговаривала, во входящих появилось новое непрочитанное письмо. Имя отправителя ни о чем ей не говорило.

«Если хочешь себе помочь, оставь это дело, и чем скорей, тем лучше».

И тогда Дайнека написала:

«Живи и бойся. Я все равно тебя отыщу».

Дайнека почувствовала беспокойное движение под столом – Тишотка явно хотел на улицу.

– Ладно, пойдем.

Они вышли. Пес поднял заднюю лапу, примостившись к урне у самого входа.

– И откуда только в тебе столько воды взялось? – удивилась Дайнека, глядя на ручеек, устремившийся к ее ногам.

Потом перешагнула через него и провозгласила:

– Рубикон перейден.

Неподалеку, у самой дороги, запустив руки в карманы, стоял Удав. Покачиваясь, он внимательно смотрел ей вслед. Дайнека его не видела.

Она прошла мимо «Стекляшки». В холодильнике – шаром покати, но зайти в магазин с псом не решилась. Они миновали арку и направились к подъезду.

– Мама, смотри, какая смешная собачка! Тетя, как ее зовут? Она ваша? Можно ее погладить? – Пухленькая девочка спрыгнула с качелей и, не разбирая дороги, бежала к Тишотке.

Тишотка остановился и вопросительно посмотрел на Дайнеку. Та одобрительно кивнула. Пес послушно подставился под навалившуюся на него «пышечку».

– Тетя, как зовут вашу собачку? – снова спросила девочка.

– Тишотка, – ответила Дайнека. – Это пес, мальчик.

– А разве так бывает? – снова спросила малышка.

– Как?

– Тишотка – это де-е-евочка. А если он мальчик, то должен быть Тишотком… или Тишкой… или Тишонком… или… – она перебирала смешные и нелепые имена.

Дайнека обзавидовалась. Ей и в голову не приходило ничего подобного.

Девочка вцепилась в бедного Тишотку, но тот мужественно держал себя «в лапах».

– Собачка не кусается? – раздался рядом вкрадчивый женский голос.

«А я откуда знаю…» – подумала Дайнека и увидела перед собой ту – из окна напротив, жену Свиньи.

В ее голосе звучали кошачьи, заискивающие интонации. На ней было розовое трикотажное платье, которое делало ее похожей на куклу Барби. Дайнека, не сдержавшись, спросила:

– Вы всегда в розовом?

Женщина ответила:

– Васе нравится…

Дайнека была потрясена. Свинью звали Васей.

«Прелестно, Свинья Вася…»

– Меня зовут Роза, – представилась женщина.

Дайнека тут же присвоила ей полное имя – Розовая Роза.

– А меня – Людмила, хотя можете называть Дайнекой.

– Дайнека?

– Это моя фамилия, она мне нравится больше имени.

– Хорошо, – ответила Розовая Роза.

Было в ней что-то ясное и притягательное. Говорила она просто, легко со всем соглашаясь.

– Я давно не работаю, все время дома с Юлечкой и часто наблюдаю за вами. Вы такая забавная.

– Знаете, где мои окна?

Розовая Роза засмеялась и простодушно заметила:

– Я знаю всех соседей, знаю, кто где живет. У меня много времени, я часто смотрю в окно.

Она определенно нравилась Дайнеке.

– Скажите, почему вы все время одна? – продолжала Розовая Роза.

Дайнека насторожилась, она вспомнила, что во время беседы со следователем заметила в свинском окне силуэт.

– У меня была подруга, – медленно проговорила Дайнека.

Розовая Роза опустила глаза.

– Да, я знаю, ее убили. Окна ее квартиры рядом с вашими. Тоже три.

– Я кого-то видела в вашем окне. Это вы стояли у окна той ночью?

– Да, ожидала Васю. Он задерживается… иногда. Та девушка тоже кого-то ждала. В гостиной был накрыт стол. На двоих. Ромашки в вазе. Она долго стояла у окна, а потом побежала в коридор, наверное, открывать дверь. Но больше не появилась.

– А дальше? – осторожно спросила Дайнека.

– Через какое-то время я увидела вас. Вы прошли через гостиную. Затем убежали. Потом… – Женщина сделала паузу. – А потом прошел мужчина. Но я его не рассмотрела. И никогда раньше не видела.

