Текст книги "Взгляд со стороны (сборник)"

Анна Попова
Взгляд со стороны (сборник)

Предисловие

Эта книга для того, кто хочет взглянуть на привычное со стороны. На привычное – значит, и на себя тоже. Прежде всего – на себя.

Большинство из нас ищет в книгах необычайное, такое, от чего захватывает дух. Не только подросткам (активно познающим окружающую действительность), но и взрослым свойственно из обыденности стремиться в тот мир, где достаточно выйти на улицу, чтобы попасть в водоворот чудес и приключений, где за честь и любовь сражаются, где герой всегда прав, а злодей по мере развития сюжета совершает все больше и больше злодейств, утверждая читателя в мысли о справедливом и неотвратимом наказании. Этот мир – опасный, но «правильный». Наш – безопасный, стабильный до скуки, но – неправильный, потому что чуть ли не ежедневно предлагает – нет, не предлагает, навязывает! – неоднозначные ситуации. Вчерашний друг может подсидеть на работе, вчерашняя склочная соседка может превратиться в любимую женщину…

В книге, предлагаемой вашему вниманию, нет недостатка в сражениях, чудесах, любовных историях. Но – вот что удивительно – герои, которые вершат судьбы потрясенного мира и которые являют потрясенному миру удивительные таланты, не избавлены от пресловутой неоднозначности. Не избавлены, как и мы, от суровой необходимости выбирать и в полной мере отвечать за последствия своего выбора. И потому в книге очень мало «чистых», «стопроцентных» героев и злодеев. Большинство персонажей – такие же, как и мы, – разве что последствия подлости, совершенной на поле боя, куда страшнее, чем последствия недоброй шутки над соседом, а размен золотого таланта на медяки известности – большее преступление, нежели халтурно выполненный отчет…

Взгляд со стороны – взгляд объективный, потому что это взгляд зрителя, который не знает – или намеренно убедил себя, что не знает – событий спектакля. Для него все впереди, и только в самом конце он получит право вынести суждение, право арбитра. Автор помогает читателю, не ставя и себя в ситуацию «знатока», он тоже зритель, который не тревожит героев своим присутствием в гуще событий. Он рядом, в стороне. Потому что он не хочет судить; он хочет разобраться в сути происходящего.

…Перед вами – пять историй. Множество судеб. И бесконечное количество выборов.

Книгу открывает история шахматной войны. Изначально шахматная партия имела аналогию с боем, затем – что мы видим и в данном случае – аналогия распространилась и на человеческую жизнь вообще. В этой драме каждое действующее лицо играет строго определенную роль, подобно тому как на шахматной доске каждая фигура ходит определенным образом. Однако игру делают не ходы, а характеры, а еще точнее – их доминанты. Белая Королева – это любовь, Черный Король – амбиции, Черный Офицер – цинизм, слегка облагороженный обаянием, и т. д. Здесь нет агрессоров и защищающихся, есть неприятели, равные по силам, и потому исход нельзя предугадать. И в каждой из двух армий есть свои герои и подлецы. Но больше всего тех, в ком одно или второе возобладает под давлением обстоятельств…

«Сердцевина» книги – два либретто мюзиклов по мотивам известных произведений: «Отец Горио» О. де Бальзака и «Блистающий мир» А. Грина. Мюзикл – жанр весьма современный, развивающийся. Интересно, что в новаторскую форму зачастую вкладывается классическое содержание. А вместе с ним приходит и классическая проблематика. В мюзиклах «Отец Горио» и «Четыре тысячи колокольчиков» определяющая проблема – проблема меры добра и зла не только в человеке, но в обществе в целом. Созерцательный реализм Бальзака сближается с воинственным идеализмом Грина. Автор бережно сохраняет особенности первоисточников – социальность Бальзака и фееричность Грина.

Стихотворная пьеса-притча «Судьба в кредит» не случайно занимает в сборнике место после философской сказки по мотивам романа А. Грина «Блистающий мир». Единожды – в «Алых парусах» – Грин дал своему произведению подзаголовок «феерия», но, по сути, все его романы, с их условной географией, именами, не принадлежащими какому-либо народу, были феериями. Более того, произведения Грина пронизаны символизмом. Вот и «Судьба в кредит» – тоже феерия, в ней и герои, и ситуации глубоко символичны. Роднит два произведения и тема творческого дара, который делает героев особенными и становится их судьбой.

Книга открывается и закрывается произведениями, основанными на вечных сюжетах. «Троя», как и «Черно-белый этюд», – история войны, которая давно стала многоуровневым символом – символом платы за любовь, символом жестокости, символом героизма. Герои-символы, судьбы-символы…

Каждое из пяти произведений – притча. Притча о выборе, притча о даре, о милосердии, ответом на которое стала жестокость, о жестокости, которая заставила вспомнить о милосердии. Притчи о выборе. О судьбе, которая прямо или косвенно зависит от выбора. Ситуация выбора – равно как и ситуация боя – заставляет героя раскрываться с наибольшей полнотой. Шахматная война призывает героев выбирать между амбициями и любовью, дружбой и долгом, привычными оценками и подлинными принципами. Первая же сцена «Отца Горио» обозначает проблему выбора. Кем станет бедный, но амбициозный провинциал в блистательном Париже, где искушения соседствуют с испытаниями? Растиньяк выбирает между прозябанием в пансионе мадам Воке и блестящим будущим, ради которого надо стать убийцей, хотя кровью обагрятся руки другого. К чести Растиньяка, он не воспользовался сладкими плодами, взращенными на крови. Руна Бегуэм тоже разрешает сложную (в этом случае – сложную исключительно психологически) ситуацию с помощью убийства – и расплачивается вечной печалью. Дважды совершает выбор Ансельм. И если в начале жизненного пути его выбор прост, хотя и не очевиден (взять или не взять деньги, искренне предложенные лучшим другом?), то второй его выбор очевиден, но не прост. Ансельм не готов поступиться ради умирающего друга и малой толикой жизненных благ. Выбирает между Ансельмом и Фридрихом Элен. Но тяжелее других выбор Фридриха. Он не просто отдает другу деньги – он жертвует своим будущим ради будущего того, кого считает талантливее себя. Роковое заблуждение…

Притчи о даре. О творческом даре. О жертвенном даре. О том, как непосильный дар может сделать человека жертвой. Дар и жертва – многоуровневые символы. Многоуровневые даже в пределах одного произведения. Дар – это умение любить, свойственное Белой и Черной Королевам, Белой Пешке, Тави. Дар – жертва ради любимого или друга. Отец Горио и Фридрих жертвуют всем, и их удел – жизнь на чердаке. Белая Королева жертвует собою во имя любви к Белому Королю, в то время как Черный Король жертвует Черной Королевой ради амбиций, она же – венец ее личной драмы! – осознавая все это, тем не менее, жертвует собою ради своего Короля. Дар – необычное творческое умение (Друд, Ансельм). Безусловно, дар бывает более обыденным – например, умение нравиться (Растиньяк, Руна Бегуэм). В «Судьбе в кредит» дар обретает значение главного символа: дар – символ состоявшегося успеха Ансельма и не состоявшегося, хотя вполне возможного успеха Фридриха, дар – рука и сердце Элен. Важно, что талант Ансельма (это показано четко и ясно) – проживать чужие жизни, говорить за тех, кто сам не может о себе сказать. К несчастью, его собственный жизненный путь оказывается труднее, чем создание литературного произведения. Альтруистический дар Фридриха превратился в жертву, взрастившую эгоизм Ансельма.

Каков же итог? Итог – обоснованно нулевой.

На первых страницах «Черно-белого этюда» Черные и Белые распевают воинственные песни, но они равны – равны не только силой, но и боевым задором. И сразу же становится ясно: в этой войне каждый – и жертва, и убийца. А значит – близится трагедия. Мы видим, как от воинственного пыла не остается и следа. Потери, личные драмы. И, в конце концов, – пат. Тот самый нулевой итог битвы, в которой нет победителей, но есть проигравшие.

Умирает Горио, и Растиньяк – единственный из обитателей пансиона мадам Воке, кого эта смерть заставила задуматься. Но это – тот самый Растиньяк, который дал «добро» на убийство богатого наследника, чтобы через женитьбу завладеть его деньгами. Нулевой итог? По крайней мере, близко к тому.

Чудо Друда наследует единственная неравнодушная – чистая душою Тави Тум. Гибнет Друд – героическая личность, а наследница чуда – девушка, вся сила которой – в духовной чистоте. Может ли чистота стать оружием против полчищ воинствующих мещан?

Самоотверженный дар Фридриха оказался столь же бесплодной попыткой сделать мир лучше. И только смерть дарителя заставила Ансельма задуматься… пока – лишь задуматься. Непомерная плата за такой итог.

И только в «Трое» итог ненулевой. Троя пала. Но на ее развалинах, как чудо из чудес, появился цветок милосердия…

И все-таки не верится в нулевые финалы, не верится! Есть нечто, корректирующее их. Объективный, но неравнодушный взгляд. Взгляд со стороны, но не взгляд постороннего. Посторонний не получит права вынести в финале суждение.

Не потому ли так важны повторяющиеся сцены, повторяющиеся фрагменты диалогов? Каждый повтор – это не повторение пройденного, а шаг вперед, новый уровень понимания героями самих себя и мира – или хотя бы понимание того, что жизнь свела их с чем-то новым, во благо или во вред.

Не потому ли так важны параллели, бесчисленные параллели? Друзья из разных станов не перестают быть друзьями, а из одного – превращаются в смертельных врагов («Черно-белый этюд»). Отвергнутая дочь молит Бога, чтобы он смягчил жестокое отцовское сердце, а в это время меркантильные избалованные дочери разоряют своего заботливого отца («Отец Горио»). Две женщины любят одного мужчину, но одна принимает его как дар судьбы, а другая губит, потому что не сумела переделать на свой лад («Четыре тысячи колокольчиков»). Два мужчины любят одну женщину, но один – нелюбимый ею – воистину достоин любви, а другой, увы, любим, – но девушка избирает достойного («Судьба в кредит»). Рядом со слабым эгоистичным юношей – его брат-воин, готовый погибнуть, защищая родной город («Троя»).

Не потому ли особенно важны присутствующие в пространстве каждого из произведений герои-арбитры?

Арбитр – Элен, которая завоевывает это право благодаря нравственному максимализму. Она, как бы это ни было трудно, живет по законам беспристрастной справедливости, а значит, может оценивать других. Но на чьей же стороне правда – на стороне Ансельма или на стороне Фридриха? Ансельм принимает бескорыстный дар, зная, что это поможет ему добиться славы. Фридрих отказывается от жизненного успеха – впрочем, он не слишком верит в то, что этот успех возможен. Мы – верим, потому что Элен – арбитр, многое перестрадавший, мудрый – верит. Сомнения Фридриха и раскаяние Ансельма – нулевой итог. Мудрость – ненулевой.

Черного Коня максималистом не назовешь. Он – сомневающийся насмешник, сродни шекспировским шутам, которые, бренча колокольчиками, раскрывали своим господам нелицеприятную правду. Критический, но отнюдь не равнодушный взгляд на события и их участников дает Черному Коню право быть арбитром. Когда война завершается патом, Черный Конь печалится не об этом исходе, а о погибших, и доходит до логического вывода из своих рассуждений: войну порождают жадность, хитрость и подлость, а вовсе не дворцовая интрижка, которая подразумевалась в качестве причины. Он – не плакальщик. Он – мудрец. Ненулевой итог.

Арбитры, как истинные мудрецы, не дают готовых решений. Они ставят больше вопросов, нежели дают ответов. Иными словами, предлагают поиск – другим героям и читателям. Предлагают стать арбитрами. Предлагают взглянуть беспристрастно, но сочувственно. Взглянуть со стороны.

Елена Яворская

Чёрно-белый этюд

Действующие лица

Белый Король

Белая Королева

Чёрный Король

Чёрная Королева

Чёрная Ладья

Белый Офицер

Чёрный Офицер

Белый Конь

Чёрный Конь

Белая пешка E2

Белая пешка G2

Чёрная пешка В7

Чёрная пешка F7

и все остальные фигуры и пешки

Мы равны

В строгом порядке, ещё не разрушенном сумятицей боя, друг напротив друга выстроились два шахматных войска. Под ногами – разлинованное поле, справа или слева – друзья и военачальники, а впереди – поражение или победа, жизнь или смерть, верность или предательство? – кто знает… Но пока – игра не начата, и все равны.

Белые и Чёрные

Мы равны. Две армии, два строя

В ожиданье будущей войны.

Мы равны перед началом боя,

Будущие жертвы и герои,

Командиры, пленники, изгои,

Короли и пешки – все равны…

Мы ещё не думаем о мести,

И ещё не сделан первый ход,

В нетерпенье топчемся на месте,

Ждём, когда невидимый гроссмейстер

На часы уверенно нажмёт.

Верные, бесстрашные, коварные,

Трусы, храбрецы и подлецы —

Две стихии, две могучих армии

Собрались на клетчатом плацдарме —

Чёрные и белые бойцы…

А пока ещё —

длится парад,

И прожорливой смерти

не страшен оскал,

И не виден, не слышен

сквозь грохот и чад

Истекающий кровью финал,

А пока – чёрно-белый парад

И предчувствие скорой войны,

А пока – ни атак,

ни боёв,

ни наград,

Командиры молчат,

бастионы стоят,

И безусый юнец,

и матёрый солдат —

Все равны!

Все равны…

Оставайся со мной навсегда

…И словно опустело шахматное поле, и никого не осталось для них двоих…

Белая Королева (Белому Королю)

Оставайся со мной навсегда.

В сумасшедшем, неправильном прошлом,

В настоящем, которое спит,

как солдат перед завтрашним боем.

Оставайся со мной навсегда.

Даже в будущем – оттого что

Мы не знаем, какое оно.

Да и есть ли оно – хоть какое…

Оставайся со мной навсегда.

Без потрёпанных слов-обещаний.

Вот сейчас ты скомандуешь: «В бой!» —

и призывно взметнётся труба…

Ты же знаешь, такую любовь

никогда никому не прощают,

И завистливо смотрит на нас

одинокая ведьма – судьба.

Во имя победы!

Битва начата! В черном стане – воодушевление. Речь держит Король!

Чёрный Король

Долой сантименты! Довольно

Мы в них преуспели!

Вперёд! Через грозы и войны

К намеченной цели!

Герои мои, героини,

Борьба наше кредо!

Во имя победы, во имя

Победы!

Я пагубной честностью вовсе

Уже не страдаю.

И жадность, и хитрость, и подлость —

Я всё оправдаю!

Шпионьте, не будьте наивны,

Крадитесь по следу!

Во имя победы, во имя

Победы!

Чужих обмануть повезёт —

Не робейте, отлично!

Раздам ордена и за всё

Награжу самолично!

А надо – с врагами своими

Ведите беседы!

Во имя победы, во имя

Победы!

Врагу я устрою такое —

Во сне не приснится!

Пора б этим белым героям

Слегка потесниться

И горечь похлеще полыни

Отведать!

Во имя победы! Во имя

Победы!

Друзья

Они стояли рядом, на соседних клетках. Случилось так, что и в жизни были друзьями.

Белый Конь и Белый Офицер

Одни на двоих и балы, и манёвры,

И пекло сражений, и стынь похорон,

И гарь, что так едко царапает нёбо,

И завтрашний бой, и вчерашний урон,

И миг передышки, и горечь, и верность,

И песня, которую мы допоём.

Холодная ярость пульсирует в венах,

Мы в прятки со смертью играем вдвоём.

И наша неловкая старая клятва —

Одна на двоих – а чего нам ещё?

И страх, и отчаянье делятся на два,

А нужно всего-то подставить плечо.

А как же без этой священной поруки,

Без этого чувства надёжной руки?

Мы бьёмся и бьём… ощущая друг друга

На разных углах чёрно-белой доски.

«Убить» и «любить»

А это – Чёрный Офицер, поразительный красавец, прожигающий взглядом шеренгу пешек, улыбающийся им с тем лёгким и циничным обаянием, которое так нравится женщинам…

Чёрный Офицер

В бой! – раздаётся приказ.

Странная рифма – «убить» и «любить».

Вот что, красавица, время за нас,

Значит, пора эту чашу испить,

Счастье изменчиво – раз! – и проходит,

Глупая верность больше не в моде,

Время сегодня за нас!

Чёрные пешки

И попалась глупая птаха,

Но охотник сегодня добрый,

И глаза твои – словно бархат,

И улыбка – ножом под рёбра,

И слова твои будут ядом,

И сомкнутся губы сурово.

Ты полюбишь с первого взгляда,

Чтобы разлюбить со второго.

Чёрный Офицер

В бой! – раздаётся приказ.

Что нам терзаться, что нам гадать,

Нам ли бояться? Нам ли страдать?

Сердце изменчиво, счастье случайно,

Я не даю никаких обещаний,

Вот что, красавица, время за нас,

Время сегодня за нас!

Чёрные пешки

И попалась глупая птаха,

Но охотник сегодня добрый,

И глаза твои – словно бархат,

И улыбка – ножом под рёбра,

И слова твои будут ядом,

И сомкнутся губы сурово.

Ты полюбишь с первого взгляда,

Чтобы разлюбить со второго.

Враг

Она не хотела этого; так уж случилось, что неотразимый красавец Чёрный Офицер тронул сердце наивной Белой Пешки Е2. Любовь не выбирают, она выбирает сама…

Белая Пешка

В прорезях маски

глаза я увижу твои:

Чёрная маска – случаен ли

Вражеский цвет?

Это не глупая сказка

О первой любви.

Это не повесть о счастье,

Которого нет.

Слова из песни не выбросишь,

Ты не мираж.

Душу, как тряпку, не выкрасишь

И не продашь!

Что ты наделал, красивый

Чужой офицер?

Сердце моё без усилий

ты взял на прицел.

Знаю, ты в правду не веришь,

не хочешь и мира.

Знаю, ты верным не станешь,

не станешь и добрым.

Ты не рискуешь ни цветом,

ни честью мундира.

Смотришь на нас – будто серою сталью

под рёбра.

Нам из атак не вернуться,

не жить до седин.

Нечего счастья пытать

на скрещеньях полос.

Только бы нам не столкнуться

один на один!

Только бы мне нападать

на тебя не пришлось!..

Из-за чего сыр-бор…

Говорят, комические роли – самые сложные… И впрямь, непросто прятать ум под маской шутовства и задумываться о том, о чём другие предпочитают забыть.

Чёрный Конь

К Королю пришёл сегодня не по делу я:

Мол, с чего у нас вся эта канитель?

Кто-то чёрный соблазнил кого-то белую,

Схлопотал себе на голову дуэль,

Или, может, под влиянием мигрени

Кто-то белый вызвал чёрного на бой,

Ну а чёрный был с утра не в настроении —

Дескать, мучила его зубная боль!

Из-за чего сыр-бор —

Не знаем до сих пор:

Ни всадники, ни пешки,

Ни королевский двор!

Эти спорщики, небось, уже в могиле,

Так что некому теперь растолковать:

Ну чего они тогда не поделили?

И зачем они полезли воевать?

Так и бьём их, а зачем – не знаем сами,

Но уже остановиться не с руки.

Может, белые считают нас врагами,

Оттого что носят чёрные очки?

Из-за чего сыр-бор —

Не знаем до сих пор:

Ни всадники, ни пешки,

Ни королевский двор!

Вот идет чужая пешка, для примера,

Почему б её не взять, в конце концов?

И кричим мы: дескать, бей их, лицемеров!

А они в ответ: хватай их, подлецов!

Эх, найти б того бы древнего вояку,

Разобраться хорошенько, что к чему:

То ль за чёрного дерёмся забияку,

То ль за белую развратницу жену?

Из-за чего сыр-бор —

Не знаем до сих пор:

Ни всадники, ни пешки,

Ни королевский двор!

Я не боюсь

Чёрная Королева. Совершенно «некоролевская» – отчаянная и храбрая девчонка.

Чёрная Королева

Я не боюсь, когда ударят с флангов,

Я не боюсь, когда берут в тиски,

И строй на строй идут в смертельном танго,

И, невзирая на чины и ранги,

Нам пепел оседает на виски.

Я не боюсь дымящихся орудий,

Что изрыгают ненависти шквал,

Я не боюсь, когда в кричащей груде

Мы – чёрно-белые, мы – тоже люди —

Друг друга убиваем наповал!

Я не боюсь по вертикали мчаться,

Как вихрь, сметая белые войска,

Лицом к лицу с противником встречаться,

Когда вскипает под ногой доска,

Я не боюсь, когда меня боятся!

Я не боюсь! Мой путь телами вышит,

Иду, узоры страшные стеля,

И враг почти до основанья выжат,

И льётся пот, и смерть в затылок дышит,

И я кричу: «Вперёд! За Короля!»

Но если вдруг меня ударят в спину,

И в тело, как стрела, вопьётся боль,

И призову я своего мужчину —

Боюсь, что не заплачет мой Король…

Первые жертвы

А дебют плавно перетекает в миттельшпиль. Нарастает азарт боя, летят королевские приказы, и падают первые жертвы…

Белые и Черные

Враг – раб!

Кто – прав?

Нам – шах!

Твой – шаг…

Наш – ход,

Впер-рёд!

Где ярость, где смех, где страдания,

Где паника, где ликование…

Вот и первые гости смертельного бала,

Вот и первые жертвы – но это немало…

И воздастся умелым и храбрым,

И найдётся, кому их прославить,

И кому-то достанутся лавры,

А кому-то достанется память.

Враг – раб!

Кто – прав?

Нам – шах!

Твой – шаг…

Наш – ход

Впер-рёд!

…Но стратегии сложные принципы

Никогда не спасают солдат.

Над безвестными пехотинцами

Оба лагеря молча стоят.

Вот и первые гости смертельного бала,

Только пешки – но это немало…

До края доски

И какой солдат не мечтает стать генералом?! Некоторые – становятся. Некоторые – шествуя по трупам других солдат…

Чёрная Пешка В7

Жалеть кого-то мне не с руки,

Себя, родную, мне жаль вдвойне.

А я дойду до края доски,

И сан Королевы как раз по мне.

А кто стыдился идти в обход,

Тому, увы, не попасть в финал,

Ломая копья, идя вперёд,

Как раз себе он шею сломал!

А кто был первым в гуще атак,

Погиб ходов так двадцать назад.

А кто не схитрил – тот полный дурак,

А кто не солгал – тот сам виноват.

Да, я не стану лезть на рожон,

Но всё ж себя в обиду не дам.

И даже тот Офицер чужой

Меня не тронул, а струсил сам.

Да, я выживала – не знаю, как,

И я жила стремленьем одним,

И кровь текла по моим рукам,

Чужая кровь – по рукам моим…

Жалеть кого-то мне не с руки,

Себя, родную, мне жаль вдвойне.

А я дойду до края доски,

И сан Королевы как раз по мне.