Текст книги "Страх перед страхом"

В квартире в самом деле происходил ремонт. Всюду стояли банки с краской, тазики с разведенным и уже загустевшим обойным клеем. К подметкам немедленно прилипли обрезки обоев. Хозяйка провела Татьяну в большую комнату, где из мебели оставался только громоздкий, рассохшийся буфет и несколько табуретов. Смахнув с одного из них пыль, она пригласила гостью сесть:

– Только осторожно, сзади вас только что оштукатурено.

Татьяна испуганно отодвинулась подальше от стены. Женщина испытующе оглядела ее и, уже не сдерживая любопытства, горячо спросила:

– А вы им кем приходитесь? В смысле – Будановым?

Буданова – это была фамилия Жени. Татьяна секунду поколебалась, рассказывать ли что-то этой женщине. В конце концов, ту могло грызть простое любопытство, а поможет ли она чем-нибудь… Но она преодолела свою нерешительность – в конце концов, эта хотя бы согласилась с ней разговаривать.

– Буданова Женя – бывшая одноклассница моей дочери, – пояснила она. – Мою дочку звали Ирой… Может, вы ее даже видели, если она бывала тут…

– Ну, где тут вспомнить…

– Такая рыженькая, глаза голубые, небольшого роста, – машинально напомнила Татьяна.

Та вдруг замерла, а потом медленно сложила перед грудью руки – в каком-то молитвенном жесте:

– Это вы не про ту девушку, которую сбило машиной?!

У Татьяны замерло сердце, и она с трудом выговорила:

– Именно о ней.

– Вы ее мать! – воскликнула женщина, глядя на Татьяну со странным выражением – смесь ужаса и недоверия. Потом огляделась по сторонам, заметила на подоконнике большую банку пива, взяла ее и предложила гостье: – Не хотите? Я принесу стакан.

Татьяна вежливо отказалась, и тогда женщина откупорила банку и сделала несколько жадных глотков. Под батареей Татьяна заметила еще несколько подобных банок – уже пустых. Хозяйка представилась:

– Алина.

– Татьяна… Так вы знали мою дочь?

– Да нет, но я видела, как все это случилось… – Алина со вздохом придвинула табурет, уселась и снова припала к банке. Облизав губы, она сочувственно добавила: – Впервые в жизни я видела, как человека сбивает машина. Очень страшно… Уж вы простите… – Она заметила, как передернулась Татьяна, и сочувственно заметила: – Ой, я вам так соболезную… У меня у самой двое дочек, и все время приходится за них переживать. Квартира-то не моя, тут живет моя старшая с мужем и детьми. Сейчас они на дачу уехали, а я вот ремонт делаю. – И добавила: – Я же профессиональный строитель, правда, инженер… Но все умею сама – и плитку класть, и белить, и обои клею в одиночку… Могу и с паркетом управиться. А зять ни черта не может.

Татьяна кивнула:

– Это часто случается… Так вы тут постоянно не проживаете?

– Нет, только изредка, когда им внуков не с кем оставить. Я даже и сейчас тут не всегда ночую. Воды горячей как раз нет, так что я езжу спать домой. Там хоть помыться можно.

– Значит, вы Иру тут не видели…

Алина покачала головой и взболтала в банке оставшееся пиво:

– Нет, не видела. Но когда это с ней случилось, я как раз шла сюда, чтобы с утра заняться потолками… Ну, разумеется, остановилась… Как мимо такого пройдешь? Я даже думала, что можно еще помочь девушке, только…

Она опустила глаза и одним глотком допила все, что осталось в банке. Достала сигареты, предложила Татьяне. Та машинально закурила вместе с ней.

– Ужасно все это, – пробормотала Алина. – У меня младшая дочка – примерно в том же возрасте. У меня прямо сердце заболело, когда я увидела… А потом рядом люди собрались и кто-то из здешних сказал: «Так это Женина подружка, вы поглядите!» Я-то вашу дочку видела впервые, но им лучше знать, они-то здесь постоянно живут.

– А кто сказал?

– Не знаю, не вглядывалась. Так, краем уха расслышала, и все. А потом пошла сюда, только в то утро у меня дела не пошли. Все время стояла перед глазами эта сцена. Я только выпила чаю и уехала сразу после полудня.

– А почему вы подумали, что речь именно о Жене Будановой?

Та пожала плечами:

– Да как-то сразу поняла… А о ком еще? Дело было прямо напротив дома, а Женя тут вроде одна. А если не одна – то в этом возрасте тут девушек больше нет… Дом-то старый, ну и жильцы соответствующие. Тут куда не посмотри – сплошное старичье живет. На площадке, рядом – бабка одинокая, в преогромной квартире. Мается там, бедная, все у нее давно обвалилось – штукатурка, обои отвисли, краны текут… Я к ней иногда забегаю, помочь… Я и с сантехникой умею обращаться, – с гордостью добавила она, видимо, не сумев удержаться от хвастовства.

И пояснила, что дочерей растила одна, профессия у нее тоже, можно сказать, мужская, так что в хозяйственных делах она любого мужика за пояс заткнет. Далее Алина поведала, что прежде эта квартира принадлежала ее родителям, она тут и выросла, так что многих в доме прекрасно знала. Будановых в том числе – точнее, Юлю Буданову – мать Жени. Они даже учились в одной школе, ну а потом, после замужества, их пути разошлись.

– Когда мои родители умерли, здесь поселилась моя старшая дочка с мужем, – закончила Алина. – Ну а я наезжаю изредка, чтобы помочь. Иногда зло на них берет – им все прямо на блюдце подносят, а они еще нос воротят. Квартиру вам? Нате, прекрасная квартира, только небольшой ремонт нужен. Но они же сами ничего делать не хотят. И деньги им таскаю, и продукты на свои же кровные закупаю, и с детьми сижу, когда надо, и одежду детям покупаю… А им все нипочем, все как в прорву…

Татьяна слушала и не слышала. Она машинально кивала, сочувствуя этим жалобам, а у самой проскальзывала мысль, что она бы тоже не отказалась жаловаться на свою дочь. Какая та инфантильная, неблагодарная, нерациональная… Только вот жаловаться уже было не на кого.

– Кстати, Алина, – перебила она хозяйку, как только та перевела дух. – Мать Жени сказала мне по телефону, что тут на третьем этаже живут одни пенсионеры. А я точно знаю, что тут проживает какой-то молодой мужчина, – я лично его видела.

– Да ладно, – заговорщицки кивнула та, аккуратно давя окурок в пепельнице. – Юлька, конечно, что-то напутала. Тут сейчас из пенсионеров всего одна жилица, да вы с ней разговаривали. Мои-то родители тоже были на пенсии, конечно, но их уже нет… А в той квартире я вообще не понимаю, кто живет. Раньше, точно, жил какой-то дедушка, я его в детстве считала старым. Куда он делся, когда умер, – понятия не имею, это было уже без меня.

И Алина сообщила, что пару раз видела, как ту дверь отпирал какой-то мужчина. Она с ним знакома не была, а когда спросила дочь, кто он такой, та тоже пожала плечами. На этом все и кончилось – тем более что новый жилец никого не беспокоил, дебошей не устраивал, и знакомиться с ним, короче, не было никакой необходимости.

– Постойте-ка… – пробормотала она, заметив разочарование на лице Татьяны. – Когда мы ставили железную дверь на подъезд, он сдавал деньги или нет? Должен был сдать, я думаю… Кстати, за бабушку-соседку заплатила я. И за детей своих, конечно, тоже. У них никогда лишнего рубля нет. А кто получал долю с того мужика?

Она призадумалась, потом подняла указательный палец:

– Одна дама с пятого, точно! Там поселились какие-то богатенькие, им очень не нравилось, что подъезд стоит нараспашку. Нужно бы к ним подняться, они точно знают…

Татьяна кивнула:

– Я это сделаю. А в ЖЭКе могут знать? Я хотела еще зайти в паспортный стол.

Алина выдала ей полную информацию – куда идти и к кому обратиться. У нее оказалось даже записано время приема, и Татьяна, сверившись с ее записями, убедилась, что сегодня такая возможность уже упущена – паспортный стол закрылся полчаса назад.

– Не расстраивайтесь, – утешала ее Алина. От нее изрядно пахло пивом, но сочувствие было неподдельным. – Сходите туда завтра. А кстати, почему вас так волнует, что дочка туда захаживала? Теперь-то что поделаешь?

Татьяна махнула рукой:

– Если бы она просто ходила в гости, я бы не волновалась. Но вышла неприятная история. Дело в том, что Ира попала под машину в пьяном виде. – Она произнесла это твердо и даже с вызовом. – Но Ира в жизни не пила, она ненавидела алкоголь.

Алина растерянно посмотрела на пустые пивные банки, потом перевела взгляд на гостью:

– Думаете, он ее напоил, да? Тогда, конечно, стоит с ним поговорить… А она была совершеннолетняя?

– Да… Во всяком случае, не в том возрасте, чтобы его можно было привлечь за спаивание… И даже не знаю, есть ли такая статья. В конце концов, люди ведь пьют по доброй воле, нельзя напоить человека насильно…

– Можно, – возразила Алина. – Все можно сделать, если постараться… А экспертизу ей делали? Ее не били, не…

Татьяна с трудом перевела дух:

– Нет-нет. Это несчастный случай.

Алина совсем сникла:

– Как девочку-то жалко… Говорите, она дружила с Женей? Тогда странно, что она захаживала не к ней самой.

– А Женя живет с родителями?

– В основном да, я думаю. Часто ее тут вижу на лестнице и во дворе. Где же ей еще жить?

– А в этой квартире, напротив вас?

Алина призналась, что этого она не знает. Но уж если дело на то пошло, она берет на себя все об этом узнать. Поговорит с родителями Жени, с соседями, с самой девушкой.

Татьяна с благодарностью записала ей свой домашний и рабочий телефоны:

– Я просто не знаю, как вас благодарить! Конечно, вам скажут скорее, чем мне, вы лицо незаинтересованное, да к тому же здешняя. А со мной, боюсь, Женины родители откровенничать не станут. Знаете, что они мне сказали по телефону? Дескать, понятия не имеют, что их Женя проживает в этой квартире на третьем этаже. А я видела ее там ночью, в ночной рубашке, с этим мужчиной… Называет его своим официальным женихом! Как же это так? И они не знали?

Алина слушала как завороженная и в конце концов воскликнула:

– Надо же! Если Женька в самом деле выйдет за него замуж, то сделает выгодное дельце! Квартирка там недурная, только вот кухня маленькая. Удивительно даже – все квартиры в доме хорошо спланированы, только в том стояке кухоньки мизерные, прямо как в хрущобе!

Она еще раз пообещала все разузнать и проводила Татьяну, продолжая выражать свои соболезнования. Когда она стала отпирать дверь, Татьяна припомнила еще кое-что и обернулась:

– Извините, у меня есть еще вопрос… Думаю, кроме вас никто и не ответит.

– Да?

– Родители избивали Женю?

Та замерла, открыв замок на пол-оборота. Потом слабо махнула рукой, будто отгоняла услышанное:

– Да что вы! Кто?! Юлька с мужем?!

– Ну да! Девушка постоянно ходила в синяках, и дочь мне говорила, что родители ее бьют…

Алина резко замотала головой, так что концы косынки захлопали ее по щекам, как два потрепанных розовых крыла:

– Никогда они ее не били!

– Вы это точно знаете? – недоверчиво протянула Татьяна. – Я-то видела Женю, еще когда та училась в школе, в последних классах. Постоянные синяки – то старые, то совсем свежие. И когда видела ее в последний раз – ей опять насажали синяков. Я спросила – кто это сделал, а она призналась, что отец…

– Ой, стерва… – протянула Алина, не сводя с гостьи потрясенного взгляда.

– Простите?!

– Да я не про вас, разумеется! – поправилась та. – Женька стерва, если такое говорит! Родители у нее, конечно, строгие, стараются ее не распускать. Но чтобы били?! Да ну, я же их сто лет знаю, в доме у них часто бывала… И с Женькой общалась. И я тоже видела эти синяки и тоже спрашивала. Так мне она никогда на родителей не жаловалась! Говорила – в школе заработала… Ну, что тут такого? Если девчонка драчливая, то иногда не хуже парня разукрашена… Я и сама в детстве…

– Разве Женя драчливая? – оборвала ее Татьяна.