«Все сходится», – пронеслось в голове Дайнеки.

– Роза, – она перевела дух, – какой он был – старый, молодой, коренастый или высокий? Опишите его, пожалуйста.

– Ну, не знаю… Скорее высокий… Я все рассказала следователю. Ко мне уже приходили.

– Вы говорите, что долго стояли…

– В полночь вернулся Вася, дальше я ничего не видела. Про убийство услышала только утром, когда к нам пришли.

Дайнека заволновалась и, протянув руку, торопливо забормотала:

– Подождите, подождите…

Розовая Роза, казалось, прониклась значимостью повисшей паузы.

– Да, конечно, спрашивайте.

– Понимаете, я видела вас в окне позже, около часа ночи, когда разговаривала со следователем.

Женщина покачала головой:

– Нет, я уже легла спать.

Дайнека недоуменно пожала плечами.

– А во дворе вы никого не видели перед тем, как все это случилось?

Роза опустила глаза и помолчала. Потом, решившись, тихо заговорила:

– Было темно, я ни в чем не уверена, поэтому не сказала следователю. – Она подняла глаза, будто ища одобрения своему поступку. – Не хотелось возводить напраслину… В общем, когда ваша подруга стояла у окна, во дворе был тот бродяга, которого все здесь кормят. Но она больше всех с ним возилась, даже домой к себе приводила. Я сама видела.

– Удав?

– Да. Вы его знаете? – Роза удивленно посмотрела на Дайнеку.

Та мрачно кивнула, давая понять, что о многом знает, но помалкивает.

– Роза!

Они обернулись на голос.

– Папа! Папочка! – закричала Юлечка и поспешила к отцу, смешно перебирая ножками.

Свинья стоял у машины. Задняя дверца была открыта, и он доставал из багажника пакеты с продуктами.

– Роза!

– Сейчас, сейчас… – Женщина повернулась к Дайнеке для того, чтобы попрощаться.

– Я сказал, иди сюда, – процедил Свинья.

– Вася… – Розовая Роза растерялась.

– Быстро! – рявкнул на нее муж, и она побрела к нему с опущенной головой.

– Чтобы с этой шалавой…

– Вася! – умоляюще воскликнула Роза.

– Заткнись. Чтобы я больше не видел тебя с этой тварью. Напряги свои бараньи мозги и постарайся запомнить.

Сдерживая рыдания, женщина кивнула, взяла в руки пакеты и, не глядя на Дайнеку, забежала в подъезд.

– Ты мне что-нибудь купил, папочка? – канючила Юлечка.

– Купил-купил, иди сюда, моя детка. – Отец вручил ей пакет чипсов, «сникерс» и бутылку газировки. – Кушай, мое солнышко.

Затем, отвернувшись от дочери, высокомерно взглянул на Дайнеку.

– Чего вылупилась? Чтобы я тебя возле моей жены близко не видел! Не дай бог…

– А то что?

Свинья грозно пошел к Дайнеке.

– Смелая?

– Да, смелая, – с вызовом ответила та.

Мужчина придвинул к ней лицо так близко, что, когда заговорил, Дайнека почувствовала на коже брызги его слюны:

– Ты забыла, что сейчас здесь нет твоего хахаля. Я могу с тобой сделать все, что хочу…

– Папа, папа, купи мороженое! – заорала вдруг Юлечка.

– Я тебе потом куплю мороженое, детка, – отозвался Свинья, не отрывая от Дайнеки злобного взгляда.

– Пап, – Юлечка обежала вокруг них и уже трясла отца за руку, – а чего ты хочешь сделать с Дайнекой? Дайнека, что он хочет с тобой сделать?

– Ничего. Папа пошутил, Юлечка. Иди домой, к маме.

– Паскуда… – прошептал Свинья и сплюнул девушке под ноги.

Дайнека окликнула Тишотку и направилась в свой подъезд. Дома она прошла на кухню, налила молока себе и собаке. Стоя у окна, вспомнила, как всего несколько дней назад так же смотрела во двор. Но от того момента ее отделяла целая жизнь, в которой, как и в любой другой жизни, были не только потери.

Накопившаяся усталость создавала иллюзию одного бесконечно долгого и трудного дня. Обращаясь к Тишотке, она констатировала:

– Я сошла с дистанции…

И потом отправилась в спальню.

Глава 10
Почему тебя убили?

Это был очень ветхий дом. Открыв потемневшую от времени дверь и увидев ступени, ведущие наверх, Дайнека подумала, что подниматься по ним небезопасно. И все же, подавив страх, взялась за перила и начала восхождение.

Сколько лет простоял этот дом? Сто, сто пятьдесят?

– Больше… значительно больше… – ответили ей ступени.

Поющая лестница привела ее в коридор, который был слабо освещен лучами, пробивающимися сквозь щелястый пол.

Коридор казался бесконечно длинным, таким, что Дайнека испугалась, хватит ли у нее сил пройти весь путь до конца. На мгновение замешкавшись, она все же решилась…

Взглянув под ноги, прикрыла глаза ладонью: сквозь щели был виден нестерпимо яркий свет, но он странным образом оставался по ту сторону пола. Здесь же, в коридоре, было темно и страшно.

Под ней проезжали машины. Люди сидели, согнувшись над бумагами, которые громоздились лохматыми кипами на конторских столах.

Дайнека ничему не удивлялась, она продолжала свой путь. Подойдя к первой двери, знала, что ей непременно нужно в нее войти. Впрочем, как и во все другие. Таковым было условие.

И она вошла.

В кресле сидела худенькая старушка. Она вязала шарф, такой длинный, что противоположный конец был похоронен под его же нескончаемым телом. Дайнека узнала в старушке Эльзу Тимофеевну, умершую бабушку Нины. Она была одета в старинный капор и выглядела намного дряхлее, чем при жизни.

– Разве вы живы? – изумилась Дайнека.

– Нет, – коротко ответила та.

– Тогда почему вы здесь?

– Это не я здесь, а ты… – ответила старушка, не поднимая глаз от вязания.

Дайнека вернулась в коридор. Ее ожидала следующая дверь, ведущая в темную комнату. В самом углу, спиной к ней, стоял высокий мужчина. Он тотчас оглянулся. Это был Джамиль.

– Ты ждал меня?

– Нет, – ответил он. – Потому что никогда нельзя быть уверенным в другом человеке.

В следующей комнате было много людей. Одной из них была старушка из «Сааба». На этот раз она так же энергично разъезжала в инвалидной коляске и непременно пыталась ударить кого-нибудь высохшим кулачком. Никто не обращал на нее внимания.

Здесь была и Лариса, подруга мамы, и Серафима Петровна. Неподалеку беззвучно пел знаменитый певец из бара. Все занимались только собой, и только неугомонная бабка, водитель инвалидного кресла, колотила всех сухим кулачком.

Наконец третья дверь. Дайнека чувствовала, за ней кроется что-то очень важное для нее. Это была самая темная комната. Она едва разглядела скорчившуюся в углу фигурку. Приблизилась, и сердце сжала тоска…

Там была Нина. Она подняла голову и прошептала:

– Мне холодно…

Дайнека напряглась, ей предстояло узнать истину.

– Он обманул меня…

– Почему тебя убили? – спросила Дайнека.

– Мой ребенок был лучшей моей частью… – не слушая ее, продолжала Нина.

Дверь захлопнулась сразу, как только Дайнека выбежала в коридор. Звук был похож на глухой раскат грома, а может, это и был гром. И он прогремел снова, потом еще и еще раз… Громовые раскаты извергались с такой силой, что подумалось – теперь точно пойдет дождь. Но вместо дождя крупными хлопьями повалил снег. Он падал и падал на голову, плечи и грудь, на дощатый пол коридора. Все вокруг сделалось белым.

Дайнека удивленно подняла глаза, ожидая увидеть потолок. Над ней же простиралось сумрачное, свинцовое небо…

«Этого не может быть», – изумилась она.

А снег все падал и падал.

Протянув руку, Дайнека выждала, пока на ладонь упадут несколько снежинок, потом приблизила их к лицу и с удивлением обнаружила на ладони… маленькие белые цветы.

Обернувшись, она оглядела коридор. Заваленный цветочными сугробами, он неузнаваемо переменился, стал короче, и все двери были плотно притворены. Та, в которую Дайнека вошла с лестницы, захлопнулась у нее на глазах, издав при этом грохот, самый сильный из тех, которые она слышала.

