Текст книги "Ничего больше"

Глава седьмая

Интересно, можно ли по выражению моего лица хоть отчасти понять, что я чувствую. Меня бы это не удивило. От слов Дакоты я дернул головой. Она понимала все, о чем я думал. И я ждал, что она возьмет назад свои жестокие слова.

– Что? – невозмутимо спросила она.

Не может быть, чтобы она в самом деле…

– Я не хотел уезжать… у меня не было выбора, – тихо возразил я.

Надеюсь, она чувствует искренность сказанного.

Парень за соседним столом бросил на нас быстрый взгляд и вновь уткнулся в ноутбук.

Я взял ее руки, лежащие на столе, в свои и мягко сжал, стараясь не пропустить ни одного движения. У нее неприятности в академии, поэтому она проецирует гнев и огорчение на меня. Она всегда так поступала, а я всегда позволял ей это.

– Это не меняет того, что ты сделал. Ты уехал, Картер умер, а мой отец…

– Если бы мое мнение кого-нибудь интересовало, я бы не поехал. Но мама переезжала и не хотела оставлять меня в Мичигане одного, несмотря на то что я учился в выпускном классе. Ты же знаешь.

Я стараюсь быть с ней деликатным, как с раненым животным, которое в отчаянии бросается на всех, кто приближается.

Гнев Дакоты мгновенно исчез.

– Да, конечно, прости. – Она со вздохом расслабила плечи и посмотрела на меня.

– Ты всегда можешь поговорить со мной обо всем, – напомнил я.

Я прекрасно понимаю, каково это: чувствовать себя маленьким человечком в огромном городе. Я никогда не слышал, чтобы Дакота упоминала каких-нибудь подруг, кроме Мэгги. Насколько мне теперь известно, она по какой-то странной причине общается с Эйденом, но не думаю, что мне хочется знать об этом больше. Ее манера общения…

Дакота бросила взгляд на дверь и снова вздохнула. В жизни не слышал, чтобы кто-нибудь так часто вздыхал.

– Все в порядке. Все будет в порядке. Просто, видимо, нужно было выговориться.

Для меня этого слишком мало.

– Нет, не в порядке, Фасолька, – возразил я, невольно назвав ее старым прозвищем.

Она вздрогнула и робко улыбнулась. Откинувшись на спинку стула, я наслаждался вновь возникшей между нами близостью. Дакота расслабилась, и я перестал чувствовать себя рядом с ней неловко.

– Правда? – Дакота пододвинула свой стул поближе к моему. – Просто это был удар по больному месту.

Я молча улыбнулся и покачал головой. Назвав ее прозвищем, я не стремился получить какие-то преимущества. Однажды я случайно назвал ее этим словом, честно говоря, сам не знаю почему, и оно к ней так и пристало. В тот раз она растрогалась и сейчас тает от умиления. Прозвище вырвалось неожиданно, но не скажу, что я не обрадовался, когда Дакота положила голову мне на плечо и взяла меня под руку. Это глупое имя всегда производило такой эффект. И я был счастлив.

– Ты такой накачанный, – сказала она, трогая мои бицепсы. – Когда ты успел?

Я много тренировался, и было бы нечестно говорить, будто я не хотел, чтобы она заметила. Но сейчас, услышав ее слова, я несколько смутился.

Дакота поглаживала мою руку, а я аккуратно отстранял ее волосы от своего лица.

– Ну, не знаю, – ответил я наконец, и мой голос прозвучал гораздо нежнее, чем я ожидал. Ее пальцы продолжали бегать по моей коже, описывая воображаемые фигуры. От удовольствия у меня побежали мурашки по телу. – Я постоянно занимаюсь в тренажерном зале при моем доме. И бегаю почти каждый день.

Ее прикосновения так приятны. Я забыл, как здорово просто с кем-то общаться, не говоря уже о счастье ощущать тепло другого человека. В памяти всплыл ноготь Норы, танцующий по моему животу, и я затрепетал. Прикосновения Дакоты иные, куда нежнее. Она знает, что мне нравится и к чему привык. Нора меня волновала, а Дакота успокаивала. Почему я думаю о Норе?

