Текст книги "Зверский детектив. Щипач"

– Послушай, кот, – Песец неприязненно покосился на исцарапанную схемами стену и хрустнул суставами связанных лап, – я не знаю никаких легенд про птичье молоко. Я ничего не понимаю в этих твоих царапушках – и не хочу понимать. И я терпеть не могу молоко, у меня на него…

– Не ври! – перебил Барсукот. – У меня всё сходится! Ты удостоверился, что молоко действительно птичье. Ты захотел омолодиться. И дальше ты действовал, как хомяк…

– Какой хомяк?!

– Как хомяк из «Баллады о бешеном хомяке».

– Какая баллада?

– «Баллада о бешеном хомяке» Лисандра Опушкина. По мотивам устных зверских сказаний.

– Не люблю Опушкина, – поморщился Песец. – Он пошлый и устаревший.

– Опушкин пошлый? Да что ты такое говоришь? Как можно не любить Опушкина? Это же наш дичайший лесной поэт! Это же наше всё! Вот, послушай про хомяка. – Барсукот выхватил из груды углей полуобгоревший томик Опушкина с закладками из дубовых листков и открыл на нужной странице. – Это как раз твой случай:

 
…Молвит самка хомяку:
«Ты, хомяк, совсем ку-ку!
У тебя обвисли щёки,
Ты горбатый, кособокий,
Я ж прекрасна и легка.
Не пойду за старика!»
«Хоть я стар для хомяка,
Знай, любовь моя крепка!
Будь моей, краса-хомячка,
В горе, в радости и в спячке,
Не гони меня взашей,
У меня полно шишей».
«Что ж, богатенький хомяк,
Мы с тобой поступим так:
Коль решил на мне жениться,
Молоко чудесной птицы
Ты обязан отыскать,
Чтобы снова юным стать»…
 

– Это не мой случай, – оскорбился Песец. – Я не горбатый, не кособокий и не люблю самку хомяка.

– Это детали, – пробормотал Барсукот. – Так… Дальше тут страницы сгорели… Но это не очень важно… Самое главное уцелело. Вот. То, чего не учёл хомяк. И ты тоже не учёл. Побочный эффект птичьего молока:

 
…Выпив птичье молоко,
Хом подпрыгнул высоко,
Трижды перекувырнулся,
Страшным монстром обернулся:
Морда – бешеный оскал.
Зарычал и поскакал.
Он когтями потрясал,
Он стволы дубов кусал!
Сильным стал и распушился,
Но рассудка он лишился.
И кукушку, и сыча
Изодрал он, хохоча…
 

…Понял, да? – Барсукот захлопнул книгу. – От этого молока сходят с ума. И становятся маньяками. Щипачами! Хомяк стал Щипачом. И ты стал Щипачом. В моём расследовании всё сходится! Ты даже ощипал ровно тех же птиц – сыча и кукушку! А дальше тут страницы сгорели, но в самом финале ты собираешься…

– Я правильно понимаю, – перебил Песец, – что ты построил своё независимое расследование на зверушкиных сказках в изложении Лисандра Опушкина?

– Это не зверушкины сказки, а зверская мудрость веков, – нахмурился Барсукот.

– Ну что ж, при всём уважении к вековому хомяку и его зверскому оскалу, вынужден признаться, что я его подвиг не повторил. И птичье молоко не выпил.

– Куда же оно, по-твоему, делось? – с иронией спросил Барсукот. – Мне даже интересно, как ты будешь сейчас изворачиваться.

– Меня ограбили, – ответил Песец. – Отобрали молоко и чуть не убили.

– Наглая ложь, – сказал Барсукот.

– Чистая правда.

– Кто же тебя ограбил?

– Не знаю. Какой-то зверь. Было темно. На морде у него была маска. Действовал быстро и ловко. Говорил шёпотом.

– Запах? – быстро спросил Барсукот.

– Запах противный. – Песец задумчиво потянул носом воздух. – Такой же, как от тебя.

– Что он тебе сказал?

– Он сказал, чтобы я не вздумал кричать. И что он хозяин ситуации. Ну, то есть примерно то же самое, что сказал мне ты, когда разрезал этот мешок. Потом он потребовал молча отдать ему молоко. Я отдал. Всё-таки жизнь дороже, чем коллекция живописи дубистов. Потом он связал меня и засунул в мешок. Такой же, как этот.

– На что ты намекаешь, Песец? – прошипел Барсукот. – Что тебя ограбил я?!

– Я ни на что не намекаю, – кротко отозвался Песец. – Просто отвечаю на твои же вопросы. Но, если тебе интересно моё мнение, чисто теоретически можно предположить, что в припадке безумия маньяк совершает действия, о которых потом не помнит, не так ли? Например, начитавшись баллад Опушкина, идёт отнимать у мирного зверя птичье молоко, а потом выпивает его и начинает воспроизводить сюжет баллады, ощипывать названных в ней птиц… То есть, грубо говоря, все эти действия совершает его тёмная половина. А светлая половина ничего при этом не подозревает…

– У меня нет никакой тёмной половины. – Барсукоту стало не по себе.

Из подвала послышался едва уловимый шорох. Вот, значит, где притаился Крысун. Барсукот дёрнул ухом и покосился на Песца. Тот ничего не заметил. Мудрый Крысун знал, что у Барсукота исключительно тонкий слух, и посылал этот сигнал, этот лучик добра и поддержки только ему.

– И я помню все свои действия, – уверенно добавил Барсукот.

– Что ж, замечательно. Я за тебя рад. Может быть, раз у тебя нет тёмной половины и ты всё помнишь, ты меня развяжешь? У меня ужасно затекли лапы. Тот зверь, что забрал у меня молоко, оставил меня лежать связанным, но ты ведь не такой, правда?

– А если ты всё-таки врёшь? – Барсукот не знал, как правильно поступить. С одной стороны, ему не хотелось быть своей тёмной половиной и держать связанным невиновного зверя. С другой стороны, не хотелось дать себя обмануть.

– Я говорю правду, – устало сказал Песец. – И я могу пройти проверку на лжееже. Да, я готов сесть на ежа и повторить свою историю слово в слово. И ещё. У меня жуткая аллергия на молоко. Это может легко подтвердить Грач Врач. Я бы никогда не стал пить молоко – ни коровье, ни птичье. Я от этого распухаю и весь чешусь.

Глава 5,
в которой Барсук теряет достоинство

Барсук Старший прикрыл глаза: затылок раскалывался. Супермышь металась между дубом и скотобойней, беззвучно разевая треугольную пасть. Раз за разом она взмывала в небо, а затем неровным, непредсказуемым зигзагом пикировала вниз и вбок, словно собиралась убиться о стену скотобойни или о ствол дуба, но в последний момент отскакивала – и снова взмывала. Охотничьи псы следили за её перемещениями, покачиваясь из стороны в сторону и тоскливо поскуливая. Им тоже было нехорошо.

Грач Врач в очередной раз проверил пульс воробушка Роберта и измерил температуру. Пульс нитевидный, температура значительно ниже нормы – что неудивительно, ведь Роберт теперь совсем голый, клюв заострился и побелел. Грач покосился на кучку сожжённых воробьиных перьев в дупле дуба, поплотнее укутал Роберта в шерстяной плед и заботливо погладил крылом. Воробушек был без сознания, но Грач Врач верил, что ласковое прикосновение полезно любому зверю в любом состоянии.

– А вас уже меньше знобит? – спросил он Барбару шёпотом, словно боясь разбудить Роберта.

– Знобит меньше, но от этой вашей Суперкрысы у меня кружится голова. – Барбара, тоже укутанная в шерстяной плед, сидела в траве под дубом и прихлёбывала из одноразовой берестяной кружки горячий отвар из шишек. – Интересно, что она говорит…

– «Ленивые идиоты», – не открывая глаз, отозвался Барсук Старший. – «Жирные тугодумы, блохастые пустобрёхи» – вот что она говорит.

– Вы слышите речь на высоких частотах? – изумилась Барбара.

– Не слышу.

– Тогда откуда…

– Просто опыт. И зверская логика.

Барсук Старший открыл глаза, стараясь не смотреть на неподвижное, заботливо спелёнутое Грачом Врачом птичье тельце. Роберт был его промахом. Он был жертвой не только маньяка. Он был жертвой его барсучьего жира. Потому что, если бы он, Барсук Старший, ел меньше, а бегал быстрее, он мог бы предотвратить нападение на воробушка Роберта. Грач и Гриф оба сходились на том, что ощипан он был не более двух часов назад…

Барсук Старший поморщился и попробовал сфокусироваться на Супермыши – та как раз неслась на бешеной скорости прямо рылом в стену скотобойни. «Вот должна же врезаться – но не врежется», – тоскливо подумал Старший. В миллиметре от стены Супермышь на секунду зависла в воздухе, а потом рванула вправо и вверх под диким углом.

– Вас не слышно, спецагент Рукокрылая Супермышь, – обречённо сказал Барсук.

– Вы – ленивые идиоты! – взвизгнула Супермышь. – Вы – жирные тугодумы! Вы – блохастые пустобрёхи! Неповоротливые лунатики! Всю свою жизнь я боролась с такими, как вы! И вот я вас возглавляю! Тысяча сычей! Да лучше бы я возглавляла стадо улиток! У нас новая жертва, а вы опять его упустили! Барсукота! Щипача! Он опять от вас ускользнул! Он всегда на шаг впереди! Почему?!

– Потому что он умный и быстрый? – предположил Барсук Старший.

– Потому что вы тупые и медленные! – заверещала Супермышь. – Вы! – Она метнулась к собакам, те испуганно прижали к головам уши. – Вы должны были охранять скотобойню! Это был особо важный объект! А вы сначала прозевали Песца, который тут у вас жил, как в гостинице! А потом прозевали маньяка, который похитил Песца и ощипал воробья!

– Справедливости ради, этот факт ещё не доказан… – пробормотал Барсук Старший.

– Вы! – истошно завопила Супермышь. – Вы, Старший Барсук Полиции! Вы должны были опрашивать Стрижа Парикмахера! Вместо этого вы набивали жирное пузо в баре «Сучок» и потеряли драгоценное время! А теперь вы смеете что-то вякать про доказательства?!

– Я имел в виду, не доказано, что Барсукот является…

– Вот – невинная жертва! – Супермышь махнула рукокрылом на Роберта. – Вот – её сожжённые перья! – Она клацнула треугольной пастью в сторону дупла. – Вот – следы волочения Песца! Вот – недоеденное ягодное мороженое с крысиным ядом! Вот – отпечатки барсукотовых лап! Повсюду его отпечатки! Я права, Гриф Стервятник?

Гриф Стервятник раздражённо мотнул клювом и вернулся к работе: он терпеть не мог, когда его отвлекали от экспертизы. Он как раз усадил на растаявший кусок ягодного мороженого дюжину мушек дрозофил и, сверяясь с секундомером, следил за их поведением. Большинство мушек уже были неподвижны, но две ещё дрыгали лапками. Гриф убедился, что неподвижные не умерли, а просто заснули. Тем не менее скорость реакции и её соотношение с массой тела мушек и количеством мороженого имели большое значение для…

– Стервятник! – взвизгнула Супермышь, от возмущения перешла на ультразвук, а потом снова на визг. – Я задала вам вопрос!

– Если позволите, я ещё не закончил свою экспертную…

– Не позволю! – заверещала спецагент Супермышь и повисла в кроне дуба вниз головой. – У меня совершенный нюх, и я чувствую, что это крысиный яд! – Она закачалась из стороны в сторону. – У меня совершенный глазомер, и я вижу, что это следы Барсукота! Вы вообще мне не нужны в этом расследовании, Стервятник! Эти ваши бесконечные экспертизы – просто потеря времени! Всё, что нужно, суперзверь вроде меня может самостоятельно вынюхать, высмотреть и измерить за долю секунды!

