Текст книги "Ненавижу тебя любить!"

Глава 8

Элизабет отличается красотой, которую можно назвать броской. Признаться, даже очень броской.

Пышно взбитые волосы огненно-рыжего (не натурального) цвета, голубые глаза, густо обведенные таким количеством туши, что по вечерам у нее, вероятно, уходит не менее двух часов на то, чтобы ее смыть. Если ей вообще удается это сделать. Со всей остальной косметикой у нее тоже перебор – ее явно слишком много даже для парадного ужина, притом что сегодняшний ужин вряд ли можно отнести к таковым…

Но самое ошеломительное в ней – это ее одежда: на ней короткое, развевающееся платье леопардовой расцветки, выставляющее напоказ целые километры ее подтянутых, очень загорелых ног. То есть она практически полуголая, и в дополнение образа на ногах у нее босоножки – чрезвычайно эффектные, но летние. Не уверена, что такой наряд можно назвать подходящим для этого грандиозного мавзолея, возвышающегося среди просторов Шотландии. В комнате, где мы сидим, разве что с натяжкой будет восемнадцать градусов. На улице – не больше пяти.

На мне самой, если уж на то пошло, брюки и рубашка, поверх которых надет черный свитер – свободный и теплый. Пораженный, Иэн моментально бледнеет. Так ему и надо.

– Элизабет, дорогая, иди познакомься с нашими гостями. Позволь представить тебе графа Лэнгли, – объявляется ее отец. И я наконец понимаю, кто на самом деле командует в этой семье. Обожаемая дочурка – кажется, это более чем очевидно.

Элизабет подходит к Иэну, успевшему тем временем встать с дивана, и с видом кинозвезды пожимает ему руку. Довольно вяленькое рукопожатие, – ехидно отмечаю я про себя, наблюдая за ними.

– Для меня это большая честь, лорд Лэнгли, я так наслышана о вас, – говорит она с притворной застенчивостью. С чего это вдруг – разве девушка, одетая подобным образом, способна в принципе быть застенчивой? Не смешите меня.

– Могу вообразить, достаточно взять в руки любую газету, специализирующуюся на светских сплетнях, – комментирую я, в свою очередь поднимаясь с дивана и протягивая ей руку.

– Дженнифер Перси, – представляюсь я решительно, в то время как она протягивает мне свою. Я пожимаю ее – может быть, даже с чересчур рьяным усердием.

– Простите? – растерявшись, переспрашивает она, и я не понимаю, относится ли это к моей фразе или к моему рукопожатию.

Иэн, стоящий со мной рядом, вздыхает.

– Дженни любит шутить, – произносит он сквозь зубы и бросает на меня сердитый взгляд.

Господи боже, как будто это я виновата, что он то и дело попадает под прицелы фотографов в компании каких-то клоунесс.

– Как это, должно быть, чудесно, когда между коллегами такие шутливые, такие простые и искренние отношения, – сообщает она нам.

– О, Дженни – это воплощенная простота и искренность, – подтверждает Иэн. Тон у него язвительный и острый, как жало осы.

– Беру пример с Иэна, – объясняю я ей.

– О, вы говорите о нем так запросто, без титула! – с изумлением замечает Элизабет, как бы размышляя вслух.

– Без титула, – подтверждаю я, не колеблясь. Что я, по ее мнению, должна делать – называть его лордом и замирать в глубоком поклоне при встрече?

– Я никогда его не использую, – заверяет ее Иэн. Эти слова звучат так, будто главное здесь – его разрешение, а не мое собственное решение.

– Да, но я бы не обращалась к тебе иначе, даже если бы ты его использовал, – щепетильно возражаю я.

– Дженни несколько… как бы это сказать… – начинает наш маленький лорд и, запнувшись, останавливается.

– Несколько..? – с любопытством спрашиваю я.

– Несколько непочтительна по отношению к титулам, – наконец выдает он, широко, но притворно улыбаясь всем остальным.

– Совершенно верно, и не только к ним, – отвечаю я, не моргнув глазом, в то время как Элизабет смотрит на нас с подозрением.

Беверли, кажется, уже порядком наскучил наш разговор.

– Что скажете, может быть, мы пройдем к столу? – предлагает он.

– Конечно, – быстро отвечаю ему я. Наконец-то нам дадут хоть что-то кроме алкоголя.

Беверли предлагает руку мне, а Иэн – Элизабет.

Такой пышной процессией мы торжественно перемещаемся в столовую, где садимся к столу, на котором царит буйство столового серебра и старинной посуды, сияющих в свете грандиозной люстры. Я искренне надеюсь, что Беверли, прежде чем повесить над головой подобную штуку, распорядился укрепить потолок. Кажется, она весит не одну тонну. А я еще слишком многого не успела сделать, чтобы погибнуть от свалившейся на меня роскоши.

– Ну что, Иэн, – интересуется Беверли, – как поживает твой дедушка?

– В целом более или менее хорошо. Конечно, возраст дает о себе знать, но он по-прежнему тот, кто приводит всех вокруг в трепет.

– Разумеется, он же герцог, – хихикая, замечает Элизабет.

Клянусь, я не понимаю, что в этом такого забавного.

– Вот именно, – возражаю я ей, – он герцог, а не египетское божество.

На секунду все замирают, глядя на меня с некоторым изумлением. Очень хорошо.

– Нет, моему дедушке точно бы не понравилось, что его сравнивают с мумией, – подтверждает Иэн, смеясь над моим замечанием. После его шутки расслабляются и все остальные.

Тем временем на столе появляется целая череда блюд, которые приносят одно за другим. Испытывая явные затруднения, я стараюсь понять, есть ли среди них что-нибудь, подходящее мне, как вегетарианке.

Элизабет быстро обращает внимание на мои колебания перед выбором блюд.

– Все в порядке, мисс Перси? – спрашивает она как настоящая заботливая хозяйка дома.

– Да, в полном порядке, просто я не очень голодна, – уверяю я ее. Это наглая ложь, я умираю от голода, однако невежливо заявлять пригласившему тебя человеку, что у него на столе нет ничего, что ты можешь съесть.

– Но, пожалуйста, называй меня Дженни, как и все остальные, – с улыбкой обращаюсь я к ней, чтобы увести разговор от темы еды.

– С удовольствием, Дженни. – Она искренне радуется.

Потрясающе. Эта девушка, внешне такая эффектная, на самом деле – очень простая и не уверенная в себе. Никакой тебе острой проницательности, никакого хлесткого юмора. Нет, даже еще хуже. Вообще никакого юмора. А она точно уверена, что желает заполучить себе такого циничного и безжалостного типа, как Иэн?

– Чем ты занимаешься? – пытаюсь я поддержать разговор.

– Я – пиарщица, занимаюсь связями с общественностью! – с гордостью восклицает она.

– Правда? – Я бросаю многозначительный взгляд на Иэна. – А направление?

– Я занимаюсь организацией праздников и торжеств – ну, знаешь, в общем все в таком роде, – объясняет она как-то слишком торопливо, как если бы сама имела об этом довольно туманное представление.

«Другими словами, не занимаешься ничем», – думаю я ехидно. Конечно, мне ли этого не знать.

– И после работы у тебя остается много свободного времени? – спрашиваю я с любопытством.

– Ну конечно! К счастью, у меня целая куча свободного времени, и я могу сколько угодно заниматься шопингом, – восторженно подтверждает она.

Боже мой, это даже слишком просто – клянусь, так даже и удовольствия никакого.

– Но, в любом случае, я, разумеется, не буду работать всю свою жизнь – как только выйду замуж, то брошу работу, – спешит она добавить. И бросает красноречивый взгляд на Иэна.

– Ну разумеется. А сколько тебе лет? – проявляю я заинтересованность, протягивая руку за небольшой круглой булочкой. Наконец-то я нашла что-то, где точно нет мяса.

– Двадцать четыре года, и я уже целых девять месяцев работаю! – вздыхает она так, будто работа уже успела ее страшно утомить.

Иэн на секунду замирает, держа вилку на весу. В его голубых глазах отражается некоторое потрясение.

– А ты, Дженни, сколько уже времени ты занимаешься вопросами имущества? – спрашивает она в качестве ответной вежливости и, уж конечно, не потому, что это ее и правда интересует.

– Девять лет, – отвечаю я с ангельским видом.

– Ничего себе! Девять лет – это ведь так много! А я могу спросить, сколько тебе лет? – восклицает она, в то же время беспокоясь, как бы случайно меня не обидеть.

