Текст книги "Мать-одиночка для магната"

Глава 8

ВЕРА

― Как тебе школа?

Маша поет песенку и пинает туфелькой камешки.

– Здесь красиво, правда? ― я с улыбкой обвожу взглядом просторную территорию образовательного учреждения.

Двор разделен на секции ― для отдыха с всевозможными качелями для детей младших классов, ярко-зеленой аккуратно стриженой лужайкой, с лавочками и столами, и спортивные площадки для тенниса, футбола и баскетбола. Изнутри школа больше похожа на университет. В центре размещен трехэтажный атриум, который пересекают лестницы. Учебные классы светлые и большие. Кафетерий ― предел мечтаний. Двухуровневая библиотека, бассейн, оснащенный всевозможными устройствами фаблаб, классы для рисования, лепки и кулинарии, дюжина запасных входов и выходов для гарантии безопасного отступления в случае аварийной ситуации.

В детстве я бы все отдала, чтобы учиться в такой школе.

Однако Манюня, похоже, моих впечатлений не разделяет.

– Почему ты грустишь? ― я опускаюсь перед дочкой на корточки, поместив ее ладошки в свои руки. ― Расскажи маме. Тебе здесь не нравится?

– Нравится.

– Тогда почему на твоем прелестном личике я не вижу улыбку? Разве ты не хотела поскорее познакомиться с ребятами? Завела друзей? Давай, Манюня, поговори со мной. Что-то случилось? ― я закидываю ее рюкзак к себе на плечо. ― У меня сегодня выходной, съездим в парк аттракционов? Что скажешь? Набьем животы самым вкусным мороженым в мире.

– Я хочу к папе, ― Манька вырывается и отступает на шаг. Неожиданно. От развлечений она еще никогда не отказывалась. ― Я не хочу эту школу. Отвези меня к папе.

У меня чуть с языка не слетает кое-что плохое. Нужно было догадаться, в чем причина ее плохого настроения. Что пишут по такому поводу в книжках по детской психологии? Манюня достаточно взрослая для того, чтобы открыто обсудить с ней мое решение расстаться с Сережей. Она должна узнать это от близкого человека, пока кто-то другой не откроет «вовремя» свой рот.

– Мы с твоим папой… отдыхаем друг от друга, ― понизив голос, объясняю Маше. Разумеется, упуская многие нюансы, в том числе отсутствие кровного родства между ними. Но к такому непростому диалогу необходимо подготовиться, и прежде всего самой. И уж точно беседовать не в людном месте, когда рядом проходят родители с детьми.

– Зачем? ― дочка капризно хнычет.

– Ты можешь дать мне немного времени? Я все тебе расскажу. Обещаю.

– Честно?

Я подставляю свой мизинец.

– Клянусь.

– Когда?

– Скоро.

Маша подцепляет мой палец своим мизинчиком.

– Ладно.

Я притягиваю малышку к себе и крепко обнимаю.

Удалось выбить для себя небольшую отсрочку, и дышать стало чуточку легче.

– А в какой парк мы поедем? ― спрашивает Манюня оживленным голосочком.

Какая хитрюшка.

– В «Сказку».

– Я съем вот столько мороженого! ― Машка подпрыгивает и широко  разведенными руками рисует круг, показывая объем порции.

– В тебя так много не влезет.

– Влезет!

– Вот и нет.

– Вот и да!

Мы замечательно проводим время в парке, и мне крайне стыдно перед Машей, ведь пока что я не могу уделять ей больше внимания и дарить веселье. Это мой первый выходной с момента переезда во владения господина Карраса, и часы пролетают стремглав. Время движется, словно в ускоренном темпе.

Получив обещанное мороженое, Маша делится впечатлениями о школе. В своем классе она дружит с девочкой Викой и близнецами Августом и Гедеоном.

– У мальчиков день рождения в субботу. Можно я пойду? ― она вынимает из рюкзака небольшую открытку и протягивает мне. Это приглашение на торжество. Указан адрес, точное время начала мероприятия и обязательный дресс-код, в том числе и для сопровождающих родителей, в стиле «Звездных Войн».

– Угхм, ― я теряюсь с ответом. ― Ты подумала над подарком?

Манюня пожимает плечами.

Я со своими грошами в карманах особо не разгуляюсь с выбором презента для богатых отпрысков. А еще Маше нужна одежда… Я с ней вряд ли сумею остаться на празднике, ведь неизвестно, когда выбью себе следующий выходной. Пусть хоть дочка развлечется. Как раз сегодня выдали аванс, и мне не придется ей отказывать в просьбе.

Пока она клюет картофель по-деревенски, я ищу в интернете прокат костюмов. После «Сказки» мы едем в торговый центр и подбираем для Машки наряд Дарта Вейдера. В бутике с игрушками торчим, по меньшей мере, час, уходим перед самым закрытием с большой коробкой лего и двумя плюшевыми Йодами из «Мандалорца».

– Спасибо, мамочка! ― на подходе к кованым двухметровым воротам особняка греческого миллиардера Машка вдруг шлет мне воздушный поцелуй. ― Сегодня было очень весело!

Я легонько провожу пальцем по ее носику, Манюня ежится со смехом.

– Щекотно?

– Да-а!

Перед тем, как получить доступ к дальнейшему перемещению по территории дома Александра Карраса, мы с дочкой проходим стандартную проверку. Убедившись, что я не нахожусь в алкогольном опьянении, а Машкины школьные принадлежности и комплект игрушек не представляют угрозу для жизни хозяина обширных владений, охранник разрешает нам пройти.

– Что приготовим на ужин?

Маша задумчиво стучит пальчиком по подбородку.

– Сладкую пиццу, как в Гравити Фолз.

В который раз она пересматривает этот мультик? Скоро будет зачитывать мне реплики наизусть.

– Ты за сегодняшний день съела годовой запас сладкого, Маш. Нужно сделать перерыв.

Мы направляемся к флигелю и издалека замечаем господина Карраса. Вальяжной поступью могучий брюнет спускается по ступеням, скучающе осматриваясь по сторонам. У подножия лестницы припаркован белый лимузин, а сам Александр облачен в официальный черный костюм.

– Дядя! ― радостно восклицает Манюня и энергично машет ему. ― Дядя!

Меня бросает в озноб, затем в жар.

Господин Каррас, уловив острым слухом счастливый глас ребенка, ястребиным взором безошибочно разглядывает в сгущающихся сумерках наши лица и резко отворачивается в противоположном направлении, проиллюстрировав нежелание создавать видимость, будто мы более-менее ладим.

Ну разумеется. Он в своем чудаческом репертуаре.

– Почему дядя не поздоровался с нами? ― с расстроенной интонацией бормочет Манюня.

– Дядя очень торопится… Не будем ему мешать.

Александр топчется возле лимузина, судя по всему, кого-то ожидая. Я тяну Машеньку, прошу ускориться немного. Периферийным зрением замечаю быстрое движение слева. По наитию, следуя порыву любопытства, обращаю внимание на цокот шпилек по каменным ступеням.

Стройная девушка семенит по лестнице, буквально порхает на высоченных каблуках с поразительной непринужденностью и изящностью. Она прижимает к бедру бежевый клатч в тон вечернему платью со струящимся полупрозрачным шлейфом и вырезом от бедра. Господин Каррас открывает для нее заднюю дверь лимузина. Спутница Александра откидывает с обнаженного плеча длинные, медового оттенка волосы, уложенные крупными волнами, и ослепительно улыбается ему.

Я испускаю последний воздух из легких, жадно вглядываясь в черты лица этой девушки. Маша зовет меня, а я не знаю, как обратно «включиться» в реальность. Врастаю в асфальтированную дорожку, внутренности плавятся от нехватки кислорода. Может, жгучая боль отрезвит меня?

В прошлый раз мне не показалось.

Родинка в форме звезды на запястье… Ее овал лица, высокие скулы, улыбка, ямочки на щеках.

На втором этаже особняка Александра я видела Злату.

Моя сестра садится в лимузин, и следом в авто ныряет господин Каррас.

Глава 9

ВЕРА

― Мам, ну мам!

– А?

– Ты меня не слушаешь!

– Нет. Слушаю…

Не слушаю. Не могу. Не получается. Как переступили мы с ней порог дома, так плюхнулась я на диван и превратилась в немое изваяние. Манюня мельтешит перед глазами, а у меня не выходит сфокусировать на ней взгляд. Я гляжу сквозь, в гипнотизирующую пустоту. Вместо головы ― чугунный котел. Мозговые шестеренки не функционируют. Мысли о сестре непрошибаемой армадой гремят внутри черепной коробки. Неистребимый леденящий страх гонит кровь по венам.

Мне ведь не показалось? Снова и снова спрашиваю себя, хотя прекрасно знаю ответ. Не показалось. Я видела ее. Злата была с моим боссом. Моя сестра. Эта сбежавшая паршивка, которую я не видела пять лет, села в его лимузин, сверкая довольной улыбкой.

Машка дуется, что я не отвечаю ей, и убегает в свою комнату, с хлопком дверь закрывает. Я бы и рада объяснить ей, в чем причина внезапной перемены в моем поведении, да только что скажу? Я видела твою родную маму, а она, похоже, знать не знает, что мы поселились у нее под носом? Так, что ли? Она не поймет. Будет задавать вопросы. И однажды мне ничего не останется, кроме как рассказать ей правду.

Я не ее мама, но люблю как свою.

Она и есть моя.

Всегда была и будет моей.

Злата мечтала выбиться в люди. Рада, что ей это удалось. Крутит шашни с Каррасом? Как давно? Знает ли Александр о пятилетнем прошлом моей сестры, от которого она избавилась, как от назойливой мухи?

Как же тесен мир.

Переждав стадию тотальной атрофии, эмоциональной и физической, я возобновляю движение. На ватных ногах встаю с дивана и на автопилоте накрапываю в сторону душевой. Не глядя выкручиваю краны и встаю под тугие струи. До меня не сразу доходит, что сверху льет кипяток. Кожа моментально краснеет от соприкосновения с горячей водой. Шикая, я добавляю напор холодной и прислоняюсь лбом к стене.

Что мне делать?

Рано или поздно мы со Златой столкнемся лицом к лицу. Я удивлена, что этого до сих пор не произошло. Какой поведенческой модели мне придерживаться в данном случае? Изображать, словно мы две незнакомки? Стиснув крепко зубы, делать свою работу и пытаться всеми силами игнорировать присутствие потерянной младшей сестры?

А если эта дуреха изменилась? Вернее ее подход к роли матери? Если она одумалась, повзрослела, осознала, какую жестокую и непростительную ошибку совершила? Вдруг она потребует вернуть ей Машу? Неужели я отпущу своего ангелочка?

Да ни за что на свете.

Ближе Машеньки у меня никого нет.

Именно. Я мать. Пусть и не по крови, но свое сердце и душу я вручила Машке.

Я хотела найти сестру, убедиться, что она здорова и счастлива.

Хотела? Получила.

Я… не могу рисковать.

Потенциальная угроза лишиться Машеньки в одной чаше весов, в другой ― высокооплачиваемая работа, крыша над головой, прекрасная школа и перспективы для дочки. Она только-только освоилась на новом месте, друзей завела. Отнять у нее эту жизнь будет не менее жестоко, чем бросить.

Возможно ли угнаться за двумя зайцами?

Родители не должны быть эгоистами. Если мое спокойствие будет вредить моему ребенку, то какой смысл в его обретении?

Чему быть, того не миновать.

После душа я заглядываю к Машке, извиняюсь. Зову кушать, но она отказывается. Отворачивается от меня на другой бок и говорит, чтобы я уходила. В эту секунду мне становится не по себе. Манюня ― малышка с характером, поэтому, наверное, избежать стычек с ее подростковой версией не удастся. Сколько не изучай детскую психологию, сколько не зубри поучительные книги, не слушай лекции, а все равно теряешься и тупишь, когда нужно брать ситуацию под контроль.

Злата легкомысленная и эгоцентричная. Она не справится с ролью мамы для моей Манюни.

Вот идиотка ты, Вера. Вы с ней лишь разминулись, а ты уже готова сдаться?

Я выпиваю две кружки кофе подряд и с мокрыми волосами выхожу на веранду. До боли в груди ненасытно дышу стылым безветренным воздухом, а от чувства удушья избавиться не выходит. Неосознанно покидаю крыльцо, углубляюсь в сад. Созерцая благоухающие цветы под холодным лунным светом, безрезультатно убегаю от растущего смятения внутри. Волнение пульсирует в районе яремной впадинки со страшной силой, подгоняя тошноту к кончику языка.

Я приближаюсь к оранжерее. В изобилии горшков и вазонов с олеандром расхаживает, опираясь на трость, дедушка Гривас. Делает короткие остановки, плавно жестикулируя рукой, и шевелит ртом, разговаривая с кем-то. Однако его собеседник, кем бы он ни являлся, скрыт от моих глаз.

Подсматривать ― моветон.

И только я собираюсь отвернуться, краем зрения цепляюсь за знакомый профиль лица. Греческий прямой нос, густая смолянистая шевелюра, геркулесовское тело, возвышающееся над господином Гривасом. Облаченный во все белое, Александр отряхивает ладони от комков земли и удрученно мотает опущенной головой.

Уже вернулся?

Прошло около двух часов с тех пор, как миллиардер с заскоками в компании моей сестры умчал в неизвестном направлении. Сейчас же весьма странно видеть его копошащимся в растениях. Он так расслабляется? Почему-то верится с трудом. Правдоподобнее лицезреть Александра за порцией-другой бренди, или виски. Хотя нужно признать ― мужчина гармонирует и с алкоголем, и с садоводством.

Что у господина Карраса на уме? Как ему удается совмещать в себе, казалось бы, несовместимые черты характера, увлечения, эмоции? Сегодня он холоден, устрашающ и непоколебим, как айсберг, а завтра демонстрирует прямо противоположные качества и носит моей дочке десерты, излучая доброжелательность.

А если ему известно, что Машка ― родная дочь его девушки?

Может, он и есть ее родной отец? Злата могла сбежать к нему…

Нет. Не вяжется. Если Александр изначально не хотел детей, то не стал бы уделять Манюне внимание. Но люди способны менять мировоззрение на те или иные вещи, например на отцовство, и однажды Александр проснулся в своей постели с твердой мыслью, что ему жизненно необходим наследник или наследница.

Я нервно заламываю пальцы. До хруста.

Бросаю затяжной взгляд в сторону оранжереи.

Что, если дедуля помог мне и Машке неспроста, и наш переезд сюда ― часть тщательно спланированной господином Каррасом стратегии?

Не хочу в это верить…

И все же пазл складывается неидеальный. Остаются пробелы.

Отбросив стыд и совесть, я как можно тише подкрадываюсь к пристройке ― как раз за тем, чтобы устранить пустоты. Возможно, сейчас Александр и дедушка Гривас говорят о Маше? Или у меня развилась на этой почве паранойя. Вероятнее, последнее.

Замираю у приоткрытой стеклянной двери в оранжерею и заостряю слух на звуке их голосов.

– …Ты играешь с огнем, мальчик мой, ― вздыхая, снисходительно приговаривает Кирьян.

– Ничего другого мне не остается. И… я достаточно бездействовал, так что пламя, из каких бы недр ада оно не произрастало, меня не пугает.

– Оставь эту затею, пока не пересек точку невозврата. Тебе не победить.

Александр напряженно смеется.

– На чьей ты стороне, скажи мне? На моей, или…

– Я не выбирал сторону, ― непреклонен старик. ― И не собираюсь выбирать. Я лишь желаю тебе душевного покоя…

– Покоя? ― господин Каррас с шипением втягивает воздух. ― Его мне не достичь даже во снах. Я не нуждаюсь в успокоении. Я жажду мести.

– Это погубит тебя, сынок… ― с болью в голосе произносит Кирьян.

– Я уже уничтожен, разве ты не видишь?

Я делаю вдох. Сладкий карамельный аромат олеандра щекочет ноздри и… я издаю громкий чих.

Голоса стихают.

Атмосфера мгновенно накаляется мучительным тревожным оцепенением.

К счастью, за бешеной пульсацией в ушах мне удается расслышать приближающиеся широкие шаги. Рефлексы срабатывает как никогда вовремя, завладевая моим телом и толкая его прочь от оранжереи.

***

Взглядами мамочки, ждущие своих чад на парковочной территории школы, шлифуют по мне, будто наждачками. Еще бы. Я притопала сюда на своих двух, в то время как они изучают маникюр у своих дорогущих машин, наверно задаваясь мыслью, что я забыла в их элитной среде. А я бежала впопыхах, если быть точнее, и на ходу уминала обеденный перекус в виде наспех слепленного бутерброда с помидором и сливочным сыром. Топчусь на месте уже… сколько? Минут пять, и лишь сейчас замечаю, что рубашка съехала немного в бок, а еще я заляпала чем-то любимые джинсы.

Торопливо отряхиваюсь, переделываю высокий хвост и уговариваю себя не принимать близко к сердцу брезгливое любопытство со стороны представительниц местной фауны, с ног до головы облаченных в дизайнерские вещи. От них веет высокомерным холодком и чопорностью, безусловно. Плевать, что они думают о моем несоответствующем их социальном статусе, главное, чтобы это не отражалось на Машкиной школьной жизни.

А вот и она. Идет вприпрыжку с высокой тощей девочкой, такой же светловолосой, но сдержанной в проявлении эмоций. Вика едва улыбается и смотрит на мою Манюню с добрым интересом. Мальчишки-близнецы плетутся чуть позади, тыкая в небо пальцами на пролетающий самолет.

Детишки прощаются друг с другом, разбредаются в стороны, садятся в родительские иномарки и уезжают. Я забираю у Маши портфель, беру ее за руку и слушаю, как прошел дочкин день в школе. Будь у меня выбор: поехать через поселок на одной из таких машин, или пройтись пешком, я бы предпочла второе. Окрестности здесь очень красивые, ухоженные улицы, живописные парки, да и солнечная погода располагает к себе. Прогулка и увлеченный рассказ дочки о том, чем она занималась сегодня на уроке физкультуры, эффективно отвлекает от событий минувшего вечера.

Меня не уличили в шпионаже. По крайней мере, за мной никто не погнался. Кто-то вроде Александра Карраса не упустил бы возможность вытрясти из меня подробности подслушанного, а в качестве наказания выставил бы за ворота своего особняка без промедлений. Он говорил о странных и непонятных вещах, в которые я не собираюсь вникать. Меня его проблемы не касаются никоим образом.

Что важнее… на Злату я больше не натыкалась. Рвусь ли? Отнюдь. Сегодня я поймала себя на мысли, что не хочу, чтобы неизбежное свершилось в ближайшем времени, и вообще когда-либо. Владения Карраса до безобразия велики, поэтому существует вероятность и вовсе избежать повторной встречи. Я ночь не спала, размышляя о нашей с Машей дальнейшей жизни. Если бы моя сестра хотела вернуть ее, она бы давно предприняла попытки, имея деньги и связи благодаря своему внушительному бойфренду. Учитывая пять лет тишины, Злата не особо заинтересована в Маше.

– Мам, давай пойдем на детскую площадку? ― просит Машенька. Мы шагаем мимо парка фигур, преодолев большую часть пути к особняку.

– Солнце, я не могу опоздать, ― жаль отказывать ей в этом. ― У меня много работы.

– Я пойду одна. Я уже большая.

– Машунь…

– Мама и папа отпускают Вику гулять с няней.

– У нас нет няни.

– Я буду гулять с ними. Можно, мам? Можно?

– А ты спрашивала у Вики?

– Она сама предложила.

– Я подумаю, хорошо?

***

Опираясь на трость, дедушка Гривас проходит в нашу гостиную и обводит беглым взглядом выполненный в классическом стиле интерьер. Я замечаю, как он слегка хромает на правую ногу.

– Давно мы с тобой не болтали, милая, ― с добродушной улыбкой Кирьян протягивает мне коробочку с печеньем.

Я принимаю из его рук сладкий презент, поднимая уголки рта.

– Проходите. Я поставлю чайник.

Я тосковала по нашим непринужденным разговорам. Как бы сильно ни выматывалась, драя содержимое гигантского участка, а присутствие старика всегда действовало на меня как бальзам на душу. Даже пожаловаться на хозяина дома могла без страха упреков. Только вот после того, как узнала, что по поразительному стечению обстоятельств Злата живет здесь, мое безграничное доверие к Кирьяну дало трещину. Вопреки подозрениям, что он неспроста наткнулся на меня в ресторане, я все же не исключаю возможности череды совпадений.

Кирьян располагается за круглым обеденным столом и наблюдает за мной, потирая ладонью правое колено.

– Что с вами? ― интересуюсь я, кивая на беспокоящую его часть тела.

– Сустав разболелся. Ничего серьезного. Обычное осеннее обострение.

– Может, возьмете несколько дней отдыха?

– Спасибо за беспокойство, Вера. Но я ни разу за свою жизнь не брал больничных, ― важным тоном вносит ясность. ― Мне давно не двадцать лет, понимаю, тем не менее, уверяю тебя, я в превосходном расположении духа.

Я разливаю кипяток по кружкам и присоединяюсь к дедуле, сев напротив него.

– Вы не задумывались о выходе на пенсию?

– Еще не пришло мое время.

– Нарабатываете стаж, или что-то вроде того? ― спрашивая я.

Сомневаюсь, что он в принципе нуждается в пенсии, размер которой шиш да маленько. У нас в стране уж точно.

– Вроде того, ― смеется Кирьян, учтиво умалчивая о размерах своего заработка, и быстро переводит тему, интересуясь, как идут дела у Маши в школе. Жаль, он не заглянул пораньше, когда она еще бодрствовала, празднуя успешно выполненное домашнее задание резвой беготней по гостиной. Маня была бы ему очень рада. ― Скажи, Вера, вчера вечером ты проходила рядом с оранжереей?

Задает вопрос в лоб. Открыто. Смотрит пристально, без нажима. Излучает спокойствие, размеренно подносит кружку ко рту и отхлебывает горячительный напиток с ароматом бергамота, к печенью не притрагивается. Кирьян ждет от меня честности. Внимательно смотрит, калибруя реакцию.

Солгу ― и окажусь на шаг ближе к пропасти с неизвестностью. Скажу правду ― как минимум, не дам ему повода сомневаться в моей искренности.

– Проходила, ― признаюсь я. Тянусь к коробочке со сладким, беру печенье и надкусываю. ― Очень вкусное.

– Благодарю. Я сам готовил.

– Ваш потенциал неограничен.

– Мне приятно, что ты так думаешь.

– Почему вы спросили меня об этом? ― осторожно любопытствую я.

Дедуля вынимает из маленького кармашка классического жилета желтый плетенный браслет с разноцветными бисеринками, который Манюня сделала для меня на день матери в прошлом году. Вернувшись во флигель, я заметила его пропажу, однако возвращаться ради поисков не решилась.

– Кажется, это принадлежит тебе, ― господин Гривас кладет Машкино творение на середину стола.

Я подцепляю указательным пальцем вещицу, бормочу «спасибо» и прячу взгляд под ресницами, мечтая о том, чтобы разговор не зашел дальше, и мне не пришлось покаяться Кирьяну в том, как бессовестно я поступила, подслушав их с Александром беседу тет-а-тет.

– Вера, не знаю, как много тебе удалось услышать в оранжерее, но прошу тебя, сохрани все в секрете.

Я цепенею.

Набравшись храбрости, медленно поднимаю глаза от просвечивающего дна своей кружки и тревожно смотрю на седовласого мужчину.

– Александр не знает, о том, что я… была там?

Дедуля выдерживает паузу, анализируя мое взволнованное лицо неподвижным настороженным взором и раздумывая над чем-то.

– Нет, ― в конце концов, изрекает. ― Он не знает.

Камень с души.

– Конечно, я никому не расскажу, ― заверяю я. ― Извините меня, Кирьян. Я не собиралась подслушивать вас с господином Каррасом.

Вот тут я лгу, потому что шла на звук их голосов с четкой целью ― разоблачить возможный сговор с моей младшей сестрой. Это была крайне паршивая затея, которой я не горжусь.