Текст книги "Три рецепта для Зоюшки"

18

Зоя

Как и в прошлый раз, меня встречал управляющий – тот самый Николай Петрович, который сегодня отчего-то выглядел менее помпезно и с порога заявил, что я могу называть его Ником и быть на «ты». Я слегка обалдела, но согласилась, и он сначала показал мне комнату, в которой я теперь буду жить, а затем, сгрузив туда вещи, повёл на кухню.

– Познакомлю тебя с коллективом, – уточнил Николай, когда я поинтересовалась, куда мы направляемся.

Что ж, коллектив – это порой неплохо. И вроде бы мне повезло. По крайней мере, никто отторжения не вызвал – все присутствующие на кухне показались вполне приятными людьми.

Старшую горничную звали Генриетта Максимовна, и это была чуть полноватая, крепко сбитая дама лет шестидесяти, высокого роста и с седыми волосами, собранными в пучок. Если бы не форма горничной – коричневый брючный костюм с серым фартуком, – Генриетта Максимовна вполне сошла бы за аристократку, настолько благородно-спокойным было её лицо. Мне она напомнила британскую актрису Джули Эндрюс, только менее холёную.

Горничных под началом Генриетты Максимовны было три – все довольно-таки молодые женщины. Самой старшей была Тамара – ей явно было чуть за сорок, – но тем не менее она показалась мне симпатичнее остальных. Очень яркая женщина с тёмными волосами, карими раскосыми глазами – видимо, в роду отметились какие-нибудь монголы, – смуглой кожей и чётко очерченным чувственным ртом. Рядом с ней две другие девчонки – Саша и Света, или, как при мне назвала их Генриетта Максимовна, «ЭсЭс», – казались двумя бледными поганками. Обычные русоволосые и голубоглазые девчушки лет двадцати-двадцати двух, чуть младше меня. Улыбчивые, смешливые. Саша кругленькая и пухленькая, Света, наоборот, худая как щепка.

– Зоя, – с важностью произнёс Николай, познакомив меня с ними, – ты, как повар, имеешь право на помощника. Поэтому, если что-то понадобится на кухне, обращайся к Генриетте Максимовне, она выделит тебе помощь в лице Саши или Светы.

– Боже, Ник, – старшая горничная закатила глаза, – ну когда же ты избавишься от этой жуткой пафосной привычки всё объявлять, как будто мы у особы королевских кровей работаем или в Белом доме… – Я улыбнулась, и Генриетта Максимовна пояснила, косясь на стремительно краснеющего управляющего: – Ник у нас год только работает, а до этого он был мажордомом у одного крутого-прекрутого мужика, которому нравилось вот такое. Никак не отвыкнет.

Девчонки захихикали, а Николай, багровый как свёкла, пробурчал:

– Отвыкну, не волнуйтесь, Генриетта Максимовна.

А мне вдруг стало интересно, по какой причине он ушёл от этого «крутого-прекрутого мужика». Неужели зарплата была меньше?

– Так, ну давайте дальше знакомиться, – продолжал между тем Николай. – Это вот Виктор, шофёр хозяина, то есть Глеба Викторовича.

Так-так, кажется, теперь становится понятным, откуда взялся этот буржуйский «хозяин». От прошлого работодателя!

– А это его дочка Оля.

Долговязый и почти болезненно худой мужчина лет пятидесяти пяти, казавшийся высоким даже в сидячем положении, кивнул мне. У него были тёплые карие глаза, полуседой короткий ёжик волос, усы и небольшая бородка. Рядом с ним сидела девочка – скорее всего, ей ещё не исполнилось восемнадцати, – похожая на него, как две капли воды, если не брать во внимание усы и бороду. Тоже худая и высокая, с большими карими глазами-вишнями, только заплетённые в косичку волосы были более светлыми.

– Оля не сотрудница, – подал голос Виктор, и я сразу поняла, что он, по-видимому, давно и прочно курящий человек – настолько хриплым был его голос. – Но, если тебе нужна будет помощь, зови. Картошку чистить умеет.

Все засмеялись, а я обратила внимание на последнего присутствующего на кухне человека. Это был молодой парень примерно моего возраста и просто сказочной красоты. У меня даже на мгновение захватило дух, когда я на него посмотрела.

– А это Дмитрий, наш садовник, – пробубнил у меня над ухом отчего-то недовольный голос Николая, и представляемый кивнул, улыбнувшись настолько очаровательно, что я не удержалась от ответной улыбки.

Красив, чертяка. Загорелый и при этом с ярко-синими глазами, тонкий нос с чувственной горбинкой, широкие брови и лёгкая небритость на лице. Похож на какого-нибудь грека. А уж это обтянутое белой футболкой тело… Удивительно, что он работает садовником, а не моделью по рекламе нижнего белья. Или стриптизёром! Посмотреть на подобную фактуру выстраивались бы очереди.

– И у него есть невеста, – наставительно продолжал между тем Николай, и я под общий хохот покосилась на управляющего с удивлением, не понимая, к чему мне эта информация.

– Да ладно тебе, Ник, – сказал Дмитрий мягко, и я вновь обратила внимание на него. Отсалютовал мне ладонью и с улыбкой продолжил: – Добро пожаловать в наш сумасшедший дом-вверх-дном.

– Почему вверх дном? – не поняла я.

– Потому что построен перевёрнутой буквой «Т», – опередил Дмитрия Николай. – Мы сейчас находимся в верхней черте, которая по сути нижняя. От неё отходит «ножка» – там зимний сад и та часть дома, в которой живёт Альбина Алексеевна.

– Не советую туда соваться, – перебил его Дмитрий и на мой вопросительный взгляд уточнил: – Чем меньше видишь Альбину Алексеевну, тем крепче спишь. Тебе туда хотя бы по работе не надо, а я же регулярно в зимний сад наведываюсь.

– Она ещё ревнивая-я-я, – пробормотала Олечка, забавно фыркая. – Даже ко мне ревнует.

Присутствующие вновь тихонько захихикали, но всеобщее веселье остановила Генриетта Максимовна, негромко припечатав: