Текст книги "В поисках счастья (сборник)"

Про Аглаю
История третья. Сказке конец

Время бежало со скоростью света. И все вроде бы происходило по плану маминому-папиному, а то и непонятно чьему. По божьему промыслу, говорила бабушка… Только не ее, Аглаиному. Но, может, потому что она так и не знала, чего же ей на самом деле хочется, чего надо? Удивительно, но в ней никогда не совпадали пресловутые «хочется» и «надо». Надо окончить институт. Надо попасть в некоммерческий вуз, на бюджетное место, получить серьезное образование… Пединститут, филфак – пусть когда-то, но имени Ленина, значит, солидный почти государственный вуз. Так говорили в семье. Баллов ЕГЭ хватило, прошла по конкурсу в желанный родителями – имени Ленина, на бесплатное обучение; родители радовались и гордились дочкой, а она не замечала никакой разницы со школой, так же неинтересно и скучно. И ни к чему. Какой-то еще магистрат после бакалавриата?! Да ни за что! Четырех лет хватит… Что бакалавр, что магистр, какая разница, как называться. Что в лоб, что по лбу, – как говорила бабушка.

А еще лучше было, что в школу на работу не взяли: у вас нет опыта педагогической работы… Какой может быть опыт у свежеиспеченного вузовского выпускника?! Взяли на работу в «М.Видео», торговала телевизорами, это было еще повышением, сначала доверяли только чайники, утюги, кофемолки… Обманывала себя и пыталась обманывать родителей: очень интересно, много общений, разных контактов… Но какие там контакты? Рассказывать про одни и те же утюги с кофемолками. Уставали ноги. Уставала от похотливого мужского внимания, от частых предложений провести время после работы на дискотеке, в ночном клубе, в кафе.

Однажды они с девчонками решили сами сходить в ночной клуб, посмотреть, что там делается. С трудом дотянули до одиннадцати, очень спать хотелось! Программа-то ночная… Надо, Федя, надо! Даже в ночной клуб шла Аглая под ненавистное слово «надо», теперь хоть не от родителей услышанное, от подруг. Развлечения требуют жертв! Несколько дней ушли на сборы. Слушала подробные инструкции от папы-мамы: одна без подруг никуда не ходи, даже в туалет – а как же танцевать? – чтобы ты на виду была… В чужие машины не садитесь, даже с подругами… Не пей спиртного… Не кури…

Папа накрутил бутербродов, много разных, с ветчиной, с колбасой, с сыром… на всех, но у них их отобрали на входе: не положено! Заказали там себе то же самое, только за большие деньги, еще пили пепси, танцевали, без приглашений не оставались… От дымного угара, от громкой музыки, шума и многолюдья Аглае все кавалеры казались на одно лицо, с одним и тем же текстом: типа того… как бы… блин… круто… прикольно… – филологическое образование лишь осложняло контакты. Потом она и вовсе заскучала, вынула книжку, прислонила к бутылке с пепси и стала читать… Домой-то ведь тоже не уедешь, если слушаться взрослых указаний: в чужие машины не садиться, одной на ночную улицу не выходить… Значит, всю ночь надо сидеть, дожидаться, пока откроется метро. Потом она пожаловалась бабушке: «Подошел совсем черный кавалер, губы красные, зубы белые и глаза белыми кажутся… – что же, я хуже всех, что ли?!» «Лучше! Не хуже ты всех, вот и подошел к тебе иностранец», – успокаивала ее бабушка. Нет, больше Аглая в ночные клубы не ходила.

Жизнь почему-то не готовила ей радостных сюрпризов. А дни, как все тот же противный горох, продолжали вываливаться из рваного пакета, одинаковые, желтые. Скучные. Невкусные. Вот уже двадцать лет! И эта чертова «девичья честь», куда бы ее подевать?! Ближе всех для решения очередной назревшей необходимости оказался сосед и бывший одноклассник, дожидавшийся призыва в армию, а значит, было у него свободное время. И квартира пустая. Родители ему подарили. Нет, о замужестве, хоть с горшков знакомый мальчик и на брак был готов, считая себя влюбленным в красивую соседку, для Аглаи не могло быть и речи: зачем? Ради квартиры? Квартира вместо любви… А вот чтобы избавиться наконец от лишь осложняющего жизнь обстоятельства, сосед Вадик подходил, подтвердив потом все имеющиеся у Аглаи опасения: происшедшее случилось впопыхах, неловко, больно, некрасиво и так далеко от романтики, от радости, от любого смысла, что и, слава богу, наконец случилось, и вспоминать больше не о чем, что-то вроде неприятной медицинской процедуры. О чем только люди столько разговаривают, ждут, волнуются? Почему? Зачем? Может, прав был когда-то Боголюбский: надо жить без любви… Но чтобы секс был необходим?! В том виде, как он ей достался, – тоже легко было без него обойтись…

Сосед Вадик даже веточку сирени ей не подарил в честь события, мог бы просто во дворе сорвать. Впрочем, и не событие это было. Просто так. Плюнуть, позабыть… Замуж, что ли, выйти? Но за кого замуж? В моде были гражданские браки, партнеры, бойфренды, дружбаны… Мачо… метросексуалы, а то и бисексуалы… Свобода, блин! Окружающие Аглаю девчонки без раздумий бросались в вихрь любых достающихся развлечений. Лиза уже залетела, беременность от пьяного Ивана решила оставить: пусть будет мой, – сказала она про будущего ребенка, без квартиры, без мужа… без постоянной работы. Однокурсница Маша вместо филологии стала вести свадьбы, праздники, массовик-затейник… Она сама торговала телевизорами и имена забывала спрашивать у меняющихся кавалеров. Желающих пригласить ее в свою машину, подвезти… сходить в кафе было немало, но липкие взгляды – тут же лапанье, что за дверцу машины, что за нее схватится! – вызывали у Аглаи лишь недоверие и настороженность. Замуж вроде бы не за кого было идти. Да никто особенно не предлагал, не уговаривал. Мечты о большой любви бесследно исчезали, как и мысли о возможном грядущем счастье. Пусть просто замужество! Пусть без любви. Но будет хоть помощь от мужчины, мужа.

Чем больше Аглая думала о возможном жизненном повороте в виде замужества, тем больше ей эти мысли нравились. У других не получается, а она сможет. И у нее будет не как у других, а как надо! Семья, дети, уютный счастливый дом… И от родительской опеки это способ избавиться! При ее-то нерасчетливости, непрактичности, абсолютном отсутствии житейского опыта, как будет организована новая жизнь, по обыкновению, думать было неинтересно. Зато свадьба! Вот ее очень хотелось! И любых перемен в жизни. Разум лениво, спокойно перебирал все возможные варианты и услужливо назначил из всех сослуживцев по «М. Видео» на роль мужа Игоря из Балашихи – спокойного, уравновешенного, машину водит, по ипотеке купил, верно и преданно ей служит, всегда рядом, котлеты привозит из дома на работу, ее подкармливает, родители его хорошо к Аглае относятся. Чем не жених? Не наглый. Скромный. Не пьет, не курит. Не богатый, не успешный? Ну и пусть! В их паре верховодила она. Соображения расчета, выгоды ей всегда были чужды. Если про то, откуда дети берутся, она еще понимала, то про деньги, откуда их взять, ей совсем не думалось. А что любви пылкой, страстной у нее нет, так, со слов Игоря, его чувств на двоих хватит. Может, нет у нее таланта на любовь? Не суждена ей она. Еще она начинала понимать, что время, ей доставшееся, не очень высоким чувствам способствовало. Просто, наверное, вдвоем легче жить, чем одному. Дружба, помощь, понимание Аглае очень были нужны. А главное, надо было избавиться от неусыпной родительской опеки, сбежать от нее. Дышать свободно не дают. Всё за нее решают. Как в инвалидное кресло навеки усадили: оставь посуду в раковине, я вымою – это мама… сколько тебе дать денег? – это папа. Ничего не умела делать, даже по дому, что назавтра надеть, мама с вечера на стул вешала. Как пылесос включать, и то не знала. Нет, скорей замуж, надо спасаться… Без родителей. Только в гости к ним ходить. Впрочем, и ходить не надо. На раздолбанных «жигулях», но Игорь довезет… Замуж! Замуж! Замуж! А как она будет хороша в свадебном наряде! Пусть не станет она счастливой, хоть самостоятельной, взрослой станет… И Игорем будет командовать, как мама папой… Начнет новую жизнь!

Решение ее для всех близких было внезапным и неожиданным. Выхожу замуж! Куда, за кого – мама с папой растерялись. Да и подруги удивились. Хочу свадьбу! Как гром среди ясного неба… И платье с фатой – самое красивое… И «владычицей морскою»… хочу стать, хоть по сказке финал ей был известен. И ребенка хочу! А где жить будете? На что? Но все же живут, и мы будем как все. Избранник Игорь, так же как она, ответов на вопросы не знал. Но от воли, проявленной невестой, воодушевился и тоже преисполнился энергией решимости. «Лучший из худших», – тихо себе под нос ворчала бабушка. Аглая услышала и следующую фразу: «Лучше бы институт сначала закончил… Не хочу учиться, хочу жениться – еще один Митрофан теперь будет, свой собственный…»

Аглая как с цепи сорвалась, это тоже с бабушкиных слов. Хочу! И все тут… Не остановить!

Свадебные приготовления погрузили Аглаю в необычные веселые заботы, в сказку, которую она придумывала на ходу и которая была далека от опостылевших надоевших будней. И сама она теперь была уже не Аглаей, а Золушкой, без имени, и ей предстояла королевская жизнь с Принцем во Дворце… Так будет называться любая однушка или коммуналка. И у нее будет Настоящий Бал… Родители взяли ссуду в банке под ипотеку. Не дочке же лезть в кабалу – родители были верны себе. Аглая же придумывала для себя и жила в том единственном мире детской сказки, который был ей уютен, комфортен, радостен. Свадьбу устроили на славу! И даже два платья купили, одно краше другого. И то и другое абсолютно соответствовали всем ее рисункам на школьных тетрадках и учебниках, с осиной талией, глубоким декольте, сборчатой юбкой со шлейфом. И фатой, конечно. Невеста с женихом были действительно чудо! Как хороши! Подруга Маша вела свадьбу по всем правилам, не хуже Баскова с Галкиным. Ресторан Дома кино, заказанный по старым папиным связям, тоже годился для сказки… Для брачной ночи арендовали шикарный отель. Потом все равно надо было уезжать в Балашиху к новоиспеченным родителям, в хрущевскую двушку, возвращаться в «М.Видео» и во власть бытовых и житейских забот. Пока об этом Аглая думать не хотела. А в своей сказке, в мечте она на мгновение побывала. У нее были свадьба, бал… платье, букет невесты… первый вальс двух красавцев в центре зала на виду у всех… и все вокруг нее не в ночных снах, а наяву. Хоть день, да мой! Она была в сказке, в своей собственной! А дальше, хоть трава не расти. В любой красивой сказке все всегда заканчивалось свадьбой. Туфелька подошла, Золушка нашлась, Принц танцует с Золушкой на свадьбе. Дальше придумывать никому никогда не было интересно. И не надо…

Ромео с Джульеттой до свадьбы не дожили. «Нет повести печальнее на свете»… Про Золушку, вышедшую замуж, никто даже не фантазировал. А про жену и семью никто и сказок-то не сочинял, сразу – «жили-были старик со старухой»… Репку из земли с кошкой, собачкой тянули, колобок пекли… У разбитого корыта оказались… Пусть будет как будет. Об этом я подумаю завтра, – вспомнила Аглая урок от Скарлетт. Сегодня Аглая сделала как захотела. И была счастлива. Пусть на мгновение!

Про Наталью
Бунт

Наталья была в панике. Всего чего угодно она ждала от своей жизни, кроме того, что в ней происходило. За свой второй брак она долго боролась, выстрадала его и долгим ожиданием, пока и она, и ее новый избранник мучительно расставались со своими прошлыми семьями, и трудным новым воссоединением; сколько съемных квартир и тех пришлось сменить! И нелегкой притиркой друг к другу, и бытовым неустройством, сменой работ, нуждой тоже расплачивалась. Но вот, кажется, все стало устаканиваться: купили квартиру, общую, свою, с отдельным кабинетом для мужниной работы, наконец-то он начнет собирать, доделывать ждущие завершения книжки стихов, прозы, найдётся театр и пьесу его поставят. Все у нас будет хорошо… Детей от предыдущих браков удалось распределить по бабушкам-дедушкам. Она, хоть и просто школьный учитель по литературе, но одна из известных, лучших в городе. Да и по общему признанию – очень красивая женщина. Он – модный телевизионный комментатор, красив, талантлив, тоже, по мнению городской «Марьи Алексеевны», с грибоедовских времен молва всем ставит свои оценки. А талант Александра был общеизвестен, на виду у всех и служил особым предметом Натальиной гордости. Когда после девяти шла его передача для молодежи, город пустел. На улицах его провожали восторженные взгляды. Про их любовь тоже все знали. На самом деле их страсть казалась им самим ненасытной, а интерес друг к другу не иссякал. Они считались одной из самых красивых пар в городе, и сплетни про них, внимание ко всем перипетиям их союза были доказательством подлинной прочности брака. Так считала Наталья. Наверное, потеряла бдительность. Легковерно подумала, что они могут быть исключением из общих правил, хотя, как известно, супружеские измены, параллельные связи, распадающиеся самые, казалось, крепкие союзы стали в последнее время особенно распространенной практикой. Наталья была уверена, что их это не коснется. Не может этого быть, потому что не может быть никогда.

Именно от своего письменного стола Александр стал сбегать в первую очередь. От работы. Не от нее. От всеобщих ожиданий успехов и доказательств таланта. Преферанс, дружеские застолья, всеобщее внимание были веселее, интереснее нудной работы за столом. Выйти из сортира с готовым, в минуту набросанным стишком, вместо тоста произнести неожиданный экспромт под общие аплодисменты – этого было достаточно для поддержания молвы, для всеобщего восхищения. Для непрекращающихся встреч и вечеринок… Наталья была легкомысленно уверена в том, что уж что-что, кому-кому, а ее Сашеньке спиртные излишества не грозят. В пору их романа и до 25 лет он вообще не пил.

Апельсины… Цветы… Ну, может, шампанское с клубникой были привычной атрибутикой их встреч. Даже предметом насмешек окружающих: не пьют, видите ли, им – невкусно! А нам – в самый раз!

Ах, как, оказывается, были опасны ставшие привычкой благополучие и успех. Хуже бед и нищеты. Искушение ими не всем удается выдержать. Чтобы понять это, Наталье явно было недостаточно множественных примеров других, видно, надо было самой все положенное испытать. Все учащающиеся отлучки любимого мужа, ушел… за маслом, пришел через два дня… хмельные запахи… а потом и следы губной помады на белье… чужого парфюма… Оказалось, и у них так же, как у всех. Только, может быть, острее от неожиданности происходящего, от Натальиной неготовности принять сокрушительные перемены, от контраста того, что было и к чему она успела привыкнуть, с тем, что началось… Да он и не церемонился с ней. Оказывается, измены и приключения ему необходимы, чтобы творить. А еще лучше, если он сможет ей, самой близкой и родной, рассказывать про всех и все, что с ним происходит. Делиться.

– Лариса Артемкина сегодня пельмени для меня лепит.

– Хорошо, пойдем вместе… – она сражалась за него, за свою семью как могла. И терпела. Училась терпению. Ведь все пройдет дурным сном, уговаривала она саму себя. Наваждением…

– У нас рыбалка на два дня. У тебя же уроки в эти дни…

Однажды в ресторане встретились в обед: он с барышней и хмельной… А сегодня забежал в школу на минутку: «Дай 300 рэ!» – «Не дам». – «Тогда к Адке уеду». Имена меняющихся женщин уже назывались в открытую. Становились известны в городе. Что делать? Как вести себя? Как поступать? И можно ли еще спасти так стремительно убегающую от нее любовь? Сохранить разрушающийся брак?

Какое к тебе имеют отношение эти бабы? Они – трава, ты – роза! Апельсин – и картошка… Люблю-то я одну тебя! Терпеть его кутежи и измены становилось все труднее.

Внутри накипала потребность поступков и решений. Бунта. С любовью обустроенная квартира все чаще пустовала, картин семейного счастья она уже не видела. Муж в подпитии не вызывал ни восторга, ни преклонения. Поводом для скандала мог стать пересоленный суп… любой мужской звонок, ее позднее возвращение с работы… Он еще и ревновал ее!

И уходила любовь. И было очень больно. В отчаянии от очередного происшествия, от привычного семейного скандала Наталья однажды неожиданно для самой себя взяла билет на ночной поезд в Москву и уехала, даже на работе не сказав, где она будет в ближайшие два дня, а ему уж точно не доложилась. Она была полна решимости на любые поступки, лишь бы восстановить тающую на глазах под ударами мужниных измен самооценку. Ее ведь тоже не на помойке нашли! Она ему покажет, где раки зимуют! Для этого надо было вырвать себя из привычной обстановки. Побыть одной. Что она сделает, она не знала. Но что-нибудь эдакое выкинет…

Добрые ангелы тут же откликнулись, подкинув ей уже в поезде экзотичного попутчика кавказской внешности, чьи длинные ноги, а еще, как ей показалось, длинный нос и еще кое-что чисто мужское, носу адекватное, ну, это-то уж совсем было из ее больных фантазий, свешивались с верхней полки. Как еще женщина может отомстить неверному мужу?.. Поступить так же, доказать ему, а еще важнее – самой себе, что она может быть привлекательна, желанна, грешна. Решение близко лежит, одновременно многим, оказавшимся в подобной ситуации, оно приходит в голову, оригинальностью не отличается. А тут и стараться не пришлось: ноги, нос и «кое-что еще» сразу же сделали боевую стойку и бросились на завоевание соседнего объекта. Они стояли в вагонном тамбуре, курили, трепались ни о чем: Георгий… художник из «понаехавших»… плавал по Волге… сейчас возвращается из Нижнего в Москву… готовится к вернисажу… ради подвальной каморки работает дворником… Она представилась… неверной женой. Шлагбаум был открыт, свет – зеленый. В тамбуре же они начали целоваться. Стучали колеса, гремели сцепления, межвагонный пол буквально качался под ногами, интерьер был подходящим, и ее мир рушился. Только то, от чего она убежала, что оставила за спиной, никак ее не отпускало. Кажется, она уже целиком была во власти чужого мужчины, преграды сметены, его руки, весь он были в ней, но она не могла выбросить из памяти чистую постель, свой уютный, благоустроенный для совсем другого мужчины дом. Ее мучали неотступные мысли вместе с беспокойством за того, своего, другого терзали ее: где он? Дома или нет? Пьян или трезв? Тревожится или радуется, что ее нет? Ей хотелось, конечно, чтобы он с ума сходил от беспокойства, отчаяния, именно об этом думала она в чужих объятиях. И ни на минуту не забывала о единственном, кого она любила и кого ей надо было выбить из самой себя, уничтожить в себе. В Москву она прибыла рано утром, еще до открытия метро, да оно и не понадобилось, Георгий жил рядом с Курским вокзалом, шли к нему по путям, даже через стоящие вагоны переползали. Было холодно, грязно и мерзко, но от своего плана Наталья отступать не собиралась. Чем хуже, тем лучше, – думала она. И оказалась в тесной захламленной дворницкой, вдвоем со странным незнакомцем, на его приспособленном под койку наспех сколоченном топчане с несвежим бельем, распятая, прибитая гвоздями, «чужими» гвоздями, чужим сильным мужским телом. Даже забвения страсти, хотя бы физической разрядки и то не получилось. Очевидно было, что встреченный Георгий Наталье не помощник. Ей надо было скорее уйти, выбраться, найти обратную дорогу. И опять же, неизвестно куда. Да и партнер ее случайный, все-таки творческий человек, уловил, почувствовал несостоявшийся союз. И легко отпустил ее.

Теперь она сидела на первой попавшейся скамейке в каком-то скверике и думала о том, что ей делать дальше, как продолжать… бунтовать. Срочно надо было принять душ. Отмыться от греха. Очень хотелось домой, но обратный поезд был только в ночь. Заботливая судьба и тут не дремала и предложила ей очередной зигзаг в виде немолодого, но очень милого прохожего, присевшего рядом, чтобы переложить в сумке продукты, она видела, как он выходил из соседнего супермаркета, и оценила его мужскую стать, хорошо обтягивающие ноги джинсы, недешевые, мягкой кожи мокасины, свитер от Армани. Мягко говоря, зрелый его возраст. «Ой, как хочу круассан, – неожиданно для самой себя выпалила она да еще добавила, – с кофе». И не ошиблась, незнакомец тут же предложил ей пойти к нему, он показал на ближний дом и недалекий подъезд, сказав, что машина подъедет за ним к десяти и у него еще есть два часа на душ и завтрак. С ним, с новым, неожиданным Евгением Павловичем, ей оказалось легко и весело. У него, как он сказал, был пересменок в личной жизни, перерыв, антракт, жена за границей, с ней оставалось завершить бракоразводные дела, и он наслаждался свободой, и даже поход в магазин, самому, был ему в радость. Мне бы так, – думала и завидовала Наташа. Не просто свобода и независимость, а способность самостоятельно обрести их и наслаждаться этим. Одной… Собственный поход в магазин без охраны и машины был для бизнесмена и занятого человека актом свободы, которому он радовался. А ей сейчас так не хватало даже простого ощущения рядом покоя и благополучия. «Оставайся, – предложил он, – а я уйду на работу. Постараюсь освободиться пораньше. Проведем вместе вечер. Потом провожу тебя. Посажу на поезд». В его поведении, словах, в отличие от ее запутанной ситуации, все выглядело легко и просто.

Встреча с Евгением Павловичем оказалась для Натальи полезным уроком. Его принципы отношений с женщинами были ясны и понятны: никаких браков. Потому что оборачиваются они не столько любовными радостями, для них брак не нужен, а неизбежно длительным выяснением отношений, скандалами, кто был прав, кто виноват. А еще, хуже того, мучительными финансовыми разбирательствами и «распилами»… Жизнь так полна делами, событиями, встречами, что затруднять ее личными, интимными делами, еще и никому не нужными обязательствами глупо… Хочешь – оставайся, ты мне нравишься… И работа женщине ни к чему. Отдавать себя сотням чужих детей вместо своих – тоже, по его мнению, никому ни за чем не надо. Если бы Наташа могла так отстраненно и спокойно рассуждать о собственной жизни! А тут короткого завтрака хватило на изложение простой и удобной жизненной программы… Только вот любви… страсти… душевных мук и поисков не было. Может ли Наталья вписаться в такую систему координат и ценностей? Наверно, нет.

Она смотрела на своего нового знакомца, ей нравилось сидеть на его большой красивой кухне, пить «кофий», им поданный, – она, конечно же, останется до его возвращения, хотя бы просто отдохнет, но больше одного дня, понимала она, в этой стерильной чистоте и ясности, в спокойном цинизме и математическом расчете она не продержится.

Она спокойно смотрела на умного, приятного, видимо, сильного и уверенного в себе случайного знакомца, заражалась от него здоровым прагматизмом и трезвостью, даже испытывала так недостающие ей в последнее время чувства защищенности и того, что у женщин всех времен называлось «мужским плечом». Евгений Павлович явно способен ей это предоставить, ей было спокойно… и скучно. И очень хотелось домой.

«Конечно же, контракт, деловой договор необходимы в любых отношениях мужчины и женщины, тогда брак не опасен», – это последнее, что он успел сказать Наталье перед отъездом, когда дом наполнился звонком подъехавшего за ним водителя, двумя накаченными охранниками, им самим, но уже другим, отдаленным от нее и строгим костюмом, и непроницаемым новым лицом, уже не видящим ее… Она его дождется, конечно. А может, ей понравится и она сумеет остаться здесь? На его совершенно чуждых ей неожиданных условиях. Перед тем как закрыть за собой дверь, он запечатлел на ее лице спокойный хозяйский поцелуй, словно они уже прожили вместе много лет, и вроде бы пошутил: все права и обязанности друг друга тоже обозначим в договоре, заверим у нотариуса. А она успела тоже будто пошутить: а любовь у нас где будет записана – в правах или обязанностях? В любом случае, спрятаться здесь от собственной жизни, от самой себя на целый предстоящий день, хотя бы просто подумать и чтобы никто не мешал, было очень соблазнительно. Она уже была способна хоть чуть-чуть отстраниться от происходящего с ней в этой стерильно чистой и холодной чужой квартире. Охолонуться. Вдруг придет на ум новое решение? Один выигрыш у нее уже был, и в переполненном стучащем вагоне и на случайной скамейке жизнь все равно предлагает разные другие варианты. Вместо тупика. Всякие. И среди многих непригодных неизбежно когда-нибудь возникнет один, ее устраивающий. А через нынешнее отчаяние, через этот дурацкий ее бунт тоже надо пройти. Мужественно и не теряя разума. И идти дальше, своей дорогой. Никого не считая виноватым. Была, была у нее любовь, казалась единственной, то, что было, у нее уже не отнять. Но жизнь продолжается – она теперь и принадлежала только самой себе. А прошло-то не более суток. Ну и перемены! Теперь она будет надеяться только на себя. Жить и принимать решения. И выдерживать все, что ей предстоит. И ничего не бояться!