Текст книги "Привидения являются в полдень"

– Я тебя не понимаю, – отозвался он, отводя глаза. – Надежду на что?

– Надежду на то, что я все же порядочная женщина, – сказала она. – Иначе мне будет очень трудно жить. А не понимаешь ты меня давно. Можно сказать, никогда не понимал.

– Тебя понять трудно. Если мы разведемся и ты будешь спокойно жить одна, ты не будешь порядочной женщиной? Или, чтобы быть ею, тебе нужна отметка в паспорте о том, что ты замужем?

– Глупости! – оборвала она его. – Я не хочу менять шило на мыло! Прости, но, если мы разведемся и я выйду замуж за Диму – а это он мне много раз предлагал, – будь уверен, я окажусь в том же самом положении. Если я и разведусь с тобой, то только тогда, когда кого-нибудь полюблю. А, теперь ты улыбаешься! Тебе смешно слышать, что я кого-то могу полюбить?

– Всегда думал, что настоящая любовь у тебя впереди, – ответил он. Теперь он на самом деле улыбался. – А разница между мной и Димой, я полагаю, все же есть. Так что это не совсем шило на мыло, сама подумай.

– Эта разница, – усмехнулась она. – Сколько разговоров об этом, сколько врачей, сколько слез! А она не стоит ничего! Опять смеешься! Прости, но не могу же я развестись с тобой и выйти замуж за другого, такого же чужого мне человека только потому, что у него стоит, а у тебя – нет!

Он то ли поморщился, то ли улыбнулся – понять было трудно. Заметив на полу розу, наклонился, поднял ее и положил на постель.

– Ты сказала главное слово. – Он говорил очень спокойно, и она притихла. – Нет, это не слово «стоит». Это слово – «чужой». На самом деле ты права. Дело только в этом слове.

Она хотела что-то сказать, но он остановил ее жестом:

– Я хорошо понимаю, что, как только ты найдешь кого-то, кто будет соответствовать твоему идеалу, ты со мной расстанешься. Я сам виноват, что не смог быть для тебя тем, кто тебе нужен. Помолчи, прошу тебя!

Катины пальцы быстро терзали белые лепестки, сминали их и разбрасывали по постели. Ее губы были плотно сжаты, глаза опущены.

– Если ты считаешь, что порядочно жить вместе так, как живем мы с тобой, – я буду с тобой жить, – продолжал он. – Если ты перестанешь так считать – я уйду. Тебе надо только сказать мне об этом. Но не надо меня мучить. Ты хотела напомнить мне о том, что вынуждена иметь любовника, которого не любишь точно так же, как меня? Ты хотела, чтобы я посочувствовал твоей судьбе? Я сочувствую и жалею, что не знаю никого, достойного тебя, чтобы вас познакомить. Ты хотела, чтобы я ревновал? Ты знаешь, что ревновать я не имею права, – как я могу…

Катя растерзала розу в клочки.

– Ты хочешь вечно напоминать мне о моем позоре, – заключил он. – Давай договоримся раз и навсегда: или мы молчим об этом и живем вместе, или мы расстаемся. Невозможно говорить об этом каждый день. Если хочешь, обсуждай это со своими подругами. Но не со мной.

– Ты знаешь, что у меня нет привычки откровенничать на такие темы, – солгала Катя. – Хорошо, я больше не заикнусь об этом. Кончено. Скажу только одно: если ты считаешь, что заболел из-за меня, – найди себе другую женщину, пока я буду искать другого мужчину.

– Ты знаешь, что мне теперь не нужен никто, – сказал он странным, хриплым голосом. – Никто вообще. И прошу тебя об этом молчать!

– Все, молчу. – Катя несколькими взмахами очистила постель от лепестков. – Не надо говорить ни о чем, ты прав. Просто было скверно на душе. Но это мое дело. Иди поешь и переоденься. Рубашка вся мокрая.

– В самом деле… – Он провел ладонью по груди. – Я и не замечал.

Он уже подошел к двери, когда она окликнула его:

– И послушай, не мог бы ты сделать одолжение и не душиться так сильно? Невозможно находиться с тобой рядом.

– Тебе кажется, – отозвался он, скрываясь за дверью. – Запах вовсе не такой сильный.

Она потушила свет, закуталась в одеяло и закрыла глаза. «Спать, спать и не плакать, – приказала она себе. – Завтра рано вставать. Надо разыскать того мужика с неисправным паспортом. Где он живет? Кажется, в Мытищах… Мытищи…»Мысли стали путаться, и она уснула внезапно, словно кто-то вынул у нее из головы батарейку, приводящую в движение разум. Она на самом деле очень устала.

А муж ее в это время лежал на диване в другой комнате, слушая ночное бормотание радиоприемника. Окна бывшей «общей» комнаты выходили на оживленную улицу с большим движением, которое не стихало даже ночью. Он считал, что бессонница развилась у него именно потому, что ему мешал шум проносящихся внизу машин, резкие гудки, вой сигнализации вдоль обочины дороги, который отдавался у него резкой болью в виске. И теперь он медленно, осторожно массировал левую сторону головы двумя пальцами, прислушиваясь к неутихающей боли. «Надо выпить таблетку, – подумал он. – Но таблетки у Кати. Она уже спит, наверное». Но даже если бы она не спала, он не решился бы сейчас войти к ней. «Моя милая, дорогая… – твердил он про себя. – Моя милая, дорогая…» Эти слова теперь не имели для него никакого смысла. Он повторял их просто так, чтобы забыться, не понимая, о ком говорит. Женщина в соседней комнате не производила ни звука. Если бы она стала ворочаться в постели, он бы немедленно это услышал. Но там было тихо.

Мужчина встал, подошел к окну и откинул штору. Вгляделся в несущийся внизу поток огней, в ряд освещенных киосков у дома напротив. Вздрогнул, словно ему внезапно стало холодно.

– Это ужасно, – прошептал он почти беззвучно. – Значит, скоро я сойду с ума. Это так и кончится. Я сойду с ума, если она узнает…

Возле окна действительно было холодно, но он продолжал так стоять, пока совсем не продрог.

Глава 2

На другое утро Катю разбудил звонок в дверь. Она испуганно подняла встрепанную голову, посмотрела на будильник. «Проспала? – было первой мыслью. – Почему он не звонил?» Но тут же она поняла, что будильник звонить не мог – стрелка еще не подошла к восьми часам, когда она обычно вставала. В дверь снова позвонили. «Кто бы это мог быть?» Катя выбралась из постели, накинула халат и пошла открывать. По дороге заглянула в комнату Игоря и увидела, что диван застелен покрывалом и мужа в комнате нет. «Уже ушел? – удивилась она. – Заработался мужик…»

– Кто там? – спросила она, приникнув к двери. Посмотрев в глазок, она тут же увидела, кто там, и открыла. – Привет! Что случилось?

– Ничего, – сказал Дима, быстро окинув глазами прихожую. – Ты одна?

– Одна, можешь войти. – Катя пропустила его в квартиру и закрыла дверь. – Еще и восьми нет, почему ты так рано?

Дима обычно заезжал за ней без пятнадцати девять, но никогда не поднимался наверх, а ждал ее в своей машине за углом дома. Сегодняшнее его поведение было из ряда вон. Катя с недоумением рассматривала неожиданного гостя.

Он был высокого роста (ей всегда везло с высокими мужчинами), очень худой, но мускулистый. Лицо подвижное, нервное, прямой тонкий нос, длинные губы с красивым изгибом, щеки синеватые от быстро прорастающей щетины. Брюнет, круглые черные глаза сильно навыкате, из-за чего Кате казалось, что он всегда чему-то удивляется. Сейчас эти глаза быстро обшаривали квартиру, в которую он попал впервые за все время их долгого знакомства.

– Слушай, я мог бы, конечно, подождать тебя в машине, – заговорил он, обхватывая ее плечи и целуя в щеку, в губы, в шею…

Катя упиралась ладонями ему в грудь и отталкивала его.

– Ну, не сердись! Просто я увидел, как твой вышел из подъезда и умотал куда-то, вот и решил подняться…

– А почему ты приехал так рано? – Ей удалось высвободиться и оправить халат, который успел распахнуться сверху донизу. – Ты что, решил следить за мной? Или за Игорем?

