Текст книги "Полшага до неба"

Анна и Олег Семироль
Полшага до неба

Наташе

Ведь это не небо – это только бумага,

По синему полю розовые шрифты.

По жизни полшага, и по смерти полшага.

И полшага до песни – посередине ты.

Олег Медведев, «Полшага до песни»

1

– Нет, приятель, мы с тобой не джентльмены, – сказал Маард.

Дракон коротко рыкнул, соглашаясь, перевернул косулю лапой и погрузил морду в распоротое брюхо добычи. Ел неаккуратно, отрывая большие куски, торопливо глотал. Мощные челюсти с хрустом перемалывали крупные кости.

«Чтобы тебя не съели, надо бегать. А чтобы бегать, надо есть», – подумал Маард.

Покончив с обедом, ящер свернулся на ковре из опавшей листвы. Замер антрацитовым монолитом, со стороны – сам себе памятник. Тихо пели, опускаясь в танце на землю, листья клена. Сквозь их шорох чуткий слух дракона уловил новый звук – кто-то сопел в зарослях кустарника на краю поляны.

Любопытство взяло верх над послеобеденной ленью. Ящер с треском проломился через кусты и нос к носу столкнулся с упитанным, похожим на меховую игрушку медвежонком. Тот мирно ворошил муравейник и к встрече с драконом готов не был.

Дракон на мгновение замер, втянул ноздрями воздух и с любопытством уставился на детеныша. «Нападет или нет? – подумал Маард. – Такой зверь ему в новинку». Медвежонок бросил свое занятие, попятился и испуганно завопил. От его вопля ящер шарахнулся в сторону, встопорщил трехрядье костяных шипов вдоль хребта.

Снова затрещали кусты, и жалобному верещанию детеныша вторил мощный рык, полный возмущения и угрозы. В драконий бок врезалось что-то большое и тяжелое. Первый удар когтистой лапы пришелся вскользь по крепкой броне чешуи, от второго дракон увернулся. Шипя, шарахнулся в сторону, расправил крылья. Гризли поднялся на задние лапы, пошел на дракона. «Похоже, размер для нее не имеет значения, – усмехнулся Маард. – Сильна, мать!»

Медведица грозно ревела, скалила желтые клыки, трясла косматой головой. Дракон попятился, коротко рявкнул, развернулся и припустил прочь. Несся, не разбирая дороги и испуганно поджимая хвост.

– Как тебе не стыдно, – с укоризной сказал Маард. – Ты больше нее в три раза! Ну мог хотя бы огнем дыхнуть, а?

Ящер перешел на размеренную рысь и вскоре остановился. Уселся, тяжело дыша и водя по сторонам острой треугольной мордой.

– Вот тебе наука, – ядовито прокомментировал Маард. – От маленьких одни неприятности.

Дракон вздохнул и обнюхал задетый медвежьей лапой бок. Неженка. Такую шкуру разве что противотанковой ракетой…

– Ветеринар не нужен? – это кто-то из координаторов, Клайв или Мэт.

– Нет, – буркнул Маард. – Разве что медвежонку, с ведром успокоительного.

– Непременно. А ты давай поработай. Сделай пару кругов над аттракционами, у нас важные гости сегодня, иностранцы.

– Импортная тушенка? Лечу! – бодро отозвался он.

– Э-эээ! Давай обойдемся без твоих фокусов! И зверя побереги – он стоит, как…

– …два «Боинга», помню.

– Короче, не умничай, – буркнул не то Клайв, не то Мэт.

Дракон присел, почти прижавшись к земле, с силой оттолкнулся мощными задними лапами. Ветер с хлопком ударил в крылья… Больше всего Маард любил именно момент взлета – когда тебя отпускает земля и ты сам себе бог. Крылатый огнедышащий бог.

Осенний лес внизу напоминал узор восточного ковра. Маард любил скользить над верхушками деревьев: представлял, будто гладит лес огромной ладонью. Словно он, Маард, ветер…

– Выше на пятьсот, – вклинивается ворчание координатора, и Маард взмывает в закатное небо. Раскинув руки, упасть вверх…

– Не заморозь ящера!

– Нянькой ему наймись, – раздраженно огрызается Маард. – Кому лучше знать, где МНЕ холодно или жарко?

– Забыл, что ты у нас летаешь не первый день, – это точно Мэт. Любитель дешевой морали и бесценных советов.

