Текст книги "Танцующая саламандра"

Глава 10

Потом семейство Ламиных разыграло перед Павлом мини-спектакль под названием «Ой, а вы вдруг заснули, прелесть какая!». Упор делался на сытную и обильную пищу, а также на вино, поскольку после выхода из комы Павел к алкоголю еще не притрагивался.

Павел старательно подыграл, мысленно морщась от присутствия на чердаке посторонних – Ксения, похоже, никак не могла угомониться. Ну как же, впервые в жизни облом случился! Не смогла вывернуть наизнанку собеседника.

Но и сам Павел, сосредоточившись на защите, тоже не смог до конца разобраться в истинной сущности дочери господина депутата. Поэтому, воодушевленно кивая в ответ на приглашение почаще бывать у них, в реальности он искренне надеялся больше никогда не встречаться с этой странной девицей. Ну ее в пень с ее мнимым смирением и опасной ментальной мощью!

В подземелье – или поселение, как называли свои норы рептилоиды – Павла отвез водитель Ламина. И когда он выходил из машины, ведущая в подземелье дверь распахнулась, пропуская Макса.

– О, кого я вижу! – радостно осклабился Шипунов. – Наша надежда и опора, наше главное оружие в борьбе с людишками!

Он, прихрамывая, подошел к Павлу и приобнял его, дружески похлопывая по плечу. Павел, прежде считавший Макса чуть ли не лучшим другом и не особо «приглядывавшийся» к его истинным мыслям и эмоциям, сейчас вдруг уловил тщательно скрываемую враждебность. Даже не враждебность – лютую ненависть, черным кипящим комком пульсирующую на самом дне разума Шипунова.

Хм, а вот это уже любопытно! Чем же он спровоцировал такой мощный негатив со стороны помощника господина депутата? Вроде всегда общались дружески, на «дело» вместе ездили, отца похищать…

А, собственно, не все ли равно? Мне что, с ними жить? Сейчас главное – выручить Венцеслава и свалить отсюда. А потом все вместе подумаем, что делать с этими затаившимися змеями.

– Привет, Макс, – усмехнулся Павел, высвобождаясь из объятий. – Ты с пафосом не переборщил, дружище? И обниматься вот лезешь. Ты, случайно, ориентацию не сменил? Может, я чего не знаю? Может, пуля не в ногу попала, а чуть выше?

– Ха-ха-ха, очень смешно, – поаплодировал Макс. – А главное – изящно-то как, неожиданно! Нет, мой дорогой друг, с ориентацией, к твоему большому сожалению, у меня все в порядке.

– Ну а теперь ты блеснул остроумием.

– Ничего подобного, я и не думал шутить.

– Тогда почему я должен расстраиваться по поводу твоей нормальной ориентации?

– А и не должен, это я так, о своем.

Показалось или в голосе Макса рыбьим плавником плеснулось торжество? Ну-ка, ну-ка, надо присмотреться.

Но присмотреться не получилось – даже то, что он смог уловить пульсацию ненависти, было чудом, слишком уж умотали его в доме Ламиных. Сил хватало только на поддержание мысленных блоков.

– А ты, кстати, куда один мотался? Не опасно тебе пока появляться среди обезьян?

– Я среди них и не появлялся. Меня Аскольд Викторович в гости пригласил.

– Понятно, – Шипунов заговорщицки подмигнул Павлу. – Небось с дочкой познакомил? С Ксенией?

– И с дочкой, и с женой, – пожал плечами Павел.

– Ну и как тебе Ксю?

– Интересная девушка.

– Интересная?!! – аж поперхнулся Шипунов.

– Я имел в виду – необычная. С ней интересно общаться. Правда, много пообщаться и не получилось, я там объелся – не удержался просто, столько вкуснятины наготовили, вина выпил пару бокалов и самым позорным образом вырубился, представляешь?

– Представляю, – хмыкнул Макс. – У Ламиных такое частенько случается, Сесилия очень гостеприимная хозяйка.

Вот-вот, передай своему хозяину, что я поверил в байку про сон.

– Ладно, Макс, я пойду, хочу еще в спортзал зайти, калории, за ужином набранные, согнать.

– За фигурой следишь? – подмигнул Макс. – Прямо как девушка. Ну и правильно, тебе ведь надо личную жизнь устраивать. И мне, кстати, тоже.

– Так ты на ночь глядя личную жизнь устраивать похромал?

– Может быть.

И снова плеск торжества в глазах. Да что ж такое-то? Куда он собрался?

– А не рано ли? – приподнял бровь Павел, сосредоточенно сгребая в кучу остатки ментальных сил. – Судя по твоей походке, тебе не мешало бы еще на щадящем режиме побыть.

– Не могу, Павлуша, не могу, дело не терпит отлагательств.

– Дело?

– Ну да, личное дело. Сложное дело, надо сказать, требующее тщательной подготовки.

Павел попытался понять, что имеет в виду Макс, но не получилось. Ладно, утро вечера мудренее, отдохну и займусь торжествующе-загадочным помощником господина депутата.

– Как все у тебя сложно! – покачал головой Павел.

– А что поделаешь?! Хочешь добиться нужного результата – не пори горячку.

– Тут ты прав. Ладно, пока. Увидимся.

– Непременно.

Павел уже закрывал за собой дверь, когда его снова окликнул Шипунов:

– Да, кстати! Там с твоим отцом…

– У меня нет отца!

– Ну хорошо-хорошо, с Венцеславом Кульчицким ситуация осложнилась.

– То есть? Сбежал, что ли?

Павел все силы бросил на то, чтобы удержать за блоками вспыхнувшую надежду.

– От нас не убегают. – Тогда вас ждет сюрприз. – Но твой… но Венцеслав попытался. Его повели на обследование, он вел себя разумно, не дергался. Ну, наши лабораторные крысы и расслабились, перестали следить за каждым его движением. И допрыгались – Венцеслав спер скальпель, порезал одного придурка, взял в заложники другого, потребовал дать ему мобильный. И представляешь, этот трусливый дебил послушно дал ему свою трубу! «Сами бы попробовали сопротивляться со скальпелем у горла!» – Шипунов явно передразнил оправдания соплеменника. – К счастью, в зоне исследовательских лабораторий мобильной связи нет, там только внутренняя, телефонная. Венцеслав велел придурку отвести его в место, где есть связь. И тот повел, представляешь?!!

– Да уж, храбрые у вас ученые, – покачал головой Павел, внутренне одобрительно усмехнувшись – ай да батя, во дает!

Скучный и нудный аристократ, говорите? Ну-ну. Получите плюху.

– Ай, не говори! – махнул рукой Шипунов. – Эти яйцеголовые что у нас, что среди обезьян словно под копирку деланы – кроме своих исследований, ничего не видят, ничего не слышат, ничего знать не хотят. Короче, если бы не оказавшийся поблизости менталист, вполне возможно, что твоему… что Венцеславу удалось бы связаться со своим псом, Дворкиным.

– А что менталист? Шум услышал?

– Услышал, – усмехнулся Макс. – Только не физический шум, а мысленный. Наш ученый так истерил, что его страх пробил самые толстые стены. Ну, менталист и прислушался к происходящему. И вырубил на расстоянии несостоявшегося беглеца, не особо разбираясь, что там и кто там. Теперь непонятно, то ли благодарить его, то ли наказывать.

– А наказывать-то за что?

– Да перестарался он – Венцеслав, кажется, овощем стал.

– Что?!!

Глава 11

Кажется, на этот раз эмоции удержать в узде не удалось. Они встали на дыбы, вырвались и понеслись яростным галопом.

– А чего это ты так занервничал? – Макс, прищурившись, пристально вгляделся в глаза Павла. – Папу жалко стало?

– Да пошел ты! – ничего, ярость – вполне объяснимая эмоция. – Я что, радоваться должен?

– Ну, радоваться не радоваться, но и огорчаться особого повода нет. Наши доблестные ученые, очухавшись, сказали, что так, может быть, и лучше – овоща можно не опасаться, с ним не надо церемониться – делай с ним, что хочешь, любые эксперименты, любой биоматериал – без проблем. В таком состоянии Венцеслав точно скальпелем размахивать не станет. Он теперь безвольная кукла – таращится пустыми глазами и молчит. Правда, тут новая проблема вырисовывается – с овощем перестараться можно, увлекшись.

– Вот это и плохо!

– Плохо, конечно, но нашим яйцеголовым велено тщательно следить за сердцебиением и давлением нашего кабачка. Так что раньше, чем перестанет быть полезным, не сдохнет.

– Да плевать мне на ваши опыты! Я на операцию по захвату этот типа пошел только ради того, чтобы в глаза ему посмотреть, спросить – за что он так со мной?! С матерью! С братом! А теперь что? Что?!! С овоща спрашивать? С тыквы?! Или, как ты говоришь, кабачка?!

– Это да, это я не подумал, – видно было, как напряжение ушло из глаз Шипунова, сменившись сочувствием. Внешним сочувствием, скрывающим внутреннее злорадство. – Извини.

– Ладно, проехали. Пойду я.

– Но зато с матерью сможешь скоро увидеться! – крикнул Павлу в спину Шипунов.

– Это радует, – буркнул Павел, закрывая за собой дверь.

Как они все ему надоели, твари проклятые! Как он устал притворяться, сдерживаться, постоянно держать мысли и эмоции под контролем!

А ведь совсем мало времени прошло с того момента, как он обрел себя, став прежним. Раньше было проще – автоматический мысленный блок держать, и все. Никакого притворства, никакого напряжения – он искренне считал рептилий своим народом, а людей – погаными злобными обезьянами.

И питал нежные чувства к Магде и моральному уроду Гизмо…

Ладно, хватит себя жалеть, рохля! Надо отыскать отца и попытаться помочь ему. Надо заглянуть в его разум, чтобы оценить масштаб разрушений, нанесенных чересчур усердным змеем-менталистом.

В спортивный зал Павел не пошел, не хотелось ни с кем общаться. Он сразу направился в свою каморку, принял душ и лег спать.

И сразу отключился. И включился только от стука в дверь и голоса Ламина:

– Павел! Хватит спать! Ты опять проспал завтрак!

– Иду! – сипло проклекотал Павел, присматриваясь к циферблату настенных часов.

Ого, уже десять утра! Неслабо он подремал! Но зато восстановился полностью, внутренняя сила бурлила и пузырилась, требуя действий. Ну что же, значит, будем действовать!

Павел упруго поднялся, подошел к двери и отпер ее.

– Доброе утро, Аскольд Викторович! Что-то вы зачастили ко мне. Разве сегодня нет заседания Думы?

– Есть, но позже, – Ламин вошел и, по-хозяйски усевшись на стул, закинул ногу за ногу. – Решил вот к тебе заглянуть, узнать, как ты себя чувствуешь после вчерашнего визита. А то на завтрак не явился – мне Макс сказал, – я и забеспокоился.

– Напрасно беспокоились. Как видите – чувствую я себя превосходно. Вчера хотел после обильного ужина в спортзал сходить, но сил хватило только до подушки добраться. Сам удивляюсь себе в последнее время – сплю и сплю, даже вот в гостях, к стыду своему, умудрился отключиться.

– Ничего удивительного, Павлуша, ты таким образом восстанавливаешься. Твой организм удивительный, сам все делает, без лекарств. И это прекрасно! Ну, как тебе у меня в гостях? Только честно?

– Разумеется, честно, и абсолютно искренне – у вас там классно. Особенно если сравнивать с этим, – Павел обвел рукой свою каморку.

– А ты хотел бы жить в таком доме?

– Совру, если скажу «нет».

– Тогда у меня к тебе деловое предложение. Только отнесись к нему правильно и обещай подумать.

Ого, кажется, господин депутат сразу берет быка за рога.

Павел сел на кровать:

– Я весь внимание.

Ламин пару мгновений молчал, рассматривая собеседника и постукивая пальцами по столу. Затем заговорил:

– В общем, так. Я предлагаю тебе стать моим зятем.

Он замолчал, ожидая реакции на свои слова. Но никакой реакции не последовало, Павел с прежним спокойным вниманием смотрел на Ламина.

– Вижу, ты не особо удивлен. Или удачно скрываешь эмоции. Ну что же, я продолжу. Я понимаю, что моя дочь, она… Она не может привлечь мужского внимания, даже среди нашего народа. Но тебе ведь все наши девушки кажутся пока редкими страшилищами, не так ли?

Павел не ответил.

– Сам знаю, что так, – усмехнулся Ламин. – А вот ты, наоборот, для наших дам – просто принц из сказки. И, разумеется, для моей Ксении тоже. Сесилия вчера сказала правду – наша дочь и вправду влюблена в тебя и мучается от этого. Она умна и все прекрасно понимает. Понимает безнадежность своих чувств, на которые никогда не будет ответа…

– Аскольд Викторович, – слегка поморщился Павел. – Вас куда-то не туда занесло. Вы ведь не о чувствах пришли поговорить, речь шла о деловом предложении?

– Да, прости, я отвлекся. Все-таки дочь, сам понимаешь, хочется счастья для девочки, она с детства страдает из-за своей внешности. Вот я и хочу ее порадовать, можно сказать, купить ей счастье.

– Купить?

– Именно. Если ты станешь моим зятем, ты будешь жить в нашем доме, я устрою мощную пиар-поддержку для твоей раскрутки в мире людей, сначала станешь моим помощником в Думе, а это уже – куча привилегий. А потом и собственно депутатом, я устрою. И вместе мы поможем нашему народу выйти из подземелий. Но самое главное – если у вас с Ксенией получится произвести на свет потомство, ты представляешь, насколько сильными в плане экстрасенсорных способностей будут ваши дети?!

– А почему они должны быть как-то по-особенному сильными?

– Отлично! – оживленно облизнул раздвоенным языком губы Ламин.

– Что в моем вопросе вызвало такой восторг?

– Не в самом вопросе, а в том, что ты задал его по сути дела, совершенно спокойно восприняв мои слова о потомстве.

– Ну и что тут особенного? Если предполагается брак, то предполагаются и дети в нем, разве не так?

– Так, все так! – Ламин вскочил со стула и заметался по комнатушке, вызвав у Павла своим мельтешением легкое головокружение. – Это само собой! Но я думал… понимаешь… что сама мысль о, гм, физическом контакте с Ксенией…

– Я понял, – оборвал шепеляво мямлящего депутата Павел. – Не скажу, что воспринимаю такую перспективу с восторгом, но я попробую. В конце концов, есть ведь медикаментозная помощь в подобных случаях. А Ксения мне симпатична в плане общения.

– Так это замечательно! То есть ты согласен, я правильно понял?

– Прежде я хочу услышать ответ на свой вопрос.

– Прости, какой? Я на радостях забыл.

– Почему наши с Ксенией возможные дети будут особенно сильными менталистами?

– Да потому что моя дочь – одна из сильнейших экстрасенсов нашей расы! – торжествующе выпалил Ламин. – Но с тобой ей, конечно, не сравниться. А вот ваши дети – м-м-м, от перспектив голова кружится! Ну, что ты думаешь по этому поводу? Согласен или надо подумать?

– Мне надо подумать. Вопрос слишком серьезный, чтобы отвечать на него с ходу.

– Это точно.

Глава 12

Ламин одобрительно похлопал Павла по плечу и подмигнул:

– Но мне почему-то кажется, что ответ будет положительным.

– Посмотрим, – усмехнулся Павел и поднялся с кровати. – Аскольд Викторович, мне тут Макс рассказал о Венцеславе…

– Да, неприятная история вышла, – поморщился Ламин. – Здорово нас всех господин Кульчицкий вокруг пальца обвел. Судя по собранным о нем сведениям, он повернутый на чистоте крови рафинированный аристократ, у которого вид собственной крови должен провоцировать обморок. Он всегда и везде прятался за спину своего верного пса, Дворкина, что само по себе наталкивало на мысль о трусливости. И господин Кульчицкий, между прочим, поначалу так себя и вел. Не орал, не возмущался, послушно выполнял все требования… Хитрый, сволочь! Вот и допрыгался.

– Мне не нравится такое положение вещей! Я хочу, чтобы Венцеслава попытались реабилитировать! Меня же вы смогли вылечить!

– Во-первых, ты как раз овощем и не был. А во-вторых – извини, конечно, но ради твоего желания расквитаться с папашей мы не станем тратить время и силы на его восстановление. В таком виде господин Кульчицкий даже предпочтительнее.

– Я все равно хочу с ним встретиться.

– А смысл? Или ты не веришь, что Венцеслав стал овощем?

– Верю. Но хочу лично убедиться. Может, мне все-таки удастся…

– Я считаю это бессмысленной тратой времени. Лучше переключись на приятное – скоро сюда приедет твоя мать.

– Аскольд Викторович, – холодно произнес Павел, – мне не нравится, когда кто-то решает за меня. Я выслушал ваше мнение по этому поводу, но не согласен с ним. Я тратил время и силы на захват Венцеслава вовсе не для того, чтобы выпрашивать встречу с ним! Я хочу с ним встретиться, и я встречусь! В противном случае ни о каких возможных родственных связях и речи быть не может! Если я когда-либо и стану членом вашей семьи, то только равноправным партнером, но никак не мальчиком на побегушках, подобным Шипунову! И сам буду решать, что мне надо и чего не надо!

– Ишь ты! – криво усмехнулся Ламин. – Шантажируешь, значит?

– Скорее, расставляю правильные акценты.

Рептилоид несколько мгновений внимательно вглядывался в глаза Павла, но ничего, кроме холодной решимости, рассмотреть там не смог.

Он молча повернулся и направился к выходу. Открыл дверь и, не оборачиваясь, прошипел:

– Ладно, я распоряжусь, чтобы тебя отвели в исследовательский блок. Тебе позвонят на внутренний телефон.

Затем вышел, громко хлобыстнув дверью.

Павел усмехнулся – вот так-то! Условия диктовать будет он. Потому что господин депутат уж очень хочет, чтобы его внуки – бр-р-р, гадость какая! – стали управлять своей расой, получив удвоенный запас способностей от родителей.

Интересно, а их самки яйца откладывают или живородящие?

Павел почувствовал, как его реально затошнило от самой мысли физического контакта с Ксенией Ламиной. Впрочем, как и с любой другой змеей.

Но, к счастью, до этого не дойдет, уж он постарается.

Павел час занимался в спортзале, дав себе усиленную нагрузку – за вчерашнее обжорство наказывал. Несмотря на то что пропустил завтрак, голода он не испытывал. Он сейчас ничего, кроме ненависти к рептилоидам, не испытывал. И особенным «любимчиком» стал тот придурок, что изуродовал отца. Его надо будет найти. Обязательно. И превратить в овощ.

По-хорошему, не мешало бы проделать такое с максимально возможным количеством змеиных менталистов. Но это вызовет подозрение.

Впрочем, и один эксцесс с искалечившим Венцеслава Кульчицкого рептилоидом тоже не останется без внимания, Ламин не дурак. Но тут Павел сможет оправдаться – вот такая он мстительная скотина. Тот, кто лишил его удовольствия «мило пообщаться» с папенькой, должен быть наказан.

Ничего, пусть боятся! Ничего они ему не сделают, он слишком важен для этой расы.

Загоняв себя до седьмого пота, Павел вернулся в свою каморку, принял душ, и когда он еще вытирался, в комнате зазвонил внутренний телефон.

Павел торопливо прошлепал босыми ногами к столу, на котором стоял телефон, и взял трубку:

– Да, слушаю!

– Павел?

– Да.

– Меня зовут Ксандр, я сегодня назначен вашим экскурсоводом по исследовательскому блоку.

– Замечательно, Ксандр, хотя собственно исследовательский блок меня мало интересует, мне…

– Я в курсе, кто вам нужен.

– Отлично. Когда выходим?

– Хотелось бы как можно раньше, чтобы управиться до обеда.

– Я готов выйти прямо сейчас.

– Отлично. Тогда через десять минут у выхода из жилого блока. Успеете?

– Да.

– До встречи.

Павел был возле двери, ведущей в тоннель, уже через семь минут. Он чувствовал, как все внутри буквально вибрирует от нервного возбуждения – лед тронулся, господа присяжные заседатели! Командовать парадом буду я!

И хотя Павла интересовали совсем не бриллианты в стуле, он готов был пойти на любую авантюру, даже назваться Остапом Ибрагимовичем Бендером, лишь бы побыстрее освободить отца из той западни, в которую тот угодил благодаря стараниям сына.

Ксандр, довольно молодой рептилоид, пришел точно в срок. И Павел мгновенно уловил эманации ментальной силы, исходящие от этого типа. И мысленно усмехнулся.

Господин депутат решил подстраховаться? Ну-ну.

Приветственно кивнув, Ксандр вытащил из кармана черную трикотажную шапку и протянул ее Павлу:

– Вот, наденьте. До подбородка.

– Это еще зачем?

– Дорога в исследовательский блок засекречена.

