Текст книги "Стражи белых ночей"

Глава VII
Загадочные события с непредсказуемыми последствиями

…Государыне приснился Петербург, объятый пламенем, а пожар снится к потопу.

Д. Мережковский. «Антихрист (Пётр и Алексей)»

Этот летний день стал самым кошмарным днём в жизни вице-губернатора Санкт-Петербурга.

Спал Землегляденко плохо, снилась какая-то оскорбительная чушь. Будто его, Виталия Павловича Землегляденко, мутузил какой-то второклашка с перемазанными щеками и сопливым носом. Виталий оборонялся как мог. Ну не бить же, в самом деле, ребёнка. Но ребёнок таки ухитрился треснуть его по лысеющей макушке, и когда разъярённый чиновник занёс руку, чтобы отлупить поганого мальчишку, тот обернулся и, ехидно усмехаясь, сказал: «Гляди, Виталий».

Из-за вчерашних волнений голова просто раскалывалась. Давление. Землегляденко посмотрел в распахнутое окно. Небо голубело, солнце освещало крыши домов напротив. Балконная дверь была тоже открыта. Выйдя на балкон, Виталий Павлович вздохнул полной грудью.

Зазвонил телефон прямой связи. На часах было семь утра.

– Да. Хорошо. Я буду держать в курсе. Да, на Главном штабе тоже нет. Победа скачет, а скакать не на чем.

На том конце провода повисло тяжёлое молчание. Понятно было, что известие потрясло.

– Вот что, Виталий. Если к концу дня новостей не будет, прилечу сам.

– Сделаю всё возможное. Задействованы все службы.

– Отмени любые переговоры. Даже самые важные. Придумай что-нибудь. Землю рой. Я понял, что исчезли только, как бы выразиться, животные?

– Да, по последним данным семьдесят два льва, двадцать семь коней и остальное по мелочам – кошки, змеи, верблюд…

– Чертовщина какая-то. Иностранцев, как назло, полно… И начальника твоего не могу сорвать. Командировка важнейшая. Престиж страны пострадает.

– Будем искать.

– Ищи, Виталий. Это твой шанс, между прочим.

Короткие гудки.

Виталию Павловичу полегчало. Сон был явно не в руку. На том конце провода слышалось внятное беспокойство и понимание масштаба проблем.

– Всё отменю!

На чистой светлой кухне Виталия Павловича ждал горячий чай, обязательно в чайничке, обязательно с сахаром и лимоном. Жена, как всегда, позаботилась. Печёная картошка. Селёдочка. Зелень. Свежие овощи. Виталий Павлович был в еде неприхотлив. Пищу любил простую, от земли… Единственное баловство – ромовая баба, которую не променял бы ни на какие французские пирожные.

Наш ЧП не звонит, значит, новостей пока нет. Ни плохих, ни хороших. Что ж, можно спокойно позавтракать, а то неизвестно, как день сложится… И голова прошла. Землегляденко с недоеденной ромовой бабой в руке опять вышел на балкон. Солнце скрылось. Откуда ни возьмись (а ведь прогноз был благоприятный), надвинулись тучи. Ветер трепал тополя, стало душно. Вот почему болела голова. Перемена погоды. Сбоку что-то шебурхнулось. Виталий Павлович оглянулся.

На перилах сидела сова. Виталий Павлович машинально махнул рукой.

– Кыш-кыш.

Сова с интересом на него посмотрела.

Мелькнула мысль, что совы, кажется, при дневном свете слепнут. Но эта явно Землегляденку видела и кусок ромовой бабы в его руке тоже.

– Гули-гули, – совсем некстати произнёс Виталий Павлович. Куска, впрочем, из рук не выпустил.

Сова продолжала сидеть неподвижно.

И тут только до растерявшегося заместителя главы города дошло, что живая сова в центре Петербурга – явление экстраординарное.

Наверное, случайно улетела через окно. Держат же попугаев, может, кто из соседей любитель?