Дима поморщился и помотал головой. Движения у него были быстрые, резкие, за его мимикой трудно было уследить. «Ничуть не изменился со школы, – подумала Катя. – Такой же шебутной парень и вроде даже не взрослеет. Другие мужчины рядом с ним кажутся покойниками. И как он умудряется вечно помяться?» Дорогой бежевый костюм Димы, – костюм, который они с Катей вместе покупали в Италии, – выглядел так, словно его владелец в нем хорошо выспался.

– Кофе дашь? – спросил он тем временем. – Или выкинешь меня за дверь?

– Начальников за дверь не выкидывают, – сказала Катя, направляясь в ванную и приводя себя в относительный порядок перед зеркалом. Она была не накрашена, но перед Димой не стеснялась этого – он видел ее и не в таком виде. Ватный тампон с лосьоном, несколько взмахов массажкой… «При моей теперешней стрижке управляться с волосами проще простого, – подумала она. – Спасибо и за это…»

– Я поставил чайник! – послышалось из кухни. Дима, как всегда, быстро осваивался в новой обстановке. Любой хозяин, принимавший его у себя дома, немедленно начинал чувствовать себя гостем в собственной квартире. – Я поставил чайник, а у тебя сливки есть?

– Ну не в ванной же им быть! – несколько раздраженно отозвалась Катя. – Посмотри в холодильнике.

– Нашел!

Она вошла на кухню и застала Диму за рассматриванием большого букета засохших, почерневших роз, которые когда-то были красными. Букет давно следовало выкинуть, да у Кати все руки не доходили, а Игорь к подобным подношениям не притрагивался.

– Слушай, а как он относится к этому? – спросил Дима, показывая на букет. – Наверное, устраивает сцены?

Катя покачала головой и сняла с плиты вскипевший чайник. Воды в нем оказалось ровно на две чашки.

– Ты себе совершенно не представляешь нашу жизнь, – сказала она, насыпая в кружки растворимый кофе и сахар. – Никаких сцен он мне не устраивает. Относится спокойно. Сцены в основном устраиваешь мне ты.

Дима вытащил из кармана сигареты и закурил, не притронувшись к кофе. Его круглые глаза показались Кате еще более удивленными, чем обычно.

– Я устраиваю сцены?

– Каждый день, – твердо сказала Катя. – Сколько можно мусолить одну и ту же тему?

– А, ты про развод… – протянул он. – Ну, знаешь, если это сцены… Ты же с ним погибнешь! Зачем он тебе нужен?

– Я пока не погибла и еще не собираюсь, – ответила она, – но он мне не нужен, тут ты прав.

«И ты мне не нужен, мой милый, но этого ты от меня не услышишь, – подумала она. – Или услышишь, но потом, потом. Благодетель ты мой!»

– Он мешает тебе жить, – продолжал утверждать Дима. – Какого черта! Ты никогда не можешь остаться у меня до утра!

– Никогда?

– Ну, несколько раз оставалась, но это мелочи! Я хочу, чтобы ты была свободна, понимаешь? Чтобы никому не давала отчета, куда пошла и где была, и откуда у тебя этот костюм и эти духи, и кто дарит тебе цветы каждый день!

– О, представляю себе нашу с тобой жизнь! – засмеялась Катя. – Вот ты и задавал бы мне все эти вопросы! А он как раз ни одного из них не задает!

– Да ему неинтересно, потому он не задает, – возразил Дима. – Раз он тебя уже не любит.

– Он просто знает ответы на них, потому ничего не спрашивает, – отрезала Катя. – Нет у него такой дурацкой привычки! А вот ты… Ты говоришь, что хочешь, чтобы я была свободна! Свободна для чего? Для тебя? Для того, чтобы начать во всем отчитываться тебе?

– Ну, знаешь! – Дима фыркнул и взялся за кружку. – Я бы не стал тебя контролировать! Занималась бы, чем хотела! Я вовсе не мешал бы тебе жить! Ты вбила себе в голову, что муж тебе не нужен, и не желаешь ничего слушать! Глупая история! Ни один мужчина не уговаривал женщину столько, сколько я тебя!