– Дать порулить?

Мэт заткнулся. Маард недолюбливал координаторов. На первых порах их незримое присутствие было необходимо, но когда он освоился, начало раздражать. Толку-то: слетай туда, вот в этом квадрате возьми пониже, воду в озере кипятить не смей, лес не жги, больше одной косули в три дня не вали, за территорию НайнФлэгс не суйся… Семь нянек. К некоторым выработалась стойкая личная неприязнь. Пресловутый Мэт считал Маарда прохиндеем, которому по ошибке доверили самую дорогую игрушку корпорации, и не упускал случая намекнуть, что кто-то явно находится не на своем месте.

«Главное – поплотнее пристегнуть к креслам координаторов тех, кто не годится в секретарши, но хорошо умеет читать по бумажке», – однажды ядовито заявил Маард в ответ на очередное нравоучение. Естественно, схлопотал выговор от руководства. Не расстроился – у драконов шкура толстая. Практически экзоскелет.

Лес впереди поредел: начиналась территория парка аттракционов. Дракон спустился пониже, сделал пару кругов над «чертовым колесом», пугающе выгибая шею и разевая пасть. Вызвал привычные слуху дикие визги и, довольный, проследовал дальше. Люди на дорожках парка оживились: загомонили, щелкая затворами фотоаппаратов, принялись указывать руками на небо. Кто-то схватил разревевшегося ребенка и поспешил укрыться под крышей павильона.

Все как всегда. Все нормально.

– Ты, волкодав, к каскаду фонтанов давай, – снова возник Мэт. – И без фокусов, ясно?

– Ничего не слышу, – ответил Маард. – Помехи. Пиши большими буквами.

Отключил голосовые сообщения, перевел в режим бегущей строки. Текст раздражал меньше, чем голос. В конце концов текст можно и не читать. Драконы вообще не читают. НайнФлэгс вывела их для демонстрации своих генетико-конструкторских способностей, но никак не для чтения. Наводить ужас, дышать огнем и вызывать у туристов и клиентов корпорации восхищение и благоговейный трепет – вот достойные дракона занятия.

Два широких круга у «чертова колеса», зависнуть над автопарковкой. Побликовать серебряным брюхом в лучах заката, сделать «мертвую петлю» над главной аллеей парка. На присланное верхним регистром «К ФОНТАНАМ ЛЕТИ, ОСЕЛ!!!» отправить ехидное: «Неизвестная команда. Объект „осел“ не идентифицирован». Представив себе, как матерящийся Мэт в ярости скребет ногтями клавиатуру, направить дракона к каскаду.

Каскад фонтанов находился в самом сердце парка. Искусственный ландшафт с водопадами, порогами и заводями. Последние украшали мраморная отделка, барельефы и скульптуры. В купальнях посетители парка любовались тропическими рыбы и русалками. Четыре водяные девы были копиями известных топ-моделей. Маард не выдержал: прошелся над ними бреющим полетом. Русалки хором завизжали, поспешно попадали с бортика фонтана и ушли под воду. Дракон вспорол крылом зыбкую поверхность, окатив собравшихся поглазеть на русалок веером холодных брызг.

«Немедленно сядь в пятидесяти метрах левее людей», – судя по всему, это уже не координаторы, а командование. Пришлось включить голосовую связь.

– Слушаюсь, сэр.

Дракон плавно спланировал на газон. Предстояло трудное: сдержать огромного хищника, обеспечить безопасность тем, кто наверняка полезет трогать, оценивающе рассматривая и цокая языком… Зверь нервничал: терпеть не мог, когда его кто-либо касался. Он шипел, раздувая ноздри, молотил хвостом по земле, раздраженно водил из стороны в сторону остромордой башкой на гибкой шее и топорщил костяные шипы вдоль хребта. Подавление агрессии дракона требовало от Маарда больших усилий.

Грета – самый опытный гид из НайнФлэгс – завела привычную песню о происхождении, повадках, габаритах и аппетитах гордости корпорации, гости щелкали фотокамерами, обменивались восхищенными репликами. Маард скользил взглядом по собравшимся.

