Текст книги "Три рецепта для Зоюшки"

14

Зоя

Ехать до Лёшкиного дома было совсем недолго, меньше получаса. По пути я задумалась, стоит ли что-нибудь покупать – я никогда раньше не приходила с пустыми руками, – но в итоге отказалась от этой идеи. Ни к чему подслащивать пилюлю. Поговорим и расстанемся. Отреагирует Лёшка точно бурно, но исключительно из-за своего темперамента. В остальном – переживать не станет. Я точно не любовь всей его жизни, просто способ приятно и комфортно проводить свободное время.

Пока шагала от метро до дома Лёшки, зачем-то пыталась понять, по какой причине хочу всё закончить. Не устраивают отношения без любви? Возможно. Хотя, когда я вспоминала Марата, каждый раз содрогалась от нежелания вновь испытать нечто подобное. И, наверное, дело всё-таки не в этом. Просто мы с Лёшкой дошли до такой точки, когда дальше – это либо расставание, либо свадьба. Выходить замуж я не желала, поэтому…

Я позвонила в дверь, и через полминуты Лёшка уже затаскивал меня за руку в коридор, чтобы сразу накинуться с поцелуями, подсаживая на тумбочку и задирая сарафан. Сколько раз мы занимались сексом так же, у порога, едва захлопнув входную дверь, – не сосчитать. И я никогда не отказывала Лёшке ни в чём, даже если предлагаемое казалось мне полнейшим безумством – всё-таки я предпочитала кровать, а не тумбочки, столы или кресла в кинотеатрах, – но не сейчас.

– Да что с тобой такое, Зой, – пробурчал Лёшка, когда я разорвала поцелуй и отвернула голову, заодно сжимая колени, чтобы он не достал до трусов. Уж я-то знаю, как быстро он способен их стянуть. – Последнее время ты какая-то мутная. Другой мужик, что ли, появился?

Железная логика. Всегда считала, что к таким рассуждениям больше склонны женщины. То есть, если человек становится «мутным», значит, у него кто-то появился. Другой причины быть не может?

– Никто у меня не появился. Отойди, дай мне слезть, и пойдём в комнату. Поговорить надо.

Лёшка взъерошил ладонью светлые волосы, обжёг меня недовольным взглядом каре-зелёных глаз, но потом всё же шагнул в сторону.

– Ладно, давай поговорим.

Я соскочила с тумбочки, слегка ударившись коленкой о стоявшую рядом обувницу, и направилась в комнату. Большую и просторную комнату с огромным окном и балконом… Мне иногда даже казалось, что я отчасти связалась с Лёшкой из-за этой прекрасной комнаты. Каждый раз, когда оставалась у него дома, чувствовала себя безумно счастливой, и вовсе не из-за отличной половой жизни, без секса я обходилась легко. Но это окно! И балкон!

Люди, живущие рядом с окнами, не понимают своего счастья.

Я села на диван, застеленный пушистым пледом, и посмотрела на Лёшку. Он застыл, замер возле меня, не садясь и возвышаясь надо мной недовольной скалой со скрещенными на груди руками. Взгляд мрачный, на губах скептическая ухмылка, брови нахмурены. Несмотря на свой в общем-то небольшой рост – Лёшка был ненамного выше меня, а я мелкая, сто шестьдесят два сантиметра, – сейчас, когда я сидела, а он стоял, да ещё и такой грозный, Лёшка казался выше себя, будто надел туфли на каблуках.

Я посмотрела вниз, на Лёшкины ступни. Нет, никаких каблуков, обычные тапочки.

– Ну? – Парень вопросительно поднял брови. – О чём ты хотела поговорить?

Да-а-а… Оказывается, расставание – это всё же тяжело, даже если нет любви. Я раньше ни с кем не расставалась – Марат не считается, он сам меня бросил, – поэтому была не в курсе, насколько тяжело в этом случае подбирать слова.

Хотя Марату всё далось легко и быстро, без заморочек. Может, дело в наличии или отсутствии совести?

– Лёш, я считаю, что нам лучше расстаться. В последнее время у меня есть ощущение, что наши отношения зашли в какой-то тупик. И… мне кажется, тебе лучше найти другую девушку. Чтобы она тебя по-настоящему любила и…

– Поражаюсь, – перебил он меня, фыркнув, и закатил глаза. – Зой, что у тебя за хрень в голове? Какой тупик, какая другая девушка? У меня ты есть, полностью устраиваешь. Или это такой намёк, что пора бы жениться? Так давай, я не против. Хочешь, сейчас пойдём, кольца купим?

Я резко захлопнула рот, клацнув зубами и едва не прикусив себе язык. Мгновение надеялась, что Лёшка так шутит, но… нет, лицо у него было серьёзное.

– Только давай без бриллиантов, – продолжал он между тем, опустив глаза на меня. – А то сейчас с деньгами не очень, сама понимаешь. Просто золотые кольца.

– А-а-а… – выдавила я из себя, с трудом открыв рот. И зачем-то, вместо того чтобы продолжать объяснять очевидное, спросила: – А ювелирные магазины разве открыты?

Лёшка задумчиво нахмурился, почесал пальцами подбородок.

– Да хрен их знает, заодно и проверим. Ну что, пошли?

Блин блинский, и что мне с этим делать? Ну не выходить же за Лёшку замуж только потому, что я слов не могу найти!

– Лёш… – я вздохнула и на мгновение закрыла глаза. Почему-то было очень стыдно. – Ты же меня не любишь. Зачем тебе на мне жениться?

Я говорила не просто так – у меня были на это полные основания. Когда Лёшка только начинал ухаживать за мной, я вкратце рассказала ему про Марата и заявила, что не собираюсь больше переживать ничего подобного, сама не влюблюсь и никому другому не посоветую. Лёшка тогда сказал, что не влюблён, просто ему нравится проводить со мной время, почему бы не совместить приятное с полезным?

Согласилась я не сразу. Поначалу опасалась, что Лёшка меня обманывает, и морозилась. Но… с ним и правда было хорошо. И не видела я никакой любви…

Тем удивительнее оказалось услышать в ответ:

– Поначалу, наверное, и не любил, Зой, – просто нравилась сильно. А потом полюбил. Но я же видел, что на тебя нельзя давить, поэтому не настаивал ни на твоём окончательном переезде ко мне, ни на чём-то ещё. А ты передумала, что ли?

Блин-блин-блин…

– Не передумала, – я кашлянула и на нервной почве вцепилась в юбку сарафана. – Я действительно думаю всё, что говорила. Считаю, что наши отношения изжили себя. Тебе нужно двигаться дальше, Лёш. Извини.

Да, мне уже тысячу лет не было настолько стыдно. Хотя, казалось бы – за что? Я ведь ничего не сделала. Не обманывала, не предавала, не изменяла. И сейчас была откровенной.

Но почему-то ощущала себя безумно гадко. Словно пришла в чистую Лёшкину квартиру и наследила здесь своими грязными сапогами.

Он понял, что я не шучу, – я заметила это по его лицу. Как-то поник, опустил плечи и перестал скрещивать руки на груди, сел на диван рядом со мной, но не вплотную. Может, чтобы не смотреть в лицо, когда будет задавать следующий вопрос?

– Значит, я тебе надоел?

Я нервно сглотнула. И как отвечать на такое? «Нет» не ответишь, потому что это противоречит сказанному полминуты назад. «Да» – тоже. Невежливо.

