Текст книги "Тьма императора. Жизнь на двоих"

Глава пятая

Александр отвлекал Викторию от мрачных мыслей, и она с удовольствием играла с сыном все утро. Ближе к полудню в детскую вошла Анна с Аделью на руках, обняла подбежавшего к ней Алекса и кивнула Виктории.

– Скоро придет твой врач, Вик. Арен распорядился, чтобы вам подготовили салон. Ты можешь идти туда, а я посижу с детьми.

Голос Анны казался Виктории очень холодным, и она в очередной раз подумала – нет, все же что-то не так, сестра мужа сердится на нее.

– Что случилось? – поднимаясь с дивана, спросила императрица негромко, чтобы дети не слышали. – Я… чем-то обидела тебя?

– Не меня, – ответила Анна так же холодно, а затем отвернулась и обратилась к детям: – А гулять пойдем? Погода сегодня теплая, лучше, чем вчера.

«Не меня»… Виктория закусила губу, пытаясь понять, о чем говорила Анна. Или о ком. Об Арене, может? Да, скорее всего, так и есть. Она очень любит брата, а Виктория доставляет ему одни проблемы.

Она оставила Александра с Анной, а сама прошла в салон. Виктория немного нервничала, поэтому налила себе чаю – чуть запотевший большой фарфоровый чайник стоял на столе, и удержаться было невозможно. Напиток пах мятой и ромашкой, и Виктория, выпив из-за переживаний сразу половину чашки, потянулась еще и за шоколадными конфетами.

Она помнила, как Арен несколько раз просил ее принять помощь психотерапевта, помнила, как обижалась на это, но сейчас не могла сообразить, почему обижалась. Да и обида ли это была? Скорее, гнев. Виктория сердилась на мужа за подобные предложения.

– Я не сумасшедшая! – кажется, именно так она тогда сказала.

– Я не считаю тебя сумасшедшей, – ответил Арен терпеливо. – Но ты из-за чего-то сильно нервничаешь, Вик. Тебе нужна помощь.

– Не нужна!

Эта его терпеливость… она раздражала сильнее всего, ведь настолько терпеливым можно быть только по отношению к тому, кто тебе безразличен. Вот и Аарон, когда Виктория однажды, где-то через месяц после свадьбы, восхитилась, сколько у мужа терпения, фыркнул: «Это не терпение, а равнодушие».

Его слова проникли в нее, словно яд в кровь. И Виктория, присматриваясь к Арену, начала замечать то, на что не обращала внимания раньше.

Он всегда слушал ее, но будто бы не слышал. Легко решал ее проблемы, просто-напросто отметая их двумя-тремя фразами и не углубляясь ни во что. Если Виктория хотела лишь пожаловаться, Арен сразу пытался найти выход из ситуации, не понимая, что ей нужны не действия, а немного его сочувствия.

«Ты что, – смеялся Аарон. – Мой брат не любит слезы, сопли и жалобы, к нему бесполезно приходить с этим. Хочешь пожаловаться – иди к кому-нибудь другому, но только не к Арену. Он на жалость не способен. Да он даже в детстве ни разу не плакал, камень, а не человек!»

Виктория вздохнула и сжала чашку. Какой же она тогда была глупой, верила Аарону, каждому его слову… Верила просто потому что он был дружелюбен, улыбался, шутил, сочувствовал. И ведь даже упрекнуть его ни в чем нельзя: он не лгал ей, рассуждая о характере Арена. Лишь подавал все так, как это было выгодно ему. А она верила – словно он купил ее веру своими улыбками.

Во рту стало горько, и Виктория поставила чашку на стол. Ну почему, почему она не сообразила гораздо раньше? Почему не рассказала Арену, не поговорила с ним? Хотя… о чем она могла ему рассказать? Аарон разговаривал с ней очень осторожно, и только теперь Виктории стало ясно, что он виртуозно дурил ей голову, при этом абсолютно не используя ложь. Если только самую капельку…

Дверь открылась, и в комнату вошел психотерапевт, с которым Виктория общалась накануне. Это был молодой нетитулованный маг одного возраста с ее мужем, довольно-таки симпатичный, со светлыми волосами, правильными чертами лица и мягкой вежливой улыбкой. Вчера она поначалу смущалась – Виктория вообще не привыкла к откровенностям, тем более с незнакомыми мужчинами, а вопросы, которые задавал Силван Нест, были очень личными, – но постепенно это ощущение уходило. Возможно, дело заключалось в том, что ей действительно становилось легче, когда она обсуждала свои тревоги, и вместе со страхами уходило смущение. Тем более что она ни разу не заметила, чтобы Силван осуждал ее – ни словом, ни взглядом. Даже наоборот – он со своей мягкой улыбкой создавал ощущение надежной подушки, в которую можно поплакать и которая не будет за это на тебя ругаться и никому ничего не скажет. Ну или почти никому.

Именно тот факт, что Нест решил поговорить с ней о своих отчетах Арену, оказался для Виктории решающим, и у нее возникла симпатия к этому психотерапевту. Ведь мог бы и промолчать, понимая, что она и так все знает. Но накануне, перед тем как отпустить во дворец, Силван сказал, глядя на нее серьезными серыми глазами:

– Ваше величество, обычно я могу гарантировать, что никто, кроме меня и пациента, не узнает ничего из содержания наших бесед. Но сейчас особенный случай, я думаю, вы это понимаете.

Виктория кивнула, вновь немного смутившись. Да, знать, что Арену обо всем доложат – а он при желании и прослушать может через браслет, – было не слишком приятно. Иногда это мешало расслабиться.

– Но я могу гарантировать вам другое. – Голос врача из мягкого вдруг стал твердым и внушительным, напомнив Виктории голос мужа. – Да, я обязан отчитываться императору, но отчитываться можно по-разному. Я не стану говорить ничего лишнего. И постараюсь сделать так, чтобы его величество вошел в ваше положение. Чтобы он вас понял. Это не пойдет во вред вашим отношениям – только на пользу.

– Не беспокойтесь, айл Нест, – произнесла Виктория, вздохнув. – Я восемь лет живу с эмпатом, который читает меня, как открытую книгу.

– Эмпаты не могут читать людей, как книги, – возразил психотерапевт, вновь мягко улыбнувшись. – Кроме того, если бы это было так, вам бы не понадобилась моя помощь.

– Да… вы правы.

Виктории понравилось, что Силван решил уточнить с ней этот момент. После того разговора у нее создалось впечатление, что он придерживается в первую очередь ее интересов, а потом уже выполняет приказ императора. Наверное, так и должно происходить у врачей, вот только она давно не верила, что может быть кому-то интересна.

Нест, пройдя в салон, поздоровался с Викторией, поклонившись, и сел на диван в метре от нее. С любопытством оглядел накрытый служанками стол, доставая из сумки через плечо блокнот и ручку, сказал:

– Вчера мы с вами уже кое-что выяснили, и я хотел бы узнать, как вы чувствуете себя сегодня, ваше величество.

– Глупо, – ответила Виктория, не задумываясь. Силван еще в госпитале объяснил ей, что так и надо отвечать – честно и не думая.

– Отчего же глупо?

– Оттого, что я слушала не того, кого нужно было слушать, – вздохнула она. – И вместо того, чтобы обсудить с мужем свое беспокойство, я обсуждала все с другим человеком и слушала его.

– Расскажите мне, что вас беспокоило, ваше величество. Что вы обсуждали с другим человеком?

Стало неловко. Вчера рассказывать о страхе потерять дочь было как-то проще, хоть и очень больно.

– Меня беспокоил тот факт, что муж меня не любит.

Если врач и удивился, то виду не подал, сохранив нейтрально-вежливое лицо.

– Почему вы так решили?

– Это очевидно.

– И все же, ваше величество. Необходимо, чтобы вы сказали это. Почему вы решили, будто вас не любит муж?

– Потому что он всегда относился ко мне как к вещи. Он женился на мне не по любви, а по необходимости – император должен быть женат. Выбрал, как породистую кобылу. А потом… Что бы я ни делала – он всегда оставался равнодушным, спокойным и терпеливым. Ни разу я не замечала в нем вспышки чувств, только расчет.

– А что вы делали, ваше величество?

Виктория не сразу поняла вопрос.

– Вы о чем?

– Вы сказали: «Что бы я ни делала». Что вы делали? Когда этот вопрос начал вас беспокоить, что вы стали делать?

Она почувствовала, как горят щеки – словно их кто-то усиленно трет чем-то колючим. Неловко… как о таком рассказывать? Еще и мужчине!

– Ваше величество, – произнес он мягко, – я врач. Вы можете рассказать мне все. Я не намерен осуждать вас, я хочу вам помочь.

– Я… – Виктория закусила губу, помялась в нерешительности, но в конце концов продолжила, тяжело вздохнув: – Я очень хотела вызвать в Арене… в муже чувства. Хотела, чтобы он показал, что все же небезразличен, что любит… хотя бы немного. Сначала я решила… прийти к нему в кабинет, когда он работал. Я попыталась его… соблазнить. Но Арен только посмеялся, сказал, что для таких вещей существуют ночи, а если он сейчас отвлечется, то на совещании станет клевать носом. Он… никогда не хотел меня так же сильно, как я его.

Лицо врача оставалось таким же беспристрастным, и от этого, как ни странно, Виктории стало чуть легче откровенничать.

– Потом я начала капризничать. Смотрела на его реакцию, пыталась вывести из себя, но Арен всегда оставался совершенно спокойным. И я тогда подумала… что у него, как у моего отца, наверное, есть любовница. У отца их было много – и при жизни матери, и после ее смерти тоже, и не одна, а сразу несколько. Я начала следить за Ареном, пытаясь найти доказательства…

Виктория чувствовала, что внутри ее словно прорвало плотину – так ей вдруг захотелось все-все рассказать. И о своей безумной ревности, и о недоумении мужа – даже здесь он остался равнодушен! – и о постоянном раздражении, с которым почему-то не получалось бороться, и об отравленной горничной, и об истериках, которые становились еще более яростными во время беременности.

Врач слушал, задавая ненавязчивые вопросы, хотя Виктории они были и не нужны – она говорила, говорила и говорила, не замолкая, наверное, целый час, пока не почувствовала себя абсолютно опустошенной, выпотрошенной и вывернутой наизнанку.

– Ваше величество, – сказал психотерапевт, когда Виктория замолчала и потянулась за водой, – я приду завтра в то же время, и мы продолжим. Но у меня есть для вас домашнее задание.

– Домашнее задание? – переспросила она с недоумением.

– Да. Вы начали рассказ с утверждения, что вас не любит муж. Я прошу вас подумать до завтра и дать мне ответ на вопрос, любите ли вы своего мужа. Да или нет. Не надо рассуждений. Просто – да или нет.

– Я могу ответить сейчас.

– Сейчас не надо. – Он легко улыбнулся, вставая с дивана. – Завтра.

На врачебном консилиуме собрались все заведующие отделениями и ведущие специалисты – всего около двадцати человек, – и он показался Арену не менее невыносимым, чем Советы архимагистров. То, что Эн рассказала ему за тридцать минут, на совещании врачей обсуждалось два часа. Она объясняла и обосновывала каждое будущее действие, показывала формулы и схемы артефактов, отвечала на вопросы. Господа врачи сомневались и кидали недоумевающие взгляды на императора, который заявил о своей поддержке еще в начале совещания. Арен, чтобы избежать кривотолков, объяснил стремление вернуть свою аньян переживаниями дочери, которая ни в какую не хочет отпускать контур, – и, кажется, ему поверили. По крайней мере уточняющих вопросов задавать не стали, сосредоточившись на сути самой процедуры, которая всех повергла в шок.

Но, быстро пережив этот шок, господа врачи начали ругаться.

– Эн, – покачал головой заведующий реанимацией, разглядывая схему подачи электрического тока, – этой процедурой мы ставим под угрозу здоровье его величества, а возможно, и жизнь. Я решительно против подобного риска.

– Здоровью, а уж тем более жизни императора ничего не грозит, – возразил заведующий терапевтическим отделением. – Дозы рассчитаны точно, они не могут повлиять на энергетический контур его величества. Речь идет только о болевом эффекте. Неприятно будет, конечно, но это не то что не смертельно, даже не травмоопасно.

– Меня крайне сложно убить, – сказал Арен холодно. – Тем более током. Но чтобы не было сюрпризов, перед уходом я поставлю на всех присутствующих печати молчания.

– Это обязательно, – кивнул главный врач. – По этой же причине протокол консилиума мы не ведем.

– Запишите только ключевые моменты и итоговое решение после окончания совещания и передайте мне для тайного архива, – уточнил император. – Совсем без документов мы обойтись не можем, но все будет засекречено.

– Эн, позвольте вопрос, – вновь вмешался заведующий реанимацией. – Допустим, тело вы воссоздадите, но душа и сознание не вернутся. Останется только оболочка. И как быть?

– Это маловероятно, коллега, – сказал ведущий психиатр, опередив с ответом Эн. – Девушка ушла в абсолютный щит вся, вся должна и вернуться. Если мы запускаем обратный процесс, то запустится он в полном объеме либо не запустится вообще. Эксперименты Эн с энергетическими контурами это доказывают – резерв к магам возвращается в полном объеме.

– Эн, по поводу использования медикаментозного катализатора сознания, – произнес заведующий терапией. – Я не уверен, что от подобного вмешательства не станет хуже. Лучше не рискуй, а уж если решишь рисковать, то хотя бы не сразу.

– Да, я так и планирую сделать.

– Правильнее будет, если девушка очнется сама. В том случае, если ты резко выдернешь ее сознание при помощи лекарств, от этой резкости оно может помутиться. Поэтому я бы не стал рисковать с катализатором. Попробуй использовать внешний раздражитель, только не боль, а родных и любимых людей, голоса и прикосновения которых могут повести ее сознание за собой. И вообще, – мужчина хмыкнул, – вспомни сказку о спящей принцессе.

– Э-э… – Кажется, Эн смутилась. – Я плохо разбираюсь в сказках.

Несколько врачей улыбнулись, а заведующий терапией, ничуть не удивившись, продолжил:

– Спящую принцессу заколдовала злая ведьма, и спала эта принцесса много-много лет, пока не пришел ее возлюбленный и не разбудил девушку поцелуем. Если у вашей подопечной есть такой возлюбленный, можно его использовать.

Эн кашлянула.

– Спасибо, я учту. Брайон, – она посмотрела на главврача, – что вы скажете? Можем мы назначить процедуру на завтра?

– Предприятие, конечно, сомнительное, – протянул Валлиус. – Но раз жизни и здоровью его величества ничего не грозит… Что ж, давайте завтра, в десять утра. Я буду присутствовать. Еще кто-нибудь нужен, Эн?

– Только император. Родственников я тоже позову, но они лучше пусть сначала побудут в коридоре.

– Хорошо. Алекс, – главный врач обратился к заведующему реанимацией, – подготовь две смежные палаты, чтобы можно было потом перетащить в соседнюю… остальных потерпевших. В основной палате хватит и одной койки, в соседней должно быть две.

– Да, Брайон.

– Все. Ваше величество, ставьте печати. И расходимся.

Сразу после консилиума к Арену подошел психотерапевт его супруги и сказал, что готов отчитаться. Поднявшись наверх, в реанимацию, и расположившись в палате четыреста шесть, император кивнул, косясь на браслет связи – там уже нетерпеливо мигали отчет Арчибальда и просьба об аудиенции от Дайда.

– Я слушаю вас, айл Нест.

– Серьезных психических отклонений у вашей супруги нет, ваше величество. Сейчас мы имеем симптомы депрессии – чрезмерное чувство вины и собственной никчемности, подавленность, плохой сон и аппетит, нерешительность и мысли о смерти.

– О смерти? – Арен слегка удивился. Он никогда не замечал у Виктории склонности к суициду.

– Я не имею в виду самоубийство. Эти мысли связаны с чувством ненужности и бесполезности для окружающих, особенно для вас. Вчера ваша жена сказала: «Лучше бы я сама ехала в том магмобиле вместе с дочерью».

Арен удивился еще больше. Интересно, чем же это было бы лучше? Погибла-то ненавистная Виктории София, а не Агата.

– И что со всем этим делать?

– Работать, естественно. Причины состояния вашей жены – в ее детстве, в отношениях с отцом, в его изменах матери. Неосознанно ее величество проецирует свое мнение об отце на вас. Возможно, это прошло бы со временем, но мысли вашей супруги кто-то направлял. Я пока не знаю, случайно или нет, подробности не выяснял, еще рано.

Арен понимающе кивнул. Что ж, вот это как раз неудивительно. Братец Аарон… конечно, он что-то говорил Виктории.

– Странно, что она никогда не рассказывала об этом «направителе» мне, – пробормотал император, и Силван Нест пояснил:

– Она вам не доверяет, поэтому и не рассказывала.

Арен вновь удивился:

– Не доверяет? Но по какой причине? Я ничего от нее не скрывал, всегда был как на ладони и давал ей все, о чем она просила.

– Ваше величество… Простите, что я так говорю, но вы смотрите на проблему не с той стороны, – сказал психотерапевт, понимающе улыбнувшись. – В этом нет ничего странного, так делают все, просто иногда люди заходят слишком далеко, оттого и не могут договориться. Как вы с ее величеством. Она смотрит со своей стороны, вы – со своей. И видите вы разное. Причина недоверия супруги состоит не в ваших поступках или действиях, а в проецировании отношений между ее отцом и матерью на ваши отношения, в навязчивых идеях, которые к тому же поддерживались кем-то извне. И очень умело поддерживались. Ваша жена – это клубок из комплексов, чувства собственной никчемности и неумения адекватно оценивать реальность. Она на все смотрит через призму своих комплексов. Если вы отвергаете ее, то не потому что устали или заняты, а потому что не любите и она вам не нужна. Если горничная хмурится, то не потому что у нее голова болит или дома проблемы, а потому что ей не нравится прислуживать императрице. Помочь тут может только систематическая терапия, ну и кое-какие лекарства я ей назначил. Ничего серьезного, вот, посмотрите. – Врач протянул Арену копию рецепта. – Сейчас я временно буду встречаться с вашей супругой каждый день, пока это необходимо, в дальнейшем сеансы станут реже. У меня к вам большая просьба – если вдруг ее величество захочет поговорить с вами, обсудить какие-то свои действия и поступки, не отталкивайте ее. Собственно, у меня все по поводу сегодняшней встречи. Только один вопрос. Мне каждый раз так отчитываться или?..

– Каждый раз не надо. – Арен покачал головой, глядя на список успокоительных и витаминов. – По мере необходимости. Если вам будет что сообщить, подойдете к моему рабочему кабинету, секретарь со мной свяжется, и я вас приглашу.

– Да, ваше величество.

После ухода Силвана Неста император быстро просмотрел отчет Арчибальда. Брат выяснил, как можно уничтожить появившихся демонов, но на это требовались время и силы. По его расчетам – трое суток. И если обойдется без сюрпризов, то на этот раз человеческих потерь не будет.

Арен вздохнул с облегчением и прислушался к себе. Геенна опять уснула и, судя по всему, вновь она проснется примерно через неделю. Хоть что-то хорошее… и жертв нет. Хватает того, что произошло в столице.

Двести шесть человек… сумасшедшие.

– Гектор, переносись во дворец, – сказал император, связавшись с Дайдом. – И подходи к кабинету.

– Хорошо, – буркнул угрюмый Гектор. Выглядел он из рук вон плохо, видела бы это Эн…

Покосившись на стену, за которой должна была находиться сейчас девушка, Арен набрал номер браслета главного дворцового управляющего.

– Бруно, распорядись, чтобы в мой рабочий кабинет доставили обед на две персоны. Можно без десертов, лучше побольше мяса и чая.

– Будет сделано, ваше величество.

Эн точно была бы довольна его поведением.

Только увидев всю принесенную горничными еду, Арен по-настоящему понял, насколько проголодался. Ни вчера, ни сегодня он практически не ел, и теперь организм напомнил об этом легким головокружением и спазмами в желудке.

В результате к моменту, когда в кабинет зашел Гектор, император уже расправился с закуской и первым блюдом и приступал ко второму.

– Ничего себе, – бледный, со здоровенными синяками под глазами, Дайд изумленно улыбнулся, оглядывая заставленный стол. – Неужели вы это все съедите?

– Я – нет, – ответил Арен, не прекращая жевать, и плевать ему было на приличия и манеры. – А вот мы с тобой – да. Присоединяйся. Я прекрасно понимаю, что ты не только не спал, но и не ел тоже.

– Да когда тут есть и спать, – пробормотал Гектор, усаживаясь рядом и без обиняков принимаясь накладывать себе еду. – Тут и в туалет сходить некогда.

Арен хмыкнул – да, такая проблема ему самому была хорошо знакома.

– Есть новости, Гектор?

– Навалом, ваше величество. Не к столу будет сказано, но Виго Вамиуса мы нашли. Точнее, он сам нашелся. Всплыл сегодня около одиннадцати утра на окраине столицы.

– Всплыл в прямом смысле? – поинтересовался император невозмутимо.

– Ага, – столь же невозмутимо кивнул Гектор, не отрываясь от салата. – В Тудааге. Река выбросила его на берег. Он совершенно голый, даже без белья. Сейчас выясняем, в каком месте и кто подбросил его в реку, но пока без результатов. Причиной смерти стал один из видов крысиного яда, добавленный в вино. Думаю, это весьма символично. Крыса убежала из дворца, но крыса не должна была этого делать. Полагаю, Виго обязан был оставаться здесь, ведь последователям вашего брата нужен свой человек во дворце. А Вамиус решил, что хватит рисковать своей шкуркой, пока остальные отсиживаются в тылу, вот и дал деру. Свои же и убрали.

– Думаешь, он запаниковал?

– Вряд ли, Виго не был склонен к панике. Скорее начал шантажировать заказчика. Это, конечно, пока только предположение. Думаю, он понимал, что терять ему уже нечего, вот и решил выйти из игры – забрать деньги и смыться подальше. Ему дали от ворот поворот, он заявил, что пойдет и все расскажет, – вот его и убрали. Первая крыса, сбежавшая с тонущего корабля. – Гектор весьма злобно усмехнулся. – Это хорошо. Но убил Виго явно не Арвен Асириус. По его приказу, возможно, но точно не он сам.

– Почему?

– Потому что Арвен архимагистр, ваше величество. Он умеет сжигать людей так, чтобы от них оставались горстки пепла. Это куда проще, чем сбрасывать труп в реку. Сжег, пепел смел под коврик – нет улики, нет проблем.

– Да, так действительно было бы гораздо проще. Может, Арвен не замешан?

– Вряд ли. Он был слишком дружен с Аароном. И сейчас ведет себя слишком уж осторожно. Невиновные так себя не ведут. Он старается постоянно быть на виду, демонстративно выставляясь напоказ, не говорит ничего лишнего и при любой попытке повернуть разговор на политическую тему так или иначе отстраняется. Ему тоже дорога своя шкурка.

– Если она так всем им дорога, какого демона они полезли убивать мою дочь? – выдохнул император с яростью. – Что-то здесь не стыкуется, Гектор.

– Не стыкуются здесь только два неучтенных заговорщиками фактора. В первом случае неучтенным фактором была наблюдательность Агаты, во втором – присутствие в магмобиле Софии Тали, которая настолько любила вас и вашу дочь, что оказалась способна стать абсолютным щитом.

– Гектор… – почти прорычал император, бросив полный гнева и боли взгляд на главного дознавателя.

– Я говорю это не для того, чтобы сделать вам больно, ваше величество, – продолжил Дайд спокойно. – Я говорю только о том, что преступники оба раза были очень близки к достижению цели. И во второй раз все должно было получиться со стопроцентной вероятностью. Амулеты-нейтрализаторы испорчены, портальная ловушка на крови Аарона, артефакты заложены на соседних улицах, чтобы их не обнаружили. Идеально. Я крайне сомневаюсь в том, что после гибели дочери в огне портальной ловушки вы смогли бы удержать Венец.

– Но что дальше? У них ведь нет лидера среди Альго. Допустим, меня, потерявшего Венец и ослабленного, они бы убили. Но для осуществления такой политики, какую хотел проводить Аарон, нужен лидер. А его нет.

– Не обязательно лидер. Достаточно влияния. Конечно, Аарон проводил бы свою политику сам. Сейчас же, если вас не станет и на трон сядет кто-то другой, этого человека можно будет осторожно направить туда, куда надо, и я полагаю, что особого сопротивления он не окажет. Думаете, Алвару хочется рисковать жизнью ради нетитулованных магов? И при всем моем уважении к принцессе Анне – она тоже пошла бы на попятную, особенно в условиях угрозы для жизни ее детей. Главное для последователей вашего брата – убрать вас, а что делать дальше, они бы разобрались.

– Согласен, – кивнул Арен. – Особенно теперь, после такого количества погибших. Никому из моих родственников не захочется столкнуться с подобными… вещами. Проще отменить налогообложение для охранителей, разработать послабления по оплате за обучение для талантливых нетитулованных и вновь отменить браки. Чтобы не рисковать родовой магией.

– Да, ваше величество. Таким образом вторая попытка убить Агату, которая сорвалась совершенно случайно, была нацелена не только на ваше ослабление, но и на предупреждение будущего императора. Весьма красноречивое предупреждение. Кстати, раз уж об этом зашла речь… Я не стал отправлять вам отчет о беспорядках в империи, решил сам рассказать, но точно знаю, что Арманиус с утра уже пожаловался на своих студентов.

– Много стычек? Погибшие есть?

– Стычек много. – Гектор поморщился. – До смертоубийства пока не дошло, только до криков и мордобития. Но если вы не вмешаетесь, может и дойти. Ситуация пока только набирает обороты. Мы с безопасниками стараемся гасить, но в одном месте потушишь, в другом разгорится. Даже в институте артефакторики вспышка была, но там Янг всех спеленал еще до нашего прибытия, молодец. Сказал мне потом, что сам чуть в гущу не полез, так аристократишек побить хотелось, но остановился «исключительно из-за уважения к его величеству».

– Я вмешаюсь, Гектор. Но завтра утром.

Дайд понимающе вздохнул.

– Хотите дать последователям вашего брата возможность прочувствовать всю глубину ямы, в которую они сами себя загнали?

– Ты все верно понимаешь.

– Тогда вы должны знать еще кое-что. По столице пошел слух, что вчерашние события были организованы именно вами.

Арен чуть не подавился чаем.

– Что?! Гектор, что это за ерунда?!

– Это ерунда, если знать подробности, как мы с вами. Но простые люди ничего не знают. Они знают только факты, напечатанные в газетах, – попытка убить наследницу, двести шесть человек погибших, однако наследница жива. А может, Агаты вообще не было в том магмобиле? Или была, но все организовали так, чтобы девочка не погибла.

– И за каким… зачем мне это? – поинтересовался Арен, устало потерев занывшие виски. – Устраивать портальную ловушку в центре города, недалеко от музея, где собрались представители других стран… неужели кто-то в это верит?

– Конечно, – произнес Дайд сочувственно. – Еще как верят. Аристократия особенно, да и некоторые нетитулованные… которые без мозгов. Вспомните, что творилось на Дворцовой площади четыре месяца назад. Чтобы устрашить союзников Аарона, вы его испепелили на глазах у сотен людей. Что вам двести человек, если вы брата не пожалели?

– Аарон пытался меня убить. На глазах у сотен людей.

– Я не обвиняю вас, ваше величество. Я рассказываю вам легенду, которую используют наши заговорщики для того, чтобы хоть как-то обелить себя. Думающие люди, конечно, понимают, что правдой это быть не может, но далеко не все люди умеют думать. И они вполне способны поверить в то, что подобным образом вы пытаетесь заставить аристократию подчиниться вашим реформам.

– Я понял, Гектор. У тебя все?

– Да, ваше величество.

Поначалу Виктории казалось, что Силван Нест задал ей очень простой вопрос. Любит ли она мужа? Ну конечно же да. Как тут можно сомневаться?

Но шли часы, и у Виктории возникало все больше сомнений насчет собственного ответа на этот вопрос. Не зря же психотерапевт его задал! Значит, есть какой-то подвох. Но какой?

– Анна, – сказала Виктория тихо, пока Алекс и Адель вместе рисовали на большом листе бумаги, окуная пальцы в краску, – как ты думаешь, я люблю Арена?

Сестра мужа посмотрела на нее с откровенным удивлением.

– Вик, я же эмпат. Или ты забыла?

– Я поэтому и спрашиваю.

Анна покачала головой:

– Нет, ты не любишь его, Вик. Ты любишь себя. И давай на этом закончим. Я не считаю, что вправе вмешиваться в ваши отношения. Поговори лучше с Ареном.

«Ты не любишь его. Ты любишь себя».

Эти слова обидно жгли изнутри – Виктории казалось, что они несправедливы. Она прекрасно помнила, как восемь лет назад, практически сразу после свадьбы, она боготворила мужа. Ей нравилось в Арене абсолютно все – его голос, улыбка, запах, большие и теплые ладони, нежные, но настойчивые губы… Все-все! Она ловила каждый его взгляд, и ей так хотелось, чтобы он тоже восхищался ею.

Разве это была не любовь? Виктория никогда в жизни не испытывала подобных чувств. Ей очень хотелось находиться рядом с Ареном постоянно, но она не смела мешать ему днем, когда он был занят. Но и вечером муж не всегда оставался с ней. Это очень обижало – Виктория мечтала о том, чтобы Арен ночевал с ней каждую ночь, но такое случалось редко. Почти всегда он уходил к себе, и Виктория ничего не говорила по этому поводу – боялась рассердить, опасалась, что муж потом вовсе перестанет приходить. А ей так нравилось, когда Арен ночевал с ней! Невообразимо нравилось. Она обожала прижиматься к нему, нюхать, целовать, трогать. Но еще слаще, чем ночь, было утро, когда муж ласкал ее, и в этой сонной неге Виктории казалось, что он действительно любит ее. Особенно когда Арен говорил, что она красивая.

Разве это не любовь? Никто другой ей не был нужен, Виктория ни на кого не смотрела – ждала только мужа, но как же мало времени он ей уделял! Конечно, у Арена и не имелось больше, но ей все равно было мало!

Она очень хорошо помнила, когда именно поняла, что влюбилась. Нет, это случилось не во время помолвки – тогда они с Ареном виделись один-два раза в неделю, и это были слишком официальные встречи. Чаще всего он водил ее в театр или на концерты, пару раз – в ресторан, и Виктории все нравилось, но сильных чувств она не ощущала.

А потом настал день свадьбы. И во время церемонии, и после, на дворцовом приеме, она ощущала поддержку Арена. Он во всем старался облегчить ее участь, и это было настолько заметно, что она даже растрогалась.

Но от страха перед первой брачной ночью ничего не спасало. Виктория прекрасно знала, что происходит в супружеской спальне, да и заставала пару раз отца с любовницами – ничего, кроме брезгливости, у нее этот процесс не вызывал. Она приходила в ужас, когда представляла, что ей скоро предстоит нечто подобное.

– Не бойся, – сказал Арен, перед тем как они отправились в ее спальню. – Тебе не будет неприятно, я обещаю.

Она помнила, как смутилась в тот момент, осознав, что муж должен чувствовать ее страх.

– Будет больно, – прошептала Виктория, глядя на него с опаской.

– Это ненадолго, – улыбнулся Арен, и в этой улыбке не ощущалось ничего обидного – только ласковая теплота. – Пойдем.

В спальне у Виктории от страха начался озноб. Она стояла посреди своей комнаты, тогда еще совсем незнакомой, и тряслась так, что зубы стучали.