– …смею вас уверить в том, что наш дракон – самое безопасное для человека создание. Только что детей на спине не катает, – щебетала Грета. – Это существо уникально: геном ящера сконструирован из генов более тридцати видов животных. Среди них не только рептилии, но и млекопитающие. За основу взяты гены варана острова Комодо, летучей мыши семейства…

Мелькнула в толпе девушка – яркая, как видение: легкий белый плащ, волна платиновых волос… Мгновение, одно лишь мгновение, на которое Маард ослабил контроль за драконом.

Элен!..

Ящер рванулся в небо, захлопали крылья, в толпе кто-то вскрикнул.

Девушка в белом вздрогнула и обернулась.

«Это не она… не она. Это не Элен. Все, успокаивайся, Маард. И ты, дружище, уж прости – но был приказ сидеть смирно…»

Наверное, у него дрожали бы руки и частило сердце, будь он человеком. Но у драконов все по-другому. Почти без эмоций. Почти.

2

Отпуск – отличная штука. Год ждешь, потом можно сорваться куда угодно, лишь были бы деньги и виза. А когда с гражданством повезло и тебя еще туда-обратно за счет государства катают, – это вообще великолепно. Паспорт Евросоюза в одном кармане, банковская карта в другом – и весь мир у твоих ног.

Маард остановился на перекрестке, слегка пнул угол ящика с газетами, взглянул на часы. На самом деле он никуда не торопился и никого не ждал: пара сослуживцев, с которыми он за компанию подался в отпуск в Чикаго, отсыпались в отеле после первосортного разгула. Что заставило Маарда встать и пойти слоняться по улицам Чикаго с гудящей головой, – воистину загадка. Гулять по городу полагалось под настроение, а не с кошмарного похмела, когда мегаполис воспринимается как бесконечный каменный лабиринт с муляжами авто и манекенами. Небоскребы, небоскребы, перекресток, опять небоскребы… Ощущение, будто идешь вдоль высоченного забора. За забором – чужая территория, чьи-то жилища. Или ущелье среди гор – заорешь – и пойдет рикошетить от стен эхо, перекрывая уличный шум.

В плейере заканчивался заряд, и Маард остановился, чтобы выключить его, – настолько резко, что на него налетел спешащий абориген. Начищенные ботинки, костюм-тройка, темно-вишневый галстук, узенькие очечки, зализанные назад волосы… Абсолютно пустой, рыбий взгляд.

– Извините, – буркнул Маард на всякий случай.

Рыба раскрыла тонкогубый рот, молча хватанула воздух и затерялась в косяке себе подобных. Открытые двери офисных зданий глотали людей, как киты – планктон.

Неужели это и есть национальная мечта: жить за забором, строем ходить на работу в офисы, вкалывать целый день и посещать психоаналитика, чтобы тот научил гордиться своим ущельем и местом в строю? И это – жизнь? И этим – гордиться?

Работать, чтобы жить, а жить, чтобы работать. Мир сошел с ума. Скажи кому об этом двести лет назад – услышавший пришел бы в ужас. А сейчас все привыкли. И ничему не удивляются не только в Чикаго.

Режим дня, доведенный до автоматизма. Равнодушие к окружающим, подаваемое под соусом «ну и пусть самовыражается, мне-то что?». Абсолютная некритичность к себе. И небоскребы. Куда не сунься – всюду эти небоскребы.

Сменяли друг друга одинаково-разные перекрестки, витрины магазинов, офисные здания, шуршащие потоки авто, безликие «белые воротнички», уличные попрошайки, стайки подростков, женщины с печатью индепенденса[1]1
  Независимость (англ.).


[Закрыть] на лицах… Дорога перематывалась под ногами бесконечной лентой.

Внезапно тротуар вильнул и уперся в невысокое ограждение. Маард рассеянно взглянул за него… Озеро. От края до края, насколько хватало взгляда, – ровная зеленовато-серебристая поверхность. Ветер сменился, запахло водой. Город, словно занавес в театре, раздвинулся, ушел куда-то на задний план, перестал быть ощутимым, значимым. Осталось озеро – единственное настоящее среди городских декораций.

Маард прыжком перемахнул через заграждение и направился к кромке воды. Под ботинками пружинила влажная земля, не скованная асфальтом, потом зашуршал песок. С каждым шагом чувство одиночества отступало; хотелось прикоснуться к воде, как к старому знакомому, которому несказанно радуешься на чужбине. Зашел в озеро почти по щиколотки, не заботясь об обуви. Присел на корточки. Волна набежала, доверчиво коснулась пальцев рук.

– Здравствуй…

Вода домашней кошкой терлась о ботинки, и в плеске ее слышалось довольное мурлыкание. Душу наполнило умиротворение.

– Ты неизменна. Куда бы меня не заносило, какими бы чужими не были города, на каком бы языке не говорили люди… Ты мне всегда рада.

На мелководье сверкнул бочком вертлявый малек. Маард зачерпнул полные пригоршни влаги, умылся, плеснул немного за шиворот. Выпрямился – и с удовольствием прислушался к ощущению бегущих по спине и груди капель.

– Спасибо, – обратился он к озеру. – А мне даже подарить тебе нечего. Хотя… Пойду куплю что-нибудь пожевать, и принесу тебе монеток.

Маард медленно пошел вдоль линии прибоя к молу. Уходить не хотелось, но проснувшийся голод гнал обратно в бетонные джунгли. Волны деловито разглаживали песчаную дорожку перед Маардом и старательно стирали его следы. Ни прошлого, ни будущего…

– Фиксируешь меня в настоящем? – усмехнулся Маард.

Солнце выглянуло из-за облака, сыпанув на поверхность воды колких сияющих искр – будто озеро рассмеялось.

Добрый знак…

Проверено: в самые интересные и неожиданные места ноги приводят тебя сами. В этом Маард убедился в очередной раз, неожиданно оказавшись перед фасадом кафе «Rainforest». Стены, стилизованные под полог тропического леса с увитыми лианами деревьями, навесы-козырьки в виде шляпок гигантских грибов, лягушки в зарослях папоротников. Лягушка же венчала собой вывеску над входом: улыбающаяся ярко-зеленая квакушка с красными пальцами-присосками. Островок абсурда среди упорядоченного города. То, что надо, когда душа жаждет живого несовершенства среди искусственно созданного порядка.

Изнутри кафе выглядело более привычно: щекочущий ноздри запах вкусной выпечки, длинноногие пиратки-официантки, стулья-грибы и развешенные под потолком сетки с огромными пауками. Из динамиков бренчало кантри – до того гундосое и однообразное, что Маард поморщился. Подбежала «пиратка» в короткой юбке. Маард заказал две порции буритос, бутылку пива и уселся за столик в глубине помещения – ждать. Чужие. Все вокруг чужие. Хочется отгородиться… хотя бы музыкой. Вспомнить голоса друзей, блики на поверхности озера. И пусть молчит плейер – память услужливо хранит любимые песни.

 
That’s me in the corner
That’s me in the spotlight
Losing my religion
Trying to keep up with you
And I don’t know if I can do it
Oh no I’ve said too much
I haven’t said enough…[2]2
  Я то прячусь от чужих взглядов,/То нахожусь в центре внимания./ Я теряю святость,/Стараясь не отставать от тебя./И я не знаю, смогу ли я это сделать./О, нет, я сказал слишком много./Я сказал недостаточно», – фрагмент песни «Loosing my religion» группы R.E.M.


[Закрыть]
 

Вместо голоса Майка Стайпа он услышал другой – женский, негромкий, и слова песни – на родном языке Маарда:

– «Сказав так много, я не сказал главного… Мне казалось раньше, я слышу твой смех. Раньше я думал, что ты поешь. Я думал, что замечал твои старания…»

Он удивленно обернулся. Девушка сидела за соседним столиком, вполоборота. Собранные на затылке золотисто-платиновые волосы открывали высокую шею и маленькое ушко с блестящей каплей сережки. Изящные руки поправляли воротник куртки – жест, за которым пытаются скрыть неловкость.

– Простите, – сказал Маард, сообразив, что напевал вслух. – Я не хотел мешать.

– Не извиняйтесь. Вы неплохо поете, – мягко возразила она и обернулась.

Чуть вздернутый нос. Очки в тоненькой оправе. И небесная синь в обрамлении пушистых ресниц.

Потянуло на романтику. Захотелось сказать ей что-то приятное. Но привычные для соблазнения девиц слова казались пошлыми и глупыми. И он спросил:

– Девушка, вы мне кажетесь?

Она рассмеялась – самый приятный звук за весь день… или месяц, год? – и взглянула на Маарда с интересом.

– Нет, не кажусь. Я Элен.

3

К полуночи парк корпорации НайнФлэгс затихает. Отцветают в небе букеты фейерверков. Разъезжаются последние гости. По дорожкам проходит поливальная машина, похожая на большого жука. Гаснут все огни, кроме освещающих «чертово колесо», и время застывает до утра. Лишь на ветру слабо звенят колокольчики у каскада фонтанов да изредка вскрикивает ночная птица.

Обычно Маард не оставался в парке на ночь. Дракону было уютнее в специально созданной для него пещере с искусственным обогревом, нежели под открытым небом в сырой от росы траве. Маард прекрасно об этом знал, и старался создать своему ящеру максимум комфорта. Но изредка выдавались ночи, когда накатывало одиночество и в пещере было невыносимо. Тогда Маард оставался на площадке перед «чертовым колесом» и всю ночь смотрел на медленное вращение огней. Своего рода медитация: завораживая, отвлекает от любых мыслей.

Кружится, поскрипывая, «чертово колесо», кружится голова, кружится планета. Все идет своим чередом. Тихо-тихо поют опадающие листья, журчит в фонтанах вода, и позвякивают вдалеке колокольцы. Ночь за ночью, неспешно, размеренно, привычно…

Считать до миллиона. Слушать пение листьев. Не думать ни о чем. Ночью надо спать. Даже если глаза у тебя открыты.

Дракон шумно вздохнул, пошевелился, разминая мышцы, зацепил острым краем крыла скамейку у ограды. Заворчал: не нравится сырость.

«Прости, дружище. Через пару часов немного посветлеет – полетим домой».

Утробное ворчание в ответ. Грохот задетого хвостом мусорного бачка. Ага. Бунт на корабле.

«Ну давай еще подеремся! – раздраженно обратился к дракону Маард. – Забыл, что ночью темно? Отставить рыпаться! Смирно!»

Протяжный рев всколыхнул спящий парк. Маард ощутил, как ящер напрягся, готовый ослушаться и рвануть в небо. Вот ведь характер… Знает прекрасно, что в темноте в воздухе долго не продержаться, что замерзнет, а садиться вслепую – крылья переломать недолго. Но все равно протестует – не иначе как из ослиного упрямства.

Намотать на предплечье невидимые поводья, рвануть резко:

«Лежаааать!!!»

Дракон кротко рыкнул и послушно замер. Раньше Маарда часто посещало чувство стыда и раскаяния перед ним: всякий раз, когда приходилось подчинять ящера своей воле, животное мучилось от боли и страха. В течение первого года работы Маард не раз просил руководство поискать иные методы управления драконом. Более щадящие.

«Если все время лупить лошадь, она сдохнет! – возмущался он. – Я физически чувствую, как ящера корежит от каждой команды. Что вы получите в итоге – нервную и злобную скотину?»

«Маард. Либо он сдохнет – и тогда дорогущий проект провалится, псу под хвост пойдут годы работы специалистов, масса кропотливых расчетов, миллионы евро, угроханные в экспериментах. Либо, если расчеты верны и мы не ошиблись прежде всего в тебе, – вы научитесь понимать друг друга. На уровне единого организма. Маард, тебе в самом начале сказали, что это будет нелегко. И тебя выбрали именно потому, что ты способен справиться. Процесс слияния сознаний труден и болезнен. И либо вы научитесь быть одним, либо…»

«Помню. Выбора нет».

Постепенно Маард и ящер «сработались». Осаживать дракона месяц за месяцем приходилось все реже. Только когда надо было идти наперекор инстинктам хищника. Главное при этом самому оставаться спокойным. Быть скалой. А не как вчера…

Дракон вздохнул. Маард истолковал это как «держал бы себя в руках – спали бы дома, в тепле».

«Зато на колесе огни красивые», – упрямо подумал он.

Перед самим рассветом удалось задремать. Привиделся кусочек странного сна: развеваются на сильном ветру волосы, перевязанные широкой атласной лентой: сиреневой на почти черных прядях… Под напором ветра она медленно соскальзывает, распускается тугой прежде узел. И чем дальше сползает лента, тем светлее становятся волосы, тем злее треплет и путает их ветер.

За мгновение до пробуждения она соскользнула, сорванная резким порывом, и белые пряди смешались с бросившимся в лицо снежным вихрем.

Проснулся. С трудом понял, где находится. Сквозь узкую полосу в серых тучах над горизонтом сочился рассвет. Розовая небесная лента… Розовая. Или сиреневая?..

Дракон потянулся и шумно зевнул. Расправил блестящие от росы крылья. Тело обдало холодом, и Маард окончательно проснулся. Поспешно проверил оставленные ему за ночь сообщения из Центра.

«Маард, это Грета. Я сегодня дежурю, смотрю за датчиками… Ты в порядке? Ответь, я волнуюсь…»

Вздохнул. Включил голосовую связь.

– Доброе утро, Грета. Это Маард. Все нормально. Сейчас лечу домой.

Сонный голос:

– А?.. Привет… Я все же уснула.

Усмехнулся:

– Я никому не скажу. Мы урну помяли, намекни потихонечку техникам – пусть заменят.

– Какая урна?

– Напротив «чертова колеса». Вот эта, – ответил Маард. Ящер прицельно лупанул по урне хвостом, смяв ее в жестяную лепешку, и взмыл в рассветное небо.

Горизонт застилало темными тучами. Замерший лес тянул ветви-ладони вверх, прося дождя. Маард просмотрел сводку погоды на ближайшие сутки: ливни, грозы… Домой. Забиться поглубже и спать под шум водяных струй. Дракон сыт, так что на день-два можно запросто выпасть из времени. Отоспаться. Просто отоспаться.

Дождь догнал в пути. Дыхнул сыростью, хлестнул холодными струями по спине, по крыльям. Теплолюбивый дракон протяжно взревел и прибавил скорости. Так торопился, что не рассчитал траекторию приземления, едва не врезался в край скалы, где находилось его жилище. Вильнул в сторону, ощутимо ударился грудью и въехал на брюхе в теплое нутро пещеры, пытаясь затормозить передними лапами.

«Все. Мы дома», – с облегчением подумал Маард.

Вместо того чтобы отряхнуться и устраиваться спать, ящер принялся шумно втягивать ноздрями воздух и водить из стороны в сторону тяжелой головой. Странно.

«Ты чего это, а? Что почуял?»

Темно. И глаза к темноте привыкают слишком долго. Что там? Не будет дракон без причины беспокоиться. А ну как рванется вперед… Мысленно положить ладонь на шею зверя. Сидеть. Сидеть…

Что-то шевельнулось в самом дальнем углу. Метнулось под прикрытие камней, забилось в нишу. Животное? Ну, пойдет на завтрак – и всего-то дел. Только по поведению дракона было понятно, что нападать он не решается. Что-то его смущает, осаживает, что-то…

Выдохнуть в сторону сноп пламени – осторожно, просто чтобы увидеть. Маард взглянул – и чуть не выругался вслух.

У стены валялась спортивная сумка. Ее владелец, скорчившийся в углу, закрывал руками голову и старался вжаться в холодный камень. Чертовы дети, всюду они залезут!

Дракон перестал ворчать. Теперь просто тянулся нюхать. Маард успокаивал, но «держал» крепко. Не трогай. Не смей. Человек. Не еда. Понюхал? Все. Отходи. Медленно. Отвел дракона назад на пару метров, потом сказал, стараясь, чтобы голос звучал пострашнее:

– А ну, выходи.

От пронзительного визга ящер шарахнулся и захлопал крыльями. У Маарда мигом заложило уши. Ух, е…

– Выходи, сказал! – рявкнул раздраженно.

Несмело, по стеночке, всхлипывая, незваный гость все-таки вышел из укрытия и встал так, чтобы Маард смог его рассмотреть. То есть не его, а ее.

На вид ей было не больше восемнадцати. Бледная, маленького роста. Спортивный костюм на коленях и кроссовки заляпаны грязью. Из-под капюшона куртки выбились непослушные рыжие вихры. Глаза круглые, перепуганные. Серые. И нос курносый.

– Вот же твою мать!.. – прорычал Маард. – Сумку взяла – и на выход марш!

Девчонка прижалась к камням.

– Н-не…

– Марш, сказал! Сожру! – и для устрашения позволил дракону податься вперед. Хвостом хлестнул по полу, обрызгав девчонку водой из лужи.

Гостья съехала спиной по стене, села, обняв руками колени и расплакалась навзрыд.

– Жри… Только давай сразу…

Маард оторопел. Посмотрел на стену дождя. На скорчившуюся в метре от драконьей морды «неприятность». Молча прошел в глубь пещеры, свернулся, накрывшись крыльями, как плащом, и провалился в сон – почти мгновенно.