– Лёш… Давай не будем играть в эти игры, хорошо? – сказала я глухо и сжала ладони. – Ты ведь знаешь, что я спокойный человек, не нужно пытаться развести меня на эмоции. Я всё тебе озвучила. И…

– Значит, надоел, – кивнул Лёшка, сделав собственный вывод из сказанного. Он всегда так делал и этим меня немного раздражал. Когда говоришь одно, а твой собеседник слышит что-то иное, своё, это не будет раздражать если только памятник из мрамора, а я им не была. – Слушай, Зой… Допустим, я сам могу решить, надо мне двигаться дальше или не надо. Меня устраиваешь ты, я говорил. И бросаешь меня сейчас ты, поэтому не нужно говорить про то, в чём я, по твоему мнению, нуждаюсь. Лучше расскажи про себя. Тебе-то чего не хватает? Любви? Ты когда-то вещала, что больше ни-ни, – передумала, что ли?

Я бы ответила правду, если бы Лёшка говорил спокойно. Но он, увы, был на грани истерики.

– Передумала.

– Тогда понятно, – кивнул и нервно, противно заржал. – Точно, встретила кого-нибудь. С этого и надо было начинать, Зой. А не со всех этих дурацких «тебе надо двигаться дальше!»

– Прости. Я думала, так будет лучше. – Я поднялась с дивана, но Лёшка удержал, схватив меня за руку. – Что?..

Посмотрела на него и поморщилась – его улыбка показалась мне какой-то слишком злой.

– А давай напоследок? Прощальный секс, так сказать. Будет, что вспомнить.

– Да мне и так есть, что вспомнить. – Я аккуратно освободила свою ладонь из Лёшкиного захвата. – Спасибо, но я пойду.

К счастью, остановить он меня больше не пытался.

15

Зоя

Возле метро я купила жутко вредный жареный пирожок с картошкой и села на скамейку, чтобы быстро слопать его, давясь и не чувствуя вкуса. Я всегда ела, когда нервничала или расстраивалась.

Хотя сейчас причин нервничать или расстраиваться вроде бы не было. Я хотела получить высокооплачиваемую работу – получила. Хотела уехать от Ларисы и сестёр – уеду. Хотела порвать с Лёшкой – порвала. Чего нервничать? И уж тем более расстраиваться.

И всё-таки… гадостно как-то. В чём-то Лёшка прав – и чего мне не хватает? Мне рядом с ним было хорошо. Правда, в последнее время не совсем хорошо, скорее, нормально. И главное, что без него – тоже.

Вот в этом, наверное, в итоге и было дело – я хотела если не любви, то хотя бы чтобы у меня было желание проводить вместе время. А желания такого не имелось больше, наоборот – хотелось, чтобы Лёшка нашёл себе другую девушку и отпустил меня. И зла не держал.

Я была уверена: его очень быстро подхватит кто-нибудь ещё, возможно, даже из нашего коллектива. Парень видный, с неплохой заплатой и квартирой, из родственников только мать, у которой давно другая семья, и с сыном она видится в лучшем случае по великим праздникам, то есть влезать в Лёшкину жизнь не будет. Я за три года, что мы встречались, с ней так и не познакомилась. И не горела желанием: она казалась мне безумно странной женщиной. Лёшке было пятнадцать, когда его мать ушла жить от отца к другому мужику, сказав: «Ты мальчик, тебе будет лучше с папой». Вышла замуж, родила двоих девочек и о старшем сыне абсолютно не беспокоилась. А Лёшка не беспокоился о ней, только с праздниками её поздравлял. Отец его умер, когда Лёшка только закончил техникум. Поэтому он был как я – сиротой, вынужденным рано пойти на работу, чтобы обеспечивать себя. Хотя у Лёшки были преимущества в виде присутствия отдельной квартиры и отсутствия мачехи с сёстрами.

Да, у нас было много общего. И проводить вместе время мне нравилось, но любви в итоге так и не возникло. Я думала, что у Лёшки тоже, а оказалось…

Подумав так, я едва не подавилась жирным пирожком. Покосилась на него с раздражением – и зачем я вообще ем эту дрянь?! – а потом выбросила в мусорное ведро рядом с лавочкой.

Значит, вот из-за чего мне было настолько неприятно… В глубине души я полагала, что для Лёшки наш разрыв тоже не станет чем-то особенным, но выяснилось, что я причинила ему гораздо большую боль, чем думала. Не хотела этого, но причинила.

И всё-таки три года назад я была права – не следовало начинать эти отношения. И не только эти. Вообще любые! Никогда они добром не заканчиваются.

Дома я от души нажарила целую гору беляшей. Лариса и девчонки были в восторге – они вообще обожали, когда я готовила, но делала я это крайне редко. И на работе хватало плиты, дома я к ней подходила, только если начинала из-за чего-нибудь (или кого-нибудь) переживать.

– У тебя что-то случилось, Зой? – спросила меня Геля чуть позже, когда они с мачехой и Эллочкой съели почти все беляши. Лариса и «людоедка» после этого ушли гулять – как сказала мачеха, «растрясать жиры», – а мы с Гелей остались, чтобы помыть посуду. Я мыла, она вытирала и раскладывала по полочкам.

Как бы мне хотелось посудомоечную машину… Но, увы, в нашей трёшке кухня была такого размера, что мы сами с трудом туда влезали, не то что посудомоечные машины.

– Да всё отлично, с чего ты взяла?

– Просто ты беляши пожарила… Здорово, конечно, но ты дома готовишь только в исключительных случаях.

– А сейчас как раз и есть исключительный случай, Гель. Через неделю я ведь уеду. Напоследок надо вам торт испечь…

Геля поморщилась – она была не любитель сладкого. В меня пошла. Я тоже всегда куску тортика предпочитала кусок мяса. И хорошо, иначе моя попа была бы ещё на пару размеров больше.

– Не надо торт. Давай лучше на шашлыки сходим? Вдвоём, без мамы и Эллочки.

– Это нехорошо, Гель. Нам шашлыки, а им что?

– А им – шиши, – хихикнула сестрёнка, но, увидев мой укоризненный взгляд, страдальчески вздохнула и посмотрела в ответ жалобно-жалобно, как котик из «Шрека». – Мама и Эллочка обойдутся тортом, а мы с тобой когда ещё увидимся? Вряд ли ты сможешь часто приезжать. Далеко ведь.

– Далеко, – я кивнула и, подумав, решилась: – Ладно, уговорила. В субботу утром сгоняем с тобой на шашлыки, на обратном пути купим всё для торта. Испеку, как придём. Чтобы и тебе, и Ларисе с Эллочкой счастья досталось.

– Здорово! – Геля радостно улыбнулась и засияла глазами. – А расскажи, какой у тебя начальник теперь будет, Зой! Про дядю Сеню я всё знаю, а про этого – нет. Какой он?

– Да я сама про него мало что знаю, – фыркнула я, но начала рассказывать.

Хотя Глеб Викторович совершенно не ассоциировался у меня пока со словом «начальник». Работодатель – возможно. Но с лёгкой руки управляющего я и сама начала называть Безухова Хозяином. Именно с большой буквы, потому что так прикольнее смотрелось.

А дядя Сеня… Да, он был начальник, но не только. Ещё он был моим наставником. Человеком, который научил меня если не всему, то очень многому, – и хотя бы по этой причине я уже перестала сердиться на него за закрытие ресторана. Ещё неизвестно, где бы я была, если бы не он…

После окончания девятого класса я решила пойти в кулинарный техникум. Долго думала, стоит ли оставаться в школе и нацеливаться на поступление в институт, в итоге решила: высшее образование я получить всегда успею, а вот профессия пригодится. И вообще хотелось поскорее стать взрослой и пойти на работу, чтобы начать зарабатывать деньги. Я уже тогда мечтала об отдельной квартире и нормальном заработке. Скорее всего, подобные «взрослые» мечты были связаны с тем, что после смерти бабушки моё детство закончилось. Сначала в мой безмятежный мир пришли Лариса и Эллочка, почти целиком его разрушив, а полностью этот мир доломала Геля. Так что детства в моей жизни давно не было, но и самостоятельности тоже, а очень хотелось.

Мне хотелось иметь право сказать: «Извините, папа и Лариса, но я не хочу сегодня сидеть с сестрой, я хочу в кино». Но я понимала, что подобное будет возможно только после того, как я вырасту и буду хоть что-то из себя представлять. Не просто «Зоя Дубинина, вчерашняя школьница», а что-то более крутое и значимое.

Семён Павлович преподавал в нашем кулинарном техникуме. Он уже тогда был владельцем и шеф-поваром ресторана, а преподавать пошёл, как он любил говорить, «из любви к искусству». Каждый год выделял из числа учащихся пару ребят и начинал их учить более углублённо. Приводил в свой ресторан, устраивал на кулинарные курсы – даже заграничные – и всячески покровительствовал. И я удивительным образом оказалась в числе этих счастливчиков. Часть из них отваливалась от нашей компании – кто-то предпочитал всеми силами цепляться за Европу, – но дядя Сеня не обижался. Его целью никогда не было захапать для себя все таланты. Думаю, ему нравилось и было приятно помогать. Да и своих детей у Семёна Павловича не было, это тоже играло роль.

С восемнадцати я начала работать в его ресторане – сначала была поваром, а через пару лет стала помощником шефа, или су-шефом. И если бы не ковид, то и не подумала бы увольняться, меня всё устраивало.

Теперь же неизвестно, сколько я продержусь на новом месте. Хорошо бы до тех пор, пока эпидемия не закончится. Может, Семёну Павловичу к тому времени надоест отдыхать и он вновь решит открыть ресторан? Десять лет его знаю, и всё это время у него было шило в одном месте, а тут вдруг – отдохнуть. Ковид на него, что ли, повлиял…

16

Зоя

Последняя рабочая неделя в ресторане далась мне нелегко. Во-первых, всеобщее уныние действовало на нервы, несмотря на то что я была в числе «счастливчиков», нашедших работу, и работу высокооплачиваемую. Остальные тихо (или громко) ругались и паниковали. Во-вторых – поведение Лёшки, который, по-видимому, решил, что на меня можно воздействовать, заставив ревновать, и у всех на глазах начал подкатывать к одной из менеджеров. Не могу сказать, что мне было совсем уж всё равно, но это была точно не ревность, скорее, какая-то брезгливость. Я даже порадовалась, что пятница – наш последний совместный рабочий день. Никогда не любила манеру устраивать показательные выступления и выносить сор из избы. Ну расстались, так это наше личное дело, зачем было оповещать об этом весь ресторан? Ну хочешь поухаживать за коллегой – ухаживай, но зачем демонстративно? Не люблю я эти спектакли. Лариса и Эллочка мне всю жизнь устраивают на дому камерный театр с воплями и закатыванием глаз, поэтому больше всего на свете я ценю спокойствие и молчание. Увы, но это действительно не про Лёшку…

И, наконец, в-третьих – мне настолько безумно хотелось поскорее перелистнуть страницу, перестать видеться с Лёшкой и переехать от мачехи и сестёр, что я постоянно была рассеянной и из-за этого допускала досадные ошибки. Семёну Павловичу было всё равно, он только рукой махал и говорил, что иногда косячить простительно, но мне самой было неловко и стыдно. Замечталась! Вообразила себя Золушкой, которая скоро будет работать на прекрасного принца. То есть на Хозяина с большой буквы.

На самом деле не факт, что я там надолго задержусь. Глеб Викторович показался мне адекватным, управляющий тоже ничего, хоть и мажорчик, а остальные? И не только служащие, с ними как раз проще всего. Девушка эта, племянница… Кто знает, может, у них такие характеры, что я предпочту уволиться, и устроюсь на работу в ближайшую пиццерию? Или таки решусь посотрудничать с Колей Гориным, который всерьёз намеревался открыть своё дело и активно зазывал к себе почти бывших сотрудников дяди Сени. Кое-кто – например, Лёшка – даже согласился.