Сугробы доходили ей уже до пояса, а с неба все падали белоснежные хлопья. Понимая, что нужно выбираться, чтобы не утонуть в цветочной лавине, Дайнека, загребая руками, устремилась к еще открытой двери в противоположном конце коридора. Выбиваясь из сил, добралась до нее, когда цветы уже мешали дышать.

Попытавшись выйти, неожиданно уперлась плечом в шершавое дерево.

Дверь была заперта.

«Па-а-ама-а-агите!!!» – закричала она.

И проснулась.

Звонил телефон.

Еще не придя в себя, Дайнека подняла трубку.

– Я получила ваше послание. Вы, кажется, хотели встретиться? Меня зовут Ольга.

– Да! – задыхаясь, прокричала Дайнека. – Нам нужно поговорить. Если можно, не по телефону.

– Через тридцать минут жду вас в кафе рядом с офисом. Я буду в вышитой белой блузке. Столик – в углу. Записывайте, куда ехать…

Дайнека захлопнула дверь перед самым носом обиженного Тишотки и выскочила на улицу. И через десять минут уже неслась к месту встречи.

В кафе она сразу отыскала глазами Ольгу – та сидела за столиком в дальнем углу, там, где условились.

Они были примерно ровесницы, но Ольга, в отличие от не очень высокой Дайнеки, была рослой и выглядела старше. Похоже, она не знала, как себя вести. Не поднимая глаз, Ольга заговорила:

– Было жутко получить сообщение с почты Нины после ее смерти… Потом, сообразив, что письмо от вас, я успокоилась.

– Простите, – сказала Дайнека, – я не подумала…

Типично русское, милое лицо девушки нравилось ей и вызывало доверие.

– Вы о чем-то хотели меня спросить, – напомнила Ольга.

– Может быть, это неуместно, но Нина была моей подругой, и я…

– Не нужно ничего объяснять. Что вас интересует?

И Дайнека стала расспрашивать коллегу подруги обо всем, что хотела знать. И та все рассказала.

Нина работала в крупной аудиторской фирме, куда поступила полгода назад. Ни о каких ее отношениях с кем-то из сотрудников Ольга не слышала, хотя, естественно, Нина всегда нравилась мужчинам.

И это все. Ни намека на какие-нибудь особенные обстоятельства. Но, похоже, Ольга была готова помочь новой знакомой:

– Вы где-нибудь работаете? – спросила она у Дайнеки.

– Сейчас каникулы, я учусь в университете.

– Хотите поработать у нас? Сможете временно заменить секретаря на ресепшене?

Даже если бы Дайнеку спросили, хочет ли она счастья, безбрежного, как океан, ее ответ не был бы таким страстным:

– Да!

Тут же было решено, что на следующей неделе она придет на собеседование. По мнению Ольги, существовала большая вероятность получить эту работу. Объясняя, как разыскать офис, она рассказала о правилах, которые были заведены там. Например, не приветствовалось курение.

– Ты куришь? – спросила она Дайнеку, переходя на дружеский тон.

– Уже нет! – с готовностью отозвалась та.

Не рекомендовалось также приходить на службу в брюках. Вот тут Дайнека заволновалась. Ей было невыносимо даже подумать об этом. Она забыла, когда в последний раз надевала юбку, и содрогнулась при одном лишь воспоминании, как та путается в ногах. А если к этому добавить еще и туфли на каблуках…

– Другой очень важный момент – никакой косметики, – продолжила Ольга. – Общение сдержанное, по делу. Говори только о том, о чем он сам тебя спросит.

– Кто?

– Владимир Николаевич, наш шеф. Между собой мы его называем Воландом. Самодур, каких мало…

– Здравствуйте, Оля, – прозвучало совсем рядом.

Из-за соседнего столика, отделенного от них лишь тонкой матерчатой ширмой, поднялся высокий немолодой мужчина и, поздоровавшись, прошел мимо.

– Здравствуйте, Владимир Николаевич… – упавшим голосом пролепетала Ольга.

– Кто это?

– Воланд… Мне кажется, он все слышал…

– Определенно, – кивнула Дайнека.

Ей подумалось, что если прозвище отражает сущность, то именно в этом офисе нужно искать убийцу.

