Текст книги "Женатик"

Глава 7

ДАВИД

С неутолимым голодом я набросился на свою голубоглазую погибель. Придавил ее к стене и обрушился с горьким поцелуем на губы Майи. Поместил маленькое, удивленное личико между ладоней и вжался в девушку всем телом.

Застонал, как подросток, от шквальной эйфории. Вишневая сладость, сочность и мягкость девичьего рта пьянили сильнее вискаря.

Майя в оторопелости не шевелилась. Я чувствовал, как она была напряжена. Боялся, что напористостью, с которой я сминал ее порочно восхитительные уста, мог причинить боль.

Да только понятия не имел, как остановиться. Как отодвинуться от Майи хотя бы на миллиметр, чтобы дать нам обоим возможность вдохнуть полной грудью. Я крал ее кислород, и у самого легкие горели.

Дьявол всесущий, Майя была такой вкусной!

Наконец, опомнившись, она распахнула голубые озера чуть шире, быстро-быстро заморгала. Пульсирующая чернота ее зрачков в такт ускоренному сердцебиению гипнотизировала.

Она оттолкнет меня?

Нет…

Майя протяжно застонала и прикрыла веки, расслабившись.

Она дала добро на то, чтобы я продолжил.

Лучше бы отпихнула… Лучше бы врезала по яйцам и убежала.

Потому что я не собирался возвращать контроль над собственной распущенностью. Я дал полную свободу эгоизму и вожделению. Ниже ремня у меня все гудело.

Майя с неуверенностью положила ладони на мои плечи, вызвав под тканевым покровом одежды настоящий пожар. Мышцы моментально затвердели. Девочке это нравилось. Она медленно провела пальцами до предплечий, изучая рельеф бицепсов. Дразнила невинными прикосновениями, лишая меня последних крупиц адекватности.

– Викинг… – промычала одурманено, облизывая кончиком языка свои пунцовые и припухшие от яростных атак моего рта губы.

– Что? – с отдышкой переспросил я.

Майя завораживающе взметнула длинными ресницами и с жаждущим, шаловливым взглядом нацелилась мне прямо в душу.

– И вправду викинг, – пролепетала чуть громче, но я по-прежнему ни черта не соображал. В центре черепной коробки мощной барабанной дробью пульсировала лишь одна мысль, затмевая все прочее. Трахнуть ее! Трахнуть! Трахнуть! – Большой и сильный викинг.

Она робко прошлась подушечками пальцев по вороту моей рубашки и притянула к себе. Нашла мой рот и осторожно лизнула нижнюю губу.

Я толкнулся в шатенку тазом. Потерся эрекцией о ее промежность и получил бесценную реакцию. Майя пластично выгнулась дугой и выпятила грудь.

Эта девчонка, похоже, терпеть не могла носить бюстгальтеры. Бледно-розовая ткань майки обтянула две ее совершенные вершины, распаляя мое желание зарыться в них лицом.

– Дикая кошечка, – я переместил ладони на ее бедра и подхватил.

Майя с дрожащими в улыбке уголками губ подпрыгнула, прочно обвила стройными ногами и скрестила их в лодыжках у меня за спиной. Заключив шатенку в плотный капкан между стеной и своим торсом, я стиснул в ладонях упругую женскую задницу и вновь толкнулся между широко разведенных бедер,

Стиснул зубы, уткнувшись в изгиб ее шеи. Набухшая головка пениса упиралась в ширинку, требуя на волю.

Вашу ж мать! У меня на собственную невесту так никогда не стоял.

Катенька… прости, урода.

Оправдываться тем, что каждому уважающему себя мужику надо много и часто, и неважно от кого получать порцию «успокоения» для либидо, смысла не было.

Я козлина. Самая мерзкая на всем белом свете сволочь. Урод, который вот так запросто готов был изменить своей благоверной меньше чем за месяц до свадьбы с едва знакомой малолеткой.

Катя ни о чем не узнает. Я не позволю. Не разрушу предстоящий брак одним… происшествием.

Покрепче обхватил Майю и зашагал к кабинету. Прошел к просторному письменному столу, смахнул с поверхности все, что попалось под руку, и усадил на край девушку. Жарко, развратно поцеловал ее. Запихнул свой язык глубоко в ротик Майи, а руками принялся мять тугие сиськи.

Она стонала в ответ и извивалась.

Да, детка, да!

С рыком толкнул красотку назад. Майя растянулась поперек стола, по-прежнему обнимая меня за бедра. Я немедленно задрал ее майку и чуть не кончил в штаны, вобрав в рот нежный сосок. Поиграл с розовой горошиной языком, глядя на Майю снизу верх. Она едва не рвала волосы на голове от наслаждения.

Сладкая, чувствительная. Кровь с молоком!

Подцепил большими пальцами обтягивающие джинсы по бокам и резко притянул Майю к своему дымящемуся под брюками члену. Вслепую нащупал железную пуговицу и со всей дури дернул за собачку застежки-молнии.

Тише, тише, Суворов. Поспокойнее.

Мне даже в голову не приходила из-за всей этой беспредельной мыслительной анархии, что Майя-то, может, еще и девственница…

МАЙЯ

Впервые меня довели до абсолютного помутнения рассудка.

Впервые тому виной стал мужчина.

Властный, ярый, бородатый. Огромный, как скала. Твердый, как мрамор. Пылкий, горячий и опасный, как пламя. И… почти женатый.

Чужой. Не мой.

Угораздило же меня сигануть прямиком в этот вулкан страстей.

Когда Суворов вдруг подорвался с места и поцеловал меня, я выпала из реального мира. Не верила, что он касался ненасытными губами моих.

А потом резко захлестнуло волной возбужденности и мощным течением унесло в беспросветные воды испорченности. Я не удержалась и ответила Давиду Дмитриевичу. На поцелуй и на все… остальное, что он вытворял своим языком, шершавыми ладонями.

Вытянул с потаенных глубин на поверхность мою тьму, сломал рамки приличия и запер под замок самообладание.

Один из нас заразил другого безумием. Но кто был подвержен ему первым? Я или Суворов?

Благовоспитанная отличница-зубрилка Майя Гребцова исчезла, уступив место своей коварной второй стороне личности – прячущейся, терпеливо ждавшей своего звездного часа.

Когда настанет черед, и у руля вновь встанет ответственная Майя, я задохнусь от чувства вины.

Вне всяких сомнений.

Но до тех пор…

Здесь и сейчас, рядом с объектом своих сексуальных фантазий, я отреклась от рассудительности, пустившись во все тяжкие.

Позволять чужому жениху ласкать свою грудь – не повод для гордости. И отказаться от него равносильно преступлению… Против собственного тела, содрогающегося в сладкой истоме.

Я с радостью готова зайти с ним дальше. Точка невозврата была пройдена, когда Суворов стянул с меня джинсы и подобрался к нижнему белью.

До него еще ни один парень не видел меня такой… Уязвимой, с горящими от возбуждения глазами.

До его появления в моей жизни грязные эротические мысли всегда пресекались, не получая развития. Продолжали волновать мое естество, но не покидая чертогов разума.

До него я существовала со смирением, что вполне возможно умру старой девой в окружении котов, пожертвовав личной жизнью во благо саморазвития.

Заметив, как Давид Дмитриевич вдруг замялся, прежде чем спустить до коленей вслед за джинсами мои трусики, я приподнялась на локтях.

– Все хорошо?

– Ты девственница, Майя?

Ох… это же не станет проблемой?

Я сдула с лица темный локон и застенчиво кивнула.

Суворов обронил парочку скверных слов и оперся о край стола, поставив руки по обе стороны от моих бедер. Склонил низко голову, прямо над моим сокровенным местечком. Под трусиками ужасно запекло кожу.

– Я… Твоим первым мужчиной должен быть не я.

Не вовремя пробудившаяся совесть в Суворове спровоцировала у меня ироническую усмешку.

– Серьезно?!

Мы почти занялись сексом!

По крайней мере, ртами точно.

Я заерзала, пытаясь принять сидячее положение. Но блондин не шевелился, поэтому я стукнулась подбородком о его макушку, совершив резкое движение.

– Ай!.. – взялась за ушибленную часть лица и страдальчески выдохнула.

После его отказа у меня пропало всякое желание находиться здесь дальше.

Во-первых, непередаваемо стыдно. Во-вторых, обидно, черт возьми.

И вообще, я вспомнила, как Суворов уволил меня совсем недавно, ведь перед этим я разбила баснословно дорогой чайный сервиз…

Все складывалось не в нашу пользу.

Но как быть? Я нуждалась в этой щедро оплачиваемой работе.

– Простите, – взволнованно опустив майку на выставленную напоказ грудь, пробормотала я. – За беспорядок в коридоре…

Суворов медленно поднял голову. Выпрямился и сделал шаг назад. Внезапно обрел отчужденный вид, словно не собирался взять меня прямо на своем рабочем столе минуту назад.

Я плотно стиснула зубы и спрыгнула с гладкой деревянной поверхности. Подтянула к талии джинсы и пригладила растрепавшиеся волосы. Как назло они электризовались.

Наконец, Давид Дмитриевич начал приходить в себя. Заправил в брюки рубашку и застегнул ее на все пуговицы. Провел ладонью по жесткой лохматой бороде и принялся поднимать с пола разбросанные вещи, которые оказались там по вине его нетерпеливости. Я наблюдала за его молчаливыми передвижениями, стоя в сторонке.

Закончив с вихревой уборкой, мой пока-что-босс плюхнулся в кожаное кресло и плеснул в пустой бокал коричневую жидкость.

– О том, что здесь произошло, никому не слова, – отдал указ безэмоциональным тоном и залпом осушил содержимое стеклянной емкости.

Я поморщилась.

На мне висела табличка с надписью: «Идиотка, которая будет трезвонить во всеуслышание о чем-то настолько непотребном и порочащем собственную репутацию»?

Суворов снизошел-таки до того, чтобы посмотреть мне в глаза.

– Я тебя не уволю, если будешь держать рот на замке, – добавил бесстрастно, не скрывая присутствие угрозы в голосе.

– Разумеется, – процедила я с трудно сдерживаемой горечью.

Кто я такая, чтобы шантажировать влиятельного бизнесмена? Какой вес мое слово будет иметь против его слова?

– Рад слышать, – буркнул и взглянул мне за плечо.

Намекал на то, чтобы я поскорее исчезла с глаз его долой?

– Спокойной… ночи, Майя.

Я расправила плечи и зашагала к выходу, на ходу бросив ему в ответ:

– Доброй ночи, Давид Дмитриевич.

Как же быстро к нам вернулся холодный ум…

Глава 8

МАЙЯ

Получить долгожданный выходной для меня было равносильно крупному выигрышу в лотерею. Я первым же делом позвонила сестре, чтобы обрадовать ее новостью.

Несмотря на будний день, сотрудники кафешки, в которую мы отправились после встречи, не страдали от безделья, обслуживая один столик за другим. К счастью, как раз к нашему появлению освободилась парочка мест, и мы с Софкой быстро юркнули на стулья. Подозвали официантку и заказали по молочному коктейлю – самое то в знойный июньский день.

– Постой, постой, постой! Майя, СТОП! ТЫ ЧТО СДЕЛАЛА?! – Гребцова-младшая забылась, что мы находились в переполненном общественном помещении, и перешла на изумленный возглас.

– Не кричи! – я шикнула и стукнула ее по золотой цепочке-браслету.

Сестра прикрыла рот ладонью и вжалась в стул. Склонилась над круглым плетеным столом, положив локти на край и широко разведя их в стороны.

– Ты целовалась со своим боссом? – шепотом прокричала впечатлительная блондинка. – Не шутишь?

Я тут же схватилась за свой клубничный коктейль и потянула охладительный напиток через трубочку.

– Да, Сонь. Мы целовались, – я значительно приуменьшило значимость вспыхнувшей между мной и Суворовым искры.

– Правду говорят. В тихом омуте черти водятся. А в твоем случае – коварные демоны, – проиграв долгую борьбу улыбке, в которой растянулись ее подчеркнутые малиновым блеском губы, София заговорщически захихикала.

– Мне ничуть не весело, знаешь ли.

– Рассказывай, что было дальше! Вы остановились на поцелуе, или зашли дальше? Я жажду подробностей.

Она поудобнее села за столом, откинув на спину длинные волнистые локоны с двумя передними прядками, заплетенными в мелкие косички.

Если Давид Дмитриевич узнает, что я нарушила обещание и рассказала о нас постороннему лицу, то увезет в дремучий лес и отгрызет мне голову. Я доверяла Софке. Больше, чем себе. Она унесет мою страшную тайну в могилу, и в этом я не сомневалась, поэтому решилась излить ей душу.

Сестра восприняла услышанную информацию чересчур эмоционально и приняла мою трагедию близко к сердцу.

– Дурочка, – переставила свой стул ближе к моему, чтобы крепко обнять. – Влюбленная дурочка, – с драматичным вздохом принялась наглаживать меня по плечу.

Я поспешила опровергнуть ее слова.

– Я не влюблена в Суворова.

Софка скептически закивала.

– Ага да. Если бы не втюрилась – не стала бы действовать так безрассудно. Ты же всегда крепко дружила с головой. Но стоило одному состоятельному мужику замелькать на горизонте, как все, пиши пропало. Моя малышка стала совсем взрослой.

Она со смехом ущипнула меня за щеку.

– Не придуривайся, Сонька! Я же серьезно!

– Мы ведь еще так юны, Майя, – положила голову мне на плечо и пустилась в рассуждения. – И пока молоды, нужно пользоваться привилегиями, которые подбрасывает жизнь. Творить глупости и все в таком духе. Понимаешь? В этом и прелесть – в получении опыта. Мы будем совершать ошибки и учиться, что правильно для нас, а что нет.

– Ты не осуждаешь меня? – осторожно спросила я.

Ее непринятие пугало больше всего.

– Вот еще, – фыркнула сестра и крепче обвила рукой мой локоть. – Не дождешься.

Она допила свой манговый напиток и машинально потянулась за клубничным. Я хихикнула и одобрительно кивнула, позволив ей прикончить мой коктейль.

– Прочла вчера статью, что у невесты твоего Суворова съемки фильма подошли к концу, – начала рассказывать Софка. – Ты меня знаешь. Где одна статья – там и сотня-другая подтягивается. Досконально изучила все, что только смогла нарыть на Орлову-будущую-Суворову. Стерва высшего сорта. На какой бы съемочной площадке ни побывала мадам, стафф вскрыться готов от ее присутствия. Поговаривают, что Орлова зазвездилась пуще прежнего, когда обручилась с генеральным директором «GKO Holdings», с нашим бизнесменом то есть. А ты знала, что незадолго до Суворова она крутила шашни с одним из его заместителей?

Малейшего понятия не имела, но слушала Софию увлеченно и внимательно.

Спустя приличный отрезок времени, посвященный ее теориям заговора в адрес Орловой, я стала побаиваться сестру.

– Тебе необходимо сменить фамилию на Холмс, – невеселой шуткой я подытожила изобилие фактов о будущей супруге Давида Дмитриевича.

– Короче говоря, у нашей актрисульки внушительный список богатеньких мужичков за плечами. Черта с два она попала бы на большие экраны, если бы не сосала нужным людям.

– А ты, как всегда, сама тактичность.

– Я говорю, как есть. Она золотоискательница. Но удивительно то, что Суворов мирится с этим.

– Может, они полюбили друг друга?

Софка устремила вдаль задумчивый взгляд, чуть прищурив глаза, и после продолжительного молчания покачала головой.

– Сомневаюсь, что женщины вроде Орловой способны на любовь.

– Ты не можешь судить о ней, основываясь лишь на интернет-статьях.

– Свой маникюр даю на отсечение, – Софка громко опустила ладонь на столик, продемонстрировав аккуратные ногти, покрытые нюдовым гель-лаком. – Орлова кинет Суворова при первой же возможности, отсудив у него половину состояния.

***

Я вернулась точно к завершению рабочего дня Ларисы Андреевны. Мы встретились с ней и близнецами на подходе к воротам дома Суворова. Малыши устало потирали глазки и зевали.

– Так набегались, что вымотались, – Лариса Андреевна потрепала близнецов по светлым макушкам. – Не дай им уснуть сейчас, иначе вы все ночью будете бодрствовать.

– Хорошо.

– Мая! – Илюшка потянул ко мне ручки. – Ты плисла!

Я присела на корточки, чтобы поднять мальчика в зеленом джинсовом костюмчике.

– Скучал? – чмокнула ребенка в щеку и прижала к себе.

– Да! – он обнял меня, и я чуть не расплылась в лужицу от умиления.

Саша, охранник, открыл нам ворота. Лариса Андреевна не стала ужинать; проводила меня и мальчиков до кухни и умчалась.

После вечернего приема пищи мы расположились в гостиной и приступили к развивающим играм. Однако вскоре занятия переросли в щекоталки и догонялки. Мы соорудили штаб из подушек и пледов и, в конце концов, плюхнулись без сил на диван. Я включила мальчишкам «Лунтика» и не заметила, как задремала.

Периодически просыпалась, чтобы проверить близнецов.

Склонив маленькие головы к моим бокам, они видели сладкие сны.

За окнами простиралась глубокая вечерняя синева. Нужно было вставать и перекладывать детей, но как же не хотелось шевелиться. Нам было очень уютно, поэтому я решила повременить с перемещением. Осторожно дотянулась до пледа и накрыла нас.

Откинув голову на спинку дивана, собиралась уснуть, но неожиданно открылась входная дверь. Звонкий женский смех моментально пробудил близнецов. Игнат и Илья растерянно замотали головами, пытаясь определить, откуда исходил непривычный звук.

Но я увидела.

Суворова в компании светловолосой стройной женщины.

Она выглядела столь утонченно и ухоженно, словно приехала сюда прямиком с приема у королевы Англии. Роскошные крупные локоны медового оттенка уложены и сверкали как в рекламе шампуня «Пантин». Изумрудное обтягивающее платье подчеркивало совершенную фигуру, над которой она многие часы трудилась в спортзале. Наверняка. Потому что такое тело дается путем упорства и тотальным контролем над питанием в режиме нон-стоп.

Суворов держал ее за руку, и они не могли наглядеться друг на друга.

Выглядели влюбленными…

Какое тошнотворно-сладкое зрелище. Я впервые заметила, чтобы Давид Дмитриевич столь лучезарно улыбался.

Ну конечно. Почему бы ему не летать на седьмом небе от счастья? Его невеста, наконец, вернулась после продолжительного отсутствия.

Он больше не одинок.

– Здравствуй, – мужчина стер с лица широченную улыбку и, не отпуская руки жены, провел ее в гостиную. – Кать, познакомься с Майей. Я тебе рассказывал о временной замене Ларисы Андреевны, – коротко указал на меня и ринулся к сыновьям. Хах. Точно. Всего лишь замена. – Привет, ребята, – подхватил сразу обоих и обнял.

Поцеловал в лоб сперва Игната, затем Илюшу.

Он становился невероятно заботливым и ласковым, когда находился с детьми. Проникался ими настолько, забывал об остальном мире.

Орлова окинула меня беглым взглядом. Оценивала, присматривалась. Поджала пухлые губы, обведенные матовой красной помадой.

– Екатерина Евгеньевна, – подчеркнула интонационно. Указала, как мне следует обращаться к ней в дальнейшем. – Приятно познакомиться, Майя, – она протянула мне руку.

Я проигнорировала необъяснимую неприязнь, которую уловила в ее тоне, и ответила на рукопожатие.

Блондинка едва сжала мою ладонь и быстро притянула к себе руку. Отвернулась и моментально изменилась в лице, взглянув на близнецов.

– Мои хорошие! Мои сладенькие пирожочки! Идите к мамочке! – засюсюкала и прильнула к Суворову. Начала тереться кончиком носа о носики детей и лепетать нежности.

В воцарившейся идиллии я почувствовала себя лишней.

Глава 9

МАЙЯ

Софка была права.

Орлова лишь притворялась королевской коброй, а на деле оказалась обыкновенной гадюкой.

Возлюбленная Суворова искала малейший повод, чтобы придраться к тому, как я выполняла свою работу. Ей постоянно что-то не нравилось. Дамочку не устраивало даже то, как я держала расческу, когда причесывала близнецов. Она крутилась рядом, отчитывая меня, словно шкодливую пятилетнюю девочку, и раздавала указания, как будто я не просто приглядывала за детьми, а в рабы ее записалась.

Я ужасно злилась на помешанную на контроле женщину! Искренне недоумевала, почему она стремилась вставлять мне палки в колеса. Допустила на секунду мысль, что Екатерина Евгеньевна каким-то образом узнала обо мне и Давиде Дмитриевиче… но ведь это невозможно, так? Наверное, если бы правда всплыла наружу, она бы и мокрого места от меня не оставила.

Мне было стыдно смотреть ей в глаза лишний раз.

Я виновата и, наверное, заслужила такое обращение.

Орлова старательно позиционировала себя властительницей барских хором. В отсутствии Суворова презентовала свои худшие качества. За минувшую неделю ее тираничного надзирательства я изучила мадмуазель досконально и просекла, что она за человек.

Тем не менее, стоило Давиду Дмитриевичу появиться в поле ее зрения, лицемерная блондинка тотчас же расцветала и милела. Из ворчливой демонессы превращалась в пушистого ангелочка за секунду. Голосок делала потоньше, грудь повыше, неистовое виляние бедрами активировано.

Однако ничто иное отвратительное в ее характере не выбешивало так, как отношение к мальчишкам.

В свободное от упреков время уважаемая Екатерина Евгеньевна любила полежать на шезлонге да на солнышке понежиться, обмазавшись кремом. И плевать она хотела на близнецов. Торчала в тренажерном зале, плескалась в бассейне, устраивала домашние фотосессии и проводила трансляции в инстаграме, когда Илюша слег с пищевым отравлением. Малыш три дня плохо себя чувствовал, и мое сердце разрывалось, потому что я не могла забрать его боль. Не отходила от кроватки ни днем, ни ночью. Ларисе Андреевне вновь пришлось пожертвовать свободным вечерним временем, чтобы присматривать за Игнатом.

Поздним пятничным вечером мы со старшей няней вышли на террасу. Уложили детей спать и решили подышать немного свежим воздухом перед тем, как самим отправиться в постель.

– Неужели Давид Дмитриевич настолько слеп?! – я искренне негодовала и недоумевала, задавалась этим вопросом, когда просыпалась и засыпала.

– Не слеп, – возразила Лариса Андреевна, поправив сползший с плеч кашемировый платок. – Понимает все. Но удобно ему, значит, раз ничего не предпринимает.

Я зябко вздрогнула и пожалела, что не прихватила с собой кофточку, чтобы накинуть поверх сарафана.

– И все же…

– Не нужно тебе это, Майя. Не лезь в их отношения. Пускай сами разбираются между собой.

– Разве вам не противно смотреть на притворство этой леди? – я понизила голос до шепота.

Мало ли, выскочит Орлова из какого-нибудь куста. Она умела материализовываться откуда ни возьмись и без предупреждения.

Лариса Андреевна тактично избежала прямого ответа на мой бесцеремонный вопрос.

– Давид Дмитриевич не нуждается в чьем-либо мнении, когда дело касается его личной жизни. Если богу угодно – отвадит от него Катерину. Я верю, что все идет своим чередом, и не стоит мешать судьбе карты.

Конечно, она была права. Никто не захочет чужого вмешательства в свои отношения, тем более непрошенного. Но грызло изнутри плохое предчувствие, что Орлова не оставит меня в покое. При Ларисе Андреевне она как-то сдерживалась, помалкивала. Однако один на один со мной как будто срывалась с цепи.

– Заберите меня в Тибет, Лариса Андреевна, – я приютилась рядышком и подхватила невысокую женщину за локоть.

– А на кого детей оставить? – она с улыбкой покачала головой. – Тебе я доверю близнецов, но…

За многозначительным «но» последовала не менее красноречивая пауза.

Я вздохнула.

Лариса Андреевна вздохнула.

И мы негласно сошлись во мнении, что Орлова – худшая кандидатура на роль няни. Называла себя матерью мальчиков, а по факту не прикладывала и толики усилий, чтобы заботиться о них.

Прогулка по территории резиденции Суворова пробудила во мне нешуточный аппетит. Я попыталась уснуть на голодный желудок, поскольку не хотела пересекаться с мужчиной, едва не лишившим меня девственности.

Первым делом после возвращения с работы он заходил к сыновьям, не подозревая, что я лежала в своей постели с включенной радионяней.

Я… частенько грешила тем, что подслушивала его спокойный, тихий голос, мягкий, словно бархат, рассказывающий спящим близнецам, как сильно их любят. Чувствовала себя абсолютной дурой, занимаясь этим гиблым делом. Безжалостно истязала собственное сердце.

Вот и сейчас страдала ерундой. Грела уши, вмешиваясь в сокровенное Давида Дмитриевича, которое он готов был разделить только с кровиночками.

Тайком фантазировала: какое это счастье – быть по-настоящему любимым своими родителями ребенком.

Суворов старался быть отличным отцом. И он им, безусловно, являлся. Пусть не мог проводить с близнецами достаточно времени, тем не менее, никогда не забывал о том, чтобы желать им каждую ночь прекрасных снов.

И за эту бесконечную любовь к семье я его уважала. Любила.

Стоп.

Что-что? Люблю?!

Нет!

Нет, Майя!

Уважаю, только уважаю!

Как я посмела допустить эту мысль?!

Удивившись тому, в какие дремучие дебри завели меня собственные мысли, я с молниеносной скоростью подскочила с кровати.

Наверное, схожу с ума от голода.

Утолю его – и беды с головой прекратятся.

Меня не смущало позднее время. Готовясь к ЕГЭ, я частенько совершала ночные набеги на холодильник, поскольку бессонные ночи за учебниками тянулись вечно и отнимали уйму сил. Приходилось восполнять запасы энергии таким вредным для организма способом.

Мне действительно полегчало, когда я навернула тарелку борща. Подумывала над второй порцией, но сумела сдержать себя в руках и поплелась обратно.

Добравшись до лестницы, я услышала женский протяжный стон.

Рефлекторно застыла, поставив ногу на первую ступень, и напрягла слух. После череды томных, надрывных охов и ахов мои щеки окрасились в жаркий румянец.

Не маленькая девочка, сразу додумала, что к чему творилось в гостиной.

Я не знаю, за каким чертом пошла на звуки ритмичных шлепков и басистого рычания.

Не знаю, зачем вытянула шею из-за угла и подсмотрела за неистовым соитием Суворова и его невесты.

Он взял ее прямо на полу, поставив на колени и развернув к себе спиной. Вколачивался в нее быстро и жестко.

Повсюду были зажжены свечи. На столике стояла распитая бутылка вина и два осушенных бокала.

Не знаю, почему я продолжала наблюдать за сплетением обнаженных, блестевших от пота тел.

Не знаю, почему ненавидела себя так сильно, что разбивала собственное сердце таким образом.

Размалывала его вдребезги и яростно топталась на осколках.