– Как вам будет угодно. – Гриф Стервятник так оскорбился, что у него задрожал клюв и он выронил очередную мушку. – Однако я ещё здесь обнаружил…

– Помолчи. – Барсук Старший по возможности осторожно наступил Грифу на лапу. – Сейчас просто помолчи.

– Наконец! Вот свидетель! – Супермышь рухнула с дуба прямо на Барбару, но в последний момент изменила траекторию падения и вообще не упала, а ринулась к дуплу. – Расскажите сейчас же, Барбара, как именно Барсукот поймал и ощипал воробья Роберта и уволок со скотобойни Песца!

– Агент Супермышь. – Барсук Старший кашлянул. – Я понимаю, вы сейчас на взводе. Но вы давите на свидетеля и навязываете свою точку…

– Молчать, Барсук Полиции! – Супермышь высунула из дупла разъярённую морду с раздвоенным рылом. – Говорить, свидетель барсучиха! Вы здесь были и всё видели!

– Я не видела… – Барбара задрожала и зажмурилась.

– У моей пациентки шок, – сообщил Грач Врач. – Ей требуется Мышь Психолог!

– Мышь – для слабаков, – срезала Грача Супермышь. – Барсук Старший, включите там этого вашего скворца, пусть всё записывает.

– Нашего Скворца невозможно включить, он, к вашему сведению, живое существо и…

– Неинтересно! – перебила Супермышь. – Начинайте, Барбара.

Барбара отхлебнула из берестяной кружки большой глоток отвара, поперхнулась и закашлялась.

– У моей пациентки…

– Неинтересно.

– Это всё от крысиного яда, – слабым голосом произнесла Барбара.

– Барсукот заставил вас принять яд? – сделала стойку Супермышь.

– Да.

– Барсукот?! – переспросил Барсук Старший. – Вы в этом уверены?

– Ну не то чтобы он меня прямо заставил, – смутилась Барбара, – но если бы он не добавил крысиный яд в мороженое, я бы его не съела.

– По порядку! – приказала Супермышь.

– Я принесла господину Пи… То есть господину Песцу его заказ – морошковое мороженое. И положила его, как обычно, в дупло дуба. Но перед этим… Ой, а у вас же есть защита свидетелей? Дальше я могу рассказать, только если у вас есть защита свидетелей. – Барбара задрожала мелкой дрожью.

– Мы предоставим вам защиту в обмен на показания. – Супермышь протёрла краем рукокрыла эхолокаторы, чтобы не упустить ни крохи суперважной информации. – Ничего не бойтесь. К вам будут приставлены два охотничьих пса.

– Ой, пожалуйста, не надо псов, их я как раз боюсь! Просто не говорите моему начальнику, койоту Йоту!

– Не говорить – что?

– Что было жарко… И что мороженое пахло так вкусно… В общем, я его несколько раз лизнула… Я же не знала, что там есть яд.

– Какой ужас! Крысиный яд – это ведь вам не шутки, – забеспокоился Барсук Старший. – Может быть, нужно дать ей противоядие? – он повернулся к Грачу Врачу. – Или, например, сделать анализ крови и убедиться, что всё в порядке?

– Ой, кровь… – прошептала Барбара и зажмурилась.

– Не волнуйтесь, если она просто несколько раз лизнула это мороженое, её жизнь вне опасности, – ответил Грач Врач.

– Строго говоря, даже если бы она съела это мороженое полностью, с учётом её массы тела она бы осталась жива, – сухо заметил Гриф Стервятник. – Такой вывод я могу сделать, опираясь на мою экспертизу и исходя из соотношения массы тела моих мушек и скорости…

– Неинтересно! – заверещала Супермышь. – Сколько можно топтаться на одном месте! Грач Врач, свидетелю необходим анализ крови или нет?

– Ну, как врач, я всегда предпочитаю перестраховаться и сделать все возможные анализы…

– Ой, не надо, пожалуйста, – заканючила Барбара. – Я боюсь, когда у меня берут кровь…

– …Но с учётом психологического состояния пациента… То есть, я имею в виду, свидетеля, прямой необходимости в таком анализе у нас нет.

– Уфф… – облегчённо выдохнула Барбара.

– Продолжим допрос, – деловито сказала Супермышь. – Итак, свидетель, вы лизнули мор…

– Как же вы собираетесь полететь в космос, Барбара, если всего боитесь? – перебил Барсук Старший. – Собак боитесь, крови боитесь… Ваш отец Пострел, барсук-космонавт, наверняка сдавал массу анализов перед полётом и…

– Молчать! – заорала Супермышь. – Я задала свидетелю вопрос по существу, а вы… – Она вдруг запнулась и внимательно посмотрела на Старшего, а потом на Барбару. – Какой ещё «отец Пострел»? Какой ещё «барсук-космонавт», о чём вы?

– Мой папа – первый барсук на Луне, – глядя в траву, прошептала Барбара.

– Бред! – ответила Супермышь. – О зверских полётах в космос я знаю всё: как летучий суперагент, я проходила тренировки в Зверской Небесной Академии. Барсуки никогда не бывали в космосе. Это жирные, ленивые и нелюбопытные звери. В космосе побывали две собаки, Белка и Стрелка, – бестолковые, но выносливые и исполнительные, а также несколько летучих мышей, чьи имена засекречены…

– Но мой папа…

– А самое главное, – продолжила Супермышь, – у вас нет никакого папы с именем Пострел. У вас вообще нет отца. Поскольку вы появились в Дальнем Лесу недавно, а цель вашего появления неясна, я проверила вашу личность через свою базу данных. Вас вырастила мать-одиночка. Ваш отец отмечен как «сезонный», имя его неизвестно. Это значит, он не женился на вашей матери, а бросил её сразу после завершения брачного сезона и после этого никогда не интересовался вашей судьбой.

Барбара всхлипнула.

– Какая жестокость – говорить со свидетелем в таком тоне о таких травматичных вещах! – Барсук Старший возмущённо всплеснул лапами, покачнулся и задел рабочий чемоданчик Грифа Стервятника.

Чемоданчик опрокинулся на бок. Внутри что-то хрустнуло.

– Вот я неуклюжий, – смущённо пробормотал Старший. – Прости, Гриф! Сейчас я всё там поправлю… – Барсук полез в чемоданчик.

– Лучше я сам, – с тревогой сказал Гриф.

– Да нет, я опрокинул, я и поправлю…

В чемоданчике снова хрустнуло, на этот раз куда громче.

– Тысяча сычей! – Барсук Старший горестно уставился на Грифа. – Прости, коллега, я случайно раздавил тут у тебя колбочку с комарами… Вот они, разлетаются…

– Никогда ещё не видела, чтобы сотрудник полиции был в такой омерзительной зверской форме! – Супермышь пронзительно захихикала и несколько раз перекувырнулась в воздухе. – Что с вашей координацией? Вы, похоже, вообще уже не управляете своей тушкой.

– Вероятно, мне и правда пора на пенсию. – Барсук Старший понурился.

– Даже не сомневайтесь – вы скоро на неё выйдете. И, скорее всего, с позором. Дело о Щипаче – последнее в вашей карьере, это я вам обещаю.

– Эти насекомые – они, наверное, были твоим обедом? – Барсук Старший виновато смотрел на Грифа, игнорируя Супермышь. – У меня есть с собой недоеденный кусок «Пня-Колоды». Если хочешь, я могу с тобой поделиться…

– Они не были обедом, – сухо ответил Гриф. – Они были для работы.

– Кстати, о работе. – Супермышь повисла вниз головой на ветке дуба прямо над Барбарой. – Вернёмся к допросу свидетеля. Итак, барсучиха Барбара, не почуяв крысиного яда, вы, вопреки должностной инструкции, лизнули мороженое, которое принесли для клиента, и положили его вот в это дупло. Что было дальше?

– Дальше я отошла в сторонку и стала ждать, когда Песец придёт и заберёт заказ. Он взял мороженое. Взамен, как обычно, положил в дупло шиши. Потом он пошёл к скотобойне, откусывая большие куски мороженого. Перед самым входом он вдруг упал. Я подумала, что у него, возможно, тепловой удар. Ведь он приехал к нам с севера и там…

– Ближе к делу! – раздражённо одёрнула её Супермышь.

– …Я уже собиралась вызвать ему Грача Врача, как вдруг из-за скотобойни вышел Барсукот с пустым мешком на плече. Я никогда не видела Барсукота, но он был в точности такой, как показывают по корневизору… Он склонился над Песцом, пощупал его пульс, выдернул у него из хвоста клок шерсти. А потом стал засовывать Песца в мешок. И тогда мне вдруг страшно захотелось спать. И… короче, Песец в мешке – это последнее, что я помню.

– Значит, вы не видели, как Барсукот ощипал воробушка Роберта и сжёг его перья? – с облегчением уточнил Барсук Старший.

– Естественно, она не видела, – снисходительно ответила за Барбару Супермышь. – Ведь Барускот ощипал его позже, когда она уже уснула под действием крысиного яда.

– Это ещё нужно доказать, – упрямо сказал Барсук Старший.

– Докажем, не сомневайтесь. – Супермышь ухмыльнулась раздвоенным рылом. – Теперь, Барбара, расскажите, что было дальше, когда вы проснулись.

– Ну… я проснулась. Ни Песца, ни Барсукота уже не было. Я испугалась, что меня будут ругать на работе за то, что я так долго отсутствую. Я пошла к дуплу, чтобы забрать шиши за мороженое, а там вместо шишей… – Барбара на секунду зажмурилась, – он. Ощипанный воробей.

– Всё понятно, – кивнула Супермышь. – Барсукот ощипал воробья, сжёг его оперение, поместил несчастную жертву в дупло, а шиши присвоил себе.

– Это бездоказательно, – сквозь зубы процедил Барсук Старший.

– Это ежу понятно, – отмахнулась Супермышь. – Дальше?

– Ну, дальше я попыталась вызвать полицию, но подключения к ква-каунту у меня пока нет, так что я выстукивала Сороку, чтобы она принесла вам известия на хвосте. Ну вы знаете, как в этой рекламе по корневизору:

 
Есть новости днём и ночью?
Стучите Сороке срочно!
Запомните этот звук:
тук-тук – тук-тук-тук – тук.
Известия быстро и чётко-то
доставит Сорока-трещотка-то…
 

Но она почему-то так и не появилась. Наверное, это просто рекламный ход. Или она была слишком загружена другими новостями. Я уже собиралась идти в полицейский участок пешком, но тут с неба упали вы, агент Супермышь, а ещё минут через пять пришёл Старший Барсук Полиции.

– А позвольте спросить, спецагент Супермышь, как вы узнали, что нужно падать с неба именно на скотобойню, если вам не сообщили о происшествии ни по ква-каунту, ни через Сороку? Если, конечно, это не секрет… – Барсук Старший смело посмотрел прямо в чёрные, выпученные глаза Супермыши.

– Не секрет. Я просто перехватила своими эхолокаторами сигнал, отправленный отсюда Сороке. Тук-тук – тук-тук-тук – тук. У вас ещё есть вопросы, Старший Барсук Полиции?

– Да. Вопрос к свидетелю Барбаре. Вы прикасались к воробью или к его сожжённому оперению?

– Я?! Нет! Я боюсь трогать дохлых птиц.

– Он не дохлый! – возмутился Грач Врач.

– Ну мне-то показалось, что дохлый. А почему вы спрашиваете? Вы что, меня в чём-то подозреваете?

– Я просто подумал: вдруг вы искали в дупле свои шиши и поэтому поворошили воробушка или остатки его перьев, – ответил Барсук. – Вы должны понимать, Барбара: Гриф Стервятник проверит все отпечатки лапок в дупле, вокруг дупла и на теле жертвы. Если там обнаружатся ваши лапки, у вас могут быть неприятности.

– Там не обнаружатся мои лапки, – уверенно сказала Барбара.

– Допрос окончен, – взвизгнула Супермышь. – Я немедленно объявляю новую спецоперацию по поимке Барсукота. Я назову её… Я назову её операция «Антикот». Собаки! Оцепить территорию в радиусе пяти километров от скотобойни…

– Р-р-радио… ус? Что это? – Охотничий пёс Граф озадаченно наклонил голову набок, остальные собаки последовали его примеру.

– Недоумки! – завизжала Супермышь. – Между ушами у вас что-нибудь есть, кроме блох? В радиусе, тупицы, это значит – вокруг!

– Обидные ваши слова, – проворчал Граф. – Нет у нас блох! Нина Пална нам каждый месяц блох травит. И глистов, кстати, тоже. А что мы не знаем про радио-усы, так это вы извиняйте! Мы небесных академий не заканчивали!

– Кстати, насчёт радио. – Супермышь не удостоила псов ответом и повернулась к Грифу. – Ориентировка по Барсукоту и информация про вознаграждение тому, кто его найдёт, должна крутиться не только по корневизору, но и…

– Вот вы нас не уважаете, – перебил Граф, – а мы, между прочим, р-р-рискуем жизнью! Щипач может нас застрелить из ружья!

– С какой стати? У Барсукота нет ружья.

– Ну, похоже, – Граф слегка смутился, – теперь, похоже, оно у него есть. Сегодня кто-то украл в Охотках охотничье ружьё.

– И вы, конечно же, его не схватили?

– У нас не хватает собак! – огрызнулся Граф. – Все наши силы брошены на охрану птиц и на вынюхивание следов Щипача!

– И вот пока вы его вынюхиваете, он совершенно спокойно является прямо к вам в Охотки, берёт ружьё и уходит. Я правильно поняла?

Граф виновато прижал к голове уши и промолчал.

– Гриф Стервятник. С сегодняшнего дня информация про вознаграждение за поимку Барсукота должна крутиться по радио. И пусть в новостях сообщат, что он вооружён и очень опасен.

– Извините, суперагент Супермышь, но сегодня вряд ли получится, – сказал Гриф Стервятник.

– Почему это?! Я приказываю!

– Потому что погоде вы приказать не можете, – злорадно ответил Гриф. – Наше радио «Эхо грозы» работает только в грозу и молнию. Сегодня, по прогнозу, небо будет ясное.

– Вот именно! – подтявкнул Граф. – Великий Дог не каждый день посылает грозы!

– Что у вас тут за каменный век? – завопила Супермышь. – Это ж надо – какие-то великие доги! Радио только в грозу! И это в наши дни! Когда у нормальных развитых суперзверей вроде меня есть встроенное радио с сотней каналов вещания!

– Великий Дог – он один, – важно сообщили Граф.

– Что?!

– Ну вы сказали сейчас: «великие доги». А Великий Дог – он один. Моё р-р-религиозное чувство оскор-р-рблено таким…

– Неинтересно, – беззвучно, одним ртом, произнесла Супермышь. – Приказ понятен, псы?

– Так точно, – буркнул Граф.

– Гриф Стервятник и Скворец Полиции, продолжайте нумерацию птиц и сбор образцов перьев. А теперь – всем до свиданья. Я отбываю наверх. На совещание с руководством.

– А какие будут ко мне поручения? – спросил Барсук Старший.

– Никаких, – поморщилась Супермышь. – Сегодня вы так себя проявили, что я больше не могу доверить вам ничего важного.

Барсук ссутулился, слегка покачнулся и опустил голову – как будто её слова ударили его по лицу.

– Возможно, я мог бы остаться и тут прибрать? – пробормотал он. – Пустые кружки из бересты, осколки колбы, которую я разбил, прочий мусор…

– Пора на пенсию, – печально высказался Скворчонок.

– Зачем вы унижаетесь, Барсук Старший? – прошептал Гриф. – Где ваше достоинство?

– Шептаться бессмысленно, Стервятник! – взвизгнула Супермышь. – У меня совершенный слух, и я прекрасно вас слышу. А вы, – она вытаращилась на Барсука Старшего, – можете действительно тут прибраться. Для более важных дел вы всё равно не годитесь.