В общем, до пятницы я с трудом дожила. А в пятницу и вовсе едва не умерла, поскольку мы всем рестораном «отмечали» его закрытие и каждый пытался меня споить. Больше двух бокалов вина я не пью ни при каких условиях, даже если очень хочется, но на этот раз отбиваться от бывших коллег было безумно сложно. Настроение – эпоха уходит… И да, напиться до состояния нестояния было бы кстати. Но я вовремя вспомнила, что на завтра обещала Геле шашлык, а Ларисе и Эллочке – торт, а в воскресенье и вовсе должна переехать в дом Безухова. Какие уж тут пьянки? И я по-тихому, под предлогом посещения туалета, свалила в закат. Точнее, в ночь – время было позднее, около двух, и пришлось вызывать такси.

Когда я уже была возле дома, позвонил Лёшка. Трубку я не взяла, рассудив – «умерла так умерла». Тем более что он был изрядно пьян, ещё когда я собиралась уходить, и вряд ли успел протрезветь. И точно: минут через десять в мессенджер посыпалась какая-то хрень. Упрёки, заверения в любви, просьбы о прощении… и всё это с диким количеством ошибок. Подробно я читать не стала, а просто отправила номер Лёшки в чёрный список.

Жаль, что даже с тем, кого не любишь, не получается расстаться нормально, по-человечески…

В субботу я выполняла обещания – сводила Гелю на шашлыки, а потом делала торт. Лариса и Эллочка несколько дней думали о том, какой торт хотят, в итоге выбрали лимонный чизкейк.

К чизкейкам у меня всегда было неоднозначное отношение: этот торт можно приготовить по-разному, но в основе обычно либо выпекание, либо заморозка. Второй вариант мне всегда нравился больше, поэтому к вечеру мачеха и сестрички получили свой торт из холодильника. На основе из печенья, со слоями творожного и лимонного крема, а сверху – лимонное желе с дольками лимона. Даже нам с Гелей – не любительницам сладкого – было очень вкусно.

И, как ни странно, когда я ложилась вечером спать в своём чулане, мне стало даже немного грустно от того, что завтра я уеду и неизвестно, когда вернусь. Всё-таки Лариса, Эллочка и Геля – родные люди, и останутся ими навсегда, даже несмотря на то, что я на них порой злюсь. А там, в доме Глеба Безухова, никого родного рядом со мной не будет.

Я покосилась на фотообои с изображением балкона и замка, вздохнула и подумала: ну и ладно.

Зато там будут окна!

17

Зоя

В воскресенье я встала ни свет ни заря, чтобы успеть собрать чемодан. Хотя дело это было недолгое – всё же сейчас лето, куртки-свитера-сапоги не нужны, достаточно лёгких вещей и сандалий. А ближе к осени – если я столько времени продержусь на этой должности, разумеется, – съезжу домой ещё раз, чтобы взять необходимое для более прохладной погоды. Надеюсь, Глеб Викторович всё же не из ковидофобов и разрешит мне это сделать.

Расцеловав даже мачеху с «людоедкой», я спустилась вниз с чемоданом и рюкзаком, чтобы сесть в такси. И, пока ехала до дома своего нового работодателя, вспоминала разговор с Ангелиной, состоявшийся накануне во время поедания шашлыков.

Я, понимая, что трудные времена предстоят нам всем – не только мне, но и сёстрам, и мачехе тоже, – решила пообщаться с Гелей насчёт её провокационного поведения по отношению к родным. Очень многих конфликтов действительно можно было бы избежать, если бы она не вела себя как настоящая козявка-провокатор. Эллочка, конечно, тоже не сахарок, но, по крайней мере, она почти никогда не начинала ругаться первой. Предпочитала вообще не трогать Гелю лишний раз. И Лариса поступала похожим образом. А вот Ангелина…

– Не задирай ты их, – говорила я, жуя шашлык из баранины. Самый вкусный шашлык, по-моему, именно из баранины, никакая свинина с ним не сравнится. Конечно, если баранина мягкая, а то бывают такие старенькие и жилистые барашки, которые мстят людям за свою смерть, когда пытаешься из них что-то приготовить. – Ты же знаешь, Гель, Лариса и Эллочка у нас дамы нервные, переживательные. Зачем ты лодку раскачиваешь?

– Эллочка просто противная, – фыркнул ребёнок, нисколько не впечатлившись моей речью. – И жадина. А мама… У неё, между прочим, мужик есть.

Кусок шашлыка едва не встал у меня в горле. Я кашлянула, отпила воды и осторожно спросила:

– Какой мужик?

– Я его не видела. – Геля нахмурилась и поджала блестящие от бараньего жира губы. – Только слышала, как она с ним по телефону воркует. Славочка то, Славочка это… Фу!

Я задумчиво рассматривала хмурое лицо сестры, пытаясь найти слова, чтобы объяснить… что? Блин блинский, и почему именно я всю жизнь занимаюсь тем, что всё объясняю Геле? Может, отфутболить её к Ларисе за разъяснениями? Нет, не получится так. Я слишком люблю младшую, чтобы позволить ей барахтаться в неуклюжих словах её матери.

– Давно это было?

– Первый раз услышала пару лет назад, – огорошила меня новостью Геля. – Потом ещё слышала… периодически. Мама к этому Славочке на свиданки бегала, пока ты работала, а мы с людоедкой учились. Сейчас из-за ковида не бегает.

– Гель, – я вздохнула и с чувством, с толком, с расстановкой начала говорить: – Понимаешь, Лариса – взрослая женщина, ей хочется любви, отношений. Наш папа умер, и она имеет право…

– Так этот Слава женат! – выпалила вдруг Ангелина, и я моментально забыла, что хотела сказать. Поперхнулась воздухом и застыла, глядя на сестру вытаращенными глазами. – Да, я сама слышала, как мама обсуждала его жену. И двоих детей! Там девочки-близняшки, им по семь лет. Зой, разве так можно?! Это нехорошо!

Да, б**, нехорошо – не то слово! Ну Лариса, удружила. Теперь понятно, что Геля цепляется к маме не только из-за ревности к другому мужчине, но и из-за врождённого чувства справедливости.

– Гель, послушай… – Я отложила в сторону тарелку с шашлыком, вытерла руки и положила ладони на плечи сестры. – Я понимаю твоё возмущение. Да, это нехорошо. Мягко говоря. Но это – не твоё дело. Это дело Ларисы и того мужика.

– И его жены!

– И его жены, – покладисто согласилась я, ещё не подозревая, к чему приведёт подобное уточнение. – Но не твоё. И не моё. Нам же с тобой нужен мир и покой в семье, понимаешь? Если ты будешь постоянно ссориться с Эллочкой или Ларисой, только ухудшишь обстановку в доме, но больше ничего не добьёшься.

– Мне неприятно, что мама так себя ведёт, – буркнула Геля, отводя глаза. – И из-за этого тяжело с ней общаться.

– Просто постарайся меньше контактировать. И, Гель… Взрослые иногда совершают плохие поступки. Потом жалеют о них, но…

– Не похоже, что мама жалеет, – фыркнула сестра. – Да и два года уже они встречаются. Гадко.

– Гадко, – повторила я со вздохом, не зная, что ещё сказать. Оправдывать Ларису совсем не хотелось. Она неплохая женщина, но эгоистка. И я даже понимала, чем она руководствуется, встречаясь с этим мужиком. Семью с ним создавать не хочет, ни на что не претендует, разрушать брак не собирается – и чего в таком случае переживать? Правильно, нечего.

Теперь я, подъезжая к дому Глеба Викторовича, думала об этом разговоре и мысленно надеялась, что Геля всё-таки утихомирит своё обострённое чувство справедливости и перестанет нарываться на ругань. Вряд ли, конечно, но… А вдруг?