Алина этого не знала. Она заметила, что такие-то тихони и оказываются на поверку самыми проблемными детьми. И в любом случае, если бы родители били Женю так долго – несколько лет подряд – об этом бы уже весь дом знал.

– Ладно, узнаю сама и вам позвоню, – пообещала она, отпирая наконец дверь. – Но это же надо – такое соврать про Юльку с мужем… У них была собачка, гадила прямо дома, что не делай… Так они эту собачку ни разу побить не решились. Хотя надо бы, такая была мерзкая шавка…

Она и сама вышла на площадку и несколько раз нажала кнопку звонка на таинственной двери. Татьяна постояла рядом, ожидая результата, но и на этот раз никто не открыл.

– Я разберусь, – решительно сказала Алина. – Мне уже и самой интересно. Что еще за жених такой? Ну, Женька, тихушница…

Татьяна с благодарностью попрощалась и пошла вниз по лестнице. Сняв с плеч эту заботу – что-то разузнать в этом доме, – она почувствовала некоторое облегчение. «Хотя, – подумала она, выходя на свежий воздух, – если Алина с матерью Жени старые подружки, как раз Алина может знать меньше всех. Такое часто случается – людям ведь не хочется дурно выглядеть перед старыми друзьями… Но с собачкой… Это да, это интересно. А я-то считала их какими-то извергами… Собачка, которая гадит, и Женя, которая… Которая что? Кто же ее бьет, наконец? Не жених ли? Но в таком случае, она завела его еще в школе, и на месте ее матери я бы сама ей надавала за такие фокусы!»

Она купила хлеба и молока и вернулась домой пешком. Проходя мимо места, где случилась катастрофа, она бросила косой взгляд на асфальт. Конечно, ничего. Ехали машины, мимо живой изгороди шли люди, зигзагами бежала бродячая собака, имевшая удивительно независимый и деловой вид. Татьяна приостановилась, глядя на перекресток, потом пошла дальше, стараясь хоть на пять минут перестать думать о том, что тут случилось. «А вот Алина это видела, – подумала она. – Сможет ли она узнать, бывала ли там Женя? И кто такой этот мужик, и кто там прописан, и куда делся прежний хозяин? Не слишком ли много она на себя взяла? Но одно она может узнать без труда – кто сдавал деньги за тамбурную дверь. А это уже немало! Мне, постороннему человеку, такой информации от здешних жильцов сроду бы не узнать…»

Глава 6

Время подходило к полуночи, а мужа все еще не было дома. Татьяна даже произвела небольшое расследование, чтобы выяснить, не возвращался ли тот домой в ее отсутствие. Пощупала чайник – тот оказался просто ледяным. Заглянула в холодильник – как она оставила утром кастрюлю с супом, так та и стояла, загороженная мисками с остатками салатов. После поминок осталось немало закусок, и она поела, примостившись на краешке стола, поглядывая то на часы, то на экран телевизора. Шел футбол. Она не разбиралась, кто с кем играет, но этот матч чем-то напомнил ей тот вечер, когда она впервые встревожилась по-настоящему из-за того, что где-то пропала дочь.

В половине первого Татьяна сообразила, что, даже делая скидку на плачевное состояние машины, муж чинит ее слишком долго. И к тому же он бы изо всех сил постарался вернуться домой к началу футбольного матча. А матч уже подходил к концу.

Она отыскала номер его кузена и позвонила… Тот, к счастью, еще не спал и тоже смотрел футбол. Приветливее он от этого не оказался и довольно сурово заявил, что не видал сегодня Алешу. Последний раз виделись на поминках, но и Таня сама при этом была.

– Так он к тебе не приехал? – удивилась женщина. – Извини… Я, значит, ошиблась.

Она не стала вдаваться в подробности и положила трубку. Задумавшись, пожала плечами и снова перелистала записную книжку. Если Алексей не поехал в автосервис, где же он пропадает весь день? Она позвонила его родителям, но, чтобы их не беспокоить, повела разговор на другую тему, благо такая нашлась. Они обсуждали, как и когда поставить памятник на могиле Иры. Родители очень внимательно отнеслись к этому вопросу, который самой Татьяне казался не таким уж важным. Так ли нужен этот памятник дочери? Скорее, он необходим родне старшего возраста, которая придает большое значение подобным вещам, будто предчувствует, что им самим скоро понадобится нечто подобное.

