Текст книги "Сердце демона. Книга 1. Преданное наследие"

Владыка нахмурился, чуть подался вперёд, вглядываясь в очертания приближающегося берега, в иссечённые временем лики статуй своего предка. Из зарослей бумажного тростника вспорхнули белые цапли, встревоженные их приближением. Заходящее солнце вызолотило их крылья, рассекавшие воздух низко над рекой.

Проследив за полётом птиц, он попытался вспомнить, зачем же прибыл сюда по пути к Пещере Двух Истоков, где должен будет провести Ритуал Разлива. Пальмовые рощи в дымке, мерное биение волн о борта ладьи, песня ветра в раскрытых изумрудных веерах тростника… всё окружающее умиротворение никак не вязалось с нарастающим чувством тревоги внутри.

Лёгкая ладонь легла на его плечо.

– Всё хорошо, любимый. Я рядом, – нежно проговорил родной голос.

Медленно Владыка полуобернулся, коротко окинул взглядом палубу. Команда суетилась, направляя ладью к причалу. Стражники лениво прогуливались вдоль борта, осматривая берег. Ничего подозрительного, всё как обычно…

Как обычно…

Владыка заглянул в глаза своей царицы. Она тепло улыбнулась, лукаво прищурилась, и озорно блеснули тёмно-синие, как глубины Великой Реки, глаза. Протянув руку, он пропустил сквозь пальцы тонкие косы цвета алой меди. Звякнули золотистые бусины на концах.

Мир на самой кромке восприятия дрогнул, готовый рассыпаться.

В следующий миг его рука сжала тонкое горло.

– Сними эту маску, – процедил он.

Краски расслаивались, крошились хлопьями пепла. Бесцветные сумерки окутывали рощу и храм, и вокруг не осталось ни души. Ладья свободно скользила среди высоких зарослей бумажного тростника, точно у самых Вод Перерождения.

Её улыбка стала насмешливой, холодной, и образ поплыл, меняя сотни ликов, перетекающих один в другой.

– Я лишь хотела напомнить тебе, кто ты и кем должен стать.

Он стиснул горло сильнее.

– Я всегда помню, кто я.

Она рассмеялась, позволяя ему этот краткий миг превосходства.

– И всё же раз за разом ты выбираешь судьбу не Владыки… а вещи.

Миг – и всё изменилось. Они оказались в руинах храма, за границами которого лежала лишь безликая темнота. Цепи неизвестного сплава охватывали руки, распиная его меж древних колонн.

Безразлично глядя в живую дышащую тьму, он ждал.

«В моей власти спасти тебя в эту ночь, наследник. Твой народ ждёт тебя. Ты поведёшь его к победе».

Звук шагов, текучий силуэт, обретающий любую форму – от самой желанной до ужасающей. Ничто уже не могло изумить его за всё время заточения, пусть века для него обернулись лишь парой лет.

Раз за разом она пробуждала его сознание, и как не даровано ему было смерти, так не было даровано и перерождения.

«Прими мой дар, Алазаарос Эмхет… но обещай, что в час, когда я призову тебя, ты пойдёшь со мной. Даруй мне свою волю так, как я сейчас дарую тебе жизнь… ведь для всего остального мира ты уже мёртв…»

И всё же он жил. Жил вопреки всему.

Солнечный свет бился в сомкнутые веки. Сознание балансировало на тонкой грани между сном и пробуждением. Кровавая ночь минула, как кошмар, порождённый воображением безумца.

Алазаарос распахнул глаза. Рука метнулась к груди. Доспеха со скрещёнными на груди крыльями Богини не было, но на коже под туникой не осталось ни следа страшных ран. А ведь он помнил, как со скрежетом расходились металл нагрудника и его собственные кости… помнил так же отчётливо, как слова, звеневшие внутри.

«Твой народ ждёт тебя…»

Над ним склонилось обеспокоенное лицо жреца.

– Ты жив, господин… Боги, мы думали, что потеряли тебя!

«…ведь для всего остального мира ты…»

Мёртв…

– Жив… – хрипло подтвердил военачальник.

– Слава Богам! – воскликнул жрец, и другие голоса вторили ему. – Наследный царевич жив! Наше дело живо! Наследник Ваэссира поведёт нас к победе!..

Алазаарос качнул головой, сбрасывая очередное ненужное воспоминание.

Силуэт дрогнул – точно рябь пробежала по воде – и принял одно из привычных своих воплощений. Эта женщина была прекрасна в глазах смертных мужчин, но для него не было зрелища отвратительнее.

Когтистые пальцы обрисовали черты его лица, скользнули по щеке. Демонесса склонилась к нему, коснулась его губ в отравляющем поцелуе.

– Скольких Хранителей уже успело сменить твоё сердце? – промурлыкала она. – Скажи мне… скажи, где искать последнего? Разве не устал ты служить им, точно раб-каи, прикованный к кувшину?

Все эти рэмеи, люди, искавшие власти и исполнения желаний, использовавшие его силу, не думая ни о нём самом, ни о цене. Всё в итоге приходило к печальному итогу… даже в тот единственный раз, когда амулет нашёл достойного Хранителя, а у Алазаароса появилась надежда…

– Я спасла тебя, сохранила, пронесла твой дух и даже твоё воплощение сквозь века ради того, чтобы Солнце Владык Таур-Дуат воссияло снова, – тихо проговорила демонесса, заглядывая ему в глаза, и в её взгляде была звёздная ночь – россыпь самоцветов Аусетаар, отражающихся в зыбких водах Апет. Так легко было поддаться, поверить…

Сдаться…

Нет, ей всё ещё не удалось сломить его волю ни болью, ни сладостным искушением, ни сотнями иллюзорных смертей, которые ему довелось испытать без надежды на освобождение.

Но с каждым пробуждением казалось, словно понемногу, песчинка за песчинкой, он терял себя. Как статуи Ваэссира осыпались песком в когтях безжалостного времени…

– Разве ты не желаешь того же? Разве не истомился твой могучий дух по великим битвам, по блистательным свершениям? Ты мог бы вернуться… мог бы собрать осколки своего народа и вернуть им утерянное величие. Но вместо этого… – она печально усмехнулась, и её ладонь скользнула ниже, по груди, где уже не билось сердце. – Ты – ничто. Артефакт в жалких руках осквернителей, жаждущих власти. И даже сами рэмеи не помнят твоё имя, Алазаарос Эмхет.

Он встретил взгляд демонессы и улыбнулся, хотя его улыбка больше походила на оскал.

– Значит, так тому и быть.

Гипостильный зал полуразрушенного храма раскололся от её гневного крика.

Когти рассекли его плоть, и кости разошлись – как в ту ночь, когда он бросил вызов Джедеферу.

Но и эта очередная смерть была лишь иллюзией…

Глава четырнадцатая
Путь к легенде

Около двух лет спустя…

Хлыст со свистом рассёк воздух – резко, как бросок кобры. Наконечник ударился о камень колонны, высекая искры, – она едва успела увернуться. Перекатилась по песку, резко взвилась на ноги.

Точно живой, хлыст выводил восьмёрки, не подпуская её, тесня к каменной галерее. Удары слились в единый гул, поднимая пыль. Ни единой бреши в защите.

Улучив момент, Аштирра почти приняла на себя удар, отклонилась в последний миг. Резко бросилась вправо, под свободную руку противника. Хлыст ударил по дуге, но девушка оказалась проворнее – высвободила своё оружие, взмахнула, заставляя отступать…

Порадоваться успеху она не успела – удар настиг её по касательной. Хлыст обвился вокруг защищённой сапогом лодыжки, резко натянулся, и Аштирра рухнула в песок. Она гневно зарычала, злясь на себя за очередную неудачу, и поднялась, отряхиваясь.

Голос Раштау звучал чуждо из-за плотной ткани шемага, защищавшей лицо.

– Слишком медленно! – крикнул он. – Ещё раз!

Тёмно-синие глаза блеснули холодно, безжалостно, как занесённый клинок.

Аштирра оскалилась, невидимо под шемагом, повела запястьем, и её хлыст с шелестом выписал дорожку по песку. В следующий миг она бросилась в атаку, не дав передышки ни себе, ни противнику.

Оружие Раштау ожило, рассекло воздух, очерчивая защитный круг. Девушка больше не пыталась просчитать доли секунды между бросками кобры. Устремившись вперёд, она резко упала на колени, проехалась по песку и ударила ему под ноги. Раштау удержал равновесие, но замешкался на какие-то доли мгновения. Этого оказалось достаточно. Аштирра ещё раз взмахнула хлыстом в обманном манёвре, дав влево, и тотчас же ударила снова. Сбив жреца с ног, она приставила к его горлу изогнутый кинжал.

Сердце готово было выпрыгнуть из груди, дыхание сбилось. Не веря себе, она смотрела в глаза отцу – неужели победила?

Раштау рассмеялся.

– Вот теперь хорошо!

Девушка отвела кинжал, сунула в ножны. Жрец оттолкнулся рукой, легко поднимаясь.

– Неужели сдаёшь с годами, Пламенный Хлыст? – весело окликнул из галереи знакомый голос, которого Аштирра не слышала уже довольно давно.

Она замерла, не решаясь обернуться.

Раштау неспешно скручивал хлыст.

– Плох тот учитель, который не может подготовить себе достойную смену, – отозвался он, открывая лицо.

– Или же ты просто поддался, – весело возразил гость.

Песок тренировочной площадки зашелестел под его лёгкими шагами.

– В этом уж точно нет нужды, – усмехнулся жрец, погладив дочь по плечу.

– Тогда я восхищён.

По-прежнему удерживая в опущенной руке хлыст, Аштирра опустила шемаг и всё же развернулась. Брэмстон тепло улыбнулся ей, шутливо отсалютовал. Показалось или в его серо-зелёных глазах промелькнуло что-то вроде удивления?

Сердце пропустило пару ударов. Он был всё так же красив, даже уставший с дороги. Таким она его и помнила с первой встречи и в каждую из последующих.

В прошлый раз они виделись в архивах гильдии чародеев ровно четыре месяца и полторы декады назад. Тогда они по заданию Эймер вместе изучали несколько свитков с жизнеописаниями военачальника Адраста Ирея Кайсара, которого люди считали одним из величайших своих правителей за всю историю. Брэмстон вполголоса рассказывал гораздо менее скучные, чем те, что сохранились в фолиантах и свитках, истории из жизни Адраста и Кадмейры. Аштирра слушала, затаив дыхание, а заодно старалась не краснеть и делать вид, что ей совсем не интересно. Потом тётушка Эймер пожурила их за неподобающее для библиотеки поведение и заявила, что вряд ли в списках фаворитов исторических деятелей зашифрованы какие-то полезные для их дела сведения. Брэмстон послушно замолчал, но тайком передал Аштирре записку, что дорасскажет ей при случае.

С тех пор как они начали собирать «карту» легендарной царицы, жрица бывала в Сияющем гораздо чаще. Вот только с Брэмстоном, к сожалению, удавалось увидеться не всегда – в последнее время менестрель отлучался по поручениям Раштау. И всё же он приехал в Обитель, притом даже раньше, чем остальные! Радость переполняла Аштирру через край, того и гляди выплеснется. Напустив на себя невозмутимый вид, как умел отец, девушка фыркнула:

– И как тебя только пропустил Чесем?

– Я давно подкупил вашего охранника, – Брэмстон обезоруживающе улыбнулся. – У меня же лучшая таверна в окрестностях, помнишь?

– Может, и готовить сегодня на всех будешь? Чтоб мы уж точно вспомнили.

– Дай хоть отдохнуть с дороги, Огонёк! – менестрель вскинул руки. – Но гостинцев я и правда привёз. У вас же тут еды нормальной на мили не сыщешь. Что там в рационе – верблюжьи колючки и лепёшки времён Забытого Императора?

Аштирра, пряча улыбку, чуть щёлкнула хлыстом для острастки, но Брэмстон без труда увернулся, даже не поскользнувшись на песке.

Раштау закатил глаза.

– Пойдёмте уже в дом.

С этими словами он направился прочь с тренировочной площадки. Брэмстон помог Аштирре быстро собрать немногочисленное снаряжение. К ним присоединился чрезвычайно довольный Чесем, на бегу что-то дожёвывая. Когда оба рэмеи направились в дом вслед за жрецом, сау, помахивая хвостом, трусил рядом с менестрелем.

– Ну ты и предатель. Продался за пару кусков сыра, – вздохнула Аштирра, но пёс даже ухом не повёл и совсем не выглядел виноватым.

– Отменного, между прочим, сыра, – Брэмстон потрепал Чесема за ушами. – Рекомендую с золотистым вином из Сорно.

– Нашёл гурмана в песках! – рассмеялась девушка. – Только не спаивай мне собаку.

– Как я могу? Вино – для гостеприимных хозяев. Охране хватит и сыра, – заверил Брэмстон, пропуская её вперёд. Когда Аштирра переступила порог, чуть задев гостя плечом, он тихо проговорил: – Ты изменилась.

Подобрать остроумный ответ по случаю девушка не успела – менестрель уже поспешил разбирать свои вещи.

Изящные золотистые газели, грациозно перебирая тонкими ногами, паслись у мелкой заводи. Такое большое стадо – настоящая редкость! Некоторые настороженно прядали ушами, прислушиваясь, не приближался ли хищник. Старший самец обходил своих подопечных, горделиво вскинув голову. Он уже успел напиться самым первым и теперь стоял на страже стада.

Аштирра, удерживая лук, затаилась в скудных зарослях на небольшом возвышении, откуда прекрасно просматривалась заводь и окрестности. Медленно, осторожно девушка потянулась за стрелой.

– Ого, какие рога, – восхищённо прошептал лежавший рядом Брэмстон и приподнялся, указывая на вожака. – Как чёрная лира.

– Да тихо ты, – шикнула Аштирра, макнув спутника лицом в песок.

Поздно. Несколько встревоженных газелей вскинули головы, прислушиваясь. Пара мгновений – и всё стадо сорвалось с места, помчалось вперёд, поднимая шлейф брызг. Чесем, затаившийся с другой стороны, со звонким лаем понёсся следом.

– Ну хайтово ж племя! – расстроенно выругалась Аштирра, вскакивая.

Прицелившись, она пустила одну стрелу, вторую, да где уж там угнаться… Бегом девушка поспешила вниз, перепрыгивая по камням, поскальзываясь. Ей удалось попасть – едва ранить одно из отставших легконогих животных – но стрела, чиркнув по золотистой шкуре, упала в воду. Опустив лук, Аштирра проводила взглядом стадо, свистнула своего сау.

Брэмстон остановился рядом.

– Ну не расстраивайся, – примирительно проговорил он, сплёвывая песок. – Красивые, жалко их.

Девушка обернулась, нахмурилась. Даже пёс выглядел раздосадованным и недовольно морщил бежевый нос, словно подозревал, кто тут виновник неудачи.

– Да, жалко. Но мясо ведь само на столе не появляется.

Брэмстон окинул обоих долгим взглядом, кивнул, чуть улыбнувшись.

– Чудовищ убивать легче. Двуногих в том числе.

От этих слов жрице стало не по себе, но менестрель как ни в чём не бывало пошёл к заводи собирать её стрелы. Аштирра смотрела ему вслед, думая обо всём том, что ей видеть и делать пока не доводилось. Отец не скрывал, что некоторые стычки с осквернителями гробниц заканчивались кровопролитием. Жрица знала, что и забирать жизни ему доводилось, но сама она с этим пока не сталкивалась. Придётся… возможно, совсем скоро. И когда Аштирра подумала об этом, радость от долгожданного путешествия за тайнами Кадмейры омрачилась горечью.

Вернулся Брэмстон, протянул ей стрелы.

– И зачем я вообще тебя с собой взяла? – проворчала она, пряча их в поясной колчан, плотно прилегавший к ноге.

– Потому что одной тебе было бы скучно, согласись. А так я могу сложить песнь о твоей охоте.

– Неудачной.

– Песнь на то и песнь, что там всё можно сложить удачно, – менестрель подмигнул ей. – Ну так что, гроза пустыни? Куда теперь?

– Отец настучит нам обоим по рогам, если явимся с пустыми руками, – веско заметила девушка. – А вернуться в Обитель лучше до темноты…

– Значит, придётся насобирать верблюжьих колючек. Ну а что? Соблюдение традиций, – он шутливо подтолкнул жрицу локтем.

– Сам их есть и будешь, а мы понаблюдаем, – рассмеялась Аштирра.

Раздражение и правда ушло. Злиться на этого рэмеи долго было просто невозможно, хоть он и был той ещё… колючкой в сапоге.

– Чего не сделаешь ради спасения своего желудка, – Брэмстон усмехнулся. – Стрелок из меня не лучший при всей широте моих талантов. Зато я неплохо ставлю силки. Пойдём добывать ужин – не газелями едиными щедра Каэмит.

Брэмстон не обманул – соорудив силки из снаряжения Аштирры, он поймал пару бурых песчаных зайцев. Самого жирного, правда, выловил Чесем и принёс похвастаться хозяйке. Аштирра похвалила пса и разрешила ему самому разделаться с добычей. Вскоре от кролика не осталось и косточек. Брэмстон удивлённо покачал головой, глядя на чрезвычайно довольного собой сау.

– Такая тощая псинка – и куда там столько помещается?

– Не тощая, а поджарая, – жрица ласково погладила пса по заметно округлившимся бокам. В животе тоскливо заурчало. Завтракали они на рассвете – после целого дня бега по барханам Аштирра обрадовалась бы и лепёшке времён Забытого Императора. – Слушай, а у тебя осталось ещё немного того сыра? Можно даже без вина из Сорно, – она мечтательно вздохнула. – И чего-нибудь сладкого… Сейчас я готова опустошить весь погреб твоей таверны.

– Нет, в эту тощую псинку столько точно не влезет, – Брэмстон рассмеялся и шутливо ткнул её пальцем в живот.

Аштирра возмущённо отпихнула его руку. Она ведь давно уже не ребёнок!

– Но всё, что я привёз, в твоём распоряжении, – примирительно добавил менестрель. – Для этого, правда, придётся вернуться – с собой-то у нас только вода.

Обратный путь показался чуть дольше – видимо из-за голода, но Брэмстон скрашивал его своими историями. Сытый Чесем трусил уже не так бодро, и Аштирра бросала на него завистливые взгляды. Неунывающий менестрель, перекинув связанные вместе кроличьи тушки через плечо, шагал рядом, рассказывая очередную байку из таверны. Жрица смеялась и думала: всё же эти несколько дней, пока Брэмстон гостил у них, были самыми чудесными за долгое время.

Сухой ветер над барханами становился прохладнее. Амн стремил ладью на запад. Небо окрашивалось алым и золотым, удлинялись тени. Уже скоро впереди показалась одна из пограничных стел.

– Так что ты там с собой привёз из сладкого? – улыбнулась девушка, коснувшись кончиками пальцев древних письмён.

Камень отозвался ей едва ощутимой вибрацией.

– М-м… Засахаренные орешки, мятный лукум, медовые печенья…

– Всё. Я буду всё сразу! – заявила она, переступая невидимую границу. – И ещё те соленья, которые ты ставил вчера. И сыр!

– И сыр, – с улыбкой кивнул Брэмстон. – Чую, до приезда остальных ничего не останется.

– Больше двух лет работы, – Раштау, завершив рассказ, любовно провёл ладонью по тонкому стеклу, защищавшему карту. – Нашей общей работы.

– Как говорит Тианера: «Скоро я буду знать о жизни Адраста и Кадмейры больше, чем о своей собственной», – усмехнулся Брэмстон, потирая лоб. – Но впечатляет, действительно впечатляет!

– Она правда ждёт нас там, – восхищённо прошептала Аштирра, склоняясь над картой. – Царица звала именно нас… Мы ведь не ошиблись?

Жрец загадочно улыбнулся.

– Я полагаю, нам в самом деле удалось собрать утерянные фрагменты и разгадать её замысел. Иногда тайны прячутся на виду… но доподлинно мы узнаем, лишь когда окажемся там.

– Этот некрополь похож на слоёный пирог эпох. Рэмеи, люди… Кто бы мог подумать, что личность столь неординарная выберет себе гробницу в целой толпе самых разномастных мертвецов, – Брэмстон задумчиво постучал когтем по схематичному рисунку некрополя оазиса Шаидет. – Там же меньше века назад всё ещё хоронили толпами. И никто так и не обнаружил легенду…

Оазис Шаидет когда-то был щедрой житницей, кормившей Империю Таур-Дуат. Его сердцем было огромное озеро, рождённое ещё в эпоху, когда первые племена боролись за влияние и формировали древнейшие сепаты[15]15
  Сепат – административная единица в Древнем Египте, в эллинистическом Египте – номос, ном. Означает «округ», «область».


[Закрыть]. Сменялись эпохи и лики городов, но Шаидет оставался одним из крупнейших торговых узлов континента. И даже когда оазис перешёл в руки людей Амранской Империи, уже после Катастрофы, здесь по-прежнему выращивали злаки и плодовые культуры, лён и сахарный тростник, а ещё производили лучшее розовое масло. Но со временем озеро Шаидет, давшее имя оазису, обмелело, и регион понемногу пришёл в упадок. Живописные руины и огромный, протянувшийся на много миль некрополь со множеством погребений разных эпох – вот чем славился Шаидет теперь. Впрочем, когда-то даже амранская знать не гнушалась устраивать там себе богатые семейные захоронения, что уж говорить о рэмеи.

О погребении Кадмейры ходили самые разные слухи. Кто-то считал, что её гробницу давным-давно осквернили; кто-то – что она захоронена в огромной подземной усыпальнице, похожей на дворцы древних Владык, и её не найти никогда; кто-то – что её похоронили рядом с Императорами Эмхет, в некрополе у руин древней столицы Апет-Сут. Но все сведения, сложенные за два года благодаря бессонным ночам в архивах, слухам, собранным у коллекционеров и дельцов чёрного рынка, опасным вылазкам, далеко не всегда увенчивавшимся успехом, указывали на иное.

Гробница Красуза оказалась ключом ко всему. Именно Красуз проливал свет на замысел, хоть артефакт, найденный в его гробнице, был не единственным относившимся к эпохе Забытого Императора. Семь союзников было у Кадмейры, и между ними она разделила свою тайну. Раштау и Аштирра со всем тщанием сверили записи в архивах, собрали предметы и свитки, связанные единой целью и историей. Две гробницы были найдены ещё их предшественниками в разное время. Те Таэху и не подозревали, что именно отыскали, – слишком разрозненными казались сведения.

Ещё две гробницы были разграблены в древности. По обломкам расколотого гранитного саркофага из одной из них Раштау тщетно пытался составить недостающее. Вторую почти полностью поглотила Каэмит. Искажения изменили её до неузнаваемости, и часть знаний оказалась безвозвратно утеряна.

Шестая стала прибежищем тварей песков – чудовищ, дремавших в сумерках катакомб и забытых могил в ожидании очередного Всплеска. Эту историю Аштирра вспоминать не любила, потому что вылазка к саркофагу с целью расшифровки записей едва не стоила Раштау жизни. Уходя от тварей, он обрушил ходы в катакомбы, запечатав чудовищ, но и сам едва не задохнулся. Тианера и Фельдар, вытащившие его из-под завала, долго не хотели даже разговаривать с ним, пока Эймер их не помирила. Сам жрец, впрочем, утверждал, что результат полностью оправдывал риск, а тем, кто прибыл в гробницу незадолго до него, повезло куда меньше.

В последнюю, седьмую, отец наконец-то взял Аштирру с собой. Увы, осквернители успели побывать здесь раньше них. Драгоценная утварь была расхищена, мумия союзницы Кадмейры – распотрошена и растерзана, разобрана на артефакты. Аштирра проводила обряд повторного погребения вместе с отцом, а потом тщательно копировала вместе с ним уцелевшие записи. Тогда она впервые узнала о культе Рассечённого Лотоса, охотившегося за наследием Кадмейры вместе с ними… Ни у кого не оставалось иллюзий, что больше двух лет культ бездействовал и не собирал собственный вариант «карты Кадмейры».

– Прочее обсудим, когда прибудут остальные, – сказал Раштау, гася светильники. – Эймер рассчитала время ближайшего мощного Всплеска. Времени у нас остаётся не так уж много.

– Повезло нам, что глава гильдии чародеев Сияющего на нашей стороне, – усмехнулся Брэмстон. – Уж сколько я наслушался всяких историй, правдивых и не очень, но чуять Всплески заранее, по-настоящему, могут лишь единицы.

– Тётушка Эймер – лучшая, – с гордостью сказала Аштирра. – Ни один заклинатель с ней не сравнится.

– Кто-то бы с тобой поспорил, но я не стану, – отозвался менестрель, поднимаясь вместе с ней из архивов Обители. Раштау выходил последним и запирал двери.

– Часть своих талантов она хранит в секрете от прочих. Если бы знали все – никто бы не спорил, – сказала жрица.

– Эймер никогда и не хотела, чтобы знали все, – сказал Раштау. – В этом и есть суть секретов, правда ведь? И без того хватало охотников воспользоваться её знаниями и умениями не лучшим образом.

– А если вспомнить о покуш…

– Всё, хватит, – осёк Брэмстона жрец, – а то я сейчас твоё прошлое ворошить начну.

– Да я в сравнении с вами всеми просто открытая книга, – менестрель с улыбкой развёл руками. – И да, меня тоже пытались убить – я уже сбился со счёта, сколько раз.

– Правда? – Аштирра округлила глаза, даже не пытаясь скрыть изумления.

– Ага. Вот буквально из недавнего…

– Буквально недавнее может состояться прямо сейчас, Копатель, – Раштау шутливо оскалился. – Пойдём, есть у меня ещё пара вопросов. Аши, проверь пока, не свили ли опять костегрызы гнездо у западной стены. Спасу нет от этой заразы, только и успевай вычищать.

Жрица вздохнула и кликнула Чесема, понимая, что вряд ли кого-то там обнаружит – отец выжег всех зловредных мелких тварей в окрестностях.

Вечер был тёплым и безмятежным. Взобравшись на стену, под защиту каменного стража, Аштирра остановилась на краю, раскинула руки, созерцая знакомый с детства пейзаж. Ветер играл с её волосами, заплетёнными в тонкие косы, и полами бирюзового калазириса, на котором она специально сделала разрезы подлиннее, чтоб удобнее было прыгать по камням.

Большая оранжевая луна, почти полная, поднималась над песками, словно впитав в себя дневной зной. Тени у стен и в скалах оживали.

Воображение рисовало перед ней грядущее путешествие и эпоху легендарной царицы, бросившей вызов времени, отказавшейся принимать падение рэмейской цивилизации и попытавшейся обернуть всё вспять. Тенью памяти ожили в сердце образы из давней медитации, когда Раштау подарил ей браслет, который после спрятал. В чью же жизнь она заглянула, такую родную и такую ранящую?.. Нет, Аштирра не забыла, и смутная тоска по неведомому иногда особенно остро тревожила сердце. Так было и сегодня. Наверное, сказались все разговоры последних дней, рассказы о царице и великом военачальнике, едва успевшем стать Императором и убитом через несколько дней своими же союзниками.

 
– Славная дочь своих предков Богами отмечена,
Та, что по жребию избрана жрицей Владычицы,
Стрелы разящие пустит, не ведая промаха,
Щедрой добычей алтарь свой украсит Аштирра…
 

Голос приближался, пафосно повествуя о подвигах славной охотницы, отмеченной Богами. Подыгрывая себе на лютне, Брэмстон поднимался на стену, иногда останавливаясь на каком-нибудь каменном обломке, чтобы сыграть очередной сложный пассаж. Когда он добрался до статуи стража, Аштирра уже чуть ли не плакала от смеха.

– И чего ты смеёшься, «славная дочь своих предков»? Я выполнил своё обещание, да ещё и в ритме амранской поэзии. Как раз во вкусе Адраста Ирея Кайсара, – торжественно провозгласил менестрель. – И подношение принёс. Вот, не побрезгуй.

С поклоном он вручил девушке холщовый мешочек, в котором оказались её любимые засахаренные орешки.

– Даже не знаю, что прекраснее – песнь или подношение, – улыбнулась жрица, садясь у статуи, аккуратно расправив калазирис. Почему-то сейчас она казалась себе ужасно неловкой.

Брэмстон устроился рядом, скрестив ноги.

– Я ещё задолжал тебе историю. Ничего не подумай – на этот раз приличную.

– Другую я б и слушать не стала!

– Да ладно, и ничуть не любопытно было? – почти искренне удивился менестрель. – А как же сказания о том, что Кадмейра принимала на своё ложе любого, кто наутро готов был заплатить за это головой?

– Это же поздние амранские россказни!

– Люди на такое падки. Им гораздо интереснее слушать про коварную соблазнительницу демонических кровей, чем про умнейшего историка и политика, которая владела несколькими языками, разбиралась в военной стратегии и тонкостях дипломатии, подняла умирающее государство с колен пусть на краткий, а всё же миг расцвета. Такого человека, как Адраст, нельзя было пленить одной лишь красотой. Красавиц-то вокруг него вилось – как чаек в порту. Но почитатели интересных историй ждут определённых… поворотов сюжета, скажем так.

Аштирра тихо невесело рассмеялась.

– Твоя правда… А вот ты? Какую песню о ней написал бы ты?

Брэмстон перевёл взгляд на ночную пустыню. Это был один из тех редких моментов, когда его привычная насмешливость сменялась светлой печалью. Он словно заглядывал за покров тайн и приносил с собой сверкающие осколки прошлого, облекая в балладу или историю. К чему стремилось его собственное сердце, Аштирра не знала, но чувствовала, что он тоже не просто так следовал за Раштау. Что он верил в их дело по-настоящему.

– Я и написал… правда, в то время не знал о Кадмейре и половины того, что знаю теперь, – менестрель чуть улыбнулся. – Теперь-то мы с тобой можем наизусть цитировать труды амранских историков, хоть в прозе, хоть в стихах.

– Спой, – попросила Аштирра, подавшись вперёд.

– Ну… Это не лучшая из моих песен, но, пожалуй, одна из самых искренних. Ты же помнишь, чем Пламенный Хлыст окончательно подкупил меня?

– Золотом и чистейшей бирюзой? – со смехом девушка назвала одно из самых дорогих храмовых подношений.

– Золотом и бирюзой, точно, – Брэмстон подмигнул ей. – Госпожа Бирюзы. Золотая Богиня Хэру-Хаэйат, покровительница любви и музыки… Раштау взял меня с собой в путешествие в одно удивительное место. Там когда-то лежал главный храм Золотой, куда стекались рэмеи и люди даже с самых дальних пределов Таур-Дуат. Все те, кто желал соприкоснуться с Ней.

– Тамер, столица сепата Тантира, – кивнула жрица. – Конечно, сейчас уже не осталось ни города, ни сепата.

– Да. Храм давно занесён песками. Потолки с созвездиями закопчены от дыма множества костров всех, кто искал убежища под его сенью. Лики Богини, венчающие огромные колонны, изуродованы, сбиты истовыми последователями новых религий. И всё же Золотая живёт там… и Её дыхание ощутимо. Я никогда не испытывал ничего подобного… просто бродил по заброшенному святилищу, словно пьяный, водил ладонью по изображениям, а Богиня улыбалась мне, изувеченная временем и чужой жестокостью, но не погубленная. Понимаешь?..

Да, Аштирра понимала. Всем сердцем понимала.

– Потом мы с твоим отцом поднялись на верхнюю террасу, где жрецы когда-то наблюдали за движением светил и делали предсказания. Даже не помню точно, что именно он рассказывал… Но именно тогда я понял, что за этим рэмеи последую куда угодно. Не потому даже, что он спас меня и придал моей жизни смысл. А потому что он такой, какими мы должны быть. Настоящий, словно ничего и не растерявший за десятки поколений. – Взгляд Брэмстона потеплел, и Аштирра невольно вздрогнула, когда он тихо добавил: – И ты тоже.

Смутившись, жрица опустила взгляд.

– Когда-то Кадмейра привела Адраста в этот же храм, – продолжал рэмеи, – чтобы он тоже ощутил дыхание Золотой Богини. Именно по её приказу обитель Хэру-Хаэйат была восстановлена, а в святилищах снова проводились ритуалы. Рядом царица повелела возвести новое – в честь их с Адрастом союза. Говорили даже, будто там они тайно обручились и что там же она зачала наследника. Будущего наследника Таур-Дуат и Амрана. Но, как мы знаем, править ему было не суждено…

Негромкий, певучий голос Брэмстона завораживал. Рассказ плавно перетёк в песню. Это не была одна из его баллад о славных битвах и трагедиях. Она повествовала о мечте женщины, любившей свою землю настолько, чтобы попытаться воскресить её. И мечта эта горела так ярко, что этот огонь вспыхивал в сердце её союзников, и вместе они рождали прекрасные творения, пережившие века. И её любовь жила, сияя сквозь наветы и предательства.

Сердце Аштирры кольнуло необъяснимым чувством, похожим на ту самую тоску о несбыточном. Болезненно и сладостно. Это было сильнее её – невероятное притяжение, в котором воплотились смутные стремления к прошлому. И когда отзвенели последние ноты, жрица, подчинившись порыву, подалась вперёд, обвила руками шею Брэмстона.