– Уговаривали и дольше, да ничего хорошего из этого не получалось, – вздохнула Катя. – Не понимаю, зачем вообще кого-то уговаривать? Раз человек с самого начала ничего не хочет, то переубедить его нельзя. А если все же уломаешь, так он потом все тебе припомнит. Лучше не уговаривай меня, потом сам пожалеешь об этом. Будешь мне припоминать свои уговоры, свои унижения, и кончится тем, что ты выгонишь меня из фирмы!

Дима захохотал.

– Ты странная женщина! – воскликнул он, вытирая слезы, выступившие у него на глазах. – До чего ты любишь рассуждать на разные темы! С ума сойти! Ладно, не хочешь – не надо! Мой час еще придет.

«Как пришел однажды твой час, – подумала Катя. – Да, когда-то ты дождался своего. В школе ты был моей тенью. Говорил, что влюблен. Все знали об этом, все, все до одного – и учителя, и ученики… Меня, неизвестно почему, записали уже тебе в невесты… Меня это злило – ведь ты мне тогда совсем не нравился. Меня злило, что ты все решал за меня. Тебе даже не надо было спрашивать, согласна я или нет. Ты просто считал меня своей будущей женой. Смешной! Смешной худой парень с безумными черными глазами! Ты нравился многим девчонкам, они сходили по тебе с ума, особенно Ирка… Да, Ардашева по тебе просто убивалась. Я ее утешала: постой, дескать, все переменится, он поймет, что с меня проку не будет, и тогда ты возьмешь свое! Но, удивительный человек, ничего он не понял! После школы мы вообще не должны были видеться, а он все равно звонил, приглашал куда-то, не обращая внимания на то, что у меня есть муж, дарил цветы на день рождения и прочие праздники, не давал забыть о себе… Что ж, мне это было приятно – приятно знать, что уже несколько лет возле тебя есть рыцарь, правда, смешной и какой-то несерьезный… Рыцарь, который дарит тебе цветы, смотрит жадными глазами при „случайных“ встречах, которые сам подстраивает, рыцарь, который хочет тебя до скрипа в зубах. Господи, как это щекотало мое самолюбие! И все эти годы я даже не бросила ему ни одной косточки, ни разу его не поцеловала, ну разве что в щеку. Ничего с моей стороны, все – с его. И вот он дождался своего часа… Да, четыре, почти четыре года назад, когда у Игоря это началось… Сначала я ни о чем таком и не думала, потом… потом мне показалось, что я больше не интересую ни одного мужчину. Ни одного мужчину, хотя дело было только в Игоре. Но я этого не понимала. Состояние было ужасное. И вот опять появился он. И я поняла, что что-то изменилось. Изменилась я сама, изменился мой муж, изменился сам Дима. Он стал уверенней, наглей, настойчивей, как будто догадывался о чем-то. А может, и впрямь догадывался. Может, по мне уже все было видно, было видно, что уже полгода ко мне не прикасался мужчина. И настал тот вечер».

Даже сейчас, годы спустя, когда все угрызения совести давно остались позади, тот вечер вспомнился ей в мельчайших деталях. Был конец марта, и дела пошли совсем плохо. Игорь внезапно ушел из лаборатории, где работал все время после института. Почему ушел? «Меня сократили, я больше никому не нужен… – сказал он ей. – Но я попробую что-то поискать». Началась хандра. Катя в ужасе подсчитывала семейный бюджет и убеждалась в том, что на свою зарплату (тогда, в двадцать четыре года, она только начинала работать штатным сотрудником в одном из женских журналов) она прокормить себя и мужа не сможет. За плечами у нее остался факультет журналистики МГУ, в настоящем был безработный, потерявший к ней интерес муж, а в будущем не было совершенно ничего. Пустота. И когда снова явился Дима и пригласил ее в кафе, посидеть, вспомнить старое, Катя согласилась. «Кажется мне, что в тот вечер я даже была не особенно сыта, – вспоминала она теперь, глядя, как Дима пьет кофе и жует бутерброд с сыром. – Нет, дома, конечно, была овсяная каша и яичница… Но есть я эту гадость больше не могла. Предпочитала быть голодной».

В кафе Дима заказал роскошный ужин, шампанское, какое-то вино, обшлепанное со всех сторон фирменными этикетками, и немедленно предложил Кате работу. «Работу? – Катя не поверила своим ушам. – Что же это за работа?» Она слабо представляла себе, чем все эти годы занимался Дима, – как-то не интересовалась этим, как вообще не интересовалась Димой. «Классная работа, – сказал он, между делом беря ее руку и сжимая в своей. – У меня в турфирме. Дел невпроворот. У тебя классная голова, язык подвешен, ты ведь журналистка. Английский знаешь?» Выяснилось, что Катя знает английский очень хорошо, а французский – еще лучше. «Ах да! – хлопнул Дима ресницами. В его глазах застыло веселое удивление. – Ведь в нашей группе в школе ты была лучшей по французскому! Как я забыл!» И Катя согласилась работать у него немедленно, как только он назвал ей сумму оклада. «Плюс поездки за бугор, и, заметь, за счет фирмы! – заговорщицки шептал Дима, поедая глазами вырез ее кофточки. – Шикарная работа! Катенька, вся твоя жизнь пойдет по-другому!»

И жизнь Кати пошла по-другому. Теперь у нее было совсем немного свободного времени, чтобы подумать о себе и о муже. И это было к лучшему – думать об этом было горько. Игорь, судя по всему, оказался безнадежен. «Что там за врачи-коновалы! – возмущалась она, когда он приносил ей очередной диагноз. – Я сама поищу кого-нибудь. Нужен нормальный специалист». – «И без специалистов все понятно… – бормотал Игорь, заваливаясь на диван. – А теперь – уйди, пожалуйста!» Он закрывал глаза и лежал так, пока Катя не покидала комнату. Одевался он все хуже, хотя Катя и привозила ему из-за границы время от времени что-нибудь приличное. Внезапно он занялся этой безнадежной коммерцией – мясом. Катя долго удивлялась, как это ему пришло в голову, но, выслушав несколько лекций про чрезвычайно низкую закупочную цену в подмосковных совхозах, про парную телятину и знакомых торговцев на рынках, умолкла и купила второй холодильник. Купила новый гарнитур на кухню – он был привезен из Арабских Эмиратов, купила новый телевизор с видеомагнитофоном, купила новую итальянскую спальню, в которой спала одна, шубу и два полных шкафа вещей. При этом она отмечала, что каждая новая покупка доставляет ей все меньше радости. «Зажралась я, что ли? – размышляла она. – Или это жизнь у меня такая безрадостная?» Некоторое время ее мучил один вопрос: унижает ли ее то, что она стала любовницей Димы? «Могут подумать, что я сделала это, чтобы получить работу, – рассуждала она. – Но никто ведь не знает, что случилось с моим мужем… Он есть, и в то же время его нет. А Дима? Лучше он, чем первый встречный. Лучше, конечно, лучше. Чем я могла его отблагодарить? Что у меня было? Женщина всю жизнь благодарит, благодарит, благодарит… И, как правило, всегда одним и тем же способом. Фу-ты, грязь какая! Вляпалась, Катенька, вляпалась наша гордая Катенька! Забудь про Марлен Дитрих и посмотри на себя, какая ты есть. Расплатилась одним местом со своим начальником. И платишь, и платишь, и платишь! А если я не за работу в фирме плачу! Если я плачу за свою дурацкую жизнь, за Игоря, за его бессилие, за то, что я просто женщина и мне нужен кто-то, ну хоть кто-то, кто любил бы, кто иногда…»

– Алло! – Голос Димы вспугнул ее.

Она спохватилась, что уже половина девятого, а она все еще не одета и не накрашена, и поднялась из-за стола.

– Посиди тут, – попросила она Диму. – Я сейчас приведу себя в порядок.

– Катя. – Он встал тоже. – Ты такая прелесть. Ну прости меня! Можно посмотреть, как ты будешь одеваться?

– Незачем, – ответила она. – Я одеваюсь быстро. Стриптиза все равно не увидишь.

– Не злись! – Он обошел стол и, обняв ее за плечи, повел в спальню, каким-то чутьем угадав, какая из двух комнат принадлежит ей. – Я просто посижу рядом. Я тебе не помешаю. Ну не злись на меня!

Она смирилась и указала ему на кресло, стоявшее в углу. Он расположился в нем и, попыхивая новой сигаретой, уставился на разобранную постель. Катя перехватила его взгляд.

– Нет времени, – быстро сказала она. – Не сходи с ума!

– С ума я сошел давно, – ответил он, не сводя с нее глаз. – И виновата в этом ты.

– Во всем оказываюсь виновата я. – Она отвернулась и распахнула дверцы шкафа. Зеркало на внутренней стороне двери отразило лицо Димы – лицо напряженное, застывшее. «Он глядит на меня так, словно вот-вот бросится, – подумала она и повернула дверцу так, чтобы больше не видеть его лица. – Иногда он кажется мне настоящим сумасшедшим. Кто-то мне и говорил про него… А, Зина, на работе… Она считает его настоящим безумцем, но только потому, что он затеял эти дурацкие туры на Кубу. Кому они нужны? То есть туры были бы чудесные, но надо же выбрать такое место, такое время и такую программу! Никто не клюнет. Мы прогорим. Но пойди объясни это Диме! Он ведь у нас царь и Бог и не слушает никого. Даже меня…»

Она достала из шкафа плечики с висящим на них костюмом цвета небеленого холста. Пробежалась пальцами по вороту пиджака, проверила, надежно ли сидят мелкие шелковистые пуговицы. Костюм был в порядке, даже гладить его не стоило. Она вышла с ним из-за дверцы и обнаружила Диму совсем рядом с собой. Пиджак он уже снял, и тот валялся в кресле.

– Слушай, я не шучу! – воскликнула она, чувствуя, как у нее отнимают костюм и вешают его обратно в шкаф. – Времени совсем нет! И я не хочу…

Она не договорила – он залепил ее рот своими горячими влажными губами. Одной рукой он поддерживал ее затылок, другой живо развязывал пояс халата. Вывернув голову, она возмущенно прошептала:

– Мы так не договаривались!

– Мне надоело с тобой договариваться, – таким же шепотом ответил он и повлек ее к постели. – Мне надоело тебя упрашивать каждый раз! В конце концов, можно подумать, что у тебя есть еще кто-то!

– Пусти! – Она вырвалась, но тут же снова оказалась в его объятиях. Дышал он тяжело, и по его глазам она поняла, что сопротивляться уже бесполезно. О, она уже хорошо изучила эти глаза, которые теряли свое кажущееся безумие как раз в самые безумные моменты.

В постели они смотрели на нее совершенно трезво, ей даже начинало иной раз казаться, что он ее фотографирует взглядом.

– Катя, слушай, – прошептал он ей в ухо, и она начала слабеть. Его горячее дыхание вливалось в нее и производило странные изменения в ее теле, обессиливало ее. – Катенька, скажи мне…

Но он ничего не попросил ее сказать, просто быстро скинул с себя оставшуюся одежду и лег рядом. Почти против своей воли она обняла его. Он быстро целовал ей грудь, ощупывал и раздвигал ноги, и ей казалось, что она становится совершенно мягкой и бескостной. Потом она сама поцеловала его и закрыла глаза. Мелькнула одна мысль: муж может неожиданно вернуться. «Я не знаю, куда он отправился, может, недалеко…» – подумала она и прижалась к Диме всем телом.

– Повернись! – попросил ее Дима беззвучным шепотом. – Ну, повернись!

– Нет, давай просто… – ответила она, и он покорился. Сегодня он был еще более резок, чем обычно, и несколько раз причинил ей боль. Но она ничего ему на это не сказала, просто начинала отталкивать его, и он тут же понимал, становился тише, двигался размереннее. Потом Катя отвернула голову в сторону и несколько раз глубоко вздохнула. Дима же оторвался от нее, скорчился на краю постели и отрывисто крикнул. Потом он замер.

– Я запачкал тебе простыню, – сказал он через пять минут. – Прости.

– Не важно. – Катя села и опустила ноги на ковер. – Ты уверен, что все в порядке?

– Да, не бойся, я не сделаю тебе ребенка. – Он тоже встал, прикрываясь рукой, и босиком пошел к двери. – Я помоюсь, а ты можешь уже одеваться. Правда, надо спешить.

Катя засмеялась, когда он скрылся в коридоре. «И вот он – финал! – подумала она. – По квартире Игоря ходит мужик с голой задницей и моется в его ванной. Ведь эта квартира принадлежит Игорю. Моя тут только мебель. Ну и пусть! Тем хуже для всех нас! Так далеко я еще не заходила, теперь можно не обольщаться на свой счет. Порядочности хочешь, Катюша? А где она, твоя порядочность? Почему ты так по ней тоскуешь? Не потому ли, что давно ее утратила? Хватит обманываться!»

Она встала, натянула трусики, колготки, бюстгальтер, живо накрасилась, то и дело поглядывая на часы. «Опаздываем! – мелькнула мысль. – А мне еще разбираться с этим мужиком из Мытищ… Надо будет ему звонить домой. Возвращать деньги, больше нечего делать…» Она натянула узкие брюки, застегнула пиджак, причесалась. «Ну, если я еще и похожа на Марлен Дитрих, то на такую Марлен, которая еще не успела хорошенько обрасти… – подумала она. – Нет, Ирина все же знает свое дело. Форма хорошая, и через недельку будет шикарно… Она только чуточку перестаралась».

Дима вбежал в комнату и торопливо принялся одеваться.

– Ты знаешь, который час? – крикнул он ей. – Мы, к чертовой матери, опоздали! Мне надо ехать к непальцам, а они… – Он порылся по карманам и достал визитку. – Вот, 2-й Неопалимовский переулок, 14, дробь 7, и я должен там быть к десяти!

– Я тебе говорила! – холодно напомнила она. – Нет, тебе приспичило прямо сейчас! Что же теперь делать? Ты знаешь, куда ехать?

– Посмотрю по карте! – воскликнул он, застегивая последнюю пуговицу на пиджаке и снова обретая обычную свою беззаботность. – Не проблема! Давай, бежим! Я тебя все же закину на работу.

Катя заторопилась за ним, бросив последний взгляд на простыню, скомканную и запачканную пахучей жидкостью. «Если бы Игорь как-то интересовался мной, он бы тут же все понял, – подумала она. – Но так… Нет смысла прибираться. Нет никакого смысла что-то скрывать. Нет, в том, что Дима отколол сегодня, нет ничего особенного. Этим все и должно было кончиться».

По дороге он болтал, рассказывая про свой вчерашний вечер. Он провел его с неким господином из японского консульства. Они сидели в японском ресторане, ели японские диковинные блюда, и Диме почти удалось договориться насчет нескольких заманчивых островных туров вдоль побережья Японии.

– Главное, выбрать нормальный сезон, чтобы наших туристов не накрыло цунами! – втолковывал он Кате. – Все остальное – туфта! Это можно сделать вообще даром!

– Что ты называешь – даром? – поинтересовалась Катя. – Слушай, наши туры на Маврикий стоят на пятьсот долларов выше, чем в среднем в других фирмах! Это, по-твоему, даром?

– У других нет прогулки под водой, – возразил Дима. – Это, по-твоему, не важно?

– Есть прогулки! – Катя отвернулась и стала смотреть в окно. – Есть прогулки, я узнавала. По требованию.

– Не учи меня делать дела! – раздраженно попросил он. – Я придумал «Острова», когда никто не смотрел дальше Турции!

Турбюро «Острова» – детище Димы – занималось исключительно поездками на острова и островные государства. Дима категорически исключил из реестра путевок туры на материки, и даже полуострова вроде Италии не жаловал. «Надо держаться одной линии! – говорил он Кате. – Надо иметь свое лицо! Нас уже многие знают, так пусть знают, чего от нас ожидать. На хрена мне Америка, если есть Сейшелы!» И теперь он целиком увлекся своей идеей создать новые туры на малопосещаемые, полудикие и даже совершенно дикие, необитаемые острова. «Представь себе, что мы любого можем сделать Робинзоном! – развивал он перед Катей сказочные перспективы. – Ну? Это же фильм с приключениями! Представь себе человека, задолбанного нашей жизнью, которому уже ничто не мило, на Испанию он положил, Францию всю объездил, и даже Ямайкой его не прошибешь! Что остается предложить такому человеку? Поехать на необитаемый остров и успокаивать нервы в полном одиночестве. Впрочем, можно предоставить ему и Пятницу – какую-нибудь местную девушку из сговорчивых…» – «Это уже сутенерство, – возражала Катя. – Смотри, далеко забрался! Тебя живо прикроют со всеми твоими Пятницами и Робинзонами! Такие случаи уже известны, но, слава Богу, у нас пока все было в порядке». Дима немедленно соглашался с тем, что девушки – дело рискованное, но Катя подозревала, что этой затеи он не оставил. И теперь он загорелся Японией.

– Жаль, что я не мог взять тебя на эту встречу! – вздохнул он, подъезжая к зданию, где располагалась их фирма. Это был обычный жилой дом. Фирма занимала две квартиры на первом этаже. Из этих квартир была сделана одна большая, где помещался кабинет Димы, две комнатки для работы с посетителями и бухгалтерия. Над подъездом красовался яркий новомодный навес, над которым всякий мог прочесть заманчивое слово «Острова», выведенное светящейся краской. Дима припарковал свой серый «Вольво» у подъезда, и они с Катей направились к дверям. Здесь они столкнулись с Зиной – она, так же как и Катя, работала с посетителями, оформляла туры и являлась, по словам Димы, любовницей «очень-очень нужного человека», который когда-то помог Диме устроить фирму.

Зина была эффектной жгучей брюнеткой с ярко-голубыми глазами. Она отличалась весьма своеобразным вкусом – в любое время года стремилась иметь на себе минимум одежды, а летом одевалась так, словно уже возлежала где-то на диком пляже. Посетители иной раз не знали, куда деть глаза, когда перед ними возникали пышные формы, обтянутые чуть ли не купальником. Зину ничуть это не смущало. «Острова так острова! – говорила она, когда кто-то пытался сделать ей замечание. – Мне жарко, хожу, как хочу. Пусть народ привыкает, что у нас сплошная экзотика!» Сегодня день выдался жаркий, совсем летний, и Зина разделась до предела – ее грудь обтягивал фосфорически зеленый топик, на бедрах имелись шорты такого же дикого цвета, на босу ногу были надеты сандалии из множества переплетенных кожаных ремешков всех цветов радуги. Катя ей улыбнулась. Зина швырнула в урну докуренную сигарету.

– Тебе уже обзвонились, – сказала она Диме. – Мы работаем с девяти часов, или ты забыл? Я занимаюсь не своим делом, когда сижу у тебя на телефоне и всем говорю, что тебя еще нет.

– А своим делом ты занимаешься? – осведомился Дима. – Что, уже народ пришел?

– Пока нет, но ждем-с. – Зина двинулась в подъезд. – Вот, тебе опять звонят!

Дима кинулся на звонок, раздававшийся из его незапертого кабинета, переговорил там и опрометью кинулся вон.

На прощанье он успел крикнуть Кате: «Пообедаем вместе!» – и исчез за дверью.

Зина шумно вздохнула.

– Сумасшедший тип, – сказала она, глядя на Катю. – Как ты с ним общаешься? В глазах не рябит?

– Нормально общаюсь, пока здорова, – ответила Катя и прошла в свою комнатку.

Обстановка здесь была довольно скромная: белые стены, рабочий стол, парочка стульев для посетителей, сейф в углу, стеллажи с проспектами и ксерокс, занимающий почти четверть комнаты. На столе лежала папка с бумагами. Она, не присаживаясь, открыла ее, пролистала ксерокопии загранпаспортов, нашла нужную, полезла в другую папку, где у нее хранились адреса участников тура на Фиджи, и тяжело вздохнула. У мужчины, которому следовало вернуть деньги за путевку, не оказалось домашнего телефона.

– Вот так номер! – пробормотала она себе под нос. – А мужик приедет прямо в аэропорт в полной уверенности, что сейчас отправится на Фиджи! Документы надо заслать сегодня, группа едет через три дня… Это что же значит – скандал?

– Скандал? – Рядом откуда-то появилась Зина. Она присела на край стола, и стол вздрогнул. – Почему скандал?

– Да у мужика паспорт не в порядке, я не заметила, взяла у него деньги, а теперь не могу его найти! – пожаловалась Катя. – Его надо хотя бы предупредить.

– Мужик-то московский?

– Из Мытищ. Видишь, нет телефона.

– Так съезди! – предложила Зина. – Ближний свет! Попроси Диму, он тебя отвезет.