– Вы что, друг друга опасаетесь?

– Будто у людей нет тайн и секретов? – пожал плечами Ксандр. – Без этого мы никуда не пойдем. Не волнуйтесь, я вас подстрахую.

– Как дети, честное слово! – хмыкнул Павел, натягивая на голову шапку.

Он мог бы, конечно, заставить Ксандра показать дорогу без всякой шапки, но это означало конец имиджа парня, целиком и полностью преданного делу рептилоидов.

К тому же, прожив всю свою сознательную жизнь в пещере, Павел научился прекрасно ориентироваться в подземелье. И мог запомнить дорогу даже в кромешной тьме.

Достаточно просто считать шаги и запоминать повороты. И иногда, словно бы невзначай, спотыкаться, нащупывать рукой стену и находить ориентиры для себя.

Так что дорогу по тоннелям заброшенного метро Павел запомнил. Но возле двери в сам блок, где Ксандр разрешил ему снять шапку, Павла ждал неприятный сюрприз.

Дверь была оснащена магнитным кодовым замком, для открытия которого требовались специальная карточка и код.

Ладно, об этом подумаю потом.

Сейчас главное – отец.

Глава 13

Скорее всего, Павел уже был в этом их исследовательском центре – когда валялся в коме после ментального сражения с Ламиным и остальными змеиными экстрасенсами. Тяжелейшее ранение и последующее дикое умственное перенапряжение почти превратили его тогда в овощ.

В себя он пришел уже в медблоке, с новой личностью. А вот вживляли в его разум эту личность, скорее всего, здесь.

– Ну, вот и наш, так сказать, храм науки, – усмехнулся Ксандр, обведя рукой полукруглый холл, в который выходило несколько дверей.

Впрочем, назвать холлом это серое тесное помещение с бетонными стенами мог только законченный оптимист – больше всего ему подходило слово «пятачок». Или «предбанник».

– Мда, впечатляет, – ответил такой же усмешкой Павел.

– Ну, не думаю, что вам стоит напоминать человеческую пословицу насчет встречи по одежке, – сухо прошелестел экскурсовод.

– Вы что, обиделись?

– Ни в коем случае. Вы сразу хотели бы встретиться с Кульчицким или все же осмотрите лаборатории, познакомитесь с нашими учеными, с их исследованиями, разработками? Это очень интересно, я…

– Не сомневаюсь, что это действительно интересно, – не очень вежливо оборвал токование Ксандра Павел, – и я с удовольствием приду сюда еще не один раз, чтобы в мельчайших подробностях ознакомиться с трудами ваших ученых, но сейчас прошу отвести меня к моей добыче.

– Ишь ты, – покачал головой Ксандр, – добыче! Как вы папеньку-то жестко!

– Я уже устал всем повторять – Венцеслав мне не отец! – процедил Павел, проецируя на собеседника волны ярости. – Пора бы запомнить! Он – мерзавец и негодяй, с которым я мечтал пообщаться очень плотно, но один из ваших чересчур усердных идиотов лишил меня этой радости!

– Ну почему же сразу идиотов? – огрызнулся Ксандр. – Савелий правильно сориентировался в той ситуации, просто слегка переборщил!

– Значит, идиота зовут Савелием? – недобро улыбнулся Павел. – Я запомню.

– Это еще зачем?

– Ну так, для общего представления о своем народе. Должен же я познакомиться со всеми.

– Надеюсь, вы не задумали ничего плохого против моего… – Ксандр спохватился и более спокойным тоном закончил: – Против одного из наших братьев.

– Глупости не говорите! – отмахнулся Павел. – И вообще – хватит торчать в этом загоне, вы же собирались до обеда управиться!

– Да, конечно, – кивнул рептилоид, указывая рукой на одну из дверей, – нам сюда.

И пошел первым. А Павел ощутил попытку взлома его ментальных блоков. Вернее, не взлома, а ковыряния отмычкой.

Ну-ну, змееныш, старайся. Ничего у тебя не получится, но при деле будешь. Проболтался, дурачок! Теперь я знаю, кого наказывать – твоего братца Савушку.

И чем хуже будет состояние отца, тем серьезнее наказание.

За указанной Ксандром дверью находился небольшой коридор, в торце которого находилась застекленная дверь, ведущая в одну из лабораторий – это было ясно по видневшейся сквозь стекло обстановке.

