Текст книги "Берег Живых. Выбор богов. Книга вторая"

Глава 27

Колдун ворвался в храм песчаным вихрем, сыпля проклятиями. Не разносил всё на своём пути он сугубо из уважения к священному месту, сохранению которого посвятил столько времени и сил. В стороны летела утварь, восстановить которую или заменить было легко. Шагая по коридорам, он громко и не стесняясь в выражениях высказывал древним стенам всё, что думал о царице, о жрецах Собачьего Бога… и о себе самом. Даже ша не рисковали приблизиться к нему. Самец предусмотрительно ретировался на охоту, а самка решила, что охранять святилище сейчас разумнее. У главного защитника храма хоть и не было клыков и ядовитого хвоста, а всё же в гневе его стоило опасаться.

– Выполняет всё, что обещано! – рявкнул Колдун, остановившись перед рельефом, изображавшим какую-то из цариц древности, покровительствовавших культу. – И не исполнила самого главного… не помогла уберечь моего жреца! Мёртв, мёртв… – зло пробормотал он, вцепившись здоровой рукой себе в волосы. – Всё… С Западного Берега уже не вытащишь, – он перевёл взгляд на Сатеха на рельефе, осеняющего кого-то из жрецов благословляющим жестом. – Слишком мало меня одного… Не могу успеть всё, что до́лжно исполнить для Тебя, Владыка Северного Неба…

Со вздохом маг сел на пол там же, у стены. Ярость была грозой, очищающей небо. Понемногу его восприятие прояснялось, а вместе с этим приходило понимание, что исполнил он всё-таки больше, чем потерял. Самое главное: он убедился, что жив и здоров Избранник Сатеха. Живо и их с собачьей жрицей нерождённое дитя.

Не зря Колдун столько времени провёл у границ территорий Ануират. Пески нашептали ему, и маг сумел выследить тайно покинувший общину отряд. Ему не нужно было приближаться, чтобы почуять этот сладостный след, ни с чем не сравнимый привкус энергии возлюбленного Бога. То, что прежде было царевичем, стало теперь вместилищем этой Силы… Император всё же сохранил жизнь сыну, вернувшемуся из мёртвых, – ради каких-то своих целей.

Дорога в Кассар, город-культ Ануи, была магу заказана, но он следовал за отрядом, наблюдал издалека так долго, как только мог. Потом ладья унесла их в столицу… Владыка сокрыл жрицу – выпадало на гадальных камнях. Осталась ли она в Кассаре, отправилась ли с Императором, или отбыла куда-то ещё, маг пока не знал – слишком мало было времени, слишком ограничены возможности. Два дня он следовал за ладьёй, но не приближался к стоянкам – не тягаться ему было с Восемью Живыми Клинками и тем более с самим Владыкой Таур-Дуат. И как ни хотел он приблизить миг своей встречи с Избранником, пока было рано. Выйти на Избранника уже в столице – если только Император не надумает оставить его где-нибудь по дороге – будет не в пример проще. Но чутьё подсказывало – не оставит. Что же до нерождённого ребёнка…

«Срок ещё мал, – успокаивал себя Колдун. – Раз уже не вытравила из чрева – не вытравит. Будет надеяться на то, что возобладает иная Сила… А я ещё успею найти их».

Маг вернулся в Апет-Сут раньше, своими путями, намного более скорыми, чем любая самая быстроходная ладья… и здесь узнал о казни. Каких-то нескольких дней не хватило ему, чтобы помешать.

С другой стороны – как бы он мог помешать, если казнили Перкау в стенах храма Ануи? Таа… Да, вот кто был действительно виновен. Пусть Таа хотел защитить царицу, пусть следовал оговорённой цели – преподнести роль Перкау в этой истории как его, Колдуна, – эту смерть маг не простит ему никогда.

Всё складывалось в определённую картину – расходились цели, расходились пути. Тот, кто имел для последнего жреца Сатеха настоящую ценность, тот, кого он не распознал сразу, за что уже поплатился, был врагом царицы. Скоро наступит миг, когда придётся выбирать, кому помочь, ведь он не сможет быть везде и сразу.

И он уже выбрал.

Насколько острым будет момент выбора для других, Колдун пока не знал. Всё зависело от того, как собирался обставить возвращение Хэфера сам Владыка. А вот это оставалось для мага загадкой похитрее прочих. Триумфальное возвращение? Или тайна до того самого мига, как заговор будет раскрыт? Ведь пока никто не знает правды – кроме Владыки, Ануират… и его, жреца Сатеха, который эту тайну намеревался хранить даже истовее, чем Живые Клинки Императора. Сам-то он в своё время помог распространить совсем иные слухи.

Колдун поймал себя на том, что невольно повторяет имя царевича вслух:

– Хэфер, Хэфер Эмхет… Будущий Владыка, что восстановит справедливость…

Пара любопытных щенков подползли ближе к нему и устроились по бокам, поняв, что буря уже окончательно миновала.

– Неужто следовали за мной по пятам? – усмехнулся маг, поглаживая их за ушками, пока до конца не вставшими торчком.

Маленькие хвостики с мягкими ещё не ядовитыми иглами неистово виляли. Один из щенят уже пытался деловито стянуть с его правой кисти перчатку из змеиной кожи, потому что вылизывать руку без неё было гораздо удобнее. Колдун рассмеялся и помог ему. Маленький ша ткнулся носом в изуродованные пальцы и приступил к сосредоточенному вылизыванию каждого.

– Наладится у нас жизнь, вот увидите, – ласково сказал он щенкам. – Повезло вам родиться сейчас, а мне – быть рядом с вами. Великие перемены грядут…

Он позволил себе расслабиться, откинулся спиной на каменную кладку и закрыл глаза, поглаживая мягкую красноватую шерсть своих любимых маленьких чудовищ. Через некоторое время пришли и остальные щенки, устроились вокруг него вповалку, как привыкли, когда ещё в первые дни своей жизни согревались его теплом под наосом. Священные звери Сатеха, благословлявшие его храм…

Благословлявшие…

…его храм…

В какой-то миг маг понял, где совершил ошибку. Гнев был только его собственным. Его Бог разгневан не был, и значит, всё шло, как должно было.

Вынырнув из приятной медитативной полудрёмы, Колдун распахнул глаза и подался вперёд.

– Ох я дурак!

Кто-то из потревоженных щенков возмущённо тявкнул – да, мол, ещё какой.

– Ритуал, – с улыбкой пояснил он, поднимаясь аккуратно, чтобы никого не сбросить и ни на кого не наступить. – Нам очень нужен ритуал…

* * *

Керах совершал поздний обход поместья, чтобы убедиться, что всё пребывает в идеальном порядке. Господин являлся, когда ему было угодно, – это знали все, кто работал здесь. Ни для кого в доме уже не были неожиданностью ни его внезапные появления, ни приходы высочайшей гостьи.

Так и сегодня. Когда управляющий прошёл в покои хозяина, чтобы убедиться в чистоте льняных покрывал, и увидел тёмную фигуру, склонившуюся над столом, он не вздрогнул, а лишь с поклоном спросил:

– Что будет угодно, господин?

– Доброй ночи, Керах, – приветливо отозвался хозяин. – Не буди других – я здесь, чтобы оставить вот эти записи для нашей госпожи.

– Я передам, – управляющий чинно склонил голову. – Когда нам готовиться к твоему возвращению, если мне позволено узнать?

– Здесь и так всегда всё для меня готово, – отмахнулся Колдун, и в его голосе слышалась улыбка. – Ваша служба безупречна. Ну а когда вернусь – не знаю. Отправляюсь на охоту, – заговорщически добавил он.

Керах никогда не задавал лишних вопросов – за то его и ценили.

– Пусть Боги даруют тебе всю необходимую удачу, господин.

– Благодарю… Удача не помешает мне. А теперь иди спать и ни о чём не тревожься.

Управляющий чуть поклонился и тихо притворил за собой дверь.

* * *

Разговор проходил в кабинете Владыки, хотя сам Император и отсутствовал. Но именно здесь обстановка была подходящей для такого рода обсуждений: всё напоминало, что беседа идёт не между родственниками, но между царицей, Великим Управителем и сыном Императора.

Амахисат расположилась в кресле Секенэфа, у стола, инкрустированного лазуритом с золотыми прожилками. Сколько обсуждений и споров видел этот стол… несколько раз даже приходилось реставрировать. Нрав Секенэфа был гораздо круче, чем многие привыкли думать, – кому, как не его брату, это знать.

Хатепер сидел рядом, раскладывая перед царицей письменные отчёты из Лебайи, которых касался тот или иной момент разговора. Всё это уже было по несколько раз прочтено и обсуждено, но детали разговора достраивали общую картину.

Волнение Ренэфа, стоявшего от них в нескольких шагах, Хатепер подмечал лишь потому, что хорошо знал племянника. Если смотреть со стороны, царевич держался с хладнокровным достоинством, излагал всё по-военному чётко, не путаясь в деталях. Теперь, когда отпала необходимость скрывать историю с покушением, не было нужды и смешивать факты. В приукрашивании и сокрытии правды царевич никогда не был хорош.

Письмо с подробностями расследования от Арфена, сына Иория, – градоправителя Митракиса, – доставленное леди Тессадаиль Нидаэ, Хатепер и Амахисат изучили так, что могли бы процитировать даже во сне. Нынешний отчёт Ренэфа дополнил послание – блестящая память царевича сохранила все детали разговора с послом.

«Там, где Леддна допустила роковую ошибку и не восстановила справедливость для великого Императора Таур-Дуат, справедливость восстановлена Митракисом, – повторил он слова эльфеи, завершая свой рассказ о встрече. – В твою власть градоправитель Арфен передаёт нескольких людей, поправших и честь, и доверие всех нас. Мы же передаём преступника нашей крови, лорда Ассаи, чей род служил Высокому Лорду Арелю…»

Остальное Хатепер мог узнать только от самих пленников. Вот у Ассаи он как раз и рассчитывал выведать то, что касалось уже его личного расследования.

Что стало с вторым письмом, о котором племянник рассказал уже в личном разговоре, дипломат спрашивать не стал, но удивился, когда Ренэф абсолютно бесстрастно выложил послание на стол. Не побоялся признать свою слабость, привёл доказательства. Письмо явно перенесло немало, но выжило, и это было само по себе удивительно.

Для стороннего взгляда в нежных строках песни не было ничего преступного, но для самого царевича эти слова играли определённую роль. После их ночного разговора Хатепер понимал больше, чем прежде.

А завершалось послание строками, содержавшими недвусмысленную угрозу:

«Ты прекрасен, как молодой бог, и силён, как пустынный лев. Но ты не бессмертен, господин мой. Оставь мысли о завоевании Лебайи, иначе она станет твоим крахом и твоей погибелью. Возвращайся домой, тот, кого прозвали Сыном Солнца».

И даже теперь, как ни бесстрастно держался Ренэф, от Хатепера не укрылось, как племянник стиснул зубы от гнева. Ко многому можно было подготовить воина, но как подготовить юное сердце к разочарованию? К тому, что война никогда не ведётся только лишь силой оружия, в открытую? Смесь из зарождавшихся нежных чувств, из ярости, из ненависти и несправедливости – да, несостоявшаяся убийца царевича Эмхет использовала этот хлыст умело и подстегнула Ренэфа к фатальному поступку, как и было задумано. Но сам Ренэф и так понимал последствия – обсуждать смысла не имело. Даже Император не мог бы покарать юношу сильнее, чем тот уже карал сам себя.

Важнее было понять, кто именно стоял за Мисрой. Кто передал ей «Пьянящий вздох», исконное эльфийское оружие, теперь уже запрещённое?

Клан Нидаэ верно служил Высокому Роду Тиири. Верить в предательство Тессадаиль – той самой Тессадаиль, к которой младший сын Ллаэрвин питал нежные чувства вопреки разнице в их положении, – Хатеперу не хотелось. Но теперь можно было ожидать всего, если уж даже Ассаи сыграли ключевую роль в падении Арелей. Подложила ли послание Мисры Тесс, или это сделал сам градоправитель Арфен, союзник эльфов? Знать бы ещё, какой из всех эльфийских фракций он приходится союзником… Ренэф говорил, что Тессадаиль о втором письме вроде бы не знала, но эльфам не доверял. Сам же Хатепер колебался, надеялся, что разговор с Ассаи прольёт на события ещё хоть немного света.

