Текст книги "Блеск подковы в лунном свете"

Ад или Рай

Локализация на Луне Рая (или одного из его отделений) или Ада – очень популярная тема в поэзии. От величавой «Божественной комедии» Данте до блатной песенки «Гоп со смыком».

Ведомый Беатриче герой «Божественной комедии» возносится к Луне, где находится обитель праведников, нарушивших обеты, и за это попавших на самую низшую ступень райского пространства. Они, нарушив обеты, сошли с верного пути.

 
«И наш удел, столь низменней иного,
Нам дан за то, что нами был забыт
Земной обет и не блюлся сурово».
 

Данте спрашивает, не тоскуют ли они по более высокому уделу, высшим райским пространствам:

 
«Но расскажи: вы все, кто счастлив тут,
Взыскуете ли высшего предела,
Где больший кругозор и дружба ждут?».
 

И получает ответ: несмотря на то, что и в райской области есть иерархия, всякое место в царстве небесном блаженно.

 
«Закон любви, лишь то желать велящей,
Что есть у нас, не мысля об ином».
 

Залог блаженства – желать то, что ты имеешь и заслуживаешь.

Это Рай!

Но есть поэтические произведения, где Луна отдана чертям. Чтоб далеко не ходить, можно вспомнить ту же блатную песенку, где «Гоп со смыком» делает предположения о своем посмертном существовании:

 
«Если я неправедно живу,
Попаду я к черту на Луну.
Черти там, как в русской печке,
Жарят грешников на свечке –
С ними я полштофа долбану!
 
 
Буду пить с чертями наравне,
А когда не хватит водки мне,
Дрын дубовый я достану
И чертей калечить стану:
Почему нет водки на Луне?».
 

Отражение

Само лунное серебристое свечение – это отражение солнечного света. Образ Луны связан с зеркалом. Поскольку контуры Луны, отражённой в ночных водах, гораздо более виден ночью, чем днем Солнце.

Поэты при описании водной глади часто словно делят поверхность вод на отражающую и не отражающую Луну.

У Пушкина в «Евгении Онегине» написано:

      «И вод веселое стекло не отражает лик Дианы». Диана – в данном случае Луна. Вода Невы, под прозрачным светлым небом, не отражающая лик Луны, – характерный признак петербургских белых ночей. В начале «Медного всадника», в признание любви к творению Петра, говорится: «Твоих задумчивых ночей прозрачный сумрак, блеск безлунный».

Во многих сказках и байках мира есть сюжет про две Луны: сияющую на небе и отраженную в воде.

Две Луны

Камбоджийский фольклор: история одного кредита.

Нечестный занимает деньги, дав расписку, что уплатит долг и проценты, когда будет две полные Луны.

Занимает он деньги в первый день лунного месяца. Одолживший уверен, что получит своё через два лунных месяца – на второе новолуние, через 59 дней.

Приходит срок уплаты. Кредитор приходит к должнику. Тот платить отказывается. Идут в суд. Заимодавец показывает расписку. Должник отвечает, что от своих обязательств не отказывается. Он обещал, когда будет две Луны. Но от него требуют погасить ссуду до наступления срока. Это нечестно.

– Видит ли уважаемый господин судья на небе две Луны? Посмотрите наверх, если вы увидите две Луны, я заплачу немедленно. Судья посмотрел на небо и увидел только одну Луну. Он объявил, что, согласно расписке, должнику полагается заплатить долг, когда их будет две.

– Но это же невозможно?!

– Раньше об этом надо было думать, когда ссужали долг под такую формулировку в расписке.

Пошел обманутый кредитор к мудрому зайцу. Рассказал о своей проблеме. Попросил совета. Заяц почесал между ушами.

– Нет проблем, – говорит. Дела проще не бывает. Будет им две Луны. Идите за досками и бамбуком. Соорудите красивый плот. Приготовьте ужин. Запаситесь рисовой водкой. А я приглашу разделить трапезу судью и должника.

Наступил вечер, заяц привел всех приглашенных. Хороший ужин. Изысканные блюда. Выпивка. Приятный разговор. После трапезы заяц спросил у судьи о деле с уплатой долга, и спросил уважаемого судью, как тот собирается решить спор. Судья ответил, что дело еще не закончено, поскольку формулировка, указанная в расписке, позволяет считать, что время выплаты ещё не наступило. В документе сказано, что долг должен быть уплачен, когда будет две Луны.

– Позволите ли мне задать вопрос должнику? – спросил заяц.

– Конечно, – разрешил судья.

– Если я верно понял, – обратился заяц к должнику, – Вы обязались заплатить ваш долг не через две Луны, то есть два месяца, а когда будут видны сразу две Луны? Вы именно так сформулировали? Именно это обещали?

– Именно так, – подтвердил лукавый должник. – Пусть мне покажут одновременно две Луны, и я готов заплатить всё, что должен, не сходя с места.

– Господин судья, – заявил, взявший на себя роль адвоката, мудрый заяц, – в таком случае я прошу Вас заставить заплатить долг моему подзащитному немедленно.

Судья поднял глаза. Посмотрел в ночное небо.

– Я вижу только одну Луну, – сказал он.

– Посмотрите хорошенько, господин судья! Там наверху, в небе, одна Луна, и вот другая, в воде. Видите ли вы, господин, две Луны? Обе они круглые, полные, похожие друг на друга!

И тогда судья приказал должнику, не сходя с места уплатить свой долг.

«Увидев Луну в воде, бросила кость, а схватила пустоту»

У южноафриканского народа Зулу есть сказка о гиене, которая охотилась за отражением Луны в воде. Это зулусский вариант притчи о вороне, сыре и лисице – о том, как некто упустил реальную добычу.

Нашла однажды гиена кость. Схватила ее – и бегом. Так и надобно поступать гиене, которая нашла кость. А в это время взошла Луна. Взошла и отразилась в неподвижной речной глади. И увидела гиена в воде лунное отражение. И бросила кость. И нырнула в реку, решив, что лунное отражение в воде – это огромный кусок сала. Но, конечно, ничего там не нашла. Только вода замутилась и отражение пропало. Вернулась гиена опять на берег, села и стала ждать, когда сало вновь всплывет на поверхность.

Вновь застыла вода, и вновь появилось на ней лунное отражение. Опять бросилась гиена в воду – и опять ничего не поймала. И так она делала много раз, но ничего у нее не выходило. А в это время подошла к реке другая гиена. Увидела брошенную кость, подхватила ее и убежала. Ибо так и надобно поступать гиене, которая нашла кость, оставленную без присмотра. А первая гиена продолжала свое бесполезное занятие до самого утра, пока не зашла Луна, и не исчезло ее отражение в воде.

Но на следующую ночь гиена опять вернулась, и снова продолжала ловить ночное светило в воде, и опять ничего не могла поймать. И потому про человека, который упускает реальное ради мнимого, зулусы говорят: «Он похож на гиену, которая, увидев Луну в воде, бросила кость, а схватила пустоту».

Луна и зеркало

Луна не просто ассоциируется с зеркалом, она сама что-то вроде зеркальца, которым запускают солнечный зайчик. Только зеркальце это слишком большое. Находится слишком далеко от нас. Светит светом не ярким. И тогда, когда солнца на небе нет.

Луну и зеркало объединяет серебро. Серебряный свет Луны отличает её от червонного золота слепящих лучей Солнца в зените.

Серебрение стекла Юстусом фон Либихом – получило начало массовому производству современных зеркал.

Луну с зеркалом роднит призрачная мнимость и потусторонняя обманчивость.

В своей силе Солнце поражает нас своей огромностью и безграничностью. Мир в солнечном свете – явственный, реальный, расширенный. Сколько не ходи, сколько не скачи, сколько не мчи на машине, а всего не ухватишь.

Луна – как и зеркало – четко намекает на наличие границ, которых нам не преодолеть, указывает на наличие других параллельных миров, которые намекают на своё существование рядом с нашим, граничат, соприкасаются, внезапно вторгаются.

«Христос похож на Антихриста»

Но не стоит принимать Луну только как пассивное отражающее начало, которое не имеет самостоятельной ценности, ибо светит отраженным светом. Понимать большее в свете его отражения в меньшем, но более близком.

Если отражение похоже на предмет, то и предмет похож на отражение. Мысль эта может в первом приближении показаться несерьёзной, а при дальнейшем рассмотрении парадоксальной или даже, в некоторых случаях, кощунственной. Как смело заметил кардинал Джон Генри Ньюмен: «Если Антихрист похож на Христа, то и Христос, наверное, похож на Антихриста».

В очерке «Святой Франциск Ассизский» Гилберт Кийт Честертон писал: «Всегда считалось естественным рассматривать святого Франциска в свете Христа, но мало кто догадался рассмотреть Христа в свете святого Франциска. Может быть, «свет» – не самый лучший образ; что ж, ту же истину выразит образ зеркала. Святой Франциск – зерцало Христа, как луна – зерцало солнца. Луна гораздо меньше солнца, зато гораздо ближе к нам; она не такая яркая, зато видна лучше. В этом же самом смысле святой Франциск – ближе к нам, он просто человек, как и мы, и нам легче его представить. Само собой понятно, что тайны в нем меньше, и потому слова его не загадочны».

Когда в «Божественной комедии» Данте встречает в Земном раю Беатриче, то она, подобно орлице, устремляет взгляд на Солнце, а герой, который не может прямо глядеть на светило, смотрит на отражение Солнца в её глазах и возносится вместе с ней на первое небо, попадая в сферу Луны.

Мэнли Палмер Холл, рассуждает в своем «Энциклопедическом изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии» о том, почему в масонской символике три солнечных диска представляют ворота храма, в которых Хираму наносились удары, но при этом нет северных ворот, ибо солнце никогда не посылает свои лучи с этой стороны небес. Север – есть символ физического из-за его отношения ко льду (кристаллизованная вода) и к телу (кристаллизованный дух).

«В человеке свет сияет по направлению к северу, но никогда от него, потому что тело не имеет собственного света, но сияет отраженной славой божественных жизненных частиц, скрытых внутри физической субстанции. По этой причине луна считается символом человеческой физической природы», – пишет Мэнли Палмер Холл.

Луна-обманщица

Луна – обманчива и ненадежна. Ей свойственны вызывающие вольности. Она отказывается жить по уставу караульной службы космоса. В отличие от Солнца, она позволяет себе загулы. Неожиданно исчезает. И возвращается после трехдневной отлучки, как ни в чем не бывало. Дневное светило, может быть заслонено туманами, облаками, тучами. Солнечный день может увеличиваться или уменьшаться. Работа зависит от сезонных трудностей. Но в отсутствии трудовой дисциплины Солнце никак не упрекнешь. Выходит и светит каждый день. Включая выходные.

Луна вослед Солнцу не всходит на востоке, чтоб закатиться на западе. После трех дней загула она вдруг появляется с запада и идет в противоположную сторону. А исчезает, после лунного месяца, уйдя на восток. Вот такая она взбалмошная. И, уж, точно Солнце знает порядок и распорядок. Солнце не появится посреди ночи, всех будя и приводя в жар. Оно не придет непрошенным. Закаты и рассветы – по расписанию. А несознательная Луна вполне может в не свой срок, нарушая всю конвенциональность, появиться на небе в дневное время, шляться в присутствии дневного светила, когда она, тусклая и бледная в сравнении, совершенно никому не нужна.

Но эта полупрозрачная гостья может не просто гулять по дневному небу, но и затмевать на какое-то время Солнце. Ужас! Неописуемый ужас людей при наблюдении солнечного затмения, виновницей которого оказывалась всё та же Луна, черным диском загораживающая дневное светило. Она не только сама то появляется, то исчезает, то уменьшается, то увеличивается в размерах, но ещё (вот уж стервозная негодница!) пытается навязать свои взбалмошные манеры дисциплинированному Солнышку.

Ну и, конечно, непостоянство облика Луны. Она постоянно меняется. То ли как уходящий от преследования, то ли как сыщик, который постоянно куда-то внедряется. Она меняет маску, сбрасывает и набирает вес.

Рамадан: жизнь после заката

Ислам – религия под знаком полумесяца, где одним из главных столпов является Рамадан – месяц, в который пророку ниспослан был Коран, записываемый ночами.

Рамадан – мусульманский праздник совершенно неправильно считают месяцем поста, благотворного воздержания, умеренности и целомудрия.

Но кушать нельзя только до заката солнца. Дастарханы накрываются, как только дневное светило уходит.

Является Луна. А она обманчива. Дневная праведность легко трансформируется в нечто совершенно противоположное.

Рамадан – это не месяц поста. Если быть точным: это месяц ночных обжираловок. Проголодавшиеся за день пируют как короли. Порой обжираются до тошноты.

Статистика продаж в Египте говорит, что во время Рамадана люди тратят на еду гораздо больше, чем в другие месяцы. Потребительская горячка. Во время Рамадана также люди больше влезают в долги, поскольку тратят деньги без счета на праздничные излишества.

Ни умеренностью, ни целомудрием не пахнет. Сразу после захода Солнца мусульман посещает чувство неудовлетворенности, которая заглушается безудержным шопингом. Обостряющееся в лунных лучах чувство неудовлетворённости заедается обильной послезакатной пищей, которая, естественно, вызывает праздные мысли и похоть. В этот месяц в Египте услуги проституток на сотни процентов более востребованы.

Некоторые жрицы любви трудятся в секс-индустрии исключительно в Рамадан. Сезонная работа – максимальная прибыль. Спиртное во многих мусульманских странах перестают продавать за месяц до Рамадана. Уж, лучше б они пили.

Обильная пища требует «продолжения» банкета. Резко возрастает потребление наркотиков. По данным медицинского центра Касабланки в Рамадан употребляют на 15% больше психотропных средств. Наркодилеры в мусульманских пригородах Парижа наиболее активно ведут продажу именно в этот священный месяц. Именно в эти месяцы в мусульманских странах учащается отравления самопальным алкоголем.

Доверь Луне целомудрие и воздержание – получишь излишества, чревоугодие, наркотическое опьянение и разврат.

«Люди лунного света»

Солнце и Земля – в самых разных мифологических представлениях ассоциируются с мужчиной и женщиной. Сверху – осеменяющее светило, озаряющее, обжигающее, ласкающее, дарящее жизнь. Снизу – Земля, воспринимающая, поглощающая, принимающая, беременная, выносящая, дарующая жизнь. Таково сочетание светлого Неба и лежащей под ним Земли. Их взаимодействие – светлое совокупление. Как и сочетание мужчины и женщины, в результате коего рождается потомство. Но есть ещё и… лунное, стоящее вне.

«Люди лунного света» – так называется книга русского философа Василия Розанова, первое издание которой вышло в 1911 году. В этой книге слишком много цитат, как во всяком труде, где автор пытается обосновать своё (хорошо понимая, что оно очень спорное) мнение. Автор приводит выписки из религиозных трактатов, исторических хроник, медицинских сочинений и т.д. И сопровождает всё своими маргинальными (словно лишь сопровождая «на полях») комментариями, горячими, словно свежие выделения организма на морозе. Авторский текст – разросшиеся примечания к компиляции – не объясняет приведенные цитаты, а находится в полемическом и диалогическом отношении с ними. Словно бы автор пытается доказать, что очередной цитируемый, информация которого приведена в книге, рассказывая о событии, будь то исторический факт или медицинский отчет прославленного врача, чего-то недопонял. И следующий тоже.

«Мифологам и историкам давно бы пора оставить такие ничего не значащие выражения, как «богиня Луны», «божество Солнца» и пр. Это, как бы, об Иверской Божией Матери, кто сказал «божество дерева» или «известное божество городских врат Китай-города» (в Москве)», – уточняет Розанов.

В книге «Люди лунного света (Метафизика христианства)» Василий Розанов рассказывает о том, что в Сидоне, столице Финикии, Астарта – или «Великая Астарта», как там называли ее, – была верховным божеством и покровительницею города. Это была богиня Девственница, суровая и мрачная нравом. А культ её требовал целомудрия, воздержания и самоистязаний. Её поклонники должны были приносить ей в жертву свою страсть и чувственные желания. Большинство греческих писателей признают ее богинею Луны. В отличие похожих богинь (Ашеры, Ваалит, Иштар, Астарты и пр.) она связывалась не с планетой Венерой, а с Луной.

«Люди лунного света» – трактат, посвящённый исследованию сексуальности и отрицанию сексуальности в христианстве. Розанов приводит культы и религиозные доктрины, в основе которых есть какое-то органическое и неодолимое отвращение к совокуплению, т.е. к соединению своего детородного органа с дополняющим его детородным органом другого пола.

«Мировое «не хочу» самца в отношении самки, и самки в отношении самца, не было подвергнуто до последнего времени наблюдению, и только XIX век начал собирать в этом направлении факты. Факты эти приводят к бесспорному заключению, что «пол» не есть в нас – в человечестве, в человеке – так сказать «постоянная величина», «цельная единица», но что он принадлежит к тому порядку явлений или величин, которую, ньютоно-лейбницевская математика и философия математики наименовала величинами «текущими», «флюксиями». (Ньютон)… Вот такая-то «вечно текущая» величина в нас или, точнее, существо в нас есть пол наш», – пишет Розанов.

Согласно Розанову, предположение, что пол есть «цельная величина» и вообще не «текущее», породило ожидание, что всякий самец хочет самки и всякая самка хочет самца; ожидание, до того всеобщее, что оно перешло и в требование: «всякий самец да пожелает своей самки» и «всякая самка да пожелает себе самца»…

Эта аксиоматика воспринималась в качестве универсальных физических законов.

Но мир человеческий разнообразен: «Образовалось и ожидание, что самые спаривания самцов и самок имеют течь «с правильностью обращения Луны и Солнца» или по типу «соединяющихся кислорода и углерода», без исключения. Но все живое, начиная от грамматики языков, имеет «исключения»: и пол, т.е. начало жизни, был бы просто не жив, если бы он не имел в себе «исключений», и, конечно, тем более, чем он более жив, жизнен, жизнеспособен, животворящ… Не все знают, что уже в животном мире встречаются, но лишь в более редком виде, решительно все или почти все «уклонения», какие отмечены и у человека; у человека же, можно сказать, нельзя найти двух самочных пар, которые совокуплялись бы «точка в точку» одинаково. Всякий «творит совокупление по своему образу и подобию», решительно не повторяя никого и совершенно не обязанный никому вторить: как в почерке, как в чертах лица…».

Розанов пишет о «третьем поле» – людях «лунного света». Третий пол для него – отказавшийся от гетеросексуальности: «Если хотите – он третий человек около Адама и Евы, в сущности – это тот «Адам», из которого еще не вышла Ева; первый полный Адам. Он древнее того «первого человека, который начал размножаться». Он смотрит на мир более древним глазом; несет в натуре своей более древние залоги, помнит более древние сказки мира и более древние песни земли».

Третий пол – муже/девство и дево/мужество. Он видит мир в ином (лунном!) свете. Смотрит на мир иными глазами. У него другой взгляд и другие влечения.

Но «третий пол» – это не только гомосексуалы и лесбиянки, но и… аскеты, которые отказались от сексуальной жизни. Огромно их количество в различных направлениях христианства: монахи, монахини, люди взявшие на себя антисексуальные обеты, возложившие на себя временные или постоянные запреты половой жизни, сторонники целомудренного безбрачия, сектанты-скопцы. Для Розанова все это – вариации содомии.

И основная критическая установка книги Розанова направлена не на представителей однополой любви, а на тех, кто от любых сексуальных отношений отказался. На тех, кого христианство почитает величайшими образцами праведной жизни: монахи, монахини, отшельники и пр.

А для Розанова отказ от всякого совокупления – это и есть величайший грех. Его книга, направленная против монашества и скопчества, по силе и страстности антихристианской критики вполне сравнима с «Der Antichrist. Fluch auf das Christenthum» Фридриха Ницше. Как и Ницше, Розанов критикует христианство за порчу нравов и ценностей. И для Ницше, и для Розанова, христианство – это религия, отрицающая жизнь. Как и Ницше, он ругает христианство именно за то, что обычно принято эту религию хвалить. Ницше в «Антихристе. Проклятие христианству», например, обрушивается на равенство, которое считает фальшью, а Розанов – на целомудрие и воздержание. Ницше обвиняет христианство в том, что из «сильного человека», следующего своим инстинктам, оно сделало «негодного человека», «отверженца». Для Розанова содомское проклятие христианства в нарушении естественного хода вещей, семейного начала, лежащего в основе жизни человека и всей цивилизации. Христианство – приводит к страданию «людей лунного света».

Что такое совокупление? По Розанову – это «боковой рост» человека. Удерживать этот рост, впадая в аскетизм, это и значит впадать в грех, творить великий и страшный грех, отвергая Божеский Промысел, перепутывая планы творения.

Человек – есть только трансформация пола. Из полового акта вышедший, сложенный и из частиц страстного совокупления, есть во всем своем «я», «целом» и «дробном» – человек, для Василия Розанова, сексуальное существо, страстно дышащее сексуальностью, томимое полом, детерминированное модификациями сексуального не только в половой сфере, но и в битвах, в творчестве, в отшельничестве, в аскетизме, торговле, и в самом чистом и святом виде, в самом нормальном – в семье.

Отношение к аскетам и приверженцам однополой любви в обществе разное. Первых почитают как святых, вторых – как грязнейших из грешников. Но для Розанова – это явление одного рода. Он пишет, что истина этого явления глубоко погребена под сором. В то время, как общество, ничего не знающее об аскете, обрекшем себя на воздержание, не знающее о том, что происходит в его тихом омуте, – то же самое общество, не зная глубины явления и не догадываясь, что к категории этой принадлежат всеобще любимые и Почитаемые лица, – рисует вообще и шаблонно, механически и машинно всех представителей однополой любви людьми «извращенными», «развратными», «больными», «уродами».

Этому, главным образом, способствовала несовершенная ремесленная медицина и недоразвитая ремесленная юрисдикция. Ибо они, даже в недопонимаемых ими случаях, способны только ставить уничижительные диагнозы и выносить суровые приговоры: «Врач с клистирной трубкой и пластырем, и судья, всегда судивший кражи, убийства и подлоги, встретясь с явлением, для которого недостаточно всех умственных сил Пастера, Шарко и других, стали – один брызгать на него из клистирной трубки, а другой приговорил его в тюрьму; оба – «по профессии своей», по привычке своей, по традиции своей; проще же – оттого, что они никогда ничего другого и не умели делать ни с чем».

Что такое «лунный свет» для Розанова? Чем он отличается от солнечного? Лунный свет – это светящий свет, в отличие от солнечного – греющего, органического… Для Розанова: лунный свет – не органический.

«А какой? Спиритуалистический. Пожалуй, spiritus в нас – отражение лунного в каждом свете «девства», частицы которого никто не лишен».

Влюбленные девственники смотрят на Луну? Со счастливыми супругами, знающими радости плотской любви в браке – это происходит гораздо реже. Лунный свет – совсем другой колорит любви! Супруги любят солнышко. Почему? Кто разгадал? Розанов отвечает: «Луна запрещает «очень любиться», вот «сближаться»; «грозит с неба пальчиком. Полюбуйтесь, помечтайте, но – и довольно». Это – монашеская любовь, прогулки по полю влюбленных монахинь, грустных, молчаливых, не знающих, что делать со своею любовью, не нашедших тогда еще «предмета»… Это – несчастная или преступная любовь, не нормальная, ничем не кончающаяся, которой положены роковые пределы. Мечтательное начало с тем вместе есть и жестокое: ведь сентиментализм Руссо родил фурий террора, как был сантиментален и Робеспьер… в мечтах родится идеал; а идеал всегда бывает и особенно ощущает себя оскорбленным действительностью. Идеал и «луна» не знают компромиссов… Луна и ночь – уединенны: опять – это монашеский зов! Все это совершенно обратно горячему солнышку, ясному, пекущему, выгоняющему из земли траву, выгоняющему из стволов древесных сладкую камедь (сок), от которого цветы расцветают, пестики цветов опыляются, а тычинки и околоплодник цветов наполняются нектаром. И, наконец, все зреет к августу, когда тяжелые гроздья, яблоки, всякие плоды склоняют почти до земли ветки дерев. Солнце – супружество (совокупление), солнце – факт, действительность. Луна – вечное «обещание», греза, томление, ожидание, надежда: что-то совершенно противоположное действительному, и – очень спиритуалистическое».

Дмитрий Сергеевич Мережковский, отвечая на вопрос: «В чем же религия Розанова?», – писал, что это, без всякого сомнения, религия пола. Для Розанова, пол, как зажигательное стекло, собирает и сосредоточивает все рассеянные в мире лучи Божественного в одну огненную точку. Поэтому для него Ветхий Завет – как абсолютное религиозное утверждение пола, деторождения – предпочтительнее христианской части Библии. Ибо сущность Нового Завета – проклятие пола, Бессемянное Зачатие, абсолютное религиозное отрицание, ноль пола.

«В мире борются два света – лунный и солнечный. Солнце – Ваал – бог плодородия, Луна – Астарта – вечно бесплодная дева, богиня ночи, смерти и сладострастья. Иудейство – религия солнечного, христианство – лунного света. Нужно выбрать между Ветхим и Новым Заветом, между семьей и содомом, деторождением и детоубийством, спасением и погублением рода человеческого», – так резюмирует розановскую картину мира его вечный оппонент Дмитрий Мережковский.