Но что-то подсказывало, что сова не к добру, что она как-то связана с всеобщей несусветицей. Желая задобрить сову, или судьбу в лице совы, или просто от беспокойства, от которого вдруг перехватило дыхание, Виталий Павлович всё-таки протянул кусок теста в слипшейся ладони к массивному клюву.

Сова схватила кусок и была такова.

– Что с тобой, тебе плохо? – забеспокоилась жена Маша, увидев входящего в комнату бледного и потного Виталия Павловича.

– Погода меняется. Что-то голова закружилась.

– Ну, приляг.

«Хорошо что Ликусю забрали родители», – почему-то подумал Виталий Павлович, но ложиться не стал. Наоборот, при мысли о дочери и о возможной опасности (а то, что грозит опасность, Землегляденко вдруг понял окончательно) вице-губернатор начал энергично, почти по-военному, одеваться. Маша с испугом смотрела на мужа, но молчала. Тоже, видно, чутьё сработало.

Землегляденко вызвал машину, спустился и поехал в Смольный. Звонка от Нашего ЧП всё ещё не было. Это стало раздражать. «Я вот уже ни свет, ни заря на ногах, уже по прямому поговорил, уже весь на нервах, а этот дрыхнет себе! Погоди же, разбужу, не обрадуешься!»

Мобильник заиграл «Не думай о секундах свысока».

Землегляденко устыдился своих мыслей. Звонил Наш ЧП.

Лучше бы и не звонил! Стало не только не легче, стало по-настоящему, основательно, то есть по-детски, страшно.

* * *

В семь утра музыкальный центр врубил «Show must go on»[2]2
  «Шоу должно продолжаться» (англ.), песня группы «Queen».


[Закрыть]. Лизавета подскочила на кровати. Э-эх! Забыла отключить!

Сегодня эти бодрые аккорды были неуместны. Потому что наступил долгожданный выходной! Лизавета нащупала под одеялом пульт, выключила музыку и упала обратно на подушку. Спала бы ещё и спала. Сон ведь какой-то снился… Красивые лошади пощипывали травку, а белый лев играл в мяч… Надо посмотреть в соннике. Она вынула из-под подушки потрёпанную книжицу. На обложке кудрявый принц тянулся пухлыми губами к спящей красавице. Вот… Лошадь… «Если во сне вы наблюдаете пасущихся на лугу коней, это означает хорошо налаженное дело и согласованные поступки ваших партнёров». Это про Сёму, что ли? «Лев. Если молодая женщина видит во сне молодого льва, то у неё будет новый очаровательный поклонник». А как во сне можно понять, молодой лев или старый? М-да…

И тут в Лизаветином мозгу вспыхнули картины вчерашнего дня. Она снова села. Вот откуда кони и лев! Что происходит? Как всё это объяснить?

Лизавета вскочила. Нельзя сидеть дома, когда такое творится. Да за всю её карьеру не случалось ничего более загадочного и интересного.

Лизавета облачилась в старую растянутую футболку и полетела на кухню. Щёлк! На чайнике загорелась красная лампочка. Щёлк! «Вы слушаете “Голос Петербурга”, температура воздуха плюс двадцать пять градусов. Сегодня в Петербурге солнечно, без осадков».

Хлоп! – достала из холодильника пакет с апельсиновым соком… Прыгая по кухне, Лизавета одной рукой сыпала в ковшик геркулес, другой держала зубную щётку и думала, думала… Кому может быть выгодна пропажа скульптур?..

По радио началась программа «Петербургский хронометр». Ведущий Всеволод Булье вкрадчивым голосом рассказывал о событиях столетней давности.

«Двадцать второго июня тысяча девятьсот третьего года газета “Петербургский листок” освещала следующие события: на Большой Неве, близ дамбы нового Троицкого моста появились стаи диких уток.

Со двора учебного воздухоплавательного парка поднялся шар “Генерал Вересков”, который продержался в воздухе почти три с половиной часа.

Несмотря наливший всё время с перерывами дождь, на Удельном ипподроме собралось очень много публики, скакали Качкарь, Медный всадник и Бостон.

В разделе происшествий читаем: самой короткой в году ночью наблюдался необычно густой туман, неожиданно появившийся в центре города и исчезнувший только в пятом часу утра.

Сегодня, двадцать третьего июня, утром, в управление полиции поступило несколько жалоб весьма странного свойства. Горничная Екатерина Лямочкина, двадцати лет, была минувшей ночью, в три часа, напугана огромной совой, которая влетела в окно дома номер три по Семеоновской улице и похитила с подоконника бутылку из-под сельтерской.

С владельцем Торгового Дома “Скукин и Ко” Савелием Скукиным чуть было не сделался нервный припадок, когда он, выйдя в четвёртом часу ночи из трактира на Нижегородской улице, лишь чудом не наступил на змею толщиной с отличную колбасу.

Секретарь суда Валентин Горошко был напуган гигантских размеров лошадью, которая посреди Садовой якобы сдёрнула с него шляпу и надела её на голову другой огромной лошади.

Мы осмелимся выдвинуть предположение, что лошадь могла убежать с Горячего поля, где вчера шла бойкая торговля по случаю окончания Сердобольской ярмарки. Поскольку все заявители, кроме Лямочкиной, находились в состоянии лёгкого подпития, управлением полиции дальнейших распоряжений касательно поиска упомянутых животных отдано не было. Лямочкина же, особа молодая и впечатлительная, вынуждена была признать, что ошиблась, ведь сове совершенно ни к чему бутылка из-под сельтерской».

Лизавета застыла с ложкой в руке.

Сова, змея… Так, так… Совпадение? А если нет? Может быть, стоит порыться в старых газетах? Она отставила тарелку и побежала одеваться. Этот процесс обычно занимал гораздо меньше времени, чем последующий – макияж. Но сегодня Лизавета была настолько поглощена мыслями о странных событиях, что уложилась в пятнадцать минут, и в начале девятого уже бодро шла по направлению к остановке на проспекте Славы.

Небо, вопреки прогнозу, было затянуто, погода стояла явно нежаркая. Хорошо, что Лизавета захватила джинсовую куртку.

Люди спешили на работу с лицами, соответствующими понедельнику. Лизавета села в маршрутку и загородилась от всех свежей газетой. На первой полосе она увидела большую фотографию пустующего портика Александрийского театра. Из газеты Лизавета узнала, что пропали змеи с фонтана на улице Академика Павлова, быки у мясокомбината, новенькая сова с Академии художеств и – кто бы сомневался! – чемпион по исчезновениям Чижик-Пыжик. Удивительно, однако, сколько у нас в городе зверья скульптурного! Не пропади оно, и внимания бы не обратила на каких-то там медных змиев.

– А если это – только начало? Прикинь: город исчезает по частям, – Лизавета прислушалась. – Сегодня кони, завтра мосты, послезавтра дома. Пропадёт, как и не было.

– Это ты к тому, что быть Петербургу пусту?

– Угу.

– Да ну, байки это всё… Спёрли, я тебе точно говорю.

– Ага, спёрли! Каким образом? А… чего с тебя взять, у тебя ж трояк по физике.

Лизавета покосилась на говоривших. Два молодых парня, наверное, студенты. Рассуждают так спокойно, словно строят планы на выходные. А ведь какая страшная гипотеза! Она попыталась представить провал на месте Адмиралтейства, вид на голый Заячий остров, пустую Исаакиевскую площадь, набережную Невы в отсутствие Зимнего… и не смогла. Всё это казалось таким же невозможным, как внезапное перемещение Петербурга в африканские джунгли.

С тяжёлым сердцем журналистка шла к Публичной библиотеке мимо фанерных тумб с фотографиями коней Клодта. Прочитав на постерах слоган компании «Возвращение», Лизавета криво усмехнулась: «Вернём городу историю». Мелькнула мысль – может, это «возвращенцы» всё подстроили? Реклама-то им какая – лучше не придумаешь… Нет, это абсолютно невозможно, с какой стороны ни посмотри. Никаких зацепок. Интересно, удалось ли властям что-нибудь выяснить?

* * *

Первый этаж дома на Фонтанке был похож на вокзальный зал ожидания. Звери бродили, спускались и поднимались по лестницам. То там, то здесь мелькали змеиные головы. Даже Заяц перестал бояться Стражей. Опасность, куда более серьёзная, заставляла его хвостик непрестанно дрожать, а подслушанные в разных концах здания разговоры то вселяли надежду, то повергали в отчаяние. К тому же Косой до сих пор ничего не ел. Кошкам было не до его кормления. Почти сутки назад они, как угорелые, примчались, что-то провизжали Пьетро, после чего Чижик-Пыжик стремглав вылетел из дома. Василиса, поймав жалобный взгляд Зайца, крикнула на бегу: «Потерпи, Косой!» и вместе с Елисеем устремилась опять на улицу. Спустя некоторое время Чижик-Пыжик вернулся, доложив Пьетро: «Дежурство сдал». Заяц ничего не понял и спросил Урсулу, что стряслось.

– Найден художник, нарисовавший химеру. Птицы будут за ним следить.

Следующим часовым вызвался быть Никольский орёл. Вместе с Чижиком-Пыжиком они составляли очень смешную пару, поскольку Орёл раз в десять превосходил Чижика размерами. «Полетели!» – ничуть не смутившись, прощебетала энергичная птаха. Вернулся Чижик, очень довольный собой, уселся на спину одному из быков и стал приводить себя в порядок – клювом чистить пёрышки. Поздним воскресным вечером влетел Никольский, готовый показывать дорогу следующему пернатому Стражу.

– А зачем нам следить ночью? Ведь девочка легла спать, – Ростовский с удовольствием потянулся. – Куда ей деться?

Благодушное настроение льва Ростовского объяснялось просто. За последние несколько часов ему значительно полегчало. Помощь пришла с самой неожиданной стороны. Змея Гипо, видя страдания несчастного, легонько ужалила его в перебитый хвост. Через несколько минут боль стала утихать и, наконец, бесследно исчезла. С тех пор льву хотелось смотреть в будущее с оптимизмом.

– Нет! – воскликнул Пьетро. – Её нельзя оставлять ни на минуту. Именно ночью в этом городе может случиться самое неожиданное.

– Теперь моя очередь, – сказала большая сова с бурым оперением. – Я этот дом хорошо знаю. Он почти прямо за моей спиной.

– И за моей! – расправил крылья Орёл из Румянцевского сада.

– Так кто полетит? – спросил Пьетро.

– Одна голова хорошо, а две лучше, – констатировал Лев-философ.

– В случае чрезвычайных обстоятельств мы разделимся, и один из нас вернётся сюда, – авторитетно заметил Румянцевский орёл.

– Пожалуй, вы правы, – Пьетро склонил голову в знак одобрения.

Орёл, а следом за ним Сова, вылетели в окно.

– Какая-то она не такая, – заметил вдруг заяц. – Не похожа на остальных.

– Её заново отлили взамен уничтоженной. Она со статуи Афины с Академии художеств. Статую тоже сделали заново, – объяснил Пьетро.

– Почему же её не посвящали в Стражи вместе с нами? – удивилась Урсула.

– Потому что двести лет назад она уже проходила обряд. Возрождённые не нуждаются в повторном ритуале. Как только Сова заняла своё, принадлежащее только ей место, к ней вернулась и память о посвящении, и обязанности Стража…

Всё это было вчера. И хотя время тянулось медленно, тем не менее, прошёл уже один из трёх дней, отпущенных городу Химерой. Об этом не говорили, но про это думали все обитатели дома. Беспокойство усиливало то, что ни посланные искать руководителей города, ни полетевшие к девочке Орёл и Сова до сих пор не вернулись.

Ночь с воскресенья на понедельник прошла тревожно. Никто не спал. Звери лежали, стояли, сидели – по одиночке и группами, изредка переговариваясь, но большей частью прислушиваясь: ощущать себя живыми так долго было всё-таки очень странно. То, от чего не мог заснуть Заяц, теперь не давало заснуть никому. Бесконечный шум: звук собственного дыхания, стук собственного сердца, вздохи и ворчание соседей, тихое, но отчётливо слышное благодаря пустоте конструкций, конское ржание, шипение змей – всё наполняло усталые души тревогой. Даже чувство голода, столь мощно накатившее на зверей в первые минуты превращения, а потом довольно быстро утолённое продуктами из «Удачи», теперь сменилось каким-то другим ощущением. Люди бы сказали: «Нервы натянуты до предела».

В этот момент на Фотодога, лежащего в стороне от соседей, набросилась крыса. Он истошно завопил и начал кружиться волчком на одном месте. Находившаяся поблизости Урсула, заметив метнувшееся в щель под оконным проёмом существо, бросилась вслед, и в её зубах оказался крысиный хвост. Крыса извернулась, злобно оскалила пасть, сверкнула глазками и попыталась цапнуть Урсулу. Та от неожиданности разжала зубы. Крыса была такова. Фотодог жалобно скулил. Правда, скорее, от страха, – укусить его крыса не успела, видимо, удивлена была сильно.

– Урсссула, какая она, крыссса? – Гипо скользнула к кошачьим ногам.

– Невкусная.

Голодный Заяц подумал, что очень хочет сейчас про что-нибудь съедобное сказать: «Невкусно». Всё-таки «невкусно» лучше, чем «ничего».

* * *

«Вот, что такое судьба», – подумал ёжик Аркаша, оказавшись ранним утром в месте, в котором никак не планировал оказаться. Местом этим была небольшая помойка во дворе дома на Фонтанке, аккуратно огороженная с трёх сторон кирпичной стенкой. Каждое утро кто-нибудь из родителей Серёжи выносил во двор полиэтиленовый мешок с мусором. На помойку Аркаша попал, во-первых, из-за любознательности, как известно, свойственной всем ёжикам, а во-вторых, из-за вкуснейшего запаха, доносившегося из мешка. Запах нельзя было спутать ни с чем! Так изумительно пахла единственная вещь в мире – ванильная творожная масса. Накануне Серёжина мама жарила сырники, и несколько обёрток от этой сладости были выброшены в мешок. Нет, нет, немного лакомства ему тоже перепало. Но когда утром мама, каки думал Серёжа, неплотно закрыла дверь, Аркаша, устремившись на кухню, уткнулся в мешок с мусором, специально выставленный у дверей. К несчастью, мама очень торопилась и нервничала, потому что опаздывала на работу в первый день после отпуска, и не заметила влезшего в мешок Аркашу, который ухитрился зарыться во вкусно пахнущие обёртки.

Стремглав спустившись по лестнице, мама, не добегая до самого бака, кинула мешок через стенку. И опять Аркаше крупно повезло. Из глубины он мог и не выбраться, ведь по утрам, как правило, мусорные мешки летели в бак один за другим. А он удачно приземлился и почти сразу выкатился на волю, шурша, чихая и фырча. В нос ударило огромное количество непривычных запахов, приятных и не очень. Аркаша огляделся и испугался. Ещё бы! Один маленький ёжик в большом петербургском дворе. Куда податься, он решительно не знал, стоять на месте было страшно, поэтому он побежал, куда глаза глядят.

* * *

Погода портилась. Небо покрылось свинцовыми тучами. Может, и кстати – думал Землегляденко. Есть формальная причина отменить массовые мероприятия. Уже час он отдавал распоряжения – переносил, согласовывал, извинялся. К счастью, китайцы не прилетели. Что-то у них там не заладилось. Ещё позавчера это известие повергло бы вице-губернатора в уныние, но в теперешней ситуации оставалось только радоваться. Час назад, войдя в кабинет, он подумал было вызвать секретаршу, но что-то его остановило. Сам не знал, что. Какое-то давно забытое чувство неловкости от собственной беспомощности. Секретарша ведь нужна тогда, когда сам во всём уверен и остаётся только приказания отдавать. А вот когда надо думать…

Значит, ожили.

Землегляденко верил предсказаниям, втайне любил читать астрологические прогнозы, даже готов был признать существование

НЛО, но в то, что по телефону, а потом в личной беседе сказал ему специалист по ЧС, поверить был не в состоянии. Сердце опять заколотилось.

И неудивительно. Во вверенном буквально на считанные дни Виталию Павловичу городе, по словам Нашего ЧП, на свободе находилось 27 коней, 9 змей (на кошек и собак наплевать, в конце концов) и уйма львов. Львы на улицах Петербурга!

История с магазином Землегляденку даже развеселила! Наш ЧП показал ему плёнку сразу по приезде. Виталию Павловичу в первый момент померещилось, что смотрит он какую-то комедию, вроде «Полосатого рейса». Львы, поедающие колбасу в супермаркете, выглядели даже трогательно. Тьфу! За что же напасть такая?

Если они действительно ОЖИЛИ? Кто их оживил? Может быть, это новое секретное оружие? Какие-то космические технологии, специальные лучи, способные превращать неживую материю в живую? Бред. Это чистейшей воды бред. Фантастика! Значит, всё подстроено! Кто-то всё же украл статуи (не думать о технических подробностях!), а для отвода глаз выпустил на улицы львов и коней. Кстати, пока, кроме несчастной продавщицы, львов больше никто не видел. Да и никого никто не видел. Ни коней, ни быков, ни медведей. И стоит ведь Медный всадник? Стоит. Его украсть оказалась кишка тонка!

Последний аргумент показался Виталию Павловичу особенно убедительным. Скульптуры украдены. Всё тщательно подготовлено, поэтому никаких следов. И, конечно, потребуют выкуп! Тоска! Юбилей! Расходы!

Нет! Только бы похитители объявились. Уж Наш-то ЧП!

Тут Виталий Павлович подумал, что именно Наш ЧП и выдвинул самую невероятную из всех невероятных версий. Господи, Господи! Ведь за сумасшедшего примут! Что же делать? Украли, украли и баста.

От резкого звонка телефона Землегляденко даже подскочил. Вот они! Вот они звонят, и будут просить выкуп!

– Да. Слушаю. Да, дорогая Татьяна Петровна! – то ли разочарованно, то ли с облегчением проговорил Землегляденко. – Вас вспоминал уже недобрым словом! И деньги вам, и аппаратура, а погоду даже на день вперёд предсказать не можете. Это, по-вашему, ясная и сухая?

Вице-губернатор распалялся. Всё раздражение последних часов готово было обрушиться на бедную главу метеоцентра Громову.

– Виталий Павлович! Я поэтому вам и звоню. Если атмосферный фронт не изменит своего направления, к концу дня надо будет объявлять штормовое предупреждение.

– Но вы же…

– Виталий Павлович! Я готова подать заявление. Я не понимаю, что случилось. Может быть, компьютерный вирус. Ни одна программа, в том числе спутники, не показывает ничего похожего на то, что сейчас происходит. Не верите, включите «Euronews». Все метеостанции сообщают, что небо в районе Петербурга и акватории Финского залива абсолютно чистое. По данным метеобюро у нас сегодня должно быть плюс двадцать пять, при скорости ветра два-три метра в секунду.

– Что вы предлагаете?

– Надо быть готовыми к чрезвычайной ситуации. Ветер гонит воду с залива.

– Наводнение?

– Если направление ветра не изменится, к вечеру вода поднимется метра на полтора выше ординара.

– Только этого не хватало. Ладно. Держите меня в курсе. Я отдам распоряжения.

«Не многовато ли проблем?» – тоскливо подумал Землегляденко.

Что-то стукнулось в окно. Ещё раз. От стола не было видно, что там, за стеклом. В кабинете резко потемнело. Опять стук. Да что происходит?

В окно стучалась уже знакомая Виталию Павловичу сова.