Глава 11
Обещать – не значит жениться

Вячеслав Алексеевич Дайнека сидел в своем кабинете, поглащенный изучением документов. Телефонный звонок не сразу привлек его внимание, он долго звучал в тишине кабинета. Наконец финансовый директор поднял трубку:

– Слушаю.

– Вячеслав… простите, не знаю вашего отчества…

– Алексеевич, – подсказал господин Дайнеко, пытаясь понять, кто говорит.

– Мне необходимо сообщить вам одну информацию…

– Давайте, выкладывайте побыстрее свои мерзости… И покончим с этим.

В трубке раздался щелчок, а потом пошли короткие гудки. По какой-то причине у «доброжелателя» исчезло желание гадить.

Подобные звонки давно не удивляли Вячеслава Алексеевича, и он никогда не сообщал о них в службу безопасности. Тем более что они носили личный характер и, как правило, касались только его самого и Насти.

В офисе работало много женщин, и невозможно было угадать, кто из них звонит. Впрочем, понимая, что к расследованиям такого рода он не пригоден, Вячеслав Алексеевич решил занять выжидательную позицию. Всякий раз терпеливо выслушивал того, кто позвонил, зная, что пресекать доносительство бесполезно.

Он не был женат, по крайней мере, официально. Поэтому для большинства незамужних женщин было логичным считать его выгодным женихом. Среди служащих управления распространялись слухи о том, что его окрутила ушлая малолетка и что он не совсем счастлив. Вячеслав Алексеевич знал о таких разговорах, но внешне на них не реагировал, как и на звонки доброжелательниц, которые обычно активировались сразу после его командировок. И это было не слабостью, наоборот, было его убеждением, не допускающим чужого вмешательства в личную жизнь.

Последние десять лет во многом изменили Вячеслава Алексеевича Дайнеку. И дело было не только в том, что из семьи ушла жена.

Однажды в Красноярске, сидя за своим столом на службе, он вдруг отчетливо понял, что уже больше половины жизни прожито, а он все еще не знает, своей ли жизнью живет. Сделав это простое открытие, начал крепко выпивать, заглушая тяжелые раздумья. Но тот период его жизни закончился очень быстро. Вячеслав Алексеевич безбоязненно позволял себе ошибаться, но так же твердо умел остановиться.

С точки зрения единой системы случайного и закономерного то, что он встретил в баре своего старого друга по институту – Добрынина, было указующим знаком судьбы и предполагало решение многих его проблем. Только тогда он этого еще не знал.

На обычный вопрос «Как дела?» Вячеслав Алексеевич ответил неопределенно:

– Как тебе сказать…

– Та-а-ак, – понятливо прогудел Добрынин и, основательно усаживаясь на стул, приготовился слушать.

А Вячеслав Алексеевич понял, что именно здесь и сейчас хочет поговорить о своей катившейся под откос жизни.

– В общем, один с дочкой остался. Жена ушла.

– Как ушла?

– Утром разбудила и сказала, что уходит. Сумки уже собрала. Простилась и ушла.

– К другому мужику или как?

– Или как…

– Ну, это, брат, ерунда. Никуда не денется, вернется. Накосорезил чего-нибудь? Бабы или выпивка?

– Ты не понял, это у нее баба. – Вячеслав Алексеевич пьяно покачал головой и пафосно заключил: – Женская душа – потемки.

Добрынин застыл с оскорбленным выражением лица:

– Да ну… не до такой же степени…

– Дочери до сих пор не могу объяснить, – тихо проговорил Вячеслав Алексеевич.

– А сколько ей лет?

– Тринадцать почти.

– Так она уже и сама все знает, – заверил его Добрынин и быстро наказал подошедшему официанту: – Бутылочку коньяку и чего-нибудь закусить. Давай! Мы здесь надолго…

– Ну и чего дальше будешь делать? – спросил Добрынин через пару минут, разливая коньяк по рюмкам.

– А хрен его знает, – весело ответил Вячеслав Алексеевич.

– Хочешь сказать, что можешь начать с чистого листа?

– А то!

– Ну, тогда за твой переезд в столицу! – сказал Добрынин и поднял рюмку.

Они чокнулись и выпили. Вячеслав Алексеевич закусил.

– Рассказывай…

– Мне нужен свой человек, чтобы верить ему, как себе. Дело стоящее – уголь, нефть, древесина… Будешь моим замом и советником по финансам. Деньгами не обижу. Квартира для тебя тоже есть – на Третьей Тверской-Ямской. Моя, прежняя, я в другую переезжаю. Потом посчитаемся… Ну?

Огорошенный Вячеслав Алексеевич мгновенно протрезвел. Стало ясно: чтобы переменить жизнь, нужно действовать резко, а для этого требовалось сильно разозлиться.

– С-с-сука… – произнес он наконец слово, которое давно вертелось на языке. – С-сука, твою мать… – Потом повернулся к Добрынину. – Поехали!

Теперь, спустя десять лет, он все еще был полон сил и интереса к своей работе. И ни разу за это время не пожалел о том скоропалительно принятом решении.

Прерывая его раздумья, снова зазвонил телефон.

– Да.

– Вячеслав Алексеевич… И все же мне необходимо с вами поговорить об очень важном для вас деле.

Вячеслав Алексеевич прикрыл рукой глаза и вдруг вспомнил, что и в прошлый раз слышал в трубке мужской голос. Именно мужской, и это насторожило. Продолжая сидеть неподвижно, он ловил каждый звук, вылетавший из телефонной трубки.

– Не хотелось бы вас пугать, но ваша дочь попала в очень неприятную, я бы сказал, опасную ситуацию. Мой вам совет, поговорите с ней. Пускай она съездит куда-нибудь, отвлечется. Это не угроза, поймите меня правильно, это дружеский совет.

– Подождите! – закричал Вячеслав Алексеевич.

Но трубку уже положили.

Вскочив с кресла, он добежал до двери и, распахнув ее, прокричал секретарше:

– Быстро свяжись со службой безопасности, пускай определят, откуда сейчас звонили!

Вернувшись домой, Дайнека обнаружила там отца. Он сидел на кухне. Просто сидел, ожидая ее только для того, чтобы увидеть и сразу уйти. Так ей показалось.

Она знала, что здесь отец не чувствует себя дома. И квартира отвечала ему взаимностью. А заодно и ей тоже. Их дом был чужим и холодным. В этих стенах не было места, где можно было почувствовать себя защищенным.

По тому, как резко отец поднялся со стула, Дайнека поняла: что-то случилось. Он обнял ее и заговорил:

– Почему ты не рассказала мне обо всем по телефону? Ты ведь для того звонила той ночью?

– Ты бы сразу примчался сюда. Я за тебя боялась.

– Как ты не понимаешь, с тобой тоже могло что-нибудь случиться!

– Но ведь не случилось. К тому же я больше не одна.

– Что ты имеешь в виду? Ты… – начал отец.

Но она его перебила:

– Нет. У меня есть защитник. Тишотка.

– Этот щенок? – спросил отец.

– Да, теперь я не одна, – твердо заявила Дайнека.

Отец молчал. Затем, с трудом подбирая слова, заговорил снова:

– Я понимаю, что очень перед тобой виноват… Я не смог удержать маму… Потом отдалился от тебя. Но я думал, ты уже взрослая, что я не нужен тебе, как это было раньше. У тебя появились друзья, своя личная жизнь…

Дайнеке хотелось кричать: «Но ты мне нужен больше всего на свете, папа!» Слова «Кроме тебя, у меня никого нет» готовы были сорваться с ее губ, когда она поняла, что это уже не так, поэтому просто сказала:

– Все будет хорошо.

Вячеслав Алексеевич снова помолчал и наконец решил поговорить начистоту:

– Следует ли мне напомнить тебе, что…

– Прошу тебя, па-а-а-па-а-а! – умоляюще заголосила Дайнека.

– Замолчи, – он оборвал ее. – И дослушай! Сегодня мне позвонили на службу. Какой-то мужчина угрожает тебе. Насколько я понимаю, дело в убийстве твоей подруги. Ты не должна даже приближаться… даже говорить об этом. И еще, ты должна уехать на дачу. Слышишь?

– Слышу.

– Ты обещаешь мне? – грозно спросил отец.

Дайнека молчала.

– Я только хочу знать, обещаешь ли ты мне, – уже мягче, с умоляющими нотками в голосе попросил он.

– Обещаю, – согласилась Дайнека, адресуя свои слова кухонному окну за его спиной.

– Посмотри мне в глаза…

– Обещаю, – снова повторила она, глядя ему в глаза.