Амахисат слушала и задавала вопросы со своей привычной холодной сдержанностью. Но и её Хатепер знал достаточно давно, чтобы понимать: царицу буквально трясло от ярости. Она готова была перевернуть весь Данваэннон, чтобы найти того, кто стоял за покушением на её сына. Но эта Мисра находилась под защитой своих покровителей. А Хатепер ожидал, что покровители не преминут изящно избавиться от неё, как только она доиграет свою роль до конца. Возможно даже, роль уже была сыграна, и девушку похоронили там же, в скалистых холмах Лебайи. С другой стороны, она ведь была прекрасным оружием – на подготовку подобных ей уходило немало времени и сил. Может, и пощадили её для новых миссий… но где пощадили эльфы, там не пощадит царица Таур-Дуат. А в том, что Амахисат привлекла к делу всех своих осведомителей, Хатепер не сомневался ни на миг. И собирался помочь в этом уже своими ресурсами.

Тишину нарушал только шелест листов бумажного тростника, когда старшие рэмеи перекладывали письма и молча указывали друг другу на какие-то строки. Ренэф задумчиво наблюдал, с необычным для него терпением ожидая, когда царица и Великий Управитель зададут следующие вопросы.

– Есть ещё одна вещь, которой я не придал большого значения – слишком уж она казалась невероятной, – вдруг произнёс царевич. – Но, возможно, она имеет значение для вас.

Амахисат подняла на него взгляд, кивнула, побуждая продолжать.

– Эта женщина… Тессадаиль Нидаэ… В ночь перед нападением она спросила меня, добрался ли принц Эрдан до нашей столицы благополучно.

– Что?.. – переспросил Хатепер, решив, что ослышался.

– Младший сын Ллаэрвин Тиири? – Амахисат перевела взгляд на Хатепера. – Могла ли она?..

– Огромный риск, – упавшим голосом сказал Великий Управитель, качая головой. – Но ради сохранения мира она могла обойти Совет, да…

«Ох, Ллаэ…»

– Разве может король или королева Данваэннона действовать без согласия Совета Высокорождённых? – нахмурился Ренэф. – Эльфея говорила о целом посольстве, с дарами. Сказала, что посольство отбыло тайно, а сама она знала о нём только благодаря своей близости к роду Тиири. Я счёл, что она лжёт, – просто закончил он.

– Тот самый перехваченный посол, – тихо проговорила Амахисат, оборачиваясь к Хатеперу. – Если всё так – дело плохо… даже хуже, чем мы предполагали.

Хатепер мрачно кивнул, провёл ладонью по лбу, смахивая внезапно выступивший пот. Он хорошо помнил обоих сыновей Ллаэрвин. Эрдан, младший, характером был чем-то похож на Хэфера… Неужели он разделил судьбу царевича и тоже пал жертвой заговора?..

– Мои осведомители не докладывали ничего о посольстве, – голос царицы звучал почти растерянно – такой Хатепер её почти никогда не видел.

Она тоже понимала всю фатальность произошедшего. Если посольство, сколь угодно тайное, сгинуло в их землях… Те, кто устроил это, прекрасно сознавали последствия.

– Как и мои, – вздохнул Хатепер. – А у королевы не было возможности предупредить нас. Сеть Арелей рухнула, как ты помнишь. Но учитывая, что Эрдан отправился к нам втайне даже от Совета – неслыханная дерзость! – она не стала бы рисковать и могла вообще не послать весть. А вот у принца как раз и были вести, предназначавшиеся нам.

– О Боги… – выдохнула Амахисат.

Ренэф хмурился, переводя взгляд с матери на дядю.

– Теперь всё ясно, – Хатепер удержал себя от того, чтобы коснуться скрытого на груди кольца. – Мы обвиняем Данваэннон в гибели наследника трона и покушении на второго наследника. Они обвиняют нас в нарушении условий мирного договора… и гибели младшего принца.

– Война, – коротко кивнула царица. – Да такая, которую поддержат все, даже те, кто служил делу мира…

– Но если это правда – давайте найдём Эрдана! – воскликнул Ренэф. – Или его убийц. Разве это не под силу Владычице и хранителю секретов?.. Я тоже могу отправиться на поиски прокля́того эльфа. Вот ведь его угораздило…

– Если бы всё было вот так просто, – мягко проговорила Амахисат. – Что не под силу нам, под силу Владыке Обеих Земель. Но взор его прозревает только пределы Империи и народ, освящённый его властью…

– Не может быть, чтобы вы не сумели найти принца! На вас ведь держится трон Таур-Дуат.

Хатепер и Амахисат переглянулись. Вера Ренэфа в них была такой непоколебимой, что сомневаться в себе было почти что совестно.

А осознавать непоколебимую веру в него Ллаэрвин было ещё больнее. Она ведь отправила своего сына в Таур-Дуат, потому что знала: здесь его защитит Хатепер.

– Итак. Если принц жив, мы найдём его. Если он мёртв – мы покараем его убийц, – решительно заявила Амахисат. – Я, кажется, знаю, кто может стоять за этим, – она многозначительно посмотрела на Хатепера. – Но, увы, он недосягаем для нас… Пока.

Хатепер стиснул зубы. Да, он тоже знал: Иссилан Саэлвэ. В том, что Высокий Лорд поспособствовал пропаже одного из наследников Ллаэрвин, дипломат даже не сомневался. Кирдаллана же Саэлвэ явно рассчитывал бросить в горнило войны, уничтожить руками рэмеи, как и многих других неугодных.

– Значит, прежде найдём тех, кто досягаем, – глухо пообещал Хатепер. – И расплетём эту паутину раз и навсегда…

Откладывать следующий тяжёлый разговор Великий Управитель не стал – распорядился, чтобы пленников одного за другим привели к нему. Сложно было держать в узде ярость, глядя на тех, кто направил по следу Хэфера погибель… Но Хатепер помнил о необходимости сдерживаться. Пока он мог покарать только тех, чьими руками преступление было совершено… точнее, стоявших на следующей за ступени – ведь самих убийц уже покарали песчаные чудовища. А прежде надлежало проверить, не упустил ли он даже крупицу знания, которое могло бы помочь в дальнейшем.

Но разговор с людьми не принёс плодов. То, что они будут пытаться свалить вину друг на друга и на эльфов, от которых исходили приказы, дипломат ожидал. Вскрытые детали расследования и тот факт, что сама эльфийская королева вынесла им приговор в предательстве и непосредственном участии в нарушении мирного договора, роли не играли – умирать не хотел никто. Ну а на рэмейской земле оставалось только клясться в дружбе и верности тем, кому ещё вчера всадил кинжал в спину.

Ничего нового выудить не удалось. Они просто не знали больше того, что Хатеперу уже было известно и так. По крайней мере, дипломат получил очередные подтверждения.

Вельможа, непосредственно оплативший услуги наёмников, отличался от своих товарищей. Он единственный из троих лебайцев не пытался отрицать доказательства и говорил с достоинством, хоть и не без вполне естественного страха. Но даже он не знал, кто именно стоял выше, от кого исходил самый первый приказ. Все договорённости проходили через клан Ассаи, вассалов Арелей. Лебайцы пребывали в уверенности, что служили именно этому Высокому Роду, что Род этот вёл некую тайную войну с самыми могущественными из рэмеи.

Если двумя первыми вельможами двигала выгода – а размер награды превосходил даже то, что представлял себе Хатепер, – то третьим руководили его убеждения. Рэмеи он не любил, эльфов, впрочем, тоже, и считал, что людям куда лучше заживётся без соседей.

Таких людей Хатепер уважал – в конце концов, эпоха, когда люди, как раса, мало что собой представляли, давно уже минула. Но выбранные методы были неприемлемы, дики. Не могло быть милости к тому, кто отдавал приказ о нападении на наследника трона, кто сам подбирал убийц, которым этот приказ надлежало исполнить.

Вельможа подтвердил связь наёмников с одним из телохранителей царевича, который и указал точный путь Хэфера и места его стоянок. Этот телохранитель не называл своего имени, но упоминал о более скромном происхождении – ведь Павах или Метджен действовали от имени Сенахта и его обвинили в своём преступлении. Что ж, эта часть истории уже была вскрыта и подтверждена недавно, когда Кахэрка привезла саркофаг. Родители телохранителя всё так же находились под тайной защитой Хатепера… а оба вельможных рода – Мерха и Эрхенны – оставались всё так же неприкосновенны.

В завершение разговора дипломат не удержался и произнёс:

– Ты понимаешь, что именно помог осуществить ты и подобные тебе? Если наши государства схлестнутся в войне – людям это принесёт только смерть.

Вельможа поднял взгляд и спокойно ответил:

– Однажды ваши цивилизации уничтожат друг друга. И тогда придёт время для расцвета нашей. Пусть не на моём веку, но оно придёт.

– Я вижу будущее за всем тем, что мы даём друг другу, чему друг друга учим. В этом – наше богатство: в знаниях и культуре, в уникальности наших путей, в понимании мира в разном свете. При желанном тебе исходе это богатство будет утеряно.

Жестом Хатепер велел стражам увести пленника и, когда дверь закрылась, тяжело вздохнул и откинулся на спинку своего кресла.

Прежде, чем встретиться с Ассаи, он дал себе немного времени – взвесить всё, успокоить мысли, добавить заметки к тому, что уже почерпнул из письма Арфена и отчётов Ренэфа и Нэбвена.

В какой-то момент всё это начало превращаться в откладывание встречи. Великий Управитель коротко коснулся кончиками пальцев ларца, в котором хранилось страшное послание друга, и кликнул воинов, чтобы привели последнего пленника.

Его лицо оставалось бесстрастным, когда стражи ввели эльфа и, повинуясь безмолвному приказу, оставили их наедине. Ассаи опустился на колени, прижав ладонь к сердцу, и склонил голову, пряча взгляд.

Конечно же, они узнали друг друга.

– Самрион… Почему?.. – глухо спросил Хатепер по-эльфийски.

Этот лорд, брат главы клана, был одним из самых верных воинов Тремиана и одним из ключевых звеньев цепочки осведомителей, связывавшей Дом Владык и Высокий Род Тиири.

– Я не достоин умолять Вас о прощении, Ваше Высочество… как не достоин и уповать на прощение моего господина… – Самрион вскинул голову, поднимая на дипломата отчаянный взгляд, и заговорил быстро, перемежая эльфийскую речь с рэмейской: – Ты должен казнить меня и моих спутников, господин мой Великий Управитель. Для себя я прошу ту кару, которая полагается предателю и осквернителю, посягнувшему на золотую кровь… Казни́, чтобы он знал: больше никого не осталось.

– Объяснись, – сухо велел Хатепер всё ещё на наречии Данваэннона: – «Ничто никогда не является тем, чем кажется».

– Да… – Самрион слабо улыбнулся, и в его светлых до прозрачности зелёных глазах промелькнуло узнавание прежних идеалов. В следующий миг взгляд потемнел. – Больше никого нет. Я сделал всё, как обещал. Я должен был… Только так я мог спасти… – он осёкся.

– Кого? – Хатепер подался вперёд, едва сдерживая гнев. – Ты обрёк моего племянника на участь более страшную, чем смерть. Ты погубил своего Высокого Лорда и его детей.

– Не всех… – прошептал Ассаи. – Она вернётся и отомстит… Я сделал всё, чтобы это стало возможным…

Эльф прижал пальцы к губам, будто пытался удержать уже сказанные слова.

– Шеллаарил?

– Молчи, прошу, господин, – Самрион отчаянно замотал головой. – Такова была моя цена, понимаешь?.. Только она… единственная…

– Шелл предала свой род, и ты помог ей в этом?..

– Нет! – Ассаи с ужасом отшатнулся, стукнул себя по груди. – Это я предал. Чтобы из них уцелела хотя бы одна…

– Боги…

Хатепер обессиленно опустился в кресло, потирая виски.

– Но он… он не знает, что моя госпожа хоть и юна, но уже так искусна. Искуснее, чем любой из них, – бледное лицо эльфа осветила торжествующая усмешка. – Госпожа прячется в тенях, а её сила растёт тем больше, чем сильнее горе. Она может носить любое лицо и совсем по-настоящему… Пока он подбирается к Пресветлой… пока все мы помогаем ему получить корону… она успеет, да…

– Где сейчас Шелл?..

– Не знаю, – Самрион покачал головой, потерянно глядя перед собой. – В Империи?.. В Лебайе?.. Нет, я не хочу знать… Я сделал многое, очень многое по обе стороны гор… Будет война, господин. Мой род проклят, – в глазах Ассаи отразилась тень самого настоящего безумия. – Его власть так велика, ты не можешь даже помыслить… Но я сумел спасти. Он исказил всё, изуродовал… Я больше не узнаю́ себя… А теперь ты должен казнить меня – за смерть царевича. За смерти моих лордов. Попытаешься исправить, спасти меня – и всё пропало.

– После всего, что случилось, спасти тебя – последняя моя мысль, – с горечью возразил Хатепер. – Но ты должен помочь мне понять.

– Здесь… Его союзники – вокруг тебя, господин… Мы не сумели узнать, кто именно, хотя пытались… перехватывали осведомителей… всё тщетно. Вы в опасности, Ваше Высочество. Вас он ненавидит даже сильнее, чем Пресветлую…

– Это известно мне, – мрачно кивнул Хатепер. – Мне нужны имена. Если можешь сказать ещё хоть что-то… Ты был в Лебайе. Ты знаешь Мисру?

– Миссари, – Самрион уверенно кивнул. – Человеческая женщина с эльфийской кровью. Утончённое оружие высокорождённых. Каэлисс обожает её… Была ещё одна, Хинна, отправленная с танцовщицами. Они обучались вместе, но вторая была не так искусна. Уже мертва.

– Где теперь Миссари? Кто подложил её письмо к посланию градоправителя? – Хатепер сжал подлокотник кресла так, что побелели костяшки, а когти оставили в дереве глубокие бороздки.

– Отбыла в Данваэннон. Он призвал её, когда вы начали охоту.

– Стало быть, успела… – рэмеи крепко выругался. – А письмо?

– Сильри, – выдохнул Самрион. – Сильри на его стороне. Я знаю точно, потому что служил Таэнерану в Лебайе… Тесс не знала. Тесс… верна до бескомпромиссности. Высокий Лорд Таэнеран преследовал в Лебайе свои цели.

– Сильри всё же отказались от своей нейтральности… Ожидаемо. Но я надеялся, что выбор Таэнерана будет иным.

– Старую вражду, забытые преступления – о, сколько всего он направил против нас. Во многом, от чего другие рады были бы отречься и никогда не сознаваться, обвинили моего господина. Подтвердили преступления, которых он никогда не совершал. Но пока есть хотя бы одна… – Ассаи замолчал.

– Что с сетью осведомителей?.. Ты и твои родичи были важной её частью, – напомнил Хатепер.

– Кто не запуган, те мертвы… Кто верен, те предпочли исчезнуть, но таких немного… Разрушено больше, чем может разрушить вся твоя армия. Крах даже одного Высокого Рода означает, что весь Данваэннон пошатнётся и пойдёт трещинами. Ты ведь знаешь, понимаешь, господин… как если бы у вас исчез целый сепат… или целый культ одного из ваших Богов… Столько нитей, пронизывающих всех нас и всё, что мы знаем… Ты понимаешь, да…

Эльф спрятал лицо в ладонях, зашептал что-то бессвязное.

– От кого ты получал приказы здесь, в Таур-Дуат? Кто был твоим связующим звеном, кроме осведомителей моих и царицы? Эти связи ты использовал нам во зло.

Хатепер не надеялся на ответ, но Ассаи вдруг вздрогнул и распрямился.

– Вирнан, – выплюнул эльф со смесью ненависти и ужаса. – Каэлисс называл его Вирнан, «то, что не имеет места». Это он пытал телохранителей царевича в поместье моего господина. Он не оставил в живых никого из моих воинов, хотя они помогали ему там. Бойся его… потому что он тоже носит много лиц… и не служит никому.

– Высокорождённый?..

– Я не знаю… не знаю, кто он… Может, и не смертный вовсе…

Хатепер задал ещё несколько вопросов о происходящем в королевстве – о тех старых распрях, о которых знал, о тлеющих давно спорах, о неугасающей ненависти, скрытой под шёлковыми покровами безупречной учтивости. Данваэннон всегда был местом чудесным и страшным. Подчас то, что на первый взгляд казалось там самым прекрасным, обнажало самый уродливый лик.

И наоборот.

Были те, кто оставался верен Ллаэ, кого невозможно оказалось обратить, – дикие народы зачарованных чащоб, отвергаемые большинством высокорождённых. Болотник Карлак, которого мало кто решался называть Высоким Лордом, по-прежнему защищал королеву. А о силах, что стояли за ним, догадывались немногие.

Когда Великий Управитель собирался уже позвать стражей, Самрион тихо проговорил:

– Твои Боги отринут меня, как отринули мои. Моя юная госпожа по праву ненавидит меня. Но прошу, господин, когда увидишь её… а ты непременно увидишь… скажи, что я сделал всё, чтобы спасти её.

Помедлив, Хатепер кивнул.

– Скажу.

Приговор был исполнен той же ночью, по приказу царицы и Великого Управителя Таур-Дуат. А в народе ещё долго шептались о том, какая страшная участь ждёт тех, кто посягнул на кровь божественного Ваэссира.

* * *

Он был жив, и за это благодарил Ануи… нет, не только Ануи, обоих своих Богов. Но какова была истинная причина спасения? И какой цели служила его жизнь теперь? Этого Перкау не знал, а тех, кто приглядывал за ним, спрашивать было бесполезно. Он не знал даже до конца, где находится, – привезли в этот дом его в полубессознательном состоянии. Итари опоила его отваром, успокаивающим тело и разум настолько, что грань между жизнью и смертью почти размывалась. А пришёл в себя он уже здесь, в приличной скромно обставленной спальне. И сквозь тонкую кисею на окнах лился солнечный свет, которого он уже давно не видел…

В его распоряжении была хорошая еда, мягкие циновки и покрывала, чистая одежда и даже свитки с текстами. На низком столике у окна, служившем одновременно и алтарём, расположилась статуэтка из тёмного базальта – Ануи в облике псоглавого мужчины с копьём и Весами Истины в руках. Нашлись там и благовония, необходимые для молитв. А в плетёном ларце рядом со статуэткой Перкау обнаружил свои амулеты – те самые, которые у него забрали: пектораль Верховного Жреца, защитные чеканные браслеты, перстень с сердоликовым скарабеем, на котором были нанесены магические формулы, и даже перчатки бальзамировщика.

Потом пришла Итари Таэху и доброжелательно объяснила ему, что теперь он гость Великого Управителя. Дом принадлежал Хатеперу Эмхет – дальнее имение неясно даже в каком сепате… Здесь был старый заросший сад, похожий на его родную храмовую рощу, а прямо за садом лежала пустыня.

Перкау успел понять, что где-то недалеко находится селение, относившееся к владениям Великого Управителя. Кто бы там ни жил – вряд ли они могли помочь ему. А если в доме и были слуги – их он не видел, встречался только с Итари и Интефом.

Целительница и дознаватель беседовали с ним охотно, приветливо, но не отвечали на вопросы о том, что это за место, и зачем он здесь оказался. А в первом же разговоре Интеф учтиво предупредил Перкау, чтобы тот не пытался бежать, поскольку это всё равно бессмысленно. И хотя Таэху не угрожал, в тот момент бальзамировщик отчётливо вспомнил о пальцах дознавателя под собственными рёбрами, о том, как под пыткой переворачивались внутренности.

Пленник или гость, а он всё равно остался во власти Великого Управителя. Вот только – как Перкау успел понять из скупых рассказов Таэху – для всех в Империи он теперь был мёртв. Официально его казнили в столичном храме Стража Порога. И никто не будет искать его – призрак, тень памяти о том, кем он был, пусть символически ему и вернули его прежний статус, если судить по личным амулетам, которые теперь снова были при нём.

Но чего же хотел Хатепер Эмхет? Больше ведь действительно не о чем было рассказывать… Из головы не шли слова, которые произнёс брат Императора в их последнюю встречу: