Текст книги "Жилищный комплекс"

– Что смотрите? У меня сын вчера родился! Пора мать навестить.

Папа подошел к Кириллу, пожав ему руку, и чмокнул меня в лоб.

– Спасибо, Олег Витальевич, за джинсы. Они мне немного большеваты, но точно удобнее моей формы, – сказал Кирилл.

– Да ничего, оставь здесь, Саманта закинет в стирку. Да, дочь? – я прервала зевок и кивнула. – Если мама с сыночком восстановились после родов, я их привезу домой. Приберись немного в квартире, а то оба получим.

С этими словами папа, насвистывая, вышел в коридор.

– Ну, думаю, сегодня дам тебе отгул, боец, – деловито отметил Кирилл, убрав ехидство и включив командира. – А вот потом служба пойдет точно по расписанию.

Я благодарно улыбнулась, и Кирилл отправился переодеваться в ванную комнату. На идент снова пришел видеозвонок – Кристина, наверное, от любопытства сгорает.

– Крис, – сказала я, вновь выводя ее на экран.

– Ну, рассказывай, что за мужики у тебя дома?

– Папин друг остался ночевать у нас, отмечали день рождения брата.

– О-о, тетя Оля родила! Поздравляю! Все прошло хорошо?

– Вполне. У меня вопрос: почему ты звонишь мне с самого утра? Ты же не любишь вставать так рано.

– Просто соскучилась, мы так редко общаемся сейчас! Почему ты удалила страницу из ВСети?

– Издержки работы. ВСети знает обо мне гораздо больше, чем я бы хотела.

– Твой начальник совсем загонял тебя на работе. Ты же детка-красотка, должна и себе внимание уделять! Кстати, могла бы и меня в бар позвать, совсем не скучаешь по подруге, – надула губки Кристина.

– Ты же знаешь…

– Детка-красотка, извини, что перебиваю, – встрял Кирилл в наш разговор, незаметно для меня появившись из ванной. У Кристины округлились глаза, и она стала похожа на хищную кошку, готовящуюся к прыжку. – Я ухожу, передавай мои поздравления матери. Девушка, доброе утро! Вы прекрасно выглядите, – отметил Кирилл, посмотрев на экран, а потом вновь повернулся ко мне. – Новый график вышлю тебе на идент. Пока!

Я закрыла за ним дверь и обреченно повернулась к экрану, на котором с горящими глазами готовилась к расспросам подруга.

– Какой красавчик друг у твоего папы! – воскликнула она, как только я поставила блокировку на электронный замок двери. – У него кто-то есть?

– Есть, да не по твою честь.

– Он. Тебе. Нравится, – четко выделяя паузы между словами, ахнула Кристина.

– Не говори глупостей, – ответила я, убирая в посудомоечную машину стаканы и выбрасывая бутылку в контейнер для стекла. – Он жесткий и злой, совсем не для меня.

– Как раз характер для тебя.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурилась я.

– Кхм, – кашлянула подруга и тут же перевела тему. – Ты знаешь, я недавно рассталась с Мишей…

Миша был уже пятым по счету парнем Кристины. Выросшая в самых бедных районах на одиннадцатом этаже, моя подруга была достаточно меркантильной особой, которая выбирала к себе в спутники лишь перспективных и обеспеченных парней. При этом она каждый раз от всей души расстраивалась, когда понимала, что любовь снова не срастается с деньгами. С первым парнем она рассталась, когда он начал бегать за каждой юбкой, второй сам ее бросил после нескольких весьма недешевых подарков, которые она у него выманила, третий ее ударил, за четвертого она выскочила замуж, а он оказался маменькиным сынком, неспособным на самостоятельную жизнь. Зато от брака ей досталась квартира на двадцать пятом этаже. И вот, очередное разочарование – Миша.

Винить подругу я не могла. В детстве она ходила в латаных-перелатаных обносках старших сестер. И если в начальной школе никто особо не обращал на это внимания, то, когда нам исполнилось по тринадцать лет, Кристину начали усиленно задирать более состоятельные одноклассницы. Однажды они стянули с нее спортивные штаны, когда она полезла по канату, выполняя задание учителя, закрыли в темной кладовке, когда узнали, что она боится темноты, дразнили обидными стишками. Тогда подруга дала себе слово, что никогда не вернется на одиннадцатый этаж. Внутреннего ребенка в ней убили издевательства окружающих – дети и подростки бывают невероятно жестокими.

В семнадцать лет Крис начала модно одеваться и ходить в салоны красоты на деньги ухажеров. Теперь ее внешности позавидовала бы самая задиристая из наших одноклассниц, но сама Кристина, на мой взгляд, утратила свою индивидуальность, став всего лишь одной из многих охотниц за богатыми мужчинами. Она стала более высокомерной и никогда не здоровалась с нашими одноклассниками, когда встречалась с ними в коридорах. Гордыней она прикрывала свою израненную и огрубевшую душу, маскировала комплексы, оставшиеся в ней после долгих издевательств в школе.

– Не знаю, Саманта, может, мне просто не суждено стать счастливой?

– Кристина, я много раз тебе говорила, что нельзя получить и богатство, и любовь. Найди себе простого трудягу, и выбирайтесь с ним в люди вместе.

– Нет, это не для меня. Знаешь, я хотела спросить… тебе до сих пор нравится Антон Брусникин? Я бы хотела еще раз попробовать его заинтересовать.

Лишь один раз мы с Кристиной крупно разругались. Причиной тому был мой сосед Антон Брусникин, в которого я тайно была влюблена. Антона не интересовала ни одна из нас, но глупый подростковый максимализм твердил, что подруга предала меня.

– Антон свободен от моей глупой детской любви. Дерзай, подруга.

– Спасибо, Саманта. А тебе удачи с тем красавчиком, другом твоего папы.

Не дожидаясь моих возмущенных воплей, Кристина подмигнула мне и отключилась, оставив меня один на один с бардаком, который мы навели с отцом и Кириллом прошлой ночью.

Глава 4

С появлением малыша в нашей квартире стало заметно более шумно, а на работе Кирилл после внезапного приступа откровенности и нашей шумной вечеринки в баре, казалось, стал еще более жестким: поблажек он мне не давал, лишь все больше нагружал работой. Меня раздражало, что он делает вид, будто ничего не произошло. Сама я чувствовала некие изменения в наших отношениях, которые были еще не понятны мне. В моей душе поднималась странная смесь злости, неловкости и чего-то пока неизведанного. Будучи совсем юной, мысля еще абсолютными категориями добра и зла, я не могла понять свои чувства.

Тогда я воспринимала злость как ненависть, а любовь как всепоглощающую страсть, не понимая, что мир не делится только на черное и белое, что любовь и злость, ненависть и ласка могут ходить под руку как давние подружки. Внутри себя я металась, не в силах понять, что чувствую, и это давало дополнительную нагрузку и моему итак слишком плотному графику жизни.

Постоянные недосыпы и душевные переживания вкупе с перегрузками в СУЖК давали отрицательный эффект: мое лицо осунулось, с него не сходили огромные синяки под глазами. Папа выглядел примерно также. Маме было не легче: она с трудом приходила в себя, много плакала от послеродовой депрессии, поэтому я старалась посидеть с малышом и дать ей отдохнуть лишний час. Илья был крайне неспокойным ребенком: еще будучи новорожденным, он постоянно плакал, а когда у него начали резаться зубки, всем домашним житья вообще не стало. Кроме того, оказалось, что у него еще и непереносимость многих таблеток и капелек. В особенно кризисные дни я старалась больше времени проводить в библиотеке, засев в одну из индивидуальных кабинок и засыпая над книгой на пару часов.

Однажды, укачав сына, мама подозвала меня к себе:

– Саманта, милая, ты сама не своя уже полгода, я вижу, как тебе сложно. Может быть, тебе на время съехать от нас? Пока у Ильи режутся зубы, тебе будет еще сложнее высыпаться, а ведь скоро у тебя экзамены и распределение, тебе нужно хорошо себя проявить.

– Мама, я хочу помогать тебе… К тому же ты же знаешь, что мне дадут собственную квартиру либо после заключения брака, либо при достижении пятилетнего трудового стажа.

– Да, но ведь есть квартира дяди Кости. Он ведь не вернулся до сих пор.

Я с удивлением уставилась на нее. Это было столь очевидное решение, что я не могла понять, как оно раньше не пришло мне в голову. Костин, уезжая, закачал в мой идентификатор ключ от своей квартиры и попросил присмотреть за ней. А ведь я не вспоминала о ней весь этот год.

– Действительно, это неплохое решение, мама.

– Кажется, раньше у Константина не было столь длительных командировок?

– Нет, это первая такая. Я немного волнуюсь за него, – дикий плач из детской прервал мое начавшееся было словоизлияние, и мама вновь убежала укачивать Илью.

Я задумчиво погладила свой идентификатор и открыла вкладку сообщений:

– Аня, от Костина ничего нет?

– Последнее сообщение от Константина Костина пришло полтора месяца назад. Вывести его на экран? – ответила моя электронная помощница.

– Нет.

Я отлично помнила последнее его сообщение мне. В нем Костин туманно описывал свое сегодняшнее задание. Насколько я поняла, он возглавляет группу силовиков, выслеживающих крайне опасных террористов.

Несмотря на заверения дяди, что с ним все в порядке, я беспокоилась. Кроме того, что это была его самая длительная командировка на моей памяти, мне не нравилось его поведение. Во-первых, обычно он долго готовился к командировке, а в этот раз сорвался неожиданно. Во-вторых, это его странное желание попросить меня приглядеть за квартирой. Я корила себя за то, что сразу не сходила туда. Так что я схватила свою сумку и побежала к лифтам.

Квартира Костина располагалась под самым директоратом. Чтобы попасть в нее, мне потребовалось не только ввести ключ идентификатора, но и представить доказательство своей личности: отпечатки пальцев и радужку глаза просканировали устройства, подобные тем, которые предотвращают проникновение нежелательных лиц в самые секретные части СУЖКа. Муторная процедура, чтобы проделывать ее при каждом входе в квартиру, но, возможно, Костин поставил максимальную защиту на время своего отсутствия – значит, теоретически в квартире могло оказаться нечто важное.

Жилище Костина разительно отличалось от нашей небольшой квартирки: огромные имитаторы окон, за которыми был вид на ночную Москву – один из самых красивых городов прошлого, хотя мне больше нравился Санкт-Петербург – я купила его с первой же своей зарплаты. Гостиная, в которую я попала, была раза в два больше нашей. Кожаные диваны, лакированные поверхности новенькой кухни, мягкий белый ковер выглядели так, будто здесь никогда и никто не жил. Я провела пальцем по барной стойке – небольшой слой пыли уже скопился, значит, дядя не запрограммировал «Умный дом» на еженедельную уборку. Не успел или планировал вернуться?

При ближайшем рассмотрении признаки, указывающие на то, что это все-таки жилая квартира, а не выставочный образец, нашлись: в раковине стояла грязная чашка из-под кофе с намертво прилипшей гущей на дне, в гардеробе сиротливо висели несколько деловых костюмов и домашняя одежда, а под большой двуспальной кроватью я обнаружила кружевной розовый бюстгальтер. Я ухмыльнулась последней находке, покачав головой: такое я точно не планировала тут найти.

В остальном квартира выглядела вполне обычной. Здесь не было ни записок, ни даже консоли управления Умным домом.

– Аня, просканируй пространство. Здесь есть система «Умный дом»?

– Сканирую. Система «Умный дом» не найдена. Есть система с похожими функциями.

– Подключись к ней.

– Подключение осуществлено.

– Обнаружены какие-либо сообщения?

– Есть сообщение, адресованное вам.

– Выведи на экран.

Огромный экран напротив дивана засветился, и с него на меня взглянуло лицо дяди. Костин был как будто чем-то взволнован. На нем была та же одежда, что в тот день, когда мы попрощались.

– Саманта, надеюсь, ты получишь это сообщение раньше, чем его обнаружат другие силовики. Я настаивал, чтобы ты поступила на работу в управление, потому что не могу больше доверять никому. Я наблюдал, как ты росла, и видел, что тебе с детства были присущи доброта, упрямство и честность. Ты не подчинялась системе, если считала это правильным. Это всегда нравилось мне, ты напоминала мне мою сестру. Впрочем, не о ней сейчас… Несколько лет назад я расследовал дела о погибших людях на лестницах нашего комплекса. Я выяснил, что похожие случаи уже бывали в других ЖК, причем все убитые были одинокими людьми, обычно с нижних этажей. Кроме этого, их ничего не связывало. Но почему выбирали именно их, если их тела находились в общественном месте? Я начал искать друзей, родственников убитых, хоть кого-то, и выяснил, что каждый из них перед смертью пропадал на несколько месяцев. Я никогда не верил во все эти небылицы про террористов, которые крадут людей – все известные мне преступники никогда не были замешаны ни в чем подобном. Может, убитых вербовали? Но тогда зачем их убивать? Но только я начал копать глубже, и из управления пришел приказ прекратить расследование. Убийства взяла на себя одна известная группировка террористов, и меня назначили на другое дело. Но я чувствовал, что что-то здесь не так, и продолжал расследование втайне от управления. Сегодня мне пришло важное сообщение от одного из моих агентов, которое нужно проверить. Это удачно совпало с длительной командировкой, так что я успею проверить свои подозрения. Я не хочу вмешивать тебя в это, но запомни, Саманта, две вещи: если от меня не будет вестей дольше, чем два месяца, сообщи об этом Кириллу Мамину. И второе: прежде чем, очертя голову, бросаться искать меня, выясни, кто ты такая на самом деле. Подсказку ты найдешь под экспонатом № 25 в уникальном месте, где спрятаны старинные знания. Кстати, помнишь твою любимую книгу в детстве? Недавно я перечитывал ее, отличная история…

Я долго сидела, уставившись на черный экран, и обдумывала дядины слова. А потом еще три раза переслушала его сообщение, пока не запомнила наизусть каждое слово, каждый оттенок интонации.

– Аня, сотри все данные с жесткого диска, а потом открой технический блок.

– Требуется подтверждение личности.

– Какое?

– Я задам вам вопрос, вы должны ответить с первой попытки. Итак, какие последние слова Константин Костин сказал Саманте при последней встрече?

– Найти себя поможет только чистое сердце.

– Верно, пройдите к сканеру сетчатки.

Картина на абсолютно пустой стене слева от телевизора, на которой были изображены три красных мака, чьи стебли переплетались вокруг хрустального сердца, щелкнула и открылась. За ней оказался сейф со сканером. Второй раз за этот день мне просветили сетчатку – я ненавидела этот момент: ты как будто заглядываешь в дверной глазок, за которым темнота, и в глаз внезапно ударяет тонкий луч света от мини-прожектора.

– Идентификация пройдена, – сообщила Анна.

Дверь сейфа зашипела и открылась. Внутри были зеленые микросхемы технического блока, но первое, что бросилось мне в глаза, был золотой медальон с хрустальным сердцем.

– Чистое сердце поможет тебе найти себя, – прошептала я.

Я не понимала, зачем мне искать себя, если я себя не теряла, но положила медальон в карман, решив потом более подробно его рассмотреть. Сейчас есть более насущные вопросы. Я отыскала в техническом блоке жесткий диск, аккуратно вытащила его и поставила чистый, лежащий тут же, в кармашке. Старый диск я отнесла на кухню и выкинула в измельчитель, поставив его на самую большую мощность.

Все это было очень странно – поведение Костина отличалось от обычного, а я все больше чувствовала себя героем дешевого детектива. Чем больше я думала об этом, тем меньше мне все это нравилось. Костин ввязался во что-то, что было выше моего понимания. Судя по его описанию, это было как-то связано с системой управления комплексами, а с ней лучше не связываться и тем более ей не противоречить. Еще во времена старого режима люди знали, что всех, кто идет против нее, система пережевывает, ломает и извергает из себя навсегда. Но тогда систему еще можно было обмануть, а сегодня это правило работало на все 100%. Я не планировала вылетать из нее, хотела спокойно жить в системе, став органичным винтиком в ее жерновах. Впрочем, срок, очерченный Костиным, еще не истек, так что пока волноваться было не о чем.

Мой идент завибрировал:

– Кирилл Мамин, – сообщила электронная помощница.

– Выведи его на главный экран.

– Привет, Саманта!

– Здравствуй, Кирилл.

– О, я смотрю, ты сменила квартиру. Вышла замуж или незаметно от меня отслужила пять лет? Хотя, чтобы заработать на такой диванчик, тебе нужно было бы как минимум спасти директора комплекса от верной смерти.

– Очень смешно, Кирилл. Я на время переехала в квартиру дяди Кости. Кстати, ты не в курсе, он скоро вернется?

– Вестей от него давно не было, но это нормально для силовика его уровня. Он на секретном задании и отчитывается только начальнику управления.

– Да, просто я не помню, чтобы он так надолго отлучался… Я беспокоюсь за него.

– Саманта, Константин Костин прекрасно может о себе позаботиться.

– Знаю… Но ты же звонишь не для того, чтобы поболтать со мной перед сном, верно, Кирилл?

– Да, завтра тебя поставили работать на первый междукомплексовый хоккейный матч.

– Хочешь сказать, ты меня поставил?

– Именно так. Хорошо себя покажешь – и сможешь получить первый уровень. Представляешь, можно будет самой открывать лестницы и бродить по ним ночи напролет.

– Хорошо, во сколько начало? – пропустила я мимо ушей его очередную провокацию.

Чуть позже, сменив простыни на дядиной кровати на свежие и удобно устроившись спать, я рассматривала медальон, найденный в техническом блоке. Он был очень тяжелый. В центре красовался ограненный в форме сердца горный хрусталь, на котором танцевали золотые блики от оправы. По краю оправы шел орнамент тонкой работы. Медальон состоял из двух частей, соединенных друг с другом миниатюрными шарнирами. С другой стороны, я заметила маленькую замочную скважину. Медальон висел на массивной золотой цепи, к одному из звеньев которой был приделан ключ – я даже не сразу заметила его, настолько он был маленький. Я сняла ключик и с помощью пинцета, найденного в прикроватной тумбочке, открыла медальон. Внутри была расположена фотография – улыбающиеся мужчина и женщина, маленький ребенок на их руках. Я сразу поняла, что это были мои родители и я. Видимо, дядя сохранял эту фотографию, чтобы однажды подарить мне. Я осторожно погладила фотографию указательным пальцем, улыбнувшись. Лучшие подарки – те, что одновременно вызывают и легкую светлую грусть, и ощущение счастья. Это был прекрасный подарок

***

– До-о-обрый день, дорогие друзья! – ведущий лихо прокатился по периметру площадки и, подняв облако ледяных брызг, резко остановился в середине.

На охрану правопорядка на арене в этот раз были брошены не только силы штатной охраны, но и бойцы СУЖК – казалось, трибуны скоро лопнут от огромной толпы зрителей. Я работала в команде силовиков, обеспечивающих безопасность гостей из 40-го комплекса, приехавших к нам на первый хоккейный матч вновь созданной межкомплексовой хоккейной лиги – МХЛ. В команде были Марина и Павел, которые шушукались, посматривая на меня исподлобья. Я старалась держаться от них подальше. Руководил нами Григорий – силовик четвертого уровня, заменявший сегодня Кирилла, который в этот раз находился по другую сторону от нас.

Гости – их было порядка тридцати – занимали места на вип-трибуне. К ним была приставлена группа из десяти силовиков: семь опытных и три претендента на первый уровень, вроде меня. Вип-трибуну защищало силовое поле, но у нас были также силовые щиты, способные укрыть двух человек, и УБО внушительных размеров с огромным количеством функций. Остальные силовики стояли по периметру трибун и патрулировали коридоры комплекса вокруг арены. Им повезло меньше, чем нам: с вип-трибун открывался замечательный вид на хоккейное поле. Я старалась не обращать внимания на происходящее на нем, но сделать это было сложно – мне не удавалось еще попадать на столь яркие шоу, каким было это открытие.

Трибуны взревели, когда на лед вышли команды. Игроки нашего «Востока» были одеты в черную форму с зелеными полосами на руках. Против них выступали бело-красные спортсмены 40-го комплекса. Я присмотрелась к капитану нашей сборной и узнала знакомые черты – Кирилл. Он поднял голову и посмотрел прямо на нашу трибуну, словно почувствовав мой взгляд на себе. Я отступила в тень на полшага – глупо искать его внимания, нарушая необходимую субординацию, но и отрицать зарождающиеся чувства, далекие от отношений «начальник-подчиненный», было бессмысленно.

Я тряхнула головой, отгоняя нежелательные мысли, и обратила внимание на вип-гостей трибуны. Впереди у самого парапета три места занимали директора комплексов № 30, 40 и 35. Последний был здесь из-за его большого вклада в развитие межкомплекного спорта, но собирался покинуть трибуну сразу по окончании церемонии открытия. Далее расположились силовики с особым уровнем доступа в штатском и члены семей игроков конкурирующей команды. Все они сидели с абсолютно прямыми спинами и чинно звенели бокалами с шампанским. Эти люди казались холодными и отчужденными, и я не понимала, национальная ли это черта жителей их комплекса или просто дань этикету.

Как только прозвучала сирена, и команды разыграли шайбу, директор 35-го комплекса поднялся, сказав что-то Григорию, и мне на идентификатор тут же пришел сигнал сопроводить вип-лицо до бронированного такси, остановившегося за углом. Я привела в боевое действие щит и УБО, надела очки дополненной реальности и приказала Ане проверить все камеры у входа на предмет опасности. Таковой обнаружено не было, и я спокойно вышла из арены. Однако как только директор захлопнул за собой дверь, и мы вышли в большой холл, уходивший вверх на пять этажей, я увидела красную точку снайперского прицела на лбу у директора. Моя реакция, отточенная на тренировках с Кириллом, сработала незамедлительно: нажать кнопку активации щита, встать перед директором, закрыв его собой и вызвать подмогу. Как только лопасти моего силового щита раскрылись, в них ударила пуля. Она замерла прямо у меня перед глазами, медленно вращаясь внутри силового поля. Черт, это было близко. И очень страшно.

– Передвигайтесь боком на три шага влево одновременно со мной, – тихо сказала я директору, стараясь унять дрожь в голосе. – На счет «три» делаем первый шаг. Раз, два, три. Отлично. Теперь прячьтесь в этой нише.

Я еще раз нажала тревожную кнопку. В холле должны дежурить три группы силовиков. Где их носит? Тут же в щит ударила вторая пуля. В голове промелькнула лекция Кирилла, который многие часы вдалбливал мне технические характеристики различные типов оружия и защиты. Этот щит не выдержит более десяти попаданий снайперского оружия, но выходить из укрытия тоже было рискованно – я не знала, где находятся силовики, и не захвачен ли холл террористами.

Третья пуля.

Тогда я приняла решение пробраться обратно на арену. Короткие приказания директору держаться позади меня – и вот мы готовы прорываться. Только я собралась выйти из укрытия, как сработал идентификатор:

– Боец Косова, что у вас там происходит?

– Снайпер на одном из балконов. Мы в трех шагах от четвертой двери на арену. В щит попало уже три… нет, четыре пули. Подкрепления в зоне видимости нет.

– Оставайтесь там. Сейчас подъедет броневик.

Я считала удары своего сердца, ощущая, как директор за спиной мертвой хваткой вцепился в мое плечо. Машины все не было. Я начала искать глазами источник выстрелов. Первый этаж – чисто, второй – чисто. Третий… вот оно – еле видный отблеск прицела.

– Так, слушайте меня. Сейчас я увеличу рукоятку щита, и вы возьмете его в руку. Держите вот за эту рукоятку и не опускайте.

– Я.. я не смогу.

Пятая пуля.

– Вы должны, а иначе – мы оба трупы. Соберитесь, от вас зависит наша жизнь.

Директора трясло, его дрожь эхом отзывалась в моем теле. Он взял щит за рукоятку двумя руками у меня над плечом и установил его в более или менее устойчивом положении. Я достала УБО, перевела его в снайперский режим и поставила съемный оптический прицел. Шестая пуля ударила в щит, а за ней сразу седьмая. Я вскинула УБО и через прицел начала искать стрелка. Вот она – еле видная черная точка – край винтовки. Сразу видно, оружие, специально произведенное для убийства на больших расстояниях, не то что мой универсал. Впрочем, нужно лишь несколько раз выстрелить, чтобы заставить его убраться с балкона, тогда есть шанс продержаться до приезда броневика. Какого черта его так долго нет?

В щит попала восьмая по счету пуля, на этот раз она пробила его насквозь и звякнула об пол рядом с моей ногой. Щит замерцал. Я выдохнула, стараясь успокоиться. Мой первый выстрел отломил кусок штукатурки на балконе сантиметрах в десяти от черной точки винтовки, второй просвистел чуть выше балкона. Край винтовки качнулся. Ответных выстрелов не последовало. Еще один выстрел ударил совсем рядом с дулом и оно, качнувшись, исчезло.

Тут же послышался рев двигателя и рядом с нами возник броневик, из которого выскочили шесть оперативников, которые, активировав щиты, образовали живой коридор к машине. Я забрала из окаменевших от страха рук директора свой щит, подняла его у нас над головами и потащила мужчину к двери. Плюхнувшись на кожаное кресло, я почувствовала невероятное облегчение. Руки и ноги стали ватными, и меня забила крупная дрожь.

– Что, боец, первая горячая точка?

Я еле нашла в себе силы, чтобы кивнуть. Женщина-силовик за рулем еще много чего говорила, но я ее не слышала, все силы уходили на то, чтобы не отключиться. Я жалела о съеденном на завтрак огромном сэндвиче, ибо уже не знала, получится ли у меня удержать его в желудке. Боец перестала говорить, поняв, видимо, что это бесполезно и протянула мне фляжку. В нос ударил резкий запах виски, и я залпом выпила всю эту жидкость. Нутро зажгло огнем, и ко мне стало возвращаться уплывшее было сознание. Рядом со мной таким же образом приводили в чувство директора комплекса.

– Пришла в себя? – спросила водитель.

– Да, – ответила я осипшим голосом.

– У тебя небольшая рана на ноге. Наложи бинт, пока мы не добрались до больницы.

Я посмотрела на левую ногу: из икры сбоку действительно сочилась кровь, проступая через дыру в униформе. Я не помнила, когда получила рану. Возможно, одна из пуль пробила щит и по касательной ранила меня. Я достала из пояса один из двух бинтов, пропитанных антисептическим раствором, и приложила к ране. Бинт мгновенно обмотался вокруг ноги, управляемый идентификатором, и затянулся. Только сейчас я начала чувствовать боль: шок отступал мелкими шагами, оставляя место волне бушевавших чувств. Я почувствовала, как на меня накатывает истерика, и громко засмеялась. В этом смехе было все: и радость жизни, и мимолетное прикосновение смерти, и облегчение – я жива! – и поселившееся глубоко внутри напряжение… и страх.

Когда мы прибыли в больницу, нас с директором развели по разным палатам. Мне вкололи успокоительное, обезболивающее и уложили в капсулу зашивать рану. Под действием лекарств я без эмоций воспринимала начавшуюся в коридоре суету.

– Я ее командир, в конце концов! Пустите меня к моему бойцу!

Последнее, что я увидела, уводимая сильными снотворными в глубокое забытье – врывающийся в мою палату грязный и мокрый Кирилл, еще не снявший хоккейный комбинезон.

Я улыбнулась, протянув к нему руку. Он тут же схватил мои пальцы и осторожно пожал их.

– Командир, – еле слышный шепот сорвался с моих губ, прежде чем я заснула глубоким сном.

Глава 5

Мой наградной знак с золотой плашкой сертификата, заботливо водруженный мамой посреди обеденного стола, отражал лицо каждого из собравшихся. Здесь были мои приемные родители с их маленьким сыном. Обычно постоянно кричащий Илюша сегодня был необычно тихим. Он хитро осматривал стол своими умными глазками, восседая на детском кресле, как король на троне в обеденной зале. Мама для торжественного случая приоделась в свой парадный комбинезон, выгодно оттенявший ее фигуру, совсем не испортившуюся после родов. Папа тоже выглядел наряднее обычного – свою обычную рубашку он дополнил старомодным галстуком. Эту необычную и, по его мнению, абсолютно бесполезную вещь его заставила надеть мама. Чувствовал отец себя в ней неуютно и постоянно поправлял тугой узел. Виновником всего этого беспредела был Кирилл, который совершенно неожиданно ответил согласием на мамино приглашение на ужин в честь присвоения мне третьего уровня. Тут я бы закончила список гостей, но маму это воодушевило настолько, что она приготовила целый праздничный ужин. Кроме нас пятерых (четырех с половиной, учитывая малыша Илюшу) мама пригласила моих коллег-стажеров Марину и Павла, жутко завидовавших моему наградному знаку и третьему уровню. Сами Марина и Павел, поступившие на работу намного раньше меня, получили первый уровень ненамного раньше, чем я получила третий, и теперь их ждала бумажная работа, тогда как я с третьим уровнем могла пойти сразу в «поле» и имела право выбора будущей должности. Пришла и моя заклятая подруга Кристина. Последним приглашенным стал наш сосед Антон, в которого я в детстве была влюблена. Молодой 24-летний парень был завидным женихом на нашем этаже. Кроме Кристины, глазки ему строили девушки со всего этажа. Скорее всего моя подруга была здесь только из-за него – она в последнее время редко находила время встретиться со мной. Правда, сам Антон, судя по всему, был влюблен только в одну женщину – свою работу. Начиная патрулировать коридоры ночью, я часто видела, как он спешит домой уже после того, как лампы включали ночной режим, но комендантский час еще не наступил.

Мое звездное спасение директора 35-го комплекса Виктора Турисламова случилось больше двух месяцев назад. Я несколько дней провела в больнице, регулярно посещая психолога. Это была обязательная процедура для тех, кто впервые попал в боевую ситуацию. В моем случае срок психологического курса увеличился «благодаря» моему ранению и истерическому смеху, с которым меня и привезли в больницу сразу после стычки. Первое, что я увидела после моего пробуждения – огромная кипа цветов от родителей, скромный букет и благодарность за верную службу от СУЖК, мои любимые шоколадные конфеты и плюшевый заяц с огромными ушами от Кирилла. Позже в мою палату пришел Виктор Турисламов, который вручил мне ключи от квартиры в его комплексе и вид на жительство в нем. Он рассказал мне, что, когда все были заняты церемонией открытия, боевики захватили холл и один из коридоров комплекса, отключили камеры и избавились от патрульных. Все внимание было привлечено к происходящему на трибунах, поэтому боевикам удалось провернуть эту диверсию, обманув самых опытных силовиков комплекса. Боевая группа умудрилась ускользнуть, а ответственность за нападение взял на себя известный лидер преступной группировки Змей Горьянов.