Дакота продолжает ласково гладить мою руку, а я пытаюсь выкинуть Нору из головы.

Мне немного неловко из-за ее внимания, но в то же время очень приятно, что она заметила результат тренировок. За последние два года я полностью изменил свое тело, и я рад, что Дакота, кажется, оценила мои усилия. Она всегда была красивее меня, и, возможно, глядя на мою новую фигуру, она захочет прикасаться ко мне чаще, может, даже будет проводить со мной больше времени.

Эта мысль – признак отчаяния, но мне больше нечем сейчас удержать Дакоту.

Она стала еще привлекательнее, думаю, с годами она будет только расцветать. Мы строили большие планы на будущее. Дакота хотела двоих детей, я склонялся к четырем. С тех пор все так изменилось, но мысль о том, чтобы вместе повзрослеть и осуществить все наши мечты, показалась такой осязаемой.

Любому жителю маленького города на Среднем Западе яркие огни и огромные города могут показаться абсолютно неправдоподобными. Но не Дакоте.

Дакота всегда хотела большего. Ее мать была начинающей актрисой, поэтому отправилась в Чикаго, чтобы получить роль и стать великой звездой. Но этому не суждено было сбыться: город украл душу матери Дакоты, она пристрастилась к богемным удовольствиям. Она так и не смогла вернуться к нормальной жизни, и Дакота всегда была полна решимости осуществить то, чего не достигла ее мать.

Дакота склонилась еще ближе. Ее волосы щекотали мой нос, и я откинулся на спинку стула.

– Завтра моя сегодняшняя слабость покажется смешной, – сказала она, снова выпрямляясь и меняя тему разговора.

Признаться, меня это обрадовало. Я согласился, что завтра все будет по-другому, а если ей что-нибудь понадобится, нужно только набрать мой номер.

Несколько минут мы сидели в уютной тишине. Затем раздался звонок. Пока Дакота говорила по телефону, я гонял салфетку по столу, а затем стал рвать ее на мелкие кусочки.

– Я приеду, займи мне очередь, – наконец чирикнула она в трубку и сунула мобильник в сумку. – Это Эйден.

Она сделала большой глоток фраппучино. Мое сердце сжалось, я встал.

– Будет просмотр, и он займет мне очередь. Для рекламы академии в Интернете. Мне нужно бежать. Спасибо за кофе! Нужно снова встретиться в ближайшее время!

Она положила руку мне на плечо и поцеловала в щеку.

Торопливо распрощавшись, Дакота ушла. На столе, словно в насмешку над моим одиночеством, остался недопитый фраппучино.

Глава восьмая

Всю дорогу домой я размышлял:

А. Это было странно.

В. Я ненавижу Эйдена, его мерзкие светлые волосы и длинные ноги – что ему вообще от нее нужно?

С. Он, вероятно, пытается переманить ее на темную сторону – но я вижу его насквозь!

В дверях квартиры меня встретил густой запах ванили. Или Тесса снова перестаралась с гелем для тела, или кто-то печет. Господи, пусть будет пирог! Ванильный запах меня успокаивает – мой родной дом всегда был наполнен сладким ароматом шоколадного хрустящего печенья и кленового сиропа, – и я не хотел, чтобы мои чувства обманывал какой-то гель; «заманить-и-подменить» слишком похоже на то, что я недавно пережил с Дакотой…

Я бросил ключи на стол в прихожей и поежился, заметив, что брелок выбил из столешницы кусочек дерева. Когда я переехал в Нью-Йорк, мама подарила этот стол и взяла с меня обещание, что я буду аккуратно с ним обращаться. Это наследство моей бабушки, а мама бережно хранит все, связанное с покойной матерью, особенно после того, как Хардин уничтожил практически все, опрокинув шкаф с бабушкиной посудой.

Мама рассказывала, что бабушка была прекрасной женщиной. У меня сохранилось о ней единственное, очень яркое воспоминание, в котором она какая угодно, только не прекрасная. Мне было лет шеть, и бабушка застукала меня на воровстве арахиса из большой банки в супермаркете. С набитым ртом и полными карманами орехов, я залез на заднее сиденье ее автомобиля. Не помню, почему я так поступил и понимал ли вообще, что делаю. Когда бабушка обернулась и увидела, что я чищу арахис и с чавканьем его поедаю, она резко дала по тормозам, и я от неожиданности подавился кусочком скорлупы. Она решила, что я притворяюсь, и разозлилась еще больше.

Я кашлял, пока застрявший кусочек не выскользнул из горла, потом пытался перевести дыхание, а бабушка, нарушившая правила разворота, не обращая внимание на сигналы справедливо недовольных водителей, везла меня назад в магазин. Она заставила меня сознаться в воровстве и извиниться не только перед продавцом, но и перед менеджером. Это было очень унизительно, но я больше никогда так не делал.

Бабушка умерла, когда я учился в средней школе, оставив двух абсолютно не похожих друг на друга дочерей. Все, что я знаю о ней сверх того, мне рассказала тетя Риз. По ее словам, в отличие от остальных членов нашего тихого и спокойного семейства, бабушка была настоящим торнадо. Никто не рисковал связываться с кем-нибудь с фамилией Такер – это девичья фамилия мамы, иначе им пришлось бы иметь дело с бабушкой Николетт.

Тетя Риз, вдова полицейского, начесывала и укладывала свои длинные светлые волосы в такую высокую прическу, что та могла вместить всю широту тетиных взглядов. Мне всегда нравилась и она, и ее муж Кит. Пока Кит не умер, тетя Риз была веселой и забавной. При смехе она уморительно фыркала. Дядя Кит, которого я автоматически считал отличным парнем из-за того, что он был полицейским, всякий раз при встрече дарил мне коллекционные хоккейные карточки. Помнится, я часто мечтал, чтобы он был моим отцом. Печально, да, но иногда мне просто была нужна мужская компания. До сих пор я помню день, когда он умер: наш дом наполнили душераздирающие крики тети, а мертвенно-бледная мама, сжав дрожащие руки, сказала мне:

– Все нормально, иди спать, милый.

Смерть Кита все перевернула вверх ногами, особенно для тети Риз. Тяжело переживая свою потерю, она практически закрылась дома и полностью утратила интерес к жизни. Каждый раз, доставая чековую книжку, она думала, что на счете лежат кровавые деньги, полученные по страховке жизни ее мужа. Она не следила за домом, не готовила и не наряжалась, хотя всегда беспокоилась о детях. Тетя купала и нянчила малышей, их маленькие круглые животики доказывали, что она считала заботу о детях превыше всего. Поговаривают, что тетя Риз отдала все деньги, полученные за смерть Кита, его старшей дочери от предыдущего брака. Я никогда с ней не встречался, поэтому не могу сказать, правда ли это.

Между тетей Риз и мамой всего два года разницы, и всю жизнь они были очень близки. Когда тетя уехала в Вашингтон, они без конца разговаривали по телефону. Однако смерть бабушки, по-моему, гораздо сильнее отразилась на маме, поскольку ей в одиночку пришлось организовывать похороны и поминки. Она до сих пор горюет. Стол, только что поцарапанный моими ключами, – практически единственная вещь, оставшаяся на память о бабушке. Я – плохой сын.

– Эгей? – крикнула Тесса из кухни, прогоняя призрак маленького Йоды из моего сознания.

Наклонившись, я снял ботинки, чтобы не испачкать идеально чистый паркет. Всю прошлую неделю Тесса его полировала, и я быстро привык не носить обувь в квартире. Клянусь, чтобы стереть появившийся след, она каждый раз ползала по полу с маленьким специальным инструментом в руке не меньше двадцати минут. Учитывая, сколько дряни на улицах Нью-Йорка, очевидно, лучше всего поступать именно так, как делаю я.