Она повесила трубку и удивленно взглянула на часы. Почти час! Алексея у родителей не было, это уж точно – иначе его мама обязательно упомянула бы об этом. К ее матери он точно не поедет – они не в тех отношениях. Они никогда не ссорились, но и особой близости между ними не было. Так где же он может быть?

Она перебрала в памяти всех его приятелей. Особенно выбрать некого – раньше у него в самом деле были такие друзья, у которых он мог запросто засидеться. Но с годами он от них отдалился. Или они отдалились от него… Сослуживцы? Еще не хватало! На работу он тоже поехать не мог – не по доброй же воле это делается, да и засиживаться до такого часа там никогда не приходилось…

Татьяна стала всерьез нервничать. Ей вспомнилось, как непослушна бывала в управлении их подержанная машина. А что, если…

«Нет, нет! – приказала она себе, с трудом смиряя нахлынувшую тревогу. – Об этом даже думать не буду! Может, он все-таки заходил домой и вынужден был уехать по срочному делу… Может, где-то есть записка?»

Записки она не нашла и в третьем часу ночи, совершенно измученная разными предположениями, заставила себя лечь в постель. С утра приходилось снова выходить на работу. Ничего не поделаешь, жизнь продолжается… Татьяна завела будильник и закрыла глаза. Лежа в темноте, она слушала четкое сухое клацанье механизма. Будильник давно следовало отдать в смазку или купить новый. Ну, это потом. Постепенно она уснула – не переставая ощущать, что подушка рядом пуста.

* * *

Следующий рабочий день она провела будто во сне – впрочем, никого этим не удивляя. Все сослуживицы знали, что она только что похоронила единственную дочь, и проявляли необычайный такт в обращении с ней. У себя на столе она нашла букетик ландышей в стакане. Когда садились пить чай, а она отказалась – ей прямо на рабочее место принесли чашку и две шоколадные конфеты. Она несколько раз названивала домой, но трубку никто не брал. Тогда она решилась позвонить мужу на работу, чего почти никогда не делала.

– Новикова сегодня нет, – пронзительным голосом ответила секретарша.

– Извините… – слабо откликнулась Татьяна. Она не стала больше ни о чем расспрашивать – все равно толком не скажут, там был на редкость нелюбезный персонал.

Она ушла с работы строго по расписанию, не желая, чтобы к ней относились, как к больной. Этим они только лишний раз напоминали о ее несчастье, а Татьяне больше всего на свете хотелось о нем забыть. Нет, не о дочери, а именно о том, что с той случилось. Она ехала домой на машине – позволила себе такую роскошь, хотя похороны основательно растрясли семейный кошелек. Эта лишняя трата заставила ее с раздражением, но уже без злобы вспомнить вчерашнюю сцену, которую закатила ей мать Леонида. «Что она о себе воображает, идиотка! – почти снисходительно подумала Татьяна. – Вот если бы я в самом деле взяла у нее эти десять тысяч, то сейчас не переживала бы, что потратила лишние пятьдесят рублей на такси… Ну, пусть подавится своими деньгами, раз ей так легче! Я-то знаю, что все отдала назад, и мне все равно!»

Поднимаясь по лестнице, Татьяна быстро загадала желание – если Алексей окажется дома, у них все еще наладится. Доставая ключи, она сама удивилась этой странной мысли: «Еще наладится? А разве у нас окончательно все разладилось? Странно, я никогда об этом и не думала…»

Она секунду помедлила, потом вставила ключ в замок и несколько раз повернула его. Нажала ручку, но дверь не открылась. Татьяна подергала ее и, услышав характерный глухой стук, поняла, что изнутри задвинут маленький рычажок. Это можно было сделать только вручную и только находясь в квартире. Тогда она позвонила.

– Слава богу! – воскликнула она, увидев на пороге мужа. – Ты дома! Где же ты был всю ночь?!

И поскольку тот ничего не успел ответить (а в таких случаях она предпочитала, чтобы ответ давали сразу), Татьяна уже не смогла сдержаться и понеслась. Она высказала ему все, что ей пришлось пережить за эту ночь (слегка преувеличив и упрекнув мужа в том, что по его вине она до рассвета глаз не сомкнула). Настойчиво требовала объяснить, почему он не ездил в автосервис, неужели не доехал? Что с машиной? Она что-то не видела ее во дворе перед домом. И какого черта он так ее пугает, ведь сам же помнит, что именно так начиналось и с Ирой, а потом…

Тут она заметила его блуждающий, растерянный взгляд и осеклась:

– Ты что?

– Ничего, – глухо ответил он. – Извини, но я ненадолго.

– Не поняла?

Татьяна внимательнее посмотрела на мужа – тот держался как-то странно, будто пытался остаться в тени. Тогда она зажгла свет и увидела, как тот прячет взгляд, щурясь и моргая.

– Ты что, напился? – со смутной догадкой поинтересовалась она.

– Нет, я не пил, – так же странно, с уклончивой интонацией ответил он. – Таня, понимаешь…

Он нервно выдохнул и вдруг сказал, что в данный момент собирает вещи.

Татьяна нахмурилась:

– Едешь в командировку?

– Нет. Я остаюсь в Москве, только…

– Ну?

– Я ухожу, понимаешь?

Секунду она смотрела на него, пытаясь осмыслить услышанное. А потом вдруг сразу и бесповоротно все поняла. И поняла так ясно, что сама поразилась – почему же она ничуть не удивлена? Почему? Неужели она этого ждала?!

Татьяна медленно расстегнула плащ. Повесила его на вешалку, почти равнодушно отметив про себя, что Алексей не сделал попытки ей помочь. Повела глазами в сторону кухни – ей почудилось там какое-то движение, еле уловимый шорох. Будто промелькнула тень…

– Ты не один? – Она услышала свой медленный, будто заторможенный голос.

– Да… Мне помогает… – Он запнулся и замолчал.

– Ты уходишь к женщине, да? – Она говорила все так же медленно, прислушиваясь к своим словам будто со стороны. Было даже чуть-чуть забавно слышать себя вот так – как будто по радио. И как будто все это ее не очень касалось.

– Таня, я потом тебе все объясню. Но не сегодня, – произнес он и сделал попытку увести ее в комнату.

Татьяна резко тряхнула плечами, освобождаясь от его рук, и прошла на кухню.

Тоненькая брюнетка (моложе ее, да еще намного) стояла у окна и ждала – явно ждала ее появления. В ее позе не было ничего вызывающего, но она держалась с таким ледяным напряжением, что Татьяна сразу разозлилась: «Изображает из себя королеву, сука!» Вот теперь она уже не слышала своего голоса со стороны, и радовалась этому – уж очень было похоже на кошмарный сон.

– Здравствуйте, – раздельно произнесла Татьяна. – Гость в дом – бог в дом.

Та дернулась, но все-таки выдавила ответное приветствие. Татьяна поджала губы и подозвала мужа. Тот нерешительно приблизился и остановился на пороге кухни.

– Алеша, познакомь меня с девушкой, – приказала Татьяна.

Тот покорно представил ей эту молодую женщину.

– Значит, Екатерина, – повторила за ним Татьяна. – Будем знакомы. Вы работаете вместе?

– Нет. – Та едва разжала узкие, блестящие от бледной помады губы.

– Ну что же вы стоите? – наигранно удивилась Татьяна. – Присели бы, я поставлю чай. Или хотите кофе?

Алексей нерешительно попросил ее ничего не делать – они-де не голодны и чаю не хотят. Он сразу начал вести себя, как будто зашел в гости, и это ее бесило. Екатерина молчала. Тогда женщина подошла к плите и зажгла газ. Опустила на конфорку чайник – с излишним грохотом, пожалуй. Алексей снова повторил:

– Таня, мы ничего не будем.

– Я вас задерживаю? – холодно осведомилась Татьяна. Она с досадой ощутила, что опять перестает владеть голосом – проскальзывали неприятные ей самой визгливые нотки. – Извините, но я голодная. Только что с работы.

– Таня, я сейчас соберу вещи и мы уйдем, – пообещал Алексей.

Она не видела, сделал ли он своей подруге какие-то знаки, но та моментально оторвалась от подоконника и прошла к двери, обдав по пути Татьяну сладким запахом духов. Та быстро выключила газ и прошла за ними в спальню.

Шкаф был раскрыт, все вещи Алексея валялись на постели. И Екатерина быстро, с какой-то птичьей ловкостью набивала одеждой вместительную сумку. Вторая сумка, уже полная, стояла у двери. Татьяна чуть не споткнулась об нее, когда входила.

– Твоя зимняя куртка на антресолях, – отрывисто произнесла она, обращаясь только к мужу.

Тот виновато ответил:

– Я заберу ее потом.

– Потом? Может, никакого потом не будет. – Татьяна не отрывала взгляда от рук незваной гостьи – та удивительно ловко и профессионально складывала одежду. Ее осенила догадка: – Вы случайно не продавщица?

Ты выпрямилась и безбоязненно встретила ее взгляд. Глаза у молодой женщины были какие-то странные, или их делало такими внутреннее напряжение, – они казались похожими на два тусклых, серых камушка. Эти глаза были лишены всякого блеска и живой выразительности.

– Да, я продавщица, – с вызовом ответила она. – А в чем дело?

– Ни в чем, – бросила Татьяна. – Продолжайте, я ведь задерживаю вас.

Та опустила голову и снова принялась складывать вещи. Теперь она взялась за свитера – вязаные рукава так и мелькали у нее между пальцев, измятые вещи, как по волшебству, приобретали аккуратный, товарный вид.

– Интересно, сколько вы зарабатываете? – как бы про себя спросила Татьяна.

Алексей возмутился:

– Какое это имеет значение?

– Ты-то получаешь неплохо, – бросила ему женщина. – Нашел, значит, удобный момент, чтобы уйти. Алиментов платить не нужно, дочери у тебя больше нет… Все доходы останутся при вас, превосходно устроитесь. Кстати, об алиментах! Она же была совершеннолетняя, почему ты не ушел раньше?

Алексей как-то странно мотнул головой и быстро вышел. Татьяна обернулась и крикнула ему вслед:

– Не забудь свои документы! Они в стенке, в нижнем ящике!

Екатерина неожиданно подала голос – впервые по собственной инициативе. Она спокойно и жестко произнесла:

– Вы с ним обращаетесь, как с собакой.

– Заткнись, – уже без церемоний бросила ей Татьяна. – Не твое дело.

– Ладно, мне вы можете хамить, – с прежним спокойствием сказала та. – У меня уж такое положение – я ничего другого от вас не заслужила. Но почему вы так дергаете Алексея?

– Вы с ним все еще не перешли на «ты»? – язвительно переспросила Татьяна. – Знаете что, милая? Поживите с ним с мое – и позовите как-нибудь на чай! Я послушаю, как вы с ним будете обращаться! – Она критически осмотрела ее сухощавую, подтянутую фигуру и заметила: – Впрочем, вы его бросите еще раньше. Он что-то стал полнеть, да и хондроз донимает… Сколько вам лет? Ему сорок один.

– Мне двадцать восемь. – Екатерина бросила в сумку последний свитер – на этот раз небрежно, почти не глядя. – Но какая разница? А зарабатываю я хорошо и на шее у него сидеть не собираюсь. У меня все есть.

– Квартира, машина, дача?

– Да, почти все это есть, – ответила та, застегивая жидкую молнию, которая все время расходилась под ее твердыми белыми пальцами. – Так что вы не думайте, что я позарилась на его доходы или там на эту развалину «Ауди».

Татьяна просто не знала, что ей ответить. Подумать только, без году неделя, как сошлась с Алешей, а уже так отзывается о его машине! Что-то будет дальше? Она критически заметила:

– Вы, верно, приехали на своем шестисотом «мерсе»? Нашей развалюхи я что-то не приметила.

– У меня нет машины, и мы уедем на такси. А приехали сюда на метро. – В голосе молодой женщины уже ясно звучало нервное нетерпение. – Машину можете взять себе, мы купим другую.

– Вот за это спасибо! – усмехнулась Татьяна. – Кстати, если уж вы так откровенны, может, скажете – давно он решил от меня уйти? Я-то сегодня впервые об этом услышала!

И она узнала, что Екатерина встречается с ее мужем уже больше полутора лет. Они видятся регулярно, по будням, когда у них заканчивается работа. Встречаются у нее на квартире. Она живет с бабушкой, но у нее своя большая комната. Когда Татьяна услышала все это, у нее перехватило дыхание. Полтора года! Катастрофа стала приобретать более конкретные очертания. И более шокирующие. Это продолжалось полтора года! А она ничего не замечала!

– А мне он врал, что постоянно работает сверхурочно, – каким-то отсутствующим тоном произнесла она. – Ох, зачем он врал…

Услышав в ответ молчание, Татьяна вдруг опомнилась. Перед кем она вдруг расслабилась? Перед этой стервой с пустыми глазами, которая сейчас в душе издевается над нею? А может, еще и получает удовольствие от всего происходящего? Еще бы не получать – она же победительница, а таких, как известно, не судят! И попробовала бы она, Татьяна, ее судить – Алексей, как доблестный рыцарь, тут же вмешался бы!

– Значит, полтора года, – повторила она, стараясь не выдать своего волнения. – В таком случае очень странно, что вы не явились на похороны нашей дочери. Полтора года – срок немалый. Вы же, можно сказать, теперь моя близкая родственница. – И, поворачиваясь, чтобы уйти, она бросила через плечо: – Я бы с вами так не поступила. Кстати, родите ему ребенка. Мне казалось, что он любил дочь.

– Постойте! – вскрикнула та.

Татьяна не обернулась, хотя ей очень хотелось увидеть, какое лицо у Екатерины. Голос, во всяком случае, изменился – теперь он зазвенел, приобрел живое звучание.

– Впрочем, что можно сказать наверняка о мужике, который влюбился? – заметила Татьяна – все так же, через плечо. – Вы теперь ему и вместо меня, и вместо дочери. Есть о чем говорить!

В коридоре она прошла мимо Алексея, который отшатнулся от нее, как от чумы. Ни слова не говоря, распахнула дверь в комнату дочери и присела на ее постель. Татьяну знобило, она обхватила себя за локти и сгорбилась. «Когда же они наконец уйдут. – У нее чуть зубы не стучали от внезапного озноба. – Не могу их видеть, слышать… Пусть выметаются, иначе я устрою настоящий скандал. Нет, только подумать, полтора года! А я, как слепая, верила, что он убивается на своей работе, жалела его, и от Ирки того же требовала. А он устраивал свою личную жизнь. И какой выбрал момент, гад! Просто удобнее не бывает – не придется объясняться с дочерью, не придется с нею встречаться по воскресеньям. Что называется, решил не травмировать ребенка! Дождался, когда ребенка вообще не станет! Сволочь поганая!»

Она всеми силами души молилась, чтобы эта парочка убралась как можно скорее. Но когда в прихожей закрылась входная дверь и она услышала щелканье ключа в замке, Татьяна ошеломленно подняла голову. «И даже не простился. – Она прислушивалась, но в квартире было тихо. Она осталась одна. – Боже мой! Что же это делается? Я что – прокаженная?!»

Она встала, обошла квартиру, везде отмечая исчезнувшие вещи, передвинутые стулья, режущую глаз пустоту. Казалось, что исчезло немногое, но как же она привыкла видеть его тапочки – здесь, спортивную куртку – тут, барсетку – на телевизоре. Он всегда ставил ее туда. Татьяна заметила беспорядок на полке с видеокассетами, присмотрелась и поняла, что и отсюда кое-что исчезло. Его любимые комедии, записи футбольных чемпионатов, видеокассета «Битлз».

Сперва она сгоряча решила, что сама выгребет все его оставшиеся вещи, сложит их большой кучей, демонстративно и напоказ, – чтобы он понял, что возвращение уже невозможно, и осталось только забрать последние вещички. Но сил уже не осталось. Татьяна вошла на кухню, снова поставила чайник. Достала из хододильника миску, съела несколько ложек салата. Бросила взгляд на початую бутылку водки… В холодильнике еще оставалось немного вина – его почти никто не пил на поминках, оно и было-то куплено для непьющих. Но Татьяне хотелось чего-то обжигающего, поэтому она налила водки и залпом выпила. Через несколько минут ей стало очень жалко себя и потянуло плакать. Хотелось, чтобы кто-нибудь пришел в гости, желательно с ночевкой. Все равно кто – мама, подруга, дальняя родственница…