Вторая дверь угрюмо таращилась вделанным в металл глазком.

– Металлическая дверь? – хмыкнул Павел, старательно удерживая сердце в привычном спокойном ритме. – Вы что тут, монстров время от времени исследуете? Которых может удержать на месте только металл?

– Всякое бывает, – многозначительно произнес Ксандр, приблизившись к стеклянной двери. – Сначала сюда заглянем – по идее, ваш… Кульчицкий должен быть там, служить нашему общему делу, так сказать, пусть и не совсем добровольно.

Он заглянул через стекло и удивленно приподнял надбровные дуги:

– Странно…

– Что странно? – напрягся Павел.

– Подопытного там нет. Сейчас узнаем, в чем дело.

Эта дверь магнитным замком похвастаться не могла. А обычным, ригельным, как-то и хвастаться неудобно…

Зато звонок имелся. Обычная такая белая пластмассовая пупочка. В которую и уткнулся тощий палец рептилоида.

Звукоизоляция оказалась на высоте – самого звона Павел не услышал. Но, судя по заторопившемуся к двери очкастому змею в белом халате, звон все же был.

– О, Павел! – оживился змей, на чьем плоском носу очки выглядели совсем уже нелепо. – Рад тебя видеть!

– А мы разве знакомы? – удивленно приподнял бровь Павел.

– Разумеется! Ну да, конечно, – змей смутился и, сняв очки, протер их полой халата, – ты же тогда… гм… В общем, давайте знакомиться, – он нацепил на нос очки и протянул руку для пожатия, – меня зовут Алексей Сысоевич.

– Павел.

– Я в курсе.

Они тут явно обожают имена с буквой «с», но Сысой?! Впрочем, все объяснимо – змеям так удобнее произносить, их язык вообще сплошные свист и шипение. Но имен с буквой «ш» гораздо меньше, вот они и посвистывают.

Шла Саша по шоссе и сосала сушку.

– Ну-ка, ну-ка, – Сысоевич вцепился Павлу в плечи и приблизил свою физиономию почти вплотную, пристально всматриваясь ему в глаза. – Потрясающе! Феноменально! Я могу гордиться собой!

Он попытался похлопать Павла по щекам, причем довольно бесцеремонно.

– Поаккуратнее, господин ученый! – Павел с силой оттолкнул очкастого змея и брезгливо вытер щеки.

Сысоевич не удержался на ногах и обязательно упал бы, не поддержи его Ксандр.

– Ну зачем же так-то? – обиженно прошипел ученый, поправляя сбившиеся очки.

– Я мог бы задать вам такой же вопрос, но не буду, – холодно ответил Павел, осматриваясь. – Меня интересует ваш новый подопытный кролик – Венцеслав Кульчицкий. Где он?

– Вот уж действительно яблочко от яблоньки, – Алексей свет Сысоевич надменно задрал подбородок, – что сынок, что папаша…

– Он мне не отец!

– Позвольте не согласиться…

– Не позволю!

И Павел ударил. Нет, не физически – ментально. Но весьма болезненно, судя по вою рептилоида, судорожно сжавшего виски.

– Вы что творите? – ошарашенно вытаращил глаза Ксандр. – Это же один из наших лучших ученых!

– Он таким и останется, не бойся, – надменно произнес Павел, цементируя имидж высокомерной бездушной скотины. – Но поставить его на место следовало. Чтобы впредь всегда помнил, с кем имеет дело. Ну что, полегчало? – насмешливо обратился он к тяжело дышавшему Сысоевичу.

– Никогда! – запальчиво выкрикнул тот. – Никогда не смейте больше так делать!

– Неправильный ответ, – прищурился Павел. – Мне приказывать нельзя.

– Павел, не зарывайтесь, – Ксандр явно начал заводиться. – Вы, безусловно, обладаете феноменальными способностями, но вы один. А нас много. И сообща мы сумеем указать вам ВАШЕ место.

– Вот именно! – подвякнул ученый.

– А я его уже знаю, – пожал плечами Павел.

– Что знаете?

– Место свое в вашем обществе знаю: зять Ламина.

– Даже так? – поджал губы Ксандр. – Быстро вы сориентировались. То-то я удивился, когда…

– Хватит болтать! Я хочу видеть Венцеслава! Немедленно!