– Эй? – послышался голос Тессы уже ближе.

Я поднял глаза и увидел, что она стоит в метре от меня.

– Ты меня напугал, – сказала она, встретившись со мной взглядом.

После того как несколько месяцев назад кто-то проник в квартиру на первом этаже, Тесса очень нервничала. Она об этом не говорила, но каждый раз, услышав какой-нибудь звук в коридоре, бросала беспокойный взгляд на дверь. Тесса была одета в футболку с эмблемой Колумбийского университета и в черные леггинсы, покрытые чем-то вроде муки.

– Извини. У тебя все в порядке? – спросил я, хотя по темным кругам под глазами было видно, что нет.

– Да, конечно, – улыбнулась она, переминаясь с ноги на ногу. – Я пеку торт, что может быть не в порядке? – Тесса натянуто засмеялась. – Нора тоже здесь, на кухне, – добавила она.

Последнее я пропустил мимо ушей.

– Моя мама могла бы мной гордиться, – добавила она.

Я улыбнулся и бросил куртку на подлокотник кресла.

Тесса проследила за курткой глазами, но решила не заострять внимания на беспорядке. Кроме того, что она чистюля, она еще и замечательная соседка. Она оставляет мне личное время и пространство в квартире, а когда оказывается дома, с ней приятно проводить время. Тесса – моя лучшая подруга, но она сейчас не в лучшем состоянии.

– Да! – до меня донесся громкий голос Норы.

Тесса закатила глаза, и я метнул в нее вопросительный взгляд, на что она лишь кивнула в сторону кухни.

– Слава богу, – произнесла она с сарказмом, когда я шел за ней на кухню.

Сладкий запах усиливался с каждым шагом. Тесса сразу направилась к кухонному островку (у нас вместо него – маленький сервировочный столик). На нем лежала стопка из по меньшей мере десяти противней.

– Похоже, она справилась с этой партией.

– Мы захватили твою кухню, – сказала Нора.

На мгновение она перехватила своими зеленовато-коричневыми глазами мой взгляд, затем осмотрела беспорядок вокруг.

– Привет, София Нора де Лаурентис, – сказал я, доставая воду из холодильника.

Услышав «София», Тесса открыла рот, чтобы поправить меня, но потом, похоже, оценила шутку и промолчала.

– Привет, Лэндон, – поздоровалась в ответ Нора, не отрываясь от своего занятия.

Я старался не смотреть на капли фиолетовой глазури на ее груди, плотно обтянутой черной рубашкой, а цветные брызги такие яркие…

Отвернись, Лэндон.

Я взглянул на фиолетовое нечто, стоящее перед Норой. Оказалось, это не нечто, а трехслойный торт, покрытый цветной глазурью и крупными сиренево-белыми цветами. В середине цветочков – желтые кружочки, усыпанные блестками. Торт казался ненастоящим из-за искусно сделанных украшений из глазури. Карамельные цветы такие красивые, что, кажется, можно почувствовать их чудесный аромат. И прежде чем я осознал, что делаю, я наклонился и глубоко вдохнул.

Нора тихонько захихикала, и я оглянулся. Она смотрела на меня, не отрывая взгляда.

Она действительно очень красивая. Высокие скулы придавали ей сходство с богиней. Загорелая кожа и светло-карие глаза выглядели ярко и необычно. Темные волосы светились в лучах жужжащей лампы на потолке.

Надо починить плафон.

Кто-то постучал во входную дверь, прервав процесс созерцания.

– Я открою, – сказала Тесса и добавила с улыбкой: – Красивый, правда?

Она ткнула Нору в бок кондитерской лопаткой и направилась к двери. Как я рад, что она улыбается!

Нора зарделась и опустила лицо, спрятав руки за спиной.

– Да, очень, – согласился я.

Протянув руку, я дотронулся пальцами до ее подбородка и приподнял лицо. Дыхание девушки сбилось, полные губы разомкнулись. По моей спине пробежала дрожь, она отшатнулась от меня.

Почемууууу, ну почему я так прикоснулся к ней? Вот я идиот!

И я смущен.

Смущенный идиот.

Кажется, рядом с Норой подобная ситуация уже возникала. В свою защиту могу заметить, что она первая дотронулась наманикюренными ногтями до моего голого живота.

Взгляд Норы по-прежнему был направлен на меня. За робкой гордостью за съедобный шедевр чувствовалась скука. Похоже, этой женщине нелегко угодить.

– Что? – спросила она.

Я застрял на полпути между грубостью и лестью.

– Ничего, – пожал я плечами.

Во рту пересохло. Ее глаза изучили мое лицо и остановились на губах. Есть в этой женщине какое-то безумное напряжение. Прежде чем я осознал происходящее, Нора снова приблизилась ко мне, обвила мою шею руками и порывисто впилась в меня губами. Как только я преодолел первоначальный шок, мой рот в ответ приоткрылся. Ее теплые губы слились с моими в обжигающем поцелуе, язык мягко скользил по моему. Я пытался побороть желание притянуть ее ближе. Маленькие, но не лишенные изящества руки Норы начали медленно двигаться вниз. Сегодня ее длинные ногти окрашены в малиновый. Должно быть, она тратит уйму времени на маникюр. Ее руки ласкали мою напрягшуюся грудь.

Поцелуи, дразнящие, страстные.

Поцелуи – это как прикосновение горячим воском. Как обуревающее пламя тысячи огненных жал, но боль быстро затихает и превращается в нечто совершенно иное, сладкое. Мои руки нашли ее бедра, и я подтолкнул ее к стойке. Нора тихо застонала, покусывая зубами мою нижнюю губу. Мое тело отреагировало прежде, чем я смог взять себя в руки. Я попытался отступить на шаг, чтобы она не почувствовала моего возбуждения, но она не позволила. Она сжала мои бедра и прижала их к своему мягкому телу. На ней была надета узкая рубашка и еще более обтягивающие леггинсы. Я понимал, что она чувствует каждый миллиметр моей взволнованной плоти.

– О боже! – Ее дыхание совсем близко.

Она извернулась и выскользнула, оставив болезненное чувство пустоты. Постучав пальцем по кончику моего носа, девушка улыбнулась. Ее щеки раскраснелись, а губы припухли.

– Что ж, это было неожиданно. – Нора поднесла руку к своему рту и пощипала нижнюю губу.

Неожиданно? Ты так думаешь?

Я изобразил равнодушие. Прислонившись к стойке и облокотившись на холодный камень, я пытался придумать и сказать что-нибудь умное. Тело до сих пор ныло, беззвучные электрические импульсы пробегали по моим жилам, а Нора казалась совершенно спокойной. Что это было?

Я решил быть таким же смелым, как она. По крайней мере, на мгновение.

– Почему ты меня поцеловала? – спросил я.

Нора посмотрела на меня, прищурив глаза, и глубоко вдохнула. Ее рубашка немного задралась, открывая крутые загорелые бедра. Она дразнила меня, даже когда не хотела этого.

– Почему? – повторила она, казалось, искренне недоумевая. Волосы выбились из-за уха, и она заправила их обратно. Открытая шея девушки, казалось, умоляла мои губы покрыть кожу поцелуями. – Разве ты не хотел?

«Да» прозвучало бы слишком отчаянно.

Сказать «нет»? Но я боялся показаться грубым и мучительно соображал, что же ответить. Я бы не сказал, что мечтал о ее поцелуе.

В общем-то, я даже не хотел с ней целоваться. Я запутался, но точно знал: если я попытаюсь объяснить свои чувства, то попаду в еще более сложное положение.

Пока я стоял и глупо молчал, на ее лице внезапно появилось скучающее выражение, и я увидел, как жар вокруг нее рассеялся и превратился в теплый туман.

Нора быстро сменила тему:

– Сегодня ты должен пойти потусоваться с нами.

Ладно…

Часть меня стремилась продолжить разговор, чтобы выяснить, почему она поцеловала меня, но Нора явно не собиралась продолжать обсуждение, поэтому я не стал настаивать. Мне бы не хотелось, чтобы она чувствовала себя некомфортно или у нее сложилось впечатление, что мне не понравилось.

Я пытаюсь вести себя как «взрослый», и с каждым месяцем мне это удается все легче, но иногда я забываю, что жаждет немедленной близости только незрелая молодежь. Если бы мы были подростками, ее поцелуи автоматически привели бы к возникновению неких обязательств между нами, но отношения взрослых людей… значительно сложнее. Они развиваются гораздо медленнее. Обычно все происходит так: вы встречаетесь с кем-то из знакомых ваших друзей, между вами возникает симпатия, вы идете на свидание. В конце второго свидания обычно случается первый поцелуй. На пятом вы переспали, после двенадцатого начинаете заниматься регулярным сексом, через год съезжаетесь, в течение следующих двух лет женитесь. Покупаете дом, заводите ребенка.

Иногда последние два события меняются местами, в остальном все более или менее совпадает. Как в телесериалах и романтических фильмах. Естественно, не у таких людей, как Хардин и Тесса, которые явно не читали в Интернете краткое изложение книги «101 свидание» и стали жить вместе раньше, чем подошел к концу пятый месяц их знакомства, но все же.

– Это значит «нет»? – настаивала Нора.

Я тряхнул головой, пытаясь вспомнить, о чем мы говорили. Ее соседи… Ах да, пойти погулять вместе с ее соседками по квартире.

Услышав, что Тесса с кем-то разговаривает, я покосился на дверь гостиной. Снова повернувшись к Норе, увидел, что девушка подняла руки вверх, потягиваясь и открывая еще больше тела моему взгляду. Она такая высокая и соблазнительная. Ее рост минимум метр семьдесят два.

Она дразнит, это точно.

– А куда вы собираетесь? – Я не хотел отказываться, мне просто было любопытно.

– Честно говоря, еще не знаю. – Она взяла мобильный со стойки и провела пальцем по экрану. – Сейчас посмотрю. У нас групповой чат, который я обычно игнорирую, потому что большую часть времени три похотливые девчонки спамят там фотографии голых мужиков, но я спрошу.

Я засмеялся.

– Похоже, мне бы этот чат понравился.

Я немедленно пожалел о своей дурацкой шутке, но в ее взгляде мелькнуло веселье. Почему рядом с ней я не могу держать рот на замке? Мне нужен фильтр для глупости. Хотя, если бы я не говорил ничего нелепого, возможно, я бы почти все время молчал.

– Что ж, тогда… – Нора засмеялась, и моя неловкость рассеялась.

Ее смех такой легкий и беззаботный! Мне захотелось снова его услышать.

– Иногда я слишком стараюсь, – рассмеявшись вместе с ней, признался я.

Она склонила ко мне голову.

– Не может быть!

Она капризно надула губы, как будто провоцируя меня. Они словно умоляли меня о поцелуе.

Ее телефон заиграл хорошо знакомую мне песню из шоу. Я удивленно поднял бровь:

– «Парки и зоны отдыха»?[5]5
  «Парки и зоны отдыха» (англ. Parks and Recreation) – американский сериал, снятый в стиле псевдодокументалистики, рассказывает о жизни сотрудников департамента парков и зон отдыха вымышленного города Пауни в штате Индиана.


[Закрыть] Я не думал, что ты смотришь этот сериал.

Мне он очень нравился, пока Интернет не украл его у телевизионных фанатов и не превратил в развязное, полное мемов шоу, которое я не смог оценить.

Она быстро отклонила вызов, но телефон опять зазвонил, и Нора тут же снова нажала отбой и положила мобильник на стойку. Я стал думать: стоит ли спросить ее, почему она это сделала, просто чтобы убедиться, что у нее все в порядке? Ничего не могу с собой поделать. Это стало своего рода привычкой – волноваться, все ли в порядке с моими знакомыми. Прежде чем я вмешался в дела Норы, Тесса вернулась в кухню с молодым человеком в красном форменном жилете. На его талии был пояс с инструментами.

– Он пришел чинить мусоропровод, – объяснила она.

Парень улыбнулся, задержав на Тессе взгляд дольше положенного.

– У нас есть мусоропровод? – удивился я.

Это для меня новость.

Обе девушки посмотрели друг на друга, и по выражению их глаз легко читалось: «О, мужчины!»

Это несправедливо. Я помогаю счищать еду с тарелок и загружать их в посудомоечную машину. Я натираю серебро, если Тесса не опередит меня. Так что я не просто тупой чувак, который не знает, есть ли в доме мусоропровод, из-за лени, – я его просто не заметил. Или не пользовался им. Если подумать, я не помню, чтобы вообще когда-нибудь в жизни что-то выкидывал в мусоропровод.

Нора взяла телефон со стойки. Он засветился, снова зазвонил, но Нора опять выключила его. Прикрыв глаза, она вздохнула.

– Мне пора, – объявила она, потом положила мобильник в карман куртки и сняла ее со спинки стула.

Я помог ей одеться. Мастер по ремонту мусоропровода наблюдал, как Нора обнимала Тессу и целовала меня в щеку на прощание. Когда мастер, даже не подумав скрываться, уставился на ее задницу, во мне вскипело что-то горько-горячее. Я не винил его за желание посмотреть, но надо же соблюдать какие-то приличия!

Прежде чем я вбил в башку этого парня немного хороших манер, Нора махнула мне рукой и сказала:

– Я пришлю тебе эсэмэс, когда узнаю, куда мы пойдем!

Нельзя сказать, что меня это не интересовало, но я несколько сомневался, что она на самом деле мне напишет. Не представляю, сколько у нее вариантов, ведь мне неизвестны статистические показатели моих конкурентов, – о господи, я сравниваю отношения с девушкой со спортивным соревнованием! Опять! Мне не раз приходило в голову, что между ними нет большой разницы, но лучше смотреть на вещи под другим углом.

А почему я вообще решил, что Нора хочет со мной встречаться? Потому что она поцеловала меня, а потом пригласила погулять?

Да, именно поэтому. Трудно сказать, это регресс в процессе моего «взросления» или нет.

Когда Нора ушла, Тесса состроила рожицу, как у бурундучка, который только что обнаружил тайник с орехами, спрятанный под листьями.

– Что это было? – громко спросила она.

Я привык к ее назойливости, так что меня она не раздражает. Потеребив рукой отросшую на подбородке щетину, я воздел руки, изображая уход в оборону.

– Понятия не имею, она просто меня поцеловала. Я думал, Нора и имени моего не знает.

– Она что? – вскрикнула Тесса.

Этой маленькой сплетни достаточно, чтобы Тесса Янг обдумывала ее в течение нескольких дней. Позже я обязательно услышу об этом. Моя мама, возможно, тоже.

Мастер приподнял голову и навострил в нашу сторону ухо, словно слушал очередной сериал. Ему явно не хватало деликатности. С другой стороны, если бы я весь день занимался ремонтом, мне бы тоже хотелось услышать шутку или как-нибудь иначе развлечься. Вроде как добавить немного красок к черно-белой картине.

– Я тоже не понимаю! Но уверена, что твое имя она знала, – заметила Тесса, поняв мои слова еще более буквально, чем обычно.

– Что тут скажешь? Я в таком же замешательстве, как и ты.

Тесса смотрела на меня с таким странным видом, словно хотела скрыть разочарование. Ума не приложу, как ей помочь. Мне кажется, она скучает по Хардину, но, возможно, это не так. Я не знаю, что и думать обо всем этом.

Вместо того чтобы раздумывать над этим, стоило оно того или нет, я подтянул шнурок на своих штанах и направился к двери.

– Мы не закончили, Лэндон Гибсон! – крикнула Тесса вслед.

После всего, что произошло, я почему-то почувствовал себя злоумышленником, сбежавшим с места преступления.