– И еще… – Отец замялся. – Настя просила… В общем, она сама тебе позвонит.

Отец с видимым облегчением простился и уехал.

Дайнека подумала, что хорошо было бы съездить на дачу. Но при воспоминании о Насте-Здрасте желание ехать улетучилось.

Спустя два часа та позвонила сама:

– Людми-и-ил, мне нужна твоя помощь. Я заказала костюм… в том ателье, ну ты знаешь… Мне что-то не нравится, а сама сказать не решаюсь… Можешь съездить со мной на примерку сегодня вечером, часов в восемь?

Дайнека без особого энтузиазма ответила:

– Хорошо.

Сама была не рада, что согласилась, и ругала себя за дурацкое великодушие. Повсюду, куда бы она ни привела Настю, возникали проблемы. До этого уже были маникюрша, стилист и врач-гинеколог.

Опустив трубку, Настя скорчила забавную гримаску, она хорошо представляла себе, как не хотелось Дайнеке ехать с ней в ателье.

– Ничего, никуда ты не денешься… – произнесла она вслух и уже повернулась, чтобы уйти к себе в комнату, как вдруг за спиной раздался телефонный звонок.

«Неужели откажется?» – встревожилась Настя, схватила трубку и, не дожидаясь того, что скажет Дайнека, выпалила:

– Но ведь ты обещала!

– Обещать – не значит жениться. К тому же «обещал», а не «обещала», – проговорил мужской голос на другом конце провода.

– Кто это? – испуганно спросила она.

– Ты напрашиваешься на банальность вроде фразы о «короткой девичьей памяти»… Вспоминай.

– Вот еще! Серега, ты, что ли?

– Можешь называть меня так. Хотя вообще-то меня зовут Вилор.

– Прости, не узнала. – Припомнив обстоятельства, при которых они расстались, Настя покраснела. – Не подумай, что…

– Я и не думаю.

– Тогда ночью в гостиной была Дайнека, дочь моего мужа, – решив не тянуть, она выпалила: – Надеюсь, ты не откажешься встретиться со мной сегодня вечером только потому, что я замужем?

Молчание несколько затянулось, и Насте показалось, что, проявив нетерпение, она совершила тактический промах. Теперь необходимо искать пути отступления. Ей не хотелось оказаться в смешном положении во второй раз.

– Нет, – последовал наконец короткий ответ.

– Нет? Что ты имеешь в виду? – заволновалась Настя.

– Нет, мы не будем ждать вечера. Я хочу видеть тебя сейчас.

Такой ответ она мечтала услышать всю свою жизнь. Поэтому немедленно решила, что откладывать свидание на вечер не стоит. Упустить такого красавчика… Этого она не простила бы себе никогда.

– Где встречаемся? – отчего-то шепотом спросила Настя.

– Приезжай ко мне.

– А это удобно?

– Ты серьезно? – спросил Вилор, разражаясь смехом.

– Говори, куда ехать!

– Записывай…

Настя осмотрелась и, схватив карандаш, записала адрес на обложке журнала.

В тот момент в комнату заглянул Вячеслав Алексеевич.

– Прости, что я говорю об этом. Но ты сама знаешь, я не люблю вмешиваться в ваши женские дела… Насчет ателье поговори с Людмилой сама.

Сгорбившись при первых звуках его голоса, Настя постепенно выпрямлялась и, наконец обернувшись, соврала, не задумываясь:

– Я как раз с ней говорила. – И положила трубку. – Не заметила, как ты приехал. Обедал?

– Да, спасибо, не беспокойся.

«А я и не беспокоюсь…» – усмехнулась про себя Настя.

– Куда-то собралась? – Вячеслав Алексеевич оглядел ее.

– И все-то ты во мне подмечаешь, и ничего-то от тебя не утаишь… – продолжила Настя и подошла к нему и прижалась всем телом. – Не буду больше скрывать…

Вячеслав Алексеевич выжидающе молчал.

– Хочу на работу устроиться. В четыре у меня собеседование. – Она сама удивилась тому, как легко опять соврала. Разумеется, ничего подобного ей и в голову не приходило.

– Молодец… – Вячеслав Алексеевич поцеловал ее и вышел из комнаты.

А Настя аккуратненько оторвала кусок журнальной обложки, на которой записала адрес Вилора, и выскользнула из дома.