– Ну конечно можешь. Мне тридцать три года, – отвечаю я безмятежно. У меня нет никаких причин скрывать мой возраст.

– И ты никогда не была замужем? – спрашивает она. Голос ее звучит слегка встревоженно.

Едва услышав эту фразу, Иэн чуть не взрывается от хохота и, чтобы не выдать себя, притворяется, что закашлялся. Бросив на него возмущенный взгляд, я вижу, как он утирает слезы, выступившие на глазах от невероятных усилий сдержаться.

– Нет, никогда, – подтверждаю я.

– Очень надеюсь, что я в твоем возрасте уже буду замужем. Ну, или хотя бы разведена, – уточняет дочь Беверли.

– Я никогда не испытывала особого желания выходить замуж, – невозмутимо объясняю я ей.

Элизабет этим явно поражена – настолько, что ее отец тут же считает нужным ее успокоить.

– Можешь не сомневаться, дорогая, ты в этом возрасте будешь замужем, – успокаивает он ее, однако ему не удается вернуть ей недавнюю пустую улыбку.

Встреча с тридцатитрехлетней деловой незамужней женщиной, похоже, стала для нее немалым потрясением. Бедняжка.

Но очень быстро она вспоминает о своей главной задаче и вновь принимается бросать обольстительные взгляды в сторону своего драгоценного графа – будущего маркиза и будущего герцога. Потому что именно он и является ее целью, это всем ясно.

Иэн пытается делать вид, что он этого не замечает, но речь идет о таком явном, неприкрытом желании его покорить, что он никак не может сказать, будто ничего не понял.

Ужин продолжается вполне мирно, без каких-либо новых потрясений, и по его завершении все, что нам остается, – это перейти к делам. Или, во всяком случае, мы пытаемся это сделать, потому что, по правде говоря, сам Беверли явно не испытывает большого желания.

– Наша главная задача на этих выходных – познакомиться друг с другом получше, – заявляет он, когда после ужина мы переходим обратно в гостиную.

– А делами займемся, уже когда вернемся в Лондон.

Что??? А за каким тогда вообще чертом нам было ехать в этот глухой и промозглый уголок Шотландии? Я бросаю вопросительно-озабоченный взгляд на Иэна, который, судя по всему, подумал то же самое.

– Ну что, молодежь, оставляю вас общаться вашей молодежной компанией, – прощается он. И, направляясь к двери, бросает на меня красноречивый взгляд. Ему явно хочется, чтобы мы с ним оставили этих двух голубков наедине.

Иэн тоже это понимает, потому что, сидя рядом со мной на диване, сразу же хватает меня за руку и приближает губы к моему уху.

– Только попробуй оставить меня здесь одного, и ты за это поплатишься, – угрожающе шепчет он, и я вижу в его глазах панику.

На какую-то долю секунды я почти испытываю искушение остаться и помочь ему. К несчастью для него, этого почти недостаточно, чтобы меня удержать.

Я выдергиваю у него руку и решительно поднимаюсь с места. Потом наклоняюсь к нему и, под предлогом того, что хочу поцеловать его на прощание в щеку, шепчу ему на ухо:

– В следующий раз я бы не советовала тебе начинать мне угрожать, попробуй лучше как следует попросить. Может, и сработает.

И с ехидной усмешкой отправляюсь к себе в свою унылую серую комнату.

* * *

Я сижу в одиночестве за огромным обеденным столом, желая от души насладиться завтраком. Но единственное, что я могу найти для себя из еды, – это хлеб с маслом. Есть яичница, но она с беконом, а о жареных сосисках с фасолью лучше даже и не упоминать. Есть еще маффины, но они соленые – с начинкой из ветчины вместо привычной черники. Жаль, я бы охотно съела даже простое яйцо.

Глубоко погрузившись в размышления, я даже не слышу, как в столовую бесшумно входит Иэн. Когда в знак приветствия он дотрагивается до моего плеча, я подпрыгиваю от неожиданности.

– Ох, прости, не хотел тебя напугать. – Он усаживается рядом со мной.

– Я слишком задумалась, – оправдываюсь я, окидывая взглядом его мрачное невыспавшееся лицо. – Что, плохо провел ночь?

– Скажем, что так… – Он потягивается.

– А я-то думала, ты нашел себе отличную компанию, – с нескрываемым сарказмом подкалываю его я.

– Я тебя умоляю. И, кстати говоря, ты мне еще за это заплатишь, – заявляет он, накладывая себе яичницу.

Я смотрю на него с видом полнейшей невинности.

– Что ты хочешь этим сказать? Совершенно не понимаю…

– Да ладно, не понимаешь. Я еле от нее вырвался. И потом еще боялся, что она ночью придет и заберется ко мне в постель. Разумеется, моя комната не запирается на ключ, так что мне всю ночь пришлось спать вполглаза. Короче, скажем, что такой нервный сон не позволил мне как следует отдохнуть, – жалуется он, явно в ужасе от одной мысли о подобных ночных визитах.

– Ничего страшного, одна бессонная ночь для такого, как ты, – это ерунда…

Он бросает на меня возмущенный взгляд, а потом переводит глаза на мою почти пустую тарелку.

– Ты не хочешь мне объяснить, почему ты практически ничего не ешь с тех пор, как мы сюда приехали? – спрашивает он серьезно.

– Потому, что я – вегетарианка, а здесь только и говорят, что об охоте, и едят одно мясо, – отвечаю я с досадой.

– А… – протягивает он удивленно, – я не сообразил.

– Это не твоя вина: вам, мужчинам, проницательность вообще не свойственна.

Мы спокойно сидим и продолжаем завтракать, обмениваясь замечаниями о том, сколь приятно времяпрепровождение в шотландской глуши, как вдруг у меня звонит телефон.

Я достаю его из кармана и вижу, что это Вера.

– Привет, дорогая, – здороваюсь я с ней, – ну что, как там в Лондоне?

– Эй, где, ты говорила, ты сейчас находишься? – Она необыкновенно взволнованна.

– Где-то в Шотландии, а что?

– Ты еще явно не видела сегодняшний выпуск «Сан»[3]3
    «Сан» (англ. “The Sun” – «Солнце») – газета, известная благодаря своим публикациям скандальных историй из жизни звезд и знаменитостей, различных слухов и сплетен (Прим. перев.).


[Закрыть]! – восклицает она.

– Хмм, нет, вообще-то я никогда не читаю подобных газетенок, – напоминаю я ей. Для меня существует только финансовая пресса – я думала, это всем ясно.

– К счастью для тебя, их читаем мы, – сообщает мне Вера.

Я кладу недоеденный кусок хлеба на тарелку, чувствуя, что мне начинает немного надоедать этот бессмысленный разговор.

– Конечно, я была бы рада подольше поболтать с тобой ни о чем, но знаешь, все-таки хочется, чтобы ты перешла к делу…

– Твои фото в сегодняшнем выпуске в разделе светских сплетен! – выпаливает она.

Ну дааа, ну конееечно…

– Сколько ты выпила вчера вечером? – спрашиваю я ее, искренне беспокоясь. Как правило, Вера к утру воскресенья уже совершенно приходит в себя, но сегодняшнее утро явно стало исключением.

– Я вообще не пила! – возмущается она. – Я весь вечер сидела дома, потому что у меня болел живот.

Ну тогда происходит что-то странное.

– Слушай, ну понятно, что это не могу быть я. Наверное, это просто кто-то, кто очень на меня похож.

– Дженнифер, поверь мне, на этих снимках именно ты. Тебя сфотографировали вместе с Иэном.

Как только она произносит это имя, я поднимаю глаза на его обладателя. Он в ответ вопросительно смотрит на меня.

– Окей, я сейчас найду газету и перезвоню тебе. – Чувствую, как внутри меня начинает расти страх.

– Окей. Ты только не волнуйся, – просит меня Вера, добиваясь лишь того, что я начинаю волноваться еще больше.

Иэн озабоченно смотрит на меня.

– Плохие новости? – спрашивает он.

– Пока не знаю. Моя подруга говорит, что мы с тобой попали в раздел светских сплетен «Сан». Но ясно же, что она что-то перепутала.

– Ну да, ясно… – Но неизвестно почему, когда он произносит эти слова, он не выглядит слишком уж убежденным.

Поспешно встав из-за стола, я устремляюсь на поиски домоправительницы. И нахожу ее в вестибюле – так же как и Элизабет, спускающуюся со второго этажа по лестнице. Выражение лица у бедняжки несколько потрясенное, а в руках она держит газету. О господи!

– Доброе утро, – здороваюсь я с обеими.

Домоправительница бормочет в ответ что-то нечленораздельное, в то время как Элизабет замирает, глядя на меня с растерянным видом.

– Доброе утро, – отвечает она чуть слышно.

– Пойдем с нами завтракать? Иэн уже за столом, ждет тебя. – Но она не клюет на приманку. Похоже, дело серьезное.

Преодолев последний лестничный марш, Элизабет подходит к домоправительнице и протягивает ей газету. Теперь мне придется отбирать ее у этого злющего ротвейлера, который смотрит на меня так, будто вот-вот укусит. И что-то подсказывает мне, что заполучить ее будет непросто.

Неожиданно в дверях появляется Иэн.

– О, газета! Та самая, которую я искал, – говорит он с притворным воодушевлением.

И грозная хранительница очага вынуждена отдать ему эту злосчастную газету. Хоть и делает она это с раздражением, которое совершенно не считает нужным скрывать.

Иэн забирает у нее воскресный выпуск и устремляется вверх по лестнице, направляясь в свою комнату. Я спешу вслед за ним, не обращая внимания на вытянувшиеся у обеих присутствующих лица. Быстро догнав его, на ходу вырываю газету у него из рук.

– Если позволишь, я бы хотела ее посмотреть.

– Не позволю, потому что сначала я хочу посмотреть ее сам. – Он вновь завладевает газетой.

Так, препираясь по пути, мы доходим до двери в его комнату. Иэн заходит, и я следую за ним.

– А я-то думал, что мне можно не опасаться столь настойчивого внимания к моей персоне с вашей стороны, мисс Перси, – подтрунивает он надо мной.

Я бросаюсь на него и вырываю у него газету из рук.

– Хватит говорить глупости!

Это странно, но Иэн улыбается, пытаясь защититься от моих тычков и толчков.

– Давай лучше найдем те страницы, где о нас пишут что-то страшное. – Он садится за стол. Его комната, по сути, представляет собой роскошные апартаменты – совершенно потрясающие. Например, этот стол, за которым он сидит, подлинник в стиле Людовика XVI.

– Где здесь раздел светских сплетен? – Он начинает перелистывать страницы.

– А я-то откуда знаю? – огрызаюсь я. Я имею в виду, что это уж никак не то, что я обычно читаю!

Иэн вздыхает.

– Ну, теоретически ты – представительница женского пола. И что ты тогда за женщина, если не читаешь светские сплетни? – укоряет он.

– Я – женщина, не читающая светские сплетни, что здесь неясного? Знаешь, такие тоже бывают.

– Поразительно, – только и замечает он.

– Да, могу себе представить.

Вскоре мы все-таки находим искомую рубрику, и полюбуйтесь, так и есть – снимок чуточку смазан, но то, что это мы собственной персоной, не вызывает сомнений. На фотографии к статье под броским заголовком «Новая любовь наследника герцога Ривингтона» мы с Иэном запечатлены на выходе из модного паба в момент прощания. Я дотрагиваюсь до его плеча, а он держит меня за руку.

– Господи боже… – только и в состоянии сказать я, с трудом переводя дыхание.

Иэн предпочитает никак не комментировать увиденное. После этого я перехожу к тексту статьи.

– «Загадочная, неизвестная нам девушка, судя по всему, не принадлежит к привычному кругу друзей графа…» – читаю я вслух.

– Упаси господи, – комментирую я и затем продолжаю: – «… и, как ни странно, не отличается слишком яркой красотой, однако совершенно очевидно, что юному аристократу она очень дорога…»

И тут я уже просто взрываюсь от смеха. Хохочу взахлеб, не слишком беспокоясь об элегантных манерах.

– Что такое?! – восклицает Иэн с некоторым раздражением.

– Тут пишут, что ты смотрел на меня как зачарованный… – Я уже начинаю ржать как ненормальная. Могу себе представить, что обычно в его присутствии нежные барышни никогда не осмеливаются демонстрировать столь неизящные манеры.

Иэн продолжает читать статью, стараясь не отвлекаться.

– В любом случае, ничего компрометирующего, – выносит он вердикт, когда дочитывает до конца.

– Ну понятно, единственная компрометирующая вещь, которую они могли наблюдать, – это наша с тобой ссора, – напоминаю я, стараясь быть серьезной.

– Не думал, что я когда-нибудь это скажу, но, к счастью, ты права, – соглашается он, выражаясь несколько непонятно.

– Хотя я бы, конечно, предпочла не попадать на страницы газет. Ну, ты же понимаешь, это вопрос престижа, мне нужно вызывать доверие у своих клиентов – в отличие от тех барышень, с которыми ты обычно встречаешься, – чувствую я своим долгом уточнить.

– Ни с кем я не встречаюсь, – защищается Иэн, – так, изредка выбираюсь с кем-нибудь на ужин. По сути я – волк-одиночка…

Я поднимаю руку, останавливая его.

– Мне абсолютно наплевать, куда ты и с кем ходишь и чем ты там занимаешься. Это твое дело. Жаль только, что с тобой даже какая-то простая, ерундовая деловая встреча становится поводом для сплетен.

– Теперь ты понимаешь, с чем мне постоянно приходится сталкиваться? – настаивает он.

Я серьезно смотрю на него.

– А ты понимаешь, что сам вляпываешься в подобные ситуации? Если все время кричать «Волки, волки!», то очень скоро тебе никто уже не будет верить.

– Конечно, раз это говорит мисс Идеальные свидания и мисс Серьезные отношения, – отвечает он, задетый за живое.

– Не настолько серьезные, чтобы это хоть раз дошло до совместного проживания, – уточняю я.

– Вот именно! – заявляет он, скрестив на груди руки.

– Как бы то ни было, на этот раз ничего страшного не произошло. Какая-то жалкая воскресная газетенка. – Я стараюсь убедить саму себя.

– Это «Сан» – жалкая газетенка? Вообще-то тут большая цветная фотография на целых полстраницы – на случай, если ты этого не заметила, – не соглашается он, вновь показывая мне разворот. Он на чьей вообще стороне?

– Убери от меня эту проклятую газету! – восклицаю я слегка раздосадованным голосом. – А еще лучше, выкинь ее куда подальше!

Я вырываю ее у него из рук и, предварительно как следует скомкав, швыряю ее в мусорную корзину. И даже умудряюсь попасть.

– Так или иначе, но в этом есть и положительный момент, – мрачно заявляет он.

– И какой же?

– Элизабет, по всей вероятности, поверила этим писакам, а значит, я надеюсь, она оставит меня в покое. – При этом соображении лицо у него проясняется, черт побери.

– Ну разумеется, так обидеть дочь нашего клиента – это же просто гениальный ход… Жалко, что я не подумала об этом раньше, – саркастически говорю я. Элизабет, конечно, вела себя невыносимо, но разве Иэн обязан во что бы то ни стало знать, что тут я с ним согласна.

– Да, мне нужно было подумать об этом раньше! – восклицает наш юный граф, абсолютно не обращая внимания на мою явную иронию.

– Я тебя умоляю… – Я пытаюсь вернуть его с неба на землю. После чего поднимаюсь, собираясь уйти.

– А теперь, когда мы выяснили все по этому поводу, я бы предпочла обсудить дела с Беверли. Мы и так уже потеряли слишком много времени, – торжественно заявляю я.

Иэн решает пойти вместе со мной.

– Никогда бы не подумал, что такое скажу, но я с тобой согласен.

И с этими словами он распахивает передо мной дверь.

* * *

Несколько часов спустя Беверли, вполне удовлетворенный нашим визитом, прощается с нами, и мы усаживаемся в машину с тем, чтобы отправиться сначала в Эдинбург, а потом – в Лондон. Неожиданным образом нам удалось около двух часов успешно поработать, пока нас вновь – и уже в который раз – не затянула пучина тех пустых, светских разговоров, которые так ловко заводила Элизабет.

Беверли оказался доволен нашими предложениями, и, надеюсь, после нашего возвращения в Лондон мы сможем набросать убедительный план действий.

Я уже собираюсь сесть в машину, когда слышу, как Элизабет с грустью обращается к отцу:

– Я глазам своим не поверила. Как же так, папочка, она же такая старая!!!

